Имя твое неизвестно...

«Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен, капитан» - так было написано на обелиске с пятиконечной звездой в деревне Волковичи под Минском, когда в 2000 году белорусскими властями после запросов из Казахстана не была проведена эксгумация и установлено имя геройски погибшего офицера – капитан Адгам Каримов...

56 лет место его захоронения среди сельчан именовалась Могила Неизвестного капитана, у которой в свое время проводились патриотические акции по приему молодежи в пионеры и комсомол…
У этой, почти библейской истории, как потом об этом напишет военный корреспондент из Белоруссии подполковник Сергей Петров, было такое начало.
Где-то во второй половине семидесятых годов, забравшись на чердак нашего дома в городе Гурьеве, в чемодане среди старых вещей и документов я вдруг обнаружил рассохшийся кожаный портфель, почти как в одном из кинофильмов. С естественным интересом, открыв который, я был несказанно удивлен, а затем в недоумении спустился вниз, во двор, к отцу, поливавшему в тот момент огород.
Это был настоящий архив, вернее документальные материалы о жизненном пути нашего дяди, старшего брата моего отца – Адгама абы,  погибшего во время войны, о котором нам часто рассказывали с самого раннего детства, и был он для всей нашей семьи настоящей Легендой и Болью...
Никогда я не видел вместе стольких документов. Здесь было все - характеристики с печатями, автобиографии, протоколы обысков, вырезки из газет, мандаты, разрешения, пропуски, материалы съездов ВКП (б) и письма-треуголки с фронта…
До ухода в армию старательно вел все это он сам, а после гибели - сначала его мама, т.е. моя бабушка, а затем мой отец аккуратно сложив, положил все подальше, до поры, чтобы никто вдруг не растаскал этот ценнейший материал, единственную память о своем старшем брате. И теперь отец, не спеша, просмотрев и пролистав все, там же во дворе, молча, вручил его мне...

Глава ПЕРВАЯ,  РЕВОЛЮЦИОННО-ДОВОЕННАЯ

Адгам родился в 1917 году в поселке Жилая Коса Гурьевского уезда на берегу Каспия в семье татарского купца и рыбопромышленника Мифтахетдина Каримова, прибывшего в эти казахские земли из Казани со своей молодой женой Махибадер (Давлетгереевой) и братом Гимадетдином в начале ХХ века.
В Поволжье в те годы свирепствовал голод, и вскоре вся семья Давлетгереевых вслед за старшей дочерью тоже переберется в эти края - Гурьев, Жилую Косу, Астрахань...    
Муфтий, как звали его местные жители, в Гурьеве-городке поставит дом, откроет торговую лавку, на Жилой Косе будет заниматься рыбным промыслом, заведет животноводческое хозяйство, на Большом базаре построит просторный деревянный дом с двором и хозпостройками. Из Казани и Астрахань морем поставляет сюда товары мануфактурные, что так необходимо было жителям края и книги, участвует в строительстве деревянной мечети в северо-восточной части поселка. Его брат Гимади рыбным промыслом будет заниматься на речке Караозек, поставит лабаз, цех по переработке рыбы.
По рассказам жилокосинцев, дома и магазины братьев занимали часть своей улицы и угол соседней, позднее носившей название Красноармейская.   
И будут они здесь до поры-до времени - в почете и уважении, о чем сохранились письменные воспоминания.
Мифтахетдин был здесь одной из заметных фигур, своей основательностью и отношением к делу вносил своеобразный колорит в размеренный уклад дореволюционной жизни поселка. Не пил, не курил, и был он человек с характером и с твердо стоявшей на ногах фамилией. Потому, как только человек уверенный в своих силах и знающий перспективы региона, мог решиться на переезд со всей своей семьей и близкими в эти необжитые тогда еще края. Вот как пишет о нем известный ветеран войны и труда Айткали Аманбаев из Жылыойского района.
«Муфтий-атай по словам старших, среди жителей нашего региона, среди казахов пользовался большим уважением, авторитетом. Считался знатным животноводом. Имел множество лошадей, коров, отары овец. Был богатым, но щедрым, как Атымтай-жомарт. Никогда не обижал своих скотоводов-казахов. Его скотниками были сыновья Терекбая из рода Шеркеш, отделения Дербис (Каракемпир) - это род Макаша-Правителя. Сын Терекбая по имени Киюаш (агай) любил вспоминать, что ежегодно за службу они получали по 100 овец...
Муфтий-атай любил каждым летом ставить большую юрту на берегу реки Жем (Эмба) и там отдыхать, любил кумыс и другие продукции казахов. И своих гостей - из Казани и Астрахани, всегда тепло встречал и проводил в такой обстановке…»

