Зловещее возращение. Часть вторая. Окончание

Окончание. Начало здесь:http://www.proza.ru/2015/07/19/137

Часть 2.

22. УСАДЬБА БРЮСА


Дан последний раз взмахнул крыльями, широкие копыта мягко приземлились на прошлогоднюю траву обширного парка. Перед изумлёнными путниками располагалась усадьба с тремя флигелями в окружении высоченных елей. Ещё с воздуха Илья заметил, что деревья были посажены сложными декоративными узорами. От газона, где они приземлились, к усадьбе вёла ухоженная дорожка, на которой виднелся фонтан. Сейчас фонтан не работал. Главный двухэтажный дом в центральной части был выделен рустованным арочным порталом на первом этаже и лоджией со спаренными колоннами на втором. Углы здания были скошены и оформлены пилястрами. На крыше усадьбы – легкая деревянная башенка.

Илья спрыгнул с крупа коня, вытянутая рука помогла девушке съехать на мягкую землю. С сожалением оглядел оторванный рукав куртки и держащийся на нескольких нитках воротник.

– Дан! Где мы? – спросил бывший старший матрос.

– В усадьбе “Глинки”, – проржал Дан. – Идите прямо в дом, вас уже ждут. Копыта приглушённо зацокали по направлению к невысокому флигелю в другой стороне парка, высокая холка скрылась за ёлками.

У дверей усадьбы ждал лакей в красной ливрее. Он подождал пока Илья и Дина приблизятся и ничего не спрашивая, открыл высокие в два человеческих роста двери перед онемевшими от изумления путниками. – Проходите, пожалуйста! Его Превосходительство вас ждёт.

Путники вошли в одну из створок двустворчатой двери, услужливо придерживаемой лакеем. После того, как они оказались внутри усадьбы, лакей зашёл внутрь за ними, закрыл дверь и остался стоять у дверей. Они увидели входную группу с мозаикой из мрамора, на заднем плане была видна лестница из мрамора, закреплённая к стене при помощи консолей. Огромный зал имел два ряда окон. Наверху зала красовался купол, отделанный специальными рельефными углублениями-кессонами, расположенными по окружности купола и уменьшающимися при приближении к центру купола.

– Какой эффект пространства и устремлённости ввысь, – прошептала Дина онемевшему Илье.

В этом момент со стороны лестницы послышались шаги, две пары глаз впились в чокающего чёрными ботинками с золотыми пряжками высокого худощавого человека в расшитом темно-зелёном камзоле, парике и высокой шляпе. Умное лицо с волевыми складками, глубоко посаженные глаза, хрящеватый нос, тонкая линия губ над твёрдым подбородком. Общий антураж величия  с долей помпезности и налётом надменности.

– Его Превосходительство господин генерал-фельдмаршал Яков Вилимович Брюс, – послышался за спиной молодых людей звучный голос лакея.

Граф приблизился к онемевшим посетителям и галантно склонил голову в лёгком поклоне: – Честь имею, господа.

Дина галантно заложила носок правой ножки, церемонно нагнула головку и отпустила лёгкий реверанс. – Дина Юрова, приятно познакомится, Ваше Превосходительство.

Граф слегка приложился правой рукой к тулье шляпы и благосклонно посмотрел на Дину.

Илья почему-то вытянулся по стойке смирно, с плотно прижатыми по швам руками, и слишком уж по-флотски отчеканил: – Илья ... Куваев... старший матрос...

Граф еле слышно пробормотал себе под нос: – Она же сказала, что принц. Потряс головой, словно скидывая какое-то наваждение: – Прошу вас, – ладонь в обрамлении кружевного рукава рассеянно указала на дверь двойной высоты справа от лестницы, – пройдёмте в мой кабинет.

Предусмотрительный лакей оказался раньше гостей перед высокой дверью кабинета, почтительно открыл её, подождал пока все зайдут, и тихо закрыл.

Илья и Дина оказались внутри роскошного кабинета. Мраморный пол, элементы из резного крашеного дуба с элементами позолоты на стенах, гипсовые пилястры, создающие барельефы колонн. Потолок был оформлен, как и в зале, кессонами, что создавало впечатление пространственной законченности и лёгкости. Вдоль стен стояли резные кресла, в глубине стоял резной рабочий стол. Справа от входа размещался огромных размеров мраморный камин с латинскими буквами FUIMUS. Внутри камина пылали дрова, наполняя кабинет приятным теплом.

Дина задержала взгляд на латинской надписи.

– Мы были – подсказал любезный граф.

– Извините? – не понял Илья.

– Так звучит девиз на нашем родовом гербе – пояснил Брюс. – Девиз “Fuimus” в настоящее время может звучать с определённой долей иронии... Прошу вас, располагайтесь.

Дина села в одно из кресел, стоявшее у стены, ближе всего расположенное к входной двери. Илья, недолго подумал, и сел в ближайшее к ней кресло. Граф сел в кресло, расположенное между входной дверью и рабочим столом, оказавшись сбоку от молодых людей. В углу стоял маленький столик с графином на золотом подносе, внутри графина была налита красная жидкость. Несколько бокалов стояло на полированной поверхности.

– Степан! – позвал граф лакея. – Проводи матроса в мой гардероб и помоги ему выбрать новое платье. У покрасневшего Ильи никто ничего не спросил. – Могу ли я Вам что-нибудь предложить: чай, кофей? Мадемуазель Юрова? – поискал глазами граф Брюс на безымянном пальце Дины обручальное кольцо.

Дина залилась краской: – Мадемуазель, Ваше Превосходительство. Нет, спасибо, благодарю Вас.

Через несколько минут матрос появился в новом камзоле с графского плеча. Как и было положено генерал-фельдмаршалу, камзол был вышит золотой нитью. Подобной красоты ни Илья, ни Дина раньше не видели. Степан выпирал из мундира от гордости. Дина замерла с отвисшей челюстью рассматривать своего спутника. – Ну ты... Илья..., - больше она ничего не смогла сказать, ослеплённая золотым шитьём.

– Вам, господин старший матрос, я могу предложить красного вина...

– Благодарю Вас, Ваше Превосходительство, – ответил внезапно приосанившийся матрос, – я предпочитаю воздержаться....

– А я с вашего любезного разрешения попробую этот кларет... – сказал граф и забулькал графином.  Поднял бокал в честь прибывших и слегка пригубил. Поставил на столик. Граф посмотрел на штамп “appellation controle” на бутылочной этикетке: – “Обозначение проверено” на этой бутылке Бордо. Своеобразный вкус и букет. Итак, господа. Чем обязан чести вашего визита? – и посмотрел на золотую цепочку на шее Ильи.

– Позвольте мне, Ваше Превосходительство? – спросил Илья.

Граф Брюс благосклонно кивнул.

Илья  начал сбивчатый рассказ. Сначала он запинался, ему с трудом удавалось находить нужные слова. Но постепенно он разговорился, его рассказ становился всё ярче и быстрее. Граф погрузился в задумчивость и не перебивал, лишь изредка делал небольшие глоточки из бокала.

Илья рассказал почти всё. Он опустил лишь эпизод с письмом, которое он получил. Он знал почти наверняка, что это письмо написала Ирина. Но почему-то предпочел опустить эту деталь из рассказа.

Рассказ Ильи подошёл к концу. Он замолчал. Граф сидел молча. Дина тоже сидела молча. Замолчал и Илья. Они смотрели на весело горящие каминные дрова. Никто не произносил ни слова. Наконец, Илья решился прервать создавшееся молчание: – Я могу к Вам обратится с вопросом, Ваше Превосходительство?

Граф отрешённо смотрел на языки пламени в камине и молчал. Потом он встрепенулся и вернулся к реальности: – Да, конечно, обращайтесь.

– Ваше Превосходительство, что нам делать для того, чтобы найти убийцу?

Граф Брюс, казалось, не обратил никакого внимания на вопрос Ильи и ответил вопросом:
– Значит, талисман вам вручила гадалка?

Илья молчал. Дина ответила: – Да, Ваше Превосходительство.

– А какие она поставила условия для пользования талисманом?

– Никаких, Ваше Превосходительство, – перехватила инициативу Дина.

– Она не объяснила и не уточнила, что талисман можно применять ограниченное количество раз? – переспросил Брюс.

– Никак нет, Ваше Превосходительство.

– Значит, вы можете применять талисман любое количество раз?

– Да, Ваше Превосходительство.

– Она лишь передала его вам?

– Да, Ваше Превосходительство, – ответила Дина.

Илья сидел, молча, и ничего не понимал. Он решил получить ответ на вопрос, который он задал и переспросил ещё раз: – Ваше Превосходительство, Вы не уточнили, как нам найти убийцу.

–  Как найти убийцу? – переспросил граф. – Вопрос очень сложный. Но пока у вас есть этот талисман, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и вызывать меня в любой момент, когда я вам понадоблюсь. А по поводу дальнейшего плана действий, я должен буду подумать. Хорошо подумать. Потому что есть здесь некоторые моменты, которые очень мне нравятся.

Илья смотрел на графа.

– Давайте, мы прогуляемся, и я покажу вам мою усадьбу, – встал граф с кресла, давая понять, что в настоящее время он никакой дополнительной информации давать не будет. – А тем временем, я обдумаю ситуацию.

– Вам нравится моя усадьба? – обратился граф к Дине. – Я лично выбирал место для усадьбы. Посмотрите туда, – он указал куда-то за усадьбу. – Там земля между реками Ворей и Клязьмой образовала своеобразный полуостров, со всех сторон защищённый непроходимыми лесами и болотами. Поэтому я решил поставить здесь мою усадьбу с парком и прудом в стиле барочной архитектуры, сочетающей итальянские, голландские и русские мотивы. К тому же я создал дополнительные подземные ходы, в которых хранятся книги и наиболее ценные из моих сокровищ.

Они прошли до угла усадьбы и повернули направо за дом. В глубине парка виднелся флигель. – Это “домик Петра”, – указал граф на флигель. Там бывал сам Петр Первый. Справа от него, – показал граф на садовый павильон, стоящий рядом с прудом странной квадратной формы, я храню кое-какие “куриозитеты”. Наверху усадьбы, в башне, – граф указал на изящное сооружение на крыше усадьбы, – я устроил астрономическую обсерваторию. С другой стороны, – граф махнул рукой за усадьбу, расположен хозяйственный комплекс и конюшни. А сейчас идёмте, я хочу показать вам мою гордость – подземные катакумбы.

Они прошли за “домик Петра”, садовый павильон и квадратный пруд остались слева. Пройдя за домом, они вышли к невысокому помещению с массивной дверью. Справа виднелись хозяйственные постройки и за нею конюшня.

Брюс с усилием распахнул массивную деревянную дверь, солнечные лучи весело устремились внутрь темноты. Первым зашёл Илья, за ним, озираясь по сторонам, следовала Дина, последним вошёл в темный вход граф. Тяжелая дверь с шумом захлопнулась. Солнечные лучи пропали. Илья с опаской шагал вниз по каменным ступеням. 21 ступень, небольшая площадка, 21 ступень, небольшая площадка.

Он дошёл до твёрдого пола и остановился. Направо и налево уходили широкие коридоры, тускло освещённые факелами. Низкие сводчатые потолки были покрашены белой извёсткой и возвышались над путешественниками на высоте трех метров.

– Это вход в казематы для людей и обслуживающего персонала, – махнул граф рукой направо. – А нас интересует та область, куда не заходят, а залетают, – рука махнула налево. – Прошу.

Залетают кто?

Они прошли по широкому коридору до первого широкого проёма и устремились по нему вниз. Внутри было темно, так же как и на первой лестнице. А может быть даже темнее. Но Илья уже вполне освоился и с уверенностью искал ногами невидимые ступеньки.

21 ступень, небольшая площадка, 21 ступень, небольшая площадка. Он дошёл до твёрдого пола и остановился.

Они остановились перед вторым ходом. – Милости прошу в подземные катакумбы графа Брюса, – пригласил граф.

Илья и Дина вошли в тускло освещённый коридор. Он был таким же по высоте, как и коридор первого этажа, только краска на стенах уже почти была не видна.

– Это западный, – граф махнул налево, – и восточный, – махнул направо, – отсеки казематов.

Дина недоверчиво смотрела то в одну сторону, то в другую. - Извините, пожалуйста, граф, но я не понимаю, как кто-то может сюда влетать по этой лестнице...

– Ах, нет, что Вы, мадемуазель, – рассмеялся граф. – Никто сюда, конечно же, по лестнице не влетает, а влетают через окна расположенные в задней части. Два отсека имеют одно общее окно, через них и осуществляется вылет, а также кормление.

– Кормление? – переспросил Илья. – Кого и чем вы тут кормите?

– Извините, ради Бога. Я должен был вам сразу показать, – граф подошёл к одной двери и тяжело открыл её. За ней было темно.

– Они любят днём отдыхать без света, – прошептал граф. – Поэтому и потолки и стены здесь не крашены, вы уж не подумайте, что проявляем небрежность к содержанию наших братьев меньших. Мартын, ты здесь? – закричал Брюс куда-то в темноту.

В темноте что-то зашелестело, захлопали крылья гигантской птицы и на изумлённых Дину и Илью из темноты прыгнул гигантский лев с крыльями. Дина завизжала и скрылась за Илью, моряк с яростью замахал факелом перед огромным зверем. Он старался ткнуть в голову странного зверя, но зверь не высказывал какого-либо недружелюбия.

– Позвольте вам представить: это Мартын, – проговорил граф Брюс. – Он командует моей охраной. Прошу любить и жаловать. Мартын, не обижайся на наших гостей за некоторую непочтительность, – граф скосил глаза на факел в руках Ильи, – они испугались.

– Никак нет, Ваше Превосходительство. Никак не будем обижаться, да и не в первой нам, привычные мы уже, – заговорил зверь из полутемноты тихим басом.

Дина прижалась к спине Ильи и затихла. Ещё недавно она прилетела сюда на спине говорящего коня, спасаясь от вампиров. Но, тем не менее, говорящий лев с крыльями её очень испугал. Она вцепилась в руку Ильи и крепко сжала её. Илья стоял спокойно, стараясь показать, что всё спокойно.

– Не волнуйтесь, сударыня. Нет причин для страха. Перед вами не обычный цирковой лев, а фантастическое животное “грифон”. Грифон – это мифическое существо, полуорел-полулев, с длинным змеиным хвостом. Он символизирует господство над двумя сферами бытия: землёй и воздухом. Над землей правит лев, и над воздухом – орёл. Образ грифона объединил быстроту орла с силой и отвагой льва. Сочетание двух главнейших солнечных животных указывает на общий благоприятный характер существа – грифон олицетворяет Солнце, силу, бдительность, возмездие.

– Возмездие над кем? – переспросил Илья.

– Возмездие не над кем, а вообще, – ответил граф. – В Греции грифон символизировал могущество, уверенное в своей силе, но при этом проницательное и бдительное. А бдительное означает сторожевое. Чем мы, собственно говоря, здесь и занимаемся: используем грифонов для несения боевой вахты на подступах к нашим границам.

Дина выглядывала из-за спины Ильи. Они переводила взгляд с огромного животного, еле видного в темноте, на графа Брюса. Брюс тем временем, как будто ничего не произошло, продолжал: – Грифон фигурирует в качестве животного, наездником которого выступает Аполлон. Эти чудовищные быстрые птицы также были впряжены в колесницу богини возмездия Немезиды, что символизирует быстроту воздаяния за грехи. Будучи воплощением Немезиды, они вращали колесо судьбы.

– Значит это не придумки древних? – спросил Илья.

– Если у вас ещё остались сомнения в реальности этого зверя прошу вас лишь вытянуть руку, – ответил граф.

В темноте расправились и захлопали огромные крылья. По темной пещере пошёл ветер, донёсся запах сена, навоза и мышей.

– Грифоны составляют основную ударную часть нашей защиты. Каждые две пещеры для грифонов имеют совмещённый коридор, где находится выход на вылет, а также находятся точки для когтей и поступает питание.

– Питание? – робко переспросила Дина. – А что может есть лев? Неужели..., – её слова затихли под мрачными сводами.

Для чего он нас сюда привёл?

– Нет, не беспокойтесь. Людей они не едят, – захохотал граф. – Мы разводим специальный сорт морских свинок, которых кормим отборным пшеном с наших же полей. По этим коридорам морские свинки и поступают на корм грифонов. В западной части, – граф махнул невидимой рукой, – все коридоры сливаются и выводят под большой купол с вырезанной центральной частью, откуда и осуществляются боевые вылеты для патрулирования территории.

– Патрулирование территории? – переспросил Илья. – От кого?

– Зачем вы нам всё это рассказываете и показываете, граф? – переспросила Дина из-за спины Ильи.

– Извините, пожалуйста, я не хотел вас испугать. Я просто хотел показать, что пока вы здесь с вами ничего не будет – вы надёжно защищены. 23 километра катакумб, пробитых в скальных породах, наполненных грифонами и прочей живностью, способны предоставить очень хорошую защиту, – договорил Брюс и пошёл на выход.

23 километра? Это сколько же грифонов? И зачем их тут столько?

– До свидания, Ваше Превосходительство, – зазвучал тихий бас под сводами мрачной пещеры. – Приятно было познакомиться, господа. Несильно захлопали крылья, по пещере повеяло ветром.

Дина пискнула из-за спины Ильи: “Приятно было познакомиться!”, и вылетела в коридор.
Илья, не поворачивая спины к зверю, высоко держал факел над головой: – Очень приятно, – сказал он и стал нащупывать выход из пещеры.

Из темноты появилась девичья ручка и утащила Илью в темноту коридора.

Вверх шли молча.

Когда вышли наверх, начинало темнеть. Но всё же свет больно резанул по отвыкшим от света глазам. С задней части хозяйственный построек подъезжали бесконечные подводы с зерном. Мужики разгружали подводы, сдавали зерно в мешках и быстро уезжали. Их место занимали всё новые и новые подводы.

Зачем ему столько зерна? Неужели он готовится к войне? С кем?

Брюс с неожиданной живостью повернулся к путникам и сказал: – Я хочу, чтобы вы знали, что пока вы здесь, с вами ничего не случится...

Что с нами может случиться?

– ...вас здесь никто не потревожит...

Они прошли между усадьбой и хозяйственными помещениями. Подъезжали полные подводы и разгрузившись тут же уезжали. На их место появлялись новые загруженные мешками с зерном подводы. Сумерки не останавливали суетливой деятельности мужиков.

– А кто, собственно говоря, граф, нас может потревожить? – спросила Дина.

И прошли перед домом. У входа стоял лакей. Он открыл дверь. Первым зашла Дина, потом Илья, последним зашёл граф.

– А вот это мы и выясним. Но не сегодня. Степан покажет Вам, мадемуазель Юрова, Ваши покои, – Брюс указал на лакея. – Вам, старший матрос Куваев, придётся расположиться в другой спальне. Если вы хотите ужинать, прошу спуститься в кухню в восемь часов. Если хотите прогуляться по территории усадьбы можете делать это безбоязненно, а вот для выезда за её территорию надо просить Дана. Завтрак подадут в восемь утра, прошу не опаздывать.

 
23. ДУХ БЕЛИАЛА


Слуги, работавшие в доме, без сомнения, знали своё дело. Спальня Ильи была маленькой, однако потребовалось три горничных, чтобы привести её в порядок для ночного сна. На следующее утро Илья проснулся поздно. Часы показывали половину двенадцатого, и матрос испугался, что он проспал. В усадьбе стояла тишина, не было слышно ни звука. Он быстро оделся, умылся из ручного умывальника над тазиком, и скатился вниз по мраморной лестнице. В последний момент он вспомнил о новом мундире, приосанился и медленной поступью прошёл по мраморному полу.

Высоченная дверь в столовую была раскрыта. В помещении, отделанном тёмным деревом, за длинным деревянным столом, накрытым на одном конце белой скатертью, сидела одинокая Дина. Она заканчивала завтракать. За столом обслуживали два неуклюжих лакея, в белых хлопчатобумажных перчатках, скрывавших их грубые и, вероятно, не совсем чистые руки. На столе стоял огромный серебряный самовар. Услужливый Степан кивнул и один из лакеев налил в чашку китайского фарфору чаю. Дина отказалась от варенья, и налив чай в блюдце, стала потихонечку прихлёбывать.

При появлении Ильи, девушка отодвинула тарелку с недоеденным хлебом и мёдом и протёрла губы белой салфеткой.

– Привет, Илья, – улыбнулась девушка.

– Привет, Дин, – пробурчал матрос. – Который час? Мои чёртовы часы показывают без пятнадцати двенадцать.

Откуда-то из глубины кухни выплыл степенный Степан в ливрее и молча указал на настенные часы, стоящие у входа на кухню. Тяжёлый мятник гулко отмеривал время. На часах было пятнадцать минут девятого.

– Чёрт те, что творится, – пробурчал Илья. – Ничего не понимаю. Сколько сейчас времени?

– Четверть девятого, барин, – подсказал лакей матросу. – Изволите завтракать?

– Я и сам вижу, что четверть девятого, а на моих сейчас, – он посмотрел на наручные часы “Полёт”, – одиннадцать сорок шесть. Дин, как у тебя с часами?

Дина не успела ответить – дверь раскрылась, и появился граф.

– Рад приветствовать вас, господа! – лицо графа сияло свежестью. – Отдохнули с дороги?

– Спасибо, хорошо, Ваше Превосходительство, – вышла из-за стола и присела в реверансе Дина.

Какого чёрта она приседает? В пионерах её, что ли, научили приседать в реверансах?

– Ничего, хорошо, всё нормально, – буркнул Илья.

– Вы уже позавтракали? – спросил граф.

– Заканчиваем, Ваше Превосходительство, – сказала Дина и ещё раз присела в реверансе.

– Садитесь, пожалуйста, и заканчивайте ваш завтрак.

– А вы с нами не позавтракаете? – спросила Дина и села за стол.

– Я встал пораньше и уже позавтракал. Мне нужно было лично проверить, что всё приготовлено. Но я с удовольствием выпью с вами чаю.

Подождал, пока закончат Илья и Дина. И они вышли из столовой. В дверях стоял Степан. Он придержал двери, и подождал пока все трое выйдут на улицу. Массивная дверь плотно закрылась.

– Нам в лабораторию, господа, – указал Брюс. И они направились в обход главной усадьбы, туда, где стоял “домик Петра”. Но не задержались рядом с ним, а проследовали дальше, туда, где стоял садовый павильон. По сторонам садового павильона, где располагалась лаборатория, находились полукруглые ниши для статуй с рокайльными раковинами наверху.

– Прошу вас, – сказал Брюс и распахнул белую дверь.

Внутреннее помещение было окрашено белым. Высокая колоннада из белого мрамора поддерживала купол помещения, которое внутри казалось значительно больше чем снаружи. На белом мраморном полу находился странный трехметровый круг, внутри которого находились ещё два круга. Центральное пространство было отмечено квадратом с надписью “Master”, закрашенным красным цветом. Пространство между внешними и внутренними кругами было испещрено еврейскими именами, на ярко жёлтом фоне. Вокруг центрального квадрата находились четыре шестиконечные звезды с мальтийскими крестами в центре и надписями “adonai”, распределёнными по лепесткам каждой звезды. Илья пригляделся повнимательней и увидел, что это не круги, а спирали тела змеи, хвост которой начинался во внутреннем круге и, обвившись два раза, заканчивался у внутреннего края внешнего круга. Вокруг круга находились четыре пятиконечные звезды, где в каждом лепестке на ярко жёлтом фоне было написано “Te, tra, gram, ma, ton”; а в ярко-красном центре находились Т-образные кресты.

Брюс подошёл к кругу, нарисованному на полу: – Это – изображение Магического Круга Царя Соломона, который он сделал для того, чтобы защитить себя в нем от коварства этих Злых Духов. Этот Магический Круг должен быть 9 футов в ширину, и вокруг него должны быть написаны Божественные Имена, начиная с EHYEH и заканчивая LEVANAH, Luna.

Опять злые духи? Когда мне конкретное что скажет?

Граф продолжал, обращаясь к Дине: – Обвивающаяся змея показана только в одном частном кодексе, в большинстве случаев еврейские имена просто написаны в форме спирали в пределах двойного круга. Но я предпочитаю использовать змею, а не надписи.

Илья стоял и слушал объяснения графа.

– Необходимо помнить, что на еврейском языке всегда пишут справа налево, а не как обычно в европейских языках – слева направо. Маленькие мальтийские кресты внутри тела змеи, - он указал на круг, – изображены для того, чтобы обозначить конец каждого отдельного еврейского имени. Эти имена принадлежат Божественным Ангелам и Архангелам, которых каббалисты распределили по каждой из 9 Сфирот или Божественной Эманации.

Дина слушала, затаив дыхание. Брюс закончил объяснение, подошёл к коллонаде и зашёл за неё. Он открыл дверь, невидимую с первого взгляда. На свет появились жезл, меч, митра, шапочка, и длинная белая льняная мантия. Дина наблюдала за Брюсом, Илья молчал.

Граф вынес жаровню с древесным углем и быстро развёл в ней огонь. Он бросил в огонь каких-то ароматов, комната наполнилась неизвестными пряными запахами.

– Для начала надо окурить и ароматизировать место, предназначенное для действия, – сказал Брюс и подбросил ароматов в огонь. Комнату быстро заволокло ароматным дымом. Белые углы пропали из глаз.

Какое действие? Что он собирается делать? Может он сейчас нам предложит “хорошей” травки?

Граф достал какие-то склянки с масляной жидкостью и водрузил их внутрь круга: – Нам понадобятся масло для миропомазания алтарей и глаз; и чистая вода для того, чтобы совершить свое омовение.

Граф облачился в длинную мантию. Перед этим, он поклонился облачению и проговорил быстрой еле слышной скороговоркой: – Тайные символы этого святого одеяния облекут меня в броню спасения, благодаря силе Высочайшего, Анхор, Амакор, Амидес, Теодинас, Анитор! Поэтому моя желанная цель может быть достигнута посредством твоей силы O, Адонай! Ты, которого я превозношу, чья слава пребудет вовеки. Амен!

Потом он надел кожаный пояс, прикрепил к нему меч: – Необходимо пользоваться поясом из кожи льва в три дюйма шириной, со всеми именами, что написаны вокруг внешнего кольца Магического Круга.

Тонкий палец очертил круг в воздухе.

Мы почти готовы к действию. Брюс зашёл за колоннаду и снова исчез в комнате. Он тут же появился опять, на шее, на толстой золотой цепи красовался массивный жёлтый диск с нарисованной чёрным звездой.

– Это Пентаграмма Соломона, изображение которой следует сделать из золота и носить на груди. А на обратной стороне должна быть Печать Духа, – граф повернул массивный диск. Это убережет от опасности, и также поможет приказывать Духу.

Илья рассматривал красные буквы “Tetragrammaton” и молчал.

Граф взял в руки 30-сантиметровый диск жёлтого металла: – Это изображение Магического Кольца, или точнее, Диска Соломона, который должен быть сделан из золота. Заклинателю следует держать его перед лицом, дабы уберечься от отвратительных серных паров и пылающего дыхания злых Духов.

Заклинателю? Опять дешёвые спектакли? Он, наконец, ответит мне на вопрос? Или я опять напрасно теряю время? Илья разглядывал чёрные латинские буквы на жёлтом металле.

– Итак, мы почти готовы. Но перед тем как приступить к действию, я должен кое-что вам объяснить.

Дина застыла. Илья посмотрел на графа.

– Царь Соломон заключил в медный кувшин 72 Могущественных Короля и Принца, вместе со всеми их Легионами. Среди них старшими были Белиал, Билетх, Асмодей и Гаап. Древние думали, что Соломон наказал их за гордость, хотя сам он никогда не рассказывал о том, почему решил так поступить с ними. И когда он пленил их и заключил в кувшин, то Божественной властью бросил сосуд в глубокое Озеро в городе Вавилоне. Соломон запечатал сосуд печатью из меди и запретил смертным под страхом наказания открывать сосуд. Помните, историю джина из сказки “Рыбак и Джин” из книги “Тысяча и одна ночь”? Только там рассказывается про одного джина, запертого в сосуде из желтой меди, который был закрыт сверху свинцовой печатью. Этот джин сказал рыбаку, что его зовут Сакхр.

Брюс подошёл к треножнику, посмотрел на огонь. Подбросил древесного угля, подождал, пока он разгорелся, и добавил ароматов (?). Комната заполнилась дымом. Пропали очертания колоннады и потолка.

– А что произошло дальше? – прошептала зачарованная Дина.

– Дальше? Дальше вавилонянам захотелось обогатиться, потому что они думали, что в кувшине хранились богатства Соломона. И когда вавилонян одолело любопытство, и они захотели увидеть этот кувшин, то все отправились к озеру, достали кувшин и сломали печати на нем, ожидая найти там несметные сокровища. Но едва кувшин был открыт, оттуда немедленно вылетели старшие духи, а вслед за ними и все их легионы; и все они заняли свои прежние места, за исключением Белиала, который принял некий Образ, и в этом Образе отвечал всем тем, кто приходил поклониться ему, как Богу, и приносил жертвы.

– Белиала? – переспросила Дина. – А кто он?

– Белиал – могущественный и могучий Король, появившийся сразу после Люцифера. Король Белиал должен получать от заклинателя подношения, жертвы и подарки, иначе он не будет давать правдивые ответы на вопросы. Но потом он долго может говорить правду, пока не скован Божественной Силой.

Илья смотрел то на графа, то на Дину, то на ароматизированный дым, валящий из кадильницы: – Зачем Вы, Ваше Превосходительство нам всё это рассказываете?

Граф перевёл взгляд на Илью и ответил: – Я должен вас подготовить и объяснить с кем мы будем разговаривать. Сегодня, наконец, всё разрешиться, но вам нужно быть сдержанным и хладнокровным. Свет и тьма неразрывно связаны – свет иногда представляется людям, как темнота, и не любой свет, который они видят – это на самом деле свет. Единственный проводник, который вам сможет помочь на этом нелёгком пути – это ваше собственное сердце.

– Собственное сердце? – переспросила Дина.

– Именно так, мадемуазель. Здесь как нигде это важно, потому что лишь ваше сердце может наверняка сказать Вам кто перед Вами, – граф бросил быстрый взгляд на Илью и продолжил: – Запомните, что близость бесов узнается по ощущению смутной тоски, тошноты и по беспричинному судорожному смеху. Не придавайте значения тому, что Вы видите перед Вами. Обратите Ваш взгляд внутрь Вас – в этом Ваше единственное спасение.

Брюс подошёл к кругу. Перед тем как войти внутрь, он повернулся и сказал: – И прошу вас, чтобы не увидели в этой комнате, сохраняйте спокойствие. Не делайте ничего, не говорите ничего, и сохраняйте недвижимость. Пока вы внутри круга, дух вас не увидит.

Ещё одна дурацкая клоунада? В каком веке мы живём? Я просто хочу услышать конкретный ответ на конкретный вопрос и свалить к чёртовой бабушке из этого дурацкого “Шапито”.

– Прошу вас, – Брюс пригласил Дину и Илью в центр круга. Сам он встал на надписи “Master”, Дина расположилась за его правым плечом, а Илья –  за левым.

Брюс обернулся и сказал: – Что бы вы не видели, не бойтесь. И слушайте только ваше сердце.

Граф подбросил аромата в кадильницу, и высоко подняв перед лицом жёлтый круг начал медленно выговаривать: – Я вызываю и заклинаю тебя, о Дух Белиала, и, вооруженный властью, данной мне Высочайшим Величеством, я строго приказываю тебе именами Бераланесис, Балда-Хиенсис, Паумихиа и Апологиае Седес, и именами Могущественнейших Принцев, Джинов, Лиахидии, и Министров Адской обители; и именем Главного Принца Престола Апологиа в Девятом Легионе.

Туман в комнате сгустился, принял странные очертания. Где-то впереди магического круга заклубились странные фигуры, похожие на волчьи морды, освещённые чёрным светом. Дина прижала ручки к груди, закусила губки, её большие глазки с тревогой на Иллью, но девушка стояла неподвижно.

Граф продолжал: – Я взываю к тебе, и, взывая, заклинаю тебя. И вооруженный властью, данной мне Высочайшим Величием, я настоятельно приказываю тебе именем того, кто сказал, и это было сделано, и кому послушны все существа. Также я, созданный по образу Бога, наделенный властью от Бога и сотворенный согласно Его воле, заклинаю тебя этим самым могущественным и властным именем Бога - Эл, сильным и замечательным! О дух Белиала! Я повелеваю тобой именем того, кто изрек Слово и Чье Повеление было исполнено, и всеми Именами Бога. Также именами Адонаи, Эл, Элохим, Элохи, Эхейех, Ашер Эхейек, Забаот, Элион, Иах, Тетраграмматон, Шаддаи!

Туча клубилась, становилась плотнее, внутри появились грозовые разряды, мелькали световые вспышки. Дина сжала кулачки, тряслась со сложенными на груди ручками, закусывая от страха губки.

С Динкой-то что происходит? Неужели повелась на эти дешёвые фокусы?

– Господом Богом Самым Высочайшим, я заклинаю тебя и приказываю тебе, о Дух Белиала, чтобы ты немедленно явился и показался мне, здесь, перед этим кругом, в красивом человеческом облике, без всякого уродства или изъяна! Я повелеваю тобой этим невыразимым именем Тетраграмматон Йеховах, услышав которое, стихии низвергаются, воздух сотрясается, моря отступают, утихает огонь, дрожит земля, и дрожат и трепещут все небесные, земные и адские силы!

Пол задрожал и затих. Потом прокатилась ещё одно возмущение, как будто при землетрясении.

– Потому, дух Белиала, явись немедленно и без задержки, в какой бы части света ты бы не находился, и дай разумные ответы обо всем, о чем я буду спрашивать тебя. Приди миролюбивым, видимым и приветливым, сразу и без задержки, открывая все то, что я пожелаю узнать. И потому, что я заклинаю тебя именем Живого и Истинного Бога, Хелиорен, ты подчинишься мне, и будешь оставаться в видимом обличье и приветливым, чтобы выполнить, то, что меня интересует, говоря со мной ясным и внятным голосом, без какой-либо двусмысленности.

Бух! Из облака ударила молния прямо перед кругом и открылась глубокая пропасть. Белый туман из комнаты смешался с серовато-чёрными испарениями, и исчезал в открывшейся пасти пропасти. Где-то в глубине показался свет, зацокали копыта и перед изумленными Диной и Ильёй показалась огненная колесница, запряжённая тройкой коней. Кони грызли повода, хрипели пеной, били копытами, но как в дурном сне, колесница стояла на одном месте, она лишь становилась всё больше и больше. Илья увидел, что колесницей управляют два прекрасных ангела. Дина с широко раскрытыми глазами тряслась за спиной графа.

Как только появилась колесница с двумя блистающими в своём великолепии ангелами. Брюс накрыл кадильницу специальной крышкой и огонь тотчас потух. Граф сдёрнул крышку, из кадильницы валил лишь дым благовоний. Комната, заполненная дымом, освещалась лишь светом колесницы и сиянием, исходившим от лиц ангелов. Граф поднял перед лицом диск из жёлтого металла. Казалось, он обращался не к Белиалу, а к диску: – Добро пожаловать, Дух Белиала, о самый благородный Король! Я говорю, что рад приветствовать тебя, потому что я вызвал тебя благодаря Тому, Кто создал Небо, Землю и Ад, и все, что там есть, и потому что ты повиновался. Этим могуществом, благодаря которому я вызвал тебя, повелеваю тебе оставаться приветливым и видимым перед этим кругом столько времени, сколько мне понадобится! Ты не можешь уйти без моего разрешения, пока должным образом, добросовестно и честно не исполнишь все, что я потребую.

Дина сжалась в комочек сзади от графа, тоненькая ручка летала в одном сплошном крестном знамении, бледные губы быстро шептали что-то еле слышное. Она горбилась и склонялась всё ниже и ниже, почти касаясь спины графа.

Граф, держа левой рукой жёлтый диск, направил правую руку в командном жесте на огненную повозку и сказал:  – Я вызвал тебя, о Дух Белиала,  благодаря Пентаклю Соломона! Дай мне истинный ответ!

– Приветствую тебя, достойный Граф! Сколько Лун прошло с нашей последней встречи? И вот опять вернулся ты, чтоб нам встретится опять, – загрохотал низкий бас из облака.

Кони мощно бежали, оставаясь на месте, колесница горела огнём. Дина била по спине графа. Граф сделал полшага вперёд, потом выгнул спину животом вперед. Илья заметил, что Дина молотит кулачком графа по спине в религиозном порыве, и решил помочь. Он вытянул руку и потормошил Дину за плечо. Дина продолжала креститься. Тогда он потормошил сильнее, Дина очнулась и зашипела на Илью.

– Чего шипишь-то? Не видишь, что графу всю спину сломала? – зашептал Илья на Дину.

Один из ангелов посмотрел на другого, поморщил нос и спросил тенором: – Ай да граф! Вернулся, да не один!

– Граф! – загрохотал бас. – Ты знаешь договор. Ты, Заклинатель, совершающий свои действия, вооружённый Богом, ты ничего не боишься, тебе я дам разумные ответы во имя Господа, но должен ты один остаться.

Граф повернулся, нервный палец указал куда-то на пространство, окутанное белым туманом, в противоположной стороне от Белиала: – Будьте любезны подождать там, пока я закончу!!!

– Но, Ваше Превосходительство... – переспросил Илья.

Граф, стараясь владеть дрожащим от волнения голосом, повторил: – У нас был договор! Будьте любезны подождать там!

– Вы разве не видите сами, что девушка испугалась? – переспросил Илья. Напряжение росло.

– Вам до сих пор ещё не объяснили, что такое настоящая дисциплина? – начал граф.

Илья, насупившись, схватил мёртвой клешнёй побледневшую руку девушки: – Пшли... кккзззол... Впрочем, последнего слова граф не расслышал, снова обративши свой взор на духа.

Дина ухватилась за плечо Ильи, подгибающиеся ноги вынесли их за круг, наощупь они пробрались за колоннаду и оказались в небольшой комнате.

– Вот же козёл! – Илья со злостью пнул старое кресло. Илья пинком захлопнул дверь. Комната с Белиалом и графом стала неслышной.

– Илья! – повысила голос Дина. – Я прошу тебя не отзываться таким образом о графе!

– Ещё один клоун выискался, играет с нами, как с детьми. Дух Белиала! – матрос загоготал. – И предлог нашёл! Как же! Дух человечий дух почуял... Баба Яга херова, придумал бы чего получше.

– Илья, ну прекрати..., - дрожал голосок Дины.

– Прекратить что? Я  приехал сюда за конкретными ответами, а он меня как дурачка развести хочет?

– Илья, прекрати, нас никто не разводит, Его Превосходительство...

– Его Превосходительство? Я вижу, что ты быстренько выучилась, как с графами обращаться. Сначала ты защищала Харитона, а теперь защищаешь графа!

– Илья, ну пожалуйста, я тебя прошу...

– Не надо меня ни о чём просить, я сам всё понимаю. И когда я тебе говорю, что я знаю, кто убил Ирину то говорю это не для того, чтобы ты со мной спорила!

– Илья, ты ничегошеньки не понимаешь. Я прошу тебя: давай подождём, что скажет граф...

– А что он может сказать? Чушь какую-нибудь про то, что нужно сердце слушать.

– Илья! Ну, пожалуйста! Это не чушь!

– Это чушь на постном масле! Если бы всё так просто было: взял послушал сердце и сразу всё знаешь... А может ему чего другого послушать?

– Илья! Он же хотел как лучше...

– Не знаю я, чего он там хотел, когда нас по всем этим подземельям таскал. Если бы я этому козлу в морду факелом не ткнул бы, так и сожрал бы нас вместо крыс.

