Ярослав 21. Школа в Евпатории

Глава  11.Школа в Евпатории

Первые два класса в старенькой одноэтажной школе.
Это был первый год посде освобождения города. В классе было много переростков. Ещё далеко было до введения школьной формы. И никого не смущал пиджак, перешитый из военного кителя, и разбитые башмаки, а то и вообще резиновые «чуни» натянутые на вязаные носки. Да и если что-то сидело вначале вполне прилично, но мы так быстро росли,  что и рукава рубашек и штанины скоро становились короткими, скоро на коленях брюк вытягивались пузыри и протирались дыры. Ой! А как быстро стирались и скашивались каблуки на ботинках, а из носка нет-нет и выглядывал палец. И это безразличие к одежде у многих сохранилось навсегда.
Кое-кто ещё принёс с улицы страсть к азартным играм: «в подстенку», «в бабки», «джёску» (прыгая на одной ноге, другой подбивали вверх кусочек козьей кожи с шерстью, к которой приклёпывался кусочек свинца). Но скоро всё вытеснил футбол. Лопались швы на покрышке, медленно спускала камера, мяч становился почти тряпочным. Ну, что ж! покрышка зашивалась, камера периодически поддувалась во время игры, иногда заклеивалась.

Зимой утром немного протапливали, но даже при тёплых Крымских зимах в классе холодина. Сидим одетыми в верхнюю одежду, в чернильницах лёд.
Один учебник на 10 человек. Чтобы приготовить домашнее задание, бегаем по очереди друг к другу за учебником. Часто готовим уроки, собравшись компанией у кого-нибудь дома. Более слабые списывают у более сильных.
На большой перемене раздача бесплатных завтраков: ломоть чёрного хлеба и чайная ложечка сахара. Для нас вполне достаточно.
Из дому завтраки никто не берёт.
Увы, я страшно отстал! На арифметике пишем в тетрадях какие-то длинные вопросы:
«Сколько стоило бы…, если бы…».
 Пишу и я, но не понимаю смысла этих предположений.
Со мной занимается бабушка. Терпеливо объясняет. Я даже решаю задачи, но решаю по шаблону, суть  не улавливаю. Чуть изменится условие и я уже в тупике. Бабушка ещё и ещё объясняет. Вдруг понял! Как всё просто! Ура!
Бабушка задаёт целую страницу задач. Я щёлкаю их как семечки.
Перешли к задачам другого типа. У меня уже есть навык. Понимаю целесообразность условностей всех этих «если». Схватываю быстро. Снова страница задач.
А уж с трубами и бассейном или пешеходами и поездами, идущими навстречу или вдогонку, вообще нет проблем!
С третьего класса мы уже учимся в большой двухэтажной школе. Евпаторийская школа №52 и сейчас стоит на том же месте, как бы отделяя Слободку от Бакчалыка.
Я не помню, но, кажется, там мы уже не замерзали в классах, хотя в туалетную нужно было бежать через весь двор. Самое страшное, что на глазах у девчонок. Впрочем, их также смущало такое положение, и они посещали туалетную компанией.
Кусочек хлеба с сахаром был неотъемлемой частью нашего  завтрака и в новой школе. Для получения хлеба на хлебозаводе назначались дежурные, с какого-то времени и из нашего класса. Как-то получал хлеб и я.
Одновременно с нами получали хлеб и немецкие военнопленные. Кроме формы ничто не отличало их от наших солдат. Чувствовали они себя свободно, никакого конвоя, жизнерадостные, улыбчивые, к русским отношение доброжелательное. Да и вообще, тогда они жили в ожидании скорого возвращения на Родину.
В классе я ничем не отличался от своих соучеников. Хулиганом не был, просто не видел смысла в том, чтобы вызывать удивление окружающих экстраординарными поступками. Если же попадал на заметку учителям, то только как участник какого либо группового нарушения дисциплины, когда я не мог игнорировать коллектив.
Тогда появилось увлечение пиротехнической забавой, называемой «самопал». Медная трубочка внутренним диаметром около 5 мм, одна сторона глухо зачеканена свинцом, в открытую вторую входит изогнутый гвоздь. При помощи резинки гвоздь можно было оттянуть, а потом спустить так, что он действовал как ударник. И если перед этим в трубочку была насыпана сера от спичек, то получался звук выстрела.
Мой сосед по парте, Чалый, сделал такой «самопал», но с «выстрелом» у него ничего не получалось, и он отдал его мне. Я на уроке безрезультатно щёлкал, щёлкал, и вдруг оглушительный взрыв и от нашей парты повалил сизый дым. Учительница, ни минуты не раздумывая: «Чалый, вон из класса!»
Конечно, я не мог допустить, чтобы из-за меня наказывали товарища. Поэтому я моментально встал и заявил:
-Вера Александровна, это выстрелил я.
Вера Александровна не собиралась менять принятое решение и сразу же нашлась:
-Яковлев не занимается такими вещами, и если у него в руках оказался самопал, то это ж ты ему дал, Чалый?
Чалому оставалось только согласиться с мудрым выводом.
Чалый, Чалый! Рядом со школой глубокий котлован с вертикальными стенками.На дне гора мусора. И вот надо же, там мяукает маленький котёнок. Около собралась толпа школьников, сочувствуют, переживают. Я начал прикидывать: можно прыгнуть  на пирамиду  мусора. Мусор как будто неплотный, мягкий. Но как выбраться оттуда по отвесной стене. И вдруг вниз прыгает Чалый, с котёнком на плече, ищет выступы и щели в отвесной стене. наконец выбрался наверх. А котёнка никто не хотел брать и я отнёс его к себе.
А насчёт самопалов у меня самые неприятные ассоциации.
Несколькими годами позже, когда я уже жил под Харьковом и учился в другой школе, нашёлся у меня ещё один товарищ, любитель самопалов. Его самопал также не стрелял, и он всё время направлял его мне в лицо, пугал. Я его просил: «Толя, перестань!», а ему нравилось это занятие, и он никак не мог успокоиться. Я уже перестал уклоняться от направленного на меня дула, и вдруг моя сверхмгновенная реакция опередила всплеск пламени и взрыв. Сзади меня стоял телеграфный столб, как раз напротив моего лица древесина выгорела пятном диаметром 0,5 м и глубиной 3-4мм. Если б я не успел отклониться, представляю, что стало бы с моим лицом, да и не только с лицом. Друг же и сам перепугался до смерти.
И вообще меня никогда не привлекали всякие пиротехнические эффекты.