История одного парня

Ничего не вижу… Вокруг кромешная тьма. Ни одного яркого пятнышка, ни одного лучика, ничего. Я боюсь этой темноты. Но ещё больше я боюсь включать в этой комнате свет. Ведь тогда перед глазами снова предстанет последствия моего гнева. Я не хочу этого видеть, не хочу верить, что я действительно это сделал. Мне страшно. И, кажется, это был мой предел… Я не выдержу этого.

Я вздохнул.

Когда глаза наконец-то привыкли к темноте, я нащупал прикроватную тумбочку и лежащий на ней телефон. Взяв технику в руки, я разблокировал экран и посмотрел на время. Так поздно. Надо выбираться из этой проклятой комнаты. Не могу здесь находиться. Мне страшно.

Крепко сжав сотовый, я прижал руку к груди и быстрым шагом вышел в коридор. Там, уже бегом, добрался до своей спальни и, залетев внутрь, захлопнул двери. Здесь было не так темно. Наверное, это всё благодаря луне, которая была как раз напротив моего окна и освещала комнату.

Долго наслаждаться видом небесного светила я не мог. Не было желания. Я хочу уже поскорее покончить со всем этим. Взяв висящее на дверце шкафа полотенце, я тщательно вытер руки и откинул уже испачканную ткань куда-то на пол. После этого я сел за компьютер. Работает? Я думал, что выключил его… Хотя так даже лучше. Не придётся тратить время на загрузку.

Я снова вздохнул.

Дрожащей рукой я заставит себя взять в руки мышку и включить веб-камеру.

— З-здравствуйте… А, хотя к чему здесь приветствия. Я Эрик. Эрик Блэнд. И я… Хотел бы рассказать немного о себе. Хах, честно говоря, меня так трясёт, — я нервно усмехнулся и опустил взгляд на свои дрожащие руки. После чего обратно посмотрел в камеру. - Ну, начнём… Я родился в небольшом городке, во вполне благополучной и счастливой семье. Как и бывает во многих семьях, у меня была строгая мама и добрый отец. Точнее, как позже выяснилось, ему просто было наплевать на моё воспитание и на меня в целом… Н-но всё по порядку.

Я заёрзал на стуле, пытаясь поудобнее сесть и одновременно думая, как бы мне начать.

— В общем… Детство у меня прошло довольно радостно. Я был достаточно стеснительным ребёнком, но всё равно умудрялся знакомиться с детьми, которые потом становились моими друзьями. Родители особо не ругали за мелкие шалости, могли только сделать замечание. А так, мы в основном всегда весело проводили время, общались, дурачились, — я нашёл в себе силы, чтобы слабо улыбнуться этим светлым воспоминаниям. - Всё, как и в обычных семьях. Однако… — я резко помрачнел. — После того, как мне исполнилось лет семь… Или восемь. Точно не помню. Небольшие замечания мамы переросли в серьезные наказания, и она била меня за каждую провинность. Помню, я как-то вернулся с улицы, весь в пуху от одуванчиков и она выгнала меня на обратно, со словами: «Понацеплял этой фигни, вот и живи теперь на этой улице». Это был для меня настоящий шок, ведь я до сих не могу понять, что в этом такого смертельного?

Далее становилось всё только хуже. Когда я совершал какую-то ошибку, она начинала бить меня ремнём. За мою вторую двойку в школе она просто приложила меня головой об тумбочку. Я помню, как ударился тогда об угол, ощутив во рту привкус крови я подумал, что видимо, повредил десну. Со временем, я начал бояться этой женщины, — я нервно усмехнулся. — Мне было страшно совершать какую-либо оплошность, я не хотел быть снова избитым папиным ремнём. Я постоянно просил её перестать бить меня, я клялся, что больше не буду, но… Я ведь был ребёнком. А все дети не бывают послушными все время. Вот и я так же…

Я замолчал, опустив взгляд на свои руки, на которых всё ещё остались эти пятна. Я думал. Думал, почему поведение матери так резко изменилось. Почему она была так жестока? Почему так хладнокровна? Я до сих пор не понимаю…

Вспомнив, что у меня включённая камера, я помотал головой, отгоняя прочь ненужные мысли. Мне надо поскорее закончить это послание.

— Со временем, я привык к побоям и к боли. И одновременно стал её бояться. Я даже стал более чувствительным. И, кажется, слегка лишился здравого смысла. Но, в целом, моё детство нельзя назвать плохим. Я ведь нашёл хороших друзей, учился на «отлично» и меня знали практически все в школе. Хотя и там у меня были некоторые трудности… Завуч испортила мои табеля за всю начальную школу низкими баллами, благодаря чему я вышел «хорошистом», а не отличником, как и положено. Зачем она это сделала? — я усмехнулся. — Мои родители, примерно с моих девяти лет, начали ссориться. С каждым разом всё сильнее и серьёзнее. Я… Не знаю всех подробностей, так как меня это тогда не интересовало. В принципе и сейчас тоже… Знаю только, что у мамы был любовник. И я даже был знаком с ним. Он добрый и отзывчивый человек. В тот момент, я толком даже не понимал, что у моей семьи проблемы. Думал: «Все ведь ссорятся. Такое бывает». И не видел ничего плохого в новом мамином «друге». Хах, теперь я, конечно, понимаю, что мне просто было наплевать на то, что отец отдаляется от семьи. Плевать на него самого. Так же как он забил на меня.

Я снова замолчал. Всегда поражался своей привычке рассказывать о подобном в весёлой манере, словно это какое-то юмористическое шоу. Было ли это последствием маминого «воспитания»?

— Если не считать наказания, моя жизнь мне нравилась. Очень. Но потом… Родители развелись и мама забрала меня к себе, — я запустил руки в волосы и с силой сжал их. — Господи, как же я жалею, что поддался маминым словам и согласился жить с ней… Ненавижу себя за этот выбор, — глубоко вздохнув и выдохнув, я вернул руки в их привычное положение и продолжил: — Мы переехали жить к бабушке.

Я нервно хохотнул, а голос начал дрожать.

— Представляете, отец буквально выгнал нас из дома, даже не прописав меня в своей квартире. Не участвовал в моём воспитании, ни разу не попытался защитить меня от мамы, да ещё и выгнал, как ненужную собачонку на улицу, — я зло прикусил губу. — С того самого момента, вся моя жизнь пошла по наклонной, на самое дно. Я не смог ни с кем подружиться в новой школе, в первый же день каждый из преподавателей просто так и норовил занизить мне балл, и я скатился по учёбе. Это и привело к еще более частым ссорам с мамой. Это был сущий Ад.

Я почувствовал, как глаза начало щипать, а к горлу подкатил ком. Стиснув зубы, я подождал, пока эти неприятные ощущения отступят и шумно выдохнул. Я до сих пор не могу спокойно реагировать на события давно минувших дней. Как жалко…

— Я, наверное, каждую неделю плакал. Столько проблем на меня навалилось. И за что? Что я успел такого сделать? Чем заслужил такое? Не было и нет ответа ни один из этих вопросов. И это просто добивало… Как ни странно, я продолжал оставаться оптимистом. Слепо верил, что всё не так плохо, искал только положительные и вскоре это вошло в привычку. Довольно полезную, должен заметить. Если бы не она, я бы уже давно повесился… Я даже, чтобы не свихнуться от одиночества, придумал себе много-много воображаемых друзей, с которыми проводил всё своё время… И вот, мой оптимизм дал первые плоды: мама, вместо со своим ухажёром уехала в другой город, оставив меня на попечение бабушки. Я действительно был рад. Я хотел, чтобы она уехала. И ведь с тех пор мои дела немного пошли в гору. В средней школе к нам перевёлся новый ученик, благодаря которому я смог подружиться с классом и хоть немного влиться в их коллектив. Это действительно меня осчастливило. Мне так не хватало этого… К сожалению, за прошлый год я стал затворником и отвык от общения людей… Ха-ха, какой однако парадокс. Боялся и ненавидел людей, однако хотел общения с ними. Это даже попахивает эгоизмом. Я просто жалок… — я горько усмехнулся. — Даже не смотря на то, что мама уехала, мы продолжали ссориться. И с бабушкой тоже. В основном из-за моих оценок. После перехода в другую школу у меня пропал всякий интерес к учёбе, к тому же, я перешёл из обычной школы в частную, а там программы сложнее. Мама часто кричала, что я идиот, при этом утверждаю, что с моим-то IQ 120 (не знаю откуда она это взяла), стыдно получать неуды. А, кстати. После развода, она часто на меня кричит. Любая моя оплошность — и она надрывала голосовые связки. Она никогда не умела объяснять спокойным тоном, как бабушка. Только кричала на меня, обзывала и унижала, аргументируя это словами «По другому с тобой нельзя».

Я устало выдохнул и наклонил голову в сторону окна. Какая яркая и притягивающая Луна. Просто невозможно оторваться от этого зрелища. Глядя на неё, я чувствую, как вся моя злость, печаль и обида уходят, оставляя только невероятную моральную усталость. Как бы я хотел, чтобы всё это оказалось лишь сном…

Так же, не отрываясь от вида за окном, я продолжил свой рассказ:
— Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Отстали от меня. Дали плыть по течению. Наплевали на меня, как мой отец. Хотя бы на один день… Но как бы сильно я этого не желал, нападки со стороны родственников не прекращались. Мама ни во что не ставила моё мнение, прерывала мои попытки спокойно высказаться, при этом повторяя «Диалог решает всё». Поэтому с каждым разом я всё больше и больше держал всё в себе, все эти негативные эмоции, своё мнение. И, кажется, от этого, моя психика стала страдать ещё больше. А сам я становился законченным флегматиком и социопатом. Пожалуй, единственное, что меня спасало в эти ужасные дни — это мои хобби, — я тепло улыбнулся, впервые, за несколько дней. — Да… Я был достаточно творческим человеком. Я любил петь, рисовать, танцевать, вышивать, писать различные истории. Я отдавал всего себя этим занятиям. И они помогали мне, хоть не на долго, но отвлечься от всей этой суеты. Скинуть с себя цепи реальности и окунуться в мир фантазий. Я ценил и всегда буду ценить это время. Однако… — я вновь помрачнел. — Мама лишала меня и этой возможности. В дни, когда она приезжала в гости, она забирала мои альбомы и тетради и куда-то уносила их. Запрещала мне заниматься любимыми делами… Я никогда не прощу её за это. Никогда. Оно отобрала у меня моё сокровище и, пожалуй, это стало последней каплей. Я больше не мог сдерживать всю эту злость в себе. Поэтому всё чаще ссорился с мамой, снова и снова отстаивая своё мнение и вымещал злость с помощью ножа. Я царапал им мебель, разные дощечки, даже кукол, которых некогда шил. А после и себя. Я ранил самого себя, чтобы заглушить моральную боль физической. И мне удавалось. Правда, на ногах вот до сих пор остались небольшие шрамы.

С этими словами я задрал обе штанины и с интересом посмотрел на шрамы: два на левой ноге, ближе в коленке, и один на правой, расположенный там же. Потом, вспомнив ещё обо дном, я посмотрел на ладонь.

— О, и даже здесь, — я провёл пальцами по небольшому шраму под большим пальцем. Тц, снова отвлёкся…

— Чтобы хоть как-то исчезать из этого мира, я полностью позволил поглотить себя Интернету. Целыми днями и ночами я, вместо занятий уроками, сидел в социальных сетях, слушал музыку, смотрел фильмы и общался с людьми. Несколько человек в последствии стали для меня самыми близкими друзьями и общаются со мной и по сей день. Конечно, без последствий моё увлечение Интернетом не прошло. Начались новые ссоры… Я уже просто не выдерживал всего этого. Мне надо было выговориться, но некому. И заглушать эмоции физической болью уже не выходило. И однажды я сорвался. Я сильно накричал на бабушку, в порыве ярости схватил ножницы и… Кинул в неё. В последний момент, прямо перед броском, во мне проснулся здравый смысл и я направил режущую вещь в шкаф, — к концу речи моя речь стала тише. Я закрыл лицо руками. Перед глазами стали мелькать воспоминания того самого дня. Невыносимо вспоминать это.

Коротко вздохнув, я вновь посмотрел в камеру.

— К моему удивлению, мне удалось выкрутиться из этой ситуации. Но отношения с семьёй стали ещё напряженнее. Мама много раз грозилась отправить меня обратно к отцу. Мм… Кстати, наказания стали ещё жестче. Мама могла взять первую попавшуюся в руки вещь и ударить меня ею, совершенно не задумавшись, насколько это могло быть больно. Один раз, она схватила меня за волосы и скинула со стула так, что я ударился головой об угол стены. Может мне казалось, но моё психическое состояние было на пределе. Я стал дёрганным, флегматичным и пустым. Я разучился радоваться при всех. Я могу проявить счастливые эмоции только находясь наедине с компьютером. Это ведь нормально, правда? — я неуверенно улыбнулся. Всё-таки страшно осознавать, что с тобой может быть не всё в порядке.

— В таком вот раскладе протекала моя жизнь вплоть до старшей школы. А, разве что с небольшими изменениями. Мама брала меня на лето в свой город. Первый год она водила меня на экскурсии, а начиная с четырнадцати лет я, по её совету, начал работать. Оператором колл-центра. Это было ужасно. Целый день сидеть на одном месте, постоянно звонить людям и сходить с ума от галдежа вокруг. Невыносимо. Но ради денег, я готов был потерпеть. О, кстати, на этой самой работе я впервые увидел, как умирает человек. Это была женщина. В тот день она сидела рядом со мной, звонила человеку. А потом, тяжело дыша, она повернулась ко мне, произнесла: «Эрик, мне плохо» и упала на пол. На следующий день мне сообщили, что у неё был инсульт и инфаркт одновременно. Мне даже разрешили не ходить на работу некоторое время, думали, что я напуган. Но… Я наоборот, был даже рад. Ведь я всегда мечтал увидеть смерть. Не знаю почему, просто… Хотелось.

Из окна подул лёгкий прохладный ветерок, заставив меня немного отвлечься. Я глубоко вдохнул этот свежий летний запах. Как же на улице сейчас хорошо. Скоро я смогу выйти туда, а сейчас…

— В конце мая прошлого года, из-за некоторых политических разногласий, мне пришлось переехать жить к матери… Насовсем. Снова поступить в новую школу, но на этот раз в совершенно чужом городе, вдали от всех знакомых. Всё было гораздо тяжелее. Как и в старом классе, в этом я не смог подружиться с одноклассниками. Опять же из-за своего стеснения и нерешительности. Я снова был одинок. Ссоры с мамой становились всё серьёзнее. Теперь я был полностью в её власти и она могла запрещать мне всё, что посчитает лишним. А я не смог дать отпор. Почему? — я тихо рассмеялся. — Она однажды влепила мне пощечину и сказала: «Я старше тебя и я твоя мать, ты обязан слушать и делать то, что я говорю!». И я попросту перестал пытаться. Я устал, я очень устал. За этот год я наслушался столько оскорблений и унижений.

К горлу снова начал подкатывать ком. Нет, только бы не заплакать.

— Она постоянно меня обзывала, запрещала заниматься любимым делом, никогда ничего не объясняла, кричала и ругала. Хватит! — я прижал руки к ушам и сжался. Я всё-таки не смог сдержать свои эмоции и по щекам потекли слёзы.

— Я не понимаю, — я буквально проныл эти слова. Обида и отчаяние накрыли меня с головой, став той самой «последней каплей». — Я правда не понимаю почему она постоянно обзывается, почему не может похвалить? Я ведь стараюсь, я правда стараюсь. Это нечестно…

Я жалобно проскулил, опустив голову до самых колен. Вот почему я всегда сдерживаю свои эмоции, вот почему не позволяю себе плакать. Это невыносимая боль просто разъедает меня изнутри. Кажется, что единственный путь избавления от ней — это вырвать себе сердце. Ведь болит именно там…

Немного успокоившись, я нашёл в себе силы, чтобы глубоко вздохнуть и вернуться в первоначальное положение. Я должен закончить.

— В-вы бы не смогли вынести всего этого, — я нервно улыбнулся, а моя речь снова становилась похожей на нытьё. — Вот и я не смог. Я не выдержал этих криков бабушки и мамы. Они одновременно набросились на меня и… Я…

Всё моё тело в один миг пробрала крупная дрожь, во рту пересохло и я словно занемел, боясь произнести эти слова. Ведь это будет означать, что я признал свой поступок, что это правда. Я… Не хочу этого.

— Я просто разозлился. И-и убил их, — слёзы с новой силой потекли у меня из глаз. — Своими руками… Бабушку толкнул и она ударилась об угол стола, а м-маму ножом… Н-но я не хотел этого… Правда не хотел, я не знал, что так получится… Я… Я не знал… Простите меня, пожалуйста.

Я сглотнул и медленно произнёс:
— Я убил их, будучи ослеплённым гневом… Я случайно… Это… Но, вы всё равно мне не поверите. Никто мне не поверит, а я больше так не могу… Думаю, что я уже сломался под тяжестью этих проблем. Поэтому, — судорожный вздох, — я решил покончить с собой… И-и это моё предсмертное видео. Адресовано оно тому.. Кто первый найдёт, полицейский, мамины друзья или знакомые. Просто хочу, чтобы кто-нибудь знал, почему всё так обернулось…

Я шмыгнул носом и вытер его рукавом кофты, после чего направил камеру на окно. Да, я собираюсь просто выброситься из окна.. Здесь девятый этаж, поэтому выжить точно не смогу, а значит умру мгновенно, без страданий… Я ведь заслужил это, верно? Я в-ведь могу хотя бы умереть без мучений, да?

Я молча поднялся со стула и, подойдя к окну, настежь распахнул его. Тут же мне в лицо подул прохладный ветерок, наполняя мою грудь свежим воздухом. Аккуратно забравшись на подоконник, я посмотрел вниз. Как… В-высоко…

— Но знаете, — громко произнёс я и выдавил из себя улыбку, несмотря на то, что губы дрожали. — На улице ведь так красиво… И, хотя бы так я смогу полностью окунуться в эту красоту и ощутить свободу. Свободу, которой в этом мире мне не видать…

Отбросив все сомнения, что на мгновение пробрались ко мне в голову, я шагнул вперёд.