Первооткрыватели

                Анатолий Музис

                ПЕРВООТКРЫВАТЕЛИ
                (повесть)
                ..............................................
                1949г.

                Опубликована в журнале "Октябрь" №2 1950 г.


                Г Л А В А  П Е Р В А Я
                1.
    В марте небо уже синее,  но морозы  еще держат землю  и тайга стоит запушенная
до самых верхушек. И погода в марте переменчива. То сияет ослепительно-яркое со-
лнце и такая тишина,  что упадет снежный ком с ветки и по лесу гул катится, а то на-
летит пурга,  закрутит снегом и  до весны не найти следа.  Не выходит в такое время
человек, хоронится зверь и птица.
    Что же понадобилось в этот день самолету, ревом двух моторов, силящегося пере-
крыть рев пурги?
    Они летели низко.  Стеклянная  кабина  пилота  была  плотно  облеплена снегом и
штурман,  сдвинув боковые стекла,  напряженно всматривался в проносившиеся под
ними вершины гигантских елей. Снег забивал ему в лицо.
    - Прижмет нас, - хриплым голосом говорил он не поворачивая головы.
    - Смотри лучше, - отвечал пилот. Он допустил ошибку.  Надо было повернуть сра-
зу, а им захотелось закончить маршрут.  Теперь они пробиваются вслепую. Ни высо-
ты, ни видимости.
    В кабине магнитолога тоже было не лучше. Штурман уже давно перестал подавать
ориентиры и вести  дальнейшую съемку стало невозможно.  Марина выключила маг-
нитометр и подошла  к кабине пилотов.  Она хотела спросить,  как дела,  но, взглянув
на фигуры пилота и штурмана, промолчала.
    Когда на вопрос Шолоха: "- Не вернуться ли?",  она сказала, что хорошо бы закон- -2-
чить маршрут, она совсем не предполагала такого оборота. В полете она всегда была
занята только показаниями магнитометра. Ее покорял этот маленький прибор, позво-
ляющий с высоты определять наличие скрытых в земле магнитных пород и она нико-
гда не думала, что их полеты могут кончиться катастрофой.
    Вдруг темный массив тайги прорезала светлая полоса.
    - Земля! - крикнул Гостев.
    - Вижу.
    В вытянутых руках Шолоха собралось все напряжение полета.
    - Все в хвост!
    Он выключил моторы. Гул разом смолк и стало слышно, как по обшивке шелестит
ветер.
    - Все в хвост! - еще раз крикнул он.
    Гостев соскочил со своего места  и побежал первым.  Марина бросилась за ним и в
этот момент самолет коснулся земли.
    Толчок, треск. Снова толчок... Марина упала. Она ударилась головой о магнитоме-
тр и покатилась к пилотской кабине. За ней, гремя, катились ведра, воронки, гаечные
ключи. Отбиваясь от них, она вскочила на ноги. Гостев уже стоял. Он уцепился за по-
перечную распорку и имел вид человека забравшегося под потолок.
    - Сели! - крикнул он.
   У Марины дрожали ноги.  Ей казалось, что и самолет тоже вздрагивает. Из  пилотс-
кой кабины выбирался Шолох.  Дверца была наклонена и походила на узкую,  почти
горизонтальную щель.  Он вылез и встал осторожно, словно пробуя ногами крепость
пола.
    - Самоубийство, а не посадка, - сказал он. На его одутловатое лицо медленно возв-
ращалась краска.
    У Марины кружилась голова.  Вздрагивающими пальцами она расстегнула ремеш-
ки под подбородком и сдернула шлем.  В голове у нее загудело,  как будто ударили в -3-
колокол. Она даже вскрикнула.
    - Здорово тебя, - сказал поворачиваясь к ней Шолох. - Коля, аптечку!
    Гостев попытался открыть наружную дверь и в самолет ворвались ветер и снег.
    - Пурга...
    - Аптечку! - крикнул Шолох.
    Марину начало трясти.  Мелкая противная дрожь поднималась от ног и расходила-
сь по всему телу.  Она плотно сжимала зубы.  Ей казалось, всем слышно, как они сту-
чат.
    - Терпи, терпи... - приговаривал Шолох, когда она вздрагивала особенно сильно.
    Наконец он  выпустил  ее голову.  Она потрогала пальцем.  Вместо привычной мяг-
кости волос - тугие, шершавые бинты.
    - А ведь все было так хорошо...
    Слезы подступили у нее к горлу.  Она опустилась  на пол самолета  и закрыла лицо
руками.
               
                2.
    А на базе в это время маленький и вихрастый радист Сережа тщетно взывал в эфир.
    - Буря! Буря! Буря! - повторял он. - Я Орел.  Я Орел.  Даю настройку.  Раз, два, три,
четыре, пять;  пять, четыре, три, два, один.  Буря. Буря.  Я Орел. Я Орел. Прием.
    Он щелкал  переключателем  и склонялся к рации,  словно в таком  положении мог
скорее услышать не отвечающую ему " Бурю".
    Рядом с ним  облокотился на стол  Федор Васильевич,  начальник Экспедиции.  Он
уже свыше четырех часов  сидит прижимая к уху трубку наушника.  Потеря самолета
и опасения за жизнь людей, среди которых была и сестра,  пригнули его высокую фи-
гуру.
    - Буря. Буря. Буря. Я Орел. Я Орел...               
    И снова шорохи, попискивания, позывные чужих станций. "Буря" не отзывалась.      -4-
    - Попробуем еще ключом,  -  сказал радист и тоже надел наушники.  Застучала мор-
зянка.
    За  тонкой  перегородкой,  в  конторе,  переговаривались  люди.  Хлопнула входная
дверь, чей-то голос спросил:
    - Саша, дай закурить.
    - Покурили, хватит.
    - Вот спасибо,  еле выпросил, - громко сказал первый голос.  Кто-то засмеялся, кто-
то шикнул.
    - Скажите,  чтобы потише и попросите Орлянкина зайти,  -  не оборачиваясь сказал
Федор Васильевич.
    Сидевший за его спиной  комендант вышел.  Голоса за стеной смолкли,  а на рацию
вошел молодой парень в штатском.  Он посмотрел на  Федора Васильевича и тот,  как
будто его спрашивали вслух, ответил:
    - Плохо, Саша. Плохо. Завтра, если утихнет, придется лететь искать. У тебя как?
    - В любую минуту, Федор Васильевич.
    - Ну, хорошо. Будь наготове.
    Радист продолжал звать не отзывающуюся "Бурю".

                3.
    Когда Марина проснулась,  солнце заливало всю кабину.  В самолете никого не бы-
ло. Через раскрытую дверь виден был кусок неба и слышались голоса:
    - Хотел бы я знать,  -  раздраженно наскакивал голос Гостева,  -  какого черта мы за- -5-
были в этой дыре?
    - Никто тебя не тянул, - возражал ему Шолох. - Сам ехал.
    - Сам, сам... Ехали, золотые горы обещали, а теперь сиди, вот...
    - Ты все равно,  как с луны свалился, - сказал Шолох  и полез  в самолет.  Он лез че-
рез люк пилотской  кабины  и Марина подумала,  что дело плохо,  если самолет лежит
носом на земле.
    - Я не знаю, откуда я свалился. Я не знаю даже, куда я свалился, - продолжал крича-
ть за его спиной голос Гостева. Не отвечая ему, Шолох протиснулся в фюзеляж.
    - А, проснулась, - сказал он. - Как чувствуешь себя?
    - Не вылетим? - вместо ответа спросила Марина.  По его лицу она старалась угадать
истинное положение вещей.
    - Как тебе сказать... - Он не смотрел ей в глаза. - По такому снегу не подняться, да и...
    Она откинулась обратно на чехлы.
    - Ты что, Марина?
    - Так, голова что-то опять кружится.
    Ее знобило.  Она натягивала  чехлы до  самого подбородка,  но они  промерзли и не
гнулись.  От них веяло холодом.  Даже серебристая  обшивка  самолета и та, казалось,
излучает холод.
    Влез Гостев и достал бортпаек.
    - Жаль, спирт весь уже выпили, - сказал он срывая пломбу.  У него был совсем дру-
гой голос, чем когда он говорил снаружи. - Ну, ничего, вот только выберемся отсюда...
    Он так и замер, не досказав, что будет, когда они отсюда выберутся. Издалека доне-
сся знакомый гул мотора.
   Шолох вскочил. Он пробежал по наклонному полу самолета и одним рывком выбро-
сил свое сильное тело через дверцу.  Следом за ним, так же стремительно, выскочил и
Гостев.
    Гул нарастал.
    Марина приподнялась и смотрела в окошко.  Их самолет лежал зарывшись носом и -6-
наклонясь на правый бок.  Левое крыло его  торчало кверху,  как рука утопающего,  а
Шолох и Гостев барахтались рядом в снегу и, махая шлемами, кричали:
    - Э-эй...... Э-эй......
    Но самолет ровно, не меняя курса, прошел стороной и они сразу поникли.
    - Орлянкин пролетал, - сказал Шолох, когда они вернулись. - Нас ищет.
    - Не увидел он нас? - с робкой надеждой спросила Марина.
    - Не увидел, - сказал Гостев. - Да разве увидишь.  Окраска-то серебряная. - И вдруг
засмеялся. - А мы-то ему кричали, а?..

                4.
    Орлянкин предполагал, что Шолох,  потеряв ориентировку,  выйдет к реке и по ней
будет искать Медвежий Угол, но за рекой начинались большие превышения и Шолох,
боясь проскочить реку в сильном снегопаде, предпочел взять курс прямо на базу. Поэ-
тому,  обшарив всю прибрежную полосу,  Орлянкин так и не нашел их  в первый день
поисков,  но во второй день,  начав облет по трассе полетов,  он безошибочным взгля-
дом штурмовика,  привыкшего распознавать  замаскированные самолеты и танки про-
тивника, сразу разглядел распластанную на снегу серебряную птицу Шолоха. Он спи-
кировал и помчался почти прижимаясь к бликующему снегу. Солнце насквозь просве-
чивало долину.  Он видел, как из самолета вывалились два человечка и, увязая по пояс,
отчаянно замахали ему.  Он накрыл их своей  шумной тенью,  развернулся  на крутом
вираже и снова с ревом промчался над ними. Он кидал самолет кверху и книзу, махал
ответно рукой  и даже сделал  две "бочки".  По случаю  такой  радости  он был уверен,
что Федор Васильевич не вкатит ему очередного нагоняя за "фокусы".  И действитель- -7-
но, когда он заглянул в переговорное окошко,  то увидел, что лицо Федора Васильеви-
ча снова помолодело.
    Потом они выкинули им пакет и кружились, наблюдая, как одна фигурка барахтала-
сь в снегу,  пытаясь дотянуться до него,  а вторая,  подняв обе  руки кверху, потрясала
ими в приветственном жесте. И Сашка Орлянкин целый бы день кружил над ними, ес-
ли бы в переговорную трубку не услышал отрезвляющий голос Федора Васильевича:
    - Давайте к Битюгову.

