Август

Жила привычно, спокойно,
Над горем просто смеялась,
Но вот явился разбойник –
Обманчивый месяц август.
Дождем меня поливал он,
Да только не было толку.
И вот вонзил он коварно
Мне в сердце любви иголку.

(с) Канцлер Ги – Август;

Эта история случилась совсем давно или недавно, я даже не знаю, потому что время иногда творит странные вещи, которые не поддаются логическому объяснению, как бы мы ни старались. Время вообще штука странная и неподвластная никаким законам мирозданья, оно творит те вещи, на которые больше никто не способен. Время – тот же Бог, только тот Бог, которому никто не будет молиться, а даже наоборот – будут проклинать и ругать постоянно за безжалостность, на которую способно только оно, время. Кто любит время, тот не знает ему цену. Я ненавижу время за то, что оно разлучило меня с человеком, которого я любила больше жизни. Я ненавижу этого человека за его выбор. Я ненавижу этот мир и это общество за тупые законы, обычаи и традиции. Я ненавижу. Я больше не люблю.

Тогда был август не помню, какого года, но солнце ярко освещало улицы, и так было тепло, что я не могла сидеть дома и каждый день выходила на улицу, гуляя по паркам и непременно заходя в разные забавные магазинчики антиквариата или просто интересных, но бесполезных вещичек, что-то вроде элегантных статуэток или милых фигурок, которые только пыль собирают на себя. Я всегда обожала спускать деньги на подобные ненужные вещи, и вся моя квартира была заполнена именно ими.

Его я встретила в подобном магазинчике ненужных, но красивых вещей. Он стоял перед витриной, где были представлены эксклюзивные фигурки, сделанные из золота или даже платины. Нельзя сказать, что они были красивые, разве что дорогие; именно такие статуэтки подходят расфуфыренным богачам вроде того, кто сейчас стоял напротив витрины. На вид ему было не больше двадцати пяти лет, и у него были ярко-рыжие, почти огненные волосы, немного длиннее, чем у любого другого парня. И еще на нем был какой-то дорогой черный костюм; я даже представить не могла, сколько же за такие вещи можно отдать денег. Всего-навсего за какой-то костюм, который со временем порвется или испачкается и все равно полетит в помойку.

Вероятно, я смотрела на него слишком пристально, что он обернулся. Он был до ужаса красив; настолько сильно, что у меня остановилось сердце и я забыла, как дышать. Красота может творить не менее странные вещи, чем время. У этого богатенького парня было бледно-здоровое ровное лицо с на редкость правильными чертами; его желто-зеленые глаза с медно-янтарным отливом смотрели почти что в душу, но все-таки немного мимо нее.
Он сделал несколько шагов в мою сторону, останавливаясь напротив меня и не отводя взгляд; я знала, что он оценивает меня и то, как я выгляжу. Имею ли я право так долго и так внимательно на него смотреть? Этот вопрос читался в его смеющихся глазах, и тогда я не на шутку разозлилась. Кто он такой или кем себя возомнил?!

– Чем же я так заинтересовал тебя? – такой хамоватый тон и наглая ухмылка привели меня в еще большее бешенство, но пока я могла еще себя сдерживать.

– Ничем сверхъестественным! – я гордо вскинула голову. – Абсолютно ничем, господин богатый, – специально выделив последние два слова, я нахмурилась и продолжила проедать своего собеседника не менее оценивающим взглядом.

– А ты, стало быть, не любишь богатых? – вопрос будто был выплюнут мне в лицо. Он был отвратителен. То же мне, богатенький сынок нашелся тут. Я демонстративно отвернулась от него и сделала шаг в сторону, больше не желая разговаривать с этим ужасным типом. Он раздражал меня. – Уходишь от ответа, миледи?

– Миледи? Хах! По статусу не положено вам меня так называть, господин богатый, – фыркнув и едва ли удержавшись от того, чтобы не плюнуть ему в лицо, я медленными, но уверенными шагами обошла магазин вокруг и сразу же вышла, нарочно хлопнув дверью.

