1812-й

1812-й
Исторически-фантастический рассказ по мотивам сна

Наполеон вошёл в Москву второго сентября. Вечером того же дня в разных местах города вспыхнули пожары. Всю ночь мы оставались в доме, хотя понимали, что надо немедленно уезжать, спасая себя и хоть какие-то вещи, прощаясь с этим местом, скорее всего, навсегда.
На рассвете, который не был похож на все прежние рассветы, мы ехали в повозке по просёлочной дороге. Мать спала, отец вдумчиво рассматривал карту, я думала о своём: «Интересно, а он остался в Москве? Что он может там делать? – Много вариантов: спасать людей, рискуя своей жизнью, или спасать себя самого, не думая больше ни о чём, или кутить вместе с французами, или прислуживать самому Наполеону… А может, он пошёл в партизаны, и здесь, вот в этом лесу, совсем недалеко – он!.. Весёлый или грустный?.. Живой или нет?..»
Впереди на дороге появились люди. Они стояли и ждали, когда мы доедем до них. Но мы остановились. Наш кучер повернулся к нам:
– Французы.
– Они могут нам что-нибудь сделать? – спросила я у отца.
– Могут, если вздурится.
– А могут просто сразу взять и убить?
– Надо в лес идти: там если и есть сейчас кто, то свои, – сказал отец, не отвечая на мой вопрос. – А эти за нами не побегут.
Мать уже проснулась и была готова идти с нами. До леса было всего несколько шагов. Мы вчетвером через полминуты зашли за первое дерево.
В лесу было теплее, но было трудно дышать. По сухой жёлтой траве, усыпанной еловыми шишками, мы пошли вперёд между деревьями и очень скоро оказались на широкой глиняной дороге. Лес становился всё красивее и свежее: трава позеленела, вокруг появились лиственные молодые деревья, а впереди – сосны, запах которых, казалось, раскрыл нам лёгкие. Навстречу нам шли женщины в красно-белых сарафанах и пели, похоже, старинную русскую песню. Увидев нас, они остановились и перестали петь:
– Здравствуйте! Добро пожаловать в нашу страну!
– Здравствуйте! – ответили мы.
– Что за новости-то? – спросил наш кучер. – В какую это вашу страну?
– В нашу прекрасную Лесную страну. Аль не слыхали о такой?
– Может, пойдём дальше – не будем с ними больше разговаривать? – шепнул кучер нам.
И мы пошли дальше. И женщины снова запели и пошли своей дорогой.
     Через несколько минут мы встретили мальчика лет десяти. Он представился, поздоровался с нами и, увидев, что мы нездешние, предложил довести нас до дома, где он живёт со своим отцом. Мы спросили, правда ли, что это другая страна, и если да, то где её граница. Мальчик (имя его мы сразу не смогли запомнить) сказал, что это так и есть, страну называют Лесной, но границы, как ни странно, никакой не существует, и повёл нас. По дороге он рассказал нам о том, как люди здесь живут. Оказалось, каждый дом стоит отдельно, в нём живёт одна семья, дома разбросаны по всему лесу. Питаются все грибами, ягодами и рыбой, которую ловят в Лесном озере и готовят на костре. Передвигаются исключительно пешком, зная лес, как свои пять пальцев, несмотря на то, что он очень большой.
Мы переночевали в доме этой маленькой семьи и с утра пошли все вместе на озеро, которое оказалось вытянутым в длину и довольно глубоким. По его берегам уже сидели люди с удочками и с сетями. У нас были очень хорошие сети: закинули, а через пару минут вытащили их, наполненными рыбой. Серебристые сверкающие рыбки… Вначале было даже как-то странно представлять, что эти красивые живые существа – наш завтрак, обед и ужин.
После завтрака мы собирали малину, которой в Лесной стране невероятно много.
