Дом эпизод первый Неприкаянные

Это была толстая, широкая и на вид прочная доска. Доску эту никто никогда не строгал и не красил. До блеска отшлифовали её две-три пары  ног, которые сотни раз за какой-то надобностью спускались в повал. А серовато-жёлтый цвет приобрела она от времени и сырости. Досталась она, как и вся лестница, от старых хозяев. И таила в себе сюрприз. Таких сюрпризов приятных и не очень Александр обнаружил в купленном им по случаю в прошлом году дому немало. Этот дом ему всегда нравился. Чем? Может своей обособленностью, или елью растущей у самой калитки, или маленькой декоративной верандой, которой дом был повёрнут к улице. Когда Александр узнал, что дом продаётся по бросовой цене, он недолго думал. Покупать дом у Александра не было никакой необходимости. Он просто исполнил свою детскую мечту.

Дом был построен ещё до войны, построен большим мастером с теплом и любовью. Годы брали своё, но дом крепился изо всех сил. Требовался кое-какой косметический ремонт. Уход за домом и участком отнимали у Александра всё свободное время и не приносили никакого дохода. Но Александр ни о чём не жалел. Он приезжал сюда по выходным и отдыхал здесь душой или коротал время разговорами с соседом Иваном, который устроил на своём участке пасеку.

Доска подломилась внезапно, без всякой видимой причины. Вместе с доской куда-то в сторону ушла и нога и Александр рухнул вниз на влажный бетон. Александр пытался ухватиться за стеллаж, но это только усугубило ситуацию.

Потом наступила тишина. Когда Александр пришёл в себя, он  долго не мог понять, где он находится, и что происходит. Вместо кирпичной стены зиял проём. Там, по ту сторону проёма какое-то движение. Какое, было трудно рассмотреть в тусклом свете лампочки. 

Потом появились звуки. Они возникли внезапно. Как будто кто-то невидимый включил громкость невидимого приёмника. Звук то нарастал, то становился совершенно неслышимым. Приёмник свистел, шипел, трещал, а потом  где-то рядом заиграла тихая музыка.   

Потом он услышал голос.
- Ком, - голос был негромкий. Но требовательный.
- Ком, - в этот раз голос звучал громче, в нём появились стальные нотки.
 
Робкий дрожащий язычок пламени керосиновой лампы медленно отвоёвывал   пространство у тьмы. Всё происходило словно во сне. Если всё происходит во сне, все связи между событиями исчезают, Остаются только ощущения. Ощущения, но не логика  поступков. Александр каким-то образом оказался по ту сторону проёма. По телу пробежала дрожь.  Небольшое помещение было заполнено людьми, они  были одеты в немецкую военную форму.
 
Прямо перед собой он видел широкую спину в пятнистой куртке, перетянутую ремнями, и руку с толстыми пальцами, покрытыми тонкими рыжими волосами, медленно вращавшими ручку настройки радиопередатчика. Голос певицы прервался на высокой ноте. Какое-то время из приемника доносился только характерный шум и треск. Затем уверенный мужской голос произнес на немецком:
- Ахтунг, ахтунг… Алле гуппен… - это было всё, что Александр смог разобрать, на большее его школьных знаний немецкого не хватило.

Сообщение было коротким. Диктор начал читать его снова. Со второго раза  Александру удалось разобрать ещё два слова:
- Цвай ур и Юхнеевичи.
- Альзо, Юхнеевичи, ум цвай ур, - произнёс кто-то рядом низким хриплым голосом.

Александр попытался сесть. На него никто не обращал никакого внимания. Напротив Александра на единственном стуле сидел офицер. Его левая рука, затянутая в кожаную перчатку, лежала на столе и тихонько отбивала дробь. Стол, стул. Откуда всё это? Рядом с офицером на перевёрнутом ящике спиной к Александру  сидел тот самый солдат в пятнистой куртке. Перед ним находилась видавшая виды внушительная конструкция со множеством переключателей и различного вида стрелок. А его рука всё ещё лежала на ручке настройки. По периметру сидели ещё солдаты. Прямо на земле. Двое крупных, у которых поверх формы были надеты комбинезоны, в каких в фильмах показывают немецких парашютистов. Один из них смотрел Александру прямо в глаза.  Александр ничего не смог прочитать в этом взгляде. Рядом ещё двое. У обоих молнии на петлицах. СС? Ещё один сидел у стены напротив, склонившись вперёд, опустив голову почти к коленям и двумя руками обхватив винтовку, которая стояла у него между ногами.  Итого семь человек включая офицера.
 
