Долина Гневного Потока вестерн глава 6

Глава 6
     Слух о золотой долине быстрее дикого мустанга пронёсся по Миссури, Канзасу и другим штатам. Ничто не могло его остановить, ни высокие горы, ни бурные реки везде он пролетел, как буря. О том, что в Долине Гневного потока люди якобы ходят по золотому песку, а в скалах сияют золотые жилы, толщиной, в человеческое бедро, все говорили, так, как будто сами только вчера вернулись из этого волшебного места! Ковбои передавали этот слух с пастбища на пастбище, торговцы разносили его от фермы к ферме, золотоискатели с эти известием на устах пробирались через сухие пустыни, телеграф пересылал сенсационную новость по проводам в конторы шерифов, и офисы высших властей. Люди восточных городов глотали её из газет, ещё сырых от типографской краски. Она овладела всеми и уже сеяла повсюду беду и разрушения.
      Фермеры оставляли непаханые поля, ковбои бросали ночью свои стада, служащие исчезали из-за своих столов в офисах, ремесленники, и рабочие бежали от станков, матросы дезертировали с кораблей – всех очаровывала и притягивала к себе золотая  долина. Тогда же появились первые опровержения. Обеспокоенные правительственные чиновники объявили, что речь идет только о небольшой находке. Но никто этому не поверил, и золотоискатели продолжали пребывать в золотую долину бесконечными караванами – вереница фургонов и повозок следовала за вереницей.
     Среди них были, конечно же, и отряды разбойников, которые быстро, как бродячие псы обнюхавшись, быстро находили общий язык. Не признавая никакого другого закона, кроме кулака и револьвера, хитростью и подлыми происками, а прежде всего грубой силой, они быстро добивались своего.
     За несколько недель всю долину поделили на участки, и она превратилась в городок из шатких палаток, казавшийся флотилией утлых судёнышек под плещущимися на ветру парусами. Тысячи людей, которым не удалось получить заявки в долине, расположились вокруг и принялись искать золото в ближних горах, но их поиски оказались напрасными. Неудача гнала их обратно, разочарованных и озлобленных. Но и на участках в долине тоже не все находили золото, особенно на тех заявках, которые располагались выше в горах; часто найденное золото не оправдывало затраченного труда и золотоискатели еле-еле сводили концы с концами, жизнь в долине была дорогой! Но они не теряли надежды.
     Через восемь дней появился Джим со своими товарищами ковбоями. Их религиозно настроенного предводителя не было с ними, благочестивого Пастора, недовольного тем, что его парни погнались за золотым тельцом, оставили одного. Покрытые пылью и усталые быстрой скачкой, они едва держались на истощенных лошадях. Лица их заросли густой, забитой, как войлок пылью щетиной, покрылись от грязи коростой.
     Над долиной висела серая туча из мелкой пыли, поднимаемой от ситами в которых просеивали породу, которая постепенно снова оседала красноватым порошком на людей, лошадей и палатки. Ковбои ехали широкой дорогой, протоптанной за эти дни через долину. Первые лавочники уже расставили вдоль неё свои палатки. Это были мудрые из тех искателей наживы, кто прибыл в золотую долину: имея немного денег, они поспешили сюда не для того, чтобы копаться в земле, а для торговли. Выгода, как оказалось, была огромной! Их фургоны ещё не успевали въехать в долину, а изголодавшиеся золотоискатели уже прямо из рук вырывали у них и пищу, и орудия труда. Те, кто уже нашли золото, платили за привезённые торгашами товары какую угодно цену. И так должно было продолжаться ещё не одну неделю. Те же, кому не повезло застолбить заявку, собравшись вместе, рубили в холмах лес и очень дорого продавали его на дрова. Но и они из своих барышей должны были большую их часть бросать в пасть торговцам продуктами. Один такой торгаш прибыл с шестнадцатью мешками муки и двенадцатью бочками масла. За второй партией товара он поехал уже богачом, но потратил много времени, потому что в Вест-Филде и его округе за одну ночь было распродано всё до щепотки из съестных припасов. Дровосеки тоже недолго хорошо зарабатывали на поставке своего товара, слишком много неудачливых золотоискателей бросилось в этот промысел, и цена упала.
     Один хитрец спокойно приехал откуда-то издалека с телегой глины и, натаскав вместе с женой и сыном камней, стал сооружать печь. Работая, он весело насвистывал, потому что хорошо знал, что золотоискатели добывают из земли золото и для него. Скоро оно потечет в его карман. Он только ждал брата, который уже ехал с мукой, солью, сахаром и маслом.
     Когда Джим с товарищами добрались до ручья, где копались на своих участках корк-таунцы, те завидев ковбоев, отбросили лопаты и сита и подошли к дороге. Поздоровались они как старые знакомые. Началась оживленная беседа. Джим оставил товарищей, а сам отправился в большую палатку, над которой курился дым. Бетти как раз подкладывала дрова в печку, когда парень, позвякивая шпорами, пошёл к ней сзади.