Один из его сватов Ахмиров Сабирзян «За оказанный человеколюбивый поступок, благотворительность и заботу о казахах, находившихся в опасности и пострадавших во время наводнения в ночь с 18 на 19 ноября 1899 года» получит Благодарность Военного губернатора Уральской области генерал-лейтенанта Константина Ставровского. В ту ночь на Жилой Косе случится наводнение, унесшее жизни 864 человек, в основном казахов, 18 530 голов скота, будут уничтожены все сенные запасы, масса продовольствия, жилища...
Но затем последовали все эти события - первая мировая, февральский и октябрьский перевороты, которые действительно перевернут все с ног на голову…
Смутное это было время. И тем более в этой глуши.
Советская власть в лице вооруженных отрядов, преследовавшие отступающую казачью армию генерал-лейтенанта Толстова, пришла в эти края в холодные январские стужи 1920 года.
И буквально через пару дней вынужден будет Мифтахетдин «добровольно» сдать ей все свое имущество («А что было делать?»), и только еще вчера один из самых грамотных и состоятельных здесь людей, чтобы прокормить семью, работает извозчиком. А из числа других родных избирательных прав будут лишены взрослые члены семей и Гимади Каримова, и Абдуллы Мухитдинова. Позднее, после ухода Каспия от Жилой Косы, в Оренбург переберутся дети Гимади (он сам будет похоронен в Гурьеве), а Мухитдиновы переедут в Астрахань…
По тем же воспоминаниям здесь было все - и бесконечные обыски, погромы, как со стороны «белых», так и «красных», разницы между ними не было. И только случай однажды спас бабушку и двухлетнего Адгама, в течение почти суток прятавшихся от отступавших белоказаков в подвале своего двухэтажного дома...
После них пришли уже вчерашние его работники, сегодня – «красные», с очередным обыском и обобрав все до последней ложки...
И обыски эти повторялись периодически - долго не верилось им, что уже все отобрали. Свидетельство тому - пожелтевший и выцветший протокол обыска, датируемый 14 декабря 1931 года, т.е. через 14 лет после октябрьского переворота.
Интересно, что сотрудник ОГПУ Гродненков, делавший этот ничего не давший им обыск, подпись свою поставил на русском, наш дед - на татарском языке арабской вязью, а за понятых Умарова С. и Дюскалиева И. сотрудник районной милиции написал – «неграмотные, что заверяю, милиционер»...

Тем временем, жизнь продолжалась, все потихоньку утрясалось, люди привыкали к новым порядкам, и Адгам закончил 5 классов, как пишет он в автобиографии «в советской школе на татарском языке».       
В те далекие годы школы на татарском языке были даже в таких отдаленных населенных пунктах. Это свидетельствовало как о достаточно большом числе татар, проживавших в этих краях, установившейся здесь их культуре, так и о национальной политике властей тех лет, развивавших на первых порах не только русский, но и языки других народов.
Учеба в школе на родном языке не мешала ему свободно овладеть родственным казахским (тогда латинским шрифтом), русским и арабским. И, как свидетельствуют документы, на всех этих языках он свободно писал, вел переписку. Позднее, уже в юношеском возрасте, пишет он и стихи...
Однако, в жизни было уже не до стихов. Большая семья, отца уже нет, и он, старший из четверых детей, после четырех классов татарской школы закончил еще пять классов русской школы и в 15 лет начинает трудовую биографию. И это было вполне нормально, т.к. на селе дети работают практически с рождения.
Каждый шаг его трудовой деятельности подкреплен справкой, характеристикой с места работы - время было такое, в любой момент могли потребовать, тем более «из бывших», к тому же вторая половина тридцатых были годами репрессий и в Казахстане.
Но грамотных на селе тогда было немного и до поры - до времени он был нужен Системе, а потому карьерный рост его был быстрым - курьер, делопроизводитель «Живколхозсоюза», статистик районного земельного отдела, инструктор райузла связи, общественный инспектор рыбзавода №1 (избран на пленуме фабрично-заводского комитета). Затем - корреспондент, заведующий рыбным сектором только что созданной районной газеты на казахском языке «Социалды аул» (ныне - «Кен Жылыой»).
Это был период с 15 до 18 лет, т.е. с 1932 по 1935 годы.
В 1933 году уходит из жизни отец, и в семье он становится старшим из мужчин – мама, сестренки Гульбахрам и Гульчира, и братишка Акрам…
10 августа 1936 года, в 19-летнем возрасте Адгам впервые приезжает в Гурьев для участия в окружном совещании рабсельаулкоров, т.е. рабочих, сельских и аульных корреспондентов. Приглашен он был ответ редакторами областных газет «Социалды курылыс» и «Прикаспийская Коммуна» Кожахметовым и Патрикеевым, позднее репрессированным.
После вступления в ряды ВЛКСМ, в ноябре 1936 года Адгам был утвержден управляющим делами Жилокосинского райкома ВЛКСМ.
Вновь едет в Гурьев, уже к секретарю Окружкома ВЛКСМ Тюлебаеву.
12 января 1937 года принимает участие в качестве счетчика в повторной Всесоюзной переписи населения 1937 года. Как известно, организаторы первой переписи, результаты которой не устроили Сталина, были репрессированы, как враги народа, в т.ч. и называвшийся выше Патрикеев.
Однако, в этом же печально известном 1937 году, кто-то вдруг «вспоминает» непролетарское происхождение и Каримов Адгам был исключен из рядов ВЛКСМ «за сокрытие соцпроисхождения» и уволен из райкома комсомола. Было тогда ему всего двадцать лет...
Оставшись без работы, понимая, что без комсомола в этих условиях будет очень сложно получить достойную работу, чтобы ставить на ноги семью, подает апелляцию на восстановление в ВЛКСМ и едет в Уральск на курсы налоговых бухгалтеров, проводимых финотделом Западно-Казахстанского облисполкома.
После завершения курсов, добивается восстановления в комсомоле, после чего принимают его на работу в райфинотдел старшим налоговым инспектором.
И здесь, при решении этих вопросов и сыграло то, что отец «добровольно» сдал имущество новым властям, почему и не был лишен он избирательных прав…
По-прежнему пользуясь авторитетом среди сельчан, он вновь активно вовлекается в общественную работу - заместитель комсорга, председатель ОСОАВИАХИМа (Общество содействия обороне, авиации и химическому строительству). И вскоре, в возрасте всего двадцати двух лет, будучи еще совсем молодым человеком, исполняет он уже обязанности заведующего Жилокосинским райфинотделом, размещавшимся тогда уже в соседнем поселке Косчагиле. В этом возрасте, в 1939 году призывается он в ряды РККА - Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Но, так и не  успев создать своей семьи. Но, не вступив и в ряды ВКП (б)...