Миледи. Миледи. Да как он вообще посмел так обращаться ко мне? Хотя… наверное, со мной что-то не так, если подобное обращение меня так оскорбило. Если бы ко мне подобным образом обратился кто-нибудь другой, мне было бы даже приятно, но этот напыщенный богач вызывал исключительно негативные эмоции.

Обычно будучи вежливой со всеми, я нахамила какому-то незнакомцу, но не чувствовала вину за свое поведение. Сам виноват, что посмел так говорить со мной. Будет знать, что даже с обычными смертными, как я, нельзя неуважительно разговаривать, потому что все мы люди. Однако я никогда не думала, что такие, как он, согласятся на такую философию; даже знать этого не хотела, потому что была уверена,  в том, что ничем хорошим эта беседа не закончится – я бы сорвалась и накричала.

Я прошла немного вперед – в противоположную сторону от своего дома – как вдруг услышала шаги позади: человек точно шел за мной, я точно знала это, но все равно не оборачивалась, не желая, знать, кто это. А может, не желая видеть того самого рыжего нахала. И именно поэтому я ускорила шаг; шаги позади также ускорились. Какого черта он меня преследует, и что ему от меня нужно? Я уже хотела пуститься бегом, но передо мной каким-то мистическим образом появилась черная машина, откуда вышел не менее напыщенный мужчина.

– Мистер Годнс, – мужчина, вышедший из машины, сделал поклон головой, смотря куда-то мимо меня; вероятно, на того, кто стоял позади. – Машина подана.

Ну а я-то здесь при чем? Зачем они остановили машину прямо передо мной? Почему нельзя было этого сделать после того, как я пройду мимо?..

Чья-то рука легла мне на плечо, заставляя вздрогнуть; я не оборачивалась, потому что знала, кто это. Или причина была в чем-то другом. Я не знала и не хотела знать; продолжая смотреть на мужчину, который только что открыл дверцу машины, я почти что оцепенела от непонятного мне чувства какой-то приятной неотвратимости, ведь тот человек привлек мое внимание, а значит, хоть чего-то, но стоил. Однако я не смела поворачиваться до тех пор, пока стоявший за спиной человек сам не развернул меня лицом к себе. Я не ошиблась: это был тот самый богач из магазина. И я также не ошиблась в том, что он был отвратительно красивым, и это немного пугало. Сейчас мне не хотелось улыбаться, но и злиться тоже не хотелось, поэтому я, наверняка, с каменным лицом смотрела ему в глаза, пытаясь понять, что же ему от меня нужно. 

– Как тебя зовут? – из мыслей меня вывел его требовательный голос. Он не имел права так со мной разговаривать, но ему было плевать на это.

– Зачем вам знать мое имя? – четко отделяя каждое слово, спросила я.

– Август.

– Что? – не поняла я, сразу же нахмурившись и лихорадочно гадая, почему он назвал месяц.

– Меня зовут Август. А как твое имя? – я увидела легкую улыбку на его губах. Не такую ядовитую усмешку, как там, в магазине; и не наглую ухмылку, которая насмехалась надо мной, а легкую и непринужденную улыбку. Возможно, даже немного добродушную.

– Амели Бернис, – ни секунды не думая, выпалила я.

Он вновь улыбнулся мне, взял мою руку в свою и, поднеся к своему лицу, коснулся губами тыльной стороны моей ладони. Он стал вести себя, как обычно ведут себя джентльмены, но мне все равно казалось это слишком напыщенно-наигранной ложью. Я не верила ни единому его взгляду, слову, движению. Мы были из разных миров, и по определению не могли понять друг друга, а он все пытался произвести хорошее впечатление, что у него не особо получалось. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, быть может, мое мнение было бы другим, но оно такое, какое есть, а я не привыкла менять первое впечатление потом, потому что, как правило, «первый взгляд» оказывается верным. Иначе быть не могло.