                5.
    Дмитрий Битюгов очищал проходы от жилья к буровой, когда из-за лесного горизо-
нта вынырнул  маленький связной  самолет экспедиции.  Битюгов разогнул взмокшую
спину и, приставив к глазам козырьком ладонь, наблюдал, как он кружил над поляной.
Рабочие, тоже побросав лопаты, смотрели в небо. В плавных заходах самолета чувство-
валось,  что пилот не впервые летает здесь,  но на этот раз он как будто к чему-то при-
меривался.  И вот, полоснула по воздуху красная лента вымпела и,  разрезав яркую си-
неву неба, воткнулась в снег.
    - Хорош  глазомер  у Орлянкина,  -  подумал  Битюгов,  освобождая  привязанную к
грузилу записку. Он пробежал ее глазами и задумался...
    Он проработал в тайге одиннадцать лет.  Два прииска,  шахту,  рудник и негромкую
славу первооткрывателя оставил он на местах своих исследований,  когда близ заимки
Медвежий Угол он обнаружил крупное месторождение магнитного железняка. Два го-
да он разведывал этот участок  и с каждым годом  перспектива месторождения расши-
рялась. Он сообщил в Управление и весной, в ответ на его письмо, приплыли в Медве-
жий Угол двое. Одного он знал. Невысокого роста, уже склонный к полноте, с волоса- -8-
тыми руками  и грудью,  начальник  буровых  работ  Иосиф Абрамович Померанец не
один раз ставил вышки на местах его открытий.  Второго он видел впервые.  Высокий
рыжеватый блондин  с очень белой  кожей и серыми  с зеленцой глазами,  он назвался
Федором Васильевичем Васильевым,  начальником Комплексной  изыскательной экс-
педиции и показал ему приказ Управления,  по которому и он,  и Померанец,  включа-
лись в эту экспедицию до полного выявления объема и запасов найденных здесь желе-
зных руд.
    Кроме того, значилось далее в приказе,  в целях быстрейшего проведения работ, эк-
спедиции придавалась  аэромагнитная группа,  оснащенная новейшими приборами по
магнитной разведке. Он не знал этих приборов и появление их воспринял, как недове-
рие к его работе.  Но самым  абсурдным  показалось ему  летать с ними  на самолетах.
Он обжился в тайге, как медведь,  который изредка выходит из чащи, чтобы взглянув,
что делается  за кромкой леса,  уйти обратно;  оброс мускулатурой  и бородой,  взгляд
eго стал зорок, слух чуток.  Всем обликом своим он являл теперь настоящего лесного
жителя. И он знал тайгу. Она покрывала землю - сплошь.  Только вода и камень были
свободны от нее. Старатель уходил в тайгу и о нем боялись думать.  Его было не доз-
ваться, не найти.  Проходил срок и он выходил из чащи также внезапно,  как и погло-
щался ею. Бывало, что он и не возвращался.  Тайга стояла темная и глухая. Самые си-
льные ветры могли  выворотить ее с корнем,  но не нарушить ее молчания.  Никто не
мог сказать, почему она не отпустила от себя человека.
    И вот он стоит и держит в руках записку, в которой говорится, что в 40-50 киломе-
трах (карта прилагалась)  потерпел аварию  самолет и  ему предлагается  немедленно
выйти к потерпевшим для оказания первой помощи.
    Марина чувствовала себя не достаточно хорошо, чтобы последовать за Шолохом и -9-
Гостевым, и, как и вчера, наблюдала за прилетом Орлянкина через окошко. На мгно-
венье она увидела даже брата. Он сидел на втором месте и махал рукой.
    Когда они улетели,  она снова  откинулась на чехлы,  слыша,  как за стеной Гостев
пытается добраться до пакета,  поминая и бога,  и черта,  и проклятый снег,  который
не может выдержать даже порядочного человека.
    Шолох влез за лопатами.
    - Теперь они до нас доберутся, - сказал он. На его лице опять светилась улыбка.
    К вечеру прокопали проход  и достали пакет.  В нем были хлеб,  консервы и фляга
со спиртом.
    Гостев сразу потянулся за ней.
    - Что-то в горле сухо.
    - Это не вода, - засмеялась Марина.
    - Разве? - Он опрокинул стаканчик и крякнул. - Кха, в самом деле, спирт.
    Дали выпить и Марине. Она закашлялась. На глазах выступили слезы. Она и смея-
лась и плакала.
    - Я знал,  что они найдут нас,  -  говорил Шолох.  - Сашка пилот классный.  У него
только высота не в почете. Не даром все зубы выбиты.
    Марина почувствовала себя значительно лучше. Она много смеялась и потом  сра-
зу заснула. А ночью у нее начался жар. Ей казалось, что кто-то ходит вокруг самоле-
та и стучит, пытаясь войти внутрь.
    - Кто? Кто пришел? - в один голос спрашивали Шолох и Гостев.
    Марина приходила в себя.  До ее сознания медленно доходил вопрос.  Она устало -10-
откидывалась назад, закрывала глаза и шептала:
    - Он.
    - Бредит, - говорил Гостев.
    В самолете было темно и тихо.  Шолох и Гостев  сидели прислушиваясь  к ее пре-
рывистому дыханию.
    - Пока придут,  как бы чего не случилось с дивчиной, - глухо и тревожно в темно-
те сказал Шолох.
    Перед рассветом  Марина  проснулась  еще раз.  Шолох и Гостев спали.  Ей снова
показалось,  что кто-то ходит вокруг и ищет дверцу.  Боясь разбудить их, она подня-
лась. Ноги не слушались ее. Подниматься по наклонному полу самолета было также
тяжело, как идти в гору. Она задела Шолоха.
    - Ты что? - спросил он и сразу поднялся.
    - Там кто-то ходит.
    - Нет никого, тебе кажется. Спи.
    - Нет, там кто-то ходит. Ты послушай.
    Гостев тоже поднял голову. Они все трое прислушались.
    - В самом деле, там, кажется, кто-то есть, - сказал Гостев.
    - Зверь какой-нибудь,  -  уже не так уверенно возразил Шолох.  - До базы не мень-
ше двухсот километров. Они не могут так скоро.
    Все же он подошел к дверце и распахнул ее. Луна заливала снег спокойным синим
светом. Долина, окаймленная черным лесом и поблескивающими скалами, была ска-
зочно красива.
    - А хорошо все-таки, - вздохнул он. - Умирать не надо...
    И в это время послышался крик. Он высунулся и увидел, как через небольшой бу-
гор, закрывавший от них выход из долины, спускается огромная человеческая фигу-
ра, в малице, озаренной, как сиянием, светом луны.
    И, быть может,  в первый раз за все время  у него задрожали ноги.  Он прислонил-
ся к дверце и прошептал:
    - Люди...

                Г Л А В А  В Т О Р А Я                -11-
               
                1.
    Аркадий Горин  приехал в Медвежий Угол ночью.  Прошумевшая пурга замела до-
рогу. Сугробы громоздились, как горы и ему с попутчиком авиатехником то и дело
приходилось соскакивать в снег и вытаскивать застревавшие сани.
    В темной конторе, которую они с трудом отыскали, никого не было.  Лишь в боко-
вой комнатке сидел старик в грязном свитере, похожий на сторожа.
    Он подкладывал в огонь чурки и пламя озаряло его худую согнутую фигуру.
    - Здесь экспедиция? - спросил Аркадий.
    - Здесь, однако, - сказал старик,  поворачивая к ним темное морщинистое лицо. - А
вы откуда будете?
    - Из тех пород, откуда весь народ, - ухмыльнулся спутник Аркадия. - Ты скажи па-
паша, где нам определяться?
    - А здесь и определяйтесь пока,  -  старик махнул рукой.  - Вот начальство приедет,
тогда...
    - Порядок правильный... - присвистнул авиатехник и направился к лавке.  По полу
протянулся за ним мокрый неровный след.
    - А могу я увидеть начальника экспедиции? - спросил Аркадий.
    - Нет его, - сказал старик и пошевелил кочергой в печурке. - Да и что вам беспоко-
иться, однако. Найдете завтра завхоза, станете на довольствие...
    - Мне нужен начальник экспедиции, - настойчиво сказал Аркадий.
    - Нет его,  -  повторил старик.  - У нас тут самолет разбился,  они и выехали.  А вы  -12-
что, знакомый ему или кто?
    - Знакомый, - сказал Аркадий.
    Он рассеянно оглядывал комнату.  Темные бревенчатые стены, топчан,  покрытый 
медвежьей шкурой.  Авиатехник возится на скамейке,  пытаясь одновременно и нак-
рыться шинелью  и подстелить  ее под себя.  На столе,  рядом с керосиновой коптил-
кой, хлебные крошки и большой охотничий нож.
    - Нет его,  - в третий раз повторил старик и,  как будто спохватившись,  добавил, -
Да вы садитесь, однако. В ногах правды нету.
    Аркадий придвинул к огню чемодан. Тело ныло. Ноги были мокрые. Он особенно
чувствовал это, когда шевелил пальцами внутри ботинок.
    - "Я погреюсь  немного и пойду",  -  подумал он.  Но вставать  не хотелось.  Он не
знал, как встретит его Васильев. Они действительно были знакомы по научно-иссле-
довательскому институту,  где Аркадий разрабатывал проблемы  наземной магнито-
метрии,  а Васильев  - воздушной.  Их называли "принципиальными противниками".
Но Васильев был старше и уже имел ученую степень кандидата и Аркадий ни за что
не приехал бы в его экспедицию, если бы не Марина. С ней, при ее отъезде, тоже по-
лучилось не совсем хорошо, но, возможно,  это даже к лучшему,  что Васильева нет.
Можно будет  сразу  поговорить  с ней.  Он скажет,  что их  размолвка  была просто
ошибкой, что она просто не так поняла его.  Он вовсе не отказывался ехать.  Он хо-
тел только закончить аспирантуру.  Ну,  разумеется,  он так и скажет и не останется
никаких недоразумений.
    Ему представилось,  как обрадуется увидев его Марина и он улыбнулся. Он толь-
ко чуть-чуть еще погреется и пойдет.
    И он хотел  уже спросить,  где живет  Федор Васильевич,  когда стукнула дверь и
на пороге появилась запорошенная снегом фигура.
    - Калганыч, - сказала фигура. - Начальник баньку просит сготовить.
    - Что же, он здесь? - удивился Аркадий.
    - Приехал,  стало быть,  -  невозмутимо сказал Калганыч  поднимаясь и натягивая  -13-
полушубок. - Идемте, я вам покажу.
   
                2.
    Васильев встретил его удивленным возгласом:
    - Ба! Принципиальный противник! Какими ветрами? 
    - Добрыми, добрыми, - поспешил сказать Аркадий. - Осенью защищаю диссерта-
цию. Приехал собрать кой-какие материалы и поработать.
    - Ну, ну. Проходите, знакомьтесь.
    За столом,  накрытым голубой скатертью,  возле  поблескивающего  коричневым
лаком радиоприемника,  сидели двое.  Еще раздеваясь,  в передней Аркадий увидел
их меховые куртки.  Две двери  вели в  боковые комнаты.  Как он догадывался,  это
были комнаты  Васильева  и Марины.  То,  что ее  не оказалось  в большой комнате,
было Аркадию неприятно.  Впрочем,  ничего удивительного.  Время позднее  и она,
наверное, уже спит.
    Он подошел к столу.
    Плотный коренастый человек с немного одутловатым лицом приподнялся и про-
тянул руку.
    - Шолох, - просто сказал он.
    - Штурман Гостев, - отрекомендовался второй, худощавый.
    - Очень приятно, - сказал Аркадий. - Горин, инженер-геофизик.
    Федор Васильевич разжигал спиртовку.
    - Сейчас согреемся. Мы, видите ли, сами только что приехали. Рассказывайте по-
ка, что у вас там, на Большой земле.
    После темноты улицы и коптилки Калганыча  десятилинейная лампа казалась со-
лнцем. Аркадий сидел вытянув под столом ноги .  Холод выходил из него мурашка-
ми и он, впитывая тепло, как наслаждение, говорил:
    - О чем же вам  в первую очередь...  Международные события вам,  наверное,  са-  -14-
мим известны по радио и из газет, а из таких, так сказать, будничных... В институте
расширили лабораторию  радиолокационных исследований.  Вы знаете,  это просто
замечательная мысль - определять породу путем разности отправленной и отражен-
ной от нее волны.  Я сам разрабатывал  некоторые положения  и диссертацию пишу
тоже на эту тему...
    Начав медленно,  он постепенно повышал голос  и теперь говорил  уже нарочито
громко,  надеясь,  что Марина услышит его и проснется.  Но за дверьми  было тихо.
Гостев  крутил  рычажки,  ловя  далекую  станцию.  Федор Васильевич  доставал из
шкафчика рюмки.
    - Это все очень интересно,  - сказал он, - но у нас в основном магнитная разведка.
Вы ведь знаете это?
    - Знаю,  - сказал Аркадий.  - Тем интересней будет сравнить результаты двух ме-
тодов.
    - Вы очень,  очень кстати приехали, - сказал Федор Васильевич и Аркадий вдруг
увидел, что он думает о чем-то своем. - Давайте. За Ваш приезд!
    В комнату ворвались звуки далекой музыки.
    - Поймал, все-таки, - сказал Гостев и потянулся за рюмкой. - Будем здоровы.
    Они все устали и были голодны  и на короткое время в комнате воцарилось мол-
чание.  Только музыка звучала совсем по домашнему и Аркадию казалось,  нет по-
зади длинной  и трудной дороги.  Просто он заглянул сюда,  как обычно к Марине.
Она сейчас выйдет и будет совсем хорошо.
    Хмелея  от сытости,  тепла и вина,  Аркадий  смотрел на  Федора  Васильевича и
все больше удивлялся  их сходству.  Такая же,  как у нее,  мягкая белая кожа,  такие
же серые с зеленцой глаза.  Только волосы у него светлее, совсем золотистые. "Зо-
лотой золотоискатель"  -  засмеялся он  на невольно  пришедшее сравнение и спро-  -15-
сил:
    - А Марина что, спит?
    Все трое переглянулись.
    - Марина? - переспросил Федор Васильевич. - Да,  Вы ведь еще не знаете.  У нас,
видите ли, произошла авария...
    - Что?
    Аркадий перегнулся вперед. Его пальцы, стиснув край стола, побелели.
    - Что с ней?
    - Пустяки, - сказал Гостев. - Поцарапала голову.
    Аркадий смотрел на Васильева.
    - Вылетели на магниторазведку, - сказал он, - попали в пургу. Впрочем, перед Ва-
ми очевидцы, они могут рассказать лучше.
    - Что же тут рассказывать, - сказал Шолох. - Все это произошло...  Ну, как в авиа-
ции происходит...
    Он безнадежно махнул рукой.  У Васильева лежала радиограмма из Управления с
отзывом его и хотя Васильев сказал, что "он еще посмотрит", ему было не до объяс-
нений.
    - Вот видите!  - вскричал Аркадий.  - Вам ведь говорили,  что опасно,  нереально в
этих условиях, рискованно.
    - Мы на фронте и не так рисковали, - сказал Гостев.
    - Так то же фронт,  война.  А здесь мы не имеем права подвергать людей риску. Я
тысячу раз был прав, когда отстаивал наземную магнитометрию.
    - Темный Вы человек, Аркадий, - с сожалением сказал Федор Васильевич. - Как в
лесу, все равно.
    - Мы и есть в лесу.
    - Не мы, а вы в лесу.  Вот, как Битюгов.  Есть у нас такой геолог.  Специалист, ум-
ница, а дальше своего леса тоже ничего видеть не хочет. Двенадцать лет в тайге про-
сидел,  шерстью зарос,  о технической литературе позабыл,  что существует такая,  а  -16-
также вот как вы твердит: - Только наземная разведка, только наземная разведка... А
и вы, и он и все прочие, кто так говорит,  забываете о грандиозном объеме и масшта-
бе работ, ведущихся в стране. И к нам, изыскателям, тоже предъявляются новые тре-
бования. Мы должны давать больше,  лучше,  быстрее. А чтобы получить новые резу-
льтаты, нужны новые средства. Нужна новая техника, новая методика, новый образ мы-
шления.  Ради всего этого имеет смысл идти на некий производственный риск.  Ава-
рия - не доказательство нашей несостоятельности. Еще не созданы необходимые для
этой работы типы самолетов, не разработана в достаточной степени техника безопас-
ности полетов, сам магнитометр требует улучшений.  Но ведь все это детали. Мы то-
лько начинаем. Надо работать и помехи будут устранены...
    Васильев говорил, но Аркадий уже почти не слышал его. Он думал о Марине.
    - Где же она теперь? - спросил он, когда Васильев кончил.
    - Марина? Она у Битюгова. Это тот геолог, что пришел за ними.
    - Почему же вы не привезли ее? - почти выкрикнул Аркадий.
    - Да ей и там не плохо, - сказал Гостев.
    - Видите ли,  -  поправил его Федор Васильевич,  - ее еще нельзя было перевозить,
но опасность, в общем, миновала. Мы оставили с ней женщину.  А Вас, - неожиданно
закончил он, - я думаю, Вы не будете возражать,  я попрошу на время заменить ее. У
нас есть запасной прибор...
    - Но я приехал сюда... - начал было Аркадий, но Васильев не дал ему закончить.
    - Знаю, знаю. Это временно, до выздоровления Марины.
    ...Вошел Калганыч и сказал, что "банька готова".