Офицер поднялся, взял со стола автомат и повесил его на плечо. Поднялся и солдат, который сидел за рацией. Прозвучала команда:
- Аус.

Немцы один за другим стали выбираться из подвала. Вскоре Александр остался один.

Всё ещё потрескивала помехами рация, да коптила потолок керосиновая лампа.

- Надо выбираться, - подумал Александр. – А то закупорят меня здесь как джина в бутылке, и буду я здесь сидеть триста лет и три года.

На улице всё было по-другому. На улице светило весеннее солнце. На улице наливалась соком молодая листва. На улице две маленькие птички с красными хвостами крутили карусель, весело гоняясь друг за дружкой. Медленно, но деловито прожужжал по своим делам мохнатый шмель. На улице были другие цвета, и другие запахи, и другие звуки.

Александр присел на крыльце, он ни о чём не думал. Мыслей не было. Только ощущение присутствия и ощущение дискомфорта. Он ощущал присутствие немцев. Как это бывает во сне. Он находится у тебя за спиной, а ты его видишь.   
   
Немцы стояли во дворе, щурясь от яркого весеннего солнца. Здесь на свету, они казались жалкими и беспомощными. Бледные, осунувшиеся лица, выгоревшие, застиранные, потерявшие от времени свой естественный цвет мундиры, истоптанные сапоги, потертая кожа на ремнях. Лица. Теперь можно было рассмотреть и лица. Одно  лицо - крестьянина, или пастора, или учителя, или пекаря, но никак не солдата.  Другое - безобразный разрез вместо рта, уголки вниз, как у рыбы, и пустые бесцветные глаза. Совсем молод. Но солдат. Но всё равно в первую очередь мундиры, лица потом.

Прозвучала команда. Солдаты подтянулись, застегнулись, стёрли пыль с сапог и построились. От жалкого вида не осталось и следа. От них   вновь исходила угроза.

Офицер стряхнул пыль с фуражки и осмотрелся. Он долго и пристально смотрел на дом, на жестяную крышу с пятнами ржавчины, на фундамент с осыпавшейся штукатуркой, на стены с облупившейся краской, на резные ставни, на  вековую ель у калитки. Он посмотрел на соседний дом, потом перевел взгляд в поле. Там, куда он смотрел, ничего не было. Чистое поле с набирающими силу всходами яровой пшеницы.

Июнь 41-го. Немцы пришли и хозяйничают во дворе. Нет. Не похоже. Те немцы из 41-го были другими. Сытыми, шумными, надменными. У тех за плечами были парадные марши, и быстрые и легкие победы. Те немцы были уверены в профессионализме своих командиров и силе немецкого оружия. Те немцы жили по уставу и думали о скором триумфе. Эти? Эти уже познали тяжесть боёв на востоке, страх, безысходность и горечь поражений. Эти были озлоблены. Они всё ещё жили по приказу, но будущее их уже было неопределённым.

Офицер достал из планшета карту, разложил его на крышке колодца и стал её внимательно изучать. К нему подошёл большой солдат в пятнистой куртке. Они негромко переговаривались. То, что они видели на карте, сильно отличалось от действительности. Там где был, лес сейчас находилось поле, старые дороги исчезли, появились новые. Вероятно, они искали какие-то ориентиры, что-то от чего можно было оттолкнуться. Потом заговорил солдат, он провёл пальцем по карте и остановился на кокой-то точке, попутно объясняя что-то офицеру, затем оторвался от карты, посмотрел на солнце и указал рукой на юг.

Офицер его внимательно выслушал, подумал какое-то время и кивнул в знак согласия и стал убирать карту обратно в планшет.
- Лёс, - прозвучала команда, и солдаты, выстроившись в колонну по одному, двинулись со двора. Офицер шёл замыкающим.

Александр поднялся с крыльца и пошёл за ними. Почему? Если ты находишься во сне, ты не отдаёшь отчёт своим действиям. У тебя нет выбора. Есть только один вариант развития событий, и ты ему следуешь. Даже если ты знаешь, что будет дальше, ты всё равно ему следуешь.
 
Продолжение следует