Говоря о том периоде его жизни, полистаем сохранившиеся документы, через десятилетия переносящие нас в атмосферу тех лет - особое предписание на право ношения личного оружия браунинга за №171519 с семью патронами (райузел связи), cталинский «Краткий курс истории ВКП (б)», брошюры с докладами на XVIII съезде Жданова, Молотова, Андреева, членские билеты профсоюза рыбников и МОПР (Международная организация помощи борцам революции - была тогда и такая организация)...
Опись дел Жилокосинского райкома комсомола за 1936 год, например, позволяет сделать вывод, что основы документооборота ушедшего в историю комсомола были заложены уже в те далекие годы: «директивы окружкома - 128 листов, директивы крайобкомола - 190 (!), телеграммы - 108, пленумы ОК - 36, список стахановцев – 39 (!) листов». Имелись и 4 портрета вождей - преемственность налицо.
А об обстановке взаимного недоверия и всеобщего страха, свидетельствует не только попытка им сокрытия своего социального происхождения, но и наличие расписки, в которой все участники одного домашнего мероприятия дают подписку о том, что не будут вести разговоры на запрещенные темы, а хозяин дома несет ответственность за общий порядок…
Такова была жизнь, абсолютно всеми забытая сейчас. Ведь не случайно аккуратно подшивались копии всех документов. Причем, в сохранившихся характеристиках ему дается только положительная оценка...
В призывной повестке указан адрес окружного военкомата – Гурьев, улица Степана Разина, 46. Оттуда, из этого здания в старой самарской части города не одно поколение гурьевчан будет призвано кто на службу, а кто сразу же на фронт... Ровно через 40 лет и автору этих строк доведется быть призванным по этому адресу и в это же здание дореволюционных времен постройки…

Глава ВТОРАЯ,  ВОЕННАЯ
Службу Каримов Адгам начал в полковой школе 284-го стрелкового полка в Казани. Видимо, Судьбе было угодно, чтобы перед уходом на фронт побывал он на Родине своих родителей, на священной земле предков...
А домашним оставалось только ждать писем, гордиться его успехами, верить и надеяться, ожидая вестей из Красной Армии.
И вот, на первом фото из Казани мы видим его уже в звании сержанта РККА, а 21 мая 1940 года в областной газете «Прикаспийская Коммуна» за №115 (2006) в рубрике «Письма из Красной Армии» публикуется статья «Желаем дальнейших успехов» командира роты Петрякова и политрука Миронова.
«Многоуважаемая тов. Каримова Махибадер, ваш сын Адгам Муфтьевич, находясь в рядах Красной Армии, показал себя как верный сын советского народа...
В сложной международной обстановке, когда англо-американские империалисты стремятся всеми способами приблизить районы боев к границам нашей Родины, части нашей армии всегда готовы выполнить историческую задачу по независимости и свободы нашего многонационального советского народа. Мы уверены, что с такими патриотами, как ваш сын, сумеем разбить любого врага и бить их будем на их же территории...               
Ваш сын за короткое время пребывания в нашем подразделении, был неоднократно отмечен командованием как примерный командир. Является отличником боевой и политической подготовки... Огромную роль в формировании сознания вашего сына, сыграли Вы, Каримова Махибадер, и поэтому командование нашей части передает Вам сердечную благодарность и желает дальнейших успехов в вашей плодотворной работе»...
 
За внешне сухими фразами стоит гораздо большее, чем, кажется на первый взгляд. И особенно это видится сейчас, по прошествии стольких лет.
Обратите внимание, как явствует из текста, когда в Европе уже полыхал пожар второй мировой войны, сталинское руководство основную угрозу видело от Великобритании и США, а не от фашистской Германии. С которой, как мы знаем, в дополнение к Пакту о ненападении в 1939 году был подписан секретный протокол о разделе Европы между двумя крайними идеологиями - гитлеровским фашизмом и сталинским коммунизмом…
Боевой путь капитана Каримова основан на данных Центрального Архива Министерства обороны Российской Федерации и Минского областного военного комиссариата Республики Беларусь.
Курсант полковой школы 284 стрелкового полка в Казани (октябрь 1939 - январь 1940), служба в 316 стрелковом полку в качестве командира отделения 6-й роты в Казани (январь 1940 - июнь 1941). Проходит курсы в Приволжском военном округе, в Куйбышеве (июнь - август 1941), затем 2-е Пензенское артиллерийское училище (август - декабрь 1941). Пройдя такую подготовку, Адгам – кадровый офицер, входящий в младший комсостав РККА.
«Комсостав…» - с гордостью говорила наша бабушка, рассказывая нам о нем, своим внукам уже в 60-е годы… 
После артиллерийского училища, перед самым уходом на фронт Адгам прибыл домой на побывку, уже в Гурьев, на площадь Кирова в дом №12. И отсюда через сутки выедет он поездом в расположение части в город Вольск Саратовской области, где находится штаб легендарной 42-й стрелковой дивизии второго формирования (первое - погибло при обороне Бреста) 49-й Армии.
А этот дом на площади Кирова, когда-то поставленный здесь нашим дедом, удобно располагался тогда и с вокзалом, и с Уралом, и с машиностроительным заводом, передислоцированным чуть позднее из Донбасса. И с началом Сталинградской битвы территория двора городским комитетом обороны будет использоваться в качестве склада боеприпасов, изготавливавшихся на заводе. Ящики со снарядами складировались во дворе, укрывались брезентом и находились под охраной красноармейцев, а после прибытия баржи к речному пирсу осуществлялась его погрузка и отправка в Астрахань и далее на фронт...