– Он хотел нас подготовить...

– Он хотел нас подготовить? К чему? Меня не надо ни к чему подготавливать! Мне надо просто сказать, кто убил Ирину и я отвалю.

– Илья! Неужели ты ничего так и не понял?

– Понять что? Почему мне все говорят, что я должен что-то понять?

– Илья, граф спас нас от Харитона!...

– Харитон? Ха-ха-ха! Теперь я знаю, как этого козла разбомбить. Я вернусь к Гришке, и мы с его ребятами забросаем гранатами весь его цех, и всё. Но сначала я задам пару вопросов кое-кому, и выясню зачем понадобилось убивать Ирину. И всё. Ничего больше не нужно. Ни гадалок, ни Харитонов, ни графов. Финита ля комедия!

– Илья, думай, что говоришь!

– Я всегда думаю, что говорю; я не то, что некоторые – сегодня Харитона защищают, завтра – графа.

– Илья! Я не защищала Харитона, я хотела быть объективной...

– Да, конечно, ты никого не защищала. А в лесу кто с ним кокетничал? Милая спутница! – передразнил Илья Харитона. – А ты слушала и млела! Эх, все вы бабы одинаковы! Вам лапшу на уши развешивают а вы и рады! Может быть ты и с Кирпичом не встречалась?

– Илья, не смей так обо мне отзываться! Прекрати немедленно!

– Прекратить что? Я тебя сам с ним видел.

– Ничего ты не понимаешь!

– А! Я не понимаю! Ты там со всеми мило беседуешь, а я ничего не понимаю. Знаешь, какое дело? Оставайся ты тогда со своими Кирпичами и графами, а я пошёл...

Дина встала на пути у Ильи: – Ты чего, Илья? Там же дух! Не пущу я тебя туда! Он же убьёт тебя!

– А! Понимаю! Там дух! Поэтому я в этом крысятнике должен сидеть? За дурачка меня держишь? Знаешь чего? – Илья подпрыгнул к окну, сильные пальцы вцепились в закрашенные белой масляной краской шпингалеты, – а мы пойдём другим путем!

– Илья! Что с тобой? Прекрати немедленно! – закричала Дина.

– Как учил Ленин.

Раздался звук отдираемой и присохшей масляной краски. Никогда не открываемые окна с хрустом распахнулись. Илья вспрыгнул на подоконник.

– Илья! Ну почему ты это делаешь? – девушка плакала.

– Я ничего не делаю, мне просто некогда.

– Илья, ну пожалуйста, я тебя умоляю, без помощи графа он же убьёт тебя! – рыдала Дина.

– Как бы я его не убил, – выдохнул матрос.

– Я умоляю тебя, – обильные слёзы лились по щекам, – не снимай хотя бы талисмана... Так граф Брюс сможет тебя защитить...

– Кстати, по поводу талисмана этого, – сильные пальцы сняли цепочку с шеи и повесили на шею Дины, – дарю. Пусть он теперь тебя защищает, а я сам себя как-нибудь защищу.

Дина стояла, повесив голову, по щекам лились слёзы, на тонкой шее блестела золотая цепочка.

Илья упруго вспрыгнул на подоконник, обернулся: – Привет защитничку! Скажи, что меня срочно вызвали на важное совещание в Штабе Флота, поэтому я и уехал не простившись! И Кирпича от меня поцелуй! Чао!!! – и сиганул в сад.

Быстрым шагом он пересёк сад и исчез за усадьбой Брюса, там, где располагалась подсобные помещения и ещё дальше – конюшня. Где-то далеко послышался свист и спустя минуту огромный крылатый конь с ездоком на спине исчез высоко в небе.


 
24. ИЛЬЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ


Дан оставил Илью на зеленеющем поле за деревней. Матрос с достоинством отряхнул невидимую пылинку с обшлага и с гордо поднятой головой зашагал по задворкам к родному дому.

Число? Какой праздник? Должен быть май и должно пройти два месяца. Скажет об этом мать. Он должен увидеться с матерью сначала, до церкви.

Вокруг зеленели леса, под  ногами мягко сгибалась свежая трава. Сколько же времени я провёл у графа?

Илья быстро прошёл задками и через сад зашёл в дом.

Мать увидела Илью, всплеснула руками. Скалка, которой она ровняла тесто для пирожков, с мягким стуком упала на стол, покатилась и упала на пол.

– Боже ты мой! Илья! Где же ты был? И этот пиджак на тебе? – мать смотрела на вышитый золотой нитью камзол графа Брюса. Он выглядел особенно роскошно в небогатом доме Ильи. Казалось, он светился внутренним светом.

Илья ничего не говорил.

–А я так за тебя боялась! Где тебя черти носили? Всё это время? Ведь прошло уже почти два месяца, как ты исчез!

– Какое сегодня число? – прошептал Илья.

– 21 мая, вот какое! – разозлилась мать. – А Дина куда подевалась? Меня её мать вопросами затормошила, говорит, что с тобой исчезла. А я, как дура, не знаю, что и ответить.

– Дина? – ответил на вопрос вопросом Илья. – Она была со мной.

– Была?  – брови матери полезли вверх. – И что же с нею стало?

– Ничего.

– А где она?

– Она? – Илья подбирал слова. – Скоро прилетит. В смысле приедет. То есть придёт домой.

– Илья! Что ты несёшь? – мать хотела ответов. – Чей это пиджак?

– Пиджак этот мой, – Илья не знал, что сказать матери.

– И что же ты, гад, делаешь? – вдруг осыпалась мать. – Что же ты творишь? В ту ночь, когда ты пропал, приезжали сюда все эти бандиты, тебя искали я думала,  что они весь дом разнесут. Мать села на лавку, слезы текли по постаревшему лицу. – Хорошо, хоть что дом не сожгли. А потом этот друг твой, которого отец от верной тюрьмы спас, начал наведываться...

– Какой друг? – переспросил Илья.

– Кому ж быть? Шантрапа эта хулиганистая, Гришка, беспутная голова... – мать плакала.

Илья подошёл к ней, хотел обнять всхлипывающие плечи, но удержался. Провел рукой в воздухе, словно желая провести по седым волосам матери. Но не дотронулся до неё. А задержал руку в воздухе.

– Ой, Илья, Илья. Сначала отец, теперь ты! – мать рыдала.

Илья подходил, отходил от матери, не знал, что сказать.

Гришка? Зачем он приходил сюда? Наверное, узнал, что братва Харитона за мной приезжала? Надо обязательно будет к нему съездить. Но сначала мне надо, наконец, разобраться во всём этом. 

Илья, не снимая графского камзола, вышел из дома. Сзади запричитала мать: – Ну, куда тебя опять понесло? Поел бы чего с дороги, а то опять на пустой желудок из дому уходишь! Ой, смотри, Илья снесут тебе башку с этими твоими друзьями-хулиганами!

Илья уже ничего не слышал. Он выбежал на улицу и быстро шагал от площади в сторону церкви. Через пару минут он уже подходил к церкви. Утренняя служба закончилась, но богомольные старушки ещё не ушли. Они стояли вокруг церкви, о чём-то разговаривали, некоторые крестились.

Когда Илья подбежал к церкви, толпа расступилась, тихий шёпот прошёл по толпе. Илья не обратил никакого внимания, чёрные ботинки ступили на гранитные плиты лестницы. Быстро перескочив три ступеньки, матрос оказался в полутемноте церкви. Светились красным светом лампады, горели жёлтым светом восковые свечи. Священника не было видно. Камзол графа в отсвете свечей налился жёлто-красным светом, перекликаясь с торжественной обстановкой церкви.

Небольшая горстка старушек шуганулась во все стороны, увидев Илью в камзоле. Сухие пальцы истово крестились. Матрос не обратил никакого внимания, подбежал к аналою в центре храма. Там ничего не было, служба закончилась, высокий столик с наклонной верхней плоскостью, накрытый церковной парчой стоял пустым. Илья прыгнул туда, где продавались свечи – там тоже никого не было. Суровая старушка, одетая в чёрное и подвязанная чёрным платком посмотрела на светящийся камзол Ильи и судорожно перекрестилась.

Вдруг дверь сбоку от закрытых Царских Ворот отворилась, и появился отец Панфил. Он уже снял с себя праздничную ризу и пребывал в чёрной ризе с серебряным крестом на тощей груди. Увидев Илью, отец Панфил спотыкнулся и замер на месте. Илья подбежал к священнику и быстро заговорил: – Добрый день, ваше благородие! Мне срочно нужно с Вами поговорить!

– Приходи на исповедание, сын мой.

– Какое исповедание?

– Но сначала ты должен причаститься...

– Вот только этого не надо. Я слышал ваш разговор с Жостером...

– Так и действительно был ты... А я тогда не поверил, что сын православной христианки, как твоя мать может делать, подслушивая чужие разговоры...

– Короче, отец или как там тебя, я задам тебе один вопрос... Илья вплотную подступил к отцу Панфилу, изо всех углов церкви засияли огоньки старушечьих глаз.

Отец Панфил отступил с достоинством. – Я не знаю, что ты там видел...

Илья надвинулся на отца и схватил его за рукав: – Я видел всё. И не только видел, но и слышал...

Священник продолжал пятиться, пока не наткнулся спиной на иконы стоявшие по бокам церкви.

– Не понимаю тебя, сын мой...

– Как народу расскажу, сразу поймёшь...

– Ну, зачем ты так, сын мой: “народу расскажу”? Я же готов тебе помочь...

– За что убили Ирину? – глаза Ильи сжигали лицо священника, нервные губы шептали в ухо.

– Как? Кто? Уби-и-или? – отец Панфил протянул звук.

– Да, именно так! За что?? – Илья зажал худосочного отца в углу за киотом.

Спина отца Панфила находилась в опасной близости от стеклянных дверок, с расположенными за ними иконами. Старушки шептались по углам и явно волновались.

– Ну, зачем ты так, сын божий? – прохрипел священник. – Почему не можем поговорить как цивилизованные люди...

– Мы говорим как цивилизованные люди, – выдохнул Илья. – Пока.

– Но Вы же должны меня понять, – священник перешёл почему-то на “вы”. – Разговаривать здесь не очень удобно. Здесь очень много лишних глаз. – Он обвёл глазами пространство за спиной Ильи. – И ушей. Прошу понять меня правильно. Я не ухожу от разговора, но прошу перенести его в другое место. И тогда я охотно расскажу Вам то, что я знаю по этому поводу. Вас интересуют детали? Я Вам всё расскажу!

Илья разжал пальцы и отпустил рясу. Священник потер уставшую левую руку. Потом он прошептал: – Приходите сегодня в полночь на реку за кладбище, и Вы получите ответы, на все интересующие Вас вопросы. Надеюсь, что после этого Вам станет всё ясно. – По сухим губам пробежала еле заметная улыбка. И тотчас пропала: – Я Вам всё расскажу. Но прошу придти одному. Потому как вы должны меня понимать – дело это очень серьёзное и люди в нём замешаны серьёзные. Потому прошу Вашей конфиденциальности. Иначе я могу оказаться в очень затруднительном положении...

– А придёшь? Не обманешь? – Илья вопросительно смотрел на священника. Матрос вспомнил разговор отца Панфила с Жостером, но решил оставить вопросы на потом.

– Да, разве так можно? Да, я Христом..., – священник оборвался на полуслове. Он посмотрел за спину Ильи, там собралось много старушек. Они перешёптывались между собой и с любопытством смотрели на Илью, зажавшего в углу за киотом отца Панфила.

– Я Вас умоляю, прекратить этот цирк, люди смотрят! – священнику, наконец, удалось вырваться из угла, где его зажал Илья. Отец Панфил с благородством расправил рясу. – Я буду Вас ждать.

Неожиданно он приблизил губы с уху Ильи и прошептал: – И приходите обязательно, с глазу на глаз я открою Вам всю истину, – священник посмотрел на богомольных старушек.

При взгляде священника они потупили глаза. Многие начали креститься с утроенной силой.

Отец Панфил перевёл взгляд на Илью: – А попозже с глазу на глаз, я смогу открыть Вам то, что не отваживался открыть никому.

И проследовал на выход из церкви.

 
25. ВСТРЕЧА В КАЧАЛКЕ


Вот так и надо было с самого начала! Давить их!

Илья бодро шагал по улице Кирпичной к своему дому.

Тогда бы не потерял столько время на гадалок и графов. Развели чертовщину.

Матрос дошёл до Центральной площади и свернул к своему дому.

Сейчас надо к Гришке сгонять и рассказать ему, что и к чему. Заодно и узнаю, зачем он ко мне приезжал.

Илья подошёл к гаражу. Открыл ворота. Почему-то вспомнил про красный глазок. Тихо постоял и набрал воздуху, перед тем как распахнуть ворота. Наконец, решился и распахнул двери. Со скрипом несмазанных петель двери распахнулись. Изнутри пахнуло бензином, машинным маслом и сыростью. Илья посмотрел внутрь.

Взгляд машинально упёрся в рабочий стол. Там заряжающего устройства не было.

Конечно, ничего нет. И быть не может. Я же его в последний раз за машину закинул.

Илья обошёл “Газик” слева и зашёл в дальний угол гаража. Зарядное устройство валялось у стены. Дурацкий глазок не светился.

А чего ему светится? Если он не подключен к сети?

Илья успокоился. Сел в машину, завёл мотор. Подождал немного. Погазовал. Гараж наполнился кислым запахом выхлопных газов. Матрос вывел машину на улицу и закрыл двери.

Если бы я сразу хернёй не занимался с гадалками и графами, я бы уже давно всё узнал бы, – думал Илья, переезжая Калинов мост. – Сейчас я Гришке всё расскажу, он мой единственный друг, которому можно стопроцентно доверять.

Проехав выше, он проехал то место, где когда-то выбросил отцовские бидоны. Он повертел головой. Бидонов нигде не было.

Наверное, кто-то из мужиков по назначению пристроил?

“Газик” быстро домчал Илью до спортивного зала. Он хлопнул зеленой дверью и прошёл в здание бывшей бани. Он почти бежал. Повернул налево, туда, где был зал для тяжёлой атлетики. Мужики знали его и приветливо кивали головами, но при этом оставались почтительно стоять у стен.

Илья рванул дверь и вбежал в качалку. Здоровенные ребята сосредоточенно поднимали “железо”. Кто-то отдыхал, ходил кругами. В один миг всё движение в зале стихло. Все глаза направились на вошедшего в роскошном зелёном камзоле, вышитом золотыми нитками.

– Здорово, мужики! – поприветствовал Илья.  – Григорий где?

Молчание продолжалось. Наконец, кто-то из присутствующих здоровяков, чьего имени Илья не знал, молча, указал пальцем вниз.

Илья сбежал в тренерскую. Там мужики что-то обсуждали и, как всегда гоготали. Илья вошёл на порог тренерской, разговор стих. Потом Григорий поднялся, подошёл к матросу и посмотрел на него: – Илюх! Ты что ли?

– Я! А кто ж ещё?

Тренера и мужики стояли молча.

– Ну ни хрена себе, братан, ты даёшь! А мы тебя уже в мёртвые записали! И лапсердак себе новый отгрохал!

– Кого? Меня? Это ещё почему?

– А потому как тут такая буза получилась с харитоновскими, что ездили они всю ночь вокруг твоего дома, да по лесам. Мы-то подумали, что и закопали тебя где-то там. Я несколько раз к твоей матери заходил.

Мужики стояли молча. Илья посмотрел по сторонам и сказал Грише: – Можно нам с тобой поговорить...

Григорий посмотрел на мужиков и сказал: – Хорошо, мужики! Потом закончим.

Народ потянулся на выход.

– Где тебя носило? – сказал Григорий, когда последняя широкая спина исчезла за дверью. Гигант подошёл к Илье и радушно заключил его в объятия. – Молодец, что ты им не дался! Харитоновские?

– Они самые! Кому же ещё быть?

– Динка с тобой была? Её не тронули?

Илья замялся: – Со мной, всё нормально с ней.

– Ну чего скажешь? Собираю ребят? Гигант подошёл к двери и заорал в коридор: – Мужики!!! Кирпича позовите!!!

– Да, подожди, Гриш. Подожди немного.

– Чего ждать-то?!! С гранитного цеха и начнём! А этого козла Жостера я лично замочу!

– Подожди, Гриш. Потому что перед тем как мы их всех к ипеням разнесём я должен кое-что выяснить.

– А что тут выяснять ещё? Итак всё ясно.

– Я по другому поводу, в смысле за что убили Иру.

– А вот ты о чём..., – Григорий отошёл к столу и сел. – И кто тебе про это расскажет?

– Есть люди – расскажут.
 
– Кто?

– Я был у отца Панфила, он готов дать показания...

– Показания? Говоришь как твой отец. Ну и какие у него показания?

– О том, кто и за что убил Ирину. Я не знаю ещё, он при народе говорить не захотел... Боится, похоже…

– А откуда отцу Панфилу про убийство знать? – спросил Григорий.

Илья задумался с какого момента начать рассказ про разговор Жостера, Фрола и отца Панфила, который он подслушал у гранитного цеха. Но в этот момент раздался стук в дверь, вошёл Кирпич. И последний вопрос Григория остался без ответа.

Кирпич остался стоять у входа, кивнул Илья, задержал взгляд на камзоле. Обратился к Григорию: – Звал, Иваныч?

– Слышь, Кирпич, ты это подожди пока. Но далеко не уходи, в любой момент ты можешь мне понадобится.

Громила исчез за дверью.

– Ну? И по поводу убийства? Ты думаешь, что её всё-таки убили? – Григорию нетерпелось.

– Я не думаю – я надеюсь из разговора с отцом Панфилом получить доказательства...

– И кто же это мог быть? Я не думаю, что Харитон настолько крышей поехал, что убил свою собственную жену, – Григорий задумался. – Да и зачем ему? Они же гражданским браком жили, так что всё имущество у него осталось. А по другому я и представить не могу зачем нужно кого-то мочить!

– Я думаю, что в этом деле однозначно замешан Жостер...

– Зачем тогда с отцом Панфилом говорить? – Гриша привстал на стуле. – Ща поедем и он нам всё сам расскажет! Гигант повернулся к двери и заорал: – Кирпич!!!

– Да подожди ты! Улики нужны, или доказательства! А без этого Жостер отвертится – тем более если он сидел!

Вошёл Кирпич, встал у порога.

– Какие нах доказательства? Мы же не будем его в ментовку сдавать? – процедил гигант.

– Ну подожди! Дай с отцом Панфилом поговорить!

Гриша сделал медленный знак рукой, Кирпич пропал.

– Ждать?! Опять ждать? А зачем спрашивается? Мужиков поднимем, гранитный цех сожжём, а Жостера я лично допрошу!

– Да, подожди ты! Всё будет зависеть от того, что мне скажет отец Панфил…

– И чего он тебе скажет, что я у Жостера не узнаю? – Григорий барабанил толстыми пальцами по столу. – И самое главное, что ты потом с этим сказанным делать будешь? В ментовскую пойдёшь?

– Да при чём тут ментовская? – Илья нервничал. – Он мне скажет, за что её убили! А с остальным мы разберёмся сами!

– Правильно, братан, – Григорий приблизился к Илье. – И чего? Когда у тебя разговор? Готовлю ребят тогда на вечер?

– Ну, подожди, просто подожди! – Илья вспылил. – Ну чего ты заладил: ребята да ребята? Можешь подождать? Ну хотя бы пару дней?

– Пару дней? Почему пару дней? – спросил Григорий.

– Потому что я ничего не хочу предпринимать. Без доказательств.

– А ты уверен, что они у тебя появятся? – спросил Григорий.

– Да, я уверен. И  когда они у меня появятся, я сам тебе скажу.

– А ребятам я чего скажу?

– Гриш, я тебя умоляю, ничего пока не говори. Как у меня что-то появится, так я сам скажу.

– Ну, ладно, пару дней.

– А пока скажи, чтоб ребята за Жостером понаблюдали.

– Пару дней? Хорошо. Мы подождём, – Григорий смотрел в пространство, толстые пальцы барабанили по столу, желваки играли на широченных скулах.

Матрос вышел из тренерской.

 
26. РАЗГОВОР НА КЛАДБИЩЕ


“Газик” быстро домчал Илью до дома. Матрос загнал машину в гараж. Мать хлопотала на кухне. Она чего-то бурчала, но Илья внимания не обращал. Все его мысли были сконцентрированы на сегодняшней ночи. Наконец-то, он узнает, кто убил Ирину. И за что.

Илья автоматически выхлебал щи, приготовленные матерью. Потом она подала ему оладьи со сметаной и исчезла в своей комнате. Илья доел и сидел за кухонным столом, наблюдая за домом Дины.

Там ничего не происходило. Вдруг стукнула калитка, раздались быстрые шаги. Илья отодвинул занавеску и увидел девушку. Она о чём-то деловито переговаривалась с матерью. Потом они исчезли в доме. Ничего интересного больше не было за окном, Илья отвернулся от окна.

Вот и Динка вернулась. Одна прилетела или её граф лично до дому доставил? Как же, такой доставит. Ваше Превосходительство. Да и нельзя перед всей деревней светиться.

Илья посидел один, нетерпение нарастало. Лучше пойду высплюсь – ночка предстоит беспокойная. Илья прошёл в свою комнату и закрыл дверь.

Прошло несколько часов, уже наступила ночь, но день ещё не умер. Илья встал, оделся в графский камзол, который начинал нравиться ему всё больше и больше. Он и действительно чувствовал себя как-то иначе, когда надевал этот подарок. И дело здесь было не только во внешнем виде. Расправлялись плечи, раскрывалась грудь, Илья чувствовал себя каким-то суперменом, способным свернуть горы. Ну а шитьё золотом? Это конечно тоже неплохо, как говорится, по одёжке встречают, но самое главное – это состояние того, что он всё мог, когда надевал этот камзол.

Ближе к ночи, Илья вышел во двор. Он стоял и курил на улице. До встречи было ещё долго ждать, но и сидеть дома он тоже не мог. Странные предчувствия наполняли его. С одной стороны он не мог ждать спокойно. С другой стороны он чувствовал, как это не странно может показаться поддержку камзола. Он чувствовал, что теперь доведёт это дело до конца.

Несколько раз он видел, как быстро задёргивается занавеска на окнах в доме Дины.

Мать что ли шпионит? Или сама решила понаблюдать? Ну, пусть посмотрит.

Он докурил ещё одну сигарету, выбросил бычок, красное пятно описало полудугу и разбилось об землю тысячами красных искр. Он постоял, посмотрел на то место, где упала уже потухшая сигарета. Как у нас с Динкой. Быстро всё потухло. Но и она хороша. Кирпича ей мало, козла этого тупого. Она и Харитона защищать начала! И Брюса этого!

Он приосанился. Отряхнул невидимые пылинки с обшлагов. Поправил воротник.

Зеркало бы в полный рост – посмотреть на своё отражение.

Он поискал глазами, словно желая найти зеркало на деревенской улице. Там естественно, ничего. Занавеска на окнах дома Дины шевельнулась и тихо закрылась.

Ничего, ничего. Тебе с Кирпичом лучше будет. Или вообще: выходи сразу за Брюса! Детишек ему нарожаешь, и все будут “Вашими Превосходительствами”.

Илья сплюнул под ноги. Посмотрел на часы. Давно стемнело. Но до полуночи не хватало ещё чуть более получаса. Илья медленно побрёл к Центральной площади и свернул на Кирпичную.

Он медленно шёл по пустынной улице, выгадывая время. За высокими заборами светились прямоугольники окон, раздавалась музыка. Легкий ветерок тащил сырость с реки Смородины. Женские голоса смеялись над мужскими басами.

Не торопясь, Илья дошёл до нового храма. Церковь была погружена во мрак, только неяркие фонари на территории выхватывали небольшие пятна на стенах. Под ветром деревья шумели листьями, ветер накатывался и вновь затихал. Казалось, что деревья хотят сказать что-то Илье. Но что он не знал. Причудливые блики танцевали на свежеокрашенных жёлтой краской стенах.

Поворот, ведущий к гранитному цеху, был неосвещён. Илья прошёл мимо, до конца улицы, свернул с новенького асфальта на весёлую траву и прошёл к мосткам на реке, туда, где начиналась тропинка, ведущая за кладбище.

Илья посмотрел на часы. До встречи оставалось ещё десять минут. Он посмотрел на тёмную поверхность реки. Лунные блики серебрились на неровной поверхности, свежий ветерок постоянно тянул сыростью. Илья вышел на мостки.

В церкви всё закрыто. На дороге машин нет. В гранитном цехе тоже света нет. Интересно, откуда они приедут? Или они уже на месте? Пойду и я.

Он повернулся и в этом момент кто-то на него навалился сзади. Стараясь защитить спину, он наполовину повернулся, но не удержался и потерял равновесие. В этот момент он мёртвой хваткой вцепился в рукава нападающего и увлёк его за собой.

Он хотел защищаться, как его учили на флоте. Плотно хватая за рукава и не давая проявить инициативу нападающему. Но никаких попыток атаки не было. Он рассмотрел нападающего.

– Ба! Да это Сам Его Превосходительство пожаловали!

– Здравствуйте, Илья – прошептал граф и приложил палец ко рту.

– Что это означает? Вы приехали меня учить дисциплине, как маленького? – спросил Илья.

– Я не собираюсь Вас ничему учить, но я считаю своим долгом предупредить Вас о смертельной опасности! – зашептал граф.

– Опять опасности! – выдохнул Илья. – Так знайте, граф, что у меня есть надёжные друзья, и мы хорошо вооружены!

– Послушайте, Илья, я Вас умоляю не шуметь! – шептал граф. – И давайте сойдём с этих мостков – на фоне реки и луны они хорошо просматриваются издалека.

– Я-то сойду, а вот Вам надо к себе возвращаться, в усадьбу. Я вообще не понимаю, что Вы тут делаете. Я Вас не звал. И амулетик Ваш я Динке подарил.

– По поводу Дины. Она меня и вызвала. Когда видела что направились в сторону кладбища.

– Опять она шпионит? Ей-то какое дело? – сказал Илья. На него нахлынула волна ярости. Он очень чётко расставил точки над “и”, но если она будет продолжать за ним шпионить, то ему придётся очень серьёзно с ней поговорить

– Я Вас умоляю, выслушайте меня. Вашей жизни грозит опасность – Вы в ловушке у темных сил.

– Опять тёмные силы..., – застонал Илья. – Не, ну на самом деле, Вы за кого меня держите?

– Если Вы мне не верите, то можете сами проверить. Единственно, о чём я Вас прошу, это не показываться к назначенному времени и понаблюдать за все теми, кто там будет...

– Всеми теми? О чем это Вы? – возразил Илья. – Мы договорились с одним отцом Панфилом.

– Именно так, но этой ночью он придёт не один. В этом и суть. И без амулета я ничем не смогу Вам помочь. Если они вас увидят, беды не миновать.

– Мне Ваш амулет не нужен, – хмыкнул Илья. – Амулет Дине ещё пригодится, когда ей на лошадке захочется покататься.

Граф вспылил: – Илья, я Вас умоляю! Прекратите, пожалуйста! Амулет нужнее Вам!

– Ваше Превосходительство! Не запугивайте меня – я не Дина. Я эту кашу заварил – мне и расхлёбывать. Одному или с помощью друзей. Приятно было пообщаться – я на свидание опаздываю.

Матрос оставил одиноко стоящего графа на мостках и пошёл на кладбище уверенной походкой.

– Наблюдайте за священником и ни в коем случае не выходите из засады, – ночной ветер донёс слабый шёпот графа.

Он оглянулся, на безлюдных мостках никого не было.

Илья постоял, воздух пах сыростью. Похоже, ночью будет дождь. Ночной лес шумел сырым ветром в верхушках. Матрос подумал и свернул с тропинки. Он шёл крадучись и, пригибаясь между оградок, к тому месту за кладбищем, где по его соображению его должен был ждать священник. Неровная луна то исчезала за набегающими тучками, то вновь выставляла мрачному миру своё бледное лицо.

Наконец, он закончил широкий полукруг и засел со стороны леса. Сзади шумели высокие сосны и ели вперемежку с берёзами. Илья застыл. Скоро на фоне речной воды появился силуэт. Никого кроме него там не было видно.

Панфил что ли пожаловал? Ну, что ж, подождём.

Минуты текли. Казалось, время не двигалось. Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Начальное напряжение спало, на Илью наваливался сон.

Вдруг что-то зашуршало на тропинке, там, где стоял отец Панфил. Илья моментально проснулся. Он навел резкость в заспанных глазах и увидел две фигуры рядом с отцом Панфилом. Одна была высокой, она стояла, опираясь на высокую палку с серебряным набалдашником. Вторая была пониже и против луны было не разглядеть, кто это был.

Смотри-ка, всё получилось, как сказал граф.

– Ну и где он, я вас спрашиваю? – говорил высокий человек раздражённым голосом. – Где он? Почему я должен терять моё время из-за вашей некомпетентности?

Раздался глуховатый голос Панфила: – Может, придёт ещё, Харитон? Давайте подождём ещё?

– Подождём ещё? Да ты в своём уме? Мы торчим здесь больше получаса, а ты ещё надеешься?

– Может, всё-таки шмальнуть его? – сказала третья фигура. И шморгнула.

– Опять ты? Опять со своими никому не нужными замечаниями? Ты не понимаешь русского языка? Сколько раз тебе повторять, что кого шмалять, а кого нет – решаю я. Я тебе в последний раз говорю: надо, чтоб всё было добровольно. Понимаешь, ты? Добровольно. Или тебе объяснить так, чтоб ты навсегда понял? И прекрати ты твою дурацкую привычку постоянно шморгать. Хочешь  догнаться, нюхай прям здесь, только не шморгай.

Третья фигура нагнулась, что-то быстро достала из кармана, втянула воздух. Шморгание стихло.

– Я одного не  понимаю: почему он постоянно от вас уходит? Вроде вы не такие дураки, какими кажитесь, а он от вас уходит. Или я от моего внимания ускользнула какая-то деталь?

– Случайность, – сказал Панфил.

– Случайность? – передразнил высокий мужчина.

– Да, тупой он, козёл этот. Он и школе упёртым был, и по жизни вообще. Как его папаша. Который меня на зону и упёк…

– Что мне с вами делать? – переспросил высокий мужчина. – Вы совершенно ничего не делаете, я при этом отвечаю за всё. Вам нужны деньги, я даю вам деньги. На них вы покупаете, всё, что вам угодно. Но при этом вы не выполняете ничего из того, что было подписано в контракте. Я содержу толпу дормоедов.
Две молчаливые фигуры стояли перед Харитоном.

– Ну что? Мне самому с ним разговаривать? Домой к нему идти? В офис приглашать? Потому что мои помощнички хронически не способны вообще что-либо сделать!!!

– Зачем же самому разговаривать? Мы с ним поговорим. А то он какой-то бешенный, принесёт пистолет или нож, может создать проблемы...

– Проблемы? Со мной? – высокий мужчина зашёлся лающим смехом. – Нет, вы на него посмотрите. Проблемы! Да ты вообще соображаешь, кто я такой?

– Я просто..., нет..., это... – голос Панфила сошёл на нет.

– Ты себе ничего не представляешь, потому что тебя интересуют только бабки. Нахапать побольше, купить жратвы, наркоты и баб – это предел твоих мечтаний!? Это всё, что тебе нужно в этой жизни!? И это стадо животных я содержу на мои деньги?

Две фигуры стояли молча.

– Мне проблем не создаст никто, если их не создадите мне вы. Сегодня же я приму необходимые меры. Сегодня же! – Харитон повернулся к Панфилу: – Знаешь, что это такое?

Металлический набалдашник палки блеснул лунным светом перед лицом у Панфила. Голова отрицательно покачалась.

– Ты? – посох блеснул перед лицом второй фигуры. Голова отрицательно качнулась.

– Это летающий посох. И я поведаю вам о том, как знающий и бесстрашный может подняться в небо и достичь звезд, и парить в воздухе подобно птице над лицом всей земли. Для этого в полночь шестой убывающей луны надо придти на берег реки, имея с собой черного агнца и острый меч, и, заколов агнца, кровью его начертать на песке звезду, таким образом, чтобы расстояние между знаками серпа составило тридцать шагов, после чего нужно произнести слова заклятья, и воды реки придут в движение....

Илья застыл, ему казалось, что такая обычная в дневное время река поменяла своё течение.

Высокая фигура продолжала: – ... и послышится шум, подобный звукам медных труб и ударам тяжелых молотов. И поднимется из воды престол из черного камня. На нем будет сидеть старец в черных одеждах. Увидев это, не сходи с места, иначе погибнешь. Тогда старец достанет из своего плаща длинный посох и бросит его у самого берега, и скроется под водой сам и престол, на коем сидит. Приблизившись к посоху, возьми его левой рукой там, где конец посоха изогнут. Чтобы пробудить заключенную в посохе силу, необходимо направить его заостренный конец в ту сторону небесного свода или к той звезде, которой нужно достичь. И посох доставит тебя туда, куда ты ему укажешь. А чтобы вернуться из путешествия, надо направить изогнутый конец к низу. Но, помни одно очень важное правило, что если небеса подобны железу, нельзя возвращаться. Странствуй далее, доколе они не примут цвет свежей крови. Вы видите здесь цвет свежей крови?!! – грохотал голос.

Ему никто не отвечал.

– Если нет свежей крови, я должен продолжать путешествие! Я не могу вернуться! Если вдали вспыхивают молнии и слышится шум воды, нельзя возвращаться!!!

Из низких облаков полыхнула молния, спустя несколько секунд раздался гром.

Голос рос, перекрывая гром: – Странствуй далее, доколе не увидишь равнину, изрытую норами, или что-либо другое. Вы видите здесь норы? Нет? Я тоже ничего не вижу!!!

С неба полыхнула молния, раздался оглушающий гром.

– Странствуй далее, пока не увидишь черные скалы, окруженные золотым сиянием! Где скалы? Я ничего не вижу!!! А вы?!!

С неба хлынуло.  Илья быстро бежал домой, а вслед ему неслось:

–  Странствуй далее, доколе не увидишь реки кипящей лавы! Если нет реки кипящей лавы, я должен продолжать путешествие! Я не могу вернуться!!!

И если бы матрос задержался бы хоть на чуть-чуть, он смог бы воочию увидеть, как продолжающий витийствовать Харитон в сопровождении двух человек приблизился к дверям гранитного цеха, откуда, словно заранее ожидая, вышагнул из темноты скалящийся тонкими губами Жостер, который после еле заметного кивка Харитона, мягко, даже почти ласково, всадил и провернул несколько раз наборную финку в правом подреберье Фрола и растворился за огромными воротами, таща ещё шевелящее ногами тело за шиворот, под неподвижным взглядом смертельно побледневшего отца Панфила и легкими покачиваниями головы Харитона.

Но Ильи к тому моменту на кладбище уже не было.



 
27. У ГРИГОРИЯ


На следующий день Илья проснулся рано. В голове крутились обрывки разговора Харитона с Фролом и Панфилом.

Я не могу вернуться! Интересно, куда это он не может вернуться. Похоже, что все вокрут посходили с ума. Брюс, который появился на реке. Ну, понятно, он пришёл, потому что Дина его позвала. Но куда он исчез? Да и козёл этот Серёга тоже хорош! Завалить меня? Да его самого завалить мало!

Илья быстро собрался, перекусил бутербродов с чаем, попрощался с матерью и поехал в качалку к Григорию.

– Ну, чо, мареман? – встретил его друг. – Узнал, кто Ирку убил?

– Нет, не узнал, Гриш.

– А какие проблемы? Кинул тебя отец Панфил? Не пришёл?

– Придти-то пришёл, да не один.

– А с кем? Был с ним Серёга ещё и Харитон.

– Ну и какая в том беда? Они же все вроде из одной команды? Я так понимаю в крайнем случае.

– Может они и из одной команды, но я хотел поговорить с Панфилом лично. Без свидетелей. Понимаешь?

– Ты думаешь, что Харитон в этом деле замешан?

– То, что замешан, это точно. Но я хочу узнать, кто её убил.

– Ну и поговорил бы с ним. Как мужик с мужиком. А если нужны люди, то наши ребята подъедут. Одного не оставим. Не понимаю я тебя, мареман, ищешь проблемы там, где их нет.

– Не ищу я проблем, Гриш. Они меня ищут. Фрол говорил Харитону, что убить меня хочет.

– Чего?!!! – глазки Гриши налились кровью. – Да он чего, в натуре? А ну давай, сейчас ребят собираем и разберемся с  ними.

– Да, подожди, Гриш.

– Чего ждать-то?

– Ну, подожди, я тебя прошу. Как друга. И как брата, – прибавил Илья после недолгой паузы. – Я хочу разобраться, а загасить мы их всегда успеем.

– И как же ты будешь с ними разбираться? Один на стрелки ходить? Там тебя и положат, допрыгаешься.

– Не положат, Гриш, не положат. Я теперь хитрее стал. Я теперь их гадкие душонки понимаю. Да, вот только не знаю я, кому теперь верить...

– Как это ты не знаешь, кому верить? – перебил его Григорий. – Ты во мне сомневаешься что ли?

– Гриш! Ну, при чем здесь ты? Если бы я в тебе сомневался, я бы с тобой не разговаривал бы...

– А-а-а..., – протянул здоровяк.

– Я про других говорю. Все врут, все брешут. С причиной или без причины. Панфил брешет, Харитон брешет, Фрол-подлюга брешет. Хрен разберёшь. Даже Динке верить нельзя...

– А Динка-то чем тебе не пришлась? Наша девчонка.

– Это она только так говорит, что наша, а я, между прочим, её с одним “влюблённым другом” видел...

– Это с кем же? Из наших?

– С Кирпичом.

– С Кирпичом? Это когда же было? – оживился здоровяк.

– Когда, когда, недавно, вот когда.

– Да фигня это, Илюх, фигня, я тебе говорю.

– Почему это фигня?

– Да потому что не по Сеньке шапка, вот почему фигня.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил матрос.

– Очень просто. Динка никогда не ответит ему взаимностью, вот что я хочу сказать.

– Как это?

– Динка, она ведь не такая как большинство, что в качалку ходит. Дина, она ведь, как бы это получше выразиться? – Григорий наморщил лоб, – она вроде как не от мира сего. Придёт в качалку, и встанет у окна на два часа. Чего уж там за окном она видит только ей известно. Ну, прям, прекрасная фиалка, страдающая среди кактусов. Но дело не в этом. А дело в том, что тут мужиков много, многие к ней подкатывали, да как подкатили, так и откатили.

– Не понял… – сказал Илья.

– А чего тут не понятно? Всех отшила. Она себя, наверное, принцессой возомнила, да только, сколько за ней мужики не старались приударить всех отшила. А Кирпичу тяжелее всех пришлось.

– То есть? – прищурил глаза Илья.

– Не знаю, влюбился, или не влюбился, а только бегал он за ней как хвостик...

– И чего? – перебил Илья.

– А ничего. От ворот поворот. Так что расслабься – не будет она ни с кем из качалки встречаться.

– Да я их видел! – заорал Илья. – Вот этими самыми глазами. Указательный палец правой руки матроса приблизился к лицу.

– Да не мог ты их видеть. Я лично Динке верю. Почти как сестре. И всё. 

– Как это не мог, если я видел? – Илья начинал раздражаться.

– А ты не под “газом” был? – хохотнул здоровяк. – С бодуна ещё не такое привидится.

- Я к ним лично подошёл, пока они разговаривали...

– Ну, это мы сейчас узнаем, – сказал Григорий. Он встал из-за стола, открыл дверь и исчез в коридоре. Откуда-то издалека Илья услышал далёкий крик: – Мужики! Кирпич где? Пусть зайдёт!

