Сито душ. Глава 10. Геня отмазывает Леду

"Значит душа в клочья - а затем в новый панцирь?" -
обдумывал варианты Геня, поглядывая то на Леду, то на Алика.
"Чтой-то помощничек не всё мне рассказал. Должен же быть простой
способ возврата душе памяти о прошлом? Клочья-панцирь есть
накладный, действительно изуверский подход..."

- Алик, сгоняй-ка в канцелярию. Узнай у Нюськи, когда отчёт
о моей изуверской работе стряпать. Я запамятовал спросить, -
тоном бывалого начальника скомандовал Геня.

Малахитов было выразил недоумение, но Геня с каменным лицом
ткнул рукой в сторону канцелярии. Помощник мигнул глазками и
уплыл.
     Геня обернулся к Леде:

- Душа певчая, ну, не могу я над тобой и дружбанами твоими
изгаляться. А как быть - не знаю. Опыта маловато. Может ты что
подскажешь?
Леда грустно улыбнулась, распахнула очи свои озёрные и
проговорила певуче:
- А не бывает худа без добра. Вот, убрали из памяти моё
прошлое, земное, и чисто стало, будто выстирали тебя добротно.
Память-то забрали, а ощущения остались. Мне нужно покопаться в
себе и найти самое дорогое сердцу чувство. В твоей власти его
забрать. Тогда и разорвётся душа моя и соберётся в новом
обличье. В каком?... На то ангел есть Бескрылый и молитва
особая. И попаду я в рай. Так что, не очутись я и друзья мои в
Сатани, так бы и скитались по Ситу. Потому как никогда бы я не
стала петь этому лицедею, Золтану. И Антипка с Марьяной не стали
ему поклоняться.

Задумался Истязатель...
- Молитва говоришь, ангел. Ты хочешь сказать, что есть
особенная молитва, которая помогает выбраться из этого
отстойника и прямиком в рай?
Леда успела кивнуть головой, как объявился Алик. "Знать,
нужно отыскать ту молитву и ангела Бескрылого", - успел подумать
Геня.

Уже в присутствии Малахитова, Геня велел "истязаться" Леде,
Антипке и Марьяне на предмет копания в своих чувствах-ощущениях.
Срок установил плавающий: от зари и до обеда. "Обработав" ещё с
пару душ, решил попытать своего помощника-соглядатая:
- Недавно с тобою общаюсь, а уже глянешься ты мне, - льстиво
начал Истязатель. - Есть в тебе скрытое благородство души.
Алик с удивлением глянул на коллегу и порозовел: видно
нащупал Геня нечто сокровенное:
- Да, в земной жизни был рыцарем, - с грустью проронил он. -
Блистал на турниках, имел знатных поклонниц.
- Каков молодец!
- И споткнулся на малахите: увлёкся этим колдовским камнем.
Бросил рыцарство, пошёл в подмастерья учиться делать поделки
разные. Вскоре и мастером стал знаменитым. Выполняя заказ
замужней, очень знатной дамы, влюбился в неё. И как очутился на
Сите, хоть убей не помню...

Геня уловил лирический момент и закинул своё:

- Вот, назначили меня истязателем душ, а полномочия не все
дали. Я ведь должен не только истязать-очищать, но и концовку
определять. В смысле, когда душа уже праведной стала,
спроваживать её под фанфары в рай. Так я мыслю? А в инструкциях,
выданных Нюськой, одна вода и понять, что к чему очень-но
проблематично.
Геня выждал паузу, изучая реакцию помощника. Тот оставался
невозмутим,  только глаза блеснули.
- Где-то проскочило в бумагах Нюськиных, будто бы молитва
есть и ангел, некий Бескрылый. Не слыхал о таком?... Прояви
благородство рыцарское: не дай даме, в смысле, Леде, понапрасну
маяться в Сатани. Если знаешь, что на эту тему, о молитве,
подсоби...

