Черный козленок. Туарегская народная сказка

Перевод с арабского.

Мы преодолели плато Хамада-эль-Хамра за 5 дней, однако дождь лил до тех пор, пока мы не приблизились к пескам Феззана. Ливень прекратился, и лишь мороз проталкивал нас в пыльную пустоту… Песчаные плато и возвышенности Заляф, протянувшиеся на расстояние взгляда, здесь и там увенчанные пальмовыми деревьями, с жадностью поглотили нас.

Мы остановились рядом с необыкновенной песчаной возвышенностью, на которой в избытке произрастали пальмовые деревья, казавшиеся унылыми зимней порой. Эта возвышенность лежала между городами Брак и Сабха.

Вечером еще до наступления сумерек мы дали отдых своим верблюдам, уставшим от казавшегося бесконечным полутородневного пути, и поспешили на поиски дров. Мы разожгли большой костер на песчаном холме под защитой раскидистой пальмы. Северный ветер Хамада-эль-Хамра утих, однако капли дождя продолжали капать, а терзаемые тысячелетней жаждой пески Заляф торопились впитать эту влагу. Это нисколько не мешало нам в разведении костра, который, как мы знали по нашему опыту пребывания в пустыне, казался проходящему стороной путнику настоящим пожаром. Мы страшно изголодались по теплу, по разведению костров, ведь дожди Хамада-эль-Хамра не давали нам сделать этого на протяжении последних пяти дней. Мы с Маамуном кружились вокруг огня подобно бабочкам: то приближались к огню, и пламя обжигало нас; то удалялись от него и ощущали пятидневный холод, и это заставляло нас снова подходить ближе. Маамун по своему обыкновению начал готовить лепешки лишь только для того, чтобы ощущать тепло. При этом он промолвил с живостью, размышляя над шутками, которые имеют обыкновение играть с нами небеса:

- Разве ты не видишь? Ей Богу, небо одаривает тех, кто не нуждается, отказывая при этом страждущим. Хамада-эль-Хамра заливает дождями и засыпает снегом горные районы, в то время как жаждущий Заляф вечно лишен этого…и выпадающие на его долю дожди не более чем капли!

Он взял муку, налил воды в миску и принялся с усердием месить – как он это делал всегда. Он невероятно любил готовить хлеб в пустыне, однако в этот раз он не преминул сказать:

- Впрочем, в жизни дела обстоят так же…

Я оставил его замечание без комментария, не обмолвившись с ним ни единым словом с тех пор, как мы опустились на пески Заляфа. Его задело мое молчание, и он сказал, как раскаявшийся бунтовщик:

- Ей Богу, возможно, в этом заключается мудрость, которую мы не ведаем…А Всевышний не хочет, чтобы мы ее поняли!

Я почувствовал нотки скрытой боли в его словах, однако не стал отвечать. Я начал расчищать намоченный каплями дождя песок, выкапывая себе большую яму…яму, похожую на могилу, для защиты от дождя и холода.

И вдруг мои руки наткнулись на кувшин, и в то же время я услышал его болезненный голос:

- Все приходит с Севера, даже дожди…А то, что не нужно Северу, жадно проглатывает пустыня, терзаемая жаждой на протяжении тысячелетий, получая лишь капли... Скажи мне, о, ученый муж, пришедший из Европы и Америки, неужели это справедливо?!

Я хотел ответить ему, чтобы развеять его потаенную грусть, которая была очевидна в тоне его голоса, однако я был занят кувшином. Я копнул дальше и увидел его дно. Я принялся копать вокруг кувшина, и сердце мое забилось сильней, а дыхание стало прерывистым. Бабушка, мама и отец неоднократно рассказывали мне о глиняных горшках, набитых золотом, которые находят в великих пустынях. Однако обычно происходит что-то…какая-то ошибка, которая все разрушает, и все растворяется в одно мгновение. Это то, что я запомнил очень хорошо. Однако что же передо мной сейчас? Клад… настоящий клад, древний, вековой…Я стану богатым, миллионером, Господь наградил меня за преданность пустыне!

Я счистил с него песок, жадно схватил его руками: кувшин оказался потресканным, темно-серого цвета. Нет сомнений, что он стал таким по истечении сотен лет. Я много слышал о подобных глиняных кувшинах, набитых золотом, найденных в великих пустынях. И вот теперь он передо мной! В моих руках…Я стал одержим!

Я очнулся от забытья, услышав голос Маамуна, который твердил:

- Срочно нужно найти черного козленка. Вот это клад!

Я повернулся к нему и промолвил со злобой:

- Что за черный козленок?

- Несомненно нужно пролить кровь черного козленка. Это просто необходимо!

Я вспомнил рассказы бабушки о горшках с золотом и сказал Маамуну со злостью и некоторым разочарованием:

- И где же нам взять черного козленка в этой пустыне?

