Поц

Виктор Матюк

Поц

Послушай, поц, не смотри мне так пристально в рот, я пью холодный компот,
Твоих намерений никто не оценит, никто вместо тебя нитку в иглу не вденет!
Если у тебя нет денег, бери в руки веник и мети полы, чтобы как-то выжить во время чумы!
Страдают лучшие умы великой православной страны, а мы задыхаемся от смога и дыма,
Бытие непоправимо, припомнив ненароком, свои и чужие пороки, останавливаюсь на пороге
И несколько мгновений жду, когда в том доме, куда я неспешной походкой войду, зажгут свечу!
Её сиянье в старое русло вернёт сознанье, мысли устроят между собой соревнование,
Только одно мирское желание снимет с плеч пальтишко
И пристально посмотрит в сторону часового на лагерной вышке! На нём тулуп овечий,
Ему судьба скачет навстречу, ничто ей не чуждо человечье! До дома ехать далеко,
На губах ещё не высохло молоко и что? Да, так – ничего! Вот сниму старое пальто,
Дыру в стене пробуравлю, и дам свободу кораблю, на котором сам в ночи плыву!
Не хочу зазря искушать свою судьбу, хочу остаться наплаву, порою стыдно самому
Искать узкую тропу, быть может, к утру ближе к цели подойду! Разве ты не знал,
Как твой друг намедни умирал: стоял, стоял, а потом внезапно заживо упал,
Никто не плакал, никто не рыдал! «Извини, не знал, что наш общий знакомый ни за грош пропал!
Он не сеял и не жал, землю до седьмого пота не пахал, жену в изменах упрекал,
Но её он целовал не от хорошей жизни, сам был мужиком капризным, хотя грешил нехотя,
Он грешен был с ногтя и до локтя, но такой была его стезя, свернуть с неё уже никак нельзя!
Немного погодя он бы в другие руки передал свои поводья, но отказалось их благородие
 От презренного бытия, жизнь сикось-накось пошла, вот так и жили с вечера и до утра,
Слова не подбирали, безбожно друг другу врали, ничего нет в идеале, счастье проморгали
И оно неспешно ушло, но язык, как помело, разнёс молву по всему селу,
Хотя это делать ни к чему! Вот так и жили, огород городили, дом не освятили,
В нём впервые согрешили, попытались на бога сослаться,
Когда перестали предохраняться! Им нечего боятся, души полёт
Был прерван из-за бессонниц и забот! Он ей врет, она тоже от него не отстаёт,
Ему не спится, а ей дивный сон на рассвете снится, небосвод голубой навис над седой головой,
Он может рухнуть наземь в момент любой, как говорится: «Всё может случиться,
Всё может сбыться, только одно: то, что и вправду грешно, нехотя улетает через окно,
Оно без хвастовства и спеси приступало к любовному процессу и из бабы делало принцессу!
Хват и повеса немало лапши той женщине на уши повесил,
Он не расставался с колодой карт, надеялся на фарт, но природа была в неладах с колодой!
Июль - не лучший месяц года, чтобы страстями насытилась грешная утроба,
Усилились боли в области заднего прохода, небо не сжалилось над ним,
Мужиком наивным и простым!» В году далёком он впервые встретился с мужским пороком,
В краю чуждом, где стоял его дом, лапал баб наскоком,
Упивался тем дивным берёзовым соком, что лился привольной рекой,
А разум шальной постоянно спорил с роком и судьбой, пока не впал в длительный запой!
Трусишка, не воин, был страстной любви не достоин, это поц женщину сильно расстроил,
Когда отказался семью сообща строить! Она тоже не плачет, не воет, но планы строит,
Любовный процесс не остановился, пока наездник со всего коня наземь не свалился!
Перед этим он долго брился, но внезапно насторожился, он обвинил соседа - часовщика
В совершении великого греха, как оказалось, его жена с любовником намедни рассталась,
И даже с ним на виду толпы подралась! Затмилось сознание, свалилось с небес наказание,
Надо было думать заранее о дивном сиянье любимых глаз,
Но не там был спрятан очаровательный алмаз, он был чуть-чуть пониже,
В том месте располагаются грыжи у людей наглых и бесстыжих! Я не сильно горюю,
Хотя страсти бросились врассыпную, пью напропалую любовь земную и готов в минуту любую
Обнять девицу шальную так, что тут же отступят тьма и мрак, а звуки от пролетающих цикад
До ушей любовницы не долетят! Нет отбоя от баб, а толпа местных зевак из рода воровского
Не отходит от старого дома, где всё и вся каждой бабе до боли знакомо!
Там нет ни никеля, ни хрома, но что-то тянет их туда, там же чуждая для нас среда,
Но их не пугает залётная беда, голод, холод и нищета! С них, как с козла молока!