                Г Л А В А  Т Р Е Т Ь Я                -17-               
                1.
    Первую ночь Аркадий, как гость, провел у Васильева. После долгой дороги и жар-
кой баньки "по черному" он спал долго и крепко и когда проснулся Федора Василье-
вича уже не было.  Он вылез из спального мешка, нашел записку с указанием, что за-
втрак ему оставлен в печке, позавтракал и пошел в контору.
    Погода  опять  переменилась.  Солнце тускло  просвечивалось  сквозь ватное небо,
почти не освещая  серые избушки  Медвежьего Угла.  В конторе было жарко и тесно.
Стучали костяшки счетов, переговаривались люди,  а за тонкой перегородкой радист
с монотонным упорством пытался связаться с Чернорильском.
    - От Марины есть что-нибудь? - шепотом спросил Аркадий.
    Федор Васильевич отрицательно покачал головой.
    - У нас нет с ними связи.
    - Как же Битюгов там живет?
    Васильев промолчал,  прислушиваясь к свисту в репродукторе и Аркадию ответил
из угла старик, в котором он признал своего вчерашнего знакомого.
    - А как, однако,  приискатели живут?  Возьмут  муки, соли, картошки мешок. Кар-
тошку весной посадят,  а сами бродят,  затируху варят.  А осенью выкопают картош-
ку, сохатого завалят и опять до весны.
    - Так он же не приискатель.
    - Что ж с того.  Он,  однако,  парень здоровый,  силу свою  на вещах любит пробо-
вать.
    Васильев поднял голову.
    - Покажите  товарищу,  где он будет жить,  -  сказал он  и снова  нагнулся к рации.
Чернорильск отвечал.
    Аркадий  с Калганычем  вышли.  На крыльце,  отряхивая  налепившийся  на  унты
снег, стоял авиатехник.  Между поднятым воротником его шинели и нахлобученной
фуражки с голубым околышем торчали красные оттопыренные уши.
    - Метет? - участливо спросил Калганыч.
    - Погода правильная, - ветер аж слезу с носу гонит.
    - Ну, ладно, пойдем, покажу,  где жить будешь.  Начальник распорядился вас с эки-
пажем поместить.

                2.                -18-
    В небольшой с потемневшими от времени стенами комнате стояли четыре топчана-
койки и грубый деревянный стол.  У изголовья коек стояло по табуретке,  у стола две
скамьи. В простенке виднелся шкаф.
    - Вот Вам и жилье.
    В комнате уже были жильцы. Одного он узнал, это был штурман Гостев, с которым
он познакомился вчера у Васильева.  Второй  - парень с веселыми глазами и широкой
улыбкой показывающей недостающие впереди зубы, очевидно, был пилот Орлянкин, о
котором Аркадий уже тоже слышал.  Орлянкин положил книгу и не то спрашивая,  не
то утверждая, спросил:
    - Новый магнитолог? На место Марины?
    - Да, - сказал Аркадий.
    - Что ж, располагайся, - дружелюбно сказал он. - Вон твоя койка.  Под ней магнито-
метр стоит. Васильев прислал. Сказал: - Пусть упражняется, пока нет полетов.
    Аркадий сходил за чемоданом, авиатехник принес две постели. Они расположились,
пообедали  в столовой экспедиции,  потом Аркадий  получил летное  обмундирование.
И когда он скинул гражданское пальто и ботинки и облачился в меховую куртку и ун-
ты, то почувствовал себя совсем дома, словно пол жизни провел в такой обстановке.
    Вечером зашел Васильев.
    - Устроились?  - спросил он.  - Ну вот и отлично.  Давайте-ка посмотрим,  что это за
штука такая, аэромагнитометр.
    Принцип  устройства  аэромагнитометра  был такой же,  как и наземных  магнитных
приборов и Аркадий  без труда разобрался в нем,  но Федор Васильевич  все же заново
разобрал  перед ним  весь прибор,  попутно объясняя,  как изменения  магнитного поля
земли возбуждают  в коллекторе индуктивный ток,  который отклоняет стрелку магни-
тометра и как показания этой стрелки записываются на специальной ленте.
    - Благодаря непрерывности полета достигается непрерывность записи, чего нет в на-
земных приборах, - говорил он. - Таким образом,  покрыв снимаемую площадь опреде-
ленной сеткой маршрутов, мы получаем подробную и абсолютно точную картину маг-
нитной структуры данной площади, а по магнитным отклонениям устанавливаем нали-
чие тех или иных рудных тел. Понятно?
    Аркадию все было понятно,  но сразу овладеть новым прибором оказалось не таким
простым делом. Он просидел над ним весь вечер, весь следующий день и все последу-
ющие дни, пока не было погоды. По нескольку раз он разбирал и собирал магнитометр
, изучал магнитограммы отснятых участков, вместе с Орлянкиным и Гостевым разраба-
тывал маршруты предстоящих полетов. А погода все не налаживалась. Кирилл каждый -19-
день  ходил очищать  самолет и каждую ночь  его заносило заново.  И вечерами,  глядя,
как он стоя на пороге  отряхивает снег,  который у него был везде:  в рукавицах, за ши-
воротом,  за голенищами,  Аркадий  начинал думать,  что весна,  наверное,  никогда не
придет в этот по уши занесенный сугробами угол.
    Но весна пришла. Она опрокинулась над поселком голубым куполом, светлым пото-
ком ворвалась в окна, легла на пол желтыми квадратами. В это утро Аркадий проснул-
ся с ощущением чего-то нового.
    - Погода?!
    - Погода, - подтвердил Орлянкин. Он и Кирилл уже встали.
    Аркадий отбросил одеяло и начал торопливо одеваться.  Гостев все еще из под одея-
ла сонно переспрашивал:
    - Никак солнце?
    - Солнце, солнце. Вставай.
    В дверь заглянул Калганыч.
    - Федор Васильевич, однако, всем на аэродром велел идти.
    - Идем! - крикнул Аркадий.
    Снег бликовал, искрился, рассыпался тысячами сверкающих звездочек.  Он скрипел
под ногами, а попадая на лицо приятно холодил его.  В первый раз со дня своего прие-
зда Аркадий радовался снегу.
    К обеду взлетная полоса  была очищена  и Аркадию уже  не терпелось поскорее заб-
раться в самолет,  который как игрушечный стоял на обширной площадке аэродрома в
ожидании, когда им займутся, и лететь за Мариной.  Об этом не было разговора, но он
не сомневался, что первый полет будет именно за ней. Но Васильев посмотрел на часы
и сказал:
    - Вы еще успеете сделать один тренировочный полет.
    - А как же Марина? - опешил Аркадий.
    - Думаешь, мне не хочется за ней слетать? - сказал Орлянкин. - Сесть там негде.
    И как бы утешая, добавил:                -20-
    - Она с Битюговым не пропадет.
    Он натянул свои огромные рукавицы-краги и полез в самолет.
    Федор Васильевич пожал Аркадию руку.
    - В добрый час.
    Он сам наладил ему магнитометр и вот,  сдерживаемый тормозными колодками, са-
молет уже дрожит, нагоняя обороты. Потом он скользит по снегу, потом... Черные фи-
гурки людей машут им на прощанье руками,  становясь все меньше, меньше и дальше.
Они пересекают  Медвежий Угол.  Маленькие плоские домики  жмутся к берегу Ирки,
а вокруг медленно,  но неодолимо  надвигается тайга.  Она стоит  занесенная снегом и
даже отсюда, сверху, ей не видно края. Аркадий невольно переводит взгляд на тонень-
кие тросы самолета.  Ведь как-никак,  а где-то в  этой  тайге лежит   разбитый самолет
Шолоха.
    И при  всем этом,  он не мог  не подумать,  что возможность  вести  съемку круглый
год зимой и летом, все-таки большое преимущество и выигрыш во времени.

                3.
    У Федора Васильевича всегда бывало полно людей.  Приходили из поселка,  приез-
жали издалека и,  возвращаясь  из полетов,  Аркадий  каждый раз надеялся  встретить
среди них Марину.  Но Марины не было  и постепенно острота ожидания  сгладилась,
уступила место повседневным, будничным заботам.
    Марина приехала неожиданно.  Аркадий сидел у Васильева, когда в дверь постуча-
ли.
    - Войдите, - крикнул Федор Васильевич. Он просматривал магнитограмму.
    Человек высокого роста, со смуглым, окаймленным черной бородой лицом, в тяже- -21-
лой почти до пола малице, перешагнул в комнату.
    - Дмитрий Ильич, наконец-то!
    Федор Васильевич поднялся ему навстречу.
    Аркадий тоже поднялся  и вдруг увидел ее.  Она стояла  в дверях опираясь  на руку
незнакомой ему женщины.
    - Марина!
    - Ты?! - изумилась она. - Как ты сюда попал?
    - Я приехал к тебе.
    - Ко мне?
    - Ну да, и работать. Я летаю.
    - Да что ты? Вот хорошо.
    Они стояли уже друг против друга.  В унтах и летных меховых куртках,  такие оди-
наковые и такие непохожие на тех Аркадия и Марину, которых они знали раньше.
    - Чего же вы там у порога? - позвал Федор Васильевич. - Проходите в комнату.
    Женщина хотела взять Марину под руку.
    - Я помогу ей,  -  поспешно сказал Аркадий.  Он без нужды  поправил висевший на
поясе пистолет и она улыбнулась.
    - Ничего, не беспокойся...
    Но он все-таки взял ее под руку,  помог дойти до стола,  снять куртку, шлем. Белиз-
на бинтов взволновала его.
    - Может быть тебе нужно лечь?
    - Я столько лежала... - жалобно сказала она. - Я лучше посижу.
    Она смотрела на него виновато, как бы прося извинить за непослушание, и присела
на стул.
    - Ты скажи, как жил это время? Как твоя научная работа?
    Он знал, что этот вопрос будет первым.
    - Диссертацию я готовлю, но с институтом на время вынужден расстаться, - сказал -22-
он нахмурясь и перевел взгляд на унты. - Нет никакой возможности работать.
Профессор дробит  всю работу на кусочки,  а потом сам составляет отчет.  Он в этом
году защищает на доктора.
    Рыжий мех на унтах топорщился,  словно и он был недоволен поведением профес-
сора. Марина рассмеялась.
    - А ведь ты ничуточки не изменился. Такой же, как и был.
    В ее замечании было что-то обидное для него, но что, он разобрать не успел. В ко-
мнату ворвался Орлянкин.
    - Хо, Маринка! - закричал он. - Живая. Ну-ка, дайка тебя потрогать.   
    Он обхватил ее за плечи, Аркадию показалось - обнял.
    - Я говорил тебе, летай со мной. Я б тебя как игрушечку посадил.
    - А сам так только рукой помахал, - засмеялась она.
    - Кто? Я? Да мне Федор Васильевич запретил, разве бы я не сел.
    Марина повернулась к нему.  Они держались за руки и смеялись,  как будто в ком-
нате никого больше не было.  А комната наполнялась людьми.  Пришли Шолох, Гос-
тев, радист Сережа, Калганыч,  приходили еще какие-то незнакомые люди.  Они все
толпились вокруг нее и,  глядя на ее счастливое раскрасневшееся лицо,  Аркадий вд-
руг подумал, что она, пожалуй,  рада этим людям больше чем ему, Аркадию. Незаме-
ченный,  он отошел в сторону и присел за приемником,  около которого уже возился
неизменный Гостев.

