Часть 1, глава 2

-2-

В новом коллективе, несмотря на его сложность – здесь каждый считал, что принадлежат к городскому «высшему сословию», – Лиза прижилась на редкость легко. Частично потому что в целом сходилась в мировоззрении с остальными, частично – потому что слух о том, по чьей протекции она попала в эту организацию, разошёлся ещё до её появления. Коллега Лизы по отделу, Наталья Васильевна, оказалась намного старше неё, но очень доброжелательной и интеллигентной, и они отлично сработались. Как выяснилось, та была знакома с Николаем Левандовским ещё с советских времён: тогда она занимала должность в горкоме партии. Наталья Васильевна располагала огромным опытом и обширными знаниями, что одновременно было и её достоинством, и недостатком: во многом и знания, и опыт уходили в прежнюю, завершившуюся эпоху. Лиза же просто олицетворяла собой современность – стремительную, динамичную, раскрепощённую, иногда наглую, но всегда рациональную и мыслящую вне всяких рамок. Этими качествами она как раз и должна была дополнять свою возрастную напарницу, создавая с ней союз опыта и молодости.
Долгое время рекламой в «Строй-Модерне» занимались постольку поскольку: особой нужды в этом не было, предприятие в городе и без того хорошо знали. Однако по мере того как Левандовские отвоёвывали всё новые сферы влияния и в политике, и в экономике, потребность в целенаправленном формировании имиджа стала проявляться всё отчётливее – по этой причине Левандовские обзавелись и собственной газетой, и местной телекомпанией. С началом же их противостояния с Черняевыми и пиар, и средства массовой информации вообще вышли на первый план по значимости. Работой информационно-рекламной службы руководил Андрей Бардин, и Лиза, в полной мере понимая, что именно выборы могут стать для неё карьерным трамплином, упорно старалась заручиться его поддержкой в данном вопросе. Впрочем, Бардин, уже оценивший неординарные таланты своей подопечной, и сам считал нелишним напрямую задействовать её в предвыборном процессе – как раз накануне Лиза получила задание подготовить предложения по организации избирательной кампании Левандовских. Именно этим она и планировала заняться в ближайшее время. Но сейчас был перерыв, и Лиза вместе со своей приятельницей по работе Алёной намеревалась подышать свежим майским воздухом и пообедать в одном из ближайших кафе.
Девушки шли по коридору, болтая и смеясь. Молодой человек, среднего роста, стройный и по-спортивному подтянутый, проходя мимо, кивнул Алёне и тепло улыбнулся Лизе.
-Привет, подружка!
Она ответила ему такой же открытой тёплой улыбкой.
-Привет!
-Надо же, как мило с тобой здороваются! – шутливо поддела Лизу Алёна, когда парень скрылся за поворотом коридора.
-Да ладно! Как будто ты не знаешь, что мы с ним давние знакомые!
-Я знаю, что вы давние знакомые с его двоюродной сестрой.
-Ну да, а её брата я знаю через неё: раньше мы частенько сталкивались. Да и сейчас, когда она приезжает к родителям, я почти всегда застаю у неё Эдика.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу.
-Эдика? Нет, как-то у вас всё слишком уж по-свойски! – продолжила подначки Алёна. – Значит, для всех сын директора – Эдуард Николаевич, а для тебя – всего лишь Эдик? Может, вы что-то темните, Елизавета Сергеевна? 
-Если я назову его Эдуардом Николаевичем, это будет даже странно! А темнить мне вообще нечего: мы с ним просто знакомые. К тому же у него есть девушка.
Алёна ответила шутливым смехом.
-Одна девушка другой не помеха. Тем более, если дело касается Эдуарда Левандовского! Сколько у него уже было этих девушек? Он, наверное, и сам им счёту не знает.
-Ну, в принципе, это его дело. Тем более, если девушки сами не против.
-А кто будет против? Симпатичный мальчик с такими деньгами, возможностями и перспективами… Да девки драться за него готовы!
Лиза усмехнулась.
-Это точно, я помню и по школе. Ну, мы-то были маленькие, как-то не очень ещё интересовались любовью. Но многие девочки по нему точно с ума сходили! Если он с кем-то гулял, все остальные умирали от зависти. – Она засмеялась, вспомнив полудетское прошлое. – На школьные праздничные дискотеки они, по-моему, вообще приходили только ради него. Могу догадываться, что творится сейчас.
-Сейчас тоже самое, только котировки выросли. Он может выбрать себе любую, какую захочет. Что вообще-то и делает.
-Ага. А выбрал Ирку Березину.
-Березину? Ту, что ли, которая раньше вечно зависала в «Северном Сиянии»?
«Северным Сиянием» - именно так, каждое слово с большой буквы, - назывался самый известный и самый шикарный в городе ночной клуб.
-Да, ту самую. У меня проверенная информация.
-Обалдеть! Ничего себе, девочка умудрилась! – в удивлении покачала головой Алёна. – А вот он мог бы найти какую-нибудь более стоящую!
-Наверное, она его устраивает. – Лиза чуть дёрнула плечом.
Но Алёну так задела новость, что она продолжила возмущаться.
-Нет, ну это несправедливо! Почему всегда везёт таким, как Березина?! Что в ней может нравиться? Как так получается?.. Да, долго она себе искала, но всё-таки нашла.
-Что, думаешь, если б не она, тебе бы тоже что-нибудь светило? – теперь уже поддела подругу Лиза.
-Нет, но всё равно. Просто обидно! – с жаром воскликнула та. – За всех приличных девушек!
-Ну, значит, у приличных девушек такая судьба: довольствоваться тем, что им оставят неприличные.  Хотя, может, это не так уж и плохо. Как – посидим немного на бульваре или пойдём сразу обедать?
-Пойдём обедать, а если останется время – посидим.

***
Лиза не исказила истину, когда сказала, что знает Эдуарда Левандовского практически с детства, тем не менее, знакомы они были лишь поверхностно, и связующим звеном между ними всегда являлась Катя – даже разговаривали наедине они от силы пару раз. Эдуард был старше Лизы на два с половиной года – разница вроде бы небольшая, но весьма существенная в детском и подростковом возрасте, то есть как раз в тот период, когда они пересекались наиболее часто. К своей двоюродной сестре Эдуард с детства относился с истинно братской теплотой и заботой, нередко навещал её в школе, выказывая своё покровительство, но никогда особо не интересовался теми её «девчачьими» забавами, в которых участвовала Лиза. У них были разные компании, разные увлечения, и по мере взросления это расхождение проявлялось всё более явственно. Когда ему исполнилось семнадцать, Лизе ещё было четырнадцать, и хотя как раз в то время она взахлёб прочла «Унесённых ветром», во многих своих проявлениях по-прежнему оставалась ребёнком – объединять их всерьёз в тот момент ничего не могло. После школы он поступил в университет, переехал от родителей и, уйдя с головой в новую жизнь, теперь редко виделся с Катей и, соответственно, ещё реже – с Лизой. Вероятно, она могла бы вызвать его интерес, когда выросла и по-девичьи похорошела, но к тому времени уехала уже сама Катя, и связь Лизы с Эдуардом, и без того едва уловимая, прервалась почти полностью. Правда, они виделись в редкие приезды Кати в Зеленогорск, но, как и раньше, мельком, ограничиваясь обменом приветствиями и несколькими незначительными фразами. Да иногда, тоже не так уж часто, сталкивались в коридорах «Строй-Модерна» после того, как Лиза устроилась сюда работать. 
 Эдуард, единственный сын Николая Левандовского и его жены Лилии, рос достаточно избалованным вниманием и собственным привилегированным положением, ощущать которое начал довольно рано. Родители обеспечили его широкими возможностями, недоступными для многих, стараясь воспитать глубокой многогранной личностью, но и природа наградила его талантами с редкой щедростью. Он обладал живым и быстрым умом, позволяющим на лету схватывать всё новое, отличался выраженными аналитическими способностями и прекрасным художественным вкусом. Ему легко давались иностранные языки. Он увлекался спортом, и у него неплохо получалось, но ещё больше он увлёкся фортепиано (хотя и с подачи матери), и это получалось у него на удивление хорошо.
Со своей одарённостью Эдуард мог бы добиться успехов во многих областях деятельности, но остановился на сфере финансов и, закончив учёбу, пришёл на отцовское предприятие. Какое-то время он занимался там всем – и ничем конкретно, выполняя поручения, требовавшие максимального доверия к исполнителю: организовывал встречи, которые не хотели афишировать, решал вопросы, не подлежавшие разглашению, готовил предварительные договоренности и занимался отдельными вопросами безопасности семейного бизнеса. Когда же Левандовские выступили соучредителями «Городского коммерческого банка», Николай Александрович откомандировал сына представлять интересы семьи в наблюдательном совете. Вот уже два года именно банк был его основным местом работы, хотя при этом Эдуард по-прежнему значился в «Строй-Модерне» помощником генерального директора по финансовым вопросам и так же, как прежде, в некоторых специфических случаях вёл дела отца. Приятный и располагающий в личном общении, вне этой атмосферы Эдуард оказывался совсем иным. Люди, которым приходилось иметь с ним дело, за исключением близких, друзей и партнёров, боялись его и откровенно не любили. Железная уверенность в себе, самолюбие и властность стали его отличительными чертами. Он никогда не демонстрировал свою исключительность и превосходство напрямую, но отлично знал себе цену и держался так, что и другие были вынуждены признавать её тоже. Кроме того, он жил на широкую ногу, многое мог позволить и слишком сильно отличался от окружающих, чтобы вызывать у них тёплые чувства.   
Старшие Левандовские не исключали, что Эдуард способен проявить себя и в политике – определённые задатки у него действительно были, - и постепенно начали приобщать его и к этому виду деятельности. В результате с некоторых пор он стал обычным гостем не только в «Строй-Модерне», но и в горисполкоме. Для большинства сотрудников визиты Эдуарда стали сущим наказанием: у него была отличная реакция и острый язык, из-за чего своими замечаниями – иногда уместными, иногда нет – он без особых усилий загонял в угол почти любого собеседника. К тому же он на собственный лад и с полной убеждённостью судил о том, о чём далеко не всегда имел представление, считал в порядке вещей раздавать указания и требовать их выполнения, даже если они были невыполнимы в принципе. С этим приходилось мириться, поскольку Игорь Левандовский не только не осаждал племянника, но и неизменно его поддерживал. Складывалось впечатление, что Игорь намеренно даёт ему возможность упражняться в оттачивании командного мастерства, чем тот сполна пользовался.   
В этот раз всё происходило так, как и обычно: Эдуард вошёл в приёмную мэра, поздоровался и спросил, сопровождая вопрос движением руки в сторону кабинета Игоря.
-У себя?..
Секретарь улыбнулась.
-У себя.
Она была одной из немногих в этом здании, кто общался с Эдуардом непринуждённо, и кому он отвечал тем же. Объяснялась это не столько взаимной симпатией, сколько здравым смыслом: он знал, что Игорь доверяет этой женщине, в силу специфики работы посвящённой во многое, о чём не подозревают остальные; секретарь, в свою очередь, просто понимала, что повышенная обходительность с ним будет ей весьма кстати. 
Он подошёл к двери, но, прежде чем открыть, решил уточнить:
-А кто у него?
-Пархоменко. Насчёт ремонта дорог. 
-А!.. Хорошо.
Информация удовлетворила Эдуарда, и он решительно шагнул внутрь. Кабинет Игоря был достаточно большой, но лишь с необходимым минимумом мебели и чисто деловой обстановкой: не считая пейзажа работы местного художника, статуэтки слона на тумбочке и большого фикуса в углу – ни особого убранства, ни безделушек. Мэр и два представителя городской дорожной службы что-то оживлённо обсуждали. Обменявшись с присутствующими приветствиями и рукопожатиями, Эдуард устроился за столом для совещаний, но поближе к дяде, и вслушался в разговор. Говорили о состоянии городских дорог, которые после зимы требовали ремонта.
-Всё идёт, как и определялись на совещании, - докладывал Пархоменко, начальник службы. – Сейчас доделываем участок на Мира. Потом двинемся дальше, ну, и заодно подлатаем перекресток на пересечении с Солнечной.
-На Солнечной там как, разве только перекрёсток надо латать?
-Мы осенью делали ямочный ремонт. А перекрёсток – да, придётся. Там такая выбоина!
-Да там не одна выбоина! – заметил Эдуард. – Там вообще вся дорога – яма на яме.
-Да нет! – Пархоменко попробовал возразить, правда, не слишком настойчиво. – Я же говорю, мы недавно ремонтировали. Там не может быть яма на яме.
Эдуард иронично усмехнулся.
-Не может? Я вчера только там проезжал. Вся дорога разбита. 
-Нет, ну как?.. - Пархоменко с деланным недоумением пожал плечами. 
-Ну так. – Усмешка не сходила с лица Эдуарда. – Поехали со мной: я покажу, где там ямы и выбоины, если вы не знаете. – Ситуация сложилась для подобных случаев вполне стандартная: его собеседник смешался, не находясь, как лучше ответить: любые возможные варианты ответов выглядели неудачно.
-Я знаю, что на Солнечной не идеально, - наконец, проговорил Пархоменко. – Просто там недавно был ремонт. А есть улицы, где дела обстоят ещё хуже.
-И что теперь? Вы же собираетесь там работать! Почему только на одном участке?
К разговору снова подключился Игорь, обращаясь к Пархоменко.
-Так что там, на этой Солнечной? В каком она состоянии?
-Ну, в более-менее нормальном.
-В плохом, - продолжал стоять на своём Эдуард. – В каком нормальном? Дождь пройдёт, кто-нибудь в лужу вскочит – без колёс останется.
Игорь вопросительно посмотрел на Пархоменко, и тот вдруг в сердцах выпалил.
-Да всё равно на неё финансирования нет!
Теперь уже рассердился и Игорь: он не выносил, когда подчинённые указывали ему на ограниченность возможностей местной власти. Возможности на самом деле были ограниченными, но судить об этом вслух позволялось только самому главе города. 
-Что значит «нет финансирования»?! Когда обсуждали, почему вы вопрос по деньгам не ставили? Вы хотя бы говорите, что надо! Или если вам кто-то работать мешает, мне говорите! Я буду решать! А то рассказываете тут, что всё в порядке! Чего вы молчите, пока вас носом не ткнут? 
-Да я не молчу. Я говорил финуправлению…
-Причём финуправление?! Мне вы говорили?
-Но если нет денег, то что? – совсем смешался Пархоменко. – Вот вы спросили сейчас – я  говорю… У нас сейчас перекрёсток, там – да, надо срочно делать. И он профинансирован. А по остальной части улицы не было решения.
-Я сказал уже: если надо – решим. Подготовьте заявку, посмотрим, как быть. Что там дальше? Давайте по Южному микрорайону: все работы надо закончить до конца мая. Организовывайте так, чтобы уложиться. Хотя надо было ещё до мая сделать… - с досадой уронил Игорь. – Что с техникой? С материалами?
-Пока всё нормально. Работы не много осталось – думаю, уложимся в срок. Ещё часть тротуара поменяем на бульваре, но это дня на два работы…
-Это там где ФЭМ класть определились? Да, давайте. Только не затягивайте.
-А Первомайскую вы будете делать? – снова подал голос Эдуард.
Этот вопрос удивил Пархоменко.
-Первомайскую? Нет, ну, Эдуард Николаевич! Первомайская нормальная! Согласитесь. Это я могу и с вами проехать, если хотите.
-Нет, не надо никуда ехать. – На этот раз Эдуард был благосклонен. – Просто выглядит она как-то непредставительно, даже убого. А ведёт в центр города! – Улица Первомайская вела ещё и к «Городскому коммерческому банку». – Можно же заодно привести в порядок? Или на неё тоже нет финансирования? 
-Да нет, здесь не это. Просто она у нас даже в плане не стоит.
-А этот план возможно как-то корректировать? – Эдуард перевёл вопросительный взгляд с Пархоменко на Игоря. 
-Корректировать, конечно, можно, если есть необходимость. Ты считаешь, она есть?
-Просто спросил. Раз уж работы идут в этом районе…
-Ну, по большому счету, у нас всеми районами надо заниматься, - заметил Игорь. – Другое дело, это сразу охватить всё не получается. Но в общем, ты прав, Эд: есть смысл поправить заодно и Первомайскую. – Он взглянул на Пархоменко. – Давайте её иметь в виду, но уже ближе к осени – и дорогу, и тротуары.
Разговор в том же духе продолжился. Наконец, спустя полчаса дорожников отпустили. Пархоменко и его помощник вышли в приёмную, оба имели весьма озабоченный вид. Секретарь, в одиночестве коротавшая время, окинула их любопытствующим взглядом.
-Ну что, всё? 
-Да всё, слава богу! – Начальник дорожной службы вытер лоб.
-Получили задания?
-Получили. И не только задания.
Она засмеялась.
-Ну, а чего ты хотел? Работа у тебя такая, чтобы получать. От Эдика тоже?
-А как же! Само собой. Вспомнил мне все улицы, по которым он ездит: что и где его не устраивает.
-О, вот как! Хорошо бы, чтобы он по всем улицам ездил: тогда бы вы их вовремя ремонтировали. А то правда: ну что у нас за дороги?
-Ещё и ты, Таня! Только что ведь объяснял: мы делаем, сколько денег дают.
-Ну, так может, вам и денег будут давать больше, раз Эдику надо?
-Ай, ну тебя! – Пархоменко в сердцах махнул рукой и вышел под её негромкий смех.