Горел Шанхай

                В летний сезон 1968 года, вновь на прежнем месте, где года четыре назад, а может и годом раньше, нами  зарабатывались деньги на луковом поле у корейцев.

                За послеобеденное время работы, получили по 22 копейки, с прибавкой трёх копеек от всех щедрот на каждого из нас.

               Корейские кибильдины появились у тутовой посадки как по волшебству, мы даже не заметили строительства или каких там движений машин и людей. 

                Постройки тянулись от балки Куры  к грейдеру.

            На это новшество в ландшафте нашего хутора с западной стороны смотрели с интересом.

            По глазет на это вышли всем своим краем на высокую насыпь канальчика, корейским постройкам моментально дали название «Шанхай».

            Очень даже звучное название, ну и пусть что это географическая путаница, но нам нравилось.

                Если с названием было всё для нас вполне нормально, то к самим корейцам сразу проявилась неприязнь, осталась обида на того  корейца, который не достойно низко оценил наш детский до школьный труд.

             Стояли мы, смотрели и рассуждали меж собой, что ни за какие деньги теперь не пойдём полоть их лук.

              Так и вышло, за летнее  время никто из нас даже не заикнулся, чтобы сходить подработать.

                К нам на речку иногда приходил один паренёк, половить удочкой пескарей, когда узнали, что его зовут Лёва, то среди нас быстро распространилась дразнилка: Кореец Лёва сидит в луку и ест корейскую чанчу.

                По моим тогдашним понятиям чанча, это блюдо из сабочатины, с обильным количеством лука и кориандра.

              Ценности этого блюда нам тогда понять было не суждено.

             Со временем с парнем сдружились, тем более он был ровесником нам с Игорем.

               Прошло лето, корейцы вырастили не только лук, но и отличные арбузы.

                Мы отправились учиться в школу.

                В один из дней у нашего двора собрались старшеклассники, что- то обсуждали и о чём - то договаривались, вскоре разъехались на велосипедах.

               Потом брат с другом Петькой сидя на лавочке, собирались мастерить, как потом по их разговору понял факела. 

                Для чего они нужны ещё не был в курсе, да мало ли что могли поручить в школе, вон весной к 19 мая на проведение «Пионерского костра» готовили ракетницы.

                Пустые банки из под красок, пробивали гвоздями, затем через дырку наталкивали резины, дырку шнуровали тюковой проволокой, она более гибкая и податливая в работе.

                Затем к банке цепляли метровой длины более толстую проволоку, обычно оцинкованную с виноградной шпалеры и на несколько дней опускали в флягу с соляркой.

                Пока брат был в школе, я то приходил из своей хуторской намного раньше, вынимал над флягой смастерённую ракетницу, оценивающе осматривал, насколько резина распухла вбирая в себя солярку, а затем снова опускал в флягу.

                В этот день у нашего двора мастерили два факела на метровых палках, один тряпичный, другой резиновый.

                Я только смотрел да во время подавал плоскогубцы или проволоку, пацаны наматывали тряпку и обвязывали прочно проволокой:

         - Крепче мотай, твердил брат Петьке.
            -  Обгорит и свалиться, ещё крепче тяни.

             Тряпичный факел был готов. Принялись делать факел из резины.

              Подъехал на велосипеде  одноклассник брата Мишка, поинтересовался какой факел лучше сделать.

             И здесь я услышал много интересного, которого ещё не знал.

           Оказывается тряпичный факел, очень просто загорается, его только немного нужно подержать в керосине, поднёс спичку и готово.

            Только с ним возни будет немного больше чем с резиновой намоткой, нужно подождать чтобы что - то от него загорелось.

                Резиновый дольше разгорается, но потом только проходишь и ни каких остановок, проводишь по тому месту, где хочешь поджечь, отлетающие горящие кусочки резины довершают начатое дело.

         Мишка уехал мастерить факел, а пацаны довершили обмотку и утяжку резины.

           Готовые факела лежали у нас дома, шло время и вот я, в один,  а это  скорее всего был субботний день,  обнаружил, что факела торчат из фляги.

                К этому времени поле лука и арбузов убрали, корейцы покинули свои постройки и съехали.

                За насыпью канальчика, в послеобеденное время стали собираться хуторские пацаны, когда я понял, что идут жечь «Шанхай», решил присоединиться к группе.

                Ведь уже не раз слышал рассказы, как пацаны за каналом  жгли корейские постройки.

                Мне как Шурику из «Кавказкой пленницы»  захотелось лично поучаствовать в данном мероприятии.

                Но получив от брата несколько увесистых тумаков, дома должен же кто - то быть, вынужден был остаться на насыпи канальчика и наблюдать за уходящими с факелами по полю пацанов на запад.

            Где - то через час заполыхал сразу весь « Шанхай», вначале струйки чёрного дыма от каждого жилища потянулись вверх, ветер в тот день был восточный, тихий.

            Затем  дым стал гуще и вскоре сплошной чёрной полосой поднимался вверх, медленно улетая в сторону станицы.

                А затем в этой чёрной массе дыма появились красные языки пламени, которые росли всё выше и выше, и вот отчётливая полоса огня у земли, полыхало от балки Куры и до грейдера.

              Чёрный дым, подпитаный снизу многометровой полосой огня вскоре заволок небо над виноградниками.

              Да видел я  многого чего горящего, траву или камыш под горой или загоревшую скирду, но по сравнению с этим зрелищем, те эпизоды были не большими костерками.

             Пылало на всю округу, но каких либо движений со стороны пожарных или даже любопытствующего интереса не наблюдал.

                Как всё резко вспыхнуло, так и быстро погасло, прошло пару часов и от «Шанхая» ничего не осталось, даже не дымились остатки хлама, всё поглотил огонь.


17 июль 2015 г.