В бои Великой Отечественной войны Каримов Адгам вступил с обороны защитных рубежей Москвы, участвовал в Ржевско-Вяземской, Спас-Деменской, Смоленско-Рославльской операциях и операции «Багратион», в освобождении городов Юхнов, Смоленск, Витебск, Шклов, Могилев, Березино и Горецкого, Шкловского, Белынического районов Белоруссии, и ее столицы - города Минск.
А на Знаке 42-й стрелковой Смоленской дивизии после войны будут выгравированы ключевые города их боевого пути – Брест, Юхнов, п.Ленино, Смоленск, Витебск, Минск, Гродно, Кенигсберг, Данциг, Пархим…    
За освобождение Смоленска 25 сентября 1943 года 42-й стрелковой дивизии было присвоено почётное наименование «Смоленская».
Созданная из воинов-поляков дивизия имени Тадеуша Костюшко Войска Польского вступила в свой первый бой у поселка Ленино вместе с воинами 42-й стрелковой дивизии, именно с ними приняв свое боевое крещение.
42-я стрелковая дивизия на территории Беларуси входила в состав 69-го стрелкового корпуса 49-й Армии 2-го Белорусского фронта.
За героическое форсирование реки Днепр в деревне Добрейка установлен обелиск воинам 42-й стрелковой дивизии.
В 1943 году течение пяти дней (!) 2 и 7 марта за проявленный героизм  лейтенанту Каримову было присвоено сначала воинское звание старшего лейтенанта, затем - капитана.
22 мая 1944 года Приказом командующего 33-й Армии 2-го Белорусского фронта за №011/н «За образцовое выполнение боевых заданий Командования в борьбе с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и героизм», капитан Каримов награжден орденом Красной Звезды за №599176 (удостоверение № Б-229271).
В нечастых и коротких письмах-треуголках (или арабским шрифтом или латинским - размышления о жизни и войне, о родном крае в стихотворной форме), он мало пишет о себе, переживая, обращается к матери, а последнее, словно что-то предчувствуя, адресует своему младшему брату четырнадцатилетнему Акраму:
«...Пока не кончится война, встретиться уже не сможем. Поэтому, хорошо учи уроки, стремись получить знания, в домашнем хозяйстве помогай маме... До моего возвращения, постарайся сохранить бабашку и маму... Если хотя бы еще раз в этой жизни увидеть вас, то не обидно было бы и погибнуть…»
А его мама в это время, работая санитаркой в одном из созданных в Гурьеве госпиталей, попадает под единственную бомбардировку города и теряет слух…

В ходе военной операции «Багратион», находясь в штабе артиллерийского обеспечения 42-й стрелковой Смоленской дивизии (в/ч №14011-м), 27-летний капитан Каримов Адгам Муфтиевич (на фронте друзья называли его Алексеем) геройски погиб 7 июля 1944 года после освобождения Минска при прорыве одной из групп окруженной 105-тысячной группировки противника.
  Это была одна из крупнейших стратегических наступательных операций, получившая кодовое название «Багратион», ставила целью разгром немецко-фашистской группы «Центр» и освобождение Белоруссии. Проведена она в период 23 июня - 29 августа, для разгрома противника привлекались 1-й Прибалтийский, 1-й, 2-й и 3-й Белорусский фронты под командованием генералов армии Баграмяна, Черняховского, Захарова и Маршала Советского Союза Рокоссовского.
Итогом первого этапа операции (23 июня - 4 июля) стало освобождение Минска и окружение соединений 4-й и 9-й немецкой армии - 105 тысяч человек.
Одной из главных задач второго этапа было уничтожение именно этой группировки противника в районе восточнее Минска, которая была завершена с 5 по 11 июля войсками 33-й армии 3-го Белорусского фронта и частью сил 49-й и 50-й армии 2-го Белорусского фронта. Противник в этих боях потерял свыше 70 тысяч человек, около 35 тысяч были взяты в плен, в т.ч. 12 генералов.
После этого, советские войска освободили Литву, Латвию и уже 20 июля вошли на территорию Польши. Наши потери не сообщались. Известно только, что за эти два месяца - июль и август, свыше 400 тысяч (!) солдат и офицеров были награждены орденами и медалями. В июле 1944-го и командующему 42-й стрелковой Смоленской, Краснознаменной ордена Кутузова 2-й степени дивизии полковнику Антону Слиц, непосредственному командиру капитана Каримова, с интервалом в шесть дней  было присвоено воинское звание генерал-майора, а затем и звание Героя Советского Союза. Участники последнего боя капитана Каримова тоже были награждены - сержант Александра Акишина медалью «За боевую доблесть»...
Погиб капитан Каримов западней 500 метров деревни Бабовозовщина, в 10-12 км южнее Минска, а похоронен с почестями офицера и командира в деревне Волковичи Самофаловического района (ныне Щомыслицкого сельсовета) в 5 км западнее Минска, и 2 км западней железной дороги из Минска на Барановичи.
После освобождения Белоруссии на месте его захоронения местными властями был установлен деревянный, затем металлический обелиск с пятиконечной звездой. Обо всем этом свидетельствуют письма его однополчан.
Сержант Александра Акишина:
 «Я не знаю вас, возможно, вы отец, мать или родственник Каримова Алексея. Я с ним служила в одной части 14011-М, вместе были в бою с  немцами, мне последней пришлось отдать ему последнюю гранату, а самой бежать на выручку другому командиру. Когда я оставила его, с ним были еще товарищи, но после отбитой атаки я прибежала на место на опушке леса, под последним кустом березы лежал убитый капитан Каримов. Осколки прошли в шею, задев артерию, и чуть задели голову. Я не могу много писать, но капитан зря не погиб, около него лежали убитые три немца... Поподробнее Вам, наверное, написала его подруга Лида Меркулова...»
«Он убит 7.VII.44 г. И хоронили его в этот же вечер. Правда похороны были и с музыкой, и тут же отбивали атаку противника. Мы как раз были на прорыве группировки немцев под Минском. Извините меня, я написала все, что есть. Таков наш долг...»
«Ордена и медали у Л.Меркуловой, она должно быть уже выслала их…»

Капитан Николай Черничко:
«...К великому несчастью сообщаю, что Алексей погиб, смертью храброго воина в борьбе с гитлеровцами. Прежде чем он погиб, он в этом бою уничтожил больше 10 немцев. И смертельно был ранен, только и успел сказать, что умираю. Он для меня был близкий друг, мы с ним вместе работали около 2-лет в одном подразделении».      
«...Мама, я Вас понимаю, что Вам тяжело потерять такого сына, как Алексей, ведь мы все его любили и этот случай нам всем, и особенно мне, очень тяжело пережить. Но факта не скроешь, тем более речь идет о человеке, которого нет между нами вот уже скоро 3 месяца. Алексея я знал еще с г. Вольска, т.е. с 5.01.42г. и до последнего дня мы были с ним вместе. 7.07.44 г. в 4-00 или в 4-30 мы с Алексеем были вместе, но когда бой принял затяжной характер, он находился от меня  вправо 30-40 метров, но это в лесу дело было, и когда я возвратился к месту начала боя (мы немцев отогнали), то мы нашли Алексея уже мертвым. Мои товарищи видели, как Алексей упал, но думали, что он только ранен, но они ошиблись. Алексея мы с собой забрали, отвезли от места боя 25-30 км и похоронили со всеми почестями, как и должно быть с офицером...»

Старшина медицинской службы Лидия Меркулова:
«...Я с Лешенькой находилась два с лишним года вместе, всегда была с ним, любила его, ценила его и так неожиданно для всех он погиб.
Когда мы находились в лесу, в котором еще бродили шайки проклятых фрицев и когда все пошли занимать оборону, вот здесь и погиб Леша. Умер он мгновенно, не сказав перед смертью ничего. Ранение у него было очень тяжелое, в шею, перебило кровеносный сосуд, перебило ключицу, ранило правое плечо и поломало все пальцы  правой руки. Много потерял крови, кровь текла ручьем. Никогда не думала, что он так быстро погибнет. Но в этот тяжелый день получилось так, что погибло сразу 6 человек самых хороших бойцов и офицеров, в том числе погиб и Лешенька. Я и до сих пор не верю, что его нет, и мы больше его не увидим, но вспоминаю о том, что хоронила его сама. Похоронили его по-хорошему. Он почему-то в последнее время ходил грустный, и все время говорил о смерти. Даже разговаривал с неохотой. Мне вспоминаются все его движения, разговор, смех и все время он стоит у меня перед глазами...
Все время ему хотелось поехать домой, повидаться с родными, но отпуск ему отказали. Да, война унесла много хороших людей...»

  Это выдержки из нескольких писем-треуголок его боевых товарищей из 42-й стрелковой дивизии, написавших в 1944 году с Белорусского фронта в далекий город Гурьев.
К ним добавить что-либо уже невозможно, но я все же рискну и скажу следующее - из призванных Гурьевским военкоматом и погибших 6193 наших земляков, только один был в воинском звании майора и шестнадцать - в звании капитана, в их числе и Каримов Адгам...
Всего же, из Гурьевской области было призвано на фронт 42 тысячи 508 человек, из них погибло 13 тысяч 287 человек, т.е. каждый третий…
Шел ему двадцать восьмой год. Долго еще шли потом письма в Гурьев, уже после войны, от его фронтового друга украинца Николай Черничко, закончивший войну заместителем командира и начальником артиллерийского снабжения 42-й стрелковой дивизии, в какой-то период будет направлять нашей бабушке даже свою воинскую зарплату...
Однако, это не все. Прошли десятилетия.
И, когда в этом мире уже не было его мамы, не стало и брата, т.е. моего отца, после издания книги «…и все цвета радуги» и публикаций в СМИ об Адгаме Каримове, последовало следующее продолжение.