Страсть на помине легка, раздвинулись облака, и она легко с небес сошла,
Искры сыпались из-под каблука, на пальцах лак, но и мужик – не дурак,
Он на все руки мастак, и любую из баб поставит в койке так, что она никак
Не уйдёт от рока и судьбы, широко откроет рот
И увидит бог там огнедышащее жерло страсти и огня, потушить его можно только за полдня,
Если не сильно разгорелось полымя! Зачем так гробить себя? Баба вертится на высоком каблуке,
Зажав член в руке, большие дела от неё вдалеке, ей бы о высоком полёте мечтать, больше думать
И на ноги быстрее встать, но она продолжает их раздвигать везде и всюду,
Тот миг я вовеки не забуду, а что для счастья надо простому человеку?
Ему не дано летать, он может лапать баб и целовать ту, что согласилась дать ему,
Трудись и не ленись, короткая жизнь, так что по сторонам оглянись, а потом заткнись,
Держи язык за зубами дома и в божьем храме, дамоклов меч завис над нами!
Мы гонимся за чудесами, но и сами с усами, наш путь стал багровей от пролитой бабьей крови,
Но об этом не пишут в предисловии, а молча, раздвигают житейские рамки
И молча, прорываются в дамки, чтобы трепетно любить и при случае на тормоза надавить,
А опосля на себе женить местного короля! Путь будет пухом ему земля! Во бля!
Мы потеряли такого пацана, не мужика, а героя, он любил женщин раком и стоя,
Но потом стал в их обществе изгоем! Пар изо рта не идёт, у него немало семейных забот,
Но двигаясь назад и вперёд, этот проходимец и жмот знал, что его ждёт, всеобщий любимец
Что-то поймал на свой конец и вот к нему подобрался писец, кажись, его члену ****ец!
На корабле пробоина, на судне течь, как себя от превратностей судьбы уберечь?
Не об этом речь, она о другом, дырявым оказался старый гандон! Остановись, неверный,
Ты вышел из таверны и не знаешь, наверное, что твоя любимая серна с другим легла в кровать,
Они до утра будут сливки с любви снимать, любить и баловать, а он не перестанет кричать:
«Тебя насквозь пробуравлю и к праотцам твой дух стремглав отправлю,
Но исполнять мои желания заставлю! Я здесь главный, в моих руках флаг державный!»
Она в былые времена, когда была наивна и чиста, как колодезная вода, мечтала о платье белом,
Нынче изменились времена, и она торгует телом, пар из задницы идёт,
В очередь выстроился любопытный народ! Чей черёд? *** его разберёт, кому и куда?
Прошла народная молва из края и до края села, что её родная мать прокляла,
И теперь от задницы две половинки сошлись в кровопролитном поединке,
А посредине выросла горная вершина, рядом с ней зияет дыра, природа-матушка с ума сошла,
Но благословила ****ь на многотрудные дела и та вновь расцвела, её разложили на обе лопатки
И не бегут без оглядки к жене с виду святой, но жестокой и злой и готовы платить валютой любой,
Чтобы по дороге домой не впасть в очередной запой! Она не сеет и не пашет,
Но кто её краше в округе нашей? Сколько ушедшие в никуда времена в себя вобрали:
Мы жили, едва ноги по земле волочили, досыта не ели и вдоволь не пили, воевали да голодали,
Носили стоптанные сандалии, радость искали там, где дивный запах источают гениталии,
Но даже эти детали нас мало привлекали к себе! Хотелось жить наперекор року и судьбе,
Стоять на голове, но что можно позволить себе, если денег нет в мошне? Вещи из ширпотреба
Да молитвы, обращённые к небу, ломоть хлеба и бутылку водки,
А на закусь хвост ржавой селёдки! Видно бабу по походке, чем она намедни жила
И вытащила ли из рукава себе козырного туза? Вот и закончилось веселье,
Отпраздновано новоселье, но проклятое похмелье жизни не даёт,
О, сколько забот тебя ранним утром ждёт? Опохмелиться нечем, болит пропитая печень.
Ты сам весь избит и искалечен, зачем живёшь на земле? Во имя чего варишься весь день в котле?
Попрошу я бабу любую снять с головы корону золотую, одна в пьяном угаре отказала государю,
Получила по харе, так и надо этой твари! Баба заелась и не на тот член стремглав уселась,
Одним словом, до****елась, но та баба в койке – прелесть! Мы не живём по одному и вдвоём,
А тихо дремлем и общественные законы нутром не приемлем,
Я не сразу привык к бабьим отказам, получал нужное без отговорок,
наверное, был им мил и дорог! Ел вдоволь домашний творог
И мне способствовал бог пройти сто путей и сто дорог!
У этого бутуза в штанах такая кукуруза, чуть поменьше астраханского арбуза,
Он оказывал бабам помощь, хотя не по своей воле стал их приёмышем, 
Но зачем на сексуальную тягу он постоянно лил ледяную влагу,
Этому работяге душевная боль, кажись, пошла во благо!
