Видать не судьба

 Как-то раз мне пришлось сидеть в зале ожидания. Тот, кому хоть раз приходилось коротать время подобным образом, знают, какая это скука. Скука одолевала и меня, поэтому я решил пройтись по залу. И вдруг я встретил человека, с которым вместе служил в армии. Мы не виделись с ним десять лет. Я подошёл к нему и поприветствовал: «Старшина N! Вас приветствует рядовой Гасимов». Георгий, так звали этого мужчину, был удивлён не меньше меня и рад нашей встречи.
 Мы посидели, разговорились, вспомнили былые деньки, и тут я спросил его о семье. Георгий сказал, что нет у него никакой семьи, что, видать, не судьба. Я понял, что за его словами кроется какая-то тайна, и попросил товарища рассказать мне о его неудачах. И вот что он мне поведал.
 «Родился я в маленьком провинциальном городке, в нём провёл всё детство и юность. Жили мы вдвоём с мамой в маленькой однокомнатной квартире, которая была частью барачного домика. Отца я не знал, да его как такового и не было. Поэтому соседи с раннего детства дразнили меня мерзким словом «нагулянный». Жили мы бедно. Мама по состоянию здоровья была переведена на лёгкий труд, если, конечно, так можно назвать труд дворника на заводе. Так что весь наш доход составлял восемьдесят рублей в месяц. На еду, правда, хватало. И на кое-какую одежду тоже. Но не более. Помню, как мама целый год откладывала деньги, чтобы мы смогли купить чёрно-белый телевизор, в то время, когда у всех уже были цветные. В общем, я с самого детства был причислен к отбросам общества. И я осознавал это. Я чувствовал какую-то неприязнь: в детском саду – от воспитателей, в школе – от учителей. Всегда как-то обхаживали детей почище и побогаче меня, а на меня обращали внимание только тогда, когда я совершал какую-нибудь шалость. Потом следовали жалобы моей маме, что я несносный мальчишка, что меня нельзя пускать к другим детям. Но все эти замечания не были для меня столь обидными, как отношения других детей. Ведь и они тоже брезговали мной. Сейчас я понимаю, что они делали так, как их учили родители, но тогда я не мог осознать этого в полной мере.
 Так продолжалось до четырнадцати лет. И всё это время я был одинок. Разное материальное положение давало о себе знать. Ребята уже ходили в джинсах за сто рублей, некоторые ездили на собственных мотоциклах, у некоторых появлялись видеомагнитофоны. Родители только на мороженное давали им по три рубля. Я же только мог обо всём этом мечтать.
 И вот в восьмом классе к нам в класс перевелась девочка. Её родители переехали к нам из другого города. Когда она вошла к нам в класс, и я впервые увидел её, сразу же кольнуло сердце. Я  тогда сказал себе: «Она красивая и добрая, и я хочу всегда быть рядом с ней».
 После уроков я подошёл к ней, чтобы поближе познакомиться и проводить её домой. О, как я был счастлив, когда она согласилась принять мое предложение! Может, тогда я впервые ощутил теплоту человеческих отношений, человеческого общения. Я взял её портфель, и мы пошли к её дому, болтая о всякой чепухе. Потом мы стояли у её ворот и всё никак не могли наговориться. Лишь появление её мамы заставило нас расстаться. Потом всю ночь я не мог уснуть, думая о завтрашнем дне. Не давали покоя и мысли о том, где я должен взять денег, чтобы купить Лене (а именно так её звали) цветы и мороженное. Мог ли я тогда подумать, что всё обернётся по-другому?
 На следующий день я кое-как дождался окончания уроков и помчался на улицу, чтобы вновь провести домой «мою» Лену. Увидев её, я сразу же подскочил к ней и спросил:
 - Ну что, идём домой?
Словно гром среди ясного неба грянул её ответ:
 - Я иду домой, но не с тобой. И не трогай мой портфель.
 - Что-то не так? Что-то случилось?
 - Послушай, ты мне не нравишься, и у нас не может быть ничего общего. Ты посмотри на себя: одет как забулдыга, ты что, приличных штанов себе купить не можешь? И воняет от тебя псиной. И стрижка… У меня собака лучше подстрижена, чем ты. К тому же ты «бе» и «ме» связать не можешь.
 Вот так она мне ответила. А потом развернулась и пошла в другую сторону. А я остался стоять, да ещё, наверное, с таким видом, словно на меня вылили ведро помоев. Придя в себя, я помчался домой. Дома была мама. Я сразу же кинулся к ней со слезами:
 - Мама! Почему нас все так ненавидят? Почему всем хочется нам насолить? Разве мы сделали кому-нибудь что-нибудь плохое? Я не вынесу этого, не вынесу…
 А мама гладила меня по голове и успокаивала:
 - Ничего, сынок, всё у нас будет хорошо. Вот выучишься, и всё будет хорошо. Только надо немного подождать…
 Тогда я всё ей рассказал. Мама всплакнула и пошла занимать у знакомых деньги. На следующий день я мерил новый костюм за шестьдесят три рубля пятьдесят копеек. О, как он на мне сидел… А мама говорила:
 - Ну вот, сынок, теперь перед тобой никакая девушка не устоит.