Григорий вернулся. Посмотрел на Илью, сел за стол: – Сейчас позовут Кирпича. Сам у него и спросишь.

Проходили минуты, Кирпича не было. Наконец, за дверью зашуршали быстрые шаги, послышался стук в дверь. Дверь приотворилась, в проёме показался крупный пацан. Его недавно знакомили с Ильей, но он не помнил его имени. Витя Сверчок, кажется.

– Слышь, Иваныч. Нет Кирпича.

– А как нет?

– Дома он.

– Как это дома? Я его не отпускал.

– Не знаю, Иваныч. Ребята сказали, проблемы у него какие-то дома.

– Сейчас мы разберёмся, что там за проблемы, – сказал Григорий. Он натянул “адидасовскую” ветровку, махнул головой Илье: – Поехали к нему. На месте побазарим.

Чёрная “пятёрка” вздрогнула, мощный двигатель довольно заурчал, машина плавно набрала ход и поехала с “Птички”. Но повернула не налево, туда, где жил в Иванково Илья, а направо, к Мосейково, туда где жил Григорий и его сосед Кирпич.

Через пять минут машина уже скрипела шинами по желтоватым камешкам утрамбованной дороги. Григорий проехал свой дом, и направился к предпоследнему дому. Доехав до него, он остановился и нажал на гудок. Потом ещё раз, и ещё. В доме было тихо. Григорий посидел, посмотрел на окна. В доме ничего не изменилось. Чертыхаясь, он вылез из машины, подошел к штакетниковой калитке и пихнул её. Калитка была не заперта. Он подошёл к двери дома, здоровенный кулачище забарабанил по давно некрашеной поверхности посеревшего дерева.

В доме что-то упало, кто-то издалека ругался матом, где-то рядом бухнуло цинковое ведро и загрохотало по деревянному полу. Где-то в глубине хриплый мужской голос спросил: – Кого там черти несут? Ща! Да перестань ты барабанить! Ща открою!

Дверь распахнулась. На пороге стоял розовощёкий Кирпич. Белая майка, синие тренеки. Спросоня, он недоумённо хлопал глазами.

– Иваныч? Ты? А ты чего здесь делаешь? – Кирпич недоумённо взглянул на Григория. Помолчал, почесал в затылке и добавил: – А времени сколько?

– А времени ща много, – протянул Григорий. – Сколько раз я тебя предупреждал, что за неявку буду штрафовать? Сколько раз я тебе говорил? – Григорий растягивал слова. Он что-то почувствовал и сказал: – Так, а ну-ка подойди, – взгляд впился в лицо Кирпича. – Ну-ка дыхни.

– Иваныч, ты чо?

– Дыхни я сказал.

Кирпич в белой майке переминался с ноги на ногу. Кирпич сделал вид, что выдыхает, а сам вместо этого втянул воздух в себя.

– Ты чего? Спектакли мне тут будешь устраивать? Дыши, я сказал, – огромный кулачище ткнулся в солнечное сплетение.

Кирпич согнулся пополам, выбросил воздух.

Григорий принюхался, нос сморщился и пополз вверх: – С тобой всё ясно. У тебя уважительная причина – тебя мамка в детстве ударила головой о притолку, и поэтому с той поры от тебя постоянно пахнет водкою. Ну и чего мне с тобой делать?

– Иваныч, ну Ленка вчера приезжала...

– Ну чо что Ленка? Может, она каждый день к тебе будет приезжать...

– Нет, она не будет приезжать каждый день, Иваныч, мы скоро поженимся.

– Так ты ей вчера предложение сделал? – улыбнулся Григорий.

– Ну, вроде того, Иваныч...

– Так это меняет ситуацию, – начал Григорий. Его перервал Илья: – А как же Дина?

Кирпич хмуро покосился на него, потом на Григория и ответил: – А при чём здесь Дина?

– У  тебя же с ней что-то было? – заторопился Илья.

– Ничего у меня с ней не было.

– Ладно, не начинай, я же вас видел вместе...

– А я и не начинаю. Ну и что из того, что ты нас видел вместе? – гыкнул Кирпич.

– Ну, вроде ты с ней встречался..., – начал Илья, Кирпич не дал закончить: – Когда это я с ней встречался? Тот раз, когда ты подкатил что ли?

Григорий до того молчавший вступил в разговор: – Встречался ты с ней или нет?

– Иваныч, да не встречался я с ней. Только тот раз, когда Руфинка мне передала, что она хочет со мной встретиться.

– Руфинка передала? – растягивая слова, повторил Илья.

Кирпич перевёл взгляд с Григория на Илью. – А чо? Передала. Так мол и так говорит, что ты она хочет с тобой встретиться. Что, может, нравишься ты ей.

– Кто сказал, что ты ей нравишься: Руфинка или сама Динка? – переспросил Григорий.

– Руфинка сказала. Она сказала, что Дина такая застенчивая, что сама побоялась бы ко мне подойти и поэтому она передавала мне слова своей подруги.

– А тебе она чего сама сказала? – настаивал Григорий.

– А ничего не сказала. Приехала странная какая-то, как пыльным мешком трахнутая. Ни тебе привета, ни тебе ответа. Постояла, помолчала, а потом спросила.

– Что? Что спросила?  – вмешался Илья.

– Только спросила, почему я так настаивал на встрече с ней...

– А ты настаивал? – перебил Григорий.

– Да не настаивал я ничего, Иваныч. С чего ты это взял?

– Я не взял, а вот Дина почему так подумала?

– Откуда я знаю, почему подумала? – сказал Кирпич. – Оттуда и подумала. Может, кто сказал, вот и подумала.

– А кто ей такое мог сказать? – настаивал Григорий.

– Да не знаю, Иваныч, кто ей такое мог сказать. Знали все, что я к ней вроде как неравнодушен, а вот кто сказал, я не знаю. Хотя бы та же самая Руфинка могла сказать.

– Руфинка сказала? – перебил Илья. – Руфинка?!!!

Кирпич, ничего не понимая, посмотрел на Илью: – Руфинка. Ну и чо? Чего ты орёшь-то?

Но Илья уже не слушал: – Гриш! Я тя прошу – отвези меня срочно домой, мне очень, ну очень надо. В три прыжка матрос подскочил к машине, дверь распахнулась.

Григорий посмотрел на него: – Видишь, что моя правда была?

– Да, твоя правда, а я-то дурак дураком. Кому я поверил? Нет, это вообще... Ну сцука хороша... Вот бля мегера...Ну вся в мать свою...Татарка куева...Отца ещё сцука эта моего спаивала... Нет, а я бля как дурак к ней на удочку и попался..., – Илья говорил сам с собой.

– Пристегнись, мареман! – Григорий втиснул здоровенное тело в салон чёрной “пятёрки”.

Хлопнула дверь, почти одновременно с ней хлопнула дверь пассажира.

– Ты... это..., – Кирпич чесал в затылке, – А я? Иваныч, я ща... мигом...

– Каким мигом? – Григорий повернул ключ зажигания в замке.

– Ну, это..., – Кирпич чесал в затылке

Григорий был настроен решительно: – Ты тут сам собирайся, а ещё лучше дома оставайся. В связи со свадьбой я даю тебе день отгула. Но, смотри, чтоб завтра, как штык!

– Да, я, Иваныч...

Чёрная “пятёрка” резко газуя, развернулась на утрамбованной щебёнке и, разбрызгивая нагревшуюся воду из застоявшихся луж, быстро исчезла с глаз Кирпича.


 
28. У ДИНЫ


– Ну и чего я тебе говорил? – улыбался довольный Григорий. Чёрная “пятёрка” неслась по дороге. – Говорили же тебе, долдону, а ты нет! Моя правда была!

Илья молчал.

Машина долетела до поворота на “Птичку” и притормозила.

– Нет, давай ко мне гони! – замахал рукой Илья.

– Так ты ж тачку рядом с качалкой оставил? – удивился Григорий, но тормоз отпустил.

– Гони, гони. Я за ней потом вернусь.

Чёрная “пятёрка” газанула и через пару минут подкатилась к Центральной площади Иванкова. Григорий остановил машину напротив дома Дины. Гигант улыбнулся: – А теперь чего? 

– Слышь, Гриш, подожди меня здесь, хорошо? Я мигом!

Сильно хлопнула дверь, Илья в три прыжка пересёк улицу и, не открывая калитки, заорал с улицы: – Дин! А Дин!

В доме Дины ничего не изменилось. Илья постоял на месте, покружил, снова хотел кричать подошёл к штакетнику, махнул рукой, просунул руку в калитку и открыл её. Он подбежал к дому и забарабанил в дверь.

– Дина! Открой, Дин! Слышь, открой.

В доме ничего не менялось.

Матрос молотил обоими кулаками в дверь. Наконец, дверь открылась, и на пороге дома вырос Динин отец. Поношенный пиджак, старенькие брюки, заправленные в сапоги, невысокого росту.

– Ты чего, Илья? Я ведь не посмотрю, что ты Макара Егорыча сын! Ну-ка немедленно прекрати фулюганить!

Матрос опустил кулаки.

– Пал Евсеич! Я это... извините... я не хотел... мне с Диной срочно поговорить надо...

– А по-людски стучать разучился? Дверь с петель снести хочешь?

– Вы, это, извините, мне срочно надо...

– Срочно ему надо. А Дины нет дома.

– Пал Евсеич! Ну, пожалуйста.

– Разговор закончен. Её нет дома. Потом зайди.  Мужчина отошёл вглубь дома и хотел закрыть деревянную дверь. Илья скакнул вперёд и уперся руками. Пожилой мужчина налёг, но матрос всунул ногу в дверь.

– Да ты чего себе позволяешь? – пожилой мужчина негодовал. – Ну-ка убери лапы! Слышишь? А то ведь мы и по-другому поговорить можем!

– Пал Евсеич! Ну, я вас очень прошу.

– А меня не надо просить. Сказано “нет”, значит “нет”. Вот и всё. Пожилой мужчина боролся с молодым Ильёй.

– Так что это здесь происходит, Илья? - раздался слева крик матери. – Ты зачем в чужой дом лезешь? Мать выбежала из дома и кричала через забор. Илья отступил. Пожилой мужчина встал на входе и смотрел на мать Ильи.

– Мам, ты только не подумай чего плохого..., – начал матрос.

– Вот, вам Милена Елисеевна, современное воспитание..., – произнёс пожилой мужчина. В его голосе звучала укоризна.

– Так, так… ничего плохого..., – выговорила мать и спустилась к улице. Она увидела чёрную “пятёрку” и опирающегося на переднее крыло Григория. Тот поприветствовал кивком головы через улицу мать Ильи: – Здравствуйте, Милена Елисеевна...

Женщина ему не ответила, а, подскочив к калитке, вбежала во двор соседнего дома: – Так вы вместе с ним чудите? Пойди, набрались уже с твоим дружком? Мать махала кухонной тряпкой на Илью.

Матрос отступил от двери.

– Мало тебе причуд твоего отца! Мало он мне нервов потрепал? Мало кровушки попил? Теперь и ты начинаешь? Мать согнулась, села на скамейку у входа в дом и зарыдала в кухонную тряпку.

– Мам, ну ты чего? Мам? – Илья подошёл к матери, сделал жест как-бы хотел обнять, но не дошёл пару шагов и остановился на отдалении.

– Ирод! - рыдала мать. – Что же ты творишь?

– Мам! Ну, ты чего?

– Супостат! Жизни мне нет! – рыдала мать.

На ранее безлюдной улице стали появляться группки людей. Они стояли на отдалении и наблюдали за происходящим. Никто не приближался.

– Мам, ну ты чего? – Илья подошёл к матери.

Мать ничего не отвечала. Она рыдала.

– Мам, ну люди смотрят? Мам, ты чего?

Пожилой человек отошёл в глубину, на пороге дома появилась Дина.

– И что означает весь этот  спектакль, можно поинтересоваться? – Дина вышла из дверей дома. Маленькие ручки были энергично скрещены на груди. Темная челочка воинственно свисала над пылающими глазками. Она увидела рыдающую мать Ильи и поприветствовала её: – Здравствуйте, Милена Елисеевна.

– Здравствуй, Дин. Вот полюбуйся на этого охламона, с дружками своими глаз с утра хулиганит.

– Не волнуйтесь, Милена Елисеевна. Позвольте мне с ним поговорить.

Пожилой человек растворился в глубине дома, но дверь не закрыл, а оставил приоткрытой.

– Что тебе надо, Илья? – голос девушки почти не дрожал.

– Дин, прости меня...

– Илья, между нами всё кончено.

– Дин, ну подожди, зачем ты так?

Мать Ильи встала и тяжело пошла к себе домой.

– Зачем ты устроил весь этот спектакль, Илья? – голосок девушки наливался силой.

– Дин, я приехал к тебе, чтобы поговорить...

– Илья, нам не о чем с тобой говорить...

– Дин, ну подожди, дай сказать...

– Илья, я не хочу ничего слушать.

– Ну, подожди, Дин...

– Илья, я ошиблась в тебе...

– Дин, я вёл себя как дурак...

– Илья, между нами всё кончено.

– Дин! Ну, зачем ты так: “всё кончено”?

Дина повернулась к двери: – Закрой калитку, когда уйдёшь.

Илья подпрыгнул к ней: – Это всё Руфина! Она всё подстроила!

Девушка вздрогнула и повернулась: – При чём здесь Руфина?

– А при том, что это она сказала Кирпичу, что ты хотела его видеть, а тебе сказала, что у Кирпича дело к тебе. А мне вас сдала, чтобы всё это выглядело, как будто вы сами хотели встретиться....

Девушка молчала.

– Дин! Я был дураком! Меня сделали, как дурачка! Дина! Прости меня!

Девушка скрестила руки на груди.

– Илья, отношения между нами невозможны. Ты сделал мне очень больно.

– Дин! Ну, послушай! Дина! – орал матрос. – Хочешь, я на колени перед тобой встану? Хочешь?!!

Девушка вздрогнула, посмотрела на улицу. Группки стояли поодаль и не расходились. Григорий достал какую-то ветошь из бардачка и усиленно делал вид, что чистит невидимые пылинки на капоте машины.

– Илья! Прекрати спектакль! Ты недалёкий человек!

– Дина! Я тебя умоляю! Нас обманули!

– Нас? – голос девушки звенел. – Или тебя? Ты поддался на уловки этой мегеры.

– Дин! Ну не знал я ничего...

– А я разве тебе ничего не говорила? Почему ты мне не поверил?

– Дин! Ну, пожалуйста, прости меня.

– Дина! Ты мне нужна! Больше никто! Дина, я люблю тебя!

– Послушай, Илья. Ты меня очень сильно ранил. Но ничего, я девушка сильная, я выдержу.

– Дин, я знаю, что ты меня тоже любишь! Без тебя мне жизни нет. Дай мне новый шанс!!!

– Илья, ты разрушил наши отношения...

– Я умоляю тебя, ничего не отвечай сейчас, просто подумай...

– Иди, Илья, иди.

– Дин! Я не уйду, если ты не пообещаешь мне подумать...

– Подумать? Ты хочешь склеить то, что сам разбил на тысячи осколков?

– Дин! Ну, я же повёлся на поводу у этой Руфинаы...

– Не называй мне больше её имени...

– Дин! Я не уйду, если ты не пообещаешь мне подумать...

– А почему ты сам раньше не думал? Почему ты вёл себя как кретин, почему ты смертельно ранил меня, а теперь делаешь вид, что ничего не произошло? Неужели ты думаешь, что рубцы от шрамов могут сами по себе исчезнуть? Неужели ты думаешь, что одного только твоего появления здесь достаточно, чтобы всё забыть? Неужели, ты думаешь, что мне только и остаётся как сидеть и ждать тебя одного?

– Дин! Ну не начинай, пожалуйста...

– Я не начинаю, начал ты...

– Диночка! Ну, прости дурака... Я тебя умоляю...

– Простить? Не знаю, Илья, не знаю. Но как ты и просил, обещаю подумать. У тебя всё? – девушка шагнула к двери.

– Дин, а как я узнаю о твоём решении? – в глазах матроса стояла мольба.

– Ты о нём узнаешь, – по губам девушки промелькнула мимолётная улыбка. Дина шагнула в темноту за дверью.

– А когда? – спросил матрос.

Дверь тихо закрылась.

Илья вышел со двора дома, не спеша закрыл калитку. Посмотрел вдоль улицы. Народ уже почти разошёлся. Скучающих группок почти не было.

Григорий закончил наводить лоск на полировке своей машины. Посмотрел на Илью: – Удачно?

– Поживём, увидим, – буркнул Илья. – Слышь, Гриш, отвези меня в качалку тачку забрать.

– Да без проблем!

Хлопнули двери и через минуту чёрная “пятерка” исчезла на холме за Калиновым мостом. А спустя какое-то время тихо разошлись оставшиеся группки людей.



 
29. СЛЕДОМ ЗА ЖОСТЕРОМ



Чёрная “пятёрка” быстро домчалась до спортивного зала. Скрипнули тормоза, машина остановилась. Илья молчал всю дорогу. И сейчас он напряжённо смотрел куда-то на капот машины.

– Ну и чего теперь? – первым заговорил Григорий.

– Сейчас я заберу “Газик”.

– Я не к тому.

– В смысле? – мысли матроса где-то блуждали, и это чувствовалось.

– Что с Диной будешь делать?

– Козёл я вот кто, – ответил Илья. – Обвели меня как дурачка вокруг пальца. Не знаю, Гриш. Может, не всё ещё пропало. Хотя если и пропало, то я во всём виноват. Потому что дурак.

– Ну и чего? Будешь сидеть и ждать? Может, с Руфинкой поговоришь?

– С Руфинкой? С этой тварью? Да с ней не говорить надо..., – вскричал матрос. – Но сейчас я этого делать не буду. Я с ней встречаться не буду  – Руфинка очередную гадость может подстроить. Если Дина узнает, то тогда однозначно мне пипец.

– И ты с ней всё дело на тормозах спустишь? Как будто здесь ничего и не было? – спросил гигант.

– А что прикажешь делать? Мочить её что ли? Извини, Гриш, я баб не бью.

– Да ни к тому я чтобы её мочить...

– Нет, Гриш, вопрос закрыт. Буду ждать. Илья вышел из машины. Он захлопнул дверь.

– Ну, хорошо, – вышел из машины Григорий.

– Тогда, я погнал. Матрос протянул руку для прощания.

– Совсем из головы вылетело. Я ж тебе по Жостеру кое-что выяснил.

– Ну а чего ты молчишь? – почти закричал Илья. – Говори!

– Да, подожди. Не ори так. Короче. Я поставил ребят за ним следить, как мы с тобой и договорились, помнишь? Много они там не выяснили, но кое-что интересное всё же появилось..., – начал Григорий.

– Да не тяни, – перебил Илья. – Выкладывай.

– А я и выкладываю, – продолжил Григорий. – Они узнали, что он куда-то за Мерзляево ездит. Но какие у него там дела, так и не смогли выяснить, потому что не хотели светиться, а он осторожный гад, и постоянно от хвоста уходил.

– Ну? – в нетерпении переспросил Илья.

– Ну-ну, баранки гну. Ездит он туда. Раз-два в неделю. И почти всегда по пятницам. А сегодня как раз пятница. Так что поедет он сегодня за Мерзляево.

– Поехали, Гриш, – подошёл к “пятёрке” и открыл дверь Илья.

– Куда поехали?

– Куда, куда? За Мерзляево.

– На чём? – хохотнул гигант. - Если тебе ещё не доложили, то туда дороги нет. И на этой тачке, – огромная ладонь ласково погладила чёрную поверхность, – нам туда не доехать.

– А на чём тогда туда доехать? – спросил Илья. 

– На танке было бы неплохо. Или на БТРе, на восьмидесятом, – гоготнул здоровяк. – Всё остальное завязнет. Даже твой “Газик”. Там дорог нет, а одни колдобины. Там и пешком можно башку своротить.

– Не понял, – матрос отошёл от “пятерки”. – А на чём тогда Жостер туда ездит? 

– На мотоцикле, на чём ещё? У Жостера “Урал”. С коляской. Самое то, для дорог с такими покрытиями.

– А на чём за ним ребята туда ездили?

– А хрен его знает на чём. Наверное, тоже на мотоцикле.

– Ну, и чего мы делать будем? – Илья опечалился. – Ты пойми, мне нужно это дело выяснить...

– Да, понимаю я всё, не сыпь мне соль на рану, – перебил Григорий. – Подожди здесь, я мигом. Гигант вспрыгнул на крыльцо, массивная дверь закрылась за ним с гулким шумом.

Илья прислонился к крылу “пятёрки”. Положил руку на тёплый капот. Шли секунды, из спортзала никто не выходил. Илья достал сигарету, в воздухе поплыл дымок.

Почему он туда ездит? Живёт, наверное, там. Но если он там живёт, то почему он там не бывает каждый день? Ездить ему туда далеко? Но где тогда он живёт? В гранитном цехе что ли? Странный этот Жостер, ох какой странный. И никто раньше об этом не рассказывал. А ведь если бы он там жил, то, наверняка, кто-нибудь из ребят об этом знал бы. Всё-таки деревня, а не город. Хотя с другой стороны, откуда этот Жостер здесь появился? Ведь ещё три года назад, когда я уходил на флот, его здесь и видом не видывали. Может, Харитон его с собой привёз? Но тогда, почему он поселился не в Солнцеграде? А за Мерзляевым? Что там? За  Мерзляевым леса начинаются, населённых пунктов тоже нет. А добираться туда как?

– Ща поедем! – выбежал Григорий из дверей спортзала. В руках он подбрасывал какие-то ключи.

– Ключи от танка? – пошутил Илья.

– Какой нах, нет, конечно. Поговорил с мужиками, которые за Жостером следили – мотоцикл у них был.

Григорий с Ильёй сели в чёрную “пятёрку”. Через минуту дверь открылась, и оттуда появился Кирпич и Витя Сверчок. Они быстро подошли к машине и сели на заднее сидение.

– Здорово, мужики, – повернулся Илья.

– Здорово, Илья, – плотно сжал руку севший за матросом Витя Сверчок.

– Здорово, здорово, – буркнул Кирпич и уставился в окно.

Григорий завёл мотор, машина плавно вырулила со стоянки и через пару минут, проехав по “Птичке” свернула на утрамбованную дорогу, шедшую к гаражам.

Дорога пошла между гаражей.

– Так, Сверчок, какой у него номер?

– Восемьдесят шестой, кажись, – ответил весёлый Витя.

– Кажись или точно? – насупился Григорий.

– Ладно, Иваныч, не сердись, восемьдесят шестой точно.

Чёрная “пятёрка” доехала до конца гаражей и встала.

– Куда теперь? – спросил Григорий.

– Направо, – замахал рукой Витя, сидящий сзади Ильи.

Машина тихо тронулась, и меньше чем через минуту встала перед металлической дверью, окрашенной охровой масляной краской с натрафареченным на ней белой краской номером “86”.

– Так, Сверчок! – Григорий повернулся к Виктору. – Выводи.

Витя схватил ключи. Выбежал из машины, открыл массивный замок, под большим резиновым защитником от дождя и исчез внутри. Заскрипел внутренний засов на двери и большие створки со скрипом распахнулись. Витя выкатил красный мотоцикл.

– Старушка “Ява”, с пол-оборота…, – гыгыкнул Кирпич.

Витя сидел на мотоцикле и смотрел на Григория.

– Ну чего сел? Заводи! – скомандовал здоровяк. Он вышел из машины. Гулко хлопнула дверь водителя.

Красная “Ява” не подвела свою репутацию и действительно завелась с пол-оборота.

Довольный Витя газовал, всё вокруг заполнилось едким синеватым дымом: – От отца досталась. Хорошая тачка. Лично сам располовинил весной, кольца поменял, шатуны...

– Хорош, хорош газовать, – буркнул Григорий.

Сверчок скинул газ. Старушка “Ява” работала как часы.

Григорий повернулся к Кирпичу, сидящему в машине, и кивнул: – Мою тачку оставь у спортзала. Как вернёмся, я её оттуда заберу.

Здоровяк подошёл к мотоциклу. Сверчок слез с мотоцикла и стоял рядом. Он слушал “часовой” ход хорошо отрегулированного мотора. – Сверчок, ты возвращаешься с Кирпичом.

Григорий сел на “Яву”, махнул головой Илье: – Прыгай, – и пару раз газанув, сорвался с места, разбрасывая задней шиной мелкие камешки из-под колёс.

Старушка “Ява” быстро донеслась до Иванково, промчалась по улице Центральной и не сбрасывая скорости свернула на Мерзляево. Покрытая гравием дорога закончилась за последним домом. Там начиналась обычная дорога, ничем не выложенная.

Григорий сбросил скорость, “Ява” ехала медленно. Иногда её заносило на дороге. Кое-где стояли непросыхающие лужи, хотя дождя уже давно не было. Нужно было постараться их объезжать. Но всё же Григорий доехал до одной особо большой никогда не просыхающей лужи. Объезда не было.

– Ну чо, мареман?  – повернулся Григорий к Илье. – Я так понимаю, что танки грязи не боятся, но вдвоём не пройдём.

Матрос спрыгнул на дорогу и пошёл вдоль леса. Григорий газанул пару раз и въехал в лужу. Медленно “Ява” с грузным седоком доехала до середины, и когда уже почти казалось, что она скоро выедет, забуксовала.

Григорий, чертыхаясь, вынужден был для поддержания равновесия опустить ноги в серую жидкость. Он газовал, но мотоцикл стоял на месте, зарываясь всё глубже и глубже. Из-под воды летели брызги, комки глины и синие едкие выхлопные газы.

– Подожди, не газуй, а то глубже зароешься, – крикнул Илья. Он спрыгнул с травянистой обочины и, медленно бредя в луже, подошёл сбоку к мотоциклу.

– Ипическая сила! – орал Григорий. – Новые кроссовки! Только взял. Какого куя мы время теряем? Мля, Илья, давай нах кончать с этой куйнёй!!!

Илья дошёл в луже до мотоцикла: – Сбавь газ! И начал медленно подталкивать “Яву” из лужи.

Мотоцикл медленно сдался и начал продвигаться вперёд. Наконец, он оказался на том берегу огромной лужи.

– Короче, Илюх! Хорош куйнёй заниматься! Не куй в следователей играть! Давай мы просто подождём его здесь и завалим!

– Гриш! Не совсем простой этот Жостер...

– То, что непростой, это точно. Я сначала думал, что он в законе, потому как тянет. А за такого и спросить могут. Но потом прикинул, что не может никто в законе на других ишачить. А раз так, то можно нам с ним разбираться...

– Нет, я не об этом...

– А о чём тогда?

– Жостер этот... понимаешь... он не от мира сего..., – Илья никак не мог подобрать нужных слов. В голове мелькнула картинка погони, разговор в лесу с Харитоном, и, конечно, двухдневное пребывание в гостях у Брюса. Как рассказать об этом другу в промокших новых кроссовках? И чтобы звучало убедительно? Илья стушевался.

– Да, согласен. С мозгами у него проблема. За полным их отсутствием. Но это мы поправим, не боись. Заговорит. А потом капец котенку – больше срать не будет!

– Ну не могу я его валить, пока не выясню...

– А тебе и не надо ничего будет выяснять, я сам всё выясню. Так выясню, что любо-дорого! Я лично проведу следствие! Вот только паяльной лампы я не взял, но это не беда, можно и другими подручными средствами поспособствовать чистосердечному признанию. Всё что нужно, я узнаю. А потом лично этого козла закопаю. Глянь! – Григорий стоял широко расставив ноги, заляпанный грязью мотоцикл помещался между раздвинутых ног. – Новьё взял! И чо? В кавно превратил. И всё из-за этого гада!

– Слышь, Гриш! – спокойно, словно как ни в чём ни бывало, сказал Илья. – Ты обещал мне помочь, помнишь?

– Обещал..., – буркнул Григорий.

– Гриш! Не надо никого валить. Пока не надо.

– Так мы туда и попрёмся?
 
– Как я узнаю кто и за что убил Ирину, тогда мы с ним и разберёмся. Хорошо?

– Полезай, – буркнул Григорий.

Илья запрыгнул на заднее сиденье старушки “Явы”, Григорий, медленно газуя, поехал по просёлку, стараясь объезжать большие лужи по сухим местам. Постепенно лес разошёлся, дорога пошла среди поля. Лишь слева шёл лес. Вдали завиднелись темные избушки деревни Мерзляево.

“Ява” проехала, не останавливаясь по дороге, которая шла к тёмному лесу. Дальше начиналась колея. Непонятно кто и зачем ездил в эту глушь. Но колея отчётливо виднелась среди травы. Медленно урча мотором, “Ява” повернула направо, пошла вдоль кромки леса, а затем дорога повернула налево и углубилась в сосновый лес.

Становилось всё темнее и темнее, хотя до захода было ещё далёко. Ребята не говорили. Илья слушал ровный гул мотора и тёмный лес. Где-то вдали остались звуки нормального леса. Постепенно трава, которой заросла колея, уступила место опавшей хвое. Вдоль дороги стояли уродливые полузасохшие ели.

Под ровный гул мотора, “Ява” спускалась к низине. Сухие иголки уступили место зелёным лишайникам и мхам. Тянуло промозглой сыростью. Несмотря на летнее время стало холодно. 

Широкие шины “Явы” ехали по чёрной грязце, кое-где попадались прогнившие брёвна и жёрди, которые кто-то когда-то уложил на колею. Когда заднее колесо наезжало на склизкую поверхность чёрного дерева, мотоцикл заносило. Постепенно, “Ява” доехала до еле видной речушки со ржавой водой. Всё вокруг заросло зеленью. Мотоцикл еле передвигаясь переполз через проток и стал подниматься на другой берег.

– Слышь, Гриш, – почему-то спросил Илья, – а до “проклятого места” далеко?

– А хрен его знает, – не повернулся здоровяк. Я в эту глушь сроду не лазил. Мужики говорят, что к “проклятому месту” отсюда надо поворачивать направо, ну а нам надо налево.

Илья почему-то успокоился. “Ява” выползла на колею, и полезла на уклон, усыпанный еловой хвоёй. Постепенно влажность осталась сзади. “Ява” доехала до развилки и остановилась.

– Ну, вот здесь они его видели последний раз, – сказал Гриша.

– Кто его видели? – переспросил Илья.

– Витя Сверчок и Бройлер, – сказал Гриша. – А теперь чего делать будем, мареман?

– Будем ждать. Пока он не проедет. Потом мы поедем за ним и выясним, куда его черти носят. Илья спрыгнул с “Явы”, под ногами мягко пружинила хвойная подстилка.

Григорий слез с мотоцикла, вырубил движок, и загнал “Яву” в ближайший ельник. – Располагайся, мареман, – позвал он из-за ельника. – Или будешь товарища на дороге встречать с хлебом и солью?

Илья отошёл за ельник. Григорий старался поставить мотоцикл на подножку,  но мягкая хвоя податливо проваливалась, мотоцикл кренило. Григорий постарался подсунуть палок под стояк мотоцикла, но ничего не выходило. Он раздражённо плюнул, оттащил “Яву” подальше, обломал низкие сухие ветви и облокотил руль на темный ствол ели.

Илья окинул взглядом место засады, посмотрел на ствол сосны, где Григорий поставил мотоцикл. В верхушках елей шумел ветер. По стволу текла белая смола. Она вытекала из невидимых отверстий  на коре, сочилась молочно белыми каплями и застывала в желтоватые наросты. Почему-то наросты смолы привлекли его внимание.

Они как слёзы. А если это упадёт в море, то получится янтарь. Только здесь до ближайшего моря тысяча километров. А почему деревья плачут?

– Располагайся, мареман, – сказал Григорий, огромное тело удобно устроилось на хвое. –Не знаю, сколько нам здесь придётся ждать. Если вообще чего-нибудь дождёмся. Он облюбовал место поближе к дороге, убедился, что дорога хорошо просматривается из-за еловых лап, и полуприлёг на хвою.

Илья последовал его примеру. Матрос опустился на податливую хвою недалеко от здоровяка. Мягкая подстилка комфортно прогнулась под человеческое тело. Лес шумел ветром в вершинах. Посторонних звуков не было. Только ветер. Пахло влажностью и плесенью. Друзья молчали. Медленно тянулись минуты.

Наконец, Григорий прервал молчание: – Слышь, Илюх? А потом ты чего делать будешь?

– В смысле? – не понял матрос.

– После того, как мы с Жостером разберёмся?

– Не знаю, не думал ещё. Надо бы в институте восстановиться...

– Слышь, Илюх, а вот между нами девочками. Скажи ты мне, на кой он тебе сдался этот институт?  Сейчас на всё нужны деньги. Даже чтоб тебе на Динке жениться.

– А чего ж оставить на полпути? Вроде как три курса уже оттянул, два осталось. А два года быстро пролетят...

– Да пролететь-то они пролетят, только зачем ТЕБЕ, – Григорий сделал ударение, – это надо. Это раньше за диплом платили, а сейчас всё поменялось. Бабок платить тебе не станут.

– Не знаю, Гриш...

– Слышь, Илюх, вот у нас, например. Сейчас мы хорошо поднялись. Это к тому, что мы же не только здесь в области сидим. У нас и по Союзу связи, и даже на загранку вышли...

– На загранку? – удивился Илья. – Как Харитон? У него тоже с загранкой связи...

– Какой к куям Харитон? – поморщился Григорий. – Мы круче любого Харитона. А ты чо? Не веришь?

– Почему же не верю? Если ты говоришь, то верю... Да только я здесь при чём?

– При том, Илюх, при том, что нам люди нужны...

– И какой тебе прок от недоучившегося филолога? Ты меня поставишь дебет с кредитом сводить?

– Прежде чем филолог, ты мне друг, – Григорий помолчал. – Или нет, не друг, а брат. И означает это одну вещь – между нами имеется доверие. Полное и абсолютное. Ты по правде живёшь. Как и отец твой, Царствие ему Небесное. Если бы не Макар Поликарпович, где бы я сейчас был бы? Вот именно, что сидел бы. А то, что я от тюряги ушёл, – это заслуга и помощь твоего отца. А я добрых дел не забываю и всегда плачу той же монетой, понимаешь?

– Гриш! Ну, ты чё? Если тебе что нужно, то всё, что в моих силах, я сделаю. Это же и так понятно? А вот если не могу, тогда как быть? Я же не на экономическом учился, а на филологическом...

– Илюх! Мне нужны верные люди, свои люди! Пойми, что от своего филолога больше проку чем от чужого экономиста. Его же проверять надо, следить за ним, чтоб не подставил. Ты не отказывайся, ты подумай сначала. Я тебя не тороплю. Мы уже и со Свердловским “Уралмашем” работаем, и на Туапсинский нефтеналивной вышли, по “Ладе” у нас договоренности имеются. Ща как с ленинградскими договоримся, то вот она, Европа, у нас на ладони! – здоровяк раскрыл ладонь и посыпал на неё хвои. – А леса или нефти мы им дадим! Мы всем дадим! Бери, не хочу!

– Гриш! Ну не знаю я. То, что ты предлагаешь – это очень круто. Но с другой стороны, приеду я на тот же самый “Уралмаш” и что я там скажу? Здрастьте, я ваша тетя из Бразилии, где в лесах много-много диких обезьян?

– Ты погодь, Илюх. Сам прикинь: кого мне на это дело бросать? Кирпича что ли? Кирпич, конечно, свой в доску. Такой как Кирпич, конечно, не продаст никогда. Но с другой стороны, прикинь мля, Илюх, он же тупой как валенок. Этот три на пять будет полчаса умножать. И это при полном умственном включении. А в нормальном состоянии ему нельзя больше 10 баксов в руки давать, и знаешь почему? Потому что он до 11 считать не умеет!

– А остальные что?

– Какие остальные, Илюх? Остальные если и не дураки, то чересчур хитрозадые. За такими глаз, да глаз. И если они воровать начнут, то, что мне потом делать с ними? Валить? Своих валить? Не знаю, Илюх, может и нужно их валить, чтоб дисциплину не разваливали. Но они же СВОИ, понимаешь? – Григорий помолчал. Потом продолжил: – И если этого можно избежать, то почему бы нет? А тебе надо будет только до мест кататься и бабло возить. Там и говорить-то ничего не надо – всё уже давным-давно договорено. Так только “здрасти – до свидания” и чемоданчик с налом получить. Чемоданчик здесь, чемоданчик там – и все довольны. Ты подумай, Илюх, подумай...

Где-то рядом послышался резкий шум. Ребята за разговорами не услышали, как приблизился мотоцикл. Они прекратили разговор и залегли. Снизу по дороге летел тяжелый синий “Урал” с коляской. Через мгновенье перед затаившимися ребятами пролетел Жостер, вцепившийся в руль и нагнувшийся как на гонках. Перед ребятами пролетели стекла из пластика на мотоцикле и коляске с креплением для запасного колеса спереди коляски и с металлической дугой на коляске для крепления крупногабаритного груза сзади на коляске.

Жостер что-то орал, крик заглушался мотором. Плюясь ошмётками торфа, мотоцикл, натужно гудя, вылез из низины и пополз вверх. За то мгновенье, когда мотоцикл поравнялся с ребятами, они смогли разобрать слова блатной песни: “...Я чуваком семь лет на зоне отмахал…меня боялись даже тётеньки в роддоме... По вечерам перо в карман я клал…И понт держал в седьмом микрорайоне....”

Мотоцикл завалился на коляску, Жостер резко повернул налево, оставив на лесной тропинке сизое облако выхлопных газов. Всё стихло.

– Ну чо? Видел, куда он повернул? – встрепенулся Григорий.

– Налево он ушёл!

– По коням! А то уйдёт козёл!

Григорий рвал “Яву” из ельника, мелкие ветки не пускали, гигант остервенело ломился, одновременно долбя по стартеру. Мотоцикл не заводился.  Не останавливаясь, Григорий вылетел на тропинку, врубил нейтралку, разогнался, прыжком врубил “вторую”. Старушка “Ява” закашляла, гигант тут же выжал сцепление, огромная ладонь поддала газу. Мотоцикл заревел, Григорий прыжком усадил мощное тело на прогнувшуюся амортизаторами “Яву”, повернулся к Илье: – Прыгай, а то уйдёт гад! Запыхавшийся матрос добежал до мотоцикла, прыгнул на чёрную кожу сиденья.

Григорий долетел до лесного перекрёстка, “Ява” резко наклонилась и заложила левый поворот. Жостер пропал где-то впереди. Но ошибок быть не могло – ответвлений от дороги не было. Постепенно тропинка стала теряться среди расступающихся елей, где-то рядом за деревьями виднелась небольшая полянка. Посреди поляны покосился коричневый от времени дом с просевшей крышей. Забор вокруг дома был повален и местами уже сгнил. У входа в дом стоял синий “Урал”. Света в окнах не было.

Григорий заглушил мотоцикл: – А теперь что? Будем брать?

– Да подожди ты, – Илья спрыгнул с “Явы”. – Давай посмотрим сначала.

– Ну давай.

Григорий закатил мотоцикл в ельник, друзья залегли на хвое. Проходили минуты, в доме ничего не менялось – не было видно ни огонька, не было дыма из трубы, не было движения в тёмном окне без ставни.

– Илюх, может мы его прям сейчас...

– Нет, Гриш, нет. Я же попросил тебя...

– Хорошо, попросил. Я тебя и привёз, всё как договорено...

– Договор был выяснить, за что убили Ирину.