Он жил в те времена, когда жена должна быть красива и стройна, но с годами падает её цена,
А он был взращён из прошлогоднего зерна, не мужик, а сатана, он членом испугал одну девицу,
Она свихнула мозги и поясницу, мужик простой, но отпрыск мой по большому счёту золотой,
Он и в стужу и в зной воевал с  своейкрасавицей-женой, он, по большому счёту, гений,
Царь грядущих поколений проявлял прыть и умение, но его длань не для всеобщего обозрения!
Он бродил по свету и просил у женщин дельного совета, как ему дописать книгу эту,
Чтобы были довольны и взрослые и дети! Что ему посоветовать?
В любом случае он будет негодовать? Как с ним серьёзные вопросы в спешке решать?
Он жил, как попало, всякое в койке бывало, женщина рядом с ним дремала, но на спине лежала,
Он же с бабой забавлялся, как хотел, так и развлекался!
Изредка улыбался, жил под именем чужим, в общем, был неповторим!
Его взяли на воспитание, но он проявил роптание, и не выполнял домашнее задание,
Осуждать этого глупца я не берусь, пусть его одолевают тоска и грусть, быть может,
Он выучит сорок молитв наизусть! Я следом за ним тянусь, мне с него положен гонорар,
Я - не стар, и не потерял творческий дар, заслышав звон старинных цыганских гитар,
Простой камень превращаю в солнечный янтарь, хотя внутри него скипидар!
Не по злобе он стал злым и твердолобым, ещё в материнской утробе он доказывал многим,
Что у них ноги не с того места растут, надо подождать чуть-чуть, авось, вырастет трость между ног
И даст ему здоровье бог! Утром осенним он дарит женщине утешенье, легкое половое сношение
Приносило ему одно огорчение, в этом околотке он многим бабам порвал модные колготки,
Они до сих пор рвут лужёные глотки, пьют как сапожники палёную водку,
А опосля встают чуть свет, чуть заря, бог весть, куда ведет их непредсказуемая стезя!
Из всех клятв и плачей мы выбираем одну иль две, а потом всю жизнь тащим семью на себе,
На хрена всё это надо мне? Я играю на саксофоне и трубе, а по весне чуть рожь заколосится,
Мне всю ночь не спится, перед глазами кромешный ад стоит, как дальше жить? Как мне быть?
Под ногами земля горит? Ну что за внешний вид? Член из-под штанов торчит,
Но ничего всерьёз не говорит, он просто-напросто мычит и в две дырки тихо сопит!
Его можно в чём угодно убедить, но трудно удовлетворить запросы его,
Он не соглашается ни за что на своё превосходство! Я же его слова переиначу,
Едва ли не стону и не плачу, с бабами о жизни судачу, и даже в день воскресный
Разносятся крики и стоны по деревням окрестным! Всем нам надоедает хлеб пресный,
Каждой утробе хочется попробовать сдобы! Судьба вместо нас другие замыслы довоплотила,
Но одухотворить свои мысли и думы напрочь забыла, даже девчонка белокурая смотрит хмуро
 На грядущую тьму, я же любую бабу к себе прижму и не стану искушать рок и судьбу!
Мне плохо самому, и потому не жму на тормоза, а закрыв глаза, кончу раз иль два и айда туда,
Где счастлив буду всегда! Там бескрайние поля, там колосятся высокие хлеба,
Там приволье и простор, и никто не выносит из избы сор! Что за вздор? Что за ерунда?
Кому нужны пустые слова? Ничего кроме вреда они не сулят, пусть соседи что угодно говорят,
Они тоже грешат и не по злобе смотрят исподлобья на статного мужика, их заел быт,
Заела тоска, один шаг осталось сделать до греха! Потеря будет невелика, затмятся облака
На миг-другой, и ты простишься в момент роковой с собственной судьбой, но не навсегда,
Ты же ни в чём не виноват, она же подумала стократ, кому давать и как ноги раздвигать?
С виду – не ****ь, хотя люди разное о ней говорят, а мне плевать на разговоры те,
Всё, что начертано на моей судьбе, в жизнь когда-то вопоплотится!
Никуда нам от своего предначертания не скрыться! Ловлю ветер всеми парусами,
Тьма нависла над нами и дома, и в храме, но хамы не нуждаются в рекламе!
Привет отцу и маме! Передаёт его ухарь тот, кто их дочь всю ночь ****,
И лихо и тихо всаживает член между стройных ног, словно робот,
О, сколько было пережито вместе хлопот и мирских забот?
Он с тобой встречает восход утренней зари, не греши и родителям не ври,
Что все думы твои об истоках святости! Эти слова случайно на память пришли,
Слава богу, что мимо не прошли, я же шепчу господнее имя губами своими!
Шапка на воре горит, но он на своём стоит, в основном, молчит, и на всю округу не трубит,
Что всеми был когда-то забыт, нынче к нему судьба благоволит! Стыд на веки вечные забыт,
О нём никто не скорбит, стоит ли вообще о нём говорить? Здесь сквозит! Грешные мысли
От дождя и ветра вновь раскисли, на ушах у местных баб повисли, все они о жизни!