     – Добрый день, – сказал он. – Все здесь живы и здоровы?
Бетти вздрогнула от испуга, а потом засмеялась и отбросила со лба прядь волос.
     – На кого ты похож, Джим? Иди сначала умойся.
     – Грязного счастье любит, – весело воскликнул парень, - и я ещё хорошо подумаю, прежде чем решу умываться мне или нет. Кроме того, я собираюсь рыться в земле, добывая золото, и снова покроюсь пылью и грязью. Поэтому вряд ли стоит мыться. - Говорил стараясь оставаться серьёзным, но девушка уже поняла, что весёлый ковбой шутит.
     – Ха, и ты такой, как все, – надула она губы. – Здесь все с утра до вечера только и твердят только о золоте, и снова о золоте. Ты бы не мог поговорить о чём-то другом? Действительно ли у вас всех на уме одно лишь золото?
     Покрыто пылью лицо Джима сразу изменилось, глаза потемнели и заблестели, даже голос стал немного другим.
     – У меня есть свои планы, Бетти. Я решил разбогатеть, а потом жениться. Хочу, чтобы моей жене хорошо жилось.
     Бетти удивлённо посмотрела на Джима, который так быстро изменился, и не знала, что ему ответить. Немного смутившись, она снова перешла на шутливый тон:
     – Ох, и кто только захочет выйти за тебя такого чумазого!
     Джим сразу же подхватил шутку, изображая оскорбленный и возмущенный вид.
     – За кого, за меня? – Воскликнул он и ударил себя в грудь. – Я парень хоть куда! Да ещё, какой богатый!
     – Бьюсь об заклад, Джим, что вы не в кармане и трех долларов.
     – Зато у меня есть заявка в золотой долине, Бетти.
Девушка засмеялась: грязный и обшарпанный, как пугало, а гордится, как
миллионер! Но кто знает ... Она всё смеялась, и Джим радовался её веселью.
     – А где твоя сестра Рут? - Напоследок как бы мимоходом спросил он.
     – В палатке, с матерью. Но не пугай их своим видом.
    Ну, конечно же, такой он им не покажется на глаза. Хорошо, что Бетти его предупредила. Поэтому Джим сначала пошёл к Сэму Муру и застал его в палатке. Старый Сэм обрадовался, увидев парня.
     – Вернулся, Джим? Садись на сундук и рассказывай. Что слышно?
     – Да хорошего мало. Я видел первую волну тех, что возвращаются обратно. Некоторые плачут горькими слезами, сетуя, что снова жизнь пошла кувырком. Многие потеряли здесь свои последние гроши. Такие неудачники клянут и свою судьбу, и господа бога.
     – Я не виноват, Джим.
     – Никто вас не упрекает, мистер Сэмюэл. Вам только завидуют все.
Старый искатель кивнул головой и задумчиво сказал:
     – Я тоже когда-то завидовал кое-кому, Джим. Люди все одинаковые. – Вздохнув, произнёс старый Сэм и перевёл разговор на другое: «Вы приехали все вместе?
     – Нет, Пастор остался. Что мы сделаем с его заявкой?
Мур поднялся. Ему пришлось выйти на середину палатки, чтобы не касаться головой брезента.
     – Ну, что же всё неплохо складывается, - сказал он. - Один из наших корк-таунцев до сих пор не добыл даже трех унций. Пусть поменяет заявку, а дальше посмотрим.
     – А остальные?
    – По-всякому бывает, но добывают в целом хорошо, даже очень хорошо. И, наконец, это только начало, Джим. А почему ваш старший не приехал?
     – Он слишком благочестив, мистер Мур. Мы прибыли прямо с пастбища и у нас на всех нет даже неважнецкой лопаты.
      – Мы дадим вам в займы несколько сит и лопат. А недели через три здесь можно будет всё приобрести.
     Снаружи Мура окликнул Гол Слейтер. И через миг зашёл внутрь.
     – Хорошо, что ты появился, – сказал Мур. – Я как раз подсчитал, сколько у нас продуктов. Очень много их испортилось, Гол.
     – Волы нам теперь ни к чему. Мы ещё трёх забьём, шесть оставим, а остальных продадим. За продуктами придётся ездить по несколько человек по очереди, до тех пор, пока здесь не настанет пора, когда можно будет купить всё по нормальной цене.
     Сэмюэл согласился с ним. Они начали обдумывать ещё какие-то дела, и Джим пошёл к своим товарищам, чтобы до сумерек поставить палатку.
     К вечеру в лагере произошла первая потасовка. Копатели, которые работали посреди долины, озабоченно сбежались к ветхой палатке, сшитой из старых мешков и лоскутов полотна.