– Сейчас я всё выясню…

Илья молчал. Молчанием он старался скрыть овладевшие им чувства. Теперь он знал, где живёт Жостер. Но вместо того, чтобы приблизить его к разгадке смерти Иры, он, казалось, ни на шаг не продвинулся. К чему тогда были все эти поездки? Погони? Может и правда, послушать совета Гришки и схватить его прямо здесь? Но что-то внутри левой части его груди подсказывало, что надо ждать. Ждать чего? Ждать почему? Он не мог выразить словами, а тем более не мог объяснить другу. Он лишь чувствовал, что надо ждать.

– Чего ты, Илюх, размечтался-то?

Пальцы матроса сжали запястье друга: – Подожди, Гриш...

Сегодняшний Илья не был вчерашним. А точнее, тем Ильёй который стоял на крыше перед Харитоном. В доме у Брюса он понял многие вещи. И самое главное, что он осознал, что все эти люди – Харитон, Жостер и компания – были, как бы это выразиться, под стать Брюсу. Только с обратным знаком. Если Брюс был положительным, то эти были отрицательными. Конечно, в колдовство его мозг отказывался верить. Но и очевидных фактов он не мог не признавать. Он чувствовал, что так просто Жостера не взять. Даже вдвоём. Или даже если позвать всех качков. Надо было что-то делать. Но что?

– Он один в доме, возможного оружия кроме ножа или обрезка трубы у него быть не может. Вдвоём мы его обезоружим как два пальца опосцать, – настаивал гигант.

Илья молчал, правильного решения не было. Не было вообще никакого решения. С одной стороны было бы заманчиво, как предлагал Григорий, покончить со всем этим затянувшимся делом одним махом. Но с другой стороны, что-то в глубине души нудело от одной мысли всё испортить одним неосторожным шагом. Как бы поступил отец в такой ситуации? Илья не знал, приходилось ли его отцу за бытность участковым сидеть в засадах. Надо было принимать решение. Он махнул рукой, довольный Григорий вскочил с хвои, друзья стали подкрадываться к дому.

Они уже почти подошли к дому, когда на лесной тропинке послышался шум раздавливаемых шишек. Илья обернулся – из леса к дому выезжал неизвестно откуда появившийся серебристый “Геленваген”. Машина медленно докатилась до дома и встала рядом с синим “Уралом”. Друзья находились очень близко к дороге, один внимательный взгляд в их сторону и они будут раскрыты. Медленно, очень медленно, стараясь не шуршать предательскими листьями и низко пригнув головы друзья начали отоплзать по-пластунски назад в лес.

Пока друзья отползали, они не заметили как из мрачного дома появился Жостер, также они не расслышали начала разговора.. Когда наконец, они отползли, они смогли хорошо слышать разговор двоих. Говорили они очень громко, тем более, что они ни от кого не скрывались. Амбалы Харитона стоявшие сзади своего хозяина почтительным полукольцом в счёт не принимались.

– ...да в теме я, – сказал Жостер. – Чё тюльку гнать? И он тоже в курсе.

– Ты передал ему?

– Без базара.

– А почему он тогда сам не приехал?

– Дела у него, вот и не приехал. И потом вы же добазарились – он свое слово держит.

– Держит-то он, конечно, держит, но я сейчас не об этом.

– А о чём? – сказал Жостер.

– Я хочу изменить форму оплаты. Тем более что вам жёлтое золото ни к чему – вы же только красное цените...

– Ну и какие проблемы? Мы ценим красное, но толпа ценит рыжьё. Рыжьё мы меняем на красное, и складываем в самом лучшем мире банке – под землёй! Там его крысы не сожрут и моль не попортит.

– Жостер! Время поджимает, я не могу прогонять всё это через Италию и менять валюту на золото. За памятники, полученные от вас, я хочу производить оплату долларами. Естественно, по международному курсу. А вы уж своими силами потом....

– Вместо рыжья хочешь фантиков насовать? Благодарим премного, не надо нам такого. Харитон, рыжьё не водяра, не хер  его почём зря дербанить. Мы тебе памятники шлём? Шлём. Всё как клиент просит? Всё в шоколаде. Ты с него бабло снимаешь? Снимаешь. Нашу часть ты нам отдаёшь рыжьём. Вопросы? Вопросов нет.

– Жостер! Мне не нравится твой тон...

– Извините, благородный сэр. В Сорбоннах не учились.

– Я вообще не понимаю, почему я должен разговаривать с тобой, а не с Фариптериксом.

– Слышь, Харитон, ну чо мы из пустого в порожнее переливаем? Сам не может, занят он. И не знаю, когда освободится. У нас с ним базар был, по теме он мне всё, что надо сказал. О чом мы тут вааще трем? Условия остаются.

– Очень много сил у меня уходит на вооружение и подготовку новой армии, и я ещё должен думать о том, чтобы закупить золото для вас? Неужели ты и твой начальник не понимаете, что данные исторические условия требуют от нас максимального напряжения, предельной концентрации для выполнения Высшей Задачи...?

Жостер хмыкнул: – Какой говоришь задачи? Мы поставленные задачи выполняем, и даже перевыполняем...

– Неужели у вас нет никакого желания к дальнейшему прогрессу, к формированию нового мирового порядка, к перераспределению финансовых потоков? А только закостенелая инертность...?

Жостер насторожился: – Чего ж нам теперь новую революцию делать? Я стану железным Феликсом – мне всё равно кого душить, а за Вову кто будет? Может, Фариптериксу предложить?

Харитон продолжал: – Неужели вы готовы всё подчинить лишь желанию личного обогащения и крохоборству?

– Разбогатеть? – прикрыл глазки Жостер. – Телки? Жратва? Ширка? Это по кайфу. Для того и пупок рвём.  Зачем мне ещё надо было в бугры к Фариптериксу лезть?

– А как же идея?

– А это и есть идея – разбогатеть и жить в шоколаде.

– Неужели я должен бороться против крохоборства не только людей, но и вашего?

– В оконцовке  всё будет ништяк. Я извиняюсь за мой французский, я хотел сказать – хер к носу.

– Если всё выйдет по плану, то распределение сил изменится, неужели вы этого не понимаете?

– Нема базара! Как всё проканает, так и перетрём. А пока договор остаётся в силе.

В разговоре наступила пауза. Харитон, шагнул в сторону. Здоровяки-телохранители приблизились к Харитону, но сохраняли дистанцию. Элегантный мужчина поправил воротник дорогой рубашки и сглотнул.

Наконец, Харитон прервал молчание: – Хорошо. Договор есть договор. Я не буду мелочиться, когда осталось совсем ничего до основной победы.

– Чего ж мелочиться - то? – сказал Жостер.

– Но, спешу предупредить, что серьёзно изменит расположение сил после того, как наша задача будет выполнена.

– Чему бывать, того не миновать, – житейски рассудил Жостер.

Харитон повернулся к “Геленвагену”. Молчаливые шкафы быстро подошли к машине, хотя двери были открыты. Харитон сел на заднее сидение, громила захлопнул дверь. Машина слегка газанула. Секунду спустя стекло спустилось. Харитон из окна сказал Жостеру: – И не забудь, что завтра в 12 у тебя есть работа на кладбище...

– Забыть? Мы про дело не забываем, договор есть договор..., – кривая улыбка промелькнула на лице Жостера.

Машина плавно сдала назад, развернулась и, давя шишки на лесной дороге, растворилась в лесу. Жостер что-то запел и скрылся в мрачном доме. На улице остался только синий “Урал”.

Как же он к нему приехал? Если он здесь не прошёл, то значит, он выехал откуда-то с другой стороны?  Возможно такое? С ними всё возможно. И ещё он сказал, что сегодня на кладбище в 12, что-то произойдёт. Но что?

Илья решился. Он не знал было это правильно или нет. Но он решился: – Собирайся, Гриш, поехали.

– Ты чего, Илюх? Куда? Его сейчас надо брать.

– Поехали, Гриш, поехали. Скоро стемнеет. А нам ещё обратно по лесу переть.

– А этого козла здесь оставим? Он же сейчас один – самое время чтоб с ним беседу провести. Зря ездили что ли?

– Гриш! У меня мысль одна появилась, мне её проверить надо.

– Чего за мысль?

– Сначала проверю, потом расскажу. А сейчас поехали.

Григорий, недовольно ворча, выволок “Яву” из ельника, откатил подальше от поляны, на которой стоял дом, и лишь, потом коротким ударом слоновьей ноги завёл мотор. Он тяжело плюхнулся на чёрное сиденье, мотоцикл качнулся на амортизаторах почти до земли, но тут же плавно выпрямился.

– Садись.

Илья, стоя на подножках, аккуратно уселся. “Ява” нервно стронулась и устремилась обратно в темнеющий лес.

Обратно ехали молча. Если не считать Гришкиной матерщины, когда им пришлось переправляться через ручеёк по осклизлым палкам. Когда они въехали в лес, на них свалилась темнота. Григорий врубил дальний свет.

Мощный свет жёлтых фар выхватывал далеко впереди странную дорогу. Чёрные ели стояли вдоль дороги. Мощный ветер гулял в верхушках и заглушал мирный шум двигателя. Казалось, что расстояние между кромкой дороги и деревьями стало уже, что деревья приближаются к дороге, чтобы задушить в объятиях тех, кто на них находится. Илье в спину пахнуло холодом. Но не холодом реки, которую они уже давно оставили где-то в глубине чёрного леса. А другим холодом. Который бывает в леднике. Илья прогнул спину, и обратно выпрямил, не желая вплотную прижиматься к Григорию. А гигант как назло не торопился, пытаясь не упасть на неясной дороге.

Наконец, через деревья стали проглядывать огоньки Мерзляево и вскоре “Ява” оставила чёрный лес за спиной. Во всех окнах немногочисленных изб светились тёплые огоньки. От деревни тянуло накопившимся за день теплом. Где-то далеко справа на горизонте поднимался туман – там текла река Смородина. А ещё дальше, на далёком-далёком горизонте догорали багровые отблески умирающего в темно-чёрных тучах солнца.

Григорий торопился, крупная рука накручивала рукоятку газа. “Ява” неслась по дороге, стараясь наверстать упущенную в темном лесу дорогу. Ребята пролетели рядом с Мерзляево и подъехали к лесной дороге – до дома было недалеко.

В лесу уже было совсем темно. Закатывающее солнце отдало все свои силы за день, и истощённое умирало за горизонтом. На дорогу навалилась темнота. Яркое пятно мотоциклетной фары металось от одной стороны дороги к другой, выхватывая странные очертания деревьев.

Небольшие лужицы Григорий старательно объезжал, стараясь не заезжать в воду. Иногда ему приходилось сбрасывать газ, но потом с удвоенной силой выжимал из движка то, что они потеряли.

Какого хера он несётся, как сумасшедший? Так и башку свернуть недолго. Темно же, как у негра в оппе. И большую лужу мы ещё не проехали.

Жёлтый круг фар полоснул по блеснувшей зелёным поверхности. “Ява”, набравшая обороты не могла затормозить. Григорий скинул газ, но вдавить тормоза по полной не решался, боясь заноса на грунтовой поверхности. Чтобы избежать неизбежного удара об воду, Григорий направил мотоцикл не в центр огромной лужи, а на самый край.

Переднее колесо, еле касаясь воды, шло по самому краю неглубокой стороны. В этом момент тяжелое заднее колесо с весом двух дюжих седоков попало в лужу, и скользнув по илистому дну, юзануло к центру. “Яву” развернуло и боком ударило об воду. Седоки слетели в воду. Мотоцикл накрыло холодной водой лужи. 

– Ипучая грязь..., – матерился Григорий. Он уже поднялся,  но всё ещё стоял в самом центре лужи. Зачем-то он отряхивал свою насквозь промокшую одежду.

Илья подскочил к упавшему в лужу мотоциклу. Рванул, поднял на колёса, попытался тащить груду неподатливого железа. Не получилось. Сделал усилие, ничего, подождал, рванул и начал медленно-медленно тащить облепленный грязью мотоцикл к другой стороне. Сзади грохотал Григорий: – Какого куя спрашивается в задаче мы тут лазим? Новый костюм, новые кроссовки, всё коту под сраку! Какого спрашивается? Мысли у него!

Илья, изо всех сил напрягаясь, тащил “Яву” на другую сторону огромной лужи. Ноги скользили по илистому дну, напокшая одежда весила, казалось, полтонны. Наконец, он добрался до самого края. Нужно было последнее усилие, чтобы вытащить мотоцикл на берег. Илья постарался и не смог.

Тяжело дыша, он обернулся к Григорию: – Подсоби, Гриш.

Гигант перестал орать, и подошёл к мотоциклу. Он несильно его пихнул но этого было достаточно, чтобы выпихнуть на сушу. Илья поставил его на подставку и тяжело уселся на утрамбованный песок дороги: – Да, мысли!

– И что ты думаешь делать?

– Я поеду на кладбище.

– Скатертью дорожка, как говорится, – из лужи вылез серьёзный Григорий. В темноте он продолжал отряхивать воду с нового спортивного костюма. Илья, не вставая, снял ботинки и вылил из них успевшуюся нагреться воду. Пахло болотом и сыростью. Григорий кроссовки снимать не стал. Закончив отряхиваться, он подошёл к сидящему и шнурующему ботинки Илье: – Чо, мареман? Поехали?

Какого куя мы здесь дважды искупались? Трудно было что ли скорость заранее сбросить? Это тебе не на “бээмвехе” гонять, мотоцикл надо чувствовать. Почти как женщину.

Не снимая “Явы” с подножки он начал заводить двигатель. Мотор не заводился.

– Наверное, аккумулятор залило? – Григорий мрачно смотрел то на мотоцикл, то на тёмную дорогу.

– Фары включи, – посоветовал Илья.

Толстый палец щёлкнул переключателем – света не было.

– Точно залили, – буркнул Григорий. – А теперь чего?

– Чего, чего? – переспросил Илья. – Толкать надо.

– Ну, подсоби тогда, – Григорий с раздражением пхнул мотоцикл вперёд, “Ява” слетела с подножки. Гигант боком плюхнулся сбоку на чёрное сиденье мотоцикла, и, широко перебирая ногами, стал разгонять мотоцикл. Старушка “Ява” жалобно закачалась на амортизаторах. Сзади подбежал Илья, вдвоем они быстро разогнали мотоцикл до желаемой скорости. Они бежали, упираясь изо всех сил.

– Скорость врубай, – заорал Илья. Гигант скаканул и одной ногой неловко врубил первую скорость. Мотоцикл встал как вкопанный, прочертив задним колесом широкую полосу на мокром утрамбованном песке дороги.

Илья встал, положил руки на колени, воздуху не хватало. Григорий облокотился на мотоцикл, хватая воздух ртом. Отдышавшись, Илья проговорил: – Первую не врубай, не потянем.

– Ладно, следопыт кладбищенский, если ты такой умный, то тогда первым и беги. Григорий отошёл от мотоцикла, удерживая руль на вытянутых руках. Илья подошёл, взял мотоцикл. Чуть-чуть упёрся и начал продвигать мотоцикл вперёд.

– Гриш! Подсоби!

Гигант упёрся сзади, “Ява” быстро набрала скорость. Илья скакнул на одной ноге, точно попал по скорости и врубил вторую. Пусто ворча мёртвым двигателем, мотоцикл начал замедлять движение и, наконец, встал, как вкопанный

Они постояли, отдышались. Потом Илья сказал: – Надо не вторую, а третью врубать.

Григорий стоял молча. Потом он сказал: – Ну, давай.

Они разогнали мотоцикл, Илья скаканул и врубил третью. На третьей скорости “Ява” не упиралась так сильно, но всё равно приходилось толкать с замедлением. Пока наконец мотицикл встал.

– Не нравится мне вся эта затея.

– Ты о чём? Может четвёртую врубить? Сейчас отдохнём и на четвёртой попробуем.

– Я не об этом...

– А о чём ты тогда? - спросил Илья.

– Почему ты этого Жостера защищаешь?

– Я? Защищаю? - Илья задохнулся от негодования. – Ты чего-то не то говоришь, Гриш, я никого не защищаю.

– А, не защищаешь? Тогда какого мы ходим вокруг да около? Брать его надо да мочить!

– Гриш..., – начал Илья, но не закончил.

Сказать было нечего. Вернее, было что сказать, но он не хотел. Да и как рассказать про духов и Брюса, человеку, который не верит ни в Бога ни в чёрта? Если раньше он не хотел об этом говорить, то теперь ещё меньше. Если он и раньше думал, что Григорий ему не поверит, как и никто из деревни не поверил бы, то сейчас это прозвучало бы как жалкое оправдание, высосанное из пальца. А лезть нарожон против чего-то непонятного, у него теперь тоже желания не было. Раньше бы он полез и пофиг. А теперь не хотел. Не то, что боялся. Просто реально оценивал свои силы.

– Чего, Гриш? – передразнил гигант. – Я к тебе как к другу, а ты свои игры играешь. Скажи прямо, почему сейчас Жостера не захотел грохнуть?

– Гриш, я же тебе уже говорил: сначала мне надо узнать, за что убили Ирину.

– Вот там бы и узнали. Хотя и ежу понятно, что темнишь ты чего-то, Илюх. Если бы я отца твоего не знал бы, я бы мог подумать чего-нибудь странное, понимаешь?

Илья нечего было сказать.

Григорий подошёл к мотоциклу, взялся ручищами за сиденье: – Ну, чего? Так и будем здесь стоять всю ночь? Толкай...

Илья стоял. Потом сказал: – Гриш, тут толкай, не толкай – проку не будет. Похоже, что проводку залило. Надо на себе тащить.

– Хорошо, тащи тогда. Как устанешь – я тебя сменю, – выдал Григорий и зашагал вперёд.

Илья тихо повёл мотоцикл, старательно обходя лужи, блестевшие на дороге. Дальше шли молча. Наконец, где-то в просветах темных деревьев замаячили огоньки Иванково.

Это придало сил. Илья чуть-чуть поднажал, и мотоцикл покатился быстрее. Он не просил Григория сменить его для толкания мотоцикла. Через несколько минут, они, наконец, подошли к дому Ильи. Григорий молчал.

– Слышь, Гриш, чтоб на горбу “Яву” не переть, давай я её у себя в гараже поставлю? – спросил Илья.

– Да, ставь, конечно, – отмахнулся здоровяк, и, не оборачиваясь для прощания, зашагал к Калинину мосту.

Ну, мля, и денёчек сегодня выдался. Кирпич, Руфина, Дина, Жостер. Круто для одного дня. Но ничего, прорвёмся. С Гришкой вот только как-то культяписто вышло. Ничего, утро вечера мудренее. Сейчас пожрать чего-нибудь и баиньки. А завтра нужно Сверчкову тачку наладить, да на “Птичку” вернуть.

Илья подкатил “Яву” к гаражу. Нащупал связку ключей и открыл дверь. Вкатил мотоцикл внутрь, и оставил у входа. Поискал глазами “Газик”, но вспомнил, что оставил его у качалки на “Птичке”. Опоры для мотоцикла не было – пришлось делать усилие и ставить его на подножку. Наконец, мотоцикл был поставлен на подножку. Илья закрыл двери гаража и побрёл вдоль штакетника к калитке дома.


 
30. БРЮС



Илья открыл калитку.  Почти над самым ухом раздался тихий шёпот, усталый матрос не сразу узнал голос Дины: – Привет, Илья.

– Дин, ты что ли? А чего шепчешь?

– Тс... –  почти невидимая  в темноте Дина приложила палец ко рту, – надо поговорить...

– С тобой? Конечно, давай поговорим. Дин, я ведь себя таким дураком чувствую...

– Ну, чего ты кричишь на всю улицу? – продолжал тихий голос. – Людей разбудишь...

– А чего ты   с секретами какими-то?  И вообще, где ты? Я тебя не вижу. Скажи мне, что ты решила?

– Илья, пожалуйста, говори тихо. Я не хочу, чтобы нас услышали. И я ещё никакого решения не приняла...

– Дин, я же тебе всё объяснил...

– Илья, послушай, тебя ждёт один человек...

– Какой человек? Где? – Илья посмотрел на улицу. В свете жёлтых фонарей улица была пустынна.

– Выйди через заднюю дверь на поле за огородами...

– А кто он?

– Ты его знаешь, – голос  растворился в темноте.

– Дин! Дина! – Илья чертыхаясь полез через кусты к забору. Но там никого не было. Матрос ещё раз осмотрелся, но никого не увидел.

С кем я только что говорил? Это Динка была?  Почему она пропала? Странная какая-то. И кто меня может за огородами ждать, на ночь глядя? Может отложить таинственное свидание до следующего утра?

Усталое тело болело, ноги налились свинцом, в ботинках хлюпала вода из лужи.

Но с другой стороны, Дина попросила меня,  и значит ей нужно, чтобы это было прямо сейчас.

Илья открыл ворота в дом, но не пошёл в комнаты, а прошёл прямо. Хлюпающие ботинки мягко пружинили на траве. Матрос прошёл через весь сад и открыл дверь задней калитки своим ключом.

За огородами было темно. Он огляделся и сначала никого не увидел. Присмотревшись, он, наконец, различил фигуру, стоявшую на отдалении. Неподалеку стоял конь. Со сложенными по бокам крыльями, Дан выглядел как обыкновенный конь в ночном. Он мирно пощипывал травку и обмахивался длинным хвостом.

Фигура приблизилась – это был Брюс. Он сказал: – Приветствую вас, Илья.

– Приятного и Вам вечера, Ваше Превосходительство.

– Надеюсь, что я не отвлекаю Вас от неотложных дел, но меня к Вам привело важное дело...

–  Ну, что Вы! Как можно?...

– Дело в том, что я хотел бы задать Вам один единственный вопрос...

– Я Вас слушаю…, – сказал Илья.

Дурацкий день, дурацкая поездка, дурацкое всё. А теперь ко всему и дурацкое завершение дурацкого дня. Излишняя церемонность раздражала матроса.

– Как Вы думаете, кто такой Харитон?

– Я не знаю, и честно Вам скажу, мне не интересно знать, кто такой Харитон. Но, я докажу его причастность к убийству Ирины.

–  Вы думаете, Харитон лично замешан в этом деле? 

– Я не думаю, я знаю, –  раздражительность вместе с усталостью брали верх, да плюс к тому излишняя велеричивость Брюса лишь только отдаляли  матроса от желанной кровати. –  И сейчас я ищу исполнителя. И мне всё равно, кто он – то ли этот чёртов Жостер, то ли этот поп Гапон, то ли ещё кто из команды Харитона! И когда я его найду, он за всё ответит. А потом настанет черёд Харитона...

– И кто его заставит заплатить? Вы? – глаза графа блеснули в темноте. – А Вы не думаете, что этот человек, если его только можно так назвать, Вам не по плечу? Я говорю со всем уважением к Вам, но я также реально оцениваю обстановку.

– Не по плечу? Против лома нет приёма..., – начал Илья, но граф перебил: – Напрасно Вы надеетесь на помощь друзей – после недолгой паузы граф добавил, – даже ваши друзья в этом деле они не смогут Вам помочь. То, есть, конечно, они смогут Вас поддержать...

Илья резко перебил: – И кто же мне сможет помочь?

 – …, но реальную помощь смогу оказать Вам только я.

– Интересно, интересно. Это как же? – Илья забыл про усталость.  Но откуда-то из глубины желудка поднималась непонятная злость, теперь матросу хотелось довести разговор с выскочкой графом до победного конца. – У Вас есть оружие? У Вас есть люди? Не считая конечно, … – он недоговорил, взгляд скользнул по мирно пасущемуся коню, который, казалось, не слушал разговора.



– Понимаете, мой юный друг, дух Белиала  дал мне ответы на все интересующие Вас вопросы, но поскольку Вас в том момент рядом со мной не было…

– Дух? Опять Вы об одном и том же?

– Он ответил на все вопросы,  и если бы Вы не подняли бы шума, как Вам о том было сказано...

– Давайте не будем об одном и том же. Я могу решить проблемы и без вашего духа.  Как, впрочем, и без Вас. У меня есть друзья, которые мне помогут.

– Послушайте, мой юный друг, я ещё раз прошу извинений за излишнюю настойчивость, так как я не могу открыть Вам то, что сказал мне дух Белиала, так как уста мои скреплены печатью обещания. Но подумайте над таким вопросом: разве можно победить то, что Вам неизвестно? Пусть даже Вам помогают все Ваши друзья. Потому что Вы не знаете, против чего воюете.

– Хорошо, если друзья не могут помочь, то кто сможет? Вы? И что я для этого должен сделать?

– Вы должны взять у Дины талисман... Я настаиваю...

– Опять талисманы? Нет уж, увольте, Ваше Превосходительство. Если чему я и научился на флоте, так это доверять друзьям. И могу Вам дать честное слово, что как только выясню обстоятельства смерти Ирины, исполнители понесут заслуженное наказание.

– Мой юный друг, поверьте опыту старших...

– Уважаемый граф! Мне приятно было пообщаться с вами, но, как мне кажется, наш разговор дошёл до мёртвой точки. С Вашего позволения, разрешите откланяться – у меня сегодня был очень тяжёлый день.

– Ваш талисман хранится у Дины...

– Спокойной ночи, Ваше Превосходительство, за сим раскланиваюсь.

– Послушайте, не отметайте, не подумав, моё предложение...

Илья  резко повернулся. В голове гудело. В ботинках хлюпала вода. Мирный конь щипал травку, изредка раздавалось довольное ржание.

Я всё равно узнаю,  за что её убили. Чего бы мне это не стоило. И тогда, поговорим.
 
31. ТРЕТИЙ  КОШМАР ИЛЬИ


Тяжёлый сон быстро сморил усталое тело.  И привиделся матросу странный сон.

Идёт он по длинной аллее, увитой плющем. Под ногами чувствуется  влажный хруст крупного песка.  Откуда-то издалека долетают голоса чудных птиц. Вверху через разрывы  темно-зеленого покрова просвечивают куски мрачного неба.  Воздух насыщен ожиданием скорого ливня.  Матрос ускоряет шаг, аллея сменяется аллеей, но выхода не видно. Надо бежать, неважно куда! Но только не оставаться на месте!

Матросские ботинки топчут песок, задыхающийся Илья добегает до развилки.  Среди лавочек и беседок, увитых темными листьями, классические статуи грустно смотрят на матроса в  темнеющем воздухе.  Скоро пойдёт дождь.

Только не оставаться на месте!

Ботинки продолжают топтать песок. Выплывает из темнеющей зелени навстречу вспотевшему матросу ещё одна развилка. Как две капли воды похожая на первую. 

Быстрее!

Не останавливаясь, он сворачивает налево.  Несколько минут горячечного бега, и впереди возникает новая развилка.  Снова налево. Потом ещё и ещё.

Разрыв в зелени, и на задыхающегося матроса надвигается узкий мостик. Сделанный из дерева и когда-то покрашенный белой краской, он неуверенно висит над глубокой пропастью.

Где-то  вдалеке на свинцовом горизонте блеснула быстролётная молния. Надвигается гроза.

Неуверенный взгляд назад,  чёрная мгла покрыла ещё недавно зеленевшие аллеи.  Чёрные ботинки, ощупывая когда-то белые доски моста, движутся вперёд. Сильные порывы ветра грозят  унести любого кто осмелится пойти по мосту.  С каждым шагом ветер всё сильнее и сильнее режет лицо.  Одно неловкое движение, и матрос зависает над перилами.   Среди вспышек молний, где-то далеко-далеко внизу, в глубине чёрной воды, видны огромные туши белых акул. Чёрная вода бурлит от ударов хвостов.

Успокойся, ещё одна ошибка и  тебя сожрут!

Медленно, шажок за шажком, чёрные ботинки добираются до противоположного берега.  Здесь давно никто не ходил, среди странной тёмно-зеленой растительности тропинки почти не видно.  Но гроза приближается и надо голыми руками раздвигать колючие стебли.  Тропинка пропадает среди мрачного леса, липкие от крови руки колются  о шипы. Наконец, впереди  за сплошной растительностью появляется еле видный просвет.

Вспышка молнии, и матрос видит, что на поляне стоят мужчина и женщина. Они голые,  приближаться нельзя, можно только наблюдать из-за деревьев.

 Проходит минута или две, ещё одна вспышка молнии, вдруг матрос понимает, что это Адам и Ева. С чёрного дерева к ним спускается  лоснящаяся туша чёрного змея, шёпот отчётливо разносится по лесу, матрос слышит, как змей уговаривает их пожениться. Адам и Ева возражают.  Змей шепчет об их совместном будущем,  наконец, они согласны.

С  новой вспышкой молнии из-под земли вырастает алтарь, змей, спустившись с дерева сворачивается клубком и превращается в священника. Священнослужитель надевает  серебристо-чёрный крест. Потом берёт в руки цвета смолы Библию, по безлюдному лесу далеко разносятся псалмы на непонятном языке. Наконец, чтение закончено, Адам с радостным смехом надевает кольцо массивного золота на палец Евы. Слегка запунцовевшая Ева надевает  кольцо, тускло блестящее в темноте золотом, на палец Адаму.

Где-то в беспросветной аспидной высоте уже собрались грозовые облака, начинает крапать меленький дождичек. Из мрачных туч бьёт серебристая молния. Глазам становится больно от непревычного света, безрадостные темные тени бегут далеко по всему лесу,  матрос с ужасом видит как его тень дотягивается до подножия алтаря.  Панический страх быть обнаруженным  сковывает Илью.

Хруст веток откуда-то сзади парализованного матроса, из леса к поляне бегут маленькие дети. Их очень много, они бегут со всех сторон, иногда толкают закаменевшего Илью.  Нет, только не сейчас, его присутствие не может быть раскрыто. Но дети  пробегают мимо, весёлая ватага направляется к Еве. Те, кто добегают до неё, обнимают Еву. Остальные  сбиваются в тревожную ватагу неподалёку.

Молния бьёт в землю рядом с алтарём, вспышка света просвечивает насквозь Адама. Он оказывается стариком. От удара молнии разверзается земля. Старик под грохот грома целует взасос Еву беззубым ртом, иссохшие руки тащат молодое тело через разверзшуюся в земле дыру в подземелье.  Хорошенькое личико скривляет гримаса ужаса и отвращения, слёзы катятся по щекам. Но змей-священник  размеренно басит, что они повенчаны и что теперь она принадлежит только ему. И никому больше. И то, что соединил Он, люди не разъединят. Он раскрывает темную книгу, под  мрачными сводами леса далеко разносятся слова на непонятном наречии под радостный хохот старика. 

Дети плачут, тащат за руку Еву. Бегают вокруг  гнусного старика. Ева умоляет оставить её наверху.

Бьёт новая молния.

Скверный старик стоит в ночной рубашке и колпаке. Он просит змея-священника подготовить свадебку, которую он думает справить внизу, в более уютной обстановочке.  Мысли пульсируют в голове матроса – с одной стороны, он понимает, что они обвенчались, с другой стороны, он не понимает зачем  гадкий старик хочет затащить её в  подземную нору.

Вспышка света.

Матрос, наконец, решается помочь Еве, но с ужасом понимает, что тело парализовано. Он хочет сдвинуться с места, но с отчаянием понимает, что его ноги превратились в корни. Точно такие же как и у других деревьев в этом странном лесу. И уже обросли корой.   Илья хочет заорать. Но лишь с трудом открывает рот, не издавая ни звука. И с  безнадёжностью видит, как чёрная кора дерева ползёт всё выше и выше по его неподвижному телу.

Сплошную черноту разрывает молния.

Из леса на поляну выбегает олень. Огромные рога. Гордая осанка.  Галопом подбегает к алтарю. Священник  кидается на землю и превращается в огромного змея. Змей шипит на оленя, плюётся ядом, не даёт подойти. Благородное животное тревожно трубит.

Новая вспышка.

Мощные рога поддевают чёрное тело, змей летит в темноту леса. Олень спешит к детям, они обнимают его, целуют. Те дети, которые схватили Еву, приклеились к ней. Те кто были подальше, подходят к оленю. Ева плачет, когда видит, что часть детей останется с ней. Старик довольно смеётся. Из дыры в земле открывается воронка, которая  всасывает в себя  темный воздух.   Мерзкий старикан поддалкивает девушку всё ближе и ближе к отверстию в земле.

 Глаза слепнут от яркого света.

Илья почти превратился в корявое дерево. Руки стали кроной, а тело – стволом.   От человека остались лишь одни глаза, рот да нос.  Матрос знает, что когда рот и нос покроются корой, он умрёт.

Ослепляющая вспышка!

Всё ближе кора, всё ближе. Вот уже  совсем зарос рот,  чуть-чуть осталось до ноздрей!

Резь в глазах от света!!!

Падая в нору, взгляд Евы останавливается на глазах Ильи-дерева, надрывный пронзительный крик разрывает каждую клетку тела: – Возьми!!! Возьми!!! Возьми!!!

Задыхаясь, со вздымающейся грудью, Илья проснулся в горячечном поту.
 
32. ЖОСТЕР И ДУШИ НЕКРЕЩЕНЫХ МАЛЬЧИКОВ



Башка шла кругом. Воздуха не хватало, тело задубело. Странный кошмар, события дня, приезд Брюса, шёпот Дины, всё это переплелось в какой-то комок внутри головы, который жил и пульсировал своей собственной жизнью. В ушах стоял крик: “Возьми!”.

Что? У кого? И зачем?

Илья вытолнул тело из постели, кое-как оделся, вылез из комнаты. Было уже поздно. Мать куда-то ушла и оставила на столе оладьи со сметаной и вареньем. Есть не хотелось. Илья без аппетита ввёл в себя какое-то количество калорий. Он посидел, посмотрел в окно. Потом решил пойти в гараж и посмотреть, что произошло с “Явой”. Неплохо бы было проверить всю систему зажигания и если можно, то сегодня же отвезти её к качалке.

Илья вышел из дому, ноги медленно донесли его до калитки. Неторопясь постоял и посмотрел на пустынную улицу. Мыслей в голове было много,  но что делать матрос не знал. Надо было на что-то решаться. Он сделал пару затяжек и подошёл к двери гаража. Лязгнул метал в замке, большие створки дверей с легким скрипом отворились.

Недокуренная сигарета осталась висеть на нижней губе, прилипнув к ней нервной слюной. В пустом гараже сиял красный глазок.

Илья подбежал к зарядному устройству, проверил соединение. Шнур-проводник свободно валялся на земле, в том месте, куда матрос зашвырнул его последний раз. Он лежал на том же месте, но если раньше он не светился, то теперь опять он начал светится.

Доездился! Неужели это так начинается? И ведь самое главное – мы с Гришкой ничего не пили. Мы вообще ничего не пили ни с кем. И вот теперь опять этот глазок в отключенном зарядном устройстве. Интересно, как люди начинают терять рассудок?

Если бесовскую похожесть Харитона и его братков, ещё как-то можно было объяснить испугом в лесу; если Брюсовы причуды тоже можно было ещё хоть как-то объяснить каким-то особым видом гипнотического воздейстивя; то этот красный глазок, глядящий на Илью  в свете реального дня из отключённого шнура, добил  матроса.

Хорошо, допустим, что это ЗНАК. Только допустим. Но чей? И что этот знак хочет ему сказать?

Чтобы он что-то взял?

Но что? И у кого?
 
Матрос смотрел на красный глазок.

Он подошёл поближе и сел на корточки. Пальцы схватили и поднесли к глазам отключённый шнур. Потом Илья поднял зарядное устройство и перенёс с пола, где то лежало, на верстак. Глазок светился по-прежнему. Илья перевернул зарядное устройство, внимательно осмотрел снизу, словно надеясь найти запрятанные батарейки.

Они бы объяснили всё. Всё?

Что всё?

Они бы объяснили, почему горит глазок, но они не объяснили бы кто и зачем его зажёг. Спокойно, матрос, спокойно. Надо просто с этим спокойно разобраться. Спокойно. Начнём по порядку. Кому это нужно? Не знаю. Кто от этого выигрывает? Это же не лотерея, чтоб в неё выигрывать! Кому тогда вообще НАХ надо зажигать красный глазок? Не знаю. Предположим тогда на минутку, что это знак. Уже предположил, а дальше что? Вот именно, что НИ-ЧЕ-ГО.

Илья швырнул светящееся зарядное устройство на стол, и вышел на улицу. Он закурил сигарету и молча стоял. Дым поднимался и уносился в небо. Илья поднял глаза наверх.

А может правду старые люди говорят? Может быть, где-то там наверху живёт Бог, который всё видит и всё знает? Хорошо, но если он всё знает, то почему тогда Он допускает убийство невиновных? Почему Он допускает войны? Почему, наконец, если Он и действительно всемогущ, то почему тогда он допускает наличие Сатаны? Если бы он был всемогущ, разве бы не мог испепелить его одной из этих молний и стрел, которые он посылает тем, кто его ослушается? А если не послал, то не означает ли это, что Сатана существует в этом мире с его позволения?

Матрос докурил. Высокой полудугой окурок полетел в канаву. Ничего не решив, Илья решил отложить умственные изыскания на потом, а пока заняться восстановлением электропитания мотоцикла. Он зашёл в гараж.

Горит? Ну и пусть себе горит. Как надоест гореть, так потухнет. Или как батарейки в нём кончатся.

Какие батарейки?

В нём же нет никаких батареек!!!

Не обращая внимания на горящий глазок,  матрос занялся мотоциклом. Для начала вытащил его из гаража, вывернул свечи, проверил проводку, сменил бобину. Бобина стояла под рамой. Другой такой у Ильи не было. Он пошёл в гараж и стоял, смотря на яркий глазок. Потом он подошёл к старому хламу, сложенному в конце гаража, там, где раньше стоял бидон.

Его внимание привлёк какой-то провод. Он потянул за него и вытянул новую бобину со вставленным в неё проводом и наконечником для свечи зажигания.

Почему у отца “Явские” запчасти, если у него никогда не было мотоцикла? Но этот вопрос тут же потерялся в вихре возникшей активности. Илья подпрыгнул к мотоциклу и начал срочно менять оригинальную бобину на ту, которую он нашёл в гараже. Через пятнадцать минут всё было готово.

Илья, не снимая мотоцикла с подножки, нажал на стартёр, мотоцикл чихнул и заглох. Тогда он снял его с ножки, и долбанул пару раз по стартёру. Мотоцикл не заводился. Илья усиленно напрягаясь, побежал рядом разогнал старушку и изловчившись врубил четвёртую.

Мотоцикл закашлял, неуверенно потянул вперёд, опережая Илью. Матрос не решался запрыгнуть на “Яву” поддерживаясь рядом, изловчился сменить скорость на третью. Мотор чихал, то, начиная ускоряться, то почти заглыхая. Илья сбросил скорость до второй. Мотоцикл набрал скорость, работая с перебоями. Илья вскочил на “Яву” и проехался до конца Центральной, развернулся и вернулся к гаражу.

Надо было что-то делать с мотоциклом. Эти постоянные перебои в электронной системе не давали Илье покоя. Он поставил мотоцикл на подножку и зашёл в гараж. Тревожный глазок кольнул его своим цветом. Матрос не понимал, почему горит этот глазок, но чувствовал что надо что-то делать. Нет не с глазком, а со всей этой ситуацией, которая определённо никуда не продвигалась. Казалось, все попытки были тщетны. Конечно, он узнал много нового, но это новое ни на шаг, как ему казалось, не приблизило его к разгадке насильственной смерти Ирины. Надо было что-то делать. Надо было с чего-то начинать. Но с чего? Хотя бы и с мотоцикла. Надо хорошо настроить старушку, перед тем как вернуть ребятам Гришки. Настроить и проверить.

Илья полез в пыльную полку. Пыль, не убираемая десятилетиями, моментально въелась в нос. Когда отец работал в органах, он себе такого не позволял. Ну а потом когда его “ушли” жизнь изменилась. Илья нашёл какие-то провода, решил попробовать с ними.

