only you... продолжение

 Тишина больничной палаты перемежалась тихими вздохами. Каждая из слушательниц пыталась поставить себя на место Валентины: а как бы она повела себя в такой ситуации?
Не спала и Валентина — она будто вновь перенеслась в то время, когда ей не хотелось жить. Если бы не Павлик, не сынок, который, как никогда, нуждался в ее внимании, заботе и ласке... Который, в свою очередь, оказался ее маленьким, все понимающим другом, она бы не справилась с той душевной болью.


 — Валюшааа! — окликнула ее шепотом молоденькая  соседка по палате. Она сидела на кровати, обхватив колени руками. 
— Я никак не могу понять — объясни мне, пожалуйста! Вот, например, я люблю своего Влада. И он меня любит.  У нас  дочка — мы ее обожаем! И вдруг мой Влад -  спаси и помилуй, Господи -  влюбляется в другую женщину или девушку… Короче, я ему вдруг становлюсь "до сиреневой звезды"…  Я не могу понять, Валечка! Как это пережить?
 

 Женщины зашуршали одеялами на своих кроватях, дружно принимая вертикальное положение, а бабуля отозвалась на шорох обеспокоенно: "Дявчаты, вы уж говоритя вслух — я ж шопат не разбираю".  Кто-то фыркнул насмешливо, кто-то шикнул: «Тихо, девчонки, это же -  больница»! Потом настала тишина.
"Да, как пережить? — размышляла, наверное, едва ли не каждая женщина. —  Когда ты ВНЕЗАПНО осознаёшь, что из "любимой женщины" превращаешься, практически, в "элемент обстановки". Стул, например, все время попадающийся на пути. Причем, твоему любимому мужу все время хочется этот стул отшвырнуть. Но нельзя. Нельзя даже вида подать, как ему этот стул мешает.

 — Тот день я стараюсь не вспоминать - сразу тяжело на душе делается, - тихим отстраненным голосом продолжала Валентина. А время шло... Работа, забота о Павлике. Я все время ждала, что Стас вот-вот вернется, все объяснит, что все, в конце концов, пойдет как раньше.
 Я все ещё не была уверена... Нет, не так.  Я никак не могла поверить, что Стас, который так меня любил, (любил – любил - я точно это знаю!) смог променять нас с Павлушей на эту "пигалицу". КАК ОН СМЕЛ ДОТРАГИВАТЬСЯ ДО МЕНЯ, приходя от этой... этой...?  Я долго еще испытывала чувство гадливости при мысли об этом. 


 И еще — Павлуша… Что сказать ему, как объяснить? Почему дети сильнее взрослых страдают от предательства? Да потому, что не могут передать свою обиду словами. Маленькие они ещё, слов нужных у них в словарном запасе нет. А чувства есть.


 — Валя, неужели твой Стас  в этот день так и не пришел? — спросил кто-то из женщин.
 — "Мой"… — хмыкнула Валентина. — Нет, девчата, ни в этот день, ни в другой, ни в ближайшие три недели… Не пришел. Сердцем я ждала его, конечно... Надеялась еще...
 
 —  А вот сынуля у меня — молодец! Валентина оживилась и в ее голосе зазвучала нежность Представляете,  ни о чем не стал спрашивать. Просто подошел ко мне, обнял и сказал: "Мама, не расстраивайся, ведь у тебя есть я". Вот откуда в девятилетнем ребенке такая душевная тонкость? Позже Павлик признался, что уже несколько раз видел отца с этой девицей. Спортивная школа, где у него секция  каратэ проходила, рядом с общежитием находится. Молчал, бедный. Не хотел меня расстраивать.


 А "нарисовался" наш папа — украдкой, потихоньку, когда нас не было дома.  Собрал и унес свои вещи. К этому времени я уже почти "отстрадала" и успокоилась. Почти. Решила: буду просто жить. Чего страдать без толка? Между прочим, всем рекомендую, девчата:  что бы ни случилось в жизни, возьми себя в руки и прими ситуацию. Тогда находятся силы, а ум успокаивается и начинает включаться,анализируя случившееся. Вдруг находятся нужные решения. Приходят в голову полезные мысли, от которых  делается легче на душе. "Ребята! - думаешь ты, - а все не так уж и плохо! Жизнь-то продолжается"!

— Девчонки, вы что — спите, что ли? Тишина какая… — Валентина окинула взглядом палату, залитую лунным светом.
 — Валюша, ты  давай, рассказывай! Это мы от сопереживания замерли. Интересно же,  что дальше-то было? Это молодая соседка подала голос.
 — Ну, если вам не надоело, слушайте!   


 Однажды раздался звонок в дверь. Дело было к вечеру — мы с Павликом уже спать собрались. Смотрю в «глазок»— какая-то женщина стоит. Спрашиваю, что ей надо, а она мне в ответ: «Вы квартиру делить со своим бывшим мужем думаете»? Ничего себе! Оказалось, родительница мужниной "лахудры" пришла. Квартиру у меня «выбивать». Я много  разговаривать с ней не стала, и  дверь не открыла.