Я отошла на шаг назад, он же сделал шаг вперед, не давая мне возможности сократить между нами расстояние. Я надеялась, что мы поскорее расстанемся и больше никогда не встретимся.

– Миледи Бернис, не хотите ли составить мне компанию сегодня вечером? – наконец, он отпустил мою руку, и я незаметно вытерла ее о ткань собственной одежды. Он опять назвал меня миледи.

– Нет, миледи Бернис не хочет составить вам компанию сегодня вечером, – подражая его важному тону, ответила я и развернулась к нему спиной.

– А Амели? Не хочет ли Амели составить мне компанию? – у него был слишком мелодичный голос, но он меня отнюдь не завораживал.

Я уже знала его имя – Август – но мне не хотелось называть его по имени. Дурацкое желание или, правильней было бы сказать, нежелание, но я ничего не могла с ним поделать. Не хотелось и все тут.

– Да, – против своей воли согласилась я, тут же закрывая рот рукой. Не хотела, но согласилась, и теперь мне никак не отвертеться от его назойливой компании в сегодняшний прекрасный вечер. – Но я сама выберу место нашей встречи.

– Как будет угодно, Амели. Где же ты назначишь мне встречу? – я услышала, как он подошел ко мне и несколько секунд стоял позади меня, после чего обошел вокруг и вновь оказался напротив.

– Национальный парк Нойзидлерзее-Зеевинкель*, – я всегда мечтала побывать там, но у меня никогда не хватало времени туда поехать, да и одной не особо хотелось. Какая-никакая, но у меня все-таки была компания, а это уже хоть что-то.

– Прекрасный выбор. Я пришлю за тобой машину.

– Нет. Машину нужно присылать за миледи Бернис, а Амели привыкла добираться сама, поэтому и Август тоже поедет сам, вместе с Амели. Ведь мистера Годнса миледи Бернис отшила, – засмеявшись, я гордо вскинула голову вверх, чтобы немножко лучше видеть его лицо: он был выше меня на полторы головы, поэтому смотреть на него я могла только снизу вверх. И я впервые произнесла его имя.

Он не отвечал, молча смотря на меня исподлобья, чуть наклонив голову. Он не привык к такому обращению к собственной персоне, но лично мне было все равно, кто он: хоть сын самого президента.

– Если Август такой же, как и мистер Годнс, такой же напыщенный дурак, то Амели никуда не поедет. Ну так как, господин богатый? – часто из-за моего острого языка у меня бывали проблемы с людьми и куча конфликтов, ведь люди так не любят правду. Но если бы меня это волновало хоть единожды…

– Если не прекратишь меня так называть, я за себя не ручаюсь, – неожиданно резко рявкнул он и тут же отвернулся от меня. – Я согласен. Приеду за тобой сегодня к шести вечера.

– Нет, мы встретимся в шесть вечера около того магазина, – я радостно усмехнулась ему, скрестив руки на груди. Я знала, что ему не нравится такое обращение, и делала это почти что назло ему.

На том мы и разошлись. У меня было несколько часов, чтобы привести свои мысли в относительный порядок и понять, что же только что произошло, почему я согласилась, сама того не желая. Все получилось слишком быстро и неожиданно, я даже не предполагала. Но отказываться уже нельзя и невозможно; у меня нет его номера, его адреса. Ничего, кроме имени и осознания того, что он чертовски красив. Пожалуй, он самый красивый человек, которого я когда-либо встречала… Кажется, эта мысль появилась в моей голове не первый раз. Почему?

Почему я думаю о  человеке, который мня раздражает? Почему я согласилась на повторную встречу с ним? Почему я не убежала, когда он вышел из магазина и пошел за мной? Может, я не такая умная, как думала раньше. Или, может, потому что люди глупы по своей природе. Какая уже разница, если я не в состоянии ничего объяснить? Просто мне нужно найти красивое платье и туфли к нему, и еще какие-нибудь аксессуары и сумочку. Я ненавижу роскошь, но рядом с ним должна выглядеть так, как могла бы выглядеть миледи Бернис.