                4.
    За столом, над разостланной картой района, склонился Васильев, рядом сидели Би-
тюгов и Шолох. Через плечо Гостева Аркадий наблюдал за ними, прислушиваясь и к
тому, что делалось около Марины.  И опять слышал громкий смех Орлянкина и ее ве-
селый голос:
    - Ты когда же, Саша, себе зубы вставишь? Смотри, девушки любить перестанут.         -23-
    - Не перестанут, - уверенно отвечал Сашка. - Они меня не за это любят.
    Перекрывая смех, оглушительно гремел приемник.
    Васильев постучал карандашом по карте.
    - Без тяжелого самолета дальние участки оказываются вне пределов нашей досягае-
мости, - сказал он.
    Шолох тупо смотрел в отмеченное черным крестиком место аварии.
    - Необходимо вернуть самолет в строй. Как вы думаете, Андрей Петрович?
    - Правая плоскость и мотор...  - все так же, не отрываясь от черного крестика, сказал Шолох.
    - Над тайгой не всякая птица пролетит. Трудное дело, - сказал Битюгов.
    В его тоне было осуждение и, хотя не прошло и месяца, как Аркадий спорил с Васи-
льевым,  вот так же осуждая его,  сейчас он подумал с неприязнью:  - "Что ты понима-
ешь в этом, лесник".
    - И все-таки самолет придется восстанавливать, - сказал Васильев и еще ниже
нагнулся к карте. Зажгли свет.  В комнате становилось жарко и душно. Гремел прием-
ник.
    - Марина! - крикнул Гостев. - Слушай: Буэнос-Айрес. Специально для тебя.
    - Включи ты что-нибудь человеческое,  - молила Марина. - Я,  кажется,  одичала за
этот месяц.
    - С таким одичаешь, - снова подумал Аркадий о Битюгове.
    А Гостев, не слушая Марину,  вывел на полную громкость звуки джаза и удовлетво-
ренно повторил:
    - Хорошо играют, черти.
    Васильев разогнулся.
    - Нельзя ли потише. И вообще, не мешает всем послушать, о чем здесь говорят.
    Гостев убавил звук  и тогда Аркадий сказал громко,  только для того чтобы Марина  -24-
могла его слышать:
    - Нужно найти промежуточный аэродром,  тогда нашим самолетом можно будет за-
крыть всю площадь.
    - То есть вы предлагаете перебазироваться? - спросил Васильев.
    - Нет, просто подзаправляться оттуда.
    - Это поведет  к двойным  холостым  подлетам  к базе и  к аэродрому  подзаправки, -
сказал Шолох.
    - И к потере времени, - сказала Марина.
    - Да и не найти подходящей площадки, - добавил Гостев.
    - Площадку-то найти можно, - возразил Орлянкин, - но летать туда каждый раз доза-
правляться, так это проще вообще перебазироваться.      
    - Ерунда, - заспорил Гостев. - Не найти такой площадки.  Сверху они все хорошие, а
попробуй-ка, сядь на них.
    - Чего же особенного, и попробую.
    - Ну и пробуй, если тебе твоя голова не дорога.
    - Не отвлекайтесь, - сказал Васильев. - Никто никому не разрешит садиться на необ-
следованной площадке.  Сейчас важно решить другое:  можно или нет  вести  работу с
промежуточного аэродрома?
    - Не знаю, как работать, а летать с любого аэродрома можно, - сказал Орлянкин.
    - Ваше мнение? - спросил Васильев Гостева.
    - Ну, если будет площадка, тогда чего же...
    - А я придерживаюсь прежнего мнения, - сказал Аркадий.  - Промежуточный аэрод-
ром в данных условиях может служить только для дозаправки,  обработку же материа-
лов надо вести на базе.
    - А почему не с площадки?  - вдруг спросил Битюгов.  - Скажем с Игнатьевского зи-
мовья.  Там хорошие выходы к реке,  а само зимовье  можно приспособить под жилье. -25-
    - Значит продукты и горючее по воде?
    - Правильно!
    - Нет, не правильно. Как мы будем обрабатывать магнитограммы?
    - Так же, как и здесь. Что нам няньки нужны?
    - Я думаю,  с работой вы справитесь,  - сказал Васильев.  - В случае необходимости,
прилетайте...
    Поднялся шум.
    - Здорово! - кричал Гостев. - Мы будем там,  как на подмосковной даче. Предлагаю
назвать зимовье Домом отдыха имени Дмитрия Ильича Битюгова.
    - Пусть уж это будет лучше Дворец Труда, - поправил его Федор Васильевич.
    - Курорт, - смеялся Орлянкин. - А, Аркадий?
    - Я предпочел бы летать отсюда, - сказал Аркадий. Ему вовсе не улыбалась длитель-
ная отлучка и разлука с Мариной.
    - Вы все еще против зимовья? - спросил Васильев.
    - Знаете, все-таки тайга...
    - А я так люблю тайгу,  - сказал Битюгов и его тонкие губы в черных колечках боро-
ды раздвинула улыбка. - Даже мошку и ту люблю.  Бывает,  доймет - нет спасенья. Так
от нее в воду,  с головой...  Вынырнешь, ну, думаешь, отстала,  а она опять над тобой  -
у-у, у-у  - столбом.
    -  Что же хорошего? - недоуменно сказал Аркадий. - Я,  во всяком случае, предпочел
бы жить в городе.
    - А что хорошего в городе? - переспросил Битюгов. - Тесно,  пыльно,  все в камне. А
по тайге идешь, валежник под тобой трещит, мох под ногой пружинит, деревья дорогу
загораживают. И кругом никого... Это чувствовать надо.
    - А я не чувствую, - сказал Аркадий. Его не интересовал этот разговор.
    Битюгов нахмурился.
    - Значит, вы плохой геолог, - сказал он.
    Аркадий почувствовал, что на него смотрят. Он поспешил оправдаться.                -26-
    - Вы меня не так поняли. Я хотел сказать... Город это средоточие культуры. Там, не
сходя с места, вы получаете все жизненные сентенции...
    Он взглянул на Марину и на губах ее такое сожаление... Он замолчал.
    - Город средоточие культуры, - презрительно повторил Битюгов. - А тайгу вы види-
те только в кино, ягоду в магазине. Разве у этой ягоды такой вкус?
    Теперь уже все  прислушивались  к их спору,  но Аркадий  потерял  к нему интерес.
Ему все стало безразлично и он только сухо сказал:
    - И все-таки я предпочитаю город.
    - Ну и жили бы там, - сердито сказал Битюгов и отвернулся.
    И, как бы разнимая спорящих, Федор Васильевич спросил:
    - Дмитрий Ильич, как по вашему лучше проехать к месту аварии?
    Марина сидела бледная.  Румянец  первого  оживления  сошел  с ее щек  и вид у нее
был совсем больной.
    - Ты бы легла, - сказал, взглянув на нее, Федор Васильевич.
    Марина поднялась.
    - Правда, я пойду, - она слабо улыбнулась. - Мы еще увидимся...

                5.
    Марина прошла к себе и легла,  но сна не было.  Приехал Аркадий. Она уже не жда-
ла его и, когда увидела у Федора,  даже растерялась.  Весь вечер она присматривалась
к нему. Он совсем не изменился. Держится все так же манерно, носит револьвер и гал-
стук, говорит не вынимая изо рта папиросы.
    - Мерзкая привычка, - подумала она. - Как она раньше не замечала ее.
    И в памяти всплыло другое лицо -тонкие губы прячущие улыбку в курчавой бороде.
    Она закрыла глаза, припоминая, как это все произошло.  Они хотели закончить мар- -27-
шрут и разбились. Потом за ними пришли.  Она плохо помнит этот день. По настояще-
му она пришла в себя уже после того,  как приехали Федя и Даша.  Они все стояли тог-
да вокруг постели и улыбались ей. А она заплакала.
    - Ну чего,  чего ты?  - наклонялась над ней Даша. - Отошла,  ну и ладно.  Накось вот,
укройся получше.
    Она закутывала ее в одеяло, поправляла подушки.
    Слезы застилали глаза.  Она хотела  их вытереть,  но не смогла,  а Даша заметила ее
движение и аккуратно отерла их уголком платочка.
    А потом за окнами  шел снег и,  просыпаясь,  она слышала негромкую речь Федора,
взвизгивающие смешки Гостева и хозяйственное покрикивание Даши.
    Федор почти все время сидел около ее постели.
    - Ну, как ты себя чувствуешь? - спрашивал он, когда видел, что она не спит.
    - Ничего,  теперь уже совсем хорошо,  - отвечала она и улыбалась,  стараясь показа-
ть, что ее дело не так уж плохо. А он кивал, словно соглашался, и продолжал сидеть.
    Несколько раз она  ловила на себе  взгляд Битюгова.  Он не улыбался ей как другие,
а смотрел строго и сосредоточенно, словно в первый раз увидел ее и поэтому так разг-
лядывает.
    Даша прогоняла его.
    - Иди, иди.  Нечего тебе здесь больше делать, - говорила она и он уходил,  оставляя
в ней чувство чего-то нерешенного.
    А Федор все сидел.  Уехал он только, когда убедился,  что кризис действительно ми-
новал.  И тогда они остались втроем.  Из своего угла она наблюдала,  как при свете ке-
росиновой лампы он шелестел бумагами, днем смотрела в нависающий потолок, вспо-
минала дом, родных, знакомых.  Тогда, после долгого перерыва, она снова вспомнила -28-
Аркадия.  Он даже приснился ей однажды,  но, открыв глаза, она увидела у своей пос-
тели Дмитрия. Он стоял и смотрел на нее.
    - Ты что? - слабо спросила она.
    - Ничего.
    Он хотел уйти.
    - Посиди, - попросила она. - Ты все уходишь, расскажи что-нибудь.
    - Что же тебе рассказать? - спросил он.
    - Что хочешь.
    - Знаешь,  - сказал он, - вот смотрю я на тебя  и не могу привыкнуть.  В поселке ты
веселая была, смеялась.  И люди весело так о тебе говорили: - "Вон, - говорили, - на-
ша Марина идет". А я думал: что значит "наша"? Наша, значит ничья, не так ли?
    Она не могла удержать улыбку и он сказал:
    - Я, наверное, очень глупо говорю?
    - Нет, отчего же.
    - Ну и вот,  все время представлял тебя веселой,  - закончил он, - а теперь ты лежи-
шь бледная и не улыбаешься. Все думаешь о чем-то.
    И тогда, вспомнив сон, она сказала:
    - У меня  товарищ  был по институту.  Я звала его сюда,  он не поехал.  Вот я и ду-
маю: что он скажет, когда узнает. Пожалеет или подумает - хорошо, что я не поехал...
    А он приехал.  Марина ворочается  на своей постели.  Сквозь ситцевые шторки все
еще пробивается  из большой  комнаты  полоска  света.  Все уже разошлись и только
пригнутые табачным дымом  переговаривались  Федор и Андрей Шолох,  заканчивая
обсуждение деталей восстановления разбитого самолета.
   
                6.
    Аркадий ушел почти вслед за Мариной. Он прошел к себе и не раздеваясь бросил- -29-
ся на койку. Тускло мерцала коптилка. Согнувшись за столом Кирилл мусолил кара-
ндаш и шептал непослушные  цифры расхода горючего.  Аркадий лежал запрокинув
руки за голову и смотрел в потолок. Темные доски уходили от стены к стене опирая-
сь посередине на толстую поперечную балку.  В балку был ввинчен крюк для лампы,
но лампы не было.  И он вспомнил  другую комнату,  лампочку,  накрытую красным
абажуром и ее затушеванную полумраком фигуру. У окна.
    - Поедем, Аркаша, - просила она. - Ты только подумай, какая там жизнь ждет нас.
    Она держала его за борт пиджака, словно хотела притянуть к себе.
    - Поедем, Аркаша...
    Он покачал головой и она, словно обессилев, выпустила его.
    - Смотри, будешь жалеть. Всю жизнь будешь жалеть...
    Хлопнула дверь, пришел Орлянкин.
    - Ты чего ушел так рано? - спросил он.
    Аркадий лежал не отвечая. Потом сказал, все так же глядя в потолок.
    - Понимаешь, не узнаю я ее. Другая она какая-то стала.
    - А ты с самолетом никогда не гремел? - спросил Орлянкин и голос его переломи-
вшись стал жестким. - У нас в части вернулся как-то горящий штурмовик.  Один ст-
релок-радист успел выскочить. Мы его повалили, начали тушить, а он ничего не по-
мнит, землю руками хватает, зубами грызет. Все подальше от самолета отползти но-
ровит...
    - Так ты думаешь, это от аварии?
    Аркадий от неожиданности такого предположения даже сел на койке.
    - Тут и думать нечего, - сказал Орлянкин и полез под одеяло. - Ты лучше ложись.
Вставать скоро.
   