 В тот  день я шёл по городу с таким видом, будто на небе побывал. Мне казалось, что все смотрели только на меня.
 Когда после выходных в новом костюме я пришёл в школу, то первое, что я услышал, были реплики одноклассников:
 - Смотрите, наш зомби в прикиде. Эй, Жора, ты что, в ЗАГС собрался? А где же твоя вампирша-невеста?
 Я сжимал  кулаки от злости, но не отозвался на насмешки одноклассников. Мною владело желание поговорить после уроков с Леной. Остальное не имело для меня значения.
 После уроков я ждал её за воротами школы. Она вышла не одна, а со Славиком – самым ненавистным мною одноклассником. Они направились ко мне. Лена была чем-то смущена, а Славик ехидно улыбался. Подойдя ко мне, первым заговорил Славик:
 - Слушай, Гоша, если я ещё раз увижу, что ты клеешься к моей девчонке, я сделаю твою безобразную рожу ещё более безобразной. Нарядилось, пугало огородное. Иди, лучше, морду помой.
 Меня это возмутило, и поэтому я ответил ему:
 - За собой, лучше, смотри, а Лена будет моей девчонкой.
 Слава просто позеленел от злости и сразу же ударил меня в челюсть. Я упал, а он стал бить меня ногами куда попало. Вскоре подошли его друзья, которые и оттянули его от меня. Когда я встал и осмотрелся вокруг, то первое, что я увидел, была смеющаяся Лена. Она смеялась так искренне и громко, словно на её глазах не человека избивали, а выступали клоуны.
 - Дай ему, Слава, ещё, для ума! – резанула мой слух такая фраза, прозвучавшая из её уст.
 Я бросился бежать домой, твердя себе под нос только одно слово: «Ненавижу!» Костюм был изорван, лицо избито, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, какую рану получила моя душа.
 Так слово «ненавижу» стало моим спутником на долгие годы. Я поклялся себе в том, что отомщу всем, кто посмеялся надо мной, кто презирал меня и мою мать все эти годы, кто не считал нас за людей.
 У моей мамы была подруга, сын которой считался отъявленным хулиганом в нашем городе, и у которого была своя банда. Звали его Пашка-цыган. Действительно, в нём было что-то цыганское. Пашка был человеком слова. Он всегда ставал на мою защиту, даже когда я не просил его об этом. Но теперь я пришёл к нему за помощью. Пашка принял меня в свою банду, обещая сделать из меня настоящего мужика. И чтобы ускорить этот процесс – перехода из класса хлюпиков в класс настоящих мужиков, я записался в секцию бокса. И тут началось – драки, воровство, хулиганство. Через год в городе меня знали как хулигана и бандита. К тому времени  я учился в ПТУ на автослесаря. Но свою родную школу в покое не оставлял. Туда вместе с бандой Пашки-цыгана я периодически делал вылазки, стараясь выловить кого-нибудь из своих бывших одноклассников. Когда какой-нибудь «бывший» попадал к нам в руки, мы буквально превращали его в котлету. А когда всё было кончено, я с торжествующим видом  ставил ему на грудь ногу и читал свой монолог:
 - Ну и кто ты теперь? Кусок мяса, не больше! И где же теперь вся твоя гордость, твое высокомерие?
 Били мы и одноклассников и одноклассниц. Последним доставались такие унижения, что не пожелаешь ни одной женщине. Не трогал я только Славика и Лену. Для них у меня был уготован особый вид мести. Но ему так и не удалось свершиться. Слава и Лена попали в автомобильную катастрофу и погибли. Рассказывают, что они, умирая, обняли друг друга, так что их пришлось разъединять, чтобы похоронить. Они действительно любили друг друга. Когда я узнал об этом, злость прошла, глаза мои открылись. Наступило озарение. Я понял, что не тем путём шёл всё это время. Я вышел из банды, взялся за учёбу, окончил ПТУ, потом техникум, затем заочно окончил институт. Теперь вот работаю инженером по строительству дорог. От юности всё-таки осталось подозрение и недоверие к людям. Я так и не решился вновь попытать счастье в любви. У меня есть товарищи и друзья. Я горжусь ими. Но нет любви, и это меня гнетёт».
   Пока Георгий рассказывал свою историю, подошёл его автобус. Я проводил его до автобуса. По пути я спросил его:
 - Георгий, ну теперь ведь вы человек не бедный. Так что же мешает вам всё-таки обрести семью и быть счастливым?
 - Видать, не судьба…- ответил он мне.
 На этом мы простились. Давно ушёл его автобус, а я всё находился под впечатлением его рассказа. Я оглянулся вокруг и увидел, как все мы разделились на «крутых» и «лохов», бедных и богатых. Но, скажите, кому всё это нужно, если мешает нам жить?