Вожатские байки. Глава вторая. Ульяна

УЛЬЯНА.
Ты мог по праву считать себя счастливейшим из людей, если тебе доставался в напарники хороший воспитатель. Воспитатель обязан быть в меру строгим, в меру старым, в меру творческим и жутко ответственным. Безответственные разгильдяи надолго в лагере не задерживались. А ещё идеальный представитель этой профессии обязан был уметь находить общий язык со своим коллегой-вожатым, доверять ему, давать ему свободу творчества, и всё такое.
Мне как-то всегда везло с воспитателями. Мне подсовывали великовозрастных гениев педагогики, которые умудрялись совмещать в себе качества учителя, генератора интересных идей, организатора и прапорщика.
Тем летом мне довелось работать в паре с Ульяной. Для вас – Ульяной Игоревной.
У Ульяны был отличный возраст эдакого «межсезонья» - когда ты уже не слишком молодой, чтобы понимать все фишки двадцатилетних, но ещё не слишком старый, чтобы уставать от них. Ульяна обладала важнейшим качеством воспитателя – громоподобным голосом с хрипотцой а-ля Юрий Шевчук. Голос у неё был поставлен как надо. Этим инструментом Ульяна умела созывать детей в столовую, ругать их за плохо убранные кровати и отгонять от девочек своего отряда особо наглых парней.
- Кууууда?! Так, а ну отошёл от неё быыыстро!
У Ульяны было всё в порядке с чувством юмора. Поэтому я старался не веселить её во время обеда. В противном случае моя любимая коллега начинала дико и громко ржать. Так громко, что дети в радиусе десяти метров в страхе роняли ложки на пол.
Вместе с тем Ульяна была добрейшей души человеком и, что особенно важно, с ней всегда можно было договориться.
Довольно быстро у нас установились дружеские отношения. Мы как-то быстро и безболезненно поделили обязанности: я должен был вести питомцев на уборку территории, она – следить за чистотой в корпусе и сменой постельного белья. Она – вести их купаться на озеро, я – ставить с ними творческие номера. Но вот до чего мы с ней никак не могли договориться, так это – зарядка. В смысле – подъём детей в восемь утра и вывод их на зарядку. Поэтому этим мы занимались с ней по очереди. Один из нас выводил детей заряжаться, в то время, как второй сотрудник сладко спал лишний час.
Именно лагерь воспитал во мне романтика и научил любить дождь. И дело тут вовсе не в сползающих по стеклу каплях или шуме барабанящей по крышам воды. А в том, что во время дождя детей на зарядку можно было не водить! Вот оно, счастье! Не нужно было выползать из кровати и в полусонном бреду кричать «подъём!». Не нужно было заходить персонально в каждую палату и, угрожая чем в голову взбредёт, вытаскивать детей из-под одеял. Не нужно было вести это сонное микростадо на футбольное поле, где вечно бодрый физрук издевался над ними в течение пятнадцати минут.
Милые мои лагерные дети! Если кто-то из вас сейчас вдруг читает всё это, то… простите меня! Не вредности ради, а порядку для! Мне, так же, как и вам, жутко хотелось спать. Я, так же, как и вы, не видел смысла вставать летом, в законные каникулы, в такую рань. Меня просто заставляли делать это с вами! Супротив воли!
Возвращаясь с зарядки, я не спешил будить Ульяну (она, к слову сказать, платила мне добром за добро) и вёл наших «спиногрызиков» в столовую на завтрак. К тому времени дети уже, как правило, приходили в себя и ненавидели меня уже не так сильно. По одному человеку (не бегать по столовой! Идите спокойно!) мой выводок проскакивал через двери столовой к своим местам и рассаживался за уже накрытые дежурным отрядом столы.
И вот тогда в столовую медленно вползала моя любимая сонная коллега. В приподнятом настроении и с приподнятыми ото сна волосами.
Когда мы работали с ней в первый раз, нам достался отряд, на сто процентов состоящий из девочек.
На сто. Процентов. Из девочек.
Сейчас, вспоминая это, думаешь – ну и что? А тогда всё было для меня ой, как не просто. Знаете, в первое время у меня были трудности даже с тем, чтобы просто войти в палату, чтобы, например, позвать девчонок в столовую.
Перекреститься. Не бояться. Они всего лишь девочки. Выдохнуть. Постучать. Блииин! Не могу!
Нет – могу!
Стучу в дверь. Меня не слышат. Открываю дверь.
А мне в лицо – девичий визг. Они, оказывается, переодевались.
Ой, как неловко получилось.
Я, как дитё малое, бежал к Ульяне жаловаться. Ульяна терпеливо выслушивала мои сбивчивые речи, после чего объясняла, что я для них – старший. И мне нужно дать им понять, кто в этом лесу главный.
Спустя каких-нибудь два-три дня, я уже входил к девочкам без стука. А спустя ещё пару дней, они перестали встречать меня визгами. Привыкли. Думаю, что не без помощи моего воспитателя. У меня есть подозрение, что она провела с девчонками разъяснительную беседу, где обозначила правила обращения с вожатым.
- Вас – много, а он у нас один. Его беречь надо.
В обычной жизни Ульяна Игоревна работала учителем физкультуры. Большой педагогический стаж был налицо – её невозможно было смутить ни пошлым анекдотом, ни разбитым носом. Парни из старших отрядов принимали её за своего и, вместе с тем, признавали её старшинство. Не дерзили и не матерились при ней. А если матерились, то раскаивались и просили прощения. Уважали, в общем. Она была для них эдакой Муркой из шлягера.
А для меня и моих друзей – просто отличной коллегой.