                Г Л А В А  Ч Е Т В Е Р Т А Я                -30-

                1.
    Весна прошла коротко и стремительно. Ветер гнал по небу белые облака, а земля
потемнела, набухла и сочилась ручьями. В полетах на некоторое время наступил пе-
рерыв, но взлетная площадка подсохла так быстро, что Аркадий не успел перенести
на карту накопившиеся у него маршруты. Еще до того, как сошел снег, уехал восста-
навливать разбитый самолет Шолох. Вместе с ним уехал и Битюгов. А по подсыхаю-
щим тропинкам и по реке стекался к поселку новый народ.  Шли на заработки: бить
шурфы, рыть канавы, ставить вышки, подводить к ним воду. И перед тем, как разой-
тись по отрядам и партиям,  получали пайки, шумели, ходили под окнами,  распевая
под гармошку про милого-изменщика и про любовь, которая тяжелее камня.
    Марина лежала прислушиваясь к песням и ветру.  У нее поднялась температура и
Федор настрого  запретил ей  вставать с постели.  По несколько раз  приходил Арка-
дий. Он забегал перед вылетом, задерживался после полетов, а потом, наскоро офор-
мив материалы съемки, снова прибегал и сидел допоздна. Сначала она была рада его
посещениям.  Он рассказывал о полетах и она как будто своими глазами видела,  как
темным пятном проступала вокруг тайга,  как оседал на открытых местах снег, боро- -31-
здился сотнями ручейков  и сходил вместе со льдом по Ирке,  как продолжала стоять
черной тайга,  поблескивая сединой укрывшегося под ветвями снега,  и как, наконец,
зазеленела и она.
    Потом он стал тяготить ее. Его рассказы повторялись. И говорил он только о себе.
О Москве, о институте он говорил с обидой. Его, видите ли, не понимали, не давали
развернуться,  а она никак  не могла взять в толк,  на что он обижается.  Она знала и
профессора и институт,  ведь Федор тоже одно время работал там и все было совсем
не так, как представлял это ей Аркадий. И ей невольно вспомнилось, как один из со-
седей по вагону, когда она еще ехала сюда, рассказывал о своих похождениях. Было
уже поздно, вагон покачивало и она дремала, краем уха ловя доносившиеся фразы:
    - Наводили мы  переправу,  по грудь  в ледяной воде...  Представили  к "Красному
Знамени"... Не дали... Брали мы высоту...  Представили к званию старшего сержанта.
.. Не дали...
    И он  каждый раз,  по его словам,  так много делал  и ничего  не получал,  что она
еще тогда, засыпая, подумала: - Когда заслужил, так дали бы.
    Не получается ли с Аркадием то же самое?  Он установит  радиолокационную ус-
тaновку. Он проведет невиданные исследования. Он... он... он... А пока Федор начи-
нает высказывать недовольство его работой.  Да и она тоже перестает понимать его.
Ну, хорошо, была Москва, был институт, были мечты,  но ведь теперь они не студе-
ты. Им поручена работа.  Неужели он не видит,  не понимает, что на сегодня эта ра-
бота важнее, чем десять его самых хороших начинаний.
    А ветер за окном такой свежий.  Земля подсыхает, буйно поднимается трава и та-
йга из черной становится совсем зеленой. Разве можно в такое время лежать в пос-
тели? Разве можно думать о чем-нибудь кроме полетов?
    И однажды она поднялась.
    - Я не могу больше, - сказала она Федору. - Ребята бьются изо всех сил,  Аркадий -32-
ноет. Пусть он займется своей диссертацией, а я хочу летать.
    Федор посмотрел на нее, как смотрят на тяжело больного, который говорит в жа-
ру. Но она знала, как тяжело доставалось последнее время брату.  Из своей комнат-
ки она видела,  как допоздна засиживались у него люди, слышала их возбужденные
споры.  Надо было  забросить в  тайгу Шолоха,  к Померанцу  доставить  два вновь
прибывших буровых станка, распределить прибывающих людей, обеспечить их об-
мундированием, продовольствием, а его не хватало. Не хватало лошадей, перевозо-
чных средств.  Остро сказывалось отсутствие тяжелого самолета, а весенняя распу-
тица грозила задержать  работы на месяц-полтора.  И Федору приходилось все дос-
тавать,  распределять,  согласовывать,  приказывать.  А тут еще на него свалилась и
ее работа.  Заходя  перед  сном  проведать ее и видя,  что она не спит,  он последнее
время все чаще вместо своего обычного:  "Ну, как чувствуешь себя?", говорил: "Ох,
и устаю же я, Маша". И она чувствовала это и поэтому упорствовала вдвойне.
    - Ты не смотри на меня такими глазами,  -  настаивала она.  -  Лежать я все равно
больше не буду.  Не хочешь пустить  в полет,  давай другую работу.  Хоть сводную
карту составлять, что ли...
    И тогда его усталые глаза потеплели.
    - Я и сам,  признаться, думал об этом, - сказал он. - Займись, если сможешь, а не
то твой Аркадий меня под монастырь подведет.
    - Почему это "мой"? - спросила она.
    - А что же, мой?
    - Ну и не мой,  - отрезала она.  -  Очень он мне нужен.  Думает,  что не такой, как
все.  Галстук носит.  Да, да, - заявила она засмеявшемуся брату, - я знаю, ты сейчас
заступишься,  скажешь галстук  необходимая часть туалета  культурного  человека.
Но ведь  не в форме дело.  Ты же вот ходишь  здесь без галстука,  а не стал от этого
менее культурным.
    Федор улыбался.
    - Хорошо, я скажу ему, что бы он снял галстук.                -33-
    - Ты все смеешься, - рассердилась она, - а я говорю тебе серьезно.
    - Ты же сама сказала,  что он все  такой же прежний,  -  возразил он на ее обвине-
ния. - Чем же ты теперь недовольна?
    Она не стала продолжать спор. В том, что говорил Федор, было много правильно-
го и все же она не могла согласиться с ним полностью.  Да,  Аркадий остался преж-
ним, но хорошо ли это?  Человек должен развиваться, расти, становиться умнее.Се-
годня он должен быть лучше, чем вчера, завтра - лучше, чем сегодня.  А он протоп-
тался год на одном месте. Да и так ли он был хорош?
    Она вспомнила, как они расставались.  Они сидели тогда вдвоем в его маленькой
комнатке и она уговаривала его поехать.  А он говорил, что будущее геологии в ра-
диолокации, что его место в научно-исследовательском институте и потом комната,
на кого он ее оставит?  А комнатка была маленькая,  тесная.  В ней с трудом разме-
щались столик, диван, да этажерка с книгами.  Столик всегда был чем-нибудь зава-
лен,  а пружины из дивана торчали,  словно хотели  выпрыгнуть к потолку.  Из этой
комнаты хотелось вдвойне бежать на воздух, в лес, а поле, а он... Он не хотел ехать.
Он и приехав не оставил  своих мыслей.  Зачем же он  тогда приехал?  "Я приехал к
тебе, - сказал он. - И работать". Не в этом ли "И" дело? Вот она приехала сюда рабо-
тать без всяких "и". И Федор также, и Дмитрий...
    И она решила при первом удобном случае поговорить с Аркадием.

                2.
    Случай этот представился неожиданно. Аркадий с Орлянкиным уже заканчивали
залеты ближних участков, делая по два вылета в день, когда Васильев отдал приказ
о выезде аэромагнитной группы на "площадку Битюгова". Узнав, что Орлянкин на- -34-
значен в их группе старшим, Аркадий зашел к Васильеву.
    - Разрешите? - официальным тоном спросил он, останавливаясь в дверях.
    - Пожалуйста, - пригласил Федор Васильевич.
    Он стоял над сводной  магнитной картой,  которую ему показывала Марина и бу-
мага и белая рубашка  еще больше оттеняли его порозовевшее  от первого солнца и
веснушек лицо. Марина все еще была бледна. Вообще она было сейчас не очень кс-
тати, но Аркадий уже вошел и отступать было неудобно. Он спросил:
    - Федор Васильевич, правда, что Орлянкин назначен у нас старшим?
    - Правда.
    - Почему?
    Вопрос Аркадия был с претензией, но Васильев как будто не заметил этого.
    - А потому,  -  спокойно объяснил он,  - что по положению пилот,  как командир
экипажа является и командиром отряда.
    - По моему,  это неверно,  - сказал Аркадий. - Магнитолог - центральная фигура.
Ради него производятся все полеты, он и должен взять все под свой контроль.
    - Удивительная у тебя манера,  -  вдруг сказала Марина.  -  Ты всегда все хочешь
взять под свой контроль.
    Она сказала это негромко, но с таким убеждением, что Аркадий даже вздрогнул.
    - Ну, знаешь... - он пожал плечами, как будто ему нечего было возразить против
такого  вздорного  положения,  но и на  самом деле  он не знал,  что ответить.  В ее
словах была доля правды и она была тем горше, что ее подметила и высказала име-
ннно она.  Он молча смотрел  в ее ставшее вдруг чужим и незнакомым лицо,  а она -35-
не отвечала. Калганыч постучал в окно и сказал,  что Федора Васильевича вызыва-
ют на рацию. Васильев заторопился, собрал бумаги и карты и уже на ходу ответил
Аркадию.
    - Вы, все-таки, не правы.  Пилот отвечает за полеты, их безопасность, за вверен-
ных ему людей,  за материальную часть...  На пассажирском самолете полеты ведь
тоже производятся ради пассажира, однако пассажир никогда не берет эти полеты
под свой контроль.
    Он ушел и они остались вдвоем. Друг против друга, как на дуэли.
    Направляясь в экспедицию Аркадий полагал, что едет в глухое место. Он думал,
что ему обрадуются,  предоставят все возможности для практической и исследова-
тельской работы и он будет спокойно обдумывать свои замыслы,  пока в один пре-
красный день не откроет миру нечто! А на самом деле здесь оказалась такая же как
и везде напряженная,  кропотливая,  повседневная работа.  И люди были не хуже и
знали не меньше его. В институте ему казалось, что вокруг царит атмосфера сопер-
ничества,  что профессор хочет отнять  у него славу первооткрывателя,  не дает са-
мостоятельно работать.  Здесь он не мог на это пожаловаться.  Ему выделили учас-
ток, дали лучшую технику, обработали почти половину материалов. Все, все, начи-
ная от Васильева и кончая Колганычем помогали ему, словно лично были заинтере-
сованы в его успехе.  И все же относились они к нему,  как и в институте, словно к
чужому. Как к чужому отнеслась к нему и Марина.  И хотя Орлянкин и уверил его,
что это результат аварии, а сам он добавлял к этому мотивы личной обиды и почти
годовой разлуки, он не мог не чувствовать, что все это было не то. Он что-то недо-
понимал, но что?
    И он молчал, досадуя на себя за это недопонимание и за то, что не нашел нужно-
го ответа. А Марина тоже была недовольна. Ведь она не собиралась с ним ссорить-
ся, а хотела только поговорить.
    И она первая нарушила молчание,  стараясь говорить возможно более миролюби- -36-
во.
    - Знаешь,  Аркадий,  -  начала она,  - вот не виделись мы с тобой около года и как
будто разучились  понимать друг друга.  И думается мне потому это,  что ты о деле
мало думаешь, больше о себе.  А ведь сейчас время такое, что о себе как-то и не ду-
мается. Я вот лежала на заимке у Битюгова. Живут люди в глуши. Нет к ним ни пу-
тей, ни дорог, даже радио нет.  А все их стремления, вся их жизнь сосредоточена на
буровой. И главный вопрос это покажет буровая руду или нет. И это, знаешь, в кро-
ви. Я на себе проверила.  Когда наш самолет разбился,  я очень расстроилась, а ког-
да увидала тебя,  обрадовалась - значит, думаю, дело не остановится.  А люди у нас,
ты не думай, тоже разные. Тот же Битюгов. Мы как-то разговорились с ним, он мне
и говорит: "Тебя называют "наша Марина",  а я все думаю: что значит "наша"?  На-
ша значит ничья, не так ли"? "Но ведь мы обо всем говорим "наша", - сказала ему я.
- Наша работа, наша экспедиция, наша аномалия...".  "Экспедиция и работа это вер-
но, - сказал он, - а вот об аномалии я тоже говорю "моя". Но он понимает. Через не-
сколько дней пришел и говорит: "В районе Игнатьевского зимовья должна быть бо-
льшая аномалия. Я все берег это. Думал, закончу с бурением, перейду туда. А тепе-
рь вижу: дело это наше, общее и таить нечего.  Будешь летать, имей ввиду". Мы ве-
дь тогда не знали, что ты приехал.  Может быть это нехорошо, что я тебе его секрет
передаю. Ты ведь индивидуалист.  Скажешь - я открыл! Но, по моему, он не рассер-
дится.  Во-первых, это для дела, а во-вторых,  он тогда, помнишь, сам Игнатьевское
зимовье предложил, хотя и не сказал об аномалии.
    - А ты думаешь, я и без него не открыл бы?
    Марина досадливо поморщилась.
    - Опять ты за свое.
    - Но, Марина, пойми. У каждого свой путь. Битюгов ограничен, узок. А я... я чув-
ствую в себе большую силу. И я непременно открою что-нибудь выдающееся.           -37-
    - Один ты ничего не сделаешь.
    - Ты не веришь в мои способности?
    - Нет, но ты хочешь стать академиком, не став еще настоящим инженером. Этого
не бывает.
    - Плох тот солдат, который не хочет быть полководцем.
    - Но ведь ты даже не солдат, - воскликнула она. - Ты вне армии.  А полководцами
тоже становятся не все солдаты, а только один, самый лучший!
    - А может быть я и есть самый лучший? - засмеялся Аркадий,  но Марина не отве-
тила ему улыбкой.
    - Вот это и требуется доказать,  -  серьезно сказала она.  -  А ты считаешь это зара-
нее заданным.
    Вернулся Васильев и на этом разговор закончился.