Матрос быстро поменял провода зажигания. Сел на мотоцикл и нажал на педаль запуска. Мотоцикл гулко чихнул и заглох.

Плять! Толкать надо! Чего-то там в нём не фурычит!

Упираясь ногами в утрамбованную улицу, Илья разогнал мотоцикл, скакнул, врубил четвёртую. “Ява” закашлялась, но не заглохла. Илья прыгнул на качнувшийся мотоцикл, врубил третью, затем вторую.

Синий дым вылетел из выхлопной трубы. Старушка “Ява” покашливая мотором, неслась по Центральной. Илья врубил третью, и почти сразу четвёртую. Доехал до конца Центральной, снизил скорость и развернул мотоцикл.

Надо гараж закрыть, а потом проедусь – попробую тачку.

Илья вернулся к гаражу. Мотоцикл покашливал на холостых и постоянно грозил заглохнуть. Илья поставил “Яву” на подножку и постоянно подгазовывая закрыл створки гаража. Затем жонглируя ключами всунул замок в дверь и закрыл гараж.

Сам не зная почему, Илья направился по Центральной улице. На третьей и четвёртой мотоцикл работал нормально. Проблемы начинались, когда матрос переходил на вторую и первую передачи.

Улица Центральная быстро закончилась, и Илья поехал по проселку, ведущему к деревне Мерзляево. Он ехал не быстро, постоянно прислушиваясь к работе двигателя. Постепенно старушка перестала кашлять – мотор работал равномерно.

Точно аккумулятор был. Сейчас подзарядился и нормально всё пашет. Надо ещё поездить.

Илья закончил мыть мотоцикл. Он ещё раз осмотрел “старушку Яву с пол-оборота”. Грязи нигде не было, мотоцикл блистал красной краской и хромированными дугами и рулём.

– Посмотрим, как ты завёдёшься, – подошёл Илья к “старушке” и нажал на заводной рычаг. “Ява” тихо чихнула, выбросила синий дымок из выхлопной трубы, и затикала мотором. Вот теперь полный порядок, можно Сверчку отдать свою тачку.

Проблем с мотором у “Явы” больше не было. Все проблемы с электро частью были отрегулированы. Теперь можно помыть тачку и отвезти на “Птичку”.

Илья открыл двери гаража. Посмотрел внутрь – тревожный красный глазок больше не светился. Наверное, аккумулятор сел. Хотя какой у него может быть аккумулятор? Если он сам аккумуляторы заряжает? Матрос сплюнул и пошёл в дом за ведром воды для старушки “Явы”.

Он уже почти закончил мыть мотоцикл, как у ворот гаража зашуршали шины чёрной “пятёрки”. Григорий остановил машину и вышел.

– Здоров, мареман! Разобрался с тачкой?

– Всё в порядке! Сменил проводку – сейчас всё нормально. Осталось помыть и можно отдавать.

– Это хорошо, потому что Сверчок меня про неё  уже спрашивал...

– Всё будет пучком, сейчас домою и отвезу. Кстати, я сегодня ночью кое-что узнаю....

– Это ты о чём? – переспросил Григорий.

– Как о чём? О Жостере! – сказал Илья. – Сегодня узнаю кое-что, и можно будет с ним разобраться.

Григорий медленно подошёл к Илье. Обошёл вокруг мотоцикла, посмотрел на новые электро кабели, и сказал: – Илюх! С Жостером я могу разобраться в любое время. В любое.
Грузно поместил большое тело на сиденье машины, неторопясь развернулся и уехал.

Илья, не заглушая мотора, поставил мотоцикл на подножку и закрыл ворота гаража. После этого он снял мотоцикл с подножки и плавно стронулся с места. Мотоцикл шёл ровно, поднимаясь в горку. После Калинова моста Илья подбавил газу. Мощный мотор покорно послушался и разогнал мотоцикл, так что его почти выбросило, когда он долетел до вершины холма, туда, где начиналось ровное поле.

Через несколько минут Илья уже тормозил перед спортзалом на “Птичке”. Он заглушил мотор мотоцикла, мельком взглянул на свой “Газик” и зашёл вовнутрь, чтобы найти Сверчка. Сначала он зашёл в тренерскую – там никого не было, потом он поднялся в спорт зал.

В спортзале было шумно: кто-то скидывал “блины” со штанги и швырял на пол, кто-то качался, и металлические удары наполняли воздух. Илья бегло оглядел зал – Сверчка нигде не было. Зато в глубине, делал жим лёжа Григорий. Кирпич подстраховывал, стоя у изголовья скамейки.

Илья подождал, пока Григорий закончит.  С соседней лавки было видно как мощные мышцы набухали на руках гиганта, толстые вены шеи набухали, потное лицо краснело. Наконец, Григорий закончил упражнения, Кирпич помог установить штангу на стойки. Григорий сел на лавке.

– Ну чо, мареман?

– Сверчка не видел?

– Уехал уже, у него с отцом что-то. Похоже, что в больницу повез. А ключи можешь Кирпичу оставить. Григорий встал, огромное тело неторопясь скрылось за дверями душевой.

Илья встал со скамьи, передал ключи от “Явы” Кирпичу. Кирпич подбросил ключи на огромной ладони, и пошёл в душевую вслед за Григорием.

Матрос ощутил перемены в настроении друга.   И ему это не нравилось. Но как конкретно разрядить ситуацию он не знал. И всё из-за каких-то сраных кроссовок, которые Гришка сам же в луже и промочил.

Зачем надо было на полном газу влетать в ту лужу? И ежу понятно, что если газ не сбросить, то легко упасть на склизком дне лужи. А теперь на меня же и обиделся? Но и рассказать ему всё, что я знаю, тоже невозможно. Хотя я и не знаю много чего. Скорее всего, это подозрения. А вот сегодня ночью у меня появится что-то конкретное. Надо только заранее зайти на кладбище и подготовить хорошее место для  наблюдения.

Илья вышел из спортзала. Постоял у “Газика”. Сегодня он узнает, то, что скрывают Харитон, Жостер и вся эта странная компания. И это должно пролить свет на события с Ириной. Каким образом? Он не знал, но чувствовал, что необходимо идти на кладбище. Матрос сел в машину, завёл мотор.

Машина сразу откликнулась ровной работой двигателя. Илья постоял, подождал, пока мотор хорошенько прогреется – спешить было некуда, до полуночи ещё оставалось время.

Матрос, не спеша, выехал задним ходом со стоянки, развернулся. И направился домой.

По приезду домой, Илья открыл гараж. Красного глазка не было видно.

Должно быть аккумулятор сел? Какой аккумулятор? Если эта фигня работает без розетки? Ну хоть батарейки-то хоть какие должны быть?

Он загнал “Газик” в гараж и пошёл домой. Матери не было. Он бродил по дому. Попытался читать, лечь. Часы, казалось, остановились. Делать было нечего. И ещё мать где-то пропала. Илья попытался уснуть. Но всё было напрасно. Он ворочался. Он сел у окна на кухне и стал ждать Дину. Она тоже где-то пропала. Тогда он решил выйти пораньше и залечь на кладбище заранее. Было девять часов вечера.

Илья побрёл по Кирпичной к реке. Прошёл закрытый в это время храм. Темнело. На мостках у реки сидела парочка влюблённых. Илья постоял на берегу, посмотрел на закатное небо. Матрос походил, покурил. Осторожно, чтобы не быть замеченным посмотрел на церковь и на улицу за ней. Туда, где кончалась асфальтовая дорога. И где начинался гранитный цех. Лампочки на фонарях ещё не горели. Или их кто-то специально вывернул. Темнело.

Оглянувшись на парочку, матрос скользнул вдоль берега и пошёл на кладбище. С реки тянуло свежестью. Тёмные облака окрашивались темно-кровавым светом умирающего дня. Тропинку вдоль кладбища матрос знал очень хорошо. Он прошёл вперёд, скоро перед ним предстал погружённый во мрак дальний конец кладбища, где хоронили всех умерших. На старом кладбище, вернее ближнем к деревне концу, мест для захоронения уже не было.

Матрос прошёл до конца кладбища.  Далее тропинка разделялась: одна часть её еле видимая бежала вдоль речки, другая, более широкая поднималась вдоль кладбища. Илья направился вверх по тропинке. Скоро он достиг свежевырытых могилок, на которых стояли венки. Внимательно присмотревшись, матрос различил под венками детские фотографии.

Опять дети? Почему дети? И прошлый раз, когда я приходил на могилу к Ирине, там тоже были дети?

Не найдя никакого приемлимого ответа на свой вопрос, слегка обеспокоенный матрос прошёл чуть вглубь кладбища, туда, где располагалась могила Ирины. Солнце уже село. За рекой на горизонте бежали мрачные тёмные тучи. С реки тянуло свежестью.

Он ещё раз осмотрел подходы к детским могилкам. К ним вела единственная тропинка вдоль реки. Из глубины кладбища она хорошо просматривалась на фоне блестящей в лучах встающей луны воды. С другой стороны реки подойти невозможно, потому что там ничего нет. Сверху только лес. Тот, кто придёт к этим могилкам, придёт только вдоль реки!

Илья подошёл к могиле Ирины. За те месяцы, которые он здесь не был, могила изменилась. Вокруг поставили высокую металлическую ограду, весь пол был отделан чёрной керамической плиткой, а на месте венков, возникла высокая фигура скорбящего чёрного ангела, склоняющегося над выбитой на граните фотографией Ирины.

Илья подошёл к ограде, отворил дверь и сел на скамейку. На столике были разбросаны куски яблока, зерно и конфеты. Где-то в глубине леса ухнула сова, откуда-то издалека ей ответила вторая. Прошёл ветер в верхушках деревьев. И тут же стих. Набежали чёрные тучи на луну, и засветились таинственным серебряным светом. Илья вздрогнул, повернулся к лесу. Всё смолкло.

Снова выглянула луна. На этот раз её свет был другим. Он заполнял пространство молочным светом, заставлял предметы светиться, создавая причудливый ореол вокруг них. С реки потянуло. Это была не свежесть, это был холод. Пронизывающий до костей холод. Матрос поёжился. Он подул на руки, потёр их друг о друга. Холод не отступал.

Сколько сейчас времени?

Илья посмотрел на фосфоресцирующие стрелки – было половина двенадцатого.

Скоро должен подойти! Надо занимать места в засаде!

Илья встал и, дыша на руки, вышел за ограду.

У соседней ограды разрослись кусты почти в человеческий рост. Хорошее место – с реки не видно, но тропинка просматривается вся. А потом можно незаметно подобраться к могилкам детей.

Илья подошёл к кустам и нагнулся. Луна скрылась и снова выглянула из-за чёрных туч. Серебряных свет заливал кресты, ограды и памятники. Случайное движение привлекло внимание.

Ты что? Что там может шевелиться? У тебя начинают сдавать нервы!

Матрос всмотрелся в кладбище, взгляд просматривал ограды до реки. Там ничего не было. Вдруг его словно обожгло – выбитый из чёрного камня ангел с распростертыми крыльями смотрел на него в упор.

Сердце забилось. Дыхание перехватило.

Чо за нах? Это играют нервы.  Как ответ на оптический обман.  Где-то я читал, что есть такие картинки, что куда не встань – кажется, что они смотрят на тебя. Это – иллюзия.

Вдруг где-то близко раздался хриплый голос Жостера, орущий:
“День и ночь над тайгою завывают метели...
Дикий Север суров, безнадежен и лют…
По глубоким снегам конвоиры в шинелях…
В неизвестно куда заключенных ведут…”.

Илью парализовало.

Он совсем рядом! Сейчас он подойдёт сзади и увидит меня... Что же делать?

Матрос старался не дышать вдруг пересохшим ртом.

Голос приближался, раздавался треск ломаемых кустов.

Чёрт бы его побрал, откуда он появился?

Сердце бешено колотилось. Матрос задыхался, стараясь задержать дыхание.

Надо что-то делать! Но что!? Бежать? Увидит. Остаться здесь? Заметит, он же на меня идёт!

Шаги  слышались всё ближе.

“…Красноярское небо над голодным этапом...
Молодым арестантам ветры песни поют…
Их ласкают бураны, утешают приклады…
А в далеком пути пить воды не дают...”

Чёрный ангел в упор смотрел на Илью. Выпуклые глаза блестели в лунных лучах. С реки  дунуло пронизывающим до костей холодом.  Медленно, очень медленно, словно затекши от долгой спячки, огромные крылья из больших чёрных перьев шевельнулись и начали раскрываться.

Чувствуя, что проваливается в пропасть, Илья слушал приближающиеся сзади шаги, ломающиеся ветки, и не  сводил взгляда с глаз ангела.

“Ненаглядная мама, что за дяди в бушлатах…
В оцеплении штыков всё идут и идут? ...
“Это – дети России, это – в прошлом солдаты…
Защищали детей и седых стариков...
Это – дети России, это –  в прошлом солдаты…
Что геройски разбили под Сталинградом врага…”.

Ангел вперился в лицо Ильи. Тонкий палец, вознесённый ранее вверх, начал вытягиваться по направлению к тому месту, где затаился Илья. Неожиданно фотография Ирины возвела пустые глазницы к ангелу. Ангел замер.

Жостер  прохрустел сухими ветками по соседнему с Ильёй проходу. Шаги стали отдаляться. Звук песни постепенно затихали у реки.

“…По щекам каторжан слезы катятся градом…
А в далеком пути пить воды не дают...
Ненаглядная мама, что за дяди в бушлатах…
По угрюмым дорогам всё идут и идут? …

Уйдёт же! Уйдёт, сукин сын! Илья  привстал с места, чтобы двинуться следом за Жостером. В тот же самый момент чёрный ангел раздвинул крылья. И словно привязанная к нему, фотография Ирины подняла на ангела мрачный взгляд пустых глазниц. Ангел застыл. Илья затих.

Песня затихала и затихла у реки : – …Это – дети России, это – в прошлом солдаты…
Что геройски разбили у Рейхстага врага…

Матрос покосился на чёрного ангела и слегка привстал над оградками – невдалеке Жостер по-собачьи разрывал могилы. Земля комьями летела между ног. Вот он откопал первую могилку, вытащил гробик. Не останавливаясь, начал разрывать вторую.   Пинок кирзового сапога сбил крышку первого гробика,  крючковатые пальцы достали за шиворот бледного  в лунном свете младенца. Почти тотчас вслед за ним к первому прибавился второй младенец.

– Ласты  за спину! – Жостер сорвал проволоку с пояса телогрейки, детские ручонки были  повязаны спиной к спине.  Холодный воздух наполнился детским плачем.

– Ну чё, сявки? Батрачить будете! – заорал Жостер. Накинул петлю, связывающую руки детей на низкую оградку,  пинок сапожища и гробики исчезли в могилках.  Полетела земля между ног, через минуту две могилки сравнялись с землёй. Потом  швырнул на могилку венки.

 Что же он, гадюка, делает? Вязать гада надо!!! Илья выдохнул, едва шевельнулся.

Чёрный ангел зашелестел раскрывающимися крыльями. Блестящие глаза  впились в матроса, пригвоздили на месте. Фотография Ирины возвела глазницы, зиявшие чёрнотой вырванных глаз, и  по-старушечьи сурово задвигала  ниткой рта. Ангел затих.

– Гоп-стоп,  вот  и   прикид! В заскорузлых руках появились кандалы. Жостер приложил половину металлического кольца к нежной шее ревущего ребёнка. Нашёл специальный крюк во второй половине и замкнул ошейник на задней части шеи. Из бездонного кармана телогрейки цепкие пальцы достали винт и гайку на 22.

Жостер посмотрел на гайку и проорал: – Ишь вы, цуцики, разогнались! Ростом пока не вышли! Апосля я вам прикид сменю. Залез в карман, в лунном свету тускло мелькнул винт с гайкой на 10. Приладил разводной ключ, туго подалась металлическая гайка на ошейнике. Никелированная поверхность ключа блестела в лунных лучах. Метал ударялся по металлу. Дети  задыхались от плача.

– Ничо, побольше поплачешь – поменьше посцышь! – ржал Жостер. И занялся вторым ребёнком.

Илья застыл под прожигающим взглядом чёрного ангела. Снизу смотрела фотография Ирины. С реки тянуло промозглым холодом. Всё покрылось росой. Казалось, по щекам из пустых глазниц фотографии текут густые чёрные слёзы.

Жостер схватил вопящих детей за куски цепей, прикованных к ошейникам, развязал руки и потащил вверх, к тому месту, где сидел Илья: – Давай, потопали по-над  лесом,  по-над полем! Детишки упирались.

– Ладно, я не жадный, дыхните последний раз вольным  духом и вперёд!

Дети плакали.

– Вот  клоунов  господь  послал! Двигай костями, я сказал. Жостер озлобленно рванул за ошейник – малыши упали. Он сильно тянул, почти душил,  мальцы вынужденно вскочили с земли и, упираясь, потащились за ним. 

–  А ну цыц, я сказал! Спалились, цуцыки, ни за  грош, потому как ваши предки влезли в чужое стойло...

Жостер  протащил упирающихся детей рядом с убежищем Ильи, голоса удалялись в сторону леса. Чёрный ангел  вперил в неподвижного матроса мраморный взгляд с верха залитого лунным светом надгробия.

Направляясь к лесу, Жостер довольно кричал: – Сначала мы вас сблочим, прикиды поменяем, робы выдадим и начнёте вы, сявки, жизнь безнесчастную…

Дети охрипли от истошного крика.

Жостер пыхтел: – А какого же ваши дупливые предки сами молиться не начали? Просто господу богу без имени-отчества? На какой собачий им Панфил сдался? Сами не могут – посредник нужен? Да только посредничек-то гнилой вышел, потому как его никто не уполномочивал с Господом базары перетирать. Потому как Его хитрозадое посредническое Преосвященство и сам некрещёная нехристь, да и молитв не знает. Зато теперь вы с нами побудете. Детский сад тут у нас за леском. Там мы с вами в дочки-матери поиграем. Ну, давай, двигай костями…

Детишки продолжали упираться. Заходились в истерике, исходили соплями.

От леса, ветер дотянул затихающие слова Жостера: – И  будете вы, буцкоманда, скакать как в жопу йодом смазанные. Сначала подо мной на рытье нор постоите. Я – бугор нормальный, со мной кто не спрячется, я  не виноват.  А потом я на гранит вас перекину.   Когда я вас под нормальных гномов вас поставлю, тогда вы узнаете кто такой  повелитель гномов Фариптерикс, шантрапа! И узнаете откуда берутся памятники для Харитона!  И рыжьё для смотрящего на этой командировке Жостера! Так что, пацаны, рассыпайся горохом!

Крики затихли в лесу. Лишь пульс сердца в ушах.

В мрачном небе проблеснуло. Через плотные тучи пробился и окреп столб белого света,  он быстро добежал с низких облаков до холодной земли,  порыскал и, словно найдя что-то, уперся в две детские могилки. В белой толще луча, словно в стакане молока, маленькими бабочками плавали разноцветные феи. Многоцветные крылышки беспомощно трепыхали всеми цветами радуги, не в силах пересечь рубеж между светом луча и темнотой ночи.  Крошечные создания медленными  спиралями  спускались внутри луча до холодной земли, терли  замерзшие комки микроскопическими ладошками и ждали, ждали, ждали.  Они ждали тех, кого должны были поднять с собой.  Но промёрзшая твердь не отдавала своих жертв. Тогда феи били маленькими кулачками по кладбищенской земле, и, подставляя личики, блестящие бессильными слезами небесному свету, медленно всплывали вверх по лучу. На смену им спускались мириады новых разноцветных созданий. Проходили секунды, минуты, часы.  Но всё было тщетно.  Наконец, луч  медленно погас, словно кто-то выключил небесный прожектор.

Обессиленный и с мокрым от слёз лицом, Илья  выполз из засады и побрёл по направлению к дому.
 
 
33. ДОМА У ИЛЬИ


Что это было?  Реальность или бред?  У меня окончательно снесло "крышу"?  А кто в здравом смысле будет утверждать, что дети после смерти могут ходить? И почему на меня смотрел этот чёрный ангел? При чём тут разговоры про памятники и золото? Жостер делает памятники для Харитона? А тот на вырученные деньги покупает золото для Жостера и какого-то там Фариптерикса? Но при чём тут дети?

Илья обессиленный брёл по тропинке вдоль реки. Он вышел к темной церкви. Посмотрел в неосвещённый переулок, где кончался асфальт. В темноте не было ничего видно. Лишь изредка шелестели верхушки деревьев, расположенные между кладбищем и гранитным цехом. Внутри цеха всё было тихо. Не лаяли даже собаки.  Сам не зная почему, матрос ощутил приступ жесткого одиночества.

Ведь я хотел  разобраться с этим Жостером.  Один на один. Хотел, это точно. Да не смог. И теперь?  Ему почему-то хотелось спасти этих детей.  Но от кого и от чего?  И как можно спасти тех, кто изначально мертв?  Снова закопав их в могилу?

Матрос уныло брел по Кирпичной. За высокими заборами шла жизнь – где-то переговаривались люди, кто-то смеялся, слышались мужские и женские голоса. И  никто из той весёлой жизни, окружённой надёжными заборами, даже не подозревал о том, что только что произошло на кладбище.

А теперь что? Я попробовал всё. Но не то, что получить информацию – даже не смог приблизиться к  этому чёртовому Жостеру.  Я оставлю безнаказанной смерть Ирины?

Матрос дошёл до Центральной площади, слева виднелся родной дом. Уставший мозг был пуст, странная апатия заполняло тело. Илья понимал что только что увидел что-то мерзкое, но не знал как на это реагировать. Тем более не знал у кого спросить совета.

На их кладбище, там, где похоронен его отец, там, где лежит Ирина, и там, где когда-нибудь, может, похоронят и его, какая-то дьявольская рожа только что-то раскопала недавно умерших детей. А, может, он и меня  в своё время на ошейнике в “детский сад” потащит? Илья сплюнул.

Матрос дотащил тело до калитки.

 Что делать, что делать? Сейчас самое главное дойти до кровати, а завтра что-нибудь придумаю.

Дрожащие пальцы по вернули защёлку калитки изнутри.  Взгляд на пустынную улицу.

Неужели ничего нельзя сделать?

Тихий женский голос из-за кустов сирени заставил Илью вздрогнуть: – Привет, Илья. Тебе ещё интересно получить ответ на вопрос, который ты мне задал?

Илья узнал голос Дины, но через кусты сирени не смог её разглядеть. Привстал, попытался раздвинуть кусты руками.

– Не шпионь, а то отец увидит.

– Дин, это ты?

– А кто ещё это может быть?

– Нет, Дин. Просто у меня был ужасный день. Я как всегда вляпался в какую-то темную историю.

– Ты не хочешь со мной говорить?

– Нет, почему же, очень хочу...

– Тогда выходи сейчас к полю. Через заднюю калитку. Только тихо, чтоб никто ничего не увидел. Голос  растворился за кустами.

Опять Динкины придумки? Опять графа вызвала?  Который опять будет приставать со своими духами и амулетами? Нет, только не сейчас.

Ему не хотелось ни с кем говорить. А лишь прилечь на кровать. Одному. Никому ничего не объясняя. Просто собраться с мыслями. Которые, как он чувствовал, уже давно покинули самые дальние закоулки его мозга. Илья представил Брюса. Идти страшно не хотелось. Но он потащил пустое тело через огород на поле.

Дина уже ждала. Илья огляделся – графа нигде не было. Не было также и крылатого коня. Матрос облегчённо вздохнул.

– Где ты был? Я тебя ждала, – сказала Дина. – По-моему, я кое-что тебе обещала. Ты хочешь знать моё решение?

Где я был? Интересно, что сейчас произойдёт, если я скажу, что я был на могиле Ирины?

– Решение? – пробормотал Илья.

– Да, моё решение, – огромные глаза девушки сияли.

– Говори, – сказал Илья.

– Что с тобой, Илья, – переменила тему девушка. – Похоже, что тебе  совсем неинтересно, то что я тебе скажу?

– Я? Конечно, хочу. Просто со мной произошли странные вещи...

– Что случилось? – голос девушки потерял игривость.

– Я был на кладбище и видел жуткие вещи, Дина.

– На кладбище? Что ты делал на кладбище?

Илья решил не рассказывать про странного ангела на могиле Ирины.  Тем более там, по большому счёту, и рассказывать было нечего.  Ведь он был уверен, что это ему показалось. Но всё остальное он рассказал остолбеневшей от ужаса девушке. Он начал с самого начала дня, как он следил за домом Жостера, и как он туда попал. Потом он перешёл к походу на кладбище. Правда, получилось неубедительно, потому что было неясно, почему он всё-таки не подошёл к Жостеру и не отбил у него несчастных детей. Но,  несмотря на это, девушка никаких дополнительных вопросов не задавала. Когда Илья дошёл до рассказа о  небесных лучах и феях, тщетно ищущих души умерших мальчиков, Дина  рыдала навзрыд.

Илья обнял девушку, они  долго стояли в тишине ночи. Наконец, Дина  подняла к матросу зарёванное лицо: –  Скажи, Илья, ты меня любишь?

– Я же тебе уже сказал! –  сам не понимая почему зашёлся негодованием матрос

–  А Ирину? – продолжала Дина.

–  При чём тут Ирина? – сказал матрос, разжимая объятия.

– Ты не ответил, – сказала девушка.

– Нет, Ирину я не люблю, – матрос отошёл от девушки. –  Просто я чувствую так, как будто эти похороны все еще продолжаются в моем сердце...

– Мне кажется ты прав в одном: Жостер может знать, кто причастен к убийству, – Дина переменила тему.

– Слава  те Господи! – сказал Илья. – Наконец-то, мы с тобой начинаем понимать друг друга. Он потянулся к девушке, но Дина вырвалась из объятий матроса.

– Странная, очень странная ситуация, – продолжала девушка, не обращая внимания на Илью. – И что нужно сделать в странной ситуации, когда обычные средства не помогают?

– Не знаю, Дин. Может, прав Гришка, когда говорит, что нужно этого Жостера с пристрастием допросить?

– Гришка такое говорит? – улыбнулась Дина. – Правда что ли?

– А что?

– От него я другого и не ожидала. Такая прямолинейность в его духе...

– Я не вижу в его прямолинейности ничего плохого, – сказал Илья.

– Ничего плохого, как, впрочем, и ничего хорошего. Прямолинейность хороша,  когда за ней последуют результаты.

– К чему ты хочешь придти, Дин?

– Илья! Все факты перед тобой – проанализируй их хорошенько и ты поймёшь, что надо делать. Мне кажется, что ты не принимаешь во внимание одной существенной детали...

– Какой?! – перебил Илья, не дожидаясь конца фразы. – Ты знаешь что-то? Говори, Дин! – матрос приблизился к девушке, схватил за обе руки и тормошил её.

– Пусти, дурной, кости переломаешь, –  вырвалась девушка. – Как в России чёрта изгоняют?

Илью словно прошибло током, тяжёлая ладонь хлопнула по лбу: – Как же  я раньше об этом не подумал? Поднял глаза на девушку: – Дина! Ты – прелесть! Ты – самая-самая! Что бы я без тебя делал?

Большие глазки потупились.

Илья, не замечая перемен, воодушевлённо продолжал: – Завтра же достанем святой воды! Как же я раньше об этом не подумал?! Он ещё раз хлопнул ладонью себя по лбу.

Дина сложила ручки перед собой, и, стройненькая, стояла молча.

Илья помолчал, и резко продолжил: – Вот только святую воду, где освящают?

Девушка недоумённо посмотрела на него: – Как где? В церкви?

– Правильно, что в церкви! В нормальной церкви, в смысле!

– Не понимаю тебя, Илья.

– Чего тут непонятного? Святую воду освящают в нормальной церкви. А наша церковь разве нормальная? Я этому Панфилу никогда не верил. Ещё с тех пор,  как мне сказали, что его сюда Харитон на свои деньги устроил. Да и церковь Харитон тоже открыл. И дорогу проложил! Кооператоры хреновы! Такие тебе насвятят водички!

Дина  сделала маленький шажок вперёд.

– Какой же я был дурак! Слепец! Он тут себе устроил гранитный цех под прикрытием церкви, чтоб памятники продавать, а мы как дураки купились на его вранье! А Панфил на него пашет, и никакой он не священник...

– Илья! Я знаю, где есть церковь. Нормальная церковь.

–  Где, Дин! Давай прямо завтра же поедем? Дин, ну, пожалуйста!

– Илья, мне завтра работать...

– Дин, я с Гришкой поговорю. Он в курсе. Проблем не будет, а?

– Илья, ну не знаю...

– Дин! Чтоб мне мать в это дело не впутывать?

– Ну, хорошо, – почему-то прошептала девушка.

– Диночка-золотце! Замечательно! Завтра же поедем! Далеко ехать-то?

– Часа полтора в один конец.

– Тогда я где-то в шесть посигналю – будь готова.

– Хорошо, Илья, – девушка подошла к матросу, тонкие пальцы прикоснулись к шероховатой ткани рукава.

Илья шагнул навстречу, хотел найти губами губы девушки.

В ответ, Дина отстранилась и зашагала к калитке своего дома. Перед тем как войти в сад, она повернулась: – До завтра, Илья!


 
34. ПО ДОРОГЕ ЗА СВЯТОЙ ВОДОЙ


Солнце ещё не встало, а Илья уже вывел “Газик” из гаража. Холодный мотор недовольно рычал, кашлял, выбрасывал синюшный дым в предрассветный воздух. Несколько раз отодвинулась и снова задвинулась шторка на окне матери. Наконец появилась Дина. Сухо хлопнула калитка, девушка открыла и захлопнула переднюю дверь машины.

– Привет, Дин.

– Привет, Илья.

– Я думал, что ты не придёшь...

– А что, я разве задержалась? – слегка покрасневшая девушка скользнула взглядом по миниатюрным золотым часикам. – Нет, Илья, я пришла раньше времени.

Илья приблизил взгляд к своим командирским часам. Действительно, назначенное время ещё не наступило.

– Ну, что, поехали? – пробурчал Илья, не ответив Дине.

“Газик” рыкнул мотором, и сорвался с места. Голову девушки забросило назад и она с трудом заняла прежнее положение. Крупные глазки с удивлением блеснули на матроса: – Куда ты так летишь?

– Лучше раньше, чем позже, – рыкнул Илья. – Куда ехать?

– Сначала к Солнцеграду, но на подъезде свернём не влево, а вправо, на Москву. Потом до перекрёстка, и на Покровское.

– Там и стоит твой “старый” храм?

– Да, Илья, там и стоит храм. Но он не мой. А просто старый. Потому что был построен ещё в 18 веке. Именно поэтому мы туда и едем.

Илья гнал машину. “Газик” взлетел на холм, через пару минут уже был на “Птичке” и летел по бетонке по направлению к дороге на Солнцеград.

– А почему именно в такой надо ехать?

– Потому что в новых храмах или в тех, которые были разграблены и простояли долгое время закрытыми, кто знает, какой нечисти могло в них наплодиться? А этот никогда не закрывался...

– Да, я знаю, Дин, – голос матроса смягчился. – Мы вчера об этом поговорили.

– Да, мы поговорили, - голос девушки стал строгим. – Поэтому я не понимаю, почему ты так несёшься.

– Кто несётся? – машинально переспросил матрос. Взгляд прыгнул на приборный щиток. Стрелка зашкаливала за 120. Илья повел плечами и постарался сбросить неизвестно откуда возникшее напряжение.

– Ты несёшься, – голос девушки смягчился. – Не волнуйся, у нас ещё есть время доехать до храма сегодня  и вернуться со святой водой.

– Я не несусь, – ответил матрос, напряжённая нога еле приподнялась с педали газа. Машина стала понемногу сбавлять скорость. Когда спидометр показывал 80, что-то хлопнуло. “Газик” вильнул. Матрос еле удержал руль, машина завиляла и через несколько секунд встала на обочине.

Побледневшая Дина сидела на переднем сиденьи. – Что такое, Илья?

Матрос злобно чертыхался на темной обочине. Жёлтый цвет фар машины заливал пространство впереди, но сбоку было темно. Наощупь матрос подошёл и ощупал машину.

– Дин, мы пробили два ската...

– Что?

– Две шины порвались...

– Почему, Илья?

– Откуда я знаю почему? Может на гвоздь наскочили, а может на бутылку...

– Илья, я не видела никаких гвоздей, – сказала Дина. Помолчав, она добавила: –  Ни бутылок.

– Я тоже ничего не видел. Но это не означает, что их там не было.

– Если бы они там были, мы бы их увидели бы. Девушка говорила медленно растягивая фразы. – И увидев, ты смог бы их объехать.

– Но я ничего не видел, – Илья предварительно успокоившийся, опять начинал нервничать.

– Илья, я думаю, что это неспроста.

– Что? Что неспроста?

– Шины. Это неспроста.

– Понятно, что неспроста, если на гвоздь наедешь. Хорошо, что не перевернулись на такой скорости.

– Илья, я думаю, что нам надо вернуться.

– Вернуться куда?

– Илья нам надо вернуться домой!

– Домой? И почему нам надо вернуться домой? – матрос сердито ходил вокруг машины, пинал сдувшиеся покрышки, плевал на землю.

– Это нехорошо, что шины разорвались.

– Конечно, это нехорошо, что разнесло покрышки. Но пойми одно, что даже для того, чтобы вернуться домой, нам надо поменять шины. А у меня только одна запаска.

– Что ты думаешь делать? – спросила Дина.

– А что тут поделаешь? – матрос сердито сплюнул под ноги.

– Илья, это плохая примета...

Матрос не дал договорить и перебил: – Что плохая примета? Пробить две покрышки в один день? Да, конечно, это очень нездорово...

– Илья, мы должны вернуться...

– Никуда я возвращаться не собираюсь...

– Илья, мы должны вернуться домой...

– Нет, Дин. Мы никуда не вернёмся, потому что мы поедем в эту церковь сегодня!

– Почему? Почему сегодня? Разве ты не видишь, что это очень плохая примета...

– Дин! Может быть сто тысяч плохих примет, но мы поедем сегодня!

– И как мы поедем? – девушка говорила тихим голосом. Илья не знал, как они  поедут если у них была всего одна запаска и две распоротые шины.

– Ты видишь? Ты сам-то видишь, что тут что-то не так? – настаивала Дина. – Ну почему ты продолжаешь лезть на рожон? Есть тому хоть какое обоснование?

Если и было тому обоснование, то Илья не мог его выразить. Но он знал, что другого дня для поездки у них может и не быть. Он чувствовал, что нужно ехать. Но не знал, как сказать это девушке.

Где тут в чистом поле найти запаску?

Илья достал сигарету, прислонился к переднему крылу машины. Под остывающим капотом что-то еле слышно потрескивало. На востоке над лесом появились первые красные лучи, окрасившие чёрное небо. Дина тихо сидела в “Газике”, матрос пускал клубы в сторону  горизонта, рождающего новый день. Недокуренный бычок полетел на обочину. Матрос достал вторую сигарету.  На смену второй пришла третья сигарета. Дина сидела в машине.

Ехать или не ехать? Прям по Гамлету. А, может, Динка права? Всё таки, правильно говорят, что у женщин есть какое-то там шестое чувство? Или, надо просто “додавить” всю эту ситуацию? А если это действительно, как говорит Дина, “знак свыше”? Знак, чтоб не ехать? А я, как баран, упёрся рогами в ворота и бодаюсь со стенкой? Может, это знак, что нужно подождать? А может, нужно проявить упорство?

Уже давно рассвело. В летнем воздухе вставало над землёй огромное солнце. Но машин на дороге ещё не было. Природа уже проснулась, но люди ещё спали.

Наконец, Илья решительно бросил окурок под ноги и растоптал. Он повернулся и решительно зашагал к дому Григория благо, что до него было недалеко.

Дина встрепенулась, вылезла из машины и закричала вслед: – Ты куда?

Илья обернулся, сделал отмашку и прокричал издалека: – Сейчас я всё исправлю. Через полчаса он уже стучался в дверь дома друга.

Григорий открыл почти сразу, как будто специально ждал друга. В нескольких словах матрос объяснил ситуацию, Григорий порылся в гараже, нашёл запасное колесо для “Газика” и легко забросил его в багажник. Через несколько минут они уже подкатывали к сиротливо стоящему на обочине “Газику”.

Дина обрадовалась, когда узнала машину Григория. В четыре руки они быстро поменяли шины и матрос пожал руку друга.

– Спасибо, Гриш! Ты не знаешь от каких напрягов ты меня спас...

– Да, какой базар! Без проблем... Дин, а если не секрет, куда это вы собрались? На шашлыки ещё рановато, да и шампуров и рассолов я чего-то не вижу...

Динины щёчки запунцовели. Она опустила глаза. В этот момент в разговор вступил Илья: – Слышь, Гриш. Это долгий разговор...

– А я не тороплюсь..., – с лёгкой улыбкой ответил гигант.

– Просто, тут дело такое, что нам нужно быстро ехать, а на объяснения у нас нет времени...

– Понимаю, понимаю, – Григорий внимательно смотрел на машину и отрицательно кивал.

– Ладно, Гриш, без обид, я тебе всего рассказывать не буду, но если всё срастётся, то сегодня я достану, кое-чего такого, что хорошо “прожгёт” нашего знакомого...

– Нашего знакомого? – встрепенулся Григорий. – Это кого же ты жечь собрался?

– Жостера...

– Значит, ты за кислотой для него поехал? – гоготнул гигант. – Хорошая идея, одобряю...

– Ну можно и так сказать..., – растянул неуверенно матрос.

– Так значит сегодня? – спросил Григорий.

– Что сегодня? – переспросил Илья.

– Сегодня мы на него наедем?

– Подожди, Гриш, не знаю сегодня или может завтра. Но сначала я должен добыть для него этой “кислоты”. И я прошу тебя пока никому ничего не говорить, пока я вернусь. Обещаешь?

– Замётано, – проскользнула кривая улыбка на губах качка. – Хотя я и не понимаю и никогда не понимал, чего тут ждать.

– Просто надо сделать всё правильно...

– Да пожалуйста, я ж не настаиваю, –  на лице здоровяка проскочила кривая ухмылка. – Просто я тебя попрошу об одном одолжении...

– Да, конечно, – напрягся матрос. – Как дело до кислоты дойдёт, ты должен мне пообщать, чтоб я эту кислоту на Жостера вылил.

– А может и не дойти...

– Пообещай просто, – сурово сказал гигант.

Матрос недоумённо пожал плечами: – Да без базаров.

– Вот и славно, –  рука матроса утонула в огромной ладони Григория. – Ну до встречи. Гигант вскочил в машину и уехал.

Илья посмотрел вслед отъезжающей машине и вспрыгнул за руль “Газика”. – Видишь, что сегодня хороший день для поездки? – спросил Илья.

Дина молчала.

– Самое главное, что всё можно решить, если только постараться…

Девушка не отвечала.

Матрос задержал взгляд на хлипкой фигурке, девушка встрепенулась и сказала: – Ну что же мы стоим?
 
“Газик”, выбросив облако сизого дыма, сорвался с места и помчался к намеченной цели.





 
35. ПОДГОТОВКА К ВЗЯТИЮ ГРАНИТНОГО ЦЕХА


Настроение у Григория было приподнятое. Наконец-то, сегодня всё решится. Наконец-то сегодня он сможет лично разобраться с этой поганкой Жостером. Дело за немногим: дождаться Илюху с кислотой. Да что за беда если он без кислоты приедет? Можно и голыми руками этого придурка придушить. Осталось только поговорить с ребятами и объяснить им ситуацию. Ну а дальше, как ему казалось, их не надо будет долго упрашивать. Чего, чего а громить что угодно нам всегда приятно.