Но я никогда не была миледи Бернис, поэтому думать над тем, как бы она одевалась и вела себя, просто бесполезно. Такой девушки никогда не существовало, и никогда не будет существовать. Какая ирония, мне даже смешно стало от таких глупых мыслей.

Несколько часов просидев перед шкафом, я так ничего не выбрала, поэтому, когда оставалось пару минут до выхода, я лихорадочно начала собираться, напялив на себя первое, что попалось под руку. Я понятия не имела, как выгляжу и перед выходом даже не посмотрела на себя в зеркало, а сразу же выбежала из квартиры, захлопнув дверь. Нужно было торопиться, хотя моя жизнь никогда не подвергалась дикой спешке, как у всех нормальных современных людей: я ненавижу спешить, даже если буду сильно опаздывать. Никогда не нарушала свой привычный образ жизни. И сейчас не буду.

И все-таки пришла я вовремя, не опоздав ни на секунду, в отличие от моего прекрасного спутника, которого поблизости пока что не наблюдалось. Впрочем, другого я не ожидала от него, ведь он такой важный и…

– Снова здравствуй, Амели, – Август оказался за моей спиной слишком неожиданно.

…и я забыла, как дышать. Мое дыхание остановилось, но я этого даже не заметила: он слишком красивый. Таких красивых людей просто не бывает, разве только если они продали душу самому дьяволу.  Он заставлял мое сердце бешено биться; настолько бешено, что мне казалось, будто оно выпрыгнет из груди. Но я не дышала, и мне уже отчаянно не хватало воздуха, но я не могла заставить себя сделать хотя бы один вдох. Единственное, что я сделала, так это неуверенно кивнула ему в знак приветствие.

И второй раз назвала его по имени в собственных мыслях.

Это было так глупо и нелепо, что я не могла поверить во все происходящее: встретить человека в магазине антиквариата человека, который тебе совершенно не понравился, и согласиться пойти с ним же на свидание. Что за абсурд.

Я вновь гордо вскинула голову и усмехнулась, смотря ему прямо в глаза; мне он казался немного смешным, но от этого не менее божественно-прекрасным. Именно божественно, ведь по-другому я не могла описать его дикую красоту, сводящую почти с ума. Я не понимала, что со мной происходит, но точно знала, что его просто так не отпущу. Уже не отпущу, ведь он сам пришел ко мне. Я улыбалась ему. Немного лживо и неправдоподобно, что меня саму чуть ли не выворачивало наизнанку.

– Амели, позволь еще раз предложить тебе совершить наше небольшое путешествие в удобном салоне Mercedes-Benz? – сразу же после его слов к нам подъехала большая машина блестяще-черного цвета. Настолько блестящего, что я видела в нем свое отражение; мои волосы были растрепаны немного больше, чем было бы красиво, а выражение лица отчего-то выглядело растерянным, хотя я не чувствовала себя как-то некомфортно.

Вопреки своей воли я кивнула в знак согласия, а Август, выразив искреннее удивление, открыл заднюю дверцу машины, приглашая меня сесть. Третий раз. Он не ожидал, что я соглашусь, но, судя по его виду, был рад таким кардинальным изменениям. Его лицо сразу как-то преобразилось и стало чуть более добродушным и приветливым. Я села в машину, подвинувшись к середине, чтобы освободить место для Августа. И только когда дверца автомобиля захлопнулась, в моей голове появилась одна безумная мысль: а что если он просто хотел воспользоваться мной? Например, чтобы изнасиловать. Меня часто посещали ненормальные мысли, но не настолько, насколько сейчас. Глупости какие. Он совершенно не был похож на маньяка или насильника. Он великолепен и неотразим. И, кажется, в нем нет недостатков, кроме его противного мне пафоса.

Мне бы нравилось думать, будто бы он – принц, а я – родом из простой крестьянской семьи. Будто бы принц, объезжая свои владения, заметил девушку, немного наглую, нежели все остальные подданные, и немного не боящуюся разозлить принца. В детстве я слишком много читала сказок с добрым концом и думала, что в жизни все должно быть точно так же.