Вот и ты к бабе рвёшься, а вдруг ты с ней не уживёшься, раз иль два раза обожжёшься
И готовь чемоданы к отплытью, так что не торопи события! Всему – своё время, всему – свой час!
Не хрен пугать членом нас! Он выл и злился, пока не удовлетворился,
Ему перед этим дивный сон приснился, он за ночь сильно изменился,
Забыл о богатстве, увидев немало препятствий, ему бы браком сочетаться,
Чтобы по чужим щелям не скитаться! Братцы, не хочу от женщины зависеть,
Она может свои полномочия стремглав превысить, я же окажусь за последней чертой
И в момент любой буду рисковать седой головой!
И снова бой, и снова толчея у широкого степного ручья,
У нас намечается боевая ничья! Я и молодая попадья трудились всю ночь не зря!
Рядом колосятся хлеба, чернеют пашни, я же с гордостью вспоминаю день вчерашний,
Не хлебом единым жив человек, время ускоряет собственный бег, во мне всё уже остыло,
Ничто мне не мило! Судью на мыло! Во мне страсть заговорила, она приободрила старого бойца,
У которого нет правого яйца! На всё воля творца! Ему принадлежат наши души и сердца!
Сакура в моём саду ещё не отцвела! Вот такие-то дела, товарищи и господа!
В чём наше предназначение? Сделать на слове правильное ударение
И наблюдать в отдалении, как протекают жизни дни в тоске и без любви,
А события последние перегибают людей через колено, всё тленно в мире земном,
Хоть прошибай стену лбом, чужим останется отчий дом! Морось и стужа за окном!
Невдалеке прошёл бурелом, труба зовёт: «Подъём!» Мы не курим и не пьём,
А в основном, содержим старенький дом, чтобы уютно было в нём! Заря румяна,
Она предвестница урагана! Бьют молнии, гремят часы, изношены до дыр трусы,
Нет денег на палку копчёной колбасы, любого из  своих сограждан спроси, и он тебе ответит,
Куда он метит? Дует ветер, но не туда, где почти всегда горит наша путеводная звезда!
Женщина красивая потряхивает чёрной гривой, но её души призывы улетают торопливо,
Бог весть, куда, там чужие берега и сторонняя земля, видать нам не судьба:
Выбирать спьяна приличные выражения и слова, невдалеке заросли дикого бурьяна!
Чувство страсти медленно остыло, всё, что было, прошло,
Но грешное естество выжило всем бедам назло, то-то и оно!
А куда подевалось бабье барахло? Неужто по великой реке поплыло? Где оно?
Чайки реют над нами, мы же плывём под старыми и дырявыми парусами,
И вместе с нами плывут все, кто привык жить в тепле, они прячутся на корме!
Мы всегда жили в тесноте, но не в обиде, бог, наверное, всё это заранее не предвидел,
Его я впервые на старинной иконе увидел, мигом протрезвел и сразу остался не у дел!
Бабу наголо радел, малость пошумел, но не посмел прикоснуться к голому телу,
На небе что-то прогремело, а когда солнце за горизонтом село, чувство страсти так обнаглело,
Что возмутилось всё село и поехало, и пошло, а по реке поплыло отсыревшее бревно!
Сморю намного выше проржавевшей насквозь крыши, облака, нависшие над головой
О чём-то долго спорят с роком и судьбой! Ежеминутно грядет всенародная смута,
Пока же дует ветер попутный, ему все карты в руки! Приморили суки, приморили,
Погубили молодость мою! Боже, что я плету? Открываю зазря свою наготу всему селу!
Мне это ни к чему! Что делать с собой? Надо думать головой,
Прежде чем покидать бабу насовсем, а зачем? Коль ей не подходит твой хрен
И тебе трахаться лень каждый день, измерь глубину свой любви, прильни к окну
Или присядь ближе к огню, пройдись глазами между женскими ногами,
Мы всю жизнь прожили в стыдобе и сраме и не нуждаемся в коммерческой рекламе!
Столица за нами! Дни летели, страсти пели, но не было счастья в постели
И вот петухи печальную песнь пропели, чувства со страху на трухлявый пень отдохнуть присели,
Но не успели вздремнуть, как вновь отправились в далёкий и тяжёлый труд!
Они идут неведомо куда, меняются селения, меняются города,
Но над головой висит одна и та звезда, она не оплатила все счета за гостиничные номера!
Она когда-то там одна жила, не от великого добра сбежала, потом на носки привстала,
И едва не упала с чужого пьедестала! Сквозняком подуло из сырого подвала, сломался стул,
Промозглый и студёный ветер пуще прежнего подул,
Я бы сам легко уснул, но мешал упавший на пол стул!
Кто бы тот ветер припугнул или в зад его ногою, что мочи пнул?