     У Жабы была заявка неподалёку от места стычки, опершись на лопату, он  ожидал, пока толпа разойдётся. Но люди толпились и, похоже, расходиться не собирались, и тогда он, орудуя длинными руками, как паук, выбрался из своей ямы, забежал в палатку за оружием и отправился к толпе. А через минуту вскочил на коня и погнал его к ручью.
     – Бросай на сегодня работу, – сказал он Муру, слезая с коня. – Для начала надо навести порядок в лагере. Жаль, что ты сразу не ввёл строгого порядка. там кого подрезали.
     Он показал большим пальцем через плечо, сплёвывая табачную жвачку. И  его и без того морщинистое лицо собралось в кучку уподобившись старой выжатой губке.
     Мур выпрямился, отряхнул с колен землю и посмотрел на середину долины, где собралась толпа.
     – На смерть? – Спросил он.
     – Да нет, может ещё, очухается.
     – Я с каждым днём жду приезда кого-нибудь из властей штата или хотя бы округа, – пробормотал Мур, – но, видимо, придётся нам начинать самим заботиться о законе и порядке.
     Жаба, ведя лошадь в поводу, направился вместе с Муром к заявке отца и сына Слейтеров. Подробно все, там обдумав и обсудив, они созвали корк-таунцев.
     – Вас я тоже просил бы приехать па лошадях, – сказал Гол Слейтер ковбоям.
    И они оседлали лошадей. Остальные двинулись за ними пешком, побросав всё, как есть, даже добытое и намытое в тот день золото. Честность была неотъемлемой частью закона пустыни, украсть золото было всё равно, что украсть коня, и за это карали смертью. Такую строгость давно диктовала необходимость, ведь без коня человека в пустыне ждала гибель.
     Толпа начала уже расходиться, когда на место происшествия прибыли девять всадников. Увидев их, люди торопливо вернулись назад. Сэмюэл Мур, Гол Слейтер и Жаба зашли в палатку, где лежал раненый. Он потерял много крови: рана была под правой лопаткой и перевязали её плохо. Пострадавшим был худощавый француз с тёмными глазами и тонким, гладко выбритым лицом. Видно было, что, он недавно приехал в эти края.
     Наклонившись к нему, Мур почувствовал запах спиртного. Четыре человека едва помещались в палатке, где ничего не было, кроме одеяла, на котором лежал раненый, дорожной сумки и котелка с оторванной дужкой.
     – Расскажи нам, как всё случилось, – обратился к нему Сэм Мур. – Ты можешь говорить?
     Француз кивнул головой. Он был очень слаб, но не пьян: случившееся происшествие отрезвило его. Однако слушать нужно было внимательно, потому что по-английски он говорил плохо.
     – Сначала мы выпили, а потом сели играть в карты. Я проиграл и не хотел больше играть. Они рассердились, началась ссора. Но пить продолжили... – Раненый остановился, чтобы немного перевести дух и успокоиться. На его бледном лице выступил пот. Жаба вытер его рукавом.
     – Я увидел, как один из них, уходя, спрятал в карман мой кошель, до половины наполненный золотом. Я бросился за ним, а он, на выходе из палатки, ударил меня ножом.
     – Где лежал твой кошелек?
    – На полу, мы все здесь сидели.
    – А как зовут этого человека?
    – Они называли его Кеном.
    Мур и два его советника вышли из палатки: всё нужно было сделать так, как положено. Их встретил гомон толпы ожидавших на улице зевак.
     – Ну что, он уже умер? – Спросил кто-то.
     Мур покачал головой. Возле палатки поставили большой сундук. Старик взобрался на него, и окинув взглядом долину произнёс:
     – Нужно, чтобы все собрались сюда.
     Жаба, схватив большой промывочный таз, велел одному из всадников подержать его, а сам стал стучать по его дну оборотной стороной лопаты. Звон раздался по всей долине, и большинство старателей, перекликаясь, побросали кирки, лопаты, сита и промывочные тазы, поспешили на сбор. А всё же Джиму и его товарищам пришлось ехать и приводить на собрание многих из тех, кто предпочёл ни во что не вмешиваться, а делать свое дело. Прошло довольно много времени пока наконец, собрались все. Дотемна осталось не более.
     – Да начинай уже, старик! – Крикнул какой-то нетерпеливый молодой старатель из толпы, окружившей Мура. Говори, для чего нас всех собрали и, что ты хотел нам сообщить. Нам дорого время, мы же за каждый час теряем около десяти унций, а некоторые и по два килограмма!
     Несколько старателей приняли его жалобы за шутку и засмеялись.
     Однако не успел Мур ему ответить, как из толпы вырвался какой-то седобородый, и неуклюжий на вид золотоискатель.
     – Не видишь, сопляк, что здесь должен состояться суд? Ты, видно, впервые держишь сито и промывочный таз в руках! И как ты, желторотый, говоришь с самым уважаемым в этой долине человеком? Это же Сэмюэл Мур, которого мы все должны благодарить. Если бы он не нашёл эту долину, никого из нас здесь не было бы!