Я поставил горшок рядом с огнем. Хлеб пекся в горячем песке, а чай в плошке кипятился на углях. Казалось, мой вопрос занял Маамуна, введя его в замешательство. Он замешкался, пытаясь думать. Но кто же сможет апеллировать к разуму, когда глиняный горшок с золотом стоит рядом с тобой?

Он подошел ко мне, когда я начал очищать горлышко кувшина от песка, и предложил:

- Необходимо убедиться, что в нем золото.

Он подошел еще ближе, не подав знака недовольства, и молвил тихим нерешительным голосом:

- Мы попробуем найти козленка. Возможно, мы наткнемся на пастуха в Заляфе…

Тем временем я счистил весь песок с горлышка, и мои пальцы наткнулись на серый плотный слой: кувшин был запечатан.

Я пытался извлечь серую пробку, не глядя на Маамуна. Однако мне не удалось с ней справиться: она была тверда, при том что сам кувшин был весьма хрупким. Возможно, это произошло из-за долгих лет, которые он пролежал в недрах пустыни. Я взял нож и стал пытаться разрезать ее ножом, чтобы вынуть пробку. Мое воодушевление нарастало, мое безумие крепло, а в моем воображении вставали древние золотые слитки разного размера волшебной сказочной формы. Золото, которое мне даровал Господь и духи пустыни, предпочтя меня другим. Это милость Божья, да безупречен Господь!

В этот момент нож внезапно проник в самые недра кувшина, и я увидел его содержимое…увидел ЕГО…Настоящее золото…Оно сверкало, переливалось, слепило глаза, причиняя им физическую боль. Однако оно не было в слитках, не было оформлено. Оно сверкало, слепя глаза в тусклом свете костра. Я повернулся к Маамуну и увидел в его глазах жадность. Тогда я осознал, что золото было настоящим. Он поспешил принести одеяло из нашего сваленного у костра скарба. Я почувствовал запах пригорающего чая, однако мы не обратили на него никакого внимания. Маамун расстелил передо мной на песке одеяло, чтобы я высыпал на него золото. Дождь прекратил капать, а верблюды перестали жевать. Я запомнил этот момент до мельчайших подробностей. Тишина буквально резала уши. Слышно было только дыхание Маамуна...прерывистое, частое.

Действительно, кто на этом свете в состоянии сопротивляться желанию обладать золотом?

Я высыпал золото на одеяло, и оно начало переливаться, образуя небольшую горку. А потрескавшийся глиняный горшок развалился в моих руках в тот самый миг, когда я высыпал из него золото. Он рассыпался на мелкие кусочки, образовав горку пепла рядом с чудесным содержимым, которое сверкало, ослепляя глаза в свете огня.

Маамун многозначительно взглянул на меня пристальным взглядом, однако я отвел глаза, глядя на золото.

Он накрыл его покрывалом, а затем осторожно завязал и убрал к остальной поклаже. Мы вздохнули с облегчением, однако чай выкипел, а хлеб подгорел.

2

Мы проснулись до восхода, и Маамун тут же принялся месить тесто, беря реванш за вчерашнюю ночь, которую мы провели без чая и ужина.

Я пошел за дровами. Вернувшись через несколько минут, я обнаружил Маммуна, лицо которого было мрачнее тучи. Он смотрел на меня взглядом, который я прекрасно знал. Я понимаю, когда он что-то знает, чего не знаю я и хочет объявить мне об этом. Он продолжал месить тесто с явным возмущением. Прежде чем спросить его, я увидел покрывало, лежащее рядом. Я бросился к нему как сумасшедший, со рвущимся наружу сердцем. Развернув его, я увидел, что то, что было вчера золотом, сегодня оказалось кучкой пепла.

3

Шейх Гума спросил:

- Казалось ли содержимое кувшина пеплом сразу после открытия?

Я поспешил ответить с воодушевлением:

- Нет, это было настоящее золото, оно сверкало…

- Стало быть, это точно было золото…

Воцарилась тишина, которую нарушал лишь стрекот кузнечиков в оазисе. Я позабыл свое стеснение и быстро спросил:

- То есть вы считаете, что черный козленок действительно необходим?

Он кашлянул и сказал слабым голосом, который показался мне странным в тот момент:

- Говорят, что так. Однако подобные клады часто находят в больших пустынях…в таких районах, где невозможно раздобыть ни черного, ни белого козленка...

Воцарилась тишина, которую нарушало только булькание зеленого чая. Через несколько мнгновений шей Гума произнес:

- Если золото было настоящим при открытия кувшина, а затем превратилось в пепел, это означает одно: один из вас мошенник…

Такое заявление меня ошарашило. Я сконфуженно спрятал голову за камень…я, который побывал в Европе и Америке. И тут я услышал, как Маамун промолвил с вызовом:

- Кто из нас без греха, шейх Гума? Скажи, кто?

Воцарилась долгая тишина, на этот раз дольше чем когда-либо, пока я не услышал голос шейха Гумы:

- С тобой истина!