Знакомство с Новороссией

Знакомство с Новороссией

7 апреля 2014 года с трибуны Донецкого облсовета была зачитана Декларация о суверенитете. Слова: «ДОНЕЦКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА», - произнесённые в тишине, взорвали зал. Сначала раздалось всего несколько аплодисментов. Но в тот же миг грянула буря: «У-ра!» Поднялась мощная волна и пошла по всему помещению. Люди повскакали с мест и рукоплескали стоя. Кто-то свистел, другие кричали «молодцы». Встал и президиум во главе с Пушилиным. Радостный гул не стихал целую минуту… Так зарождалась Донецкая республика.
Год спустя, будучи на праздновании Дня провозглашения республики, которое проходило в Донецком драмтеатре, когда на экране с помощью проектора были показаны эти исторические кадры, я не удержался и… стал рукоплескать. Я так звонко хлопал в ладоши, что впереди стоящая женщина шарахнулась от меня… За минувший год жителям Донбасса довелось пройти через немало испытаний. И теперь я радовался и рукоплескал тому, что, несмотря на все трудности, Новороссия как союз двух молодых народных республик состоялась!
За время своего пребывания в Донбассе я увидел, конечно, немногое, я лишь отчасти прикоснулся к жизни в этом замечательном крае, о котором еще «вождь мирового пролетариата» В.И. Ленин писал как о регионе, «без которого социалистическое строительство останется простым добрым пожеланием». Эти слова, высеченные на стеле, даже с поправкой на современные реалии не потеряли своего значения. Действительно, Донбасс – это не случайный район, богатый не только полезными ископаемыми, шахтами, огромными металлургическими комбинатами, но главное – людьми. Донбасс – прежде всего, это удивительный народ, который способен преодолевать трудности, а их, в самом деле, немало…
Примета времени как в ДНР, так и в ЛНР – очереди… Очереди перед Домом правительства, очереди перед банками. Иногда даже бывают очереди на автобусных остановках. Война и экономическая блокада со стороны Украины тяжело сказываются на жизни простых граждан народных республик. Растет безработица, задерживаются зарплаты бюджетникам. Будучи в Горловке, возле храма я видел очередь, - только вдумайтесь! - за бесплатным чаем. Там, на остановке стояло много прилично одетых людей. А на улицах - пусто… Повсюду окна домов заклеены крест-накрест, как во времена Великой отечественной войны. Многие здания посечены осколками, обтянуты полиэтиленом. И это в самом центре города! Горловка на протяжении года подвергается обстрелам украинской артиллерии. Представим, снаряд оборвал линии электропередач – и вот уже в домах погас свет, а бывает и так, что перестает работать насосная станция – в таком случае прекращается подача воды. Без электричества, без тепла живут люди, будучи даже не в состоянии вскипятить воду… Так живут в Горловке, так живут в Дебальцево, о котором речь пойдет ниже. 
Однажды мне посчастливилось побывать на шахте, что находится под Шахтерском. На административном здании надпись: «Слава шахтерскому труду!» В тот день состоялась встреча руководителя администрации Главы республики - Максима Лещенко с горняками, и, когда из зала прозвучал вопрос: «Когда нам дадут зарплату? Мы получили за неделю только 500 гривен…» - у меня сердце сжалось от боли за людей, которые каждый день спускаются на немыслимую глубину, подчас рискуя своими жизнями. Вспомнились многочисленные сообщения в СМИ - аварии, выбросы метана, недавняя трагедия на шахте им. Засядько. Людям, далеким от рабочих профессий, трудно понять, сколь опасен тяжкий труд шахтера! А по мне, военнослужащие и шахтеры – самые опасные профессии, и особенно остро это ощущается здесь, в Донбассе. И, конечно же, каждый шахтер достоин высокой награды за свой труд. И когда слышишь, что люди этой поистине героической профессии едва сводят концы с концами, хочется вопить о несправедливости. Однако… Ситуация в Новороссии весьма непростая. Украина пытается задушить народные республики своей блокадой, поставить население Донбасса на колени, но как сказал поэт: «Донбасс никто не ставил на колени, И никому поставить не дано…» Правительство ДНР делает все возможное, чтобы предотвратить угрозу голода и гуманитарную катастрофу, и, полагаю, не справилось бы с этой задачей без поддержки со стороны России. Максим Лещенко на встрече с шахтерами вскользь упоминал о том, что «уголь, который сейчас лежит на складах, предназначен на экспорт, пенсии будут выплачиваться в рублях, не исключено, что и зарплаты тоже…»
Правительство молодой республики сталкивается с множеством трудностей. И главная из них - проблема сбыта продукции. По пути из Донецка в Луганск на железнодорожных станциях я видел длинные вереницы вагонов, доверху груженных углем. Пока они стоят на месте, ожидая того часа, когда будет прицеплен локомотив, который потянет их, ускоряя свой ход, и весело застучат колеса…