Как далека первая любовь от сказочного идеала?
Дырявым стало белоснежное тонкое покрывало!
Трудно жить грешно, можно легко упасть на самое дно!
Выбираться будет тяжело, судьба любовь преобразила, ведь без надёжного тыла
Семья уязвима, нет дыма без огня, боже, храни меня и запомни моих близких имена!
Им рукоплещет вся страна! Что за мышиная возня? Там треснувшая стена, холодом веет из окна,
Крепись духом, старина! Только люди бесстрашные могут выжить в бою рукопашном,
Есть несогласные? Все молчат окромя нескольких сельских баб, у них глаза горят,
Им бы повоевать и кайф в ночи поймать, но где его взять? Никого вблизи не видать?
Прежняя страсть была легче птичьего крыла, она по жизни нас вела и вмешивалась во все дела!
Кажись, сама до ручки дошла, потому что грешна и ела с пошлецами кашу с общего котла!
Она руки простёрла и хватает мужика за горло, дыхание в зобу спёрло
И прежние воспоминания стёрло земное притяжение, преображение произошло за мгновенье,
Хватило бы терпения пережить все бабьи унижения! Мы вдвоем старенький рояль таскали
Ночью и днём, а на нём другие играли, вот так и живём, буром на соседей прём,
Полный разнобой между роком и судьбой, жизнь, как в расстроенном рояле,
Который стоит в огромной зале, он тоже тащит свои удивительные звуки к нашему шалашу,
Я же их в своей душе гашу, особенно, когда всю ночь пишу! Не хочу ни от кого зависеть,
Уж лучше смерть, чем на корабельной рее висеть! Те дивные звуки тут же распускают руки,
Они в жалком трюме живут и свободы ждут многие годы, жизнь свою клянут
И по днищу треснувшего рояля в ночи ползут, но искажается суть земного бытия!
Боже, на всё воля твоя! Кажется мне, что при полной луне легче пишется мне,
Я на коне, а Муза подо мной, никто не чинит разбой ни летом, ни весной!
Я здесь в доску свой! Рот закрой! Ногами дальше двигай! На столе недописанная книга!
Мысли дальше ползут, мою кровушку пьют, и жить спокойно с бабой не дают!
Гремит праздничный салют, пронёсся шквал, и девятый вал во мне разбойника признал,
Я жизнь сполна узнал, да, я тоже поддавал, всю жизнь свою долю искал, выл как шакал,
Пока мир обо мне не узнал! Шрам на шраме, мешки под глазами, фото не для рекламы,
Кости да мощи, мужик хилый и тощий, но какова душа, хотя за ней нет ни гроша! Об это – ша!
Ей не до барыша, они по свету ищет старинные слова, но из-за грязного оконного стекла
Даль земная не видна! Быль поросла травой, мысль не дружит с головой шальной,
И только морской прибой тащит её следом за собой, в этот миг яркий свет холодной луны
 Освещает каменья и валуны, разбросанные посреди родимой земли!
Здесь мои лучшие годы прошли, я же иду по горячим камням, не замечаю стыд и срам,
А доверяю навязчивым словам, проникающим бесстыдно в божий храм! Они как грозовые тучи
Нависают над лесом дремучим, а потом устремляются в сторону береговой кручи,
Там костёр всю ночь дымится, и над ним зависла сизокрылая птица, мне надо трудиться так,
Чтобы затмился мрак, но не получается никак, продаюсь за медный пятак,
Но тот жалкий грош с виду привлекателен  и пригож, но похож на обоюдоострый нож!
Что посеешь, то пожнёшь! Упавши на колени, возношу господу своё благодаренье,
Совершено прегрешение, душа в смятении, слава богу, я вне подозрения,
Хотя в кармане был измятый трояк, видно кто-то из пришлых баб стащил его!
Делать нечего, надо голодать и на стороне доход искать, никого рядом не видать!
Впереди подъём неровный, вдалеке поёт хор церковный, рядом собирается мир уголовный
Обговорить возникшую ситуацию, мой же мозг впадает изредка в состояние прострации,
Это видно по словам и интонации написанных строк, видит бог мои страдания,
Он не предупреждён был заранее, что душа уже теряет сознание, завидев корни трав,
Бытие переосознав, она углубилась  в старинный словарь,
Там встарь был мелким почерком прописан семейный устав,
Трещит тазобедренный сустав, он ходить по бездорожью устал, на всё воля божья,
Она - щит земного материка, дрожит уставшая рука у дряхлеющего старика!
Обветренная кожа, морщинистая рожа, бог весть на что похожая
Мой разум нисколько не тревожит, но слухи по всей округе множит,
Прижавши к сердцу руку, пытается сдержать нахлынувшую тоску и скуку!
Мне далеко за сорок лет, подходящей бабы нет, жить так надоело, болит башка и ноет тело,
Желание любить и праведно жить давно перегорело, остался дым от того костра, что был с утра!