Прошла неделя. В стране красивого, тёплого, свежего леса, который не знает ни осени, ни зимы, казалось, не о чем больше мечтать. Я видела, что все были счастливы, и в том числе мои родители. Но я жила, постоянно думая о том, что там, в России, в сожжённой  Москве, а главное, о нём, задаваясь теми же вопросами, что и неделю назад.
Наконец я поняла, что больше не могу так жить, и должна бежать отсюда. И идти туда, где может быть он, искать, искать его везде и найти во что бы то ни стало.
В четыре часа утра я вышла из леса на дорогу, по которой мы когда-то ехали в нашей повозке. Я с радостью увидела просторы пожелтевшего поля и дождливое небо, и с восторгом ощутила столь очаровательный холод нашей страны, вроде бы настолько похожей на Лесную и всё же настолько отличающейся от неё.
Я пошла по дороге, выбрав сторону, в которой должна быть Москва, наугад, не встречая по пути никого.
«Я выбрала нужную сторону», – подумала с облегчением я, почувствовав запах дыма.
Отдыхая каждый час, присаживаясь на обочину и делая пару глотков лесноозёрной воды из маленькой фляги, я к полудню оказалась в разрушенной Москве. Первого мне встретившегося я спросила, как обстоят дела в городе. Мужчина лет сорока, со светлыми волосами, серыми глазами и смуглым лицом, заикаясь, говорил, что в Москве остались пьяные французы и пленные русские, работающие на Наполеона. О себе он сказал, что его причислили к той группе рабочих, которые должны были превратить в шикарный дворец какой-то обычный дом, чтобы Его Величество временно могли там жить, но он наотрез отказался работать на врага и сбежал. Я спросила, где сейчас находится Наполеон. Но не успела я услышать ответ на свой вопрос, как на другом конце улицы появился сам Бонапарт, в окружении ещё пяти человек. Не узнать его было невозможно: он ехал впереди всех на крупной белой лошади, сидя немного неровно, но гордо; завораживающе блестели его мундир и сапоги. Человек, с которым я разговаривала, увидев Наполеона, сразу побежал. Спрятаться было некуда, и он так долго бежал, перепрыгивая через камни, всё по этой улице, что один человек из свиты Наполеона успел выстрелить в него. К счастью, с такого расстояния трудно было попасть, и мужчина успел скрыться.
А я стояла одна посреди улицы, понимая, что не останусь без внимания. Наполеон слез с лошади и направился прямо ко мне. Так же сделали и другие пять человек.
– Кель аж аве-ву? – обратился ко мне лично Бонапарт.
Я удивилась, что он начал именно с этого  вопроса, но честно по-русски ответила:
– Семнадцать.
– Коман вузапле-ву? – задал он ещё более понятный для меня вопрос.
– Жё ма пель Мари, – ответила я, хотя сама себе обещала, что ни за что не буду говорить с ним по-французски.
– Что Вы здесь хотите? – перешёл вдруг на русский Наполеон.
– Я хочу найти любимого человека.
Блестящими глазами он оглядел меня с головы до ног, потом сделал то же самое ещё раз, и остановил свой властный взгляд на моих глазах. Я стояла и спокойно смотрела в его глаза, при этом искренне надеясь на благородство императора.
– Списки! – сказал он стоящему рядом с ним человеку, который, похоже, был русский.
– Фамилия и имя? – обратился он опять ко мне, и я произнесла заветное сочетание.
– Идите с ним! – и он показал на человека, который дал ему списки.
Мы пошли по улице вглубь Москвы. А Наполеон и его остальные спутники снова сели на лошадей и поехали в другую сторону. Человек, с которым я шла, действительно оказался русским, но сообщать мне какие-либо подробности не пожелал.
