Яйца Фаберже Глава XI

В глубоком тылу
Какой русский не любит пьяной езды? Только тот, кто едет медленно. Переночевав в пустом саманном домике на окраине шахтёрской столицы Донбасса, они утром двинулись на Ростов. Ехали медленнее, уставшая лошадь едва тащилась. Николай Иванович рассказывал о Карле Фаберже:
- Жил ювелир на улице Большая Морская в Санкт-Петербурге. Дом под номером 24. На первом этаже разместились мастерские, магазин, на других жилые апартаменты семьи Фаберже. Был разработанный немецкой компанией лифт с бронированным корпусом, на который пускался электрический ток. На ночь лифт останавливался между первым и вторым этажом… Там находились самые дорогие драгоценности, среди которых и знаменитые яйца. Как-то Карл спешил, забыл надеть резиновые рукавицы и колоши и схватился голой рукой за рычаг включателя. Удар электротоком был столь силен, что ювелира потерял сознание на пару часов!
- Такие сокровища нужно охранять! - согласился Пахомов. - А сколько там было?
- Ценность всех изделий Фаберже, принадлежавших компании, - уточнил Кошкин, - составляла восемь тысяч золотых рублей. Каждый рубль имел в составе восемь граммов чистого золота… Если сложить их вместе, получалось шесть тонн золота.
Он подробно поведал, что случилось со знаменитым ювелиром:
- В начале революционных событий Фаберже догадывался о грядущей судьбе его богатства. Поэтому отдал дом в аренду посольству Швейцарии, взамен попросив взять на хранение вещи. Но их не минула злая участь, чекисты нагрянули с обыском. Они взломали знаменитый лифт и забрали ценности. В том числе три яйца, отобранные у меня Линдеманом.
- Такой вот круговорот яиц в природе! - хохмил весёлый Остап.
Запасы спиртного у них закончились. Особенно постарался уменьшить их Иван, за что был безбожно отруган начальником экспедиции.
- Менять на продукты больше нечего... - озаботился он.
Они голодали до Ростова-на-Дону, где на железнодорожной станции имелся продовольственный пункт для проезжавших воинских команд и отдельных военнослужащих. Здесь можно было получить продовольствие в виде сухого пайка или горячую пищу в столовой по продовольственному аттестату, выдававшемуся всем командированным.
- Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня… - придумал новый план Бендер. - Может быть, завтра это уже запретят.
- Даже наверняка… - уверенно добавил Середа.
Бланков воинских аттестатов единого образца не имелось, писались они от руки на любом листике бумаги с прикладыванием печати. Аттестат Остап нашёл в кармане убитого лейтенанта и тщательно рассматривал документ, размышляя, как из него извлечь наибольшую выгоду. В аттестате написано:
- Лейтенант Щеглов и с ним один человек по 30 сентября 1941 года удовлетворены продовольственным пайком.
Великий комбинатор выяснил, что пайки полностью не выдавали.
- Можно получить только наперёд на трое суток… - отрезал кладовщик.
Не смущаясь, он дописал к слову «один» окончание «надцать» и получил сухим пайком на трое суток тридцать шесть пайков. Это составило несколько буханок хлеба, пухлый пакет сухарей, несколько банок калорийной тушёнки и рыбных консервов. Была местная питательная брынза из овечьего молока. За буханку хлеба кладовщик дал им пару пустых мешков, и всё продовольствие они едва унесли со склада.
- Водка укорачивает любую дорогу! - знал Остап.
Поэтому спутники Бендера пили самогонку, которую меняли на добытые хитростью продукты, без остановки. После Ростова-на-Дону потянулись настороженные казачьи станицы. Ориентироваться приходилось по карте, найденной в офицерской сумке погибшего лейтенанта Щеглова.
- Если вы научились быстро разворачивать и скла¬дывать военную карту автомобильных дорог, - утешал товарищей Остап, - вы без труда научитесь играть на аккордеоне.