Стезя темна, душа грешна и она белее полотна! Что я слышу? Небесные блага земных превыше?
Покатая крыша перед очами, её никто не видит под небесами, мысль мчится под всеми парусами
Бог весть куда, здесь чуждая ей среда и лишь чужие голоса, говорят, что сегодня же пятница
И соседка-развратница на всё готова, в окне мелькает её голая задница,
Я же выглядываю из-за шторок, пью чай и ем свежий творог, а она взошла на зелёный пригорок,
Выгнула хребет, и готова исполнить миньет, но не мне, странные расчёсы на девичьей спине,
А в голове пусто, мне тяжко и грустно! Уходит в небытие любовное искусство,
Распыляются чувства, жарковато, а баба та поддатая, и ей неподвластны законы бытия!
Бог всем нам судья, но грешна даже попадья! Каждое её слово подобно конской подкове,
Оно прочно, как сталь, мне ничего для приятной женщины не жаль, только не скандаль
И не сбрасывай со своих уст белую вуаль! Опусти пониже плечи, остальное доскажу при встрече,
Я сорву для тебя кисть винограда, если надо, перелезу даже через церковную ограду,
Только бы я и ты не стали заложниками рока и судьбы! Один некрофил стольких девиц сгубил,
Им счёт потерял и прилично устал видать за своей спиной волчий оскал!
Раздаётся телефонный зуммер, мой разум ещё не умер, он вчера изрядно пил радость бытия,
Но сейчас его зовёт труба в дальние края! Человек укорачивает собственный век, расточает силы,
Былые страсти люди сообща в братской могиле намедни похоронили! Они из себя, бог весть,
Что возомнили, они верили и любили уходящий век, их голову давно посеребрил белый снег,
Но сил больше нет продолжать ночной забег! Продан последний билет на уходящую электричку,
Вспоминаю молоденькую медсестричку на койке больничной, и по старой бандитской привычке
Беру матерные слова в скобки или в кавычки! Постоял чуть-чуть у окошка,
Вспомнилось прошлое немножко, мне боязно и страшно, но всё равно продолжаю жить грешно,
Во дворе старики стучат в домино, кое-кто играет в спортлото, руки к подбородку прижав,
Едва ли в последний миг не закричал: «Как я от распутных баб устал!
Я искры из камня высекал, и очень мало спал, а когда постарше стал, чуть-чуть поумнел,
Но не закончился беспредел! Где стоял, там мгновенно присел! Наш грех велик,
Кто-то отстающий, а кто-то в этом деле передовик! Смотрю в трубу Галилея
В соседнее окно, а она от меня далеко, видит око все людские пороки, ссоры и склоки,
Но рука достать не может, огонь страсти душу тревожит, слава богу, что день прожит!»
Страсть везде летает, а любовь к себе народ прельщает, многое сулит и ещё больше обещает,
Но к утру обо всём мгновенно забывает, от любви хмеля, они бежит по зелёной аллее,
А следом за ней одинокий греховодник, с виду обычный мужик, но у него член колом стоит!
Он будет жить, и грех первородный копить, дух свободный носится по свету, он рождает планету,
Кто за деяния его ответит? Правнуки и дети! Баба та, что была снята с креста очень благородная,
Но у неё душа холодная, но внутри бомба водородная, взорвётся в одно мгновение,
Если лопнет женское терпение, и тогда не поздоровится никому, только члену одному
Открыты все пути-дороги, он мужчина с виду строгий, но одинокий! Баб сняла с себя косынку,
Вытерла с лица горькую слезинку, чтобы лучше выглядеть на фотоснимке, приятная блондинка
Разговаривает негромко, словно постаревшая незнакомка, за плечами у неё дырявая котомка,
А в ней что-то сложено второпях, словно строки в неудавшихся стихах! Страсть раздалась в плечах,
Ей не надо бытия другого, она понимает мужчину с полуслова! Она подобна горной стремнине,
Возникшей на привольной зелёной равнине, где были спрятаны старинные святыни,
Там жизнь, именуемая раем, такие запахи источает, что душа иногда о грехе забывает,
А потом лепестки с цветка любви срывает! После пробуждения пошло движение,
Почему не замужем она и ни разу не была обручена? Её душа, как скала,
Она остатки пищи убрала со скобленого стола и в свою опочивальню медленно прошла,
Одежду небрежно сняла, и в порядок себя привела, и сразу на спину легла!
Для кого свою честь она берегла? Не знает! Женская плоть к одиночеству плохо привыкает!
Она плывёт в житейском море, два спутника свой век коротают в тоске и горе,
Скорбь заела, душа заржавела без стоящего дела, солнце за горизонтом село,
А за открытым настежь окном на прежнем месте стоит старенький гастроном,
Там пьяная толпа сходит с ума, хочу спокойно по бульвару пройтись, но судьба кричит:
«Остановись! Есть ли смысл разменивать на мелочи собственную жизнь!