– Господин бо…

– Не смей, – сразу же перебил меня Август. – Не смей меня так называть. Август. Просто Август.

– Ладно-ладно, не горячись, мистер Годнс, – я упорно не хотела называть его имя вслух, и его это невероятно раздражало. – Я передумала. Я не хочу ехать в парк, поэтому решай сам, где мы проведем этот прекрасный вечер, – на его лице я читала злость. Ему не нравился такой тон, в котором я с ним разговаривала, не нравились фразы, которые я произносила. Я могла читать его, словно открытую книгу.

– Ты… ты издеваешься? – после несколько минутной паузы сквозь зубы спросил Август, искоса смотря на меня.

– Да, – не задумываясь, выпалила я. – Да, я издеваюсь, – и я рассмеялась.

– Так значит…

– Нет. Я же сказала, выбирай сам место нашего свидания, – хохотнула я в ответ и скрестила руки на груди, повернувшись к нему в пол оборота и ожидая его решения.

Август молчал, проедая меня своим ядовитым взглядом; мне казалось, что он хочет покрыть меня трехэтажным матом, но поскольку я девушка, он ничего не говорил. Мне становилось смешно, когда я смотрела на него и видела злость на его лице. Я не знаю, почему, но меня действительно забавляло это.

Спустя несколько секунд он что-то слишком тихо прошептал своему водителю, и машина, наконец, двинулась с места, но совершенно в противоположную от парка сторону.

Я понятия не имею, сколько мы ехали; не знаю, куда он решил отвести меня. Я не обращала внимания на все его вопросы и фразы, благополучно игнорируя все, что он говорил. В этот раз Август не злился на меня за мое молчание, но явно был не доволен, хотя ничего не говорил на этот счет, но я старалась не думать об этом. Мы уехали за город, вероятно, куда-то на природу, но куда именно – я даже не догадывалась.

Машина остановилась недалеко от озера, где-то около леса. Здесь было красиво и пахло свободой, которую я всегда так сильно ценила. Не успел Август ничего сказать, как я молча выскочила из машины и побежала к озеру. Оно было большим, но не настолько, чтобы не видеть другого берега, но достаточно, чтобы не переплыть его. Тогда был теплый день, но к вечеру поднимался легкий ветерок, от которого становилось немного зябко, я а я даже не захватила с собой накидку. Впрочем, пока что было не так холодно, но я начинала уже мерзнуть. Август вышел спустя какое-то время, когда я успела подбежать к озеру и зайти туда по колено; вода еще не остыла и была теплой, поэтому чуть-чуть согревала. Я влюбилась в это место сразу же, как только увидела.

Август медленно, почти вальяжно направлялся ко мне и, как только я обернулась, он улыбнулся уголками губ и помахал мне рукой, как бы говоря этим, что он здесь, рядом. Это было очень мило с его стороны, и мне данный жест пришелся по душе. Я невольно улыбнулась ему, но не так, как он, а намного шире и искренне, даже счастливо. Я дождалась, пока Август дойдет до меня, после чего резко плеснула на него водой и звонко рассмеялась.

– Что ты творишь? – наполовину в шутку, наполовину раздраженно спросил Август. Я стала называть его по имени.

– Тебе не нравится? – я прикрыла рот ладонью и невинно склонила голову на бок.

Август ответил не сразу, а выдержанная им пауза немного затянулась, но в конце концов он кивнул мне и, не снимая обуви, зашел в воду:

– Нет, меня все устраивает, моя ненаглядная Амели.

– Что еще за твоя ненаглядная? – скрестив руки на груди, я наклонилась так, чтобы целиком видеть его лицо. Видимо, такая реакция привела его в замешательство; он как-то растеряно мотнул головой, пытаясь сконцентрировать взгляд на мне, и нахмурился.

– Тебе не нравится? – пародируя меня, спросил Август.

– Нет, меня все устраивает, мой прелестный Август, – я ответила ему той же монетой.

Мы смотрели друг другу в глаза, а потом оба рассмеялись. Наверное, если бы кто-то услышал это со стороны, то точно бы подумал, что мы два влюбленных идиота. Но ведь не было никаких «мы», и мы не были влюблены друг в друга. И, уж тем более, мы не были идиотами. Снова «мы», хотя «нас» нет.

«Нас» нет.

Мы гуляли всю ночь напролет и ни разу не задумались о том, что уже совсем поздно и пора расходится. Мы не думали о том, что смеялись так громко, что могли кому-то помешать, ведь даже в такой глуши, наверняка, кто-то да живет. Мы не думали и о том, что едва ли друг друга знаем, а на такие прогулки ходят только с лучшими друзьями или любимыми. Мы не были ни теми, ни другими. Но нам было хорошо вместе.

Противоположности притягиваются. Эта мысль появилась в моей голове первый раз, когда в детстве я увидела лежащих рядом кошку и собаку. Собака лапами обнимала свернувшуюся в клубок кошку. Противоположности притягиваются. Второй раз я так подумала, вернувшись домой в пять утра после той самой ночи. Он сказал мне, что я самая лучшая девушка, которую он когда-либо встречал. Он сказал мне, что очень хочет повторить наше свидание – такое же легкое и непринужденное длиной во всю ночь.

Он также сказал мне, что приедет ко мне завтра вечером и мы вновь отправимся к озеру, название которого я так и не узнала.

И он приехал. Я ожидала увидеть его в машине, как и в прошлый раз, но… Моему удивлению не было предела, когда я, выйдя на улицу, увидела карету, запряженную двумя белыми лошадьми. Ладно, не совсем карету, но роскошной телегой это можно было назвать.

– Что это? – только и смогла сказать я, смотря то на Августа, то на лошадей с телегой.

– Карета подана, – убрав одну руку за спину, он поклонился мне.

– Что ты здесь за шоу устроил? – это получилось произнести не так, как я хотела. Хотела резко и грубо, а получилось с глупой улыбкой на губах и с искренним приятным удивлением.

– Но тебе нравится это шоу, верно?

И он был прав. Мне нравилось это, хоть и выглядело настолько помпезно, что меня тошнило. Но даже так он уже не выглядел тем отвратительным богатеньким типом, которого я встретила в магазине. Он был милым, а теперь казался мне еще и заботливым. Я не знаю, была ли это правда или всего лишь плод моего воображения, но мне нравилось в это верить, поэтому дл меня эта была самая настоящая правда.

– Верно, – кивнула я и, подняв подол юбки, зашла в личную «карету». – Куда держим путь, милорд? – подражая тону аристократов, спросила я.

– А куда вы хотели бы, миледи? – он зашел следом, отвечая мне вопросом на вопрос. Сейчас мне уже не казалось слово «миледи» в качестве обращения ко мне таким уж противным.

– Я доверюсь вам. Думается мне, вы знаете прекрасные места.

Краем глаза я заметила его ухмылку, такую широкую и отчасти добродушную. Он ничего не ответил мне, но кучер – если того мужчину можно было так назвать – слегка ударил поводьями лошадей, а это значило, что у Августа уже были планы на сегодняшний день и вечер. Это и к лучшему. Вчерашняя ночь была самой лучшей за всю мою недолгую жизнь. И я надеялась, что этот вечер будет таким же романтичным.

Я не ошиблась, говоря, что Август знал чудесные места. Он, так же как вчера, вывез меня за город; «карета» остановилась около леса, и в моей голове появился вопрос о том, сколько же в нашем городе еще лесов. В течение всей поездки Август о чем-то рассказывал мне. Сейчас я даже не могу вспомнить, что именно он говорил мне, но смотрела на него почти заворожено и так же заворожено слушала.

– Амели? – последние несколько секунд я слышала только свое имя, которое он произносил. – Что с тобой?

– Ничего. Просто задумалась.