     От возмущения он буквально приплясывал, нервно переминаясь с ноги на ногу, яростно моргал глазами и то и дело хватался за рукоять торчавшего за поясом револьвера. Как все старые искатели, он был очень уязвим, когда речь шла о нарушении обычая.
     Большинство присутствующих видели Мура впервые: среди толпы вдруг снялись аплодисменты. Гол Слейтер и его сторонники обрадовались этому проявлению уважения к заслуженному старателю, и с этой минуты они поверили, что Сэмюэл Мур сумеет добиться здесь порядка.
     "Желторотый" среди этих людей, конечно же было обидным словом, однако нетерпеливый парень больше и не пискнул. Жаба, взобрался на сундук и встал рядом с Сэмом. Его в лагере уже знали. Сняв с головы старую фетровую шляпу, он помахал ею, и вокруг стало тихо.
     – Люди! – Крикнул он. – Люди! Прежде хочу уведомить всех, кто ещё не знает обычая: каждый, кто здесь копает золото, должен, насколько можно быстрее явиться, как только услышит лозунг тревоги. Это означает, что созывают совет. Вы скоро сами увидите, что такой совет всем нам очень даже нужен. – Поскольку никто не возражал ему, Жаба добавил: – А теперь будет говорить Сэм, - и соскочил из сундука.
     Сэм Мур долго не распространялся.
    – Одного из нас порезали, - сказал он, – и когда ...
    – Это для нас не новость, сами видели! – Послышалось из одной группы.
     Толпа загудела. Мур понял, что его пробовали спровоцировать и выставить на смех. Однако он не потерял спокойствия и продолжал:
     – Если мы оставим это без последствий для виновных, то скоро здесь никто не сможет спокойно работать и добывать золото.
     – Так была всего пьяная драка! – Снова крикнул кто-то вызывающе. – Не морочь нам голову!
     Именно в эту минуту Гол Слейтер подал коня вперед и остановился с одной стороны сундука, на которой стоял Мур, а ковбой Джим мгновенно подъехал с другой стороны.
      Кто-то из толпы восторженно воскликнул:
     – Гол Слейтер! Ого! И Гол Слейтер здесь!
     – А кто он такой? – Спросил какой-то человек поблизости от того, что кричал.
     – Гляди, Чтобы не пришлось тебе ближе с ним познакомиться, когда у него будет такое же настроение, как сейчас, – последовал ответ. – Многие могли бы о нём, кое-что рассказать.
     Угловатое лицо Слейтера приобрело несвойственного ему выражения строгости и упорства. Он сидел на коне неподвижно, как статуя, и вроде бы безразлично смотрел на толпу. Шум всё нарастал. Слышны было вопросы, восклицания, обрывки фраз. Вокруг Сэма Мура вдруг появились полукругом шесть всадников, и по их лицам можно было прочесть, что они его не подведут. Остальные корк-таунцы тоже подступили ближе, и вслед за ними и ещё многие из старателей. Все они сразу возникли за спиной Сэмюэла Мура, а Эдвард Финни и Джо Слейтер оперлись на сундук у Семовых ног. Сам же он, держа большой палец на рукояти револьвера, спокойно пережидал, пока толпа успокоится.
     – Ребята, пустите меня на сундук, скорее пустите! – Давясь словами, попросил неповоротливый старатель, который пристыдил желторотого горлопана, и неуклюже попытался влезть на сундук и стать рядом с Сэмом.
     Жабе не понадобилось даже слезать с коня, наклонившись с седла он длинными руками схватил старика за шиворот и втащил на сундук. Взволнованный оратор, тяжело дыша, замахал руками так, что Муру пришлось отступить в сторону, и закричал:
     – Теперь видите, до чего уже дошло! Поговорим хоть раз откровенно! Среди честных золотоискателей замешались пьяницы и грабители. И если мы им не покажем кулак, то ещё не один сложит голову за свои самородки! Нужно держаться вместе, всем честным людям и выгнать этих койотов из нашего лагеря!
     А чтобы Сэмюэл имел здесь законный авторитет, я предлагаю выбрать его судьей! Кто за это?
     Он был красный, как индюк. Толпа захлопала в ладоши, закричала, поднимая руки – за Сэмюэла Мура проголосовали почти единогласно. А выдвинувший его кандидатуру старатель был доволен и ещё крикнул напоследок:
     – Теперь пусть только кто перебьет речь судьи, мы ему быстро заткнём рот! – И соскочил со скрипящего сундука.
     Толпа вдруг заинтересовалась собранием. Люди хотели знать, чем оно кончится, и теперь уже сами видели, что такие собрания нужны. Сэмюэл Мур снова начал говорить. Он повернулся в ту сторону, откуда услышал возглас, хотя и не знал, чей это был голос.
     – Ты говоришь, что это была пьяная драка. Это правда. Но порезать человека – всегда преступление. Но, кроме того ... у раненого еще и украдено золото.