                3.
    Веселость Аркадия  была наигранной.  К новому  аэродрому он  выехал с тяжелым
чувством.  И словно обремененный его думами,  катер тоже весь содрогался и стучал
своим больным  сердцем.  Катер был старенький,  давно отслуживший  свой срок,  но
от того ли,  что не было других или потому,  что их трудно было сюда доставить,  его
чинили, латали, опять чинили и он безропотно продолжал нести свою службу.
    Они ехали. По сторонам медленно проходили зеленые берега, серые выступы скал,
белые буруны на перекатах.  Васильев ехал вместе с ними. Он стоял на носу катера и
ветер шевелил его золотистые волосы.  Распахнув ворот рубашки,  он дышал полной
грудью.  Поездка на катере была  для него редкими минутами отдыха.  Кирилл сидел
на корме на бочках с бензином и курил, пряча цыгарку в рукав. Гостев спал.
    Они ехали.
    На аэродроме их встретил Калганыч. Он с несколькими рабочими приехал сюда за- -38-
ранее.  Их усилиями взлетная площадка была расчищена и расширена,  мешавшие де-
ревья вырублены, края площадки и взлетная полоса отмечены белым камнем. У места
стоянки самолета  была поставлена  двухместная  палаточка  с техническим имущест-
вом, а около зимовья,  которое оказалось маленьким и тесным и было превращено Ка-
лганычем в баню,  натянута большая  шатровая палатка,  предусмотрительно  выслан-
ная Васильевым.
    Площадка всем понравилась.
    - Ну вот, теперь поле деятельности для вас неограниченное, - сказал Васильев.
    К вечеру разложили большой костер. Калганыч поймал стерлядь, варили уху. Наст-
роение было торжественное, как при настоящей закладке нового аэродрома.
    - Дмитрий Ильич сказал бы: "Разве у этой стерляди такой вкус?"  - засмеявшись, вс-
помнил спор Федор Васильевич. - А ведь и действительно, она кажется здесь вкуснее.
    Уха и в самом деле была замечательная, но Аркадий не пожелал признаться в этом. 
Рабочие пели старинную сибирскую песню и он сделал вид,  что целиком ушел в нее.
                - Сибирской глухой стороною,
                Где золото роют в горах,
                Бродяга, судьбу проклиная,
                Тащился с сумой на плечах...
    Как давно это было и сколько веков продолжалось?  Сколько мучений приняли лю-
ди? Сколько крови и пота пролили?  И как легко слушать эту песню им,  людям обла-
дающим новой техникой, новой верой в жизнь...
                - Идет он глухою тайгою,
                Где пташки одни лишь поют,
                Котел его сбоку тревожит,
                Сухарики по боку бьют...
    - А вы знаете, - вдруг сказал Федор Васильевич. - В том споре с Дмитрием Ильичем -39-
вы, пожалуй, были более правы.  Вы только неправильно аргументировали свои поло-
жения.  Не возможность "не сходя с места" снимать сливки главное в городе, а его пе-
редовая роль в современном человеческом обществе.  Город является центром передо-
вой философии и научной мысли, он ведет за собой природу, покоряет и преобразовы-
вает ее.  И мы с вами  и Дмитрий Ильич,  хотя он  и пытается  отрицать это,   являемся
представителями этого города.
    Коряги  в костре лежали,  будто скорчившись от жара.  Песня замолкла и  Калганыч
рассказывал о людях, пришедших сюда двести лет назад в поисках счастливой земли.
    - И вот дошли они до большой реки, - рассказывал он и голос его в темноте, как всп-
лески воды, - и текла эта река с гор,  а думали наперво, что за этими горами конец зем-
ли. Но стали, однако со временем замечать, что вода летом вытекает оттуда теплая, не
такая, какая в других горных реках,  и предметы разные деревянные выносит.  И реши-
ли, что за горами и есть та земля. Стали искать дорогу через горы. Много, однако, там
горячих голов полегло. Тропками и без тропок , там где козы одни, да орлы, а все-таки
прошли и увидели: лежит перед ними земля, вся в горах, как чаша.  И много в ней сол-
нца,  а только жизнь такая  же как и везде.  Тогда стали спускаться  люди вниз по реке.
Большая это была река, не все дошли до ее конца.  Давно это было. Потом все новые и
новые люди приходили.  Кто золото искал,  кто счастье,  а кто, как и вы, просто землю
щупал, камушки собирал.  Только все они по одиночке ходили, а много ли возьмешь в
одиночку?..
    Мерно шумит Ирка. Глухими всплесками, это вода перетаскивает камни, тоже подт-
верждает как будто о вечном передвижении скитальцев и изыскателей.  Летят в выши-
ну желтые искры и где-то там,  в почти светлом небе,  проступают звезды.  Вот так бы
сидеть и слушать всю ночь...
    Но коротки ночи в мае.
    Утром прилетел Орлянкин. Они стояли на берегу и смотрели, как он кружился. Пло- -40-
щадка была не велика и требовала при посадке определенного искусства.  И Орлянкин
этим искусством блеснул. Он сделал над площадкой круг, прошел на бреющем, сделал
еще круг и скользнув над деревьями вдруг мягко коснулся колесами о землю. А Кири-
лл уже бежал сбоку, хватая за крыло и выворачивая самолет к старту.
    Потом опять обедали, размещали вещи, устраивались, проверяли магнитометр и на-
мечали маршруты.  В сумерках ушли в первый производственный полет. Солнце толь-
ко что село и внизу тени закрыли землю, но сверху все казалось светлей. Ручьи и реки,
крутые овраги, болота, гари - все,  что служило ориентирами в их полете,  было также
хорошо видно,  как и днем.  Ровно гудел мотор и в закрытой кабине магнитолога каза-
лось,  что самолет неподвижно повис в этом гудении.  Только подрагивающая стрелка
гальванометра, да движение ленты, да светлый рассвет, все больше и больше поднима-
ющийся по горизонту, напоминали о том, что идет время.
    Когда совсем рассвело, они приземлились. Лагерь спал, но на аэродроме их встреча-
ли Кирилл и Федор Васильевич. Они позавтракали и с полчаса поспали, пока Васильев
знакомился с магнитограммой,  а Кирилл  заправлял самолет.  Потом они  вылетели во
второй рейс и летали до полной выработки горючего.  По возвращении их опять встре-
тили Васильев с Кириллом.  На этот раз у Аркадия не было даже сил объяснить магни-
тограмму.  Не поев и не раздевшись, он повалился на спальный мешок и заснул. В обед
его разбудили и до сумерек они втроем,  он, Васильев и Гостев, обрабатывали маг-
нитограмму и обсуждали результаты съемки. В сумерки они снова ушли в полет.
                4.                -41-
    И закрутилось.
    Один день находил на другой  с такой стремительностью,  что некогда было ни пос-
пать, ни поесть, ни подумать о чем либо кроме полетов.  И чем выше поднималось со-
лнце,  тем больше подваливало работы.  И эта работа все сильнее захватывала его. Он
даже не предполагал, что это так здорово.  Как на охоте, летишь и все ждешь: вот, вот
что-нибудь откроется! А результаты аэромагнитной разведки уже не нуждались в ком-
ментариях. Постепенно из полета в полет,  все отчетливей вырисовывалась перед ним
магнитная структура района.
    Полоса мощных магнитных отклонений  протягивалась наискосок планшета,  отку-
да-то из-за реки.  Пересекала буровые Померанца и уходила на северо-запад к Иркин-
скому кряжу. И была в этих проступающих очертаниях древних формирований земли
такая возбуждающая сила,  что Аркадий уже на яву  видел еще никому не зримые мо-
щные залежи магнетитов, определял их мощность и силу.
    Это была аномалия! Теперь он был твердо уверен в этом. И сама собой формирова-
лась тема диссертации.  Она ложилась не  на сухие колонки  цифр учебника,  а на жи-
вую плоть земли, проверялась показаниями прибора,  расширяясь за границы планше-
та мысленно обобщала виденное,  подводила итоги  и намечала перспективы дальней-
ших исследований.  Поставленный случаем на место Марины,  он с каждым днем убе-
ждался,  что проводимая им съемка обогащает его,  дает ему гораздо больше материа-
лов и мыслей, чем пользование уже готовыми "сентенциями". Он даже улыбнулся, вс-
помнив это слово. И он торопился и торопил других.
    В этом отношении  он встречал  полную поддержку Орлянкина.  Сашка почернел и
осунулся,  но улыбка его стала еще шире.  Он готов был летать круглые сутки.  По су-
ти, так и получалось.  Они вылетали и возвращались.  Калганыч встречал их стерляжь-
ей ухой или супом из глухаря,  или черной гречневой кашей.  Они завтракали или обе-  -42-
дали, смотря на какое время суток это приходилось, и опять вылетали. Аркадий как-то
подумал: - Когда же Кирилл успевает заправлять самолет? Но тотчас позабыл об этом.
Они уже регулярно делали по три вылета в день.
    И только Гостев ворчал.  Он всегда был чем-нибудь недоволен, постепенно вызывая
у Аркадия все возрастающее чувство раздражения. Ему казалось, что Гостев не совсем
точно выдерживает маршруты, небрежен в обработке материалов, а они и без того бы-
ли у них запущены из-за недостатка времени.
    В конце июня на площадку приплыл катер.  Скатывались на берег железные бочки с
бензином,  сносились на берег ящики с маслом, сахаром, крупой.  Аркадий читал пись-
мо от Васильева:
    "Я не сомневаюсь, что вы успешно справляетесь с порученным вам заданием, но все
же не следует забывать,  что полученные вами  материалы съемки  представляют и для
нас некоторый интерес,  не говоря уже о том,  что отсутствие их задерживает составле-
ние общей сводной карты...".
    Он пошел искать Гостева и после получасовых поисков нашел его в продовольствен-
ной палатке.
    - Ты куда исчез, - недовольно сказал он. - Васильев пишет, чтобы мы прислали мате-
риалы съемки.
    - Не видишь что ли, хлеб привезли.
    - Ну и что же?
    - А раз хлеб привезли, бросай все и иди за хлебом.
    - Ты с ума сошел!  -  воскликнул Аркадий.  -  Если мы все будем относиться к своим
обязанностям, то никогда не найдем никакой аномалии.
    Гостев криво усмехнулся.
    - Марина летала,  один лес кругом был,  а ты, что ни полет, везде золотые горы нахо-
дишь.
    - Как хорошо было бы,  если бы можно было вести съемку без тебя,  -  в сердцах ска- -43-
зал Аркадий.
    - Ан, не обойдешься, - поддразнил его Гостев.
    - Нет, обойдусь.  Поставлю в Чернорильске радиолокационную установку и буду оп-
ределять местонахождение самолета в воздухе без штурмана.
    Он сказал о радиолокационной установке просто так, со злости, но высказанная мыс-
ль поразила его.  Ведь, в самом деле, определяли же на войне местонахождение вражес-
ких самолетов,  а это почти то же самое.  И в июле,  когда ночи стали длиннее и темнее
и они опять перешли на два вылета  и появилось время  систематизировать свои наблю-
дения, свести их воедино,  он вернулся к этой мысли.  Тогда же, после полуторамесяч-
ного перерыва, он достал свои книги и тетради с записями по радиолокации. В палатке
ему мешал Гостев  и это еще больше  утверждало его  в принятом решении.  Он уходил
заниматься к Калганычу.  Калганыч соорудил  себе у реки  отдельный шалашик.  Боко-
вые стенки он врыл в берег ступеньками,  так что получились сразу и лежанки,  крышу
настелил из ветвей,  подпер кольями.  Посредине  развел дымокур.  Передней стены не
было вообще и из шалаша открывался вид на реку. Темная вода проносилась мимо, ув-
лекая теченьем листья, а с берегов свисали к ней зеленые прутья тальника и трава.
    Аркадий любил  лежать здесь,  наблюдая беспокойное  движение воды  и обдумывая
свои планы.  Многое еще не удовлетворяло  его в этой работе,  многое было еще не так,
но он уже не мог не согласиться с Васильевым,  что это были мелочи,  детали и что эти
мелочи можно было переработать,  устранить.  Мысль о контроле маршрута самолета с
помощью радиолокации убеждала его и в этом. И где-то рядом росла и другая мысль:
    - Посмотрим, что теперь скажет Марина.
    И эти мысли, разрастаясь, заполняли его целиком.  Он терял покой и торопился, торо- -44-
пился...
    И вот наступил день, когда они совершили последний полет. В сумерках они в после-
дний раз приземлились на своей площадке. В последний раз Калганыч накормил их ды-
мящейся стерляжьей ухой, а Гостев достал откуда-то заветную четвертинку спирта.
    - Как же ты не выпил ее? - удивился Сашка.
    Гостев ухмылялся.
    - Как вы, что ли? Кончить работу и не выпить.
    Они сидели у костра со смешанным чувством радости и грусти,  что вот пришла пора
покидать это насиженное и так пришедшееся им по сердцу место.  Но там,  за темнотой,
их ждали новые участки, новые горизонты. Там была Марина и Аркадий сказал:
    - Если бы не ночь, прилететь сегодня, вот бы удивились.
    - А то я ночью не летал, - отозвался Орлянкин. - Однажды пришлось ночью,  да еще в
дождь. Прямо не дождь, а всемирный потоп.  На земле, как у негра в попе. Дошел до аэ-
родрома,  а площадки не вижу.  Ничего не вижу.  Вдруг, бах! Ракета. За ней другая. Это
техник услыхал, что мы прилетели и давай палить.  Тут я развернулся и сел. Уже подру-
ливаю, а он все палит, не видит нас.  А по такой погоде, да по реке...  - Орлянкин только
рукой махнул.
    - Так может, полетим, - загорелся Аркадий.
    - Ну,  да!  Чтобы мне потом Васильев голову оторвал.  Завтра утречком тоже будет не
поздно.
    Дымком щипало глаза и Аркадий переменил место.
    - Не поискать ли дров посуше? - подумал он и прислушался.
    Шумел лес, шумела река. Ему даже почудилось, будто кто-то плывет.
    - Чушь, - подумал он. - Кто здесь может плыть?                -45-
    Но Калганыч тоже повернул голову к реке и прислушался.
    - Сегодня утром Дмитрий Ильич вниз проплыл, - видимо ничего не услышав сказал он
и, усмехнувшись в усы, добавил, - Однако, я замечаю, он к людям стал привыкать.
    - Не может же он там безвыездно... - сказал Аркадий. В замечании Калганыча он почу-
вствовал намек в свою сторону.
    Калганыч промолчал,  а с реки вновь  послышались всплески,  на этот раз столь явные,
что все разом повернулись. Аркадий даже расстегнул кобуру.
    Всплески слышались все ясней и вот в полосу света вплыла лодка.  Темная фигура вы-
прыгнула на берег, подтянула лодку и остановилась.
    - Можно до вас?
    - Садись, - пригласил Орлянкин. - Гостем будешь.
    Это была женщина. Она принесла из лодки ведро с рыбой и поставила варить уху.
    - Вы из экспедиции, ага? - спросила она.
    - Из экспедиции, - ответил Аркадий. - А вы что тут делаете?
    - Живем, однако. Рыбу ловим.
    Она с любопытством разглядывала их летные комбинезоны.
    - А вы пошто в экспедиции, золото ищете?
    - Золото, - пошутил Орлянкин, а Аркадий сказал:
    - Железо.
    Ветер снова переменился и дым опять шел ему в лицо.
    - Что за наваждение? - сказал он, снова меняя место.
    Женщина засмеялась.
    - Тебе, однако, жена изменяет.
    - Это откуда ты взяла? - удивился Аркадий.
    - Примета такая. На кого веет дымом от костра, тому, значит, жена изменяет.                -46-
    - Глупая примета, - сказал Аркадий. - У меня и жены-то нет.
    - А что, хозяюшка, золото здесь водится? - вступил в разговор Гостев, переводя его на
более реальную для него тему.
    - А то, что ж, - сказала женщина. - Старики мыли. Однако, больше черный песок попа-
дался.
    - Железо, - опять сказал Аркадий.
    Он сидел и думал о странной судьбе этих людей, которые самолет увидали раньше па-
ровоза. И еще где-то в глубине тоненько сосала обида за примененную к нему примету.

                Г Л А В А  П Я Т А Я

                1.
    Марина заканчивала сводную магнитную карту,  когда послышался гул самолета. Она
вскочила и  подбежала к окну,  как раз во время,  чтобы увидеть,  как Орлянкин  с грохо-
том промчался над их крышей.
    Она засмеялась.  Каждый раз  ему влетало за это от Федора  и каждый раз он опять пи-
кировал над ними.
    - Вот они и прилетели, - подумала она. - А вчера приехал Дмитрий. Как сговорились.
    Она снова согнулась над зеленым листом карты. Было приятно видеть, как покрывала-
сь она ровными линиями залетов,  как темнели сливаясь в пятна язычки аномальных отк-
лонений,  как пунктирами  темнели тропы  и значками обозначались  вышки буровых.  И
она знала: к местам аномальных открытий Горина Федор пошлет Битюгова, он разведает
их и,  если они окажутся железорудными,  возникнут там новые вышки Померанца,  про-
тянутся новые тропы. А потом, быть может, когда ее здесь уже не будет, новые люди по-
ставят на этих местах рудники, подведут железную дорогу и там, где раньше бродил мед-
ведь, да одинокий старатель пытал свое счастье, возникнет новая жизнь...
    Дверь распахнулась и в комнату вбежал Аркадий.
    - Здесь Федор Васильевич? - запыхавшись спросил он.
    Слишком резок был переход от видений будущего и она помедлила с ответом.                -47-
    - Зачем он тебе?
    - Нужен.
    Последний их разговор  определил ее отношение к нему  и теперь ей  легко было гово-
рить с ним. Она даже позволила себе спросить с иронией:
    - С каких это пор ты стал интересоваться Федором?
    - С тех пор, как ты перестала интересоваться мной.
    - Ой, ли?
    - Марина, я приехал к тебе...
    - Я уже слышала это.
    - Да?
    - Да.
    - Что ж, хорошо. Где же все-таки Федор Васильевич?
    - На рации.
    Он хотел еще что-то сказать,  но передумал и выбежал, хлопнув дверью. В окно Мари-
на видела, как он бежал к конторе.
    - Что-то он сегодня какой-то сумасшедший, - подумала она.