Алик замялся, стал оглядываться: видно, решался. Потом, кося
оком, зашептал:
- Молитвы все у Приказчика. Он же и общается с ангелами.
Но... Кое-что знает и Уромар, как начальник Сатани. Могу  только
подсказать место и время, где Уромар проводит свою высевку душ.
Одних - в клочья и в ад, других - в новую оболочку и в рай. Все
действия свои согласовывает с Высевком и Приказчиком. Так-то...
Очень попрошу вас, сохранить услышанное в тайне. Иначе Уромар
может озлобиться и тогда мне не сдобровать.
- Могила адовая... - зашептал в ответ Геня. - Выдавай
координаты Уромаровой высевки.

Поверхность планеты вдруг зашевелилась. Свет порозовел и
послышались звуки, напоминающие периодические стуки о железо.
Геня завертелся юлой, а Алик прояснил ситуацию:
- Это Сито-трясение. Оно постоянное. Однако, в последнее
время, стало проявляться чаще и сильнее. Так вот, Уромар...

        ***

Ситовая утренняя зорька украшалась на горизонте розовой
полоской. Она иногда мерцала, иногда пропадала вовсе. Эти
утренние, чисто здешние выверты, Геня не любил: было в них что-
то роковое, обречённое.

Душа Гени умостилась в глубокой ложбине, которая
прямолинейно тянулась в котловину. Там Уромар проводил свой
обряд "высевки" душ, прошедших истязания в отстойнике.

То ли природа постаралась, то ли кто умом и руками
поработал, а только стены ложбины напоминали зеркальную мозаику.
В ней, в определённом месте, отражалось всё, что происходило в
котловине. Кроме того, и звук доносился с усилением. И всё
только в строго определённом месте. Его-то и указал
"благородный" Алик.

Душа Гени лёгким облачном умостилась возле дна и
приготовилась смотреть и слушать...

Да, Уромар эту ответственную процедуру проводил по утрам.
Перед этим ночь не спал, а летал на гору "ароматов". Находилась
она в отдалённом районе. Знали о ней единицы, потому как
наполняла она души энергией гордыни. Что не поощрялось и
пресекалось Приказчиком. Для него это место было бельмом в
глазу. Любая душа, надышавшись "пряностей" горы, почти не
поддавалась высевке. Она надолго застревала на Сите, усложняя
жизнь и Высевку, и Приказчику. 
Так и Уромар, надышавшись, стал постоянным "клиентом"
планеты. Хорошо, что его пристроили заниматься "полезным" делом.

Разглядывая души, застывшие перед ним с разными выражениями
лиц, Уромар ощущал себя высшим судьёй. С Самим ставить в ряд
боялся, но где-то в подсознании, именно в данный момент, от мнил
себе ровней...

Умостив на валуне особую пластину со списком "кандидатов",
он с ухмылкой произнёс:
- Ну что, окаянные, просеянные и недосеянные, начнём
помолясь.
Уромар припал лбом к поверхности Сита, потом резко
выпрямился и стал монотонно произносить слова молитвы.

Геня напрягся, пытаясь запомнить. Однако молитва
представляла набор слов, отдалённо связанных между собой. Душа
обречённо сжалась и тут же напряглась во внимании - сверху,
прямо к Уромару, опустилось нечто милое, с открытой детской
улыбкой и большущими очами.
"Неужто, ангел? - забилось у Гени в висках. - Эх! А как же
молитва?" В отчаянии душа прошлась взглядом по стекляшкам стен
ложбины и замерла в оцепенении - на куске стены отражались
слова. Геня вчитался - она, молитва! Горячо пахнуло, и он
обессиленно опустил руки. Однако снова прислушался и
пригляделся: действие в котловине развивалось далее...

Молитв было три. По их ходу Ангел помогал управляться с
душами!