Просто задумалась о том, что у него потрясающий голос, и о том, что мне безумно нравится его голос. О том, что мне так спокойно рядом с ним и я хочу находиться здесь настолько долго, насколько это возможно. О том, что я забываю, как дышать, когда он находится рядом со мной, и мне абсолютно все равно, что я могу задохнуться от нехватки кислорода. Да, я просто задумалась…

– Мы приехали, моя ненаглядная Амели.

Опять «моя ненаглядная». Мне не нравилось такое обращение, но я не стала опять ему об это напоминать, если Август хотел так звать меня. Пусть зовет.

Я спустилась на землю, подав ему руку, чтобы он помог мне; такими темпами я превращусь в принцессу, как раз подстать такому принцу, как Август. Но мне по душе было быть обычной «крестьянкой», хотя сам Август, наверное, предпочел бы девушку голубых кровей. Что же, если так, то нам не светит никакого будущего.

– И куда же ты привез меня сегодня?

– Сейчас увидишь. Нам нужно немного пройтись, – Август взял меня за руку и повел прямиком в самую гущу леса. Как только его пальца коснулись моих, я перестала вновь дышать и смогла выдохнуть тогда, когда мы пришли на небольшую круглую поляну. Вероятно, мы шли не так долго, иначе я бы задохнулась. – Здесь очень красиво и тихо. Подумал, что тебе должно здесь понравиться.

И мне понравилась эта поляна: она вся поросла травой по колено, и это немного мешало идти. Но разве на такие мелочи стоит обращать внимание?..

Август шел немного впереди меня, продолжая держать меня за руку, и точно-точно куда-то вел нас, но я никак не могла понять, куда же, потому что вокруг поляны были только бесконечные деревья. Мы остановились около одного дуба, и Август указал мне наверх; я увидела там небольшой деревянный домик. Я не сразу поняла, к чему он вообще меня сюда привел, но потом осознала, что он предлагает мне забраться наверх. К сожалению, в юбке и на каблуках это не представлялось возможным. А если добавить к этому то, что лазать по деревьям я вообще не умела, то это было невозможно даже в кедах и джинсах.

– Подожди немного, я сейчас, – после этих слов Август, в своем дорогущем костюме, полез наверх к домику. Я хотела остановить его, но у меня язык не повернулся ничего говорить.

Когда Август добрался до домика, он скинул мне веревочную лестницу, не оставив выбора. Забираться мне туда придется и так, и так. С горем пополам, но, едва ли не упав вниз, я все-таки добралась до верха и оказалась внутри домика. Внутри он был таким же небольшим, как и снаружи. В углу там лежал матрас с подушкой и одеялом, напротив – невысокий журнальный столик.

– Когда я был маленьким, отец построил этот домик для меня. А я до сих пор иногда прихожу сюда, – он сел на матрас, откинувшись назад, и хлопнул ладонью рядом с собой, приглашая меня сесть рядом. Я опустилась на колени около матраса на пол, а Август притянул меня к себе.

– Ты, наверное, хотел сказать, что твой отец заплатил денег строителям, которые построили этот домик?

Долю секунды он молчал, а потом звонко рассмеялся, обнимая меня за талию.

Мы просидели в этом домике до самой ночи; Август постоянно что-то рассказывал мне, какие-то истории из его жизни. некоторые немного скучные, некоторые смешные, некоторые почти грустные, но все до единой я внимательно слушала. Когда я очнулась, поняла, что уже стемнело, а возвращаться домой в такое время суток совсем не хотелось. Август тогда предложил мне остаться здесь или пойти к нему домой; он жил совсем недалеко, в нескольких метров от леса.

Сначала я хотела остаться здесь, в лесу, но это было небезопасно, и ночью можно было замерзнуть. Идти домой к Августу тоже не особо хотелось, но он не предоставил мне варианта вернуться в город, поэтому я выбрала переночевать у него.