Через несколько минут мы вышли на площадь, и подошли к дому, который, как я сразу поняла, и должен был стать тем временным дворцом для Наполеона… Четверо человек сооружали красивые перила у крыльца, за ними, уже на крыльце, кто-то приколачивал большую деревянную ручку к старой обшарпанной двери… Справа послышался топот копыт: из-за угла появился Наполеон со своей свитой, проехавший сюда другими улицами. Люди перестали работать, выпрямились и повернулись к императору. В человеке, который приколачивал ручку, я узнала самого любимого человека на свете…
 Наполеон спрыгнул с лошади и поманил его пальцем к себе, а остальным приказал продолжать работу. Мой любимый спустился по ступенькам и остановился между мной и императором.
– Как ты думаешь, что нужно вот этой девушке? – спросил Бонапарт.
– Ваше Величество, Вы, наверное, хотели спросить, кто… – Я, конечно!
И он улыбнулся.
Меня нисколько не удивил его ответ, потому что места удивлению во мне просто не было. А Наполеон повернулся ко мне и сказал: «Ты будешь красить эту дверь», – и он указал на ведро красной краски, а потом вскочил на лошадь и всё в том же сопровождении отправился дальше обследовать город.
Он взял ведро с краской, и мы поднялись на крыльцо. Вопросов было достаточно и с его, и с моей стороны. Мы поспешно задавали их и отвечали тоже быстро и нетерпеливо. Мы вместе красили дверь и с радостью поглядывали друг на друга.
Он рассказал мне, что уже очень много знает о планах Наполеона, и что надо как можно скорее бежать отсюда, найти Кутузова и обо всём ему доложить. Ночью вокруг дома удвоили охрану. Мы продолжали работать: в полумраке красили стены. Наполеон не появлялся. На следующее утро его тоже не было. Нам давали хлеб и воду и заставляли работать без малейшей передышки.
Однажды ночью мы укрепляли оконные карнизы, и нас охраняли только трое французов. Тогда он сказал мне, что есть возможность их подкупить. Я уже привыкла к этому времени ничему не удивляться, поэтому не удивилась и появившейся из его кармана пачке денег. Мы несколько минут стояли и обсуждали план дальнейших действий (после того, как французы нас отпустят).
Как мы и ожидали, французы взяли деньги, а мы побежали, скрываясь за развалинами домов. Было темно, и надо сказать отдельное спасибо моему герою за то, что он взял с собой фонарик, который необыкновенно ярко освещал нам путь. Мы очень скоро вышли на Рязанскую дорогу и пошли по следам нашей армии.
На рассвете мы дошли до села и, спускаясь по тропинке к первому дому, встретили крестьянина, который загородил нам путь собой и строго спросил, кто мы и откуда, а также, куда и зачем идём. Мы коротко рассказали о себе и спросили, не знает ли он, где находится Кутузов. Оказалось, что армия остановилась в этом селе. Крестьянин похвастался, что главнокомандующий выбрал именно его дом, и повёл нас за собой, тяжело ступая по размытой земле.
Дул сильный ветер, срывая последние жёлто-коричневые листья с деревьев. Далеко, за домами, сквозь полупустую осеннюю рощу светило восходящее солнце. На горизонте оранжево-розовое небо встречалось с серо-голубым. Кусты рядом с заборами напоминали тёмные вязаные шапочки: так красиво переплетены были их голые ветки. Я, глядя на осеннюю природу, снова вспомнила однообразную жизнь Лесной страны, в которой всегда лето, и оставшихся в ней моих родителей. «Жаль, что я не попрощалась с ними, – подумала я. – Но, впрочем, и ладно. Ведь они ненастоящие мои родители. Да и вся моя жизнь здесь ненастоящая. Я живу даже в другом столетии, а не в этом…» Сейчас со мной рядом есть он (я впервые за всё это время прикоснулась к нему, слегка сжав его замёрзшую ладонь), и он тоже человек из моего мира, с которым мы просто случайно и ненадолго оказались здесь, как во сне. Но зато я теперь точно знаю, что нашла его. И неважно, что это произошло в 1812-м году. 

24 апреля 2005