пороли апорию

подвизался сыграть
роль в чужой пошлятине,
был нетерпелив, провалился,
осуетилси, такоси не разобравшись.

сравнивая и сопоставляя,
извлекая, так сказать, истину,
пустопорожнюю, опуская и пропуская
важное, возводил, так сказать, напраслину.

флуорисцентно-фосфорицирующие неплотности,
заполняя пространство над и под, справа и слева,
медленно обволакивали напуганных человечиков,
неся в сибе сладкую, обворожительную истому.

было время, кодысь одежда из слов
не укутывала тепло и комфортно сознание,
кодысь лишь токо по наитию двигалось
сусчество в поисках приключениев.

выдумщики за базар
не отвечали, чо-нить
наплетуть с три короба,
и тамо, ужо, трава не расти.

первообразная сладко
троллила вторую сущность,
забывая о внутреннем цензоре,
который, увы, не забывал ничого.

слова, впитайте
мою раздражительность,
очистите миня от неразумности
моей, дайте прочувствовать чиловеком.

условность внутренней
обусловленности тащилась
промыслительностью момента
ступеньками деградированности.

кажный сам за
сибя в ответе будит -
кому щти лаптем хлебать, а
кому и до третьего неба добиратьси.

ну и шо, шо словами
поясняли, поясняй, не
поясняй, фсе равно в дураках
будишь, видно судьбина у тибя такова.


поиски истины
растянулись на долгие
десятилетия и когда ее нашли,
протухший ее вид вызывал лишь омерзение.