***
Никогда не забуду своего первого знакомства с Новороссией. Это было в десятых числах сентября 2014 года… У «Матвеева кургана» выстроилась солидная автомобильная очередь, но нашему водителю удалось, используя свои связи, немного продвинуться вперёд. Всю дорогу он не умолкал, чему я был несказанно рад. Особенно меня заинтересовали его слова «тут летают беспилотники, а по ночам через границу идут КАМАЗы без опознавательных знаков». Я спросил у него, старательно пряча улыбку: «Грузовики идут прямо через КПП?» В ответ он окинул меня снисходительным взглядом и усмехнулся: «Здесь у нас много объездных дорог… На КПП наблюдатели дежурят…» «Не те ли это КАМАЗы, которые я видел у дороги?» - грешным делом подумал я про себя, а водитель продолжал свой весьма путанный перескакивающий с одного на другое рассказ: «В окрестностях села Успенки три батальона Нацгвардии попали в засаду… Снаряд угодил в грузовик с боеприпасами… Пошла цепная реакция… Долго грохотало… Итог – «в хлам» разбитая техника…»               
Дошла и до нас очередь. Таможенник (знакомый нашего водителя) мельком заглянул в багажник, вскоре мы прошли паспортный контроль и въехали на территорию незалежной – КПП «Успенка». Старый пограничный пункт пропуска, служащий памятником недавних боевых действий – кругом разруха, пулевые отверстия в стёклах, стянутых липкой лентой. Я засмотрелся по сторонам, и меня одёрнули: «Ваши документы…» Достал свой паспорт и приготовился отвечать на вопросы, но их не последовало.
Наконец, мы выехали с КПП и двинулись по добротной асфальтированной дороге, которую наш водитель назвал «дорогой Януковича». Впрочем, вскоре она закончилась, и началась знакомая всем русским «хорошая дорога» - с ухабами и выбоинами. По обе стороны от неё простирался лес. Кругом – «зелёнка», где мог бы прятаться снайпер с винтовкой, а машина - удобная мишень для гранатомётчика. Теперь я не мог без улыбки думать об этом, пуская в ход свое воображение, но окажись я в этих краях немногим ранее… боюсь, мне было бы не до смеха. Вдали показались сельские домики Амвросиевки, где недавно «заблудились российские десантники». Мимо нас промчался автомобиль с включёнными габаритными огнями. «Это ДНР, - пояснил водитель. – Мигают… Они так узнают друг друга. Чтобы по своим не стрельнуть…» Потом всякий раз, как проезжала машина с мигающими огнями, он говорил: «ДНР едет».   
Мы объехали несколько блокпостов с бетонными плитами и мешками с песком. Ополченцев не было видно. Но поваленные деревья свидетельствовали о боях в этих местах. Теперь всё чаще попадались сожжённые ярко-ржавого цвета автомобили… В окрестностях Григорьевки перед нами открылось незабываемое зрелище разгромленной военной техники окружённой в «котле» украинской армии. Несколько ржавых БМП без гусениц и брони (от одной машины осталась лишь передняя часть), такого же цвета грузовик, который на моих глазах убирали с дороги, почти целёхонький танк, кажется, Т-72 стоял на поле, слегка окаймлённом редкой растительностью. Среди деревьев я заметил совсем неглубокие окопы, вырытые полукругом. Мы проехали немного – сгоревший автобус без окон и колёс стоял на обочине. Боюсь, что печальна судьба его пассажиров…
Вскоре мы въехали в пустой Иловайск, который нацист Ярош давеча назвал «проклятым» местом. «Это школа», - сказал водитель, указывая на двухэтажное вытянутое в длину здание по улице Ломоносова. Не осталось ни одного целого оконного стекла, проломлена крыша. Далее - дом, сожжённый дотла… одни обгоревшие стены. Разрушенное кафе на окраине города. Как я узнал впоследствии из выпуска Информбюро на Первом республиканском канале, город подвергся разрушениям, когда из него выбивали нацистов…
Проехали Харцызск. На очередном блок-посту нас остановили для проверки документов. Над бетонными плитами развевалось знамя Новороссии – червлёное полотнище с лазоревым андреевским перекрестием…
***
Донецк – русский город, а Донбасс – русская земля. Я это понял еще тогда, в сентябре. И дело не только в том, что здесь говорят по-русски, хотя и с характерными донбасскими нотками. Русские по духу люди живут в этих славных краях! Даже более того – неповторимого «русского духа» здесь, пожалуй, больше, чем в иных российских городах… Путешествуя по Новороссии, я наблюдал за жизнью людей. Так, у меня сложилось впечатление, что здесь высок градус уважения к старикам, старшим и женщинам. Однажды, будучи в Горловке, я заметил, как впереди идущая женщина внезапно остановилась и прислонилась к дереву. К ней тотчас подошли с расспросами: «Вы в порядке? Может, скорую вызвать?» Я тоже замедлил ход, поглядел на это и грустно подумал: «В шумной, суетливой Москве прошли бы мимо, не обратив внимания…»
Изо дня в день я все более и более убеждался, что поистине вежливые люди живут в Донбассе, которые не разучились еще благодарить и говорить добрые слова! И, что самое главное, делать добрые дела. Я был свидетелем множества подобных случаев, складывая которые воедино как части мозаики можно увидеть общую закономерность. Так, когда я возвращался из Луганска, в электричку на станции «Дебальцево» зашел молодой мужчина. Как оказалось, он живет в поселке Октябрьский (район Дебальцева) и работает на железной дороге. Когда он увидел, как пожилая женщина с огромными тяжелыми сумками порывается выйти из вагона, сам вызвался помочь ей, не забыл своего обещания и на станции Енакиево спустил тяжелую поклажу, которую я, к слову, нес немногим ранее, на Луганском вокзале.