Осмотрись по сторонам, здесь и там у тебя был любовный роман,
Везде ложь и обман! Держи шире карман, скоро в нищете будешь жить сам!»
Бабы скопом бегут по заповедным тропам, хотят взять поца за жопу наскоком
И окончательно определиться с его пороком! Хватит ушами хлопать!
Крикливая толпа вынырнула из-за угла, она залила себе глаза и прикатилась сюда,
Теперь стоит у входа и выпрашивает деньги у бедного народа, ей бы с небес на землю спуститься,
Перед родителями тут же извиниться, но ничем ты горю не поможешь,
Только свою душу зря растревожишь! Жизнь всем нам грехи простила,
Лично мне блудная жизнь опостыла, в пуху свиное рыло,
Что было, то было, страсть одно крыло опалила,
Но не прошла мимо женской кормы, грешны все мы! За окном кто-то разбирает ветхий дом,
Пьянь машет красным кирпичом, но остаётся жить за бортом!
Суть в том, что трудно с грехом примериться, без него надо нам было родиться,
Теперь любовью пресытясь, вновь падаешь в тину и грязь и никто тебе не указ!
Я пью за вас, дамы и господа, у нас грехов больше чем до черта! Легко и просто дойти до погоста,
Слышу гортанные крики среди высокой травы и повилики, раньше легко открывалось окно,
Теперь едва закрывается оно, в миг последний послышались бабьи бредни из комнаты соседней!
Кто в очереди за вином последний? Я иду к обедне рано поутру, наверное,
Не простою час иль два на промозглом ветру, я через пару минут беспробудным сном усну!
Ночь за окном! Мой дом за углом, зябко и холодно в нём! Сидеть неохота,
На ум не идёт работа, не ладится что-то в жизни мирской, бабы ходят толпой,
А мне нужен покой! Сосед отколол номер: жил, водку вёдрами пил и баб любил,
Но выбившись окончательно из сил, по ушедшей молодости не скорбел,
Оставшись даже не у дел, на трухлявое бревно на краткий миг присел
И внезапно помер, теперь лежит бездыханным и выглядит странно! Солнце село,
В глазах потемнело, чело просветлело, можно смело спать ложиться,
Надо бы с любимой женщиной до утра проститься!
Не успел я на ней я по молодости лет жениться - не стал торопиться,
И вот она мне вновь ночами снится! Везде духота, в её квартире чистота,
Но тлен и маята выглядывают из-за каждого куста! Жизнь без любви пуста!
Цепь рвётся без одного звена, а душа удручена, я плохо сплю, чуть-чуть дремлю,
Вдруг лицо покраснело, и дрожь волнами прошла по мужскому телу, оно вконец обнаглело!
Не стану скрывать, что в углу комнаты стоит скрипучая кровать, на ней невозможно тихо спать!
А где другую сыскать? Жизнь – театр, там мы ищем угол пятый, но за развратом
Не видно соседней хаты, заводские трубы круглые сутки дымят, они неприятный аромат
Продолжают до утра источать! Здесь глухой посёлок, живу среди берёз и ёлок.
Я сюда на своих двоих примчался, но, кажись, и вправду обознался! Здесь болотная трясина,
Здесь импотентом может стать любой мужчина, но в чём причина? Коль жизнь дала трещину,
Ищите женщину! Она лежит в постели, двигается еле-еле,
Но, добившись цели, озлится и восвояси тут же удалится,
Вместо того, чтобы остановиться, и на амбарные замки закрыться, чтоб посидеть в тишине,
Подумать наедине о роке и неприхотливой судьбе! Вдруг появилась серая тень на окне,
Или всё это почудилось мне? Упало на пол пенсне, но не разбилось дорогое стекло,
Считай, что мне крупно повезло! То-то и оно! Спроси у собеседника своего:
Почему ты живешь, как половая тряпка, и зачем бабе отдаёшь все бабки?
Она улыбается злорадно, и смотрит тебе в карман жадно!
Да ладно, жизнь сложилась нескладно, но не стоит сочинять небылицы про статных баб!
Кто из нас их компании не рад? Каждая ****ь может себе цену набивать, дождь отшумел,
На свой пост заступил молодой милиционер, какой он людям подаёт пример,
Если ему один хер, когда и с кем, но зачем? Всё – тлен, всё – суета! Спины горбя,
Народ охвачен всеобщей скорбью, но я гордый и смелый, мне бы заняться делом,
Я же сажусь на каменную глыбу и на спиннинг ловлю морскую рыбу! Ловко слежу за обстановкой,
Смею вас уверить, что нельзя наш грех обычным аршином измерить! За столом умело накрытым
Ем с аппетитом всё подряд, пусть что угодно обо мне собеседники опосля говорят,
У меня жена – не ****ь, она не умеет собой торговать, не стану её к столбу ревновать!
Бывало, она тоже изредка широко открывала собственное ****о,
Но опосля признала во мне своего короля! Во бля! Здесь наша исконная земля!
