Анчихристы

      Оказывается, сохранились еще у нас дачники, оставшиеся с советских времен – то самое шестисоточное московское мещанство.
    Пространство, поделенное на маленькие квадратики, правильно называть садовым товариществом, а собственников этих земель – гражданами садоводами.
    Летом жизнь здесь бурлит, особенно в выходные дни – несмотря на то, что половина всех участков заброшена. Природа окрест удивительная – кругом болота, леса; населенных пунктов, особенно крупных, почти нет – глухие места, безлюдные, и название им соответствующее – Туголесье.
    С началом осени заканчивается дачный сезон и большинство домишек, непригодных для проживания в холода остаются покинутыми до весны.
    Сейчас тоже весна, но здесь по-прежнему тихо. Апрельский календарь оставил незачёркнутыми только несколько последних дней; природа уже разбужена и словно застыла недоверчиво, будто спрашивая спросонья -  неужто и впрямь пришло время?  Или можно еще подремать?
    Глубоко в лесу спряталось небольшое озеро, летом берега его сильно зарастают и с удочкой к нему добраться непросто, а сейчас талая вода наполнила его, озеро разлилось и затопило прибрежную полосу леса. Не пройдет и пол-месяца, все здесь будет звенеть разноголосицей птичьего пенья, гудеть кучами мошкары, покроется непроходимыми зарослями и попасть сюда можно будет только по одной тайной тропке, что петляет вместе с вытекающим из озера ручейком.
    Ну а пока - легкое чувство прозрачности и тишины вокруг.
В такую пору мы с другом, таким-же как я, фотографом-любителем, дождавшись наконец теплого солнечного денька,  вооружились фотоаппаратами и отправились бродить на болота.
    Под вечер, возвращаясь домой, мы с ним решаем немного пройтись по территории, поискать интересные, заброшенные дома и вообще, любые интересные сюжеты для снимков.
    Внезапно перед нами возникает женская фигура в пальто – то ли зимовала тут, то ли приехала раньше других. С минуту она пристально наблюдает за нами. Наши странные действия кажутся ей подозрительными.
- Михалыч! – нервным, на грани истерики голосом вдруг завопила она, - Иди-ка глянь, чего это тут!?
    Моментально отворилась незаметная в заборе калитка, на дорогу выскочил мужичок и быстро зашагал в нашу сторону, напуская на себя какой-то нелепой серьезности. По-моему, он так спешил, что не успел нацепить очков и теперь, на солнышке, отчаянно щурился. Приблизившись настолько, что он смог наконец разглядеть в нас двух вполне безобидных фотографов, взгляд его сразу принял блуждающие направление и  мне показалось, что ему стало очень неловко и за себя, и за свою глупую соседку и даже за нас, что мы невольно стали участниками этого дурацкого анекдота.
    Мне показалось, что мой вопрос: - Что-то случилось?, - немного развеет абсурдность ситуации, и я немедленно задал его.
    Мужчина покачал головой и быстро прошел мимо нас, чавкая калошами по грязи и низко опустив глаза, точно ища на земле какую-то пропажу. Мы разминулись.
    Но женщина сдаваться не собиралась. Она юркнула в приоткрытую дверь забора, охранявшего ее участок и, наполовину высунувшись оттуда, уставилась на нас таким взглядом, что я буквально физически  - болью - почувствовал ненависть и страх, которые она источала.
    Так наверное чувствовали себя пленные немцы, когда их вели по улицам Москвы.
    - Чего вы? – выкрикнула она, точно выплюнула, нам в спину.
    Я остановился. И сразу понял – зря… Хорошо хоть ума хватило смолчать.
    - Ну! – завопила она. – Давайте… - идите-идите от сюда…
    Больше я не оглядывался, но уверен, она  долго еще – пока мы не скрылись за поворотом, - смотрела нам вслед, призывая на наши головы самые лютые свои проклятья.
    - Анчихристы! – слышалось мне.  – Уу,  окаянные… - грозила она нам своим морщинистым кулачком.