Машина Григория подкатила к спортзалу. Было рано, но качки должны были быть на месте. В противном случае, он имел право их штрафовать. Таков был уговор и все ему подчинялись.

Дверь открылась, огромный ботинок ступил на асфальт, раздался хлопок закрывающейся двери и потом короткий писк автоматического сигнала, запирающего двери. Григорий широкими шагами летел ко входу, маленький брелок-ключ от машины со связкой ключей перекочевал из широкой ладони в просторный левый карман брюк.

Григорий взбежал по ступенькам спортзала и размашисто зашагал в тренерскую. Там уже сидел Сверчок: – Здоров, Сверчок!

– Здоров, Иваныч! – ответил выглядевший хиляком на фоне Григория качок.

– Собирай команду! – скомандовал гигант.

Сверчок исчез за дверью. Через несколько секунд тренерская наполнилась народом. Многие уже начали утренние упражнения и стояли в слегка вспотевших тренировочных костюмах. Но остальных немногих приказ Григория застал в раздевалке и они стояли в обычной одежде, в джинсах, ветровках.

Никто не знал почему и зачем их позвали сюда. Некоторые нерешетильно зашли в тренерскую и сели за столом с Григорием. Остальные переминались у входа, ожидая когда лидер начнёт говорить.

Григорий подождал, сделал паузу, осмотрел всех качков в лицо, что-то проговорил про себя, безвучно жуя губами, словно делая сложное математическое действие, подсчитывая количество пришедших. Наконец, он успокоился и заговорил:

– Приветствую всех, кого я ещё не видел сегодня.

Мужики еле слышно загудели.

– Я позвал сюда, чтобы сказать, что сегодня нам предстоит особенный день.

Мужики не перебивали, но шумок в рядах стих.

Григорий продолжал: – Сегодня мы поедем разбираться с Жостером.

Шумок уже растворившийся снова овладел рядами мужиков. Григорий не обращая никакого внимания продолжал: – Дело это добровольное, как вы все знаете. Поэтому я никого насильно на это дело не тащу. Кто поедет, прошу выйти вперед.

Шумок среди мужиков снова стих. Но из их рядов никто не выходил. Григорий непонимающе обвёл взглядом притихших мужиков. Многие при его взгляде опускали глаза.

– Так, в чём дело? – тихо спросил Григорий. – Никто не хочет ехать? Или что? Он уставился на Кирпича. Кирпич опустил взгляд. Он перевёл взгляд на Сверчка. Тот выдержал взгляд секунды две-три и тоже опустил взгляд. Потом на ещё одного, и на другого. Но  никто не вышел.

– Мужики! – поднял голос Григорий. – Кто первый? Выходи? Дело добровольное, никого за яйца не тяну.

Качки молчали.

Григорий снова обвёл взглядом притихших качков, остановил взгляд на Кирпиче: - Короче, что за дела, Кирпич? Я не понял?

Кирпич странно поежившись, поднял взгляд на Григория и словно нехотя ответил, странно растягивая слова: – Понимаешь, Иваныч, тут такое дело..., – и замолчал потупившись.

– Какое дело? – напрягся Григорий. Кирпич молчал.

В разговор вступил Сверчок: – Иваныч, тут люди всякое рассказывают...

– Люди? Рассказывают? – поёжился Григорий. – И что же люди рассказывают?

В разговор вступил качок по  кличке Шерхан: – Плохое это место, Иваныч! Люди говорят, что туда лучше просто так не соваться...

Григорий медленно посмотрел на говорящего: – Плохое место – это как? Заколдованное что ли? И что это за люди которые постоянно это говорят? Бабушки?

Шерхан еле заметно пожал огромными шарами плеч и затих.

Григорий встал из-за стола, вышел вперед: – Короче, так! Я тут чего-то не понимаю и хочу, чтобы вы мне объяснили! Кто тут в колдовство верит? Глубокопосаженные глазки буровили присутствующих качков. Все молчали.

– Похоже, что вы все наслушались бабушкиных сказок и стали верить в вампиров? Я правильно понимаю? Вот ты..., – гигант поискал глазами и подошёл к смотрящему в пол Кирпичу, – ... ты веришь в сказки? Кирпич молчал.

Григорий постоял, медленно раскачиваясь с пятки на носок. Отошёл от Кирпича, подошёл к Сверчку: – А ты? Сверчок поднял брови и спросил: – Я?

– Ты, ты! Кто же ещё?

– Ну... вообщем-то... я... это... нет...

Григорий не дослушал, подошёл к следующему: – А ты? Ответа он не ждал, а лишь тыкал пальцем в качка и переходил к следующему: – А ты? А ты? А ты?

Григорий встал за стол, облокотился на него костяшками побелевших пальцев. Стол еле слышно хрустнул: –   Хочу вам сказать, что я такого не ожидал. Нет. Не ожидал. Но вижу, что с дисциплиной тут серьёзные нарушения. Коллектив разложился. У многих мозги жиром заплыли от сытной жизни...

Огромная ладонь с шумом хлопнула по столу, многие из качков вздрогнули, не поднимая взгляда. Григорий заорал: – Не ожидал я  мля такого от своих ребят! Плять, насмотрелись видюшника, и теперь в каждой подворотне видите по маньяку, убийце, педофилу, кандону  и инопланетянину! Суеверными стали, как бабы!

Кирпич шагнул вперед: – Слышь, Иваныч, можно я за себя скажу? Не за других, а за себя?

Григорий выпрямился: – А чо так робко? Говори, конечно.

Кирпич слегка распрямил огромные плечи: – Я так скажу, Иваныч. Мне вся нечисть мира по кую. Это без базара. И сказки бабкины мне тоже до пихты. Но, вот, одно это точно, что Жостер – “синий”. А стало быть, если мы его завалим, то отвечать придётся “по закону”.

Григорий перебил: – Какому нах закону?

– Воровскому закону, – тихо перебил Сверчок. – Жостер – “законник”. А за убийство “законника” с нас спросят.

– Значит, вы “синего” испугались?

Качки стояли тихо. Кто-то тихо сказал: – Не то, чтобы испугались, но и на рожон тоже лезть неохота...

Григорий выпрямился: – Кирпич! Вот от тебя я такого и не ожидал...

Кирпич пожал огромными плечами: – А я чо...?

– А то! – заорал Григорий. – Что “закон” тут один! И “закон” этот будет, как я скажу!!! Мы их всех сегодня же передушим...

– Всех не передушим. У них наверняка со “смотрящим” связи, и если чего случится...

– Так! Я не понял! – рассвирепел Григорий. – Вы чего? Обосрались? “Синих”, “зелёных” или “красных”?

– Нет, не обосрались, Иваныч, – чуть твёрже сказал Кирпич. – Но и благоразумия терять не хотим...

Качки одобрительно зашумели.

Григорий плюхнулся на стол всем телом. Такого поворота событий он не ожидал. Он мог ожидать чего угодно, только не этого. Его ребята, которых он можно сказать выпестовал и поднял на ноги по одному, его команда, которую он считал мощным монолитным блоком дала трещину. От хорошего утреннего настроения не осталось и следа. Нужно было что-то делать.

Григорий облокотился на стол, жалобно пискнувший под тяжестью центнера накачанных мускулов. Он встал, посмотрел на гудящих качков, под его взглядом толпа затихла. В наступившей тишине где-то далеко одиноко жужжала далёкая муха. Григорий начал медленно говорить: – Про “смотрящих” беспокоится не надо. Потому что после нашего визита в гранитный цех, там никого не останется...

Кто-то спросил: – Что же мы с  монтировками на них пойдём?

Григорий спокойно ответил: – Какие нах монтировки? Мы возьмём весь наш арсенал...

Другой голос спросил: – Ведь мы даже не знаем, сколько их там...

Григорий монотонно ответил: – Мне не нужно знать сколько их там, я одно вам гарантирую, что ни один не уйдёт...

Кто-то опять переспросил: – Иваныч, но у них же тоже “стволы” могут быть. Почти наверняка имеются...

– Мужики! Я не знаю есть у них стволы или нет. Но  я знаю, что если мы ударим внезапно  по ним нашими стволами, то их стволы им уже не потребуются – разнесём к чёртовой бабушке... Хотя может быть и трудно нам это дасться...

– Трудно? – спросил первый голос. – Почему ты так говоришь? Может быть, ты что-то ещё знаешь?

Григорий поднял взгляд, словно стараясь в толпе разглядеть того человека, который задавал вопрос: – То, что я знаю, я всё вам говорю. А то, что я говорю, что трудно будет, так я думаю, что это все знают...

– Если ты что-то знаешь, Иваныч, ты и нам скажи...

– Да, что вы заладили “знаешь – не знаешь”? Всё как на духу вам сказал...

Толпа зашумела. Каждый что-то говорил, понять что-то было невозможно. Григорий не перебивал. Он о чём-то думал. И слушал, стараясь среди говора толпы вычленить отдельные замечания. Кто-то говорил, что верит Григорию. Кто-то возражал, что проблема не в Иваныче, а в этом странном маремане Илье, который пришёл со флота, как мешком пыльным по башке трахнутый и окончательно свихнулся после самоубийства девчёнки, которая его оставила. Одни хотели уйти, другие уговаривали их остаться с Иванычем. Другие говорили, что-то про Харитона и про то, что у того, тоже есть какие-то интересы в этом гранитном цехе. Прошло три минуты, пять...

Григорий наслушался досыта всеми этими разговорами. Тяжёлая ладонь с силой ударила по столу: – Короче так, мужики! Кончай базар! Расклад тут такой: – Да, цех будем брать! И если для того, чтобы взять этого Жостера нужно сжечь к чёртовой бабушке весь этот гранитный цех, то так тому и быть.

Тут опять в разговор вступил Кирпич: – Иваныч! Ты, этого, сказал, что это на добровольной основе? Если это так, то как бы это можно было бы так сделать, чтоб не искать проблем на свою оппу, потому что проблема эта даже не твоя, а этого маремана, и если он её хочет решать, то пусть сам и решает...? Нам с Харитоном делить нечего, потому как мы все тут друг друга знаем, а все проблемы тут только из-за того, что Илья ищет какого-то убийцу...

Огромный кулачище опустился на стол: – Короче, вы меня достали своей тупостью. Идут все. Демократия закончилась. Кто не пойдёт – тому вычту не день, а месяц! Вопросы? Как хорошо, что у нас в команде такое единодушие, – заорал сказал Григорий гулкой пустоте вмиг притихшей тренировочной. – Комар, Сверчок, проверьте оружие. Кирпич, ты займёшься тяжёлым вооружением. Остальным проверить машины, и ждать дальнейших указаний. Всем быть готовым! Вечером выезжаем!

Притихшие качки тихо выходили из тренировочной. Григорий опустился на стул и про себя подумал: “Да! Сегодня! Именно сегодня, после того, как Илюха вернётся с кислотой”.  Он злобно плюнул на чистый пол. Настроение окончательно испортилось.
 

 
36. В ХРАМЕ


“Газик” подъехал к большому асфальтированному кругу, машина тихо съехала на траву и замерла. Матрос и девушка вышли из автомобиля, гулко захлопнулись зелёные двери “Газика”. С жёлтой ограды у входа смотрел измождённый старец с нимбом на голове. Илья стоял перед калиткой ведущей на территорию церкви. Среди высоких вязов горели два золотых купола. Илья поймал себя на мысли, что никакого священного трепета он не испытывал. Обычный забор, обычные купола. Гром не прогремел и никаких других сверъественных событий тоже не последовало.

– Ну вот мы и на месте, – встрепенулась Дина. Она торопливо поправила платок, и направилась к входным воротам.

Илья всё ещё старался ощутить что особенное внутри себя, но ничего не выходило. Матрос встал и молча смотрел на горящие в высоте купола. Он чётко помнил плачущего ангела на кладбище, он помнил Харитона с его козлообразными братками в лесу, даже непонятного Брюса. Они существовали, но не были обыденными.

Вот за хождение в такие купола мою мать поперли из школы. Но она хоть говорит, что нашла там Бога. А как она знает, что Бог находится в повседневном?

Дина прошла несколько шагов, не услышала шаги Ильи, остановилась и повернулась. Когда она увидела, что Илья стоит на  месте, она быстро вернулась. Матрос, рассматривая золото куполов в высоком летнем небе, спросил: – Дин, зачем мы сюда приехали?

– Как зачем? За святой водой!

– Я понимаю, что за водой, но разве нельзя было воды в другом месте набрать? Или здесь вода особенная?

– Странный ты какой-то, мы уже говорили на эту тему, это одна единственная церковь на всю округу, которую никогда не закрывали...

– И то, что её не закрывали, гарантирует качество воды?

– Илья, не кощунствуй, пожалуйста. Пошли, – девушка повернулась и быстрым шагом направилась к входным воротам.

Матрос остался стоять на месте. Дина остановилась, повернулась, опять вернулась к Илье: – Илья, в чём дело?

– Ни в чём, – медленно растянул слова матрос. – Стою, вот, думаю. Как всё странно получается...

– Илья, что тебе кажется странным? – в голосе девушки чувствовалось беспокойство.

– Да, как тебе сказать? Везде люди ищут какого-то обновления, а вот в церкви всё наоборот: чем старее церковь, тем священнее вода...

– Илья, ты о чём? – голос девушки.

– Так, ни о чём. Не обращай внимания, – Илья вышел из ступора и  покорно потопал вслед за девушкой на территорию церкви.

Молодые люди прошли через небольшие воротца, расположенные слева от больших ворот. Высокое здание храма уходило высоко вверх, золотые купола сияли светом, слепили глаза. Где-то высоко наверху замерли огромные стрелки часов. Не доходя до жёлтого здания храма, Дина свернула налево, тропинка, обсаженная вековыми вязами, вела к другому храму с красными стенами. Над золотым куполом парил позолоченный архангел с крестом в руках. 

Дина залюбовалась: – Этот храм был построен в 1791 году. Подумать только! Эта церковь – единственная в своем стиле в России и Европе, является также уникальным памятником русской культуры.

Если Бог действительно всемогущ, то как он допустил, что его храмы разрушались и попирались? Или это часть специально задуманной программы, чтобы проверить истинную веру? Как тот старец, который хотел принести в жертву собственного сына? И если раньше святая вода не спасла храмы от разрушения, то почему сейчас она кому-то поможет? И спасла ли вера в Боженьку мою мать?

Девушка щебетала: – Представить себе невозможно, но в прошлом году, было отмечено 200-летие этого храма, который никогда не закрывался. Так что можешь быть спокоен – вода, которую мы наберём здесь будет действительно святой.

– Как не закрывали? – встрепенулся Илья, как будто слышал об этом впервые. – Ни при советской власти?

– Никогда не закрывали.

– А почему другие храмы позакрывали и поразрушали, а этот не закрыли? И что же это за храм такой специальный?

Головка девушки в строгом однотонном платке еле заметно качнулась из стороны в сторону, из-под тонких бровей блеснули два темных глаза: – Илья, не знаю, что с тобой происходит, но я тебе уже говорила, что помимо храма, это ещё памятник архитектуры! Для твоего сведения, построить в этом селе храм, посвящённый особо чтимой в Москве иконе Гребневской Богоматери, хотели ещё князья Трубецкие. И в 1791 году он был закончен. Эта церковь – единственная в своем стиле в России и Европе, является уникальным памятником русской культуры, что и спасло её от разгрома при советской власти.

Колодец? Где здесь колодец?

Матрос искал глазами. Увидел колодец, засуетился: – Хорошо, Дин. Я рад за всех них. Вот бы теперь хорошо водички бы набрать, да и обратно. Подошёл к колодцу, схватился за тяжёлую крышку, рванул. Закрытая на тяжелый амбарный замок дверь не поддалась.

– Так, так. А дверка-та то закрыта, Дин! И чего нам теперь делать? Пальцы матроса сильно трясли потемневшее дерево крышки.

Откуда-то сзади выросла богомольная старушка вся в темном. Темный платок серьёзно подвязанный под подборотком, скорбно поджатые губы: – Вам что, молодой человек, в колодце надо?

Матрос вздрогнул, словно чего-то испугался, почти отпрыгнул от колодца и чуть не свалил неизвестно откуда появившуюся богомолку.

– Бабусь! Нам  это... того... Нам  бы водички набрать...

– Водички в простом колодце набирать надо, а не в церковном...

В разговор вступила Дина: – Бабушка, нам надо святой воды...

Илья машинально закивал головой, словно поддерживая девушку: – Да, да, святой воды...

– А зачем в закрытый колодец лезть? Святую воду надо на молебне заказывать.

– На каком молебне, бабушка? – переспросил Илья.

– На молебне водоосвящения. Ты крещёный? –  блеснула глазами старушка

Илья никогда не говорил с матерью о своём крещении. До флота, когда ещё существовал Советский Союз, такие разговоры не поощрялись в семье. И сам матрос этим не особенно интересовался, помня о прошлом матери. Или вернее, о том, что случилось с ней в школе.
Илья замешкался.

В этом момент в разговор вступила Дина: – Крещёный он, бабушка. Мама покрестила его тайком, я даже крестильный крестик видела, который она тайком хранит.

– А раз крещёный, что ж такие вещи спрашивает?

Илья не знал, почему он спрашивает такие вещи. Он даже не представлял, что именно он спросил у богомольной бабушки.

– У Ильи сегодня очень важный день, так как открыл Господа в сердце своём...

Бабушка потеряла интерес к матросу, и внимательно смотрела на неостанавливающуюся Дину: – ...и захотел приблизиться к православной церкви, не располагая знаниями церковных обрядов, а лишь угадывая желание что-то изменить в своей жизни...:

Внимательный взгляд потеплел, нахмуренные брови расправились, богомолка заговорила:

– А что же он стоит, словно язык проглотил? Так бы и сказал тогда! Церковь проводит обряд освящения воды в день Рождества и Крещения Господня, когда разверзлись небеса и снизошёл Дух Божий, и послышался глас Отца Небесного: “Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение”.

Илья слушал Динины объяснения и ничего не понимал, но у него хватило такту не встревать лишний раз в разговор между женщинами. Довольная богомолка продолжала: – Таким образом, как бы заново повторилось чудо творения и впервые после грехопадения человека свершилось освящение воды... 

Внезапно, сердце защемило и ему показалось, что все сегодняшнее путешествие напрасно, что никакой святой воды им не дадут, а наоборот заставять ждать здесь, во дворе церкви, до наступления зимы.

– Крещение? Что же ждать до декабря? – ляпнул Илья.

– Не до декабря, а до января, – зашипела Дина и дёрнула Илью за рукав. Она округлила глаза, сделала страшную рожицу, потом повернулась с милой улыбкой к богомолке. Старушка, как ни в чём ни бывало, продолжала: – Также можно освятить воду в любой другой день года на специально заказанном молебне во время малого водоосвящения…

– А эффект будет тем же самым? Какая вода лучше? – матрос волновался. Он вдруг понял, что теоретические вопросы освящения воды его нисколько не интересуют.

– Любая освященная вода свята и животворяща, – серьёзная бабушка испепелила взглядом непонимающего матроса.

–  А как его заказать молебен этот? – пробормотал матрос.

– Записку в летнем храме подайте, – богомолка торжественно удалилась по направлению к красной церкви.

Матрос ничего не понимал: – Что делать будем, Дин?

Тонкие брови  поползли вверх: – Как что? Подадим записку в церкви!

– А потом?

– Илья! – брови поднялись ещё выше. – А потом мы возьмём святую воду и вернёмся домой! Головка девушки в строгом платочке гордо вытянулась, изящные каблучки захрустели по гравийной дорожке вслед за богомольной старушкой.

Матрос подумал, что теряет драгоценное время. Но делать было нечего. Он направился вслед за девушкой к красному храму с ангелом на вершине купола. 

Красное здание церкви было заполнено строгими богомолками. Внутри пахло ладаном и свечным воском. Дина ловко пробралась к тому, месту, где заказывают молебен. Когда Илья добрался до неё, она схватила его и потащила внутрь церкви.

Внутри священнослужители в жёлтых рясах служили литургию. Бабушки неистово крестились, пробирались вперёд ставили и зажигали свечи.

– Заказала воду? – зашептал Илья.

– Заказала...– прошипела Дина.

– А теперь что?

– Надо дождаться окончания службы...

На них стали оборачиваться богомольные старушки, и Дина затихла на полуслове. Она внимательно слушала. Илья решил, что ничего лучше не придумаешь и стал слушать слова литургии.

Илья слушал третий антифон литургии: ...Блажени нищий духом, яко тех есть Царство Небесное... Блажени плачущий, яко тии утешатся... Блажени кротции, яко тии наследят землю... Блажени алчущий и жаждущий правды, яко тии насытятся...

Они серьёзно считают, что смирением можно кого-то победить. А что тогда я делаю здесь? Разве я пришёл сюда искать смирения? Разве моя мать смирением пришла к Богу? Реален ли Бог? И если реален, то почему он не защищает верующих, а обрекает их на испытания? Всемогущ ли Бог? И если это так, то почему тогда существует Сатана?

Илья сильно одёрнул пиджак и зашевелился всем телом. Стоящая рядом старушка задержала строгий взгляд на матросе.  Илья застыл.

Хор пел, мысли матроса то замирали где-то в глубине головы, то вновь начинали биться на поверхности. Время шло. Драгоценное время.

Хор начал петь Трисвятое: – Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас...

Почему одни как рабы всю жизнь добровольно соглашаются славить Бога, а другие восстают против него? Готов ли я простить убийц Ирины и оставить их на Божий суд? Или я ищу самосуда и хочу разобраться с ними сам? А если это не так, то почему мне так важно выяснить, кто засунул её в петлю? И что я буду делать, после того, как это выясню? Напишу заявление в милицию с приложением показанием Брюса против дьявольского Жостера?

Матрос еле слышно хмыкнул. И тут же осмотрелся по сторонам – его никто не услышал.  Старушки и Дина стояли, погружённые в свои молитвы.

Служба тянулась медленно. Дьякон что-то пел, Илья не слушал. Ему хотелось поскорее получить святой воды и вернуться домой. Казалось конца этой службе не будет. Наконец-то, тяжелый бас священника добрался до многолетия, которое поддержал стройный хор: - Многолетие ... Великаго Господина и Отца нашего Алексия, Святейшаго Патриарха Московскаго и всея Руси, и Господина нашего Высокопреосвященнейшаго...

Илья облегчённо вздохнул. На последних словах хора, священник дал крест для целования молящимся. Крестящиеся старушки стали задом пятиться к выходу. Илья расслабился. Повернулся к Дине, которая со слезами на глазах истово крестилась: – Дин! Когда вода-то будет?

Дина не слышала и продолжала молиться. Он переспросил ещё пару раз, девушка не отвечала. Тогда он подошёл и слегка потрогал её за рукав. Дина, не оборачиваясь, сделала резкую отмашку рукой.

Старушки постепенно растворились, церковь наполовину опустела. Посредине полуопустевшей церкви кто-то водрузил покрытый стол, на который поставили чашу с водой, возложили Крест и Евангелие. Перед чашей зажгли свечи. Священник возгласил: Господи, услыши молитву мою… .

Илья вздрогнул. Дина стояла неподвижно. Хор пел: “...К Богородице прилежно ныне притецем… Не умолчим никогда, Богородице…”. При этом иерей кадил крестообразно воду.

А что если  в целях ускорения получения святой воды  на нужды страждущих  поставить  её получение в промышленных масштабах прибавлением ранее приготовленной святой воды к значительному объёму обыкновенной? Для целей дозирования затравочной святой воды вместо специального религиозного прибора-кисточки, можно использовать обыкновенный веник. И ладан, как катализатор. Тогда страждущим святой воды, не придётся долго ждать. Или может быть именно в этом и состоит цель? Заставить ждать? ... Илья опять еле слышно хмыкнул. Ему казалось, что его никто не услышал.

Священник читал басом: – ...А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола, и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству. Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово. Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа. Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь...

Нет, нельзя ставить получение святой воды на промышленную основу. Иначе, может случиться беда. Илья почему-то вспомнил давно забытого Курта Воннегута, которого прочёл ещё до Флота. Вернее, его фантастический триллер “Колыбель для кошки”, где описан процесс самопроизвольного неконтролируемого образования святой воды и его чудовищные последствия. Он постарался скрыть непроизвольную улубку от присутствующих. Хотя в этом не было никакой необходимости. Все были заняты своим делом.

Священник продолжал: – ...Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды, ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью... 

Освящение воды медленно ползло. Илья не знал, что делать. Сесть было нельзя. Креститься он не хотел. Не то, что он был атеистом, но что-то внутри не позволяло всерьёз принимать церковную службу. Обыденность? Может быть и обыденность? В реальности памятника на кладбище матрос не сомневался, хотя и предпочитал никому о ней не распостранятся. Обыденность и повседневность церкви и всех этих религиозных старушек, которых матрос сравнивал со своей матерью, которая разрушила свою карьеру в школе из-за веры в обыденного боженьку он не понимал.

Медленно, очень медленно, священник дошёл по последней части: – ...Боже великоименитый, творяй чудеса, имже несть числа! Прииди ныне к молящим Тя рабом Твоим, Владыко, и поели Духа Твоего Святаго и освяти воду сию: и даждь пиющим от нея и приемлющим и кропящимся ею рабом Твоим пременение страстен, оставление грехов, болезнем исцеление, и освобождение от всякого зла, и утверждение же и освящение домом и очищение всякая скверны, и навета диавольскаго отгнание: яко благословися и прославися пречестное и великолепое Имя Твое, Отца и Сына, и Святого Духа, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Илья выдохнул. Неужели закончилось?

По прочтении молитв священник, взяв честной Крест Распятием к себе, нижней частью его начал делать крестообразное движение по поверхности воды, затем погрузил весь Крест в воду. Хор пел: – ...Спаси, Господи, люди Твоя...

Когда же всё это закончится?

Иерей неторопясь поцеловал Крест, вынутый из воды, и окропил всех присутствующих и всю церковь. Присутствующие стали прикладываются ко Кресту, а священник кропил каждого. Дина подошла к кресту и была обрызгана водой. Потом она подтащила Илью. На которого тоже побрызгали с толстой кисточки из белого волоса.

Наконец-то, они смогли схватить долгожданную воду в зелёной поллитровой бутылке, и вышли из церкви. Дина торопливо шла впереди. Она остановилась, перекрестилась, потом опять пошла вперёд. Как будто Ильи с нею не было.

Интересно, а нельзя было сразу канистру заказать?

Дина досеменила до самых ворот ограды церкви и остановилась. Перед тем как выйти из ворот, повернулась и перекрестилась. Тут она увидела, что Илья значительно отстал. И осталась ждать его.

Илья брёл, рассматривая издалека хрупкую фигурку.

Итак, вода у нас. Теперь мы с этой водой поедем к Жостеру. Очень хорошо. А дальше что? Что мы будем с этой водой делать? Кропить Жостера, как нечистую силу? Вчера всё выглядело так стройно и понятно, а сегодня после того, как вода была получена, Илья не знал, что с ней делать.

Дина начала издалека: – Я не понимаю, Илья, почему ты так себя вёл в храме?

Матрос переспросил: – А как я себя вёл в храме? По-моему, всё было нормально.

– Нет, Илья. Всё было ненормально. Ты вёл себя как пятилетний ребёнок...

Сначала Брюс, а теперь и эта называют меня пятилетним ребёнком.
 
Матрос, словно отмахиваясь от замечания девушки, медленно подошёл к Дине и спросил: – Всё нормально, не боись! Чуть-чуть подумав, он добавил: – И чего мы будем с ней делать?

– С кем? – опешила девушка. Миндальные глаза потухли.

– Не с кем, а с чем? – поправил Илья. И тут же добавил: – С водой. Со святой водой.

– А что ты хочешь с ней делать?

– Не знаю. Просто сегодня всё как-то неясно.

– А что тебе неясно? – вспыхнула девушка. – Что  тут вообще может быть неясного, Илья?

– Вчера всё казалось понятным. Мне кажется, что надо подъехать к Жостеру и припугнуть его святой водой. Может расколется? Ведь, по большому счёту, он мне не нужен, но он должен сказать...

– А если он не скажет? – перебила девушка.

– Если не скажет? – переспросил Илья. – Как это он не скажет? ... – задумался матрос.

А Гриша на что?

– Послушай, Илья, – начала Дина как-то уж очень серьёзно, – мне кажется, что в этом разбирательстве, которое ты затеял, нет никакой необходимости. Предположим, эти дьявольские отродья, – она запнулась и взглянула на Илью. Он молчал, Дина продолжила: ... – если они действительно что-то сделали с ней. Или каким-то образом способствовали её смерти. На это есть Верховный Судья, который всем раздаст сполна. И ещё, не забывай, что если они и смогли что-то с ней сделать, то сделали это только потому, что она сама позволила...

– “Сама позволила” – это как? Попросила что ли? – со скрытым раздражением перебил Илья.

– Нет, конечно, сама она их не о чём не попросила. Но она приблизилась к “запретному плоду”, вздумала играть с огнём, и сильно обожглась. Она, Илья,... – девушка посмотрела на матроса, – ... бросила тебя, пока ты был в армии...

– На флоте, – перебил Илья.

– Извнини, – сказала девушка. – На Флоте. Она тебя бросила пока ты был на Флоте. И самое главное, она отошла от христианских принципов. А с людьми без принципов всегда что-то происходит.

– Хорошо, это всё я знаю. Что ты предлагаешь? – спросил Илья. За разговором они дошли до машины. Илья открыл двери, Дина взгромоздилась на переднее сиденье. Матрос запрыгнул на место шофёра и завёл “Газик”. Почти без прогрева, Илья газанул несколько раз, и тихо стронулся с места. Развернул машину и поехал по  направлению к дому.

– Что я предлагаю? Я предлагаю тебе перестать играть в доморощенного детектива и заняться обустройством нормальной жизни...

– Прям по Толстому, “непротивление злу насилием”? – с непонятной злобой переспросил Илья.

– Если хочешь, то можно и так...

– А если я тебе скажу, что я не хочу никого прощать? Если я тебе скажу, что виновные должны понести заслуженное наказание? Если я тебе скажу, что я не хочу дожидаться Высшего Суда, а хочу привести приговор в исполнение собственными руками? Кто бы за ним не стоял?

– Илья! – девушка резко развернулась к Илье и посмотрела на него в упор. – Ты  представляешь, кто за этим всем стоит?
Илья вздрогнул от такого напора и сбавил скорость. Машина еле катилась. Илья решил остановить её и съехал на обочину. На пустынной дороге не было других машин. Мирно светило солнце, в близком смешанном березово-сосновом лесу пели невидимые птички.

– Мне неважно, кто за этим стоит. Но я этого дела так не оставлю, – твёрдо выговорил Илья, оборачиваясь к девушке, после того, как “Газик” остановился на обочине.

– Ещё вчера ты был иного мнения, после того, что ты увидел на кладбище...

– Вчера на кладбище..., – матрос почему-то смутился. Потом продолжил: – ...вчера меня застали врасплох. Но сегодня такому уже не бывать.
 
– Я хочу, Илья, чтобы ты поговорил с одним человеком... И не успел матрос открыть рот, чтобы спросить: “С кем?”, как девушка уже тёрла амулет, неизвестно откуда появившийся в её руках.

Захлопали могучие крылья, взлетели в воздух песок и сухие листья, и на дорогу приземлился крылатый конь Дан. С него легко спрыгнул граф Брюс.

– Так... значит, ты... амулет..., – промямлил Илья.

– Мадемуазель! – граф приложился к ручке Дины.

Илья нахмурил лоб.

Опять этот граф здесь со своими штучками? И эта Дина, которая едва завидев графа, тотчас меняется. И однозначно не в лучшую сторону. Она становится какой-то... какой-то... не знаю даже как и сказать... кокетливо-жеманно-галантерейной что ли? Тоже мне мадемуазель нашлась!

– Я рад приветстовать Вас! – граф снял шляпу и наклонил голову.

– И Вам, Ваше Высочество, – матрос заложил ногу за ногу и сделал небольшой реверaнс с наклеенной улыбкой. Указательные и большие пальцы обеих рук матроса подняли с обеих сторон воображаемую юбку в воздух и оставили её там. Илья склонил голову в любезном поклоне. Щёки девушки вспыхнули красным, Дина отрицательно кивнула и отвела глаза в сторону.

Граф продолжал: – Я рад, что мы снова встретились, чтобы обсудить...

Илья перебил: – По-моему, всё и так ясно безо всяких обсуждений...

Любезность графа не менялась: – Я понимаю Ваше желание найти и самому наказать виновных в смерти Вашей бывшей суженной, хотя, спешу заметить, что я не разделяю ничьего желания самому наказывать виновных, ведь для этого есть Тот, кто выше всех.

Илья в тон графу тоже начал любезно улыбаться. Слегка склонив голову, матрос проговорил: – Может быть Он и есть где-то, но до сих пор, я никого не видел. Во всяком случае, при сегодняшнем посещении храма никаких доказательств, что кто-то хочет разбираться в этом убийстве, мне не было предъявлено.

Граф неизменно любезный продолжал: – Я понял из Ваших слов, что Вы продолжаете быть верным Вашему чувству самому разобраться с обстоятельствами этого дела?

Илья настрожился, но молчал.

Граф продолжал: – В таком случае, я нижайше прошу Вас не отвергать защиту, даваемую Вам амулетом.

Дина с надеждой вскинула глаза на матроса.

Граф продолжал: – Пока амулет с Вами, никакие угрозы Вам не страшны. Я думаю, что эта очевидная истина давно стала Вам понятной...?

Илья перебил: – Защита амулета? Не Вы ли, о граф, с вашими летающими конями обеспечиваете эту защиту?

– Нет, нет, ну что Вы? Как могу я обеспечить высшую защиту? Я лишь приставлен к владельцу амулета, но лишь в качестве тутора, по-вашему, наставника...

– Хорош наставничек, ничего не скажешь! – хмыкнул Илья. – А почему Вы, Ваше Высочество, ничего мне не сказали и никаким образом не наставили меня, когда я спросил Вас о Вашей беседе с духом...

– Извините, по-моему, это ясно: Вас просили хранить молчание, и Вы нарушили Вами же данный обет. Если я и могу быть снисходительным, то духи никогда такого не прощают...

– Значит, я нарушил обет? А то, что Динка чуть со страху не умерла, Ваш любезный дух Вам не сообщил?

– Я думаю, что Вы пытаетесь деталями хоть как-то объяснить нарушенное Вами молчание. Но повторюсь, я не вижу в том трудности, потому, что просьба духа ничего Вам не говорить с моей стороны была выполнена...

– А? Так это дух попросил?

– Именно. Это не просьба, а необходимое условие. Но, так как Вы дошли до всего сами, то ни в чём не нарушил данного мною обещания...

– Дошёл до всего сам? До чего? – перебил Илья.

– Вы поняли против кого Вы хотите начать войну? – улыбнулся граф.

– Против Жостера что ли? Или Харитона?

– Надеюсь, Вы догадываетесь, что у них есть другие имена? – спросил граф.

– Другие имена? – переспросил Илья. – С Жостером меня ничего не удивит. У этого “посидельца” наверняка несколько фальшивых паспортов на разные имена! Хотя и Харитон тоже хорош!


– Вот именно, – крикнул Брюс. – Вы сами всё понимаете, а значит, условие Белиала выполнено. Я ничего Вам не сказал, и Вы всё поняли сами. Я лишь хочу лишний раз подчеркнуть, что Ваши попытки что-либо разрешить могут привести к серьёзным последствиям...

– Каким последствиям, –  набычился Илья. – Я всё делаю правильно: тот, кто её убил, должен ответить. Это ли не Библийское “око за око”?

– Поймите, месть не есть способ решения конфликтов...

– Что же мне прощать что ли их? Они её прикончили, а я буду утираться? Может мне ещё “вторую щёку подставить”? – вспомнил матрос слова из школьной программы с критикой программы Толстого.

– Я призываю Вас к благоразумию и пониманию того, что даже всех наших общих сил недостаточно, чтобы выполнить Ваш план...

– А как же “высшая защита”?

– Месть не есть защита. И силы высшей защиты направлены на сохранение равновесия...

– Вот тут я с Вами не согласен, – упёрся Илья. – Я не собираюсь бросать это дело на полпути...

– Тогда наденьте талисман, он поможет Вам..., – перебил граф.

– Чего-то я опять ничего не понимаю, – набычился Илья. – Сначала говорите, что наших общих сил недостаточно, потом призываете меня надеть этот талисман..., – матрос метнул взгляд в сторону Дины. – Зачем мне талисман, если у меня есть святая вода? Илья хмыкнул.

Щёки девушки загорелись румянцем: – Ну почему, почему, Илья, ты такой упёртый? Почему ты не хочешь надеть талисман?

– Потому что талисман я подарил тебе. Или ты уже забыла?

Дина вспыхнула: – Зачем ты всё усложняешь? Ведь ты сам потом убедился, что между мной и Кирпичём ничего не было! И, между прочим ты пришёл потом ко мне просить прощения!

– Да, помню я, – потупил взгляд Илья.

– А если помнишь, то почему не хочешь надеть амулет? Мы же уже всё выяснили и во всём разобрались? Или ты опять что-то новое придумал?

– Да ничего я не придумал. Просто я не понимаю, почему столько шума из-за какого-то амулета, который к тому же ничего не решает?

Граф сделал два шага назад и начал разглядывать придорожные берёзки.

Граф подошёл и снова вступил в разговор: – Единственная человеческая мудрость заключается в двух словах: “Ждать и надеяться”. То, что Вы затеваете, может привести к очень печальным последствиям. И не одного Вас, а всех тех, кто рядом с Вами. И пока талисман на Вас, это означает только одно, что его хозяин будет неподвластен действию злобных сил. Наденьте талисман, мой друг, и довертесь тому, кто стоит за этим всем.

А может и правда надеть этот талисман? Ведь смотри как стараются вдвоём! Убеждают. Эти не отвяжутся! Не знаю как граф, но Динка точно мне зла не желает. И следовательно то, что она делает, она делает от чистого сердца. Вот только она слишком доверяет этому фанфарону-графу, так как попала под его влияние. Ну ничего! Это мы потом решим. А пока со святой водой нужно ехать к Гришке, а то так целый день здесь простоим!

Дина сказала: – Почему мы так упираешься?

– Да не упираюсь я, просто не понимаю...

– Илья..., – девушка смотрела в глаза матроса.

– Дин! Да на кой мне тот амулет? У меня вон вода святая есть... А теперь что? Мы можем ехать? Вопросы-то надо решать! Матрос подошёл к “Газику” и сел за руль: – Поехали, Дин, время не терпит. Илья повернул ключ зажигания, “Газик” выбросил сизоватое облачко выхлопных газов.

Девушка стояла рядом с графом.

– Дин! Поехали!

– Илья, если ты не наденешь амулет, я никуда с тобой не поеду.

Водой мы затарились, вопрос с Жостером можно решать. Если проблемы с Харитоном возникнут, то Гришка с мужиками поддержит. А они привязались с своим дурацким амулетом. Ну на какой иух он мне нужен, чтоб опять этого Брюса вызывать? Ну прилетит на своём коне, чтоб с Динкой поговорить? Мне то, что с того? Амулет ей нужен или Брюс?

– Дин! Ради Бога! Я тебя умоляю: садись в машину!

– Илья! Если ты не наденешь амулет, то я никуда с тобой не поеду!

Ну какого хрена она такая упёртая? Дался ей этот талисман! А может надеть его?

– Дин! Святой водой мы запаслись, а это значит, что мы теряем время!

– Илья! Без талисмана я никуда не поеду!

Вот бешенная привязалась со своим талисманом! Хер с ним! Потом я его куда-нибудь выкину!

– Хорошо, Дин! Давай твой талисман!