Кто стащил у меня два иль три рубля! Пусть пухом ему будет земля! Он зря не взял в одолжение,
И отказался от светского общения! Кому он отдал предпочтение? В него стрельнули метко,
Алая кровь тут же брызнула на белую салфетку, а молодая кокетка, его нынешняя соседка,
Перестала прыгать с ветки на ветку! Каково оно мужику волоком тащить по морскому песку
Свою непонятную судьбу? Не стоит зубы бабам скалить, вокруг голые кручи и лысые скалы,
Страсть горит в полнакала, её змеиное жало врагов и друзей смертельным ядом поражало,
Смертей было немало! Ужас сопровождает нас, по радио играют джаз, вдруг один ловелас
Не смог утихомирить собственную страсть! С ним такое случалось не раз! Пока темно,
Надо завернуть пошлеца в дырявое рядно, опустить на самое дно глубокого оврага,
Всё стерпит бумага, людская ватага вертится вблизи двухцветного флага, и лучи заката
Осветили герб замысловатый вблизи моей полуразрушенной хаты! Торчат там железные крючья,
О них цепляются чёрные тучи, а ветер колючий улетает в лес дремучий и на всякий случай
Молит бога о пощаде, не хлеба ради наши бабы дают и спереди, и сзади! В одно мгновенье ока
Страсть вырвалась из горного потока, схватила свою дырявую котомку и её голос громкий
Услышало всё село! Что же там произошло? Рок незрячий не решил насущную задачу,
Теперь сидит и горько плачет, а не рыбачит, как встарь, он – червь и раб по прихоти баб,
Но царь! В былые времена ему дарили золото и янтарь, так было встарь,
Нынче развелось всякой швали, она не хочет жить в сыром подвале,
Ей бы на солнце греться, но некуда деться, неприятное соседство разрывает душу и сердце!
Баба строит догадки, а мужик бежит без оглядки, в пещере той гладкой
Надо отдаваться без остатка, а не строить догадки: что и как? Страсть вблизи блеснула
И такой скандал раздула, что член едва не сполз со старенького стула,
Когда ветром в половую щель подуло! Он был незрячим и двигался на ощупь, то есть наудачу,
Так или иначе, я вместе с ним вот-вот заплачу! Мрак сильней и гуще,
Хватит гадать на кофейной гуще, будет лучше телу и душе снизить скорость на крутом вираже!
Грешны мы все! А где же царь природы? Кто взял на себя все его расходы?
Он смотрит через скважину замочную на жилой массив «Восточный», там народ склочный,
Его не радует свет полночный, зачем строить догадки? С этих мест надо бежать без оглядки!
Здесь мораль в упадке! Хотя физзарядка проводится для порядка, морали жалкие остатки
Спрятаны в хламе, его люди разгребают руками, а тучи тем временем сгущаются над нами!
Долой сомнения! Вот-вот грядет светопреставление! Всему виною искушение!
Всё равно ему не дано - на полу расстелить добротное рядно и до утра пить сладкое вино!
Грех любовь порочит и женщине пятки щекочет, но она не хочет общаться и любовью заниматься,
Должен откровенно признаться в том, что мы одних любим, а других ****, нам не мил отчий дом!
Холодно и зябко в нём! Там – дурдом! Мы пьём водку с горла, бросаем на полпути свои дела,
И со зла не доходим до богатого стола, нам бы опохмелиться с раннего утра, чтобы плоть ожила!
Наш путь и горек и велик, помолчи, старик, пришла пора тебе рот наглухо закрыть! Так и быть,
Послушаюсь чужого совета, а то суки сживут с белого света, голову разобьют, и в унитаз сольют!
Раньше баба была увлечена одним, а сейчас даёт троим! Мы тоже за ценой не постоим,
При случае её простим, но мы зашли вместе с ней в тупик, дальше путь шлагбаумом закрыт!
В памяти мужской наступил провал, что-то стряслось с головой, а плоть впала в очередной запой,
Я вдоволь попировал, пока всю подноготную баб сполна не узнал, не зря их ревновал,
Я так и знал, я так и знал, что буду женской неверностью сражён наповал!
Да, я и вправду рисковал, но дальше что? Мне холодно в демисезонном пальто! Коротко оно!
Было ещё одно пальтишко, но велико оно слишком, вот переброшусь в картишки с друзьями,
Затем обрету душевный покой в божьем храме и жизнь, как в любовном романе, пройдёт,
Тот, кто сеет и пашет, не так нам страшен, чем тот, кто жнёт! Мысли кинулись вразброд,
Куда-то бежит беспокойный народ, а дождь льёт как из ведра с вечера и до утра,
Унылая пора – очей очарованье, зачем нам господь устраивает ежедневное испытание?
Хочу сказать на прощание, в той пещерке, у которой нет дверки, и уютно и тепло, но внутри неё
Таится скрытое зло, она готова за любое рваньё обