Происшествие в Зимнем Дворце

Это случилось во второй половине XIX века.

Комендант Трубецкого бастиона Петропавловской крепости господин Паршивослужащий в страшном волнении сел в экипаж, обронив при этом перчатку, и помчал прочь. Было темно, поэтому мало кто обратил внимание на данное происшествие.

Однако недалеко проходил Константин (фамилия его неизвестна), конюх помещика Варламова. Константин был изрядно пьян. Помещик Варламов как раз в этот день играл свадьбу с хорошенькой мисс Джонсон из Бирмингема, поэтому хозяин был добр, и, конечно, конюх хватил лишнего. Константин упал мордой в снег. Не спешите его жалеть, дорогой читатель, уверяю вас, это лишнее. Мордой Константин упал не только в снег, но и в оброненную комендантом Трубецкого бастиона перчатку.

Константин поднёс перчатку к глазам.

— Стой, — прозвучал за его спиной строгий голос.

Константин вздрогнул и обернулся. К нему приближался городовой. Городовой был крепким, но полным мужчиной лет сорока. Его пышные усы были припудрены снегом, отчего он походил на кота.

— Чего делаешь здесь? — строго спросил городовой.

— Эт самое... — замялся Константин, и больше ничего не сказал, так как ему стало очень страшно.

— Что это у тебя? — строго спросил городовой, подтягивая пояс повыше и указывая кивком головы на перчатку, которую мял в руках Константин.

— По правде... — промямлил Константин, но городовой уже вырвал из его рук перчатку.

— Таак, — протянул городовой. — Значит, барская перчатка. Любопытно-с...

Городовой начал осматривать перчатку, а Константин стал озираться по сторонам, ища повод поскорее улизнуть. К тому же он вдруг осознал, как не подходит к его роже такое имя, как Константин. От этого он ещё больше съёжился и посмотрел на городового заискивающим взглядом.

— Не дури, — строго сказал городовой.

В это время Константин Павлович Егоров — известный в те лихие времена под псевдонимом Шульга — крался вдоль ограды имения помещика Варламова. Он был одет в тёмное подраное пальто, на котором были видны следы как старой, так и недавно появившейся грязи. Он глянул в летний сад — там негромко разговаривали городовой и какой-то мужичок. Шульга поднял воротник и последовал дальше. Перед тем, как завернуть за угол, он услышал громкое восклицание со стороны летнего сада и, быстро зыркнув в сторону городового, который потащил мужичка к дому, быстро скрылся в темноте.

Взору Шульги предстал хорошо знакомый фасад с тремя большими окнами гостиной, где толпились гости, которым по всем признакам пора было уходить. Сам помещик Варламов уже неоднократно хмельным взглядом глядел на свою супругу, чтобы затем с досадой воззриться на гостей. Кстати, молодожёны тоже были в гостиной. Шульга юркнул к самому окну, и присел под самим подоконником. В этот самый момент кто-то открыл окно.

— Совершенно невозможно дышать, — услышал он над собой приятный мужской бас.

— Сейчас впустим немного воздуха, а потом снова затворим, — сказал второй голос, помоложе, причём говорил он не в окно, а в комнату, по-видимому, обращаясь к дамам, которые тут же стали выражать недовольство и говорить, что им холодно.

— Пора бы, думаю, нам расходиться, — сказал обладатель молодого голоса, повернувшись к окну.

— Отчего же вам не нравится наше, в частности, моё, общество, Иван? — спросил бас.

— Помилуйте, — ответил Иван, — Ваше общество мне чрезвычайно льстит, однако мне кажется, что помещик хотел бы остаться наедине с женой, тем более, что...

— Ну, это, конечно, в вас говорит горячая кровь, — добродушно сказал бас, — Господин Варламов — мой большой друг, а, знаете ли, в нашем возрасте уже думаешь не только о сердечных делах.

— И всё же я думаю, что когда ты опьянён любовью, — запальчиво сказал Иван, — Всё как-то блекнет, а невеста, знаете ли, стоит того, чтобы сойти по ней с ума.

— Вот как? — с лёгкой долей фальшивого удивления пробасил его собеседник, — Не спорю, мадам Варламова, в прошлом мисс Джонсон, весьма привлекательна, но мне кажется, между нами говоря, что дело здесь вовсе не в особо пылкой любви. Я думаю, наш дорогой Григорий Семёнович решил в некотором роде поправить своё материальное положение, если позволите. Ведь, согласитесь, везти из-за океана невесту, когда у нас тут, не без гордости замечу, имеется в наличии столько завидных de fleurs de l'amour, несколько странно.

— Вы так думаете? — с неподдельным интересом спросил Иван. — Что ж, вы мудры, а я прислушиваюсь к словам всякого мудрого человека, не говоря уже о том, что я глубоко уважаю вас и дорожу нашей дружбой.

— Вы очень способный молодой человек, Иван, — сказал бас. — Однако мы задержались, пора возвращаться к дамам.

С этими словами окно закрылось. А под окном уже никого не было.

***

Утро полицейского надзирателя Фёдора Александровича Саблина не задалось с самого начала.