Девушка подошла к матросу, сидящему в машине, и повесила ему амулет на шею: – Я дарю тебе этот амулет как защиту от злых сил…

Илья посмотрел на амулет, на Дину, на графа: – Хорошо, амулет, так амулет. Мне кажется от этого хуже не будет. А помочь сможет, если, конечно, это понадобится. Прыгай в тачку, времени нет!

Граф подошёл к двери водителя и встал рядом с девушкой: – Прошу Вас не забывать, о том, что сатана может появляться в любом обличии. Слушайте Ваше сердце, это ваш единственный союзник.

– Слушать сердце? –  брови матроса поползли к переносице. – Это как? Пульс что ли считать?

– Слушать сердце, молодой человек, это действовать душой, а не разумом. Запомните: близость бесов узнается по ощущению смутной тоски, тошноты и по беспричинному судорожному смеху.

– Хорошо, допустим я узнал бесов, дальше что?

– А дальше Вы должны знать, что бесов не победить физической силой, а только силой Вашего духа и решимостью... Прошу Вас быть благоразумным и не идти на ненужный риск! Прошу Вас помнить, чтобы ни случилось, Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

Илья высунулся из окна машины: – Должен признать, что ваши соображения не лишены здравого смысла. Я обещаю Вам, граф, быть благоразумнее и выполнить мою задачу с минимальными потерями.

Граф Брюс кивнул головой и отошёл от машины. Дина отбежала от машины и подбежала к графу. Она охватила его пальцами за предплечья и зарылась головой в кружевное жабо на груди пиджака: – Я боюсь, граф! Я очень боюсь!

Граф, еле касаясь, провёл рукой по волосам девушки. С легкой улыбкой, так, чтобы никто не слышал, прошептал: – Амулет у нас, а значит Высшие Силы на нашей стороне. Не беспокойтесь, поезжайте, сударыня, всё будет хорошо. С легким усилием граф оторвал девушку от пиджака и нежно посмотрел в наполненные слезами глаза. Улыбнулся и смахнул кончиками длинных пальцев слезинку со щеки девушки: – Поезжайте, сударыня.

Не сводя взгляда с графа, девушка подошла к машине. Илья наклонился и открыл дверь пассажира. Наощупь, Дина села на сиденье. Сильные пальцы врубили первую передачу, чёрный ботинок  вдавил педаль газа почти до пола. Машина, прыгнув, понеслась вперёд. А Дина не сводила глаз с зеркала заднего обзора, наблюдая, за стоящим на обочине графом Брюсом и мирно пасущимся крылатым конём Даном.

 
37. ПАДЕНИЕ ГРАНИТНОГО ЦЕХА


Илья и Дина молчали. Каждый думал своё. “Газик” быстро мчался по дороге. Наконец, машина свернула и быстро доехала до “Птички”. Проехав мост, “Газик” проехал Калинов мост и остановился у дома Дины.

– Спасибо, Дин, – матрос перегнулся через рычаг скоростей чтобы поцеловать девушку. Дина молча приняла поцелуй. Повернулась к Илье, посмотрела на него долгим взглядом, потом убрала медальон амулета под рубашку. На шее матроса осталась только массивная золотая цепь.

Вдруг матрос увидел стоящую у своего дома чёрную машину Григория. Гигант стоял, оперевшись на переднее крыло, и наблюдал за прощающимися. Рядом стоял Сверчок на красной “Яве”. Григорий заметил, что Илья его рассматривает, нагнулся, что-то сказал Сверчку. Тот завёл мотоцикл и тотчас умчался по направлению к Птичке. Со словами: – Хорошо, Дин, иди домой, а я с Гришкой поговорю, – Илья оставил Дину в машине и вышел к улыбающемуся другу.

– Я вижу у тебя всё пучком! – сделал навстречу другу Григорий. – Давай, выкладывай, достал кислоты? – и внимательно посмотрел на массивную золотую цепь

Илья с недоумением посмотрел на друга и не сразу вспомнил о какой кислоте тот говорит. Потом добавил: – А? Для Жостера в смысле? Достал.

– И где она? Покаж!

Матрос подбежал к “Газику” и достал бутылку. Показал Грише. Рядом оказалась Дина.

– Привет, Гриш!

– Привет, Дин!

– Ты домой не пойдёшь? – вступил в разговор матрос, обращаясь к девушке.

– Гриш, куда вы собрались? – ответила на вопрос вопросом девушка.

– Да, никуда, Дин. Тут дельце одно закончить надо! – улыбнулся Григорий.

– Илья, – обратилась к матросу девушка, – вы сейчас поедете разговаривать с Жостером?

Илья вопросительно посмотрел на Гришу: – Ты сейчас хочешь ехать? Прям сейчас? Может, дашь мне время на пожрать? А брюхо подводит!

– Илюх! Да здесь одна минута! Пока мы вдвоём, я на тачке, сейчас подъедем и решим весь вопрос за пару минут! Чего ждать-то?

В разговор вступила девушка, обращаясь к Илье: – Ты помнишь, что ты мне обещал?

– Нет, – ответил матрос. – А что я тебе обещал?

– Ты мне обещал, что всё будет решено мирным путём потому что вы только его попугаете.

– А? Да, конечно. Всё будет хорошо.

– Ты обещаешь, что всё обойдётся без насилия?

– Конечно, Дин! Я еду только для того, чтобы поговорить с Жостером!

Григорий осклабился левой половиной огромного рта.

Дина, обращаясь к Илье, продолжила: – Я поеду с вами!

– Ты чего? – опешили в один голос Илья и Григорий. Матрос продолжал: – Куда ты поедешь?

Девушка настаивала: – Я поеду с вами. Сами сказали, что тут недалеко.

– Дин, да ты чего? – сказал матрос.

Григорий посмотрел на Дину: – А чо? Пускай едет! Он повернулся к Илье: – Настоящая боевая подруга! Так и должно быть, когда любовь между людьми! Он открыл заднюю дверь, и подождав, пока девушка сядет на сиденье, захлопнул её. – Ну чо? Сам запрыгнешь или будешь ждать пока я тебе дверь открою?! – обратился к матросу и пошёл к двери водителя.

Хлопнула передная дверь пассажира, за ней дверь водителя, чёрная машина медленно газуя, развернулась на улице и направилась по асфальту к церкви.

Чёрная машина подъехала к мосткам и остановилась на улице. – Дальше пешком пойдём, – сказал Григорий. – Ты, Дин, – он обратился к девушке, здесь сиди. Отсюда всё видно. Толстый палец указал на вход в гранитный цех. Парни вышли из машины и направились к гранитному цеху, Григорий, не сводя взгляда с гранитного цеха, тихо обратился к матросу:  – Кислоту взял?

– Да.

– Хорошо, я начинаю разговор, а потом ты спрашиваешь, что хочешь.

– Гриш! А если он не ответит? – остановился матрос.

– Ответит! Как миленький ответит! – ответил Григорий и продолжил движение к воротам цеха. Через минуту друзья стояли перед воротами.

Огромный кулачище забарабанил по плотным воротам. Загудели железные запоры. Внутри было тихо. Григорий  постучал ещё, подождал, потом ещё. Наконец, внутри загремели железные засовы и калитка ворот распахнулась. На пороге стоял Жостер в телогрейке, высохший и шершавый, как балан на лесоповале.

– Алё-малё, Слон! Чо за кипешь?! – Жостер обвёл друзей мутным взглядом гноящихся глаз. Словно ему невтерпёж было смотреть на солнце. Присмотрелся: – Ёханый бабай, Слон! Картина Репина “Приплыли” – я вижу, ты и Алёшу Бесконвойного притащил! Тогда гони сюда, покелешуем над житухой слегонца, – Жостер ододвинулся от двери, как бы приглашая друзей зайти внутрь. – Ну шо застыли, как зачарованные? Мурку не тяните!

Жостер подошёл к двери и ещё раз жестом пригласил Григория войти. На лице появилась улыбка, рот перекосило – один угол рта выше, другой снизился. Только пронзительные зелёные глаза жгли лазерным светом. Он обратился к Григорию: – Ну чо зенки пялишь? Или бздюмишь?

– Кто? Я? – вспыхнул гигант. Григорий сделал шаг вперёд, огромный ботинок заскрипел на мелком песке вперемежку с опавшими листьями и маленькими веточками, но Илья удержал его за рукав: – Не входи за ворота, пусть сам подойдёт.

– Здесь поговорим, Жостер, – стараясь быть твёрдым, выговорил Григорий.

– Можно и здесь, – сказал Жостер. Он посмотрел на золотую цепочку, блестящую на шее Ильи:  – Ну чего зенки лупишь, литерок малохольный? Цыкнул слюной через верхний зуб почти на ботинки Ильи. И тотчас обратился к Григорию: – Выкладывай, Слон!
– Разговор есть! – набрался духу Григорий.

– Дык,  чо?  Выкладывай, не води серпом по яйцам! – сплюнул под ноги Григория Жостер.

– Что ты про Ирку знаешь? – подскочил Илья. Правой рукой он сжимал бутылку со святой водой, которую держал за спиной.

– Какую Ирку? – спокойно выдержал взгляд Ильи Жостер.

– Которую ты убил!!!

– У тебя что, мозги раком встали, Сверчило?! И шо ты верещишь, как раввин на блудницу? – поморщился Жостер.

– Тебе был задан вопрос! – выговорил Григорий.

– А ты кто? Прокурор что ли, чтоб мне вопросы задавать?

– Ты что, по-человечески не догоняешь, по-конски объяснить?! – набычился Григорий

– А кто объяснять-то будет? Ты? Аль штымп этот? – Жостер кивнул на Илью, новый плевок полетел под ноги.

В этот момент раздался шум подъезжающих машин, заскрежетали тормоза, послышался звук захлопываемых дверей. Через несколько секунд перед Жостером стояла толпа качков. У некоторых в руках были цепи, колья и арматура. Невидимый в толпе клацнул взводимый автомат. Тут же ему ответил пистолет.

Илья закричал Грише: – Почему они вооружены? Ты же обещал?

– Хотя мы вооружены, но вооружены мы лишь для того, чтобы взять Жостера. С оружием на нас никто не полезет. Даже сам Жостер, какой бы он отморозок не был, не попрёт против автоматов. Они увидят нас вооружёнными и обкакаются. Возьмём этого дурачка, а остальное нас не интересует. Успокойся! – крикнул Григорий Илье.

– А это кто?  – Жостер сделал несколько шагов назад и стоял почти у самого входа в гранитный цех.

– А это добрые феи прилетели! – злобно  прошипел Григорий.

– А чего с дубьём?

– Как же ты мало про добрых фей знаешь!

Жостер стоял, прислонившись спиной к воротам цеха: – Чо кодлу притащил?  Зеленеющий взгляд пробежал по качкам Григория. – Ты, чо, Слон, в натуре, вальтанулся? Отсылай своих быков обратно!!!

Дина выбежала из машины и подбежала с толпой качков: – Илья! Ты же обещал мне!

Илья повернулся к ней: – Всё будет хорошо!

Под гвалт и гомон, Григорий приблизился к Жостеру: – По-моему, тебе был задан вопрос?

– И ты думаешь, что ты своими быками меня задавишь? – цыкнул Жостер и внезапно пронзительно засвистел. Свист этот был таким неожиданным и острым, что все затихли, а Дина прикрыла уши руками.

– Мы с тобой сейчас разберёмся, козёл сраный... – заорал Григорий и сделал шаг, который разделял его и Жостера. Хотел схватить Жостера за шкирку, но схватил пустой воздух. Жостер ловко увернулся, поднырнул под медленную ручищу Григория.

Как в замедленном кино Илья видел, как в руках Жостера появилась финка. – За козла ответишь, Слоняра? – заорал зэк, рука с финкой полетела вперёд. Как в дурном сне, Илья видел, что через долю секунды случится неизбежное, но ничем не мог помочь другу. Тогда он шагнул вперёд, навстречу руке с финкой и выдернул правую руку, которую он держал за спиной с бутылкой святой воды.

Кляц! Финка снесла горлышко зелёной бутылки, во все стороны полетели брызги святой воды.

Ша! Неизвестно откуда появились клубы пара.

Уя-а-а!  Забился на земле неизвестно как подскользнувшийся Жостер.

– Млять! Сцуко нах! В натуре! – орал Жостер, корячищайся на земле в клубах пара, который валил от его телогрейки. Качки встали, никто ничего не  понимал.

– Хочешь я тебе прям сейчас макитру раскрою, Слон? –  корячился в пыли Жостер.

Григорий повернулся к Илье: – Это ты его кислотой что ли? – и понимающе улыбнулся. – Ништяк, мля!

Сзади кричала Дина: – Илья! Илья! Ты же обещал!!!

Матрос сам не понял, что произошло. Он пожал плечами. Гриша довольно хмыкнул: – Давай закончим, то, что начали! Он подскочил к лежащему на земле Жостеру и с силой ударил ногой. Потом ещё и ещё...

Дина кричала: – Ты же обещал!!!

Жостер, вертясь на земле как юла в клубах пыли и пара, завопил: – Стоять, баклан! Попишу! Я же Микелянджело! Он старался ткнуть финкой в ногу Григория. Гигант бегал вокруг, выжидал и бил, бил, бил...

Кри... С визгом несмазанных петлей распахнулись ворота гранитного цеха и на удивлённых качков хлынула толпа бородатых  мужиков-карликов в кувалдами в руках.

– Нет, брателло, сегодня мы с тобой разберёмся!!! Григорий сапогом выбил финку из рук зэка, схватил за шкирку Жостера и поволок за собой вдоль задних дворов деревни.

Сзади карлики кувалдами крошили машины качков, долбили их по ногам. Качки молотили их цепями, дубьём и арматурой. Застрочили автоматные очереди. Глухо захлопали одиночные выстрелы из пистолетов.

Но силы были неравны. Всё  новые и новые волны карликов выхлёстывало из открытой двери цеха, но уже с топорами.

– Иваныч! Чего с ними делать? – заорал Кирпич вслед спине Григория.

– Жги их!

– Как жечь? Мы же решили...

– Жги я сказал...

– А с машинами чего делать?

– Машины к полю отгоните...
 
Дина! Где она?

Илья метался среди обезумевшей толпы. Девушка куда-то пропала. Он сдал назад, так спереди напирали карлики. Он вмазал кому-то ногой по страшной роже, пнул другую. Бутылку с водой матрос перебросил в левую руку, правой схватил кол с земли и молотил по всё новым и новым волнам карликов.

Где-то запахло горелым, над землёй потянулся дым и почти сразу встало ярко красное пламя над забором гранитного цеха. Оставаться было нельзя, надо было уходить.

Сказали же ей, чтоб в машине ждала!!!

Но к машине было уже не пробиться. Из клубов дыма и пыли напирали мрачные карлики, сокрущающие всё на своём пути.

Ну где же она? Может назад побежала, к машине?

Илья швырнул кол на землю и, стараясь не разбрызгивать воду из полуразбитой бутылки, побежал по тропинке вслед за исчезнувшими там Григорием и Жостером.

 
38. ДОПРОС ЖОСТЕРА


Илья, задыхаясь, выбежал на поле за деревней. На другом конце поля, у леса, стояла группа качков Григория. Илья добежал до них, спотыкаясь на земле незасеянного поля. Он приблизился к группе. Качки расступились. Илья увидел у берёзы привязанного проволокой Жостера.

Григорий повернулся: – Прибыл, мареман? А мы тут общаемся...

– Что он тебе сказал? – спросил Илья.

– Пока ничего, но сейчас скажет..., – Григорий сплюнул под ноги. – Итак, на чём мы остановились? – повернулся он к Жостеру и пнул его ногой.

Жостер медленно поднял глаза на Григория и неторопясь спросил: – Слышь, Слоняра позорная! Ты вообще в курсе на кого ты прыгаешь? Ты на законника руку поднял! Я жулик, а ты никто! Ты, штымп, ответишь! И сявки твои тоже!!! Все до одного!!! – поднял голос Жостер. Он обвёл зелёным взглядом присутствующих качков. Качки потупили головы.

– Нет, это ты мне ответишь! Я тебя по-нормальному, между прочим, спросил! А ты начал выпендриваться! Ни я, ни он, – Григорий взглянул на Илью, – не хотели этого...

– Да ну нах? – гоготнул Жостер. – Не хотели, да получили, Слоняра! Теперь жди душераздирающего спектакля “Анна Каренина, или Каштанка под паровозом”. Где тебе предстоит исполнить главную роль. Жопу даю!

– Да ты чо в натуре? – подпрыгнул Григорий к привязанному Жостеру и пнул его ногой. Сзади подпрыгнул Илья и схватил Григория за плечи: – Слышь, Гриш, да подожди ты! Угомонись!!!

Григорий повернулся к Илье и заорал: – Я к нему по-нормальному, а он меня ни во что не ставит?!! Опять повернулся к Жостеру и пнул его ногой: – Я научу тебя разговаривать!!!

– Да кто ты есть, чтоб меня спрашивать? Ты есть никто и звать тебя никак!!! – орал Жостер. – Я жулик, а ты никто! Какие нах ищо могут быть базары!

– Ты мне скажешь всё, что я хочу знать! – с ожесточением пинал сапожищами Григорий привязанного Жостера. – Запоёшь, как миленький!!! Опять повернулся к Илье: – Кислота с собой?

Илья кивнул головой. Сзади приблизился Кирпич: – Слышь, Иваныч... Может... это ... того?

Григорий повернулся к Кирпичу: – Ты о чём? Посмотрел на Илью: – Кислота где? Илья сунул полупустую бутылку в огромную ладонь Григория. Тот прикинул вес бутыли на ладони, одобрительно крякнул. Повернулся к Жостеру: – Так о чём мы? И вылил несколько капель на телогрейку:  – А тут тебе сюрприз! Который лучше не получать!!!

От телогрейки Жостера повалил пар. Зэк заорал: – Ты чо, в натуре, Слоняра?!! Хабот!!!

– Какой я тебе накуй хабот?!! – орал Григорий. И продолжал брызгать. От Жостера валил пар.

– Прекратите сейчас же! – послышался Динин голос. Сквозь молчаливую толпу качков пробилась девушка. С взлохмаченными волосами, лицо измазано сажей. – Григорий! Что ты делаешь? – обратилась она к здоровяку. – Илья! Что ты смотришь? Ты же обещал?!

 Матрос отвёл взгляд в сторону: – А я чего? С ним Гришка разговаривает...

Вдруг из-за леса,  оттуда где горел гранитный цех, докатился странный гул. Словно от тысячи топающих ног. Качки повернулись и увидели, что из-за деревни выходили толпы карликов. Ростом они не превышали метра-метра десять. Но все были с длиннющими бородами, в мускулистых руках они сжимали огромные кувалды. Они маршировали, тяжело ударяя в землю металлическими подошвами. Они не спешили перейти в атаку, а медленно доходили до другого края поля и строились в шеренги. Волна накатывала за волной, карликов становилось всё больше, но движение не прекращалось. Скоро всё пространство с другой стороны поля оказалось усеянным странными маленькими человечками. А волны всё накатывали и накатывали...

Григорий мрачно посмотрел на растущие шеренги и обратился к Кирпичу:

–  Оружие где?

– В машинах! – буркнул Кирпич.

– А машины где?

– У цеха.

– Вы чего в натуре? – Григорий развернулся полной грудью к Кирпичу, словно наскакивая на него как боевой петух. – Нас же задавят! Быро побежали и принесли пушки и всё вооружение. Вы чего не видите, что тут намечается? – заорал Григорий. Группа качков затрусила вдоль кромки леса вдоль поля в обход деревни по направлению к Центральной площади.

Дина подошла и нагнулась перед Жостером. Стала искать узлы на проволке, тонкие пальцы не справлялись с туго закрученными узлами из толстой проволоки. Обернулась к Илье: – Ты обещал! Его надо отпустить! Помоги мне!

К ней быстро подскочил Кирпич. Толстые пальцы за секунду размотали толстую проволоку и через несколько мгновений Жостер уже сидел на земле. Он потирал затекшие запястья, на лице играла циничная улыбка: – А теперь, Слон, посмотри вон туда. Длинный палец указал на темнеющую толпу перед ними. – Ты знаешь, что это? Нет, Слон? Я тебе скажу, как называется это. Это – картина Репина “Приплыли”. Понятно тебе, Слоняра?

– Чего с этим-то делать? – обратился Кирпич к Дине.

– Ничего мы с ним делать не будем! – твёрдо сказал Илья. – Оставим его в качестве заложника. Как в американских фильмах. Если те, – взгляд скользнул по толпам карликов, – попрут, то мы им как щитом прикроемся!

– Ну ты в натуре, Хабот! Это тебе не лясы точить…  как валет голимый…  как бык в загоне… играя по пятому номеру! Тебе хана… Хабот! Тебе… и твоим быкующим браткам… хана! – встал на ноги Жостер.

Григорий развернулся и ткнул огромным кулачищем Жостеру под дых. Тот согнулся, Григорий схватил обеими руками голову Жостера и несколько раз с видимым удовольствием опустил на своё колено. Раздался хрустящий звук, Григорий с силой оттолкнул Жостера, тощее тело в телогрейке отлетело. По лицу Жостера хлыстала кровь. Он провёл рукой по лицу, и сидя на земле рассматривал залитую кровью руку.

Дина закричала: – Прекрати немедленно! Ты же убьёшь его!

Илья подошёл к Жостеру, присел на колени: – Где найти Харитона?

– А вы не беспокойтесь, он вас сам найдёт, дурачьё квадратноголовое, – медленно ответил Жостер, не переставая рассматривать залитую кровью руку. 

Подскочил Григорий к сидящему на земле Жостеру, огромный ботинок вонзился в телогрейку: – Кто убил Ирину?

Жостер завалился набок, сплюнул кровью на ботинки Григория: – Ну я, а чо?

Илья замер: – Ты?

Григорий подскочил и начал бить его ногами. Лежа на земле, Жостер закрывался руками, слышался задыхающийся голос: – Ну я, а чо? Лично её в петлю засунул!!!

– Зачем? – заорал Илья.

– Свободы сцука захотела! А нех было этой шалаве аборт делать! – вопил Жостер, валяясь на земле и закрываясь от мощных ударов Григория.

– Ну и чо? – орал Илья. – Аборт не запрещён!!!

– А для чего она ему ещё была нужна? Ему солдаты нужны!!! А эта пропадла его не выносила! Развода захотела!!! – зэк загоготал. – Любовь у этой твари прошла! Подумать ей надо было!  Воля её позвала!!! Вот и “освободилась” по собственному желанию!!!

Григорий подскочил и с особой злостью засадил пырка под рёбра Жостера. Что захрустело, зэк завалился на бок и застонал: – Тебе хана, Хабот!... Я с тебя спрошу как с гада… Хабот!

– А что ты знаешь про письмо? – почему-то спросил Илья.

– Не надо было никаких писем писать –  здоровее была бы, – захрипел зэк.

– Какое письмо? – закричала спросила Дина. – Илья! Ты ничего мне сказал ни про какое письмо! Никто не ответил на её вопрос… – Да, прекрати ты, Гриша! Что ты делаешь?!! У него же всё лицо в крови!!! – завопила девушка.

– Так значит её из-за письма убили? – заорал матрос.

– И из-за письма тоже. Самой надо было за базар отвечать, а не искать заступничков…

– На, умойся!!! – кропил святой водой Жостера Григорий. – У тебя вся рожа в крови!

От зэка валил пар. Он неуклюже закрывался руками.

– Тебе хана, Хабот! – шипел Жостер. – Я лично тебе ливерку под перо закомпостирую!... Тебе и твоим шакальствующим сявкам по масти из шелухи!...

– Кто-нибудь может мне объяснить, что это за письмо? – закричала девушка.

– Мне хана? – разъярился Григорий. – Это мне хана? Это тебе хана, козёл!!! Он подскочил к лежащему на земле Жостеру и брызнул ему в лицо святой водой.

– У-у-у!!! – заорал зэк.

– На, подмойся!!! – с силой отвёл руки зэка от лица и влил остатки святой воды из пузырька Жостеру в горло.

Залитое кровью лицо парализовало, из глотки донеслись бурлящие звуки, тело осело, от него пошёл пар. Через минуту на земле лежал лишь дымящийся ватник в груде кровянистой массы.

– Что ты наделал? Ты же убил его! – завопила Дина.

– Он был нечистью! Как нечисть и подох! –ответил Григорий.

Илья спросил: – Гриш! Мы же договорились! Ты туда посмотри, – матрос кивнул на стоящие невдалеке толпы карликов. – И теперь что?

Здоровяк молчал.

Дина подскочила к Илье: – Три амулет!

– Что? – хором переспросили Илья и Григорий.

– Амулет, я говорю, три!

– Амулет? – спросил Григорий. – Какой?

Пальцы матроса уже доставали из-под тельняшки тяжёлый диск золотого амулета.
 
 
39. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА


Захлопали тысячи тяжёлых крыл. С неба спустилась колесница, запряжённая Даном. Рядом, поднимая с земли сухие ветки, тяжело плюхнулся Мартын. А чуть дальше садились и садились сотни и тысячи неизвестных науке существ.

– Ну что, крысоед, готов к неизбежному? – заржал Дан.

– Это ты мне, змеиная кровь? – тихим басом ответил Мартын.

– Ну почему вы никак не можете разговаривать как цивилизованные...? – раздражился Брюс.

– Вы сами видели, Ваше Превосходительство, – он первым начал,– пробасил Мартын.

– Командующему по званию положено крыс жрать? – заржал Дан. 

– Ваше Превосходительство, я нижайше Вас прошу оградить меня от ненужных нападок...

– Колет правда глаза-то? – веселился Дан.

– Какая правда? О том, что твой пра-прадед Пегас появился на свет из чёрной крови Медузы Горгоны? Постыдился бы рот раскрывать, вдохновитель поэтов, – перешёл на быстрый баритон Мартын.

– Да, я ща тебя живым закопаю, и не посмотрю, что у тебя когти..., – раскрыл огромные крылья Дан, широкая грудь надвинулась на Мартына.

– Немедленно прекратить! – закричал граф. – Что вы тут себе позволяете? Я не намерен больше этого слушать! Тем более в такой ответственный момент.

По рядам качков прокатился радостный гул. Григорий похлопал по плечу Илью: – Отличные у тебя друзья! А сейчас мы покажем этим гадам! Он обратился к качкам: – Где оружие? Чего вы там телитесь?
 
Карлики тем временем закончили построение. Они встали в стройные ряды, поставили железные части кувалд на землю перед собой и гулко топали об землю металлическими башмаками, сопровождая притопывания низким приговором при каждом ударе.

“Ых!!!”.
“Ых!!!”.
“Ых!!!”.

Григорий смотрел то на ряды карликов, то на дома деревни. Наконец, пробираясь огородами со стороны дома Ильи, приблизились несколько силуэтов с огромными мешками. С металлическим звуком поклажа упала к ногам Григория. Огромная ладонь развязала первый мешок – на свет появился новенький автомат Калашникова. Григорий махнул рукой качкам: – Налетай, подешевело, было рубль, стало два!

Качки подбежали к мешкам, в руках заблестели стволы автоматического оружия.

Широкая улыбка заиграла на лице здоровяка, он любовно погладил ложе “АК-47”, и заорал: – На любой ваш вопрос мы дадим наш ответ: У нас есть пулемёт, а у вас его нет! – Огромный кулачище лязгнул затвором. – Уважаемые гости! Танцуют все! “АК-47”, не целясь, стал поливать ряды карликов смертоносным свинцом.

Бригада Григория тоже расчехлила автоматы и начала поливать неподвижно стоящие ряды гномов автоматным огнём. Но ничего не менялось. Пули уходили куда-то сквозь строй, не причиняя не малейшего вреда гномам. Они продолжали дружно топать ногами в землю.

“Ых!!!”.
“Ых!!!”.
“Ых!!!”.

Григорий прекратил стрелять, осмотрел стоящие перед ним ряды гномов. В них ничего не изменилось. Абсолютно ничего. Всё так же стояли плотные ряды, всё также топали, всё также ухали. – Так, так... Кирпич, расчехляй.

Откуда-то появился ручной противотанковый гранатомёт известный как РПГ-7. Кирпич широко расставил ноги, выставив левую вперед, и полубоком поймал в оптическом прицеле ряды гномов.

– Дальность? – заорал Григорий.

–  Пятьсот, – гавкнул Кирпич.

Григорий подпрыгнул к Кирпичу, кто-то подал ему гранату. Он подержал её на руке: - С братским приветом, осколочно-фугасная противопехотная... Григорий вставил гранату в трубу РПГ-7.

– Дай козлам прикурить..., – сказал Григорий.

– Не тратьте патроны, Григорий, – сказал Брюс. – Они неуязвимы для обычных пуль.

Кирпич снял предохранитель и нажал на курок. Огромный столб пламени вылетел из патрубка гранатомёта, всё бригада Григория осветилась ярким светом.  Огненный шар проделал чёткую прямую и разорвался за линией гномов.

Ничего не изменилось. Гномы продолжали топать.

“Ых!!!”.
“Ых!!!”.
“Ых!!!”.

Из-за леса загрохотало и стихло. Гномы замолкли. Григорий затих. Качки стояли неподвижно. Илья застыл и наблюдал, как из-за леса медленно выплывает трехметровая фигура. Чёрный плащ бесшумно плыл над землей, выплыл далеко вперед перед рядами карликов и застыл на месте. Из плаща торчало бледное лицо Харитона. 



– Итак, молодой человек! – обратился Брюс к Илье. – Какое будет ваше дальнейшее решение?

Илья засмущался: – Чьё решение? Моё? А разве вы не командуете вашим войском?

Граф хохотнул: – Моё войско находится под моим командованием, но я выполняю решения владельца амулета…

– Какое решение я могу принять?

– Единственно правильное решение. То, что вам подсказывает ваше сердце…

– Да, интересная нынче собралась компания, – раздался громкий голос Харитона. – Старший матрос в сопровождении графа будут защищать Святую Русь от нападок врага. Да, такое надо видеть! Кстати, а где ваш начальник? Что-то я здесь его не вижу, – он оглядел ряды качков, потом демонстративно оглядел ряды карликов. Прошёлся перед строем, выдержал паузу, потом продолжил: – А вы видите? Или, может быть, он задерживается и подъедет попозже?

Илья бросил нервный взгляд на Брюса переглянулись. Брюс сделал знак рукой Илье, чтобы тот не беспокоился.

– Вы его не видите? Я тоже его не вижу. И так всегда. Кому-то кровь проливать, а кому-то на Олимпе сидеть. И вас такая ситуация устраивает? Кто-то устанавливает порядки, а вы слепо поддерживаете то, о чём не имеете ни малейшего понимания?

Дина подошла к Илье: – Что это? Я не понимаю.

Илья пожал плечами. 

– Вот в том то и дело, что я тоже здесь никого не вижу из тех, кто эти порядки устанавливал, – продолжал Харитон. – Бог? Где он, ваш Бог? А вот Сократ случайно выболтал ужасный секрет, когда его угораздило заявить: “Цель жизни человека – познать самого себя”. Именно с тех пор был выброшен революционный флаг, которым гуманисты размахивали на протяжении многих тысячелетий…

– О чём он? – спросил Илья. Но граф промолчал. Дина пожала плечами.

Харитон продолжал: – Самостоятельное индивидуальное мышление – вот что такое первородный грех! Причём не только в христианстве, но и в иудейской и исламской религии. Познавший первородный грех саботирует попытки властей упорядочить и структурировать хаос. Да, политики хитры, поэтому они изобрели такие ненужные понятия как “честь”, “мораль” и “долг”. Долг перед кем? Перед тупой инертной массой, назыевамой народом? Или перед продажными властями? Или перед допустившим весь этот беспредел богом, который повелевает самого себя называть “всемогущим”? Давно пора начать думать своими собственными мозгами, а не повторять занафталиненные притчи из бабушкиных книжек!

Дина замерла. Качки тревожно переглядывались, поглаживая ложа автоматов. Дан сучил копытами. Мартын вонзил когти в землю.  Илья наклонился к графу: – Какие притчи? О чём он?

– Не обращайте внимания, он профессиональный демагог, – коротко бросил Брюс.

Харитон продолжал: – Главная задача любой системы правопорядка сводится к  демонизации таких опасных понятий, как “эго”, “индивидуальные цели” и “личное знание”. Человек, который мыслит самостоятельно, автоматически переводится в разряд еретиков, изменников и богохульников. Самостоятельно и творчески мыслил один лишь Сатана, главный революционер всей мировой истории…
 
– Слышь, Иваныч? – пробурчал Кирпич. – А может... это...

Григорий повернулся и посмотрел ему в глаза: – Ты о чём? Хочешь под Харитона встать? Да, я сам тебя лично закопаю!!! Кулачище звякнул затвором. –  Не посмотрю, мля, что...

Кирпич сдал назад: – Не о том я, Иваныч... Это ты неправильно понял... Я хотел сказать... о другом…

– О другом? Ты смотри не чуди. Скажешь, когда спрошу, – повернулся Григорий к Харитону.

– Любая конструктивная мысль, высказанная вразрез с существующими догмами, становится особо тяжким преступлением. Сначала католики методично уничтожали протестантских раскольников, а потом уж протестанты начали сжигать на кострах ведьм.

– Ваше Высокоблагородие, я жду Вашего приказа, чтобы покончить с демагогом, – тихим басом прошептал Мартын стоящему на колеснице графу Брюсу.

–  Подожди, Мартын, – склонился Брюс к уху верного животного, – сюрприз должен быть полным – первыми пойдут пигмеи.

Дан, широко расправил крылья, и забил правой задней ногой: – Во, дуб-то! Ничегошеньки не соображает в вопросах военной стратегии!

В воздух поднялась сухая пыль. В горле запершило. Граф Брюс крепко натянул повод коня.  Илья судорожно сглотнул.

– Контролеры чужих жизней рассуждали очень просто, – увлечённо продолжал лекцию Харитон. – Есть Боги и Богини, прожигающие жизнь на вершине Олимпа, и есть чернь, работающие до изнеможения внизу, на равнинах. А всё почему? Да потому что кто-то где-то это сказал и за ним записали в толстую книгу, что это их ДОЛГ! И всё! Ваш долг пахать, как волы! Вот почему, я, – он сделал паузу и слегка наклонил голову, – зову вас и всё думающее человечество быть самими собой, а не повторять постоянные распевки этого вашего…, – Харитон наморщил нос, поискал сравнение, – … да, этого вашего Божьего Пахана, который правит миром при помощи десяти дурацких заповедей…

– Так это под Божьим Паханом ходит Илья? – зашептал, округлив глаза Кирпич Григорию. – А чо это за Божий Пахан? Странное какое-то погоняло. Никогда не слышал! Откуда он? Столичный что ли? То-то я и смотрю, что у этого матросика и пиджачок такой конкретный и полкило рыжья на шею навешано… А по морде дурак дураком, филолух этот…

Григорий повернулся к Кирпичу: – Ты заткнёшься когда-нибудь или нет? Или тебя конкретно заткнуть?

– Представление о человеке, обладающем свободой выбора и индивидуальной самобытностью, казалось полным безумием, причем не только для властных бюрократов, но и для здравомыслящих либералов. Хаос должен быть подконтрольным лишь единицам! Остальные должны тупо выполнять то, что эти единицы называют долгом…

– Хватит, болтать! – резко перебил Илья. – Давай по-существу!

– По существу? – остановился на одном месте Харитон. – Всё очень просто, если по существу. – Вы добровольно передаёте мне амулет и ...

– На-ка, отсоси деревянненького!!! – заорал Григорий и застрочил из “акэема” по Харитону. Пули свободно проходили сквозь Харитона.

Он, как ни в чём ни бывало, продолжал: – ...и просите всё, что хотите. Всё, что вы считаете нужным для раскрытия вашего творческого потенциала. Я не веду здесь речи о деньгах. Хотя, как вы прекрасно понимаете, я надеюсь, – улыбнулся Харитон, – с моей работой, можно не бояться нищеты. Он посмотрел на девушку, специально улыбнулся Дине. Затем продолжил: – Не только деньги и сокровища станут вашими; я уже в конце своего служения и буду счастлив помимо этих земных сокровищ оставить в вашем владении всю мудрость древних книг…

Илья с недоверием смотрел на разглагольствующего Харитона. Дина шагнула вперед и закричала: – Хорошо, у нас всё будет? А с остальными что?

– О чём это Вы? – сказал Харитон. – Естественно, вы сможете гарантировать удобную жизнь своим родным и близким, а остальные пусть заботятся о себе сами…

– У нас всё будет, но за счёт других?

– За  счёт других? – переспросил Харитон.

– Да, именно, за счёт народа, за счёт людей.

– Именно так оно и будет. Народ будет счастлив, чтобы умереть, исполняя капризы лично ваши или вашей семьи!

– А если они не захотят?

– Кто не захочет? Народ? Как он может не захотеть! А как же пресловутый “долг”? – хохотнул Харитон! – Тот, кто не выполнит своего долга, тот будет растоптан!

– Растоптан?

Кто будет топтать кого? Илья задвигал шеей.

– Именно, растоптан.  Ведь если царь не осмелится топтать подданных копытами коней своих, то не быть ему царем. И если не послушает он чернокнижников, стоящих у трона, то царство его не устоит. И если нарушит права чародеев, горе престолу его. Если ты простой человек, то падай ниц перед познавшим тайны, целуй ноги его, но не жди похвал. Радуйся, когда башмаки его пинают тебя, и уста его поносят тебя. Если же он на тебя посмотрит, пронзи свое чрево кинжалом, дабы не осквернить его чистый взор видом своей отвратительной живой плоти. Если ты не так прост, смотри на познавших тайны без боязни и следуй за ними.

Григорий заорал: – Да кто ты вообще такой, чтобы кого-то топтать? Ты чо? На борзом ишаке сюда приехал??

Харитон, не обернувшись, ответил: – Я человек, познавший тайны.  Есть тайны, такие, что земля не удержит того, кто познает их. Есть слова, проклятые из-за своей самостоятельности с первых дней творения; имена, забытые давно, чья сила разрушит столпы и оборвет дыхание всех живущих навеки.

– Да какое вы вообще имеете право распоряжаться жизнями и судьбами других?   закричала Дина.

– Я? Имею! Потому что я знаю, чего хочу лично я! Я знаю, следовательно, я приподнял завесу тайны, недоступную контролируемому стаду! – продолжал Харитон. –  Познавший тайну есть Рассвет Демонов и повелитель всех сил, приходящих с востока. Его именем заклинается путь живых существ на вечное уничтожение и утрату всякой памяти в Непознанных Дебрях Сахватта. Взирающий с высоты доставит тебе помощь в делах погружения в Сахватт сущности твоего врага и любой вещи.

– А какого будет лично Вам, если кто-то вот так возьмёт и распорядится Вашей судьбой? – не останавливалась неугомонная Дина.

– Неужели ты, наивная,  думаешь, что я позволю кому-то ей распоряжаться? Пусть уж лучше погибнет душа, чем кто-то будет ей распоряжаться! Зато я как индивидуальность буду распоряжаться другими!

– А это мы сейчас посмотрим, кто и чем тут распорядится!!! – заорал Григорий. По рядам качков пошёл шёпот и тотчас затих.

– Я даю вам шанс быть со мной! – громко выговорил Харитон. – Я даю вам шанс быть самими собой! И моё время и терпение истощаются...

– Он шанс нам даёт! Ну, спасибо! – заорал Григорий. – Заряжай, Кирпич, – и клацнул затвором.

– Слышь, Иваныч..., – зашетпал Кирпич. – Его же пули не берут...