В пути этот мужчина живо и трепетно рассказывал о том, что сотворила война с его родным городом. Его глазами я смог заглянуть дальше железнодорожного вокзала, посеченного осколками, и мысленно прогуляться по улицам Дебальцева, города-героя, ставшего символом зимнего противостояния. Особенно мне запомнились такие его слова: «Живого места не осталось… Больше половины домов по-прежнему без света, нет воды и отопления… Когда я вернулся в Дебальцево, мой дом был без окон, двери выбиты, внутри жили кошки, собаки, птички. На стенах – трещины, мебельная стенка рассыпалась от взрыва. А рядом со мной дом соседей сгорел до основания – осталась только печь с дымоходом… Ветряки, дожди, - погода мешает восстановлению разрушенного жилья. На улицах города остаются осколки снарядов, валяются болванки «градов». Один мужчина пнул ногой такую болванку, а это оказался фугас… Прогремел взрыв. На футбольном поле двадцать воронок, чтобы засыпать каждую из них требуется ковш, - а это около тонны, - песка».
Проезжая через Дебальцево, я видел немало разрушений: поврежденные автобусные остановки, проломленные крыши частных и многоквартирных домов, посеченные осколками вагоны на железнодорожной станции, поваленные линии электропередач, - и город с непривычно пустыми для россиянина улицами. Видел я и взорванный мост, по которому проезжает по одной машине и то – с величайшей осторожностью, дабы не рухнуть в пропасть. Да, прав был мой попутчик: живого места не осталось, но мало-помалу город все же начинает возрождаться. Ремонтные бригады восстанавливают пути. В магазины завозятся продукты. И, что самое главное – сейчас уже спокойно, взрывы слышны только при разминировании. 
Война безжалостно вторглась в жизни миллионов людей, покалечила уже немало человеческих судеб, одних лишила крова, других заставила пережить горе потерь невосполнимых. Одни бежали от войны, а другим податься было некуда, а порой и не на что. Опустели целые селения, и, кажется, что места, где прежде кипела жизнь, стали «городами-призраками». Но нет – дымит труба металлургического завода в Енакиево, стоит вереница автомобилей на переезде, вот появился одинокий пешеход, а, значит, и здесь все-таки теплится жизнь…
***
В Луганске в сквере на площади героев Великой отечественной войны стоит монумент, который называется «Правда забвению не подлежит» - он был воздвигнут в память о жителях края, павших от рук карателей-нацистов из ОУН-УПА (1943-1956 гг.). Бойцы так называемой Украинской повстанческой армии прославились убийствами мирных жителей и партизан. Вешали, сжигали заживо, вырезали целые деревни… Прошло всего несколько десятилетий, а история повторяется – некогда брошенное в землю Малороссии семя нацизма теперь дало всходы, в среде украинской молодежи нашлось немало неокрепших душ, которые, подхватив красно-черное знамя, восприняли человеконенавистнические идеи Дмитрия Донцова и Степана Бандеры. Но не все на Украине могли смириться с провозглашением героями пособников немецких захватчиков - бандеровцев. И начался раскол, трещина которого пролегла не столько по регионам страны, сколько по сердцам и душам миллионов людей. Донбасс сказал свое решительное слово: «Фашизм не пройдет».      
Летом 2014 года на высоте 277,9 снова, как во времена Великой отечественной, шли ожесточенные бои. В те дни курган Саур-Могила, удерживаемый ополчением Донбасса, сыграл решающую роль в разгроме украинских войск, попавших в первое окружение – «Южный котел». В августе господствующая над местностью высота переходила из рук в руки, пока окончательно над ней не был водружен флаг ДНР.