Бедная лошадь сдавала на глазах, двоим из его группы, приходилось идти рядом со стонущей двуколкой.
- Боливар не вытянет четверых! - шутил великий комбинатор.
Он вспомнил незабвенного Адама Козлевича, владельца и водителя бессмертного автомобиля «Антилопа-Гну».
- Даже у неё было несколько лошадиных сил, - расчётливо прикидывал он, - а здесь одна. Мы уверенно катимся к средневековью!
В душе командующий экспедиции тревожился. Запасы продуктов из продовольственного пункта, после обменов на спиртное, подходили к концу. Денег почти не было. Остап даже пробовал охотиться на фазанов из трофейного револьвера лейтенанта, но даром потратил пару патронов.
- Оружие это не моё! - оправдывался он перед спутниками.
В плохом настроении они въехали в неизвестную станицу. В зажиточном дворе путники увидели старика на порожке дома и его старуху, хлопотавшую у летней печки во дворе. Оставив экипаж на улице, они зашли во двор без спроса, поздоровались и сели на ступеньки. Чтобы подвести разговор к теме питания Бендер спросил хозяина:
- У кого можно купить что-либо из продуктов?
Вредный старик ответил, что они не первые с таким вопросом обращаются и ехидно добавил:
- Навить за гроши, продуктов нема!
Расстроенный великий комбинатор вспомнил о вчерашней стрельбе из револьвера и решил перезарядить барабан. Вынул его, начал шомполом выбивать пустые гильзы и вкладывать боевые патроны.
- Может по дороге, подстрелю какую дичь… - думал о хлебе насущном.
Старик бодро поднялся, спустился в хозяйский погреб и вынес полкаравая хлеба, сала размером с кусок хозяйственного мыла и велел жене налить гостям по миске свежесваренного супа.
- Вот спасибочки! - особенно радовался истощённый лагерем Глеб. 
- Небось, наших сынов накормит хозяйка… - откликнулась казачка.
В дальнейшем проблема с питанием и ночёвкой решалась просто. В очередной станице руководитель экспедиции выбирал дом побогаче. Заходил с важным видом и демонстративно начинал заряжать безотказный револьвер. Способ воздействия на прижимистых хозяев срабатывал всегда.
- Некоторые особо впечатлительные субъекты, - хвастался Остап товарищам, - даже совали деньги…
Так продолжалось до большой станицы Цимлянская. Они остановились у раскидистого рынка, где вертелся шустрый фотограф. Рядом с фотографом стоял мастер, точивший ножи, ножницы и бритвы. Глеб отдал ему наточить последнюю и единственную память о покойном отце - опасную бритву.
- Надо бы побриться! - заметил заросший за время плена киевлянин.
- Верят не тем, кто не врёт, а тем, кто врёт уверенно! - сказал великий комбинатор. - А мне нужно сфотографироваться.
- Зачем? - удивился Иван Пахомов.
- Для полной разработки легенды о кадровом военном…
Бендер устроился на стуле перед объективом аппарата в летнем обмундировании с комсоставским ремнём с двумя портупеями, снятыми с погибшего лейтенанта, при малиновых петлицах мирного времени с рубиновыми квадратиками на них.
- Только не надо говорить, что вылетит птичка! - попросил он фотографа. - Я давно не верю в сказки!
Тот предложил для эффекта сложить руки крест-накрест. Великий комбинатор вытерпел положенную для съёмки минуту, но тишину нарушил вой свирепых сирен, возвещавших воздушную тревогу. Услышав сирену и оставив на месте орудия труда, оба мастера быстро убежали в убежище.
- Пропали наши денежки и вещи, - убито вздохнул Середа.
- Нужно нам скорее бежать в убежище! - побледнел Кошкин.
Когда послышался гул авиационных моторов и загавкали маломощные зенитки, милиционер показал им бомбоубежище под городским собором. Оно было переполнено городским людом. Остап протолкался к стенке, вдруг сзади его схватила в крепкие жаркие объятия девица лет восемнадцати.
