Старушка

СТАРУШКА

Вошла старушка. Поздоровалась.  Села у стенки.
Все переглянулись: кто это? Кто ее пригласил? Марина покачала головой, дескать, понятия не имею. Сергей пожал плечами. Но пришли еще не все. Может быть, как раз тот, кто пригласил, и задерживается? Может быть, Вера?
Появилась Вера, увидела старушку, села за стол и взглядом спросила у Эллы: кто это? Элла сделала гримасу: мол, сами удивляемся.
Миша повернулся к старушке и собрался было ее спросить, но Ольга, которая вела посиделки, остановила его взглядом: неудобно, подожди, может, само выяснится.
Вот что значит иметь дело с интеллигенцией: всё-то ей неудобно.
Но и старушка, похоже, тоже была не из деревни – седенькая, прямая, аккуратненькая, в кофточке с белым воротничком. Небось, из Ленинграда, там такие водятся. 
Заметив переглядывание, старушка смущенно улыбнулась: дескать, вы на меня не обращайте внимания, я тут тихонечко посижу, мешать не буду.
Все еще больше удивились, но никто ничего не сказал.
- Ну что, начнем? – нерешительно спросила Ольга. – Кто первый будет читать?
- Давай я, - предложил Сергей. – Я коротко. У меня, как всегда, юмористическая штуковина.
Он начал читать, и постепенно все перестали обращать на гостью внимание. Юмореска была смешной, Сергей читал негромко, и слушатели старались не пропустить ни слова. У стенки послышалось громкое хихиканье. Все как по команде повернулись к старушке, а Сергей даже перестал читать. Старушка сделала извиняющийся жест рукой, мол, извините, продолжайте ради Бога, больше постараюсь не мешать.
Сергей дочитал до конца. Стали обсуждать.
- Понимаешь, Сережа, - сказала Элла. – Конечно, смешно, но всё это уже было. У тебя же у самого. Зачем повторяться?
- Ну и что же, что было? – вдруг подала голос старушка. – Это смешно и поднимает настроение.
Все потеряли дар речи. Спрашивать ее, как она тут оказалась, и объяснять, что эти посиделки закрытые, только для писателей, было уже поздно. Можно было лишь не ввязываться с ней в спор. Не ввязались. Поговорили о миниатюре, выпили вина, и Ольга кивнула Элле. Элла пошуршала листочками, надела очки и стала читать стихи. Не очень понятные, с рваным ритмом и спотыкающимися друг о друга словами.
На третьем стихотворении старушка бесшумно поднялась и направилась к выходу. У двери она оглянулась, неодобрительно посмотрела на Эллу, покачала головой и вышла из зала.
- Вот что, оказывается, надо было сделать, - с обидой сказала Элла, - начать мне читать свои стихи.
Все кинулись ее успокаивать, мол, что эта старушенция понимает! Вкусы широкой публики известны, ей подавай только привычное, набившее оскомину, никто даже не пытается пошевелить мозгами. Но каждый в душе был, в общем-то, со старушкой согласен и даже слегка злорадствовал.
«Оказывается, полезно, чтобы иногда приходили и люди со стороны, - думала Ольга. – Глас народа…»