– Святой водой автоматы окропим, – заорал Григорий и плеснул из бутылки на ствол автомата. Поднял его, потряс, и влил несколько капель в ствол. – Теперь порядочек! На, – он передал Кирпичу бутылку с разбитым горлышком, – пули облей и мужикам передай.

– Как призывал Нар-Марратук, – продолжал Харитон, – один из тех, кто правит самыми отдаленными краями Бытия, кто имеет Колодцы, выходящие только в преисподнюю и не имеет Колодцев, выходящих на свет, а если получит таковые, уничтожит мир навсегда, нет Божества более грозного, более беспощадного, более бесчеловечного…

Григорий обернулся к качкам: – Закончили?

– Нет ещё, Иваныч, – ответил кто-то из толпы.

– Ну чо там мешкаетесь? Быстрей давай!

– … Вестники Его суть Призраки Подземного мира, – продолжал Харитон, – … и вид их ужасен – они велики ростом, бесформенны и туманны. Он также есть Господин Теней, Парящих во Мраке и Пьющих Кровь, и тени сии суть души предавшихся Ему. Он владел землей прежде, нежели была сотворена и будет владеть ею, когда погибнет. Величайшие из Магов и Жрецов призывали Его, чтобы получить высшее благословение и чтобы, когда Вселенная рухнет, остаться жить, а не умереть вместе с прочими несчастными…

– Ну чо? Готово? В гранатомёт водички тоже плесни, – обернулся Григорий. – Заряжай, Кирпич... Григорий повернулся к матросу: – Ну чо, скажешь, мареман? Гасим барбосов?

Илья заорал: – Гаси их нах! В атаку!

Кирпич взвалил ручной противотанковый гранатомёт на правое плечо, широко расставил ноги: – На кого наводить-то, Иваныч? Козёл этот взад вперёд елозит!

– На строй наводи..., – буркнул Григорий. – Готов?

– Готов, – ответил Кирпич, поймав нацелил в оптическом прицеле стройные ряды карликов.

– Дальность? – заорал Григорий.

– Пятьсот, – гавкнул Кирпич.

Кто-то подал Григорию гранату, сильные руки побрызгали её водой из бутылки: – Сделай им “шоколадно”! И вставил её в трубу РПГ-7.

Сильная вспышка вылетела из задней части трубы, осветила призрачным жёлтым светом чёрный лес. Граната попала точно в ряды карликов, зажгла их, разметала в стороны. По рядам качков прошёл дружный ропот.

– Гаси их! – заорал Григорий. – Покажи им, кто тут божество!!! И застрочил из автомата по рядам карликов.

Пули проходили сквозь тела карликов, зажигали их жёлтым цветом изнутри и те загорались и быстро сгорали. Но на их место заступали карлики из задних рядов.
 
– Ничтожные плебеи! – заорал Харитон. – Вы осмелились поднять руку против познавшего тайну и будете наказаны... Я заставлю вас сожрать вашу гордость! Вы проклянёте тот день, когда появились на этот свет! Он махнул рукой. Карлики, дружно топая, пошли в атаку.

Граф Брюс с трудом сдерживая удила храпящего коня, поднял руку. Ряды грифонов расступились. Из-за них выбежали пигмеи, вооружённые луками. Первый ряд выпустил град стрел и присел на колено, сзади подбежал второй ряд и тоже выпустил стрелы, за ними третий, четвёртый. Вскоре на поле не осталось ни одного карлика. Все они лежали, пронзённые стрелами пигмеев в огромных кучах.

Трехметровый Харитон казалось летал над поверхностью поля. Стрелы его не брали. Он осмотрел ряды убитых карликов и заорал: – Старый Брюс! Ты как всегда с твоими военными хитростями! Но это лишь отдалит ваш бесславный финал!

Он застыл на месте, поднял правую руку и что-то быстро забубнил себе под нос. Из-за леса загрохотало. На лице Харитона появилась улыбка. Он обратился к Брюсу: – Говорят, что во времена Завоевателей Думешаса некоторые племена в землях Ассаум-Нергел применили против войска Священного Царства таинственную силу, исходящую из некой Крепости, но их чародейства были остановлены Демонопоклонниками, а скрижали с образом Крепости изъяты завоевателями...

Из-за леса загрохотало. И появилась пятиметровая женщина одетая в чёрную тунику. Из-под туники были видны три тела, соединенных воедино, шесть пар рук и три головы. Вокруг чудовища в глубокой тьме летали совы, по земле ползли огромные змеи, а рядом, освещая путь чадящими факелами, зажав в огромные зубы, бежали огромные собаки.

– Приветствую тебя, прекрасная Геката, властительница мрака! Зевс – царь богов наделил тебя властью над судьбами земли и моря, а Уран одарил несокрушимой силой. К твоей помощи прибегаю!

Не удосужив ответом Харитона, Геката глухо расхохоталась, указала пальцем на ряды, где стояли Илья, Дина, Брюс и качки.

Захлопали тысячи крыл, зашуршало в земле, из недр выползли тысячи змей. Дико взвыли бешенные псы, карлики, побросав факела, помчались к рядам качков.

Застрочили автоматы, грохнул гранатомёт. Послышались разрывы гранат. Собаки, скуля, падали, переворачивались в воздухе. Но на смену им вставали всё новые и новые.

Они всё ближе и ближе. Ещё несколько секунд и всё будет кончено!

– А теперь что? – Илья повернулся к побледневшему графу.

– Позвольте мне Ваш амулет…

– Амулет?

– Да, да, быстрее, пожалуйста, нет времени...

Илья передал амулет графу. Тот закрыл глаза, поднёс амулет к губам, что-то быстро зашептал, перекрестился, поцеловал амулет, а потом зажал горсть земли с поля и поцеловал. Илья расслышал лишь последнюю фразу: – “Мать Сыра Земля! Уйми ты всякую гадину нечистую от приворота и лихого дела, защити исполнителей долга!”.

Перед рядами качков вспучилась земля. Из-под земли, разрывая дёрн и корни деревьев, поднялся десятиметровый вал. И в тот момент, когда казалось адские собаки уже вопьются в первые ряды качков, отбросил и накрыл их. Медленно наращивая скорость вал двинулся вперёд. Быстрее, быстрее, быстрее. Он докатился до противоположной стороны и стих, как волна разбивающаяся о берег. На свежевспаханном поле никого не осталось. Только Харитон летал над поверхностью.

Он орал: – Замечательное свойство Крепости Ашшахвата – в том, что любая злобная сила может быть призвана из той области, которая на ней обозначена, с помощью прикосновения или заклинания. Потом настали дни, когда правители земли Мот с помощью этой силы освободились от священного ига Ассирийцев, хотя одна из скрижалей до сих пор хранится в святилище Аннуки в городе Месхер...

Харитон начал читать непонятные заклинания на непонятном языке. Всё быстрее становилась речь, над землёй прошёл порыв ветра. Потом ещё один. И вот захлопали тысячи перепончатых крыл, с неба на ряды качков упали драконы.

– Грифоны! Слушай приказ! – забасил Мартын. – В атаку!!!

Ветер прошёл над землёй от развернувшихся крыльев, в небо взмыли мириады грифонов. Великое множество чёрных тел носилось над погружённым во тьму лесом, они рвали, грызли, плевались огнём. Дан ржал и рвался в бой. Качки стреляли из пистолетов, автоматов и гранатомётов по Харитону, по лесу, по чёрному небу.

Мартын мелькал то тут, то там среди вспышек огня, извергаемого драконами. С невидимой высоты на твердь земли падали бездыханные тела грифонов и драконов.

Мартын то взвывал вверх и растворялся в черноте ночи, то промелькивал над землей огромной тенью. Он уклонялся от пламени драконьих пастей, а его когти рвали, рвали, рвали...

Брюс подстегнул Дана: – В атаку! Крылатый конь рванул и в мгновенье ока набрал высоту. Граф метал тысячи стальных дротиков в драконов. Постепенно ряды драконов начали редеть.

Харитон в ярости сжимал кулаки, наблюдая за убывающим войском. Когда он увидел взмывшего в небо на колеснице Брюса, он проговорил: – О, Предок! Ты покидаешь убежище, чтобы напиться крови!

Из-под нижних век Харитона показались маленькие белые щупальца. Показались, и тут же исчезли. Чтоб опять показаться. Маленькие щупальца, быстро двигаясь, начали отодвигать веки Харитона вниз, растягивая его кожу как резиновую куклу. Медленно раздвигались веки, подалась кожа, стала рваться с неприятным звуком. Из-под кожных мешков показалась чешуйчатая поверхность. Быстро стала разростаться она и через несколько мгновений перед удивлёнными качками стоял огромный семиметровый скорпион с головой Харитона.

Чудовищное насекомое вздохнуло и изрыгнуло огненный шар. Быстро долетел он до рядов качков и взорвался. В воздух полетели куски обожжённых и разорванных на части тел. Скорпион заклацал огромными клешнями, в несколько огромных прыжков доскачил до позиций качков и начал топтать членистыми ножищами всё что ему попадалось: качков, грифонов, раненых, пигмеев.

С верху посыпались грифоны. Они пикировали на чудовище, но многих встречал огромный отравленный шип. Скорпион топтал, крошил, жёг, давил.

Сверху спикировала колесница Брюса. Граф сжимал длинный меч. На его голове красовался шлем, а вместо камзола он облачился в колчугу. Спикировал, Дан ловко уклонился от отравленного шипа, Брюс рубанул и снёс часть одной из клешней.

Пронизывающе завизжал скорпион и изрыгнул в чёрное небо огромный огненный шар. Но колесница уже растворилась в черноте неба.

Подбежали качки и строчили из автоматов, выбивая зелёную кровь из-под толстого хитинового панциря. Рванул гранатомёт, потом ещё раз, потом ещё.

Скорпион метался и давил качков. Страшное жало изогнулось вперёд и било, било, било. Тот кто сразу не умирал, находил смерть в истекающих зеленой кровью клешнях. Но медленно, очень медленно ряды качков истощались. Всё меньше становилось качков. Пали уже и Сверчок, и..., и ... Последним замолчал гранатомёт – Кирпича раздавила членистая нога. Дина от страха укрылась за деревьями леса и оттуда наблюдала за побоищем.

Грифонов становилось всё меньше. Последним пал Мартын. Отважный грифон ловко спикировал на хитиновую спину чудовища и рвал острыми когтями. Но когти скользили, в этот момент страшное жало изогнулось и поразило храброго грифона. Скрипя уже мёртвыми когтями сполз на землю храбрый Мартын. Полегли пигмеи. Лишь бегал по полю и строчил из автомата что-то орущий Григорий.

Приблизился с  неба свет и граф спикировал на голову чудовища. В последний момент огромное хитиновое тело подняло задние ноги и колесница графа ударилась об землю. У неё отвалились оглобли и колеса. Из рук Брюса вылетела и далеко отлетела светящися меч. Подбежал Григорий, у которого уже не осталось патронов и схватил меч.

Огромный скорпион заскрежетал хелицерами и надвинулся на графа. Брюс спешно вскочил на Дана и натянул поводья. Огромное жало обрушилось сверху на графа, разворотив кольчугу и проколов насквозь крылатого коня Дана. Но перед тем как рухнули они на землю, подскочил Григорий и что есть силы рубанул одну из членистых ног чудовища.

Желтовато-зелёная слизь фонтаном брызнула из хитиновой культи. Взвыл оглушающим криком скорпион, так что далеко разнёся его крик. Зашатался зверюга, скособочился и медленно-медленно, но непредолимо начал кренится вперёд на нетвёрдых лапах. Когда грудь чудища приблизилась к земле, Григорий изловчился и воткнул меч в сердце скорпиона и повернул рукоятку.

С тяжёлым шумом плюхнулся на сырую землю огромный скорпион, раздавив своим весом смелого Григория. Беспорядочно задвигались членистые ножки в предсмертной агонии. По побледневшему лицу Харитона пошли судороги. Медленно-медленно стали отпадать членистые ножки, пока на земле не остался лежать Харитон с отрубленной ногой.

Илья подбежал к Брюсу. Смертельно раненый граф и при смерти не упал с коня. Крылатое тело верного животного придавило ногу графа. Илья приподнял голову Брюса.

– ... фляга...,  – вырвалось из посиневших губ.

– Что? Что? – орал Илья.

– ...на поясе..., – хрипели губы.

Дрожащие пальцы шарили среди развороченной кольчуги, среди остатков одежды, пока наконец не нашли то, что когда-то было флягой. Удар смертоносного жала смял и рассёк её надвое.

– ...пить..., – шептали губы, – ...живая вода... По телу графа прошла судорога, на меловой бледности лице появилась улыбка: – ...всё...было выполнено... как нам обязует наш долг...

Матрос тряс над губами графа флягу: – Сейчас!!! Сейчас!!! Подожди, граф!!!. Ни глотка, ни капли.

По телу графа прошла дрожь, Брюс странно вытянулся, взгляд неподвижно уставился в пространство.

– Нет!!! Нет!!! – выл матрос. – Нет!!! Граф!!! Он подбежал к телу Брюса, тормошил за рукава. И никак не мог догадаться закрыть неподвижные глаза

– Ты, Илья, должен знать, что моё богатство не есть плод жадности, а результат занятий определенными Оккультными Науками, – раздался еле различимый шёпот. Матрос огляделся и увидел лежащего неподалёку Харитона. Он лежал в человеческом обличии подмяв под себя окровавленное тело Григория. – Моё истинное сокровище – проникновение в тайны Природы, – шептал Харитон. – Я могу управлять Силами Земли и Космоса, которые невидимы для обычных людей. Неужели тебе не хочется побывать там, где не был ни один из смертных?

Остался кто-нибудь живой?

Матрос поискал глазами. Увидел прячущуюся за берёзами Дину. Она осмелилась,  вышла из-за деревьев. Подошла к Илье. Он обнял её, она спрятала голову на груди. Так они и стояли, среди гор трупов, молча обнявшись.

– Ты мне нравишься, мой юный друг, – шептал Харитон. – В тебе я узнаю себя в молодости. Ты любопытен, смел, любишь истину и обладаешь разумом, необходимым для изучения Оккультных наук. И точно так же, как и я, ты осмелился усомниться. Там где миллионы рабов встали на колени, ты осмелился замахнуться против установленных порядков! Поэтому я хочу передать тебе своё наследство. Эта работа есть смысл всего моего существования, но после того, как работа будет выполнена, я должен буду уйти. Я хочу завещать тебе то, что было смыслом моего существования на протяжении веков, и наследство, которое я хочу тебе оставить, основано на исследованиях всей моей жизни, на размышлениях и опыте. Неужели ты хочешь отвергнуть всё это? Почему? Скажи мне почему? Что ты надеешься получить из того, чего не смогу дать тебе Я?

Илья молчал. Дина молчала. На земле бездвижно лежал граф Брюс с верным Даном. Вокруг валялись куски разломанной колесницы.

Харитон смог приподнятся на согнутом локте. Посмотрел туда, где лежал недвижно граф с верным конём Даном, задержался взглядом на Дине, улыбнулся Илье: – Наука Магов и язык иероглифов, который содержит в себе некоторые из многочисленных ключей к сакральной Науке, были утрачены в веках из-за деградации человека. Я – хранитель. Я передам тебе драгоценные знания, и вместе мы будем читать знаки, высеченные на пирамидах, которые приводили в отчаяние учёных мужей и перед которыми они застывали в страхе в течение многих столетий. То, что показал тебе Брюс, – тяжёлый взгляд впился в то место, где лежал граф, – покажется тебе детским лепетом, по сравнению с теми глубинами, которые я готов открыть для тебя.

Харитон отдышался, набрал воздуха и снова заговорил: – Будь со мной! Что и кому ты должен? Почему ты ещё сомневаешься? Ты же знаешь, что ты один и тот, кого тёмный народ называет “Богом” на самом деле восседает где-то очень далеко на своём троне, прикрывая своё нежелание помогать иллюзорной “свободой волеизъявления”. Кому он врёт? О какой свободе идёт речь? Попробуй замахнись на его долю в общаке, и кара будет немедленной и беспощадной!

Матрос и девушка стояли в застывшем объятии.

– Илья, я говорю тебе о вечной Мудрости, которая нашла свою обитель в моей душе. Я хочу открыть тебе невыразимые истины. И тебе очень повезёт, раз природа наделила тебя решительностью, которая необходима для познания Великих Тайн. Ты научишься повелевать всей Природой. Твоим хозяином буду лишь Я, а равных тебе не будет во всей вселенной. Высшие разумы человечества будут гордиться тем, что исполнят твои желания. Демоны не посмеют сесть в твоём присутствии. Твой голос заставит их дрожать в глубине пропасти, и все незримые обитатели четырёх элементов с радостью будут доставлять тебе удовольствие.

Матрос молчал. Дина молчала.

– Ты ощущаешь это? Ты чувствуешь героический настрой – отличительный знак Детей Мудрости? Отважишься ли ты пожелать служить лишь мне? И готов ли доказать, что являешься человеком, а не рабом, потому что ты рождён быть Повелителем? Имеешь ли ты храбрость и силу отречься от всего, что может стать препятствием на пути обретения того величия, для которого ты был рождён? Я хочу называть тебя моим сыном...

Харитон сверлил глазами Илью, стараясь прочесть ответ в его сердце.

Илья разжал объятия, освободив девушку, подошёл поближе к поверженному наземь Харитону. Илья спросил: – От чего я должен отречься? Он сделал несколько шагов к телу Брюса и взял из мёртвой руки амулет.

Дина закричала: – Ты что, Илья? Неужели ты ничего не чувствуешь? Меня тошнит!!!

Харитон бросил взгляд на Дину, на тонких губах показалась лёгкая улыбка.

– Ты должен отречься от предрассудков, чтобы посвятить тебя самому себе. Почему ты должен страдать из-за того, что так решил ОН? Почему ты должен беспокоиться о бесчисленных ленивцах, прелюбодеях и просто тупицах? Зачем кого-то спасать? Зачем страдать за тех, кто сломал жизнь твоему отцу? Он ведь тоже исполнял свой долг, как и его начальник, который продал ему эту списанную машину! Хочешь фамилии подлецов и лизоблюдов, которые сломали жизнь твоему отцу? Я дам тебе этот список. Или ты хочешь читать книги? Да, всё записано в моих книгах. Там ты узнаешь о таком, что люди считают давно забытым. Всё что ты сможешь восжелать будет тебе предоставлено!

Взгляд матроса бегал с простёртого на земле Харитона, то на мёртвого Брюса, то на Дину.

– … Почему ты должен служить чьей-то воле, когда у тебя есть своя собственная? Ты должен отречься от желаний, которые ведут человечество к ошибкам и которые делают нас рабами долга. Эти страсти мешают продвижению нашей работы и лишают возможности насладиться её плодами. Требуемая жертва поведёт тебя по новому пути, ведущему к просветлению. Ты принимаешь, сын мой? Дай мне амулет...

Дина согнулась пополам, стараясь удержаться – её тошнило.

– А Ирина? – закричал Илья. – Что ты сделал с Ириной?

– При чём здесь Ирина? По-моему, это дело уже решено. Ты уже наказал непосредственных исполнителей этого преступления, – ответил Харитон.

– А кто отдал приказ? Ты приказал ему убить её? Ты тоже должен понести заслуженную кару! – закричал Илья.

– Хорошо, если ты так настаиваешь – какого наказания, по-твоему, я достоин? – ответил Харитон.

–  Она же была твоей женой! – заорал матрос.

– Ха-ха! Великая загадка молниеносной жизни – она ушла из жизни раньше, чем скомпрометировала себя, – прошептал Харитон. – Ей нужны были деньги, она их получила. А вот своё обещание она не выполнила. И к тому же, желание поделиться секретами путем написания писем ещё никому добра не приносило...

– Опять он о письме…, – зашептала Дина матросу. Она наклонилась, уперлась руками в колени и согнулась. К горлу подступила новая волна тошноты.

– Какое письмо? Это же бред! Там была всего одна фраза, которая ничего не объясняет! – закричал Илья. – Если хочешь я могу тебе его показать!

– Может быть, ты прав, сын мой! Хотя сделанного теперь не воротишь. И, должен признаться, что в нужный момент эти идиоты не смогли с точностью установить содержание письма. Поэтому они предпочли перестраховаться. Но, несмотря на все старания ныне убиенного уркагана Жостера, – Харитон хмыкнул, – результат получился неприглядный. Мне очень жаль.

– Так  получилось, чудовище? Она ждала твоего ребёнка! Почему?!! – закричал Илья.

– Мой сын, неужели ты до сих пор веришь в романтические сказки? Потому что по-другому не могло получиться! Неужели ты думаешь, что её кто-то заставлял против собственной воли? Мы знакомы с тобой уже достаточное количество времени, скажи мне положа руку на сердце, – я способен кого-то заставить против его собственной воли? – Харитон поднял взгляд на Илью. – Нужно мне это?

Матрос выдержал взгляд.

Харитон продолжил: – Нет, нет и нет! И это единственно правильный ответ. Ты прекрасно знаешь, что всё было сделано по предварительному и обоюдному согласию. Она заложила свою душу и пообещала мне ребёнка. Продажная женщина получила обещанное, а вот я – нет, так как она в дальнейшем захотела в одностороннем порядке отказаться от выполнения взятых на себя обязательств. А помнишь, как сказано про проделки распутной женщины в Свитках Иудейской пустыни? Она всегда ищет ошибки, и облачает их острыми словами, которые исходят из ее уст, и она неправдой льстит мужчинам и приводит их к бесполезности…

Дина стояла на коленях на земле, она не удержалась и её вырвало.

Харитон возвысил голос: – Ее сердце устанавливает западни, и ее характер расставляет сети… Представляешь такое: расставить сети мне? – кисло улыбнулся Харитон.

Легкий ветер донёс до Ильи кислый запах рвоты, сердце ёкнуло, взгляд упал на деревянную ручку трезубца, валяющегося на земле.

Харитон продолжал быстро говорить: – В ее глаза вторглось зло, ее руки тянули в Яму, её ноги опустились вниз, чтобы творить зло, её бедра – основа тьмы, и много грехов находилось под ее юбкой…

Искра вспыхнула в мозгу, левая рука сжала амулет, Илья правой рукой поднял трезубец и всадил его в Харитона. Вырвал трезубец, всадил ещё раз. Потом ещё, и ещё, и ещё. Харитон уже давно затих, но матрос в остервенении продолжал тыкать трезубцем в неподвижное тело.

– Прекрати, Илья! – девушка поднялась с колен, и стояла, наклонившись, оперев запачканные землёй руки в колени. Словно замаливая какой-то грех. – Прекрати! Разве ты не видишь, что он..., – она запнулась. – Разве ты не видишь, что он уже...?

С деревянным стуком ненужный трезубец отлетел на землю. Матрос подошёл к девушке. Он потянулся к Дине, то ли для того, чтобы обнять, то ли для того, чтобы прижать её голову к своей груди. Но она отстранилась.

Где-то за лесом посветлело. Из-за деревьев приблизился свет. Показалась Ирина, такой, какой её помнил Илья ещё по доармейскому времени. На ней не было ничего темного, лицо её светилось: – Милый! Ты убил чудовище! Ты освободил меня! Подойди же ко мне и обними меня, мой спаситель! Я так тебя ждала!

Дина застыла на месте и молча смотрела на Ирину.

Смутная тоска, тошнота, и дикое желание смеяться слились в душе Ильи. Он сделал шаг вперёд и тут же отступил. Застыл на месте. На него пахнуло знакомым запахом. Который  не оставлял его последнее время. Нет, который не оставлял его всю сознательную жизнь. Тот запах, который следовал за ним с того самого дня, когда он впервые с отцом зашёл в морг. Запах смерти!

Tы не человек, ты вещественное доказательство!

Матрос сделал несколько прыжков к трезубцу, неслущающиеся руки плотно сжали шероховатое древко. Тяжелый трезубец описал выпуклую дугу в темном предутреннем воздухе, женский живот с тупым звуком принял сильный удар. Ирина попятилась, завалилась на бок, согнулась пополам. – Люблю те..., – начала она и затихла.

А потом наступила тишина. Тишина, от которой было больно ушам.

Смех, который только что душил, смех, который не оставлял, перешёл в стон, и потом в крик отчаяния. Матрос смотрел на тело той, которую когда-то любил. Невольные слёзы катились по грязным щекам.

Из-за леса дунуло холодным ветром, за первым порывом пришёл новый порыв, и потом ещё и ещё. Холодный предутренний ветер сдувал с трупов серые частички, рвал и уносил их куда-то далеко. Сначала мелкими кусочками, как песчинками, а потом кусками крупней рвал и уносил он части тел. Пока на земле не остались одни скелеты в боевых доспехах. Да всаженный в землю трезубец на том месте, где недавно лежало тот, кто при жизни называлось Харитоном. Да белые кости, вцепившееся в оружие.

Загудела Мать Сыра Земля. Прошла по поверхности волна, за ней другая, побольше, а третьей волной земли накрыло прах двух войск. Потом всё успокоилось. И стало тихо.

Резко посветлело. Наступило безрадостное утро.

Ноги матроса подломились, земля приняла удар двух колен. На пустом поле рыдал Илья. Плакал навзрыд, тяжело, с подвываниями, как не плакал на смерть собственного отца. И не было ему утешения. Лишь тоненькая девичья фигурка обнимала его, развозя грязь рукавом по мокрому от слёз лицу.
 
40. СЛЕДСТВИЕ


Менты приехали к утру. Наличие очередной бандитской разборки было налицо: сожжённый гранитный цех, сожжённые машины, перепаханное поле, разворочанные деревья со множеством пуль и осколков от автоматического оружия и гранатных осколков. Но у следствия не было ни одного тела. В смысле трупа. В смысле вещественного доказательства. Значит, их надо было искать.

Сначала следователи прошлись по сожжённому цеху. На осевшей земле нашли большое количество гранитных и мраморных глыб. Это подтверждало, что и без того уже знало следствие, что здесь был гранитный цех. Но вот деревянные ящики, в которые эти глыби были упакованы, все сгорели. Так что прояснить адрес поставщика и заказчика не представлялось возможным. Также тщательно обследовали незаконченные могильные памятники. Большое количество заготовок и мастерская работа говорили о том, что здесь работала профессиональные скульпторы. Но ни одна из работ не была подписана.

Потом кто-то из следственной группы обратил внимание, что земля в центре сожженного цеха значительно просела. Следствие раскопало огромный котлован, но ничего там не обнаружило, если не считать большого количества киянок, долот и кувалд. Принимая во внимание, что здесь работал гранитный цех, эти вещдоки лишь подтверждали уже известные данные, но ничего не объясняли из того, что же здесь произошло.

Проверили, конечно, все сожженные машины, брошенные перед цехом. По номерным знакам быстро установили владельцев машин, многие из них уже состояли в оперативной разработке как члены банды Слона. Следствие направило оперов по домам, но никого из преступной группировки не нашли. Посетили, конечно, и качалку. Но все как сквозь землю провалились.

Зато опрошенные местные жители сказочно описывали ночное побоище. Также называли имя Жостера как владельца гранитного цеха. Пробили по документам, пробили по милицейской картотеке, ни о каком Жостере никаких упоминаний не было.

Кто-то из опрошенных вспомнил имя делового парнёра Жостера. Это дало хоть какую-то зацепку следствию. Оперработники быстро установили офиса Харитона в г. Солнцеграде. Наконец-то в этом странном деле забрезжил первый свет! Но когда пришли в офис, то нашли там только ничего не знающего охранника. Остальные люди как испарились. В офисе никого не было: ни Харитона, ни секретарши, ни посетителей, ни друзей. Вообще никого. Допрос охранника с пристрастием не пролил никакого света и следствие опять застопорилось.

Опять вернулись в качалку Григория, пошли по домам качков. Но никого не удалось найти. Тогда решили обойти всю деревню дом за домом. Все жители как один показали, что перестрелка была, но никто не знал почему и зачем.

Один из молоденьких следователей пришёл и в дом к Илье. Почему он сделал это сложно сказать – то ли обходил всех по порядку, то ли кто-то из соседей дал показания на Илью как на лицо, близкое к Слону. Молодой следователь был сначала вежлив. Да и об отце Ильюхином он, наверняка, тоже слышал. 

Молодой лейтенант вежливый расспрос начал с матери, потом распросил Дину, потом перешёл к Илье. Вопросы он задавал конкретные, а вот ответов Илья ему дать не мог. Конечно, матросу очень хотелось рассказать всё как было. Но он этого не сделал, и на то у него были свои соображения.

Как убедить следствие в том, что его показания были правдой? Конечно, у него оставался амулет и кафтан, подаренный ему графом. Но, как доказать, что талисман был как-то связан с потусторонними силами? Сейчас, после смерти графа, сохранял ли амулет свою прежнюю силу? Матрос не знал, а рисковать не хотелось. И хотя Дина настаивала на том, что следствию лгать нехорошо, всё же после того, как Илья нарисовал ей красочную картинку своего возможного заключения на принудительное психиатрическое лечение, она согласилась с ним. Матрос решил отнекиваться. Потому что играть роль свихнутого придурка, которому чудится чертовщина на каждом углу, он не хотел.

А молодой следователь, несмотря на свой возраст, всё же почувстовал какую-то несостыковку в показаниях Ильи. Он приехал ещё раз, на этот раз он уже не был так любезен, как первый раз. Ничего не добившись во второй раз, он приехал ещё раз и уже напрямую запугивал повесткой.

Повестки Илья, конечно, не испугался.  И её прислали. Матрос поехал один, хотя Дина настаивала поехать с ним. В Солнцеграде его допрашивал другой следователь, пожилой    майор. В ход пошёл нажим, шантаж, воспоминания о том, какой у него был отец, как он попался на деле с “Газиком”, стал алкашом, отравил свою жизнь и жизнь семьи и как его сын связался с бандитами.

Илья упёрся лбом и ничего не отвечал. Следователь задавал одни и те же вопросы, но Илья настойчиво воспроизводил одни и те же ответы. Десять раз. Двадцать. Сто. Потом подполовника убрали, и опять появился молодой лейтенантик.

– Если бы у них были бы трупы, меня бы “закрыли”. Но так как у них ничего нет, то мы ещё повоюем, – думал Илья. И продолжал отрицать всё.

Но как и всё на свете, следствие тоже подошло к какой-то логической черте, за которой уже не могло продолжаться. Лейтенантика перебросили куда-то на другое дело, но перед тем как попрощаться с матросом, он заявил, что Илья принадлежал к организованной бандитской группировке Слона. И что несмотря на то, что у него нет доказательств, то он всё равно не будет спускать с Ильи глаз. И рано или поздно причастность Ильи к сожжению цеха докажет. Вспомнил лейтенант и про Ирину. Но поскольку Ирина умерла ещё до приезда Ильи на дембель, то обвинить его ни в чём не могли. 

Пока шло следствие, облик деревни стремителъно менялся. Вместо куда-то пропавшего отца Панфила прислали нового священника отца Варсонофия. На улице Центральной проложили асфальт и потащили его через лес на Мерзляево. Потом там же, в Мерзляево, построили небольшую аккуратную церковку. На месте сожжённого гранитного цеха быстро выросли новые коттеджи. И никого из новых хозяев не смущала близость к кладбищу. По вновь заасфальтированной дороге движение на Мерзляево оживилось. Теперь не нужно было полдня переть по лесным колдобинам, чтобы доехать по назначению, а можно было удобно доехать за двадцать минут. По новой дороге постоянно сновали машины со стройматериалами. Похоже, что там тоже активно шло строительство дач и котдеджей. Жизнь потихоньку налаживалась.

Последний раз вызвали Илью на допрос в конце августа. Это был уже третий следователь в чине подполковника. В отличие от первых двух он был почти безразличен и на матроса сильно не давил. После сухой беседы, вяло рассматривая матроса бесцветными глазами, следователь сообщил Илье, что так как следствие не располагает доказательствами причастности Ильи к банде Слона, то формально его могут обвинить лишь в сожжении чужой собственности. Но так как заявления от пострадавших не поступило, то дело закрывается.

На “Птичке” тоже время не теряли, и хотя у руководства был подписан договор с Григорием, но под предлогом невнесения арендной платы, спротзал передали новым сьёмщикам. Им оказалась Руфина. После того, как  она быстро переоформила документы, в качкалке снова стали появляться ребята плотного телосложения. Но на сей раз, по большей части, татарской наружности.

У Дины стал заметно рости животик. И хотя мать Ильи настаивала на том, чтобы молодые поженились в октябре, после сбора антоновки и Уэльса, а, точнее, на Праздник Покрова Пресвятой Богородицы, тот, что празднуется 14 октября по новому стилю как на праздник покровителя свадеб, Илья, рассматривая Динин живот, растущий, казалось, не по дням, а по часам, настоял на свадьбе. Которая была скромно отпразднована в узком семейном кругу в августе месяце. Повенчались они в церкве, мероприятием заведовал новый священник отец Варсонофий.

Бензоколонка, где раньше работала Дина, нуждалась в новом упрявляющем из-за скорого декретного. Девушка переговорила со знакомыми Григория, которые после его исчезновения контролировали бензоколонку, и переоформила своё рабочее место на Илью. Матрос не возражал на время стать новым администратором на бензоколонке. Да и деньги были нужны молодой семье.

Так и шли дни и недели.
 
41. ВОЗВРАЩЕНИЕ К НОРМАЛЬНОЙ ЖИЗНИ



Жизнь окончательно вошла в нормальное русло. Илья входил в роль главы семьи, и, он наслаждался этой простой, но в то же время непростой ролью. Теперь помимо хозяйства и дома на нём лежала ответственность за свою супругу. И за здоровье своего будущего наследника. А также за то, чтобы гарантировать и поддерживать мир в доме между двумя женщинами. Несмотря на то, что открытыx разногласий между женщинами не возникало, но у каждой из них были свои взгляды на жизнь и предрассудки.

Мать Ильи была женщина старой закалки, и ко всему она относилась по-серьёзному. Дина смотрела на жизнь проще. Иногда Илья должен был принимать сторону одной из женщин, чтобы избежать конфликтов. Как это произошло накануне праздника Воздвижения.

Накануне мать Ильи попросила его быть особенно внимательным 27 сентября. Потому что это праздник Воздвижения креста господня. А как известно, на Воздвиженье не только “хлеб с поля сдвинулся”, и не только “Воздвижение кафтан сдвинет, а шубу надвинет”, и не только, что “на Воздвижение птица в отлёт двинулась”, а что также “сдвигаются” в день Воздвижения все гады: змеи и прочие пресмыкающиеся. То есть, в этот день они уходят с поверхности земли и сползаются в одно место под землёй до первого весеннего грома. Мать особенно настаивала, что в старые времена мужики тщательно запирали ворота, калитки, двери, чтобы какая-нибудь гадина, двинувшись в путь к своей матери, под землю, не заползла бы по ошибке на двор и там не спряталась. А ещё мать настаивала, чтобы они не ходили в этот день в лес, потому что в лесу в день Воздвижения лешие сгоняют подвластное им зверьё в одно место и делают ему смотр перед наступающей зимой.

– Человеку в этот день опасно ходить в лес, – настаивала она, – так как можно тяжело пострадать от лешего.

– Никто в лес не собирается, – уговаривал Илья мать. Дина лишь хмыкала.

Всю неделю погода стояла под 20 градусов тепла и день 27 сентября 1992 наступил жарким уже с утра. Матрос встал рано, ещё до Дины, и лично убедился, что все дырки, норы и лазы на двор закрыты. Илья с Диной стояли у калитки, мать заканчивала что-то дома.

Прямо перед ними по свежепроложенной заасфальтированной дороге проезжал грузовик, нагруженный гранитными плитами. Наверное, они предназначались для строительства, которое развернулось в Мерзляево. Раздался негромкий хлопок разорвавшейся шины, шофёр не растерялся, сбросил газ, но машину занесло в кювет. Так она и стояла поперёк дороги, длинным кузовом перекрыв проезжую часть.

Илью это событие совсем не удивило. Мало ли грузовиков на российских просторах прокалывают покрышки? Но вот едущая почти сразу за грузовиком дорогая иномарка привлекла его внимание.

Серебристый “Хаммер” мягко сбросил ход, и почти уткнувшись в задние колёса грузовика, остановился. Дверь отркылась и шофёр иномарки прокричал что-то нецензурное шофёру грузовика. Тот, естественно, ответил. Продолжение известно. Жаркий день, крики шофёров на дороге, сопровождаемые усиленной жестикуляцией и частым поминанием Бога.

Тонированное стекло задней двери “Хаммера” медленно опустилось, и из неё выглянул ОН!

Не может быть! В машине сидел мужчина, как две капли воды похожий на Харитона!

Бред! Не может он быть Харитоном! Я же его лично прикончил!

Харитон высунулся из окна и внимательно осмотрел обочину. Казалось, он не замечал тех, кто стоит на обочине.

Дина побледнела, его невозможно было ни с кем спутать. Девушка в испуге прыгнула за Илью – широкие плечи мужа обещали защиту.

А, может, это не он? Может, у него был брат? Или двойник? У таких как он, всегда есть двойник. Что же делать? Не может он быть Харитоном! Не может и всё! А если это Харитон? Вдруг – это он? Что тогда?

Правой рукой матрос приобнял хрупкую фигурку жены за собой, а левой потянул за цепочку, на которой висел амулет. Дина крепко вцепилась в предплечье матроса. Ладонь замерла в воздухе, полусогнутые пальцы словно что-то искали.

Харитон повернул голову в сторону молодожёнов. Ни улыбки, ни приветствия, ни любой другой эмоции не проявилось на спокойном лице. Казалось, он видит их впервые. Мимолётный взгляд на амулет Ильи. Ни к кому не обращаясь в отдельности, отчётливо проговорил как бы сам себе: – Знатная вещица. Берегите её, никому не отдавайте. Даже если вас будут просить. Даже если будут настаивать. Хмыкнул и добавил: – Даже если вам напишут письмо. Внимательный взгляд остановился на большом животе Дины. – Так будет лучше. Для всех. Я вас уверяю.

Харитон слегка наклонил голову, приложил два пальца к виску, словно отдавая честь на европейский манер перепуганной насмерть девушке. Легкая улыбка скользнула по губам: – Мадам.

И потерял интерес к молодожёнам.

Он слегка тронул за плечо шофера, сказал что-то неслышное. Тонированное стекло плавно поднялось. Машина сдала назад, широкие покрышки съехали с асфальта на обочину. “Хаммер” сильно накренился, на первой передаче медленно пролез в небольшое пространство между кузовом грузовика и деревьями на обочине. Преодолев заблокированный участок, “Хаммер” выехал на асфальт и мягко покатил по вновь уложенному асфальту улицы Центральной, пока не скрылся за поворотом на Мерзляево, там, откуда уже доносился сильно смягчённый расстоянием, но всё ещё различимый звон колоколов новопостроенной церкви, приглашая прихожан на службу.

Из дома появилась мать Ильи. Она была в цветастом платочке. На разрумяневшемся лице читалась радость: – Слышите? Колокола? Радость-то какая! Возвращается вера православная в Россию! Сейчас на нашей церкви должны зазвонить!

Женщина прислушалась к отдалённому звону. – Благодать-то какая! Воздвижение сегодня! Праздник!

Она не оставила привычки школьной учительницы задавать вопросы своим ученикам. Поэтому добавила: – А знаете почему он так называется?

Молодые переглянулись. Ответа никто не знал.

– Праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня установлен в память обретения и Воздвижения Креста Христова при императоре Константине Великом, который первым из римских императоров прекратил гонения на христиан. Утро-то какое чудесное! Ну что же вы встали как вкопанные? Так и на службу опоздаем! – и зашагала по направлению к церкви.

Осенний воздух приятно бодрил, ярко светило солнце. Ничто не предвещало неприятностей.

;


2009-2015