Каждой душе Уромар давал напутствие, вроде такого:
- Подержал бы я тебя ещё в Сатани, да зла у меня на всех не
хватает. Вот, раструшу вас, наберусь желчи и накинусь на
новичков. А пока кайся и разлетайся в клочья! Будешь плохо
стараться, натравлю на тебя Истязателя, а то и в ад спроважу! Я
тут хозяин, могу и Истязателя на высевку притянуть, - будто
специально для Геня выдавал  Уромар, хищно скаля рот.
Нравилось ему показывать свою силу, так что не ограничивал
себя временем и словесами.
После такого напутствия, читал молитву. И тут душа либо
рассыпалась на куски, либо сжималась до размеров мяча. Куски
ангел Бескрылый собирал в кисейный мешочек, при этом сам что-то
ворковал. Затем бросал мешочек ввысь. Душа вылетала, мерцающим,
прозрачным телом и устремлялась куда-то к звёздам. Очевидно, на
райскую планету.
"Мячи" после молитвы вгрызались в твердь планеты с шипением,
будто раскалённый шар. Похоже, оправлялись в ад, скорее, в его
ситовский "филиал". Иных Уромар пинал ногой в сторону Сатани. И
они рывками летели, кувыркаясь в утренней серости. Ангел смотрел
на них с грустью: иногда даже слеза появлялась на его нежных
щеках.

На то он и ангел, - подумалось Гене.
 
             ***

     Дни на Сите разнообразием не баловали. Вот и этот день
начинался обыденно.
Алик парил в стороне, а Геня готовился к обряду - отправить
Леду, Антипку и Марьяну в рай. Другие грешные души, чтобы не
мешали, задержались в местах своего постоянного пребывания.
Настроение витало, как ни странно, рабочее. Он не испытывал
никаких отрицательных эмоций от расставания с "хорошими" душами,
с красивым образом Леды. Даже осознание исполненного долга
справедливости не особо грело. "Видать, ожесточился я в
истязателях. Умом соображаю, а душой глух", - подспудно колола
мысль.

- Собиралась ты покопаться в себе и отыскать то чувство,
которое более всего дорого, - напомнил Геня последний разговор с
Ледой. - Отыскала такое? - и предположил. - Что может для
женщины важнее любви? Так, наверное?
Леда улыбнулась грустно:
- Не совсем. Поначалу и мне так казалось. Но заглянув в себя
глубже, вытащив оттуда песню о жизни как таковой, нашла, что нет
во мне более дорого чувства, как предназначения своего средь душ
людских.
- Ух, как благородно и неожиданно!
- Да, человек частичка рода людского. У каждого своя миссия
как в земной жизни, так и в небесной, - с воодушевлением
поясняла душа девичья. - Каждый неповторим в себе. Вот и я
должна воплощать своё предназначение.
- И каково оно? - изумился Геня.
- Каково оно - точно не определилась пока, - потупилась
Леда, - но чувство есть...
Замялся Истязатель, задумался было. Однако встряхнулся:
- Тогда по правилам Сатани и нашему уговору, забираю из
глубин души твоей это трепетное чувство. Начинаем обряд...

Геня ощутил, как в этот момент, "глухота" души стала
меняться на нечто возвышенное. Что усилилось, когда после первой
молитвы появился Бескрылый. Вторую молитву уже читал с подъёмом.
И когда душа Леды рассыпалась, ему даже стало страшно. Затем она
была собрана ангелом, и улыбнулась ему в новой оболочке. Тут уж
Геня растаял совсем:
- Ах, краса-певчая, надеюсь крепко, что услышу ещё твои
напевы в рае. А то как же: должна и моя душа, непутёвая, попасть
в комфортное место!
Образ Леды затрепетал лазурью:
- Жду вас! Я неимоверно счастлива, ведь не только в небеса
улетаю, но и помню опять своё прошлое. Вот, вижу Данилу,
маменьку, деревеньку нашу...

Звуки её чудного голоска утихали, образ уменьшался, и Геня
вдруг почувствовал тоску. Затем её сменила мысль: как же важно -
помнить всё, что было и знать предназначение своё...