Глава ТРЕТЬЯ,  ПОСЛЕВОЕННАЯ

15 сентября 2000 года, после всех обращений и запросов по военно-архивным инстанциям по уточнению места захоронения капитана Каримова, поступило письмо Минского районного военкома полковника Валерия Молочко. 
Удивительно, но все события развивались тогда таким образом, будто кто-то ждал завершения наших акций по проведению митинга и установки мемориальной доски Мухамметгарифу Тулбаеву в Уральске (в пятницу 25 августа) и памятника из черного мрамора Мифтахетдину Каримову на Жилой Косе (в пятницу 12 сентября). И вот теперь пришло и это долгожданное письмо, которое в прямом смысле ждало меня утром на работе…
«Уважаемый господин Каримов! В результате поисковой работы, было обнаружено воинское захоронение неизвестного капитана на гражданском кладбище в д. Волковичи. Предположительно в этом захоронении находятся останки Каримова А.М.
В архивах Минского РВК за 1996 год имеются свидетельские показания гр. Дудко Адама Максимовича, жителя д. Волковичи:
«летом 1944 г., примерно конец июня, начало июля в районе деревни Волковичи проходил скоротечный бой. После боя, я с товарищем пошли на то место, где это произошло – там, в дубах, мы увидели женщину, сидящую над трупом убитого капитана РККА. Чуть позже подошли солдаты, предположительно они были из того же подразделения, что и капитан. Солдаты привезли его в деревню и с почестями похоронили на сельском кладбище д.Волковичи. Позднее местные жители поставили ограду и деревянную стелу».
Просим сообщить в адрес Минского РВК (г.Минск, ул. Кольцова, 15-а, индекс 220090) был ли передан семье Каримова А.М. орден Красной Звезды.
Эти сведения необходимы для принятия решения об эксгумации тела.
Считаете ли Вы необходимым перезахоронение останков капитана Каримова в братскую могилу.
Минский райвоенком, полковник В.И. Молочко»