Я думал об этом в Донецком музее, глядя на яркое знамя цветов Георгиевской ленточки - в центре полотнища воспроизведена фотография мужчины с широкой веселой улыбкой на лице, одетого в военный китель, сплошь увешанный орденами и медалями – это командир взвода Олег Гришин (позывной – «Медведь»). Его взвод из 32 человек в июле прошлого года держал оборону на высоте 277,9. Из воспоминаний бойца батальона «Восток»: «Медведь, который вызвал огонь на себя – огонь наших «градов». Он погиб, и еще три ополченца с ним. Вызвать огонь на себя – это было его решение – Медведя. Ребята его – Медведя – любили. Он прошел Афганистан. Настоящий был военный. Он людей жалел. Когда, после его гибели, спрашивали про Медведя – они отворачивались – взрослые парни не могли сдерживать слез. Тяжело переживали, конечно. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ЗАЩИТНИКАМ ДОНБАССА!!!»
Я давно мечтал побывать на Саур-Могиле. И вот 4 апреля, в день, когда проходил общереспубликанский субботник, мне посчастливилось оказаться в этом поистине сакральном, священном месте.   
В тот день погода не радовала. Рано утром выпал снег, потом растаял, полил дождь, местами лег туман. Мы ехали в автобусе –  на зеленеющих полях лежал снег, и капли дождя барабанили по оконным стеклам. Один журналист, сидящий впереди меня, мастерил защитный кожух для своей видеокамеры. Другой - оказался весьма словоохотливым. Я поразился его способности говорить обо всем, мгновенно перескакивая с одной темы на другую. При чем этот журналист, – звали его Саша, хохол, говорил с весьма отчетливыми украинскими нотками в голосе, - выдавал – ну, что ни слово, так афоризм. О России он выразился так: кроме Москвы и Питера, там такая же жуть… О Дебальцево: раньше никому даром не нужен был этот городишко… Об обстрелах Донецка. Это у них такая «утренняя зарядка». Одни с утра пораньше начинают стрелять из Опытного, а другие – посылают ответку… Один мой знакомый просыпается с началом обстрелов – для него это вроде будильника. О журналистике: нас обвиняют, будто мы выдаем неправду. А при чем тут люди? Руководство все определяет… Потом он обратился к девушке из Донецкого агентства новостей: «Кому пришла такая гениальная идея субботника?» Она указывает пальцем в небо: дескать, сверху. «Захар?» «Бери выше». «Русские? – удивился Саша. – Я не представляю себе Путина с граблями!»
С волнением я поднимался на вершину Саур-Могилы, жадно разглядывая и фотографируя округу. Было больно видеть, что стало с величественным мемориальным комплексом, воздвигнутым в память о бойцах, павших в августе 43-го. Пилоны с барельефами, посвященными родам войск: пехота, танковые войска, артиллерия, авиация, - повсюду ржавые вмятины от осколков и пуль. А от последнего, четвертого, пилона и вовсе остались одни руины. Кругом – воронки от снарядов, которые засыпают волонтеры, принимающие участие в субботнике. Я шел вверх по каменной лестнице, местами поврежденной, к обелиску, который некогда достигал 36 метров в высоту, а теперь… Это была груда поваленного бетона, гранитных плит, а также ржавые прутья арматуры. На месте чугунного солдата с развевающимся на ветру плащ-палаткой стоял один его сапог. Грустное зрелище… Но, что еще более печально, так это ряд крестов над могилами, в которых нашли последнее земное пристанище бойцы батальона «Восток», павшие смертью храбрых в июле-августе прошлого года. Среди них есть могила Олега Гришина, командира взвода с позывным «Медведь», который, пытаясь остановить украинские танки, неоднократно вызывал огонь на себя…
***
Несмотря на непрекращающиеся местами боевые действия, Донбасс мало-помалу восстанавливается, что вселяет надежду на будущее. Простые граждане ДНР возлагают большие надежды на своих защитников, которые некогда добровольцами вступали в ополчение Донбасса. Летом прошлого года это были разрозненные отряды, зачастую без координации действий, теперь же в народных республиках есть свои профессиональные вооруженные силы, которые смело можно назвать Армией.
Признаться, я бы хотел, чтобы были новые военные победы. Моя мечта – посетить освобожденный Славянск. Однако… Как сказал кто-то из мудрых, лучший бой – тот, который не состоялся. Потому что любая война – это страх, грязь, страдания, смерть… А привыкнуть к ней нельзя. Невозможно привыкнуть к шуму в небе, подобному раскатам грома…
Я покидал Донецк, вспоминая слова песни: «Прощай, любимый город…» Я уезжал, унося с собою незабываемые воспоминания и твердую уверенность в том, что Россия никогда Донбасс не бросит в беде… Не бросит! Потому что пока стоит Донбасс, у России есть надежда. Донбасс – Новороссия – это щит России. Новороссия – это надежда России! Слава Новороссии! Слава матушке-России!