     По толпе как буря прошла, она заволновалась, и вдруг вокруг шести человек, среди которых был крикун, образовалось свободное место. Мур коротко рассказал, что узнал от раненого француза. И тогда один человек из т ой самой группы крикнул:
    – Неправда, это мой кошель!
Среди собравшихся людей наступила тишина. Они смотрели то на Сэма Мура, то на крикуна.
     – Я требую, чтобы Кен выступил перед собранием! – Сказал Мур.
    В группе никто и не пошевелился.
    – А их было двое! – Воскликнул какой-то белобрысый парень. – Я сам видел.
     Гол Слейтер быстро переглянулся с Джимом. Одним движением он послал коня вперёд, и толпа перед ним расступилась. Джим и Жаба сразу оказались рядом с Голом, за ними пошли и остальные ковбоев. Всё произошло в одно мгновение, неожиданно шестёрку нарушителей порядка окружили. Жаба улыбнулся своим широким ртом, всадники действовали, как хорошо сыгранная актёрская группа. Когда окружённые посмотрели в зелёные глаза Слейтера, то сразу же поняли, с кем имеют дело.
     – Кто из вас Кен? – Холодно почти сквозь зубы спросил Гол Слейтер.
    В таких обстоятельствах он не тратил много слов. К тому же у него всегда чесалась рука схватиться за револьвер, когда он стоял перед таким отребьем. Он хотел быть фермером, но теперь обстоятельства вновь требовали от него иных действий ...
     – Я Кен, - ответил один из группы.
Ответил как бы безразлично, но его обожжённое ветрами лицо ещё больше потемнело, а колючие глаза ни на миг не отрывались от Гола.
     – А где второй?
     Стоявший рядом с Кеном мужчина вызывающе встряхнул головой.
     – Ну, я, а что?
     – Вперёд. – Прошипел Гол Слейтер.
     Всадники наехали на них, и проходимцам пришлось подчиниться. Четверо их приятелей не решились сказать ни слова и даже не шевельнулись. Только один из них, неуклюжий, настоящее пугало, заскрипел зубами.
     Двое бандитов шли сквозь толпу неуверенной походкой, и кто-то спереди крикнул:
     – Да они же до сих пор пьяные!
     Бандиты небрежно, с вызывающей миной стояли перед Сэмом Муром. Гол Слейтер и Джим оказались с двух сторон от них. Гол едва заметно моргнул Джиму, направил коня между преступниками и разъединил их. И затем они с Джимом молниеносно наклонились и выдернули у опешивших негодяев  револьверы прежде, чем они успели сами их применить. Бандиты сначала были так обескуражены быстротой произошедшего, что не смогли и слова сказать, они только ошеломленно оглядывались вокруг, но повсюду натыкались на неприязненные лица. А их револьверы уже лежали у ног Сэма Мура.
     – Ну, это уже слишком, мы ... – начал, было Кен.
     Однако Сэмюэл Мур поднял руку и не дал ему договорить.
     – Вас разоружили с моего согласия. – Очень спокойно произнёс Сэм. – А теперь, мы начнём судебное заседание, и вы можете и должны защищаться. Я вас обвиняю в том, что вы украли золото и тяжело ранили человека.
     – Где кошель француза?
     – А кто докажет, что это кошелёк? – Крикнул Кен. – То-то же! Ему что-то померещилось, а этот кошель уже давно у меня. – Он вытащил из кармана до половины наполненный кожаный кошель и подержал его над головой, показывая людям. – Он у меня уже не один год, до сих пор я держал в нём табак. – Кен, снова повернулся к Муру, осклабился, потряс мошной и насмешливо сказал: «Вот, выборный судья! Его мне вышила бабушка, ещё, когда я был молодым пареньком и сидел по ту Голубых Гор».
     Гол Слейтер слез с коня, взял кошель и зашёл в палатку, чтобы показать его раненому старателю.
    – Это мой кошель, - сказал раненый и протянул руку.
    – Я не могу тебе его отдать, – мрачно сказал Гол, – и, видимо, ты его никогда так и не получишь назад.
     На улице он громко повторил слова пострадавшего француза. Но сообщники бандитов подошли ближе и начали с пылом уверять, что этот кошель давно принадлежит их приятелю Кену. Один из них даже поднял пальцы как к при присяге и сказал:
     – Вы бросаете тень на честного человека! Мы с Кеном много раз крутили сигареты с табака, который он там держал!
Мур увидел, что может проиграть. Их было шестеро против одного. Ведь у француза не было свидетелей. Не вернуть ему своего золота!
     – Тогда перейдем ко второй половине этого дела, – сказал Мур. – Зачем ты порезал француза ножом, Кен? Или ты и это будешь отрицать?
     Кен не колебался ни мгновения: он уже снова обрёл уверенность в себе.
     – Каждый человек вправе защищаться. Или ты считаешь, что я должен был ждать, пока мне выстрелят в живот? – Он утёр губы, и немного повернулся к толпе,  снова убрав дерзкую мину, и напустив на себя вид оскорблённой невинности, и видимо, вознамерился обратиться к народу с небольшой речью.
– Здесь кто-то кричал с сундука, что из нашего лагеря надо выгнать койотов. Я и мои друзья хотим ближе увидеть того орущего и спросить, кого он имел в виду. Мы ...
      – Кен, – резко перебил его Мур, – ты должен говорить только о своём деле!
     – Это, как раз касается дела. Мы не позволим, чтобы нас оскорбляли. Мы ....
     – Здесь я решаю, что касается дела! Мы тоже не позволим, чтобы нас водили за нос! Мы очень хорошо понимаем тебя, ты хочешь запугать людей, чтобы они не говорили того, что думают. Я предупреждаю тебя, Кен, и таких, как ты! Ты знаешь закон пустыни! А теперь рассказывай, как случилось, что ты ранил человека. Говори только об этом.
     Люди одобрительно зашумели: все были согласны с Муром. Кен пренебрежительно пожал плечами.
     – Да нечего тут особо рассказывать, – начал он вызывающе. Мы сидели и выпивали, а потом француз предложил перекинуться в картишки. Не хочу его обижать, но... он не очень чист на руку! Да и пусть, мы всё равно выигрывали. Честное слово! Мой партнер может подтвердить. И когда француз начал проигрывать всё больше, он по пьянке просто обезумел. Они там, на юге все такие. Мы собрались уходить, потому что не хотели заводить ссоры. Он побежал за нами, выхватил вдруг кольт и собрался в меня стрельнуть. Вот я его и ударил ножом. Я согласен, это была пьяная драка ... Ну, а теперь решайте, люди.
     Он выпятил нижнюю губу и убрал вызывающе позу. Гол кипел. Он, как и многие присутствующие, видел, что бандиты ускользают из ловушки и вот-вот совсем выкрутятся. А это представляло опасность для всей долины. Они тогда сразу обнаглеют ещё больше.
    – Здесь был кто-то, выкрикнул, что видел их в ту минуту! – Произнёс Сэмюэл Мур.
     Люди начали оглядываться, и тогда вперёд вышел, а скорее был вытолкнут из толпы, какой-то молодой парень. Он не старался не смотреть на Кена и его приятелей и нерешительно подошел к Сэму Муру.
     – Говори смело, все честные люди в этой долине на твоей стороне.
     – Да, проходя мимо, я видел, как эти двое выходили из палатки. Вслед за ними выбежал третий и схватил того, что называет себя Кеном, за плечо. А дальше всё произошло в одно мгновение. Потом мы отнесли француза в палатку, а эти двое сразу ушли.
     – Француз доставал оружие?
     – Нет, я не видел револьвера.
     – Мы тебе потом протрём глаза, – зашипел Кен.
Мур вспыхнул.
     – Кен! Если ты ещё хоть словом или взглядом попробуешь запугать свидетеля, ты знаешь, что тебя ждёт!
     Теперь все увидели, какой страшный гнев кроется за кажущимся спокойствием Сэма Мура. Казалось, что от старого аж искры летят.
    Между тем в долине начало смеркаться. Собрание продолжались уже более двух часов. Гол Слейтер снова пошёл в палатку, чтобы ещё раз опросить раненого. Снаружи доносился шум толпы. Француз лежал в горячке и тихо стонал.
     – Попробуй вспомнить всё, как следует и говори только правду, – сказал ему Слейтер. – от этого многое будет зависеть. Ты вынимал оружие, когда хотел отнять своё золото?
     Француз удивленно посмотрел на Гола лихорадочно блестящими глазами       казалось, он не понял вопроса. Наконец он хрипло сказал:
     – Оружие? Я? И у меня ведь нет никакого оружия.
     Гол Слейтер очень обрадовался. И всё же он стянул с раненого одеяло и обыскал его. На французе был только кожаный пояс. Слейтер ощупал его карманы, а потом обыскал всю палатку. Француз следил за ним удивленным, и даже испуганным взглядом. Гол отдёрнул занавес над входом, высунулся из палатки и крикнул:
     – Пусть сюда зайдут два человека, вполне беспристрастных и не заинтересованных!
Из толпы вышли двое старателей. Люди ещё больше зашумели. В палатке Гол ещё раз опросил француза при свидетелях. Когда потом все трое вышли на улицу, Гол Слейтер сел на лошадь.
– Люди! Раненый ещё совсем новичок зеленорогий в золотоискательском промысле! А эти двое водят нас за нос. Они подло обманули новичка, чтобы забрать у него щепотку золота, и за тем полоснули его ножом! Кен врёт! У француза вообще нет никакого оружия!
     Ещё не утих его громкий голос, как толпа заволновалась, и загудела. Посыпались проклятия, люди замахали кулаками, а иногда над их головами показалась даже оружие.
     – Негодяи заранее задумали обобрать его! – Выкрикнул Жаба и дёрнул коня за повод, поднимая его на дыбы.
    – Повесить их! - Закричали некоторые, проталкиваясь вперёд.
     Кен и его приятель вдруг поскучнели. Теперь они почти с надеждой смотрели на Мура. У Сэма стало легче на душе. Он стоял и пережидал, пока буря уляжется. Когда же наконец все немного остыли, он сказал обращаясь к толпе:
    – Люди, Надо поступать так, как велит закон, а не как говорит наша ярость. Вы меня выбрали, чтобы я представлял закон, поэтому позвольте мне огласить приговор. Я не стою только на стороне закона и не становлюсь ни на чью сторону, кроме закона и порядка, но послушайте, что я предлагаю…
     Вокруг воцарилась тишина, и сотни глаз прикованы к возвышавшемуся на сундуке Сэму Муру. Он ещё раз коротко перечислил все обстоятельства дела и закончил:
     – Значит, мы не можем доказать, что Кед украл у француза золото. Поэтому не можем его и наказать за это.
     Некоторые из присутствующих не удовлетворил такой вывод, и они стали возмущаться. Люди хорошо видели, что у Кена и его приятеля отлегло от сердца. Мур снова подождал, пока шум утихнет, и продолжал:
     – Однако остаётся ещё одно преступление: подлое и коварное нападение на безоружного человека. Порядочный человек так не поступит. И я, вот что предлагаю: Кен отдаёт свой, якобы чуть ли не с колыбели принадлежащий ему кошель с золотом французу как возмещение за нанесённую ему рану. А после этого обоих проходимцев, и Кеда, и его приятеля и подельника, мы с позором выгоняем из лагеря, так, как велит в таких случаях закон Запада без оружия и боеприпасов, и с припасами на один день. А если окажется, что кто-то им поможет, то его ждёт та же самая участь. Теперь голосуйте или подавайте свои предложения.
     Гол Слейтер был доволен Муром. Никто бы лучше не уладил этого судебного разбирательства. Жаба выехал вперёд и начал подсчёт голосов. Руки моментально поднялись вверх. У Кена и его сообщника забрали оружейные пояса. Шесть всадников сопроводили их в палатку, а вскоре так же к выходу из долины. Осужденные ехали быстро, оба были в ярости, не успев и словом перемолвиться со своими предводителями. Отныне им нельзя было появляться в лагере и его окрестностях – для местных жителей они стали людьми вне закона.
     Мур с группой корк-таунцев стоял у палатки француза. Они хотели забрать его с собой; нельзя оставлять больного без присмотра. Но нашлись несколько его земляков, которые пообещали позаботиться о нём. Гол Слейтер хотел ещё отыскать молодого человека, выступившего свидетелем, но тем временем совершенно стемнело, и хотя он позвал на помощь Эдварда Финни и своего сына Джо, их поиски оказались напрасны. Люди уже разошлись по своим палаткам. Начал накрапывать мелкий дождик.
      – А что ты хотел от него, отец? – Спросил Джо.
      Старый Слейтер был скуп на слова; он лишь коротко сказал:
     – Ему надо ночевать в нашем лагере.
     Слейтер и сам не заметил, как снова вернулся к своим давним привычкам: ничего не оставлял без внимания и никому не доверял. Но, может, только ему всё казалось в чёрном свете ...
     – Чего ты такой мрачный, Гол? – Спросил его Мур, когда они сошли с коней в своем лагере. – Нам Можно радоваться, ведь мы выиграли первую битву и имеем на своей стороне несколько хороших ребят.
     Гол кивнул головой, однако суровые морщины в уголках его губ не разгладились. Он отдал сыну своего коня, чтобы тот расседлал и накормил его, а сам зашёл к палатку, где его ждала жена. В палатке светил фонарь, и жена заглянула ему лицо. Руки её задрожали, и она, стиснув их в кулаки, спрятала за спиной. А когда, овладела собой, спросила:
      – Случилось что-то плохое?
      Слейтер слишком хорошо знал свою жену, чтобы не заметить волнения в её голосе. Но так же не хотел давать ей лишний повод для беспокойства.
     – И да и нет, - ответил он, снимая мокрую куртку.
Затем коротко рассказал, что случилось в лагере. Жена молчала. Он хотел быстрее сменить тему и, глядя в сторону, спросил:
     – Как там Ли Вайт?
     – Не очень хорошо, ответила жена, и подойдя к нему, встала, так, чтобы видеть его глаза, и тихо сказала:
     – Поговорим сначала о другом, Гол!
     Он стоял перед ней, наморщив лоб и опустив голову. Отблески неверного света масляной лампы танцевали на его обожженном солнцем и ветром лице и придавали ему ещё более тревожный вид. Дождь на улице пустился сильнее и забарабанил по палаточному брезенту.
     – Чудная погода, - с мрачной иронией сказал Гол, как про себя. - В такое время дождь! Да ещё здесь, в горах! Но он, видимо, скоро перейдет.
– Гол, – попросила женщина, – не говори невесть что, не уходи от разговора. Мне и так тяжело. Послушай меня! Я боюсь за тебя. Неужели снова вернуться тот страх, и опасность? Ты должен держаться подальше от всего этого, ты уже старый, здесь есть люди помоложе… А ты снова будешь рисковать жизнью...
     Гол прижал её к себе и погладил тяжелой рукой по седым волосам. Плач сдавил ей горло, и не давал договорить.
     – Каждый должен делать то, что ему по силам, – твердо сказал Гол. - Так требует жизнь. Ты и сама понимаешь и знаешь этот край.
     – Не надо нам было отправляться сюда, Нагое.
     – Ты хотела бы, чтобы Джо поехал сам? Не был бы я Гол Слейтер, если бы ...
     Снаружи послышались шаги, и Гол снял руки с плеч жены. Женщина отправилась в угол палатки и начала перекладывать какие-то вещи. Пусть никто не видит, в каком она отчаянии.
     – Пойдем ужинать? – Спросил заходя в палатку, Джо. Он посмотрел на отца, потом на мать: что-то в них удивило его.
     – Вы идите, а я вас догоню, – сказала мать.
     Отец с сыном вышли. Сразу после того женщина накинула на плечи платок, погасила фонарь и вышла из палатки. Дождь уже налил лужи, но она не обращала на них внимания. Палатка Сэмюэла Мура был в тридцати шагах от их палатки. Женщина облегченно вздохнула, увидев, что в ней ещё горит свет.
     – Мур, ты здесь? – Спросила она вполголоса. – Я бы хотела с тобой поговорить. Можно?
     – А как же? – Весело откликнулся старик, улыбаясь ей навстречу.
     И только тогда заметил тревогу на ее лице.
– Я хочу поговорить с тобой о Голе, Сэмюэл. Только не говори ему, что я была у тебя.
     Мур пододвинул ей скамеечку, и они уселись друг против друга.
     – Ты впервые встретился с Голом несколько лет назад, – начала женщина, – и мало знаешь о нём. корк-таунцы тоже ничего не знают. Но теперь я должна тебе Сэм всё рассказать.
     Говорила она тихо, словно колеблясь, уходя мыслями в далёкое прошлое.
     – Я боролась за него, чтобы ты знал, тяжело боролась и победила. Мы познакомились на золотых приисках в Калифорнии. Там его имя было у всех на устах. Он не злой, Мур, право, не злой! Но может стать зверем, когда его охватит ярость. А борьба тянет его к себе, как магнит. Когда он столкнется с мошенником, то готов разорвать его, Сэм. Телёнка или курицу не сможет зарезать, такой добрый, а когда на него найдёт ярость, то... И вот теперь он снова ввязался в такие дела. Он должен быть от них подальше, Мур, поэтому я и пришла к тебе. Он так любит Джо, а здесь может многое произойти. Помоги мне и всей нашей семье. Я тогда вытащила его из Калифорнии. Он немного накопал золота, и мы отправились в Юту. Там он стал шерифом и успокоился. В Корк-Тауне он тоже был тихий и спокойный. Неужели теперь, на старости, всё то, о чём я уже успела забыть, должно снова вернуться?
     Сэмюэл Мур сидел перед женщиной и будто заглядывал ей в душу. Теперь ему сразу стало понятно в Слейтере многое из того, о чём он часто рассуждал последние недели. Но он понял и то, что Голу нельзя ставить никаких запретов. Не такой он человек. Что же делать? И что сказать этой женщине? Мур пожал плечами. Ложью и словесными выкрутасами её невозможно успокоить.
     – Гол лучший человек в нашем лагере, – сказал задумчиво Мур, – да и вряд ли кто смог бы удержать его, если бы началась смертельная борьба. Но я почти уверен, что до такого не дойдет. Кроме того, на днях должны сюда прибыть какие-то чиновники, и тогда они будут заботиться о нашей безопасности и о соблюдении закона. А Гол без повода не станет ни с кем связываться.
     Они оба отправились в большую палатку, служившую столовой. Ночь была темная. Дождь перестал так же тихо, как и начался. В палатке уже сидели Гол, его сын Джо, Эдвард Финни и все ковбои. Гол повеселел и разговорился, начал рассказывать о необычных случаях из прежней лагерной жизни. А потом мамаша Финни разогнала всех по домам.
     – Чтобы рыть золото, надо хорошо выспаться, – твердо заявила она, и мужчины, смеясь и шутя, разошлись. Свет в палатках погас. На чёрном, как бархат, небе в разрывах облаков сверкали звёзды. Многие старатели, у которых не было даже палаток, завернувшись в одеяла, улеглись под открытым небом, и были рады, что дождь так быстро перестал. Большинство из них засыпало с мечтами о золоте, на котором они лежали.