С волнением несколько раз перечитал я это письмо - ком подступил к горлу, я вспомнил отца, бабушку, словно говоря с ними и моментально прочувствовав всю ответственность, тут же позвонил маме.
Да, из фронтовых писем мы знали, где он погиб, но точное место захоронения было неизвестно. В братской могиле в деревне Волковичи и гражданском кладбище он не значился, никто ведь не мог тогда предположить, что захоронен он под обелиском Неизвестного капитана…
Поиск же наш был начат в 1999 году запросами в облвоенкомат, затем в декабре 1999 года в Центральный Архив МО РФ (142100 г.Подольск, Московская область) и Военно-Морской Архив МО РФ (185350 г.Гатчина, Ленинградская область). И уже в феврале и марте 2000 года были получены две справки Центрального архива МО РФ из картотеки учета офицерского состава, узнав боевой путь капитана Каримова, изложенный сухой архивной военной хроникой.
Очередное письмо уже в адрес Белорусского оргкомитета по празднованию 55-летия Победы над фашистской Германией доставил в Минск друг нашей семьи, ветеран войны, Почетный гражданин города Богодухов Борис Матвеев. После его встречи с руководством Минского горисполкома и начался новый этап поиска, в итоге и оказавшийся решающим.
Полученное тогда 15 сентября письмо было уже вторым от полковника Молочко, ранее, в первом (от 8 июня 2000-го) он сообщал, что по архивным материалам Минского РВК капитан Каримов не значится.
В тот же месяц, 29 июня, пришел ответ и из Минского горисполкома о том, что на территории Минского района находятся многочисленные воинские захоронения, производились также перезахоронения и подзахоронения в деревнях Волчковичи, Сеница, Щомыслица, и только после дополнительных сведений поиск будет продолжен.
Разумеется, по этим двум адресатам моментально были высланы абсолютно все материалы, что были у нас. Тогда Интернет ресурсы были развиты не так, как сейчас, а потому на все нужно было время. 
Вот таковой была предыстория письма, полученного тогда в конце августа из Минска от Валерия Ивановича Молочко…   
Более двух с половиной тысячи километров от Атырау, бывшего Гурьева до Минска, и вскоре я был уже в кабинете у Минского райвоенкома.
Валерий Иванович оказался человеком внимательным и чутким, немногословным, но улыбчивым, подтянутым и собранным, одним словом - настоящий полковник. Он рассказал о работе поисковых групп, занимающихся поиском и перезахоронением павших героев, установлением их имен...
И вот мы в Волковичах.
Сердце учащенно билось, стуки которого пытались заглушить ту удивительную тишину, которая воцарилась над этой белорусской деревней. Перед взором открылось небольшое вспаханное поле и впереди на холме, в хвойно-березо-дубовом леске – гражданское кладбище, а в середине, на возвышении алела пятиконечная звезда, на красном обелиске которого по-белорусски было написано «Име твое неизвестно, подвиг твой бессмертен, капитан»…
Тихо преклонили мы свои колени перед ним, возложив гвоздики, высыпав землю из Жилой Косы и Атырау, оттуда, где лежат его мама, отец и брат…
Нет таких слов, что могли бы передать пережитые тогда чувства…
Далее была трогательная и незабываемая встреча с Адамом и Зинаидой Дудко. Говорили много и долго, волнуясь и со слезами на глазах, Адам Максимович рассказал все, что помнил.
«В июле 1944 года мне было 16 лет. После боя бойцы на телеге привезли убитого своего офицера, командира. Он лежал в телеге, но было видно, что это был стройный, подтянутый, с темными, зачесанными назад волосами мужчина, в форме капитана - настоящий командир. Рядом с ним сидела молодая женщина, то же в военной форме. Занесли его в соседский двор. Пока наши деревенские мужики колотили гроб из дубов, жинка его все время причитала и голосила на всю деревню.
Видать был хороший человек и хороший командир, раз они решили его похоронить по-человечески, не спеша, на гражданском кладбище – ведь немец был в лесу совсем рядом, шла стрельба. Поэтому и поставили они засаду на могиле, вокруг леса, чтобы отбиваться от фрицев.
Похоронили, трижды дали залп из винтовок и автоматов. Постояли, а потом пошли прямо в лес, на врага. Только та женщина еще продолжала сидеть возле свежей могилки, уже тихо плача – где она сейчас…
Вот так все это и было. Потом поставили мы деревянную оградку и обелиск. Ухаживали сами, моя жена, сестра ее, пока была жива. Пионеров принимали у его могилы, ведь он там один лежит из военных, потом вся деревня его видела и помнит все это до сих пор.
Я не помню того, что было вчера, но хорошо помню то, что было тогда, пятьдесят лет назад, так, как будто это было сегодня. Война навсегда запала в нашу душу и память.
Скажу тебе так, сынок, мы верили и знали, что у такого хорошего человека, как твой дядя, обязательно кто-то найдется из родных, кто приедет сюда к нему. Вот ты и приехал. Ты не представляешь, какое дело ты сделал – через столько лет нашел. Но, этого мало, теперь ты должен сам ухаживать за могилой, приезжать сюда почаще. А теперь, давай помянем его, отдавшего свою молодую жизнь за нашу белорусскую землю, ведь его звали Адгам, а меня Адам, мы с ним тезки и означают наши имена – божеский человек, и получается, что я жил за него. Раз ты нашелся, то можно и помереть уже…» 
Тепло, попрощавшись с этими прекрасными и добрыми людьми, я пообещал вернуться и поставить ко Дню Победы памятник с именем капитана Каримова…
  Мы выехали в обратный путь, но ком, стоявший в горле от всех этих чувств и переживаний, от той атмосферы и ауры, витавшей вокруг и везде, очень тяжело и долго сдавливал мое сердце, при этом никак не помогал и валидол...
По прибытии в Атырау, я побывал у отца и у бабушки, затем съездил к деду на Жилую Косу, высыпав на их могилы белорусскую землю из Волковичей…
Незаметно промчалось полгода, и в середине апреля 2001 года, подготовив памятник из черного мрамора в Астрахани, и погрузив ограду на «Газели» мы тронулись далее в Минск - через Элисту, станицу Романово, Курск, Смоленск, Могилев...
«В граните возвращаем такие имена» - так была озаглавлена одна из двух статей подполковника Сергея Петрова в белорусской республиканской газете «Во славу Родины» в мае 2000 года.
«В минувшую пятницу небо в окрестностях Минска, на окраине деревни Волковичи Щомыслицкого сельсовета вздрогнуло от троекратного залпа отдельной роты 354-го Рогачевского мотострелкового полка. На тихом сельском погосте, месте последнего приюта красноармейского офицера с июля 1944 года, был открыт надгробный памятник из черного гранита.
Остался у Вечности на посту и его скромный предшественник с Красной Звездой на вершине. И с табличкой, на которой не было имени: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен, капитан».
На остававшейся более полувека безымянной могиле офицера, теперь установлен памятник. И на нем в граните выбито имя капитана Адгама Муфтиевича Каримова, уроженца Казахстана, который лег в белорусскую землю, сраженный фашистской пулей 7 июля 1944 года, как неизвестный солдат Родины.
За могилой все эти годы бережно ухаживали местные жители. А в Казахстане родных погибшего на войне советского офицера никогда не оставляла святая надежда до конца исполнить свой семейный долг, преклонив перед ним колени. Восстановление архивной правды, увековечение еще одного славного имени стало венцом общих усилий поверх границ... 
Хоронили его, когда бои только-только откатились от чудом уцелевших под фашистской пятой Волковичей. Сельчане не убоялись риска, помогли однополчанам Адгама упокоить с миром его тело в белорусской земле. Запомнили тот горестный день в подробностях, будто предвидя, сколь неоценимыми станут их свидетельства для родных офицера.
А в казахстанском городе Гурьеве хранили письма Николая Черничко, Александры Акишиной, Лидии Меркуловой – тех фронтовиков, кто сердцем разделил трагическую потерю боевого друга с семьей Каримовых. Тонки были для успешного поиска ниточки, да вот соединились, наконец, во имя высшей на земле справедливости.
…Есть в этой драматичной полувековой истории детали и совпадения, настраивающие чуть ли на библейский лад. Даже цифры значимы. Свое последнее письмо с фронта капитан Адгам Каримов адресовал младшему брату, четырнадцатилетнему Акраму, внук которого, Артур, точно в таком же возрасте открывший новый век, приехал с отцом в белорусские Волковичи поклониться обретенному праху славного своего предка. И лишь на год старше в 1944-м был белорус Адам Дудко, вместе с семьей пять десятилетий заботливо сохранявший место последнего приюта офицера Красной Армии...»

Действительно, 28 лет было Адгаму, когда он погиб, и 28 лет было мне, когда умер мой отец Акрам, которому было 56 лет, и ровно через 56 лет будет найдена могила его брата Адгама, к которой приедет мой 14-летний сын Артур, и в таком же возрасте будет Акрам, когда погиб Адгам…
Вот такая получилась эта игра цифр в наших судьбах, на которую и обратил внимание белорусский журналист…
На всю жизнь запомнится то апрельское утро перед митингом и мне, и моему тогда 14-летнему сыну Артуру. И никак не могли мы накануне заснуть, думая о завтрашнем дне….
На митинге общественности Минского района приняли участие руководители района, ветеранских и молодежных организаций Белоруссии, отдельная рота 354-го Рогачевского мотострелкового полка, ТВ и СМИ. Казахстан представляли первый замвоенкома Атырауской области полковник Каиржан Ахметов и мы, родные капитана Каримова…
А потом, в Щомыслицах, на Брестском шоссе в кафе «Птичь» состоялся поминальный обед, в ходе которого мной было подписано благодарственное письмо в адрес министра обороны Республики Беларусь, генерал-полковника Леонида Мальцева и ходатайство с просьбой о дальнейшей поддержке и финансировании деятельности этих поисковых групп, выполняющих столь необходимую, бесценную и благородную миссию…   
В конце дня, перед самым отъездом, с руководителями Щомыслицкого сельсовета мы вновь побывали в деревне Волковичи. Необыкновенная тишина стояла в этом леске, на пригорке, на берегу речки Птичь, небо раскрылось окончательно, светило теплое и доброе белорусское весеннее солнце. Доброе, как и сами здесь люди. Мы, молча, стояли перед памятником, а на нас со всех сторон глядели одобряющие гранитные взгляды людей из прошлого, которые тоже, как бы вместе с нами переживали и участвовали в этой нашей священной миссии…
С легким сердцем, выполнив все, что было положено, искренно поблагодарив своих белорусских друзей, мы отправились в обратный путь, протяженностью в трое суток… 
«Отыскать путеводную нить, сведя воедино разноречивую порой информацию, удалось главному специалисту Минского райвоенкомата Ирине Езерской и инспектору Минского райисполкома Светлане Ждановой. Самая деятельная помощь была получена от возглавляющей Щомыслицкий сельисполком Галины Станишевской и ее сотрудницы Марины Матусевич. Не только по службе – но и по душе курировали, доведя до логического конца эту многоплановую работу, военный комиссар Минского района полковник Валерий Молочко, должностные лица райисполкома, облвоенкомата, управления по увековечиванию памяти защитников Отечества и жертв войн Минобороны Беларуси».
Я же этот список Сергея Петрова вначале дополню им самим, и конечно председателем Минского горисполкома Михаилом Павловым, заместителем председателя Минского райисполкома Игорем Зиновичем, завотделом и управделами горисполкома Валентиной Ковалевской и Людмилой Володькиной, координатором Ассамблеи демократических негосударственных организаций Татьяной Конюх, генеральным директором ПК «Юниор» Павлом Стреляевым.
Отдельно назову прекрасную и добрую чету Дудко Адама и Зинаиду, сквозь десятилетия сохранивших и донесших до нас правду о той войне…
И тех, кто уже сегодня продолжает эту эстафету – учителей и учащихся  Щомыслицкой средней школы во главе с директором Маратом Костеневичем…
Назову и своих, казахстанцев - облвоенком полковник Нурболат Текегалиев, его первый заместитель полковник Каиржан Ахметов и замечательный человек, освободитель пол Европы от чумы ХХ века Борис Алексеевич Матвеев… 
Искренняя благодарность и низкий поклон им всем – ведь добро, сделанное ими, обязательно вернется к ним самим или их близким, в этом я уверен. И если в делах каждого из нас будут чаще встречаться такие люди, жизнь на земле будет значительно и чище, и добрее...
Действительно, уникальный случай произошел в тот год на полях былых сражений - в результате поисковой работы Минобороны Республики Беларусь могила Неизвестного капитана в 5 км от Минска через 56 лет (!) обрела имя своего героя – капитана Каримова из Казахстана…
Перед обелиском был установлен новый памятник, 354-й Гвардейский Рогачевский полк отдал воинские почести офицеру, пройдя маршем и дав троекратный оружейный залп в честь героя - «Вот вам и сюжет для одного хорошего фильма», сказал один из наших новых белорусских друзей…
Воинское захоронение капитана Каримова за №5343 внесено в банк данных Республики Беларусь «Книга Памяти. Воинские захоронения» и взято под защиту государства. Его имя внесено в Книгу «Память. Минский район».
В день 70-летия Великой Победы, в мае 2015 года, учащиеся Щомыслицкой средней школы (директор Марат Костеневич), принявшие эстафету у своих предыдущих поколений, почтили память капитана Каримова возложением венков из живых цветов. В музейной экспозиции школы открыт стенд с документами о нем. И нужно особо отметить, что дети здесь ухаживают за всеми захоронениями в своей округе, подкрашивая и облагораживая памятники и обелиски всех погибших героев за освобождение Белоруссии…         
И все это, о чем шла речь в этом повествовании, нужно не им, павшим в боях - это действительно надо живым…