                2.
    Васильев действительно был на рации. Он разговаривал с Померанцем. Аркадий сразу
узнал его гудящий из микрофона голос:
    - Что же это такое,  батенька ты мой.  Муку и масло прислали, а тавот? Что же мне бу-
ровые сливочным смазывать? Отвечай на милость.
    Радист щелкнул переключателем и Аркадий воспользовался паузой.
    - Федор Васильевич, я крупнейшую аномалию нашел!
    Васильев наклонился к микрофону, как будто не слышал Аркадия.
    - Иосиф Абрамович,  - продолжал он.  - Тавот получен и сегодня будет выслан.  Трубы
тоже, какие есть соберем.  С бурением надо поджимать.  Москва требует результатов. Но      -48-
проверьте  все еще раз,  может быть  целесообразней  провести более  детальную  съемку.
Отвечайте. Прием.
    - Федор Васильевич,  батенька,  -  опять загудел из микрофона Померанец.  -  Какая же
еще съемка? Ведь здесь Битюгов снимал.  Я с ним, слава богу, не один день работаю. Вот
с бурением  ускорить  не могу.  Гусев прислал  неполный  буровой  комплект.  Не хватает
ключей и прочей мелочи. Страшно мучаемся.  Это же, батенька мой, не знаю как назвать,
по крайней мере недобропорядочно. И еще. Тут вот Корней Нефедыч сидит и все подска-
зывает: - Не забудь сказать о куреве. Очень плохо с куревом и рабочими также. Прием.
    Аркадий переминался с ноги на ногу.  Ему казалось, что при известии об аномалии все
должны бросить работу и устремиться к нему. А Васильев продолжал переговоры:
    - Иосиф Абрамович, буровой комплект и бригаду, высланные Гусевым, проверю. Днями
ожидаю транспорт воздухом.  Тогда вышлем все, что будет возможно. Прошу завтрашней
передачей сообщить точную сводку проделанных работ. У меня все.
    Он положил микрофон и вопросительно посмотрел на Аркадия. Вместо ответа Аркадий
протянул ему кальку с магнитными кривыми.  Васильев просматривал ее развернув на ко-
ленях. Наконец он поднял голову.
    - Переворот в науке и технике, - с иронией,  как послышалось Аркадию, сказал он. - Ну,
что ж, подготовьте все данные, вечерком заходите, поговорим.

                3.
    Вечером, как и договаривались, Аркадий пришел к Васильеву. Он нес ему магнитограм-
мы, геологические разрезы, расчеты и выкладки, которые он, отрывая время от сна, прово-
дил еще там, на площадке. Он обдумывал возможные вопросы и ответы, но первое, что он
увидел еще в дверях, это что Марина и Битюгов сидели рядом. Он даже остановился.
    - Заходите,  заходите,  -  пригласил Федор Васильевич.  Он,  как всегда,  приветливо ему    -49-
улыбался.
    Аркадий прошел в комнату, взял стул. Все места вокруг стола были заняты.
    - Садись,  - сказала Марина.  Она подвинулась со своей табуреткой,  но в этом движении
он усмотрел только желание быть поближе к Битюгову.  Действительно,  они теперь почти
касались коленями друг друга. Он сел, но настроение его было вконец испорчено. Говорил
Битюгов.
    - Ваше представление не совсем точное, - говорил он,  видимо продолжая начатый ранее
разговор, - но месторождение здесь вполне возможно. Мне припоминается даже, что дово-
льно давно,  еще во время моей работы по съемке,  я находил там целые валуны магнетита.
Я тогда считал их принесенными откуда-то в ледниковый период.  На самом же деле здесь
образования совсем иного порядка.  Когда из глубин земли выперла и начала застывать ра-
сплавленная масса гранита,  то при остывании магнетит будучи тяжелее первым собирался
в капли и тонул.  Представляете себе,  капли этак по несколько сот тысяч тонн в каждой. В
рудной геологии их называют "шлирами".  Вот с этими-то шлирами  вам и придется иметь
дело...
    Сначала Аркадий  слушал  его невнимательно,  думая о своем.  Давно ли они  вот так же
сидели в  этой комнате.  Тогда они  держались за  руки и Марина  улыбалась ему,  а сейчас
они как чужие. Что же переменилось?
    Он огляделся. Комната была все та же, только на стене, там где раньше висела карта, ра-
спласталась шкура медведя - трофей и подарок Шолоха.  Сам Шолох, как Аркадий уже ус-
пел услышать о нем,  заканчивал  установку  мотора и через недельку-другую  обещался
прилететь. Та же яркая десятилинейная лампа освещала комнату и темнота теснилась в от-
крытых окнах,  натыкаясь повсюду на плотную стену света.  Радиоприемника на столе уже
не было, он стоял в углу,  а весь стол занимала обширная сводная карта, на которой лежали
керны с буровых Померанца,  анализы лаборатории и еще какие-то бумаги.  И когда взгляд
Аркадия задержался на карте,  он увидел нечто приведшее его в изумление.  Вся карта,  так  -50-
же как и его участок, была покрыта пятнами рудных тел, теми самыми шлирами, о которых
говорил Битюгов. И хотя показания по его участку еще не были нанесены полностью, сразу
можно было видеть, что они не могли существенно изменить уже сложившуюся картину. И
тогда он сразу понял иронию Васильева на рации и ему стало нестерпимо стыдно. Он снова
прислушался к тому, что говорил Битюгов. На этот раз он говорил о себе.
    - Я пришел сюда молодым геологом,  -  говорил Битюгов.  - Я увлекался широкими обоб-
щениями,  за ряд лет составил вот эту карту и считал себя геологом-съемщиком, пока одна-
жды не натолкнулся  на месторождение. Оно меня захватило.  Неожиданно для самого себя
я осел на нем,  просидел три года и стал разведчиком.  Я ушел с этого месторождения, оста-
вив там рудник.  Но,  когда я  снова приступил  к съемке, я понял,  что широкие обобщения
без результатов ничего не стоят, разведка же для меня была слишком узка. Тогда, соединив
в себе съемщика с разведчиком, я стал поисковиком.  По-моему, это самое прекрасное - уме-
ть применить свои знания так, чтобы вытащить из земли самое полезное для человека.
    Сначала Аркадия поразила близость того,  что говорил Битюгов с его собственными мыс-
лями, но потом неприязненное чувство снова взяло верх.
    - Какое отношение это имеет к производственному совещанию? - подумал он.
    Его мысли приняли прежнее направление и, хотя в дальнейшем разговор пошел о его уча-
стке,  он сидел молча,  изредка лаконично  отвечая на вопросы.  Так же молча прослушал он
сообщения,  что Померанец натолкнулся на магнитный железняк высокопроцентного содер-
жания и что Марина выздоровела и хочет летать.  Его молчание вносило какой-то холодок в
общий разговор и возможно поэтому  обсуждение проходило не так живо,  как обычно. Воз-
можно,  что поэтому и Битюгов ушел раньше,  но только тогда Аркадий обрел дар речи.  Он
доложил об открытиях,  о своем предложении использовать радиолокацию для контроля ку-
рса самолета без штурмана и о решении отослать ряд материалов в институт профессору.
    - Я еще работая там, на площадке, пришел к этому убеждению, - сказал он, - а сейчас, гля- -51-
дя на эту карту, окончательно утвердился в этой мысли.
    - Поздравляю, - сказала Марина, но он не обратил внимания на скрытую в ее реплике иро-
нию и опять допустил прежнюю ошибку, начав говорить о себе.
    - Теперь же,  когда дальние,  наиболее трудные участки уже залетаны мною, - он подчерк-
нул слова "дальние" и "трудные", - а Марина выздоровела, я думаю, я могу вплотную занять-
ся диссертацией.
    - Участки дальние залетаны, - повторил Васильев. - Маша выздоровела, а диссертацией за-
няться вы еще не можете.
    Аркадий от удивления даже не спросил - почему?
    - Видите ли,  -  продолжал Васильев,  -  наличие открытия большого количества отдельных
рудных тел вынуждает  к усилению наземно-поисковых работ.  Дмитрий Ильич не может ох-
ватить все один и вам,  как специалисту наземнику,  открывается здесь новое  славное попри-
ще.
    - А диссертация?! - воскликнул Аркадий.
    - Позже. Зимой.
    - Но ведь мы же договаривались...
    - Я и не отказываюсь  от своих слов,  -  сказал Васильев.  -  Но только надо сделать сначала
то, что нужнее. У нас ведь производственная экспедиция, а не научная.
    - Не знаю, не знаю...  - растерянно сказал Аркадий.  Снова рушились его планы. Круг испы-
таний замыкался, не принеся желаемых результатов.  Начинается новый круг.  Кто может ему
сказать, закончится ли он иначе.  И вдруг сознание остро прорезала мысль: А тех ли результа-
тов он добивается?
    Он молчал не зная, что ответить, на что решиться.  И Васильев истолковал это молчание по
своему.
    - Вы подумайте, - сказал он. - Потолкуйте с Дмитрием Ильичем. Он человек знающий и мо-
жет оказаться вам очень полезным.
    - Не знаю, не знаю, - повторил Аркадий.
    ...Когда он ушел, Марина сказала брату:                -52-
    - Ты думаешь, он пойдет к Дмитрию?
    - Думаю, что не пойдет, - ответил Федор. - А надо бы, очень надо бы.

                4.
    В эту ночь Марина сидела не зажигая света.  С реки доносились протяжные песни, ей каза-
лось,  это они будят в ней  тревожное беспокойство.  Но думала она не о песнях.  Аркадий не
пойдет к Дмитрию,  а Дмитрий,  конечно,  не имеет никакой нужды идти к нему первым. Тем
более,  что они поспорили.  Но ведь вопрос сейчас  выходит далеко за рамки личных отноше-
ний.  Неужели они оба не понимают этого?  Наверное понимают,  не может иначе быть. Ведь
они взрослые и не глупые люди. Все это упрямство, честолюбие, ложный стыд... Но как быть?
Аркадий это ходячая гордость. Говорить с ним бесполезно. Кроме того, он может не так исто-
лковать ее обращение к нему.  Дмитрий тоже может неправильно понять ее обращение, но он
все же проще, мягче.  В его отношении к ней нет ничего такого,  что обязывало бы ее к чему-
нибудь. С ним, пожалуй, можно будет поговорить. Трудно, но все-таки можно.
    Она поднялась и вышла. Ночь была темная и теплая. В стороне реки мерцал костер. Оттуда
слышались голоса и смех. Она еще не собралась с мыслями, не решила окончательно. Ей хоте-
лось побыть одной.  Она пошла в другую сторону,  мимо безликих в темноте избушек поселка
и вышла туда, где тайга спускалась к самому берегу. Здесь тоже горел костер. У большой шат-
ровой палатки сидел Дмитрий.  Пламя выхватывало  из темноты его  взлохмаченную голову и
черный  силуэт  чайника.  Он посмотрел на нее.  Желто-оранжевые  искры летели в  вышину и
глаза его, казалось, то вспыхивали, то гасли.
    Она сама удивилась, почему она вышла сюда, но опустилась рядом и спросила:
    - Почему ты ушел так рано?
    Он ответил не сразу.  От невидимой реки доносились приглушенные звуки песни, плескала-
сь вода и он, казалось, прислушивался.
    Наконец он сказал:                -53-
    - Мне кажется, меня не все там долюбливают.
    - Кто же, например?
    - Ну, хотя бы Горин.
    - Откуда ты знаешь? - удивилась она. - Вы же с ним почти не встречаетесь.
    Он усмехнулся:
    - А геологи всегда так. По земле ходят, а под землей видят.
    Марина промолчала.  В том,  что Дмитрий  заговорил  об Аркадии  был вызов.  Сейчас было
удобно сказать ему, что она думала. Но то, что наедине с собой в ее комнате казалось простым
и понятным,  здесь не шло с языка.  Она смотрела в костер.  Ветер обдувал  верхние  поленья и
они обугливаясь дымили,  а полено внизу  раскалилось и  потрескалось.  По нему беспрерывно
пробегали желтые зайчики. Пламя завораживало.
    - Так можно просидеть всю ночь, - подумала она и насильно оторвала взгляд от огня.
Дмитрий смотрел на нее,  выжидательно наклонясь вперед.  Было в его взгляде,  как в пламени
костра, что-то притягивающее и она невольно уклонилась от него.
    И тогда искры  в его глазах потухли.  Он выпрямился,  но больше не  смотрел на нее.  А она,
позабыв о первоначальной цели своего прихода, была довольна, что обошлось без разговора.
    Они посидели еще немного в молчании,  затем она пожелала ему спокойной ночи и ушла. А
он не стал ужинать.  Снял с огня чайник  и залил огонь.  Потом лег.  Темная парусина палатки
давила.  Он лежал и смотрел  в нее в ожидании утра,  как будто утро могло что-то изменить. И
он видел, как темная парусина над головой светлела,  как засветилась вдруг просвеченная взо-
шедшим солнцем, как луч,  проникнув в окошко,  упал в угол, а оттуда перебрался потихоньку
на стол и светлым бликом улегся в алюминиевую чашку.  На аэродроме прогревали мотор, ще-
бетали в лесу птицы,  плескалась вода.  Мир был снова полон красок и звуков,  но ему не было
от этого легче. И утомленный он наконец заснул.