Он жил в трехэтажном гигантском особняке, огороженным высоким стальным забором. Его дом был похож на замок, а Август на его фоне действительно выглядел принцем. Я боялась касаться мебели и стен – вдруг что испорчу. А Август смеялся надо мной, говоря, что я дикая.



С того дня появились «мы». Мы каждый день куда-то ходили, вернее, Август постоянно куда-то меня возил. И нет, мы не посещали никаких дорогих ресторанов, театров или чего-то подобного. Он приглашал меня в парки, заповедники, леса и милые кафетерии. Я сначала не понимала, почему; мне казалось, что такие люди, как Август, предпочитают всякие дорогущие пафосные заведения. «Все мои предыдущие девушки только и хотели, что есть в дорогих ресторанах, покупать дорогие шмотки и украшения с бриллиантами и выглядеть звездами всей планеты, а ты хочешь быть счастливой,» – именно так он ответил мне, когда я первый раз спросила об этом.

Я хотела быть счастливой. Август стал первым человеком, который сразу и точно смог сформулировать мое желание – стать счастливой. Тогда я ответила ему, что он уже сделал меня счастливой. Самой счастливой.  Но он почему-то не поверил мне, хотя я не придала этому особого значения.

Он приходил ко мне по вечерам, а днями мы гуляли по всему городу и за его пределами. И моему счастью не было предела, и я думала, что так будет всегда. Какой я была наивной, если действительно думала так. Принц голубых кровей может жениться только на принцессе.

Тридцать первого августа он так же пришел ко мне домой вечером с букетом ромашек – это всегда были мои любимые цветы. Но Авгут выглядел почему-то подавленным; во всяком случае, мне показалось так, когда только на него взглянула.

– Мне нужно тебе кое в чем признаться, – первая фраза, которую он сказал мне, едва зайдя в мою квартиру. – Я женюсь.

– Ты хотел сказать, мы женимся? – как ни в чем ни бывало переспросила я, опуская букет ромашек в вазу.

– Нет. Я сказал все правильно. Я женюсь на другой женщине, – его голос звучал спокойно и почти равнодушно.

– Что?.. То есть как «на другой»? – я не верила ему, его словам и его спокойствию. Как он мог так говорить об этом?

Август опустил взгляд, пожал плечами и скрестил руки на груди. Не было ни извинений, ни просьб о прощении, ни даже каких-то других слов, которые обычно говорят в таких ситуациях.

– Уходи, – отвернувшись, прошептала я.

– Амели?

– Пошел вон. И чтобы я больше никогда тебя не видела рядом с собой, – я открыла нараспашку дверь и почти насильно вытолкнула его в подъезд. Август даже не успел ничего сказать мне, потому что я сразу же закрылась на замок.

Не было слез и истерик, не было разъедающей душу боли. Не было ничего, кроме равнодушия. Я всегда считала, что равнодушие – самое страшное, что может быть в жизни, но я сама не заметила, как стала такой, какой я всегда боялась стать. Фраза «мне все равно» всегда казалась мне самой отвратительной в отношении людей и их чувств. Но сейчас я смело сказала себе «мне все равно», хотя это было не так.

А на следующий день я проснулась со слезами на глазах, потому что полностью осознала, что больше не увижу его. Я никогда не умела страдать, и сейчас настала пора научиться этому. Мне не хотелось выходить на улицу, не хотелось никого видеть и разговаривать. Я также не хотела ни о чем думать, но мысли сами лезли ко мне в голову.

Он надумал жениться, а меня кинул на произвол судьбы, как будто ничего не было. Он даже не подумал о том, что я полюбила его.

***

Это случилось в августе, когда лето уже подходило к концу, а осень медленно начинала вступать в свои законные права. Его звали Август, и он был похож на август: такой же романтичный меланхолик с увядающими листьями. Он заставлял меня забыть о реальности и жить лишь мечтами. Своими мечтами, не моими. Он так красиво за мной ухаживал, а потом – бросил, словно бесполезную или сломанную вещь.
Я встретила его спустя шесть лет. Он вел за руку четырех- или пятилетнюю дочку, которую называл Амели.