 Как-то мне понадобилось сходить в гараж, кое-какие инструменты взять — мне же теперь  и за папу, и за маму  приходилось действовать  — гвоздь, например, забить. Запасной ключ от гаража нашелся, я и пошла. И что вы, девочки, думаете? Ни солений, ни варенья, ни маринада в гараже не оказалось! А было много всего — даже с позапрошлого года еще банки оставались.
И стало у меня на душе так мерзко…  Это же надо ему было до такой низости дойти — красть у собственной семьи, у своего ребенка! Я с расстройства и про молоток забыла…  Почему-то, очень жаль мне стало прожитых лет! А ведь я его любила и в его любовь «на всю жизнь» с первой нашей встречи поверила.


 А потом заболел Павлик. Такой крепкий всегда был, закаленный, а тут -   осунулся, стал жаловаться на головные боли, слабость у него появилась. Ну, я — детский врач, знаю, что надо, для начала, провести обследование. Но анализы никаких заболеваний и патологий не выявили.  А Павлик, как "в воду опущенный", ходит. Иногда плачет. Украдкой, правда, но я же вижу. Спрашиваю его: "Ты, Павлуша, по папе, наверное, скучаешь"? А он отвечает: "Нет, мама, просто мне все надоело"! Я очень расстроилась. Похоже, у ребенка признаки депрессии. Надо срочно что-то делать, а что? — Никак не соображу.
 Может быть, уехать нам с Павликом отсюда, сменить обстановку? Но квартиру продать не получится — она с мужем в долевой собственности. А если не продавать, тогда на какие деньги ехать?


 Представляете, девчата, ко мне ведь  девица Стасова повадилась ходить! Придет и все поговорить "по душам" норовит. Мол, почему я не вхожу  в их положение? Сама-то я в квартире живу, а они со Стасом должны жить в общежитии? Я так удивлялась ее наивной беспардонности, что даже впускать в квартиру стала. Интересно мне  было ее слушать. Я даже чаем её угощала иногда. Все пыталась понять: что же это за племя молодое подтянулось вслед за нами? Надо же, нисколько не сомневаясь, свою линию гнёт, и все тут!  Говорю ей как-то: "Я знаю, ты варенье любишь, но в другой раз сама приноси — оно ведь все у тебя теперь, как я поняла"? "У мамы, — отвечает, нисколько не смущаясь, -  в общежитии же хранить негде". Намекает на то, что я, мол, Стасу его часть квартиры не отдаю. Вот и купи ее "за рубль двадцать" — такая простая и наивная… Или прикидывалась?


 Как-то раз сижу я на работе в своем кабинете. Прием закончился, я сильно устала, настроения нет. Если бы не Павлик, то, впору, ночуй здесь, в поликлинике — все равно завтра к восьми часам утра сюда же ехать. Тут входит ко мне в кабинет медсестра с другого участка и просит дать ей в долг немного денег. Я-то знала, на что ей срочно деньги понадобились. На  «бутылочку». Водился за ней такой грешок. В поликлинике все об этом знали. В этот вечер никто ей денег не дал. А я вытащила из сумки купюру и протянула ей. Совсем другие мысли у меня в голове были. Она деньги взяла и не уходит, топчется у двери. Помолчала и говорит: "Вы добрая, Валентина Валерьевна, не то, что другие. Я Вам одну вещь сказать хочу. На Вашего мальчика порчу наводят".


 Я во всякую ворожбу и колдовство никогда не верила, поэтому отвечаю ей: "Идите уж, дорогая, и не говорите глупостей"! А она мне снова: "Зря Вы мне не верите! У Вашего мужа есть такая привычка носить в нагрудном кармане фотокарточку сынишки"? "И что"? — отвечаю. А она:" Я фото Вашего Павлика видела у женщины, которая такими делами занимается. Она -  моя соседка по площадке. Я Вам хочу подсказать вот что: если Ваш сын некрещеный — окрестите его срочно. Тогда у него Ангел – Хранитель свой будет".


Верить или не верить в такие вещи — это одно, а знать об этом — совсем другое. Это как вера в Бога. Многие люди в него не верят, но все о Нем что-нибудь, да слышали. И я  задумалась…  Здоровый ребенок, настолько здоровый, что был годен для занятий в секции каратэ, вдруг стал чувствовать себя плохо — без симптомов и без повышенной температуры. Невольно задумаешься. Павлика жалко... И принцип по жизни у меня такой:"Делай, что должно, и - будь, что будет"! Не хочу об этом долго говорить, только Павлика я окрестила. И сама приняла крещение — таковы церковные правила. Некрещеная мать не может крестить своего ребенка.
 

 К чему это я? А вот к чему: думайте, что хотите, только после этого церковного таинства пошло у нас с Павлушей все на лад. Он опять на секцию стал ходить, посвежел, окреп и повеселел. А я стала даже некоторые плюсы в своей "холостой" жизни видеть. Как в народе говорят: "Легла не клята и встала не мята". Приду с работы, поужинаем  с сыночком, обсудим с ним разные школьные и семейные дела, и отдыхаем. И не надо мне теперь ни к кому подстраиваться, думать, чем мужа накормить — много ли нам вдвоем нужно? А еще не надо гадать: о чем мой неразговорчивый муж молчит, доволен мной или нет? Не надо в глаза ему заглядывать, чтобы определить: в настроении ли он,  "в добром ли здравии"? И вот, наконец, наступил у меня в душе покой и умиротворение.  Но вдруг — снова: – "здорОво"!
 

Валентина умолкла. "Уснули, наверное, мои слушательницы", — подумала она.  Минуту или две в палате, и впрямь, было тихо. А потом раздался возмущенный голос бабули: "Валюха, ты што — издиваисси, ли чё ли? — На самам интересном мести умолкла? Али нарошна интригуишь"? Тут и другие женщины наперебой стали просить Валентину продолжить свою печальную повесть.


 А Валентина и сама уже увлеклась своим рассказом. Ей впервые, наверное, выпала такая возможность: разделить свою печаль с другими, такими же обыкновенными женщинами, как она. И не надо было опасаться, что кто-то кому-то что-то расскажет, и кто-то, возможно, ее осудит. А если кто-то и осудит, то ее, Валентину, это не слишком беспокоило — не знала она этих женщин до больницы, вряд ли увидит и после.


 — Как-то раз -продолжила Валентина - часов в девять вечера это случилось -  Павлик пошел укладываться спать, а я белье утюжила и фильм по телевизору смотрела. Слышу - звонят в дверь. Да так "заполошно" — будто пожар случился где-то. А следом — громкий стук. Я решила, что это молодежь озорует. Особой тревоги на сердце не возникло: Павлик дома — чего мне тревожиться? Открываю дверь — батюшки-светы! — "соперница" моя стоит!  Зареванная, непричесанная, личико с кулачок не накрашено. С порога зарыдала. А я испугалась… Мелькнуло в голове:"Что-то случилось со Стасом"! Сердце вниз так и ухнуло! Втащила я ее в квартиру, усадила на кухне к столу, налила крепкого горячего чая. Говорю ей: "Давай, рассказывай, что случилось". А она мне: "Сначала Стаса, позовите"!


 — Ты в себе, девушка? — говорю ей.— Откуда я должна его позвать? А у самой сердце так и забилось — часто-часто. "Ага,— думаю, — смылся, все-таки, Стас  от тебя".
 А она - свое: "Зачем Вы меня обманываете? Где он может быть, как не у Вас? Он от меня еще неделю назад ушел"! Тут на пороге кухни Павлик появился.  Я ему говорю: "Сынок, позови папу, пожалуйста"! А у Павлика такое растерянное лицо сделалось! Не знаю, поверила она нам или нет,но встала и выскочила в дверь.


Я дождалась, пока Павлик снова уснет, кофточку накинула и пошла к Стасу. Куда? Конечно же, в гараж. Где он, кроме гаража, целую неделю мог находиться?

Гараж — в квартале от нашего дома, дорога знакомая. Подошла я и сразу увидела, что замка на гараже нет. Стою и думаю: "Что же делать? Ну, постучу я, ну, откроет он — не посмеет не открыть. Что я ему скажу"? А саму меня всю трясет от злости на Стаса. "Эх, - думаю, - была-не была! Постучу, чтобы  в глаза его бесстыжие посмотреть". Очень уж важно это для меня было — посмотреть Стасу в глаза.


 Но не получилось у меня это сделать. Открыть – то он мне открыл. Но глаза поднять на меня не посмел. И ни словечка мне не сказал. И я ничего не сказала ему. О чем с ним разговаривать? Повернулась я и пошла домой…

В палате одновременно раздалось несколько возбужденных голосов:
 - Правильно сделала!.
 - Гордость у нас, женщин, должна быть!
 - Ишь, ты, гордый какой – добрых слов не нашел для матери своего ребенка! 
 - Мог бы прощенья попросить…
Молодая соседка по палате спросила с горечью: "А тебе, Валюша, не хотелось домой его позвать? Гордость — гордостью, но, может, стоило попытаться начать все сначала?  "Повинную голову меч не сечет"  - так в народе говорят.
Признайся - одной жить невесело и ребенка одной растить нелегко"! Валентина в ответ рассмеялась тихонько и ответила: "А мы с Павлушей не одни живем! С нами наш папа"!
Ночные слушательницы разом выдохнули: "Кааак"?
Валентина помолчала, и в свете луны хорошо было видно, что она довольно улыбается.


 — На другой день Стас пришел с букетом цветов, стоял на коленях, себя проклинал, прощенья просил и, даже, плакал. И Павлик с ним тоже плакал и уговаривал меня простить папу. А я не плакала. Я смотрела в глаза человеку, которого любила больше жизни и думала:"Единожды предав, не предашь ли ты меня снова"?

Стас, прочитав в моих глазах немой вопрос помотал головой. Я все поняла — ведь я всегда хорошо понимала его без слов.