                5.                -54-
    Перед тем,  как принять какое либо решение и дать Васильеву окончательный ответ,  Арка-
дий решил в последний раз  поговорить с Мариной.  Он пришел к ней в обеденный перерыв и
застал ее на крыльце.  Она сидела и смотрела куда-то за горизонт. Завтра или послезавтра она
снова должна была начать полеты.  Он сел рядом и тоже стал смотреть,  как над горизонтом в
жарких лучах солнца трепетал голубой воздух. Там было тихо и спокойно.
    - Ну как? - вдруг спросила она.
    - Плохо, - сказал он. - Все стараешься как лучше, а получается...
    - В том районе произошла новая авария, - сказала она.
    Он как-то сбоку  посмотрел на нее  и ему опять показалось,  что перед ним сидит не та Ма-
рина, которую он знал раньше, а другая, совершенно неизвестная ему и чужая.
    - Знаешь, Марина, - осторожно начал он. - Вот ты обижалась на меня за то, что я не поехал
сразу. А я хотел,  чтобы ни ты,  ни кто другой не попадали в аварии.  Ты представляешь, если
бы удалось  поставить радиолокацию  на службу геологии.  Сколько ненужных  жертв можно
было бы избежать и какая бы это была сила.
    - Ты все время думаешь только о своей диссертации, - сказала Марина.
    - О чем же мне еще думать? - удивился он.
    - Нам нужно железо и мы ищем железо.
    - По твоему, надо закопаться в тайге, как этот... Битюгов.
    - По крайней мере от него есть польза.
    - А от меня нет?
    - Пока не такая, как от Битюгова.
    Она вчера обидела Дмитрия и теперь хотя бы на словах пыталась искупить свою вину перед
ним. Но Аркадий не знал этого.
    - Битюгов, Битюгов...  - долго сдерживаемое раздражение вдруг прорвалось у него наружу. -   -55-
Куда ни пойди,  везде Битюгов.  Тоже нашли идеал.  Пещерный житель.  И фамилия  у него ка-
кая-то нечеловеческая. Битюгов.
    - А у тебя лучше?
    - Лучше. Горин. От слова горы.
    - А может от горе?..
    Глаза Аркадия потемнели.
    - Спасибо, - через силу наконец выдавил он и поднявшись со ступенек пошел прочь.
    - Аркадий! - крикнула Марина.
    Он уходил не оглядываясь.
    Она хотела  было догнать его,  но так и  осталась  стоять  на ступеньках,  держась за столбик
крыльца.  Навстречу ей с реки поднималась Даша.  Она поставила ведра  и поглядев вслед ухо-
дившему Аркадию сказала с укоризной:
    - Ты чего же это парня мучаешь?
    - А что же мне делать с ним?
    - Как что? Видишь, парень места не находит. Взяла бы да успокоила.
    - Это не так просто, Дашенька.
    - Очень даже просто. Обыкновенное женское дело.
    Даша подняла ведра и вошла в сени.

                6.
    Аркадий шел по единственной улице Медвежьего Угла  не оборачиваясь и ничего не замечая.
Он шел машинально, как ходил всегда от Федора Васильевича к конторе.
    В конторе душно.  Скрипят перья.  За стеной шумит Гостев, ему вместо сливочного масла да-
ли подсолнечное. В своей комнатушке Сережа ищет пропавший "Маяк" и ругается в эфир.
    Аркадий  поворачивается  и идет прочь.  За спиной скрипят перья.  Пусть скрипят.  Он бросит  -56-
все и уедет. На что все это ему нужно.  Он приехал сюда из-за Марины.  Не она ли ему говорила,
что их ждет здесь большая и самостоятельная работа. А какая это работа? Что ни сделай, все ра-
вно никакой благодарности. И Марина... С него довольно. Он бросит все и уедет...
    Он выходит к берегу. На реке возле моторной лодки возятся двое.
    - Далеко? - спрашивает Аркадий.
    Моторист смотрит на него и машет рукой по воде.
    - Пробовать, - поясняет второй.
    - Я с вами поеду. Можно? - вдруг спрашивает Аркадий.
    - Садись.
    И вот катер качается на волнах. Красный флажок бьется по ветру, а белая грива пены, выкаты-
ваясь из под бортов, одним краем уходит к берегу, а другим теряется где-то на середине реки. По
берегам тянется тайга.  Она спускается к самой воде,  перепутанная,  нетронутая, непроницаемая.
Местами из нее тянет дымками пожаров,  местами гнилью болот,  а выше, раздвигая тайгу, выхо-
дят скалы. Их отвесные и строгие линии спускаются прямо в воду, а на вершинах и в расщелинах,
где только можно, лепятся деревья.  В другом месте складки горизонтальны как слоеный пирог, в
третьих они возвышаются  ступеньками одна  над другой.  Их красота  раскрывается  перед ним в
своем дремучем величии. Нагромождение веков, наступления и отступления воды и суши, вулка-
нические и эрозионные процессы, сотни тысяч километров неисследованных территорий... Уйти
туда, укрыться от людей, жить и работать одному... Но может ли он сделать что либо один? Не
это ли желание привело его к катастрофе одиночества. Ну, конечно, он мечтал приехать сюда "на
белом коне", думал, что он самый талантливый, считал себя за единицу отсчета и в результате
не ужился в институте, потерял дружбу товарищей, любовь Марины.  Могло ли быть иначе? 
Нет.  Раньше он не понимал этого. Так что же ему теперь делать?
    Он всматривается  в проплывающие мимо берега,  словно в них таится  решение мучавших его
вопросов, а моторист уже третий раз тревожно оборачивается назад.                -57-
    - Гроза надвигается,  -  говорит он и катер,  выгнув по реке дугу пены,  поворачивает к поселку.
Теперь они мчатся еще быстрее, но гроза идет навстречу и идет она быстрее катера. Мотор захле-
бывается в собственном стуке.  Помощник механика поднимает на катере тент. Серая туча закры-
вает небо.  Впереди уже видна  стена дождя.  Катер врезается в нее  со всего разбега.  Вода вокруг 
пузырится и кипит. Водяные струи хлещут с открытых бортов.  Пусть. Он готов встретить любую
грозу.
    Он сбрасывает  рубашку и  подставляет  голову и грудь  теплым  струям дождя.   Катер несется
вперед, как одержимый. Берегов не видно. Их контуры смутно угадываются сквозь плотную пеле-
ну дождя. Катер дрожит.
    - О-хо-хо-хо-хо-о-о...  -  кричит он в диком,  самозабвенном восторге.  -  Хорошо жить на белом
свете! Он начнет жизнь сначала. Только бы его поняли, не оттолкнули...
    Катер вырывается  из дождя.  Снова солнце,  жгучее и ослепительное,  воздух свежее,  а берега,
как вымытые - зеленые и веселые.
    - Хорошо! Очень хорошо жить на свете!

                7.
    Битюгов проснулся в этот день поздно и продолжал лежать запрокинув руки под голову. Не хо-
телось ни двигаться, ни думать,  но мысли шли независимо от его желания. Что-то опять поверну-
лось в его жизни и повернулось не так, как он хотел бы этого. Что же произошло? Он перебирал в
памяти свой жизненный  путь и видел,  как одно за другим  накапливались в нем  непонятные ему
места.  Сначала,  казалось,  все шло хорошо.  Он нашел свое призвание и стал поисковиком, хоро-
шим поисковиком. Его имя в геологии не последнее. И вдруг приехал Федор Васильевич, который
никогда не был  здесь и оказалось,  что его знания  шире и глубже.  Он определил,    что найденное 
месторождение всего  лишь рудное тело.  Он сказал,  что здесь должны быть  еще такие тела и вот  -58-
Горин нашел их. Нашел почти без его помощи,  пользуясь прибором,  о котором он не имел предс-
тавления.  Он считал полеты над тайгой безрассудством,  а они дали результаты, какие он не пока-
зал за все свои одиннадцать лет работы.  Правда, была авария, но и она не оказалась страшной. Не-
ужели тайга стала другая? Нет, это люди стали другие. А он отстал. Отстал от техники, от прогрес-
са, от жизни. Придется снова пересматривать свои позиции, принимать новые решения...
    - Разрешите? - вдруг спрашивает у входа чей-то знакомый голос. Он вскакивает и лицом
к лицу сталкивается с Гориным.
    Несколько мгновений они стоят и глядят друг на друга. Взгляд у Горина твердый, но не вражде-
бный. Битюгову кажется даже, что Горин чем-то смущен. Во всяком случае он не может прочитать
в его взгляде ни высокомерия, ни враждебности. И все-таки он ничего не понимает.
    - Проходите, - говорит он, а сам ждет, что сейчас скажет Горин.
    Но Горин ничего не говорит. Он проходит к столу, кладет на него какие-то бумаги и осматривае-
тся, как будто впервые видит такую палатку. Смущение на его лице возрастает. Теперь оно уже яв-
но. Но вот он встряхивается и снова смотрит ему в глаза.
    - Я пришел к вам,  -  говорит он,  -  по делу,  которое можно назвать и моим личным и нашим об-
щим. Вы знаете, что в районе кряжа предполагается наличие новых рудных тел, но Федор Василье-
вич опасается, что некоторые из аномальных отклонений,  показанные магнитометром, могут быть
обусловлены линией тектонического разлома. Вот я и пришел к вам...
    - Я ничего не смогу вам сейчас сказать. Я болен.
    Аркадий резко поднимается. Лицо его вспыхивает. Второй раз он ни за что не придет сюда. Они
стоят лицом друг к другу.
    - Вы не хотите мне помочь? Я для вас ничто. По вашему мне в городе на такси ездить, а не по та-
йге ходить. Так?  -59-
    - Я этого не говорил.
    - Но вы так думаете. Это все равно.
    - А вы думаете обо мне,  что я медведь.  Что я ничего  не понимаю  в "высоких материях".  Зачем
же вы пришли к медведю?
    - Я так думал, но теперь я понял, что ошибался, - честно сказал Аркадий.
    - Ничего вы не поняли. Правильно думали, - вдруг говорит Битюгов. - Покажите, что у вас там.
    Горин развертывает принесенные карты,  схемы, таблицы,  а в мозгу Битюгова лихорадочно про-
носятся мысли: - Как же это он пришел?  Неужели меняется?  Горин меняется,  тайга меняется,  все
меняется...
    - Что?
    Горин, кажется, что-то говорил, но он не слышал.
    - Я говорю,  взгляните на эту карту.  Место предполагаемого  мною оруденения закрашено такою
же краской, как и места с уже открытыми аномалиями.
    - Да, да, - говорит Бигюгов и наклоняется над картой. - Сейчас мы разберемся.

                8.
    Дождь звонкими каплями бился в стекла и в комнате было сумеречно.
    - Аркадий еще не дал тебе ответа? - спросила Марина Федора. По случаю дождя они были одни,
ей хотелось поговорить с братом, чтобы никто не мешал.
    - Нет, - сказал Федор Васильевич.
    Она отвернулась и, глядя в стеклянную пелену воды за окном, сказала:
    - У меня вчера был с ним разговор. Довольно резкий. Я теперь сожалею об этом.
    - Ему твои сожаления ни к чему, - ответил Федор.
    - Я не хотела его обидеть. Наоборот, последнее время он стал совсем другим, но, не знаю почему, -60-
у нас с ним никак не получается разговора.
    Федор проворчал  что-то насчет  ложного самолюбия,  когда в дверь  постучали.  Вошел Битюгов.
Он с сомнением посмотрел на свои сапоги и одежду,  с которых лилась вода и остановился у порога.
    - Такой дождь... - как бы извиняясь, сказал он. - Второй раз за сегодня.
    - Ничего, ничего. Проходите.
    Битюгов осторожно, но, все-таки следя грязными сапогами, прошел к табуретке.
    - Такой дождь... - Он посмотрел на Марину, потом на Федора Васильевича и вдруг сказал: - У меня был Горин.

                9.
    И вот Горин уехал. На прощанье он спокойно пожал ей руку, сказал:
    - До свиданья.
    Их провожало много народу и разговаривать было неудобно. Так он и уехал. В этот день был наз-
начен и ее вылет.  Она прошла  на аэродром.  Кирилл готовил  самолет к вылету и,  как всегда,  весь
был вымазан в масле. Возиться с мотором было его страстью. Обычно она его поддразнивала за это.
                - Вечно грязный, вечно сонный
                Техник авиационный.
                Руки в масле, нос в тавоте,
                Но зато в воздушном флоте... -
напевала она, приходя на аэродром, а Кирилл неизменно гоготал и кричал:
    - Техники народ правильный...
    Сегодня ей не хотелось даже этого. Пришли Федор и Дмитрий.
    - До свиданье, - сказал Дмитрий. - Сегодня я возвращаюсь на участок. Теперь долго не увидимся.
    И улыбнувшись добавил:
    - Желаю удачи. Не падайте больше.
    Шум мотора перекрыл возгласы и, поднимаясь в воздух, она только видела, как Дмитрий разгова-  -61-
ривал с Федором, но не слышала о чем.
    А он говорил:
    - Ну вот,  Федор Васильевич. Птенцы разлетелись по своим местам. Осталась еще только одна пе-
релетная птица. Поеду на участок, закончу, а зимой... Вы меня не планируйте на зимние работы. Ре-
шил съездить в Москву. Надо подучиться и потом личные дела...
    А самолет Марины в это время уже летел вдоль Ирки. Орлянкин постучал в переговорное окошко,
знаками показал вниз.  Она взглянула и увидела,как по поблескивающей полосе воды медленно про-
двигалась лодка.  Одна фигура сгибалась на веслах, вторая сидела на руле, в третьей она угадала Ар-
кадия. Приставив к глазам козырьком ладонь, он некоторое время следил за их полетом, потом пове-
рнулся и посмотрел туда,  куда лежал его путь.  Там над темным горизонтом тайги, возвышалась бе-
ло-голубая вершина Кензара, самая большая вершина Иркинского кряжа.
    Орлянкин покачал  им крыльями и на одно мгновение,  уже когда самолет  пронесся над ними,  ей
показалось, что Аркадий тоже поднял руку и помахал в ответ.
    А может быть и на самом деле он посылал ей привет.

    



                Просьба оставлять комментарии!