- Мне страшно дяденька! - она прижалась упругой грудью к его вспотевшей спине и вздрагивала при каждом взрыве бомбы.
Она обильно лила солёные слёзы и призывала родненькую маму в защиту. Младшая сестрёнка, закрыв личико ладонями, шептала молитвы.
- Раньше молодые девушки меня так не называли… - горько подумал он, однако, как мог, утешил девчушек.
После взрывов в корпусе патронного завода стали на складах взрываться боеприпасы. Бомбёжка длилась не менее пятнадцати минут. Самолёты улетели, не потеряв от зенитного огня ни машины. Треск горевших ящиков с патронами долго был слышен, пока крикливые пожарные не погасили пожар.
- Пойдёмте на свежий воздух! - сказал Бендер товарищам и девчушкам.
Выйдя на площадь, они застали мастеров на месте. Они вручили им бритву и шесть фотографий для служебных документов.
- Когда вы успели? - удивился Глеб их оперативности.
Фотограф сообщил, что бомба попала в здание райуправления НКВД.
- Покажите туда дорогу? - спросил Остап спутниц, которые не отходили от них, не хотели лишаться надёжной мужской защиты.
Старшая сестра Валентина показала, где находилась суровая организация. Половина каменного здания была разрушена, но пожара не было. Однако на уцелевшей части по-прежнему ровно висел лозунг:
- «Воин Красной Армии, спаси!»
Вокруг валялось множество служебных бумаг. Великий комбинатор быстро нагнулся и поднял что-то с земли.
- А не найдётся ли у вас милые барышни, - спросил он, пряча поднятое в карман, - где переночевать четверым импозантным джентльменам?
- Отчего же не переночевать?! - игриво ответила оправившаяся от испуга Валя. - В нашем доме завсегда найдётся местечко для интересных мужчин…
Они нашли чудом уцелевшую двуколку и шумным табором заявились в дом сестёр. Их матери было до сорока лет. Её муж призвали на фронт. Видя перспективных гостей, она отправила младшую дочь с ведром за вином в ближайший киоск, где оно продавалось на разлив. Продажа велась по довоенной цене без карточек. Обедали, запивая жареную картошку винцом.
- Это же знаменитое «Цимлянское»! - по вкусу определил Бендер.
Вечером за ужином угощались вином, настроение соответствующее. Одинокие женщины истосковались без мужского внимания.
- Он был не красавец, к тому же то, что у людей на плечах, у него было в трусах и наоборот... - наигранно жаловалась мать.
Её старшая дочь вовсю строила глазки Глебу.
- А сама Валечка такая худенькая, такая хрупкая… - шепнул он Остапу. - Попка с гулькин нос - в чём душа только держится!
Она пригласила подружку Алевтину, недавно вышедшую замуж и проводившую молодого мужа на фронт. Её грудь пёрла из декольте наружу, как сдобное тесто из кастрюли. Солдатка принесла гитару и пела «блатные» песни, подчеркивая ими пролетарское ростовское происхождение.
- Тоскливо без мужа… - открыто заигрывала она.
Бендер ненароком подслушал разговор женщин.
- Если поставить всех моих ухажёров, то Паша по праву займёт место в первой десятке, потому что он пока у меня единственный! - призналась Валя.
- Мне было так грустно и тоскливо, что Митя сразу же стал меня утешать, как мог... - вяло ответила Алевтина. - А мог он всего два раза...
Великий комбинатор понял, что нужно действовать решительнее и через несколько минут лежал с нею в постели.
- Столько времени угробила, чтобы одеться на вечеринку, а раздели за две минуты! - засмеялась довольная Алевтина. - Оглянуться не успеешь, и ты уже женщина. Потом так же незаметно становишься матерью…
Пахомов занялся разбитной матерью, а Середа опьяневшей Валей. Николай Иванович не участвовал в любовном соревновании, он переживал за пропавшие яйца. 
 
продолжение http://www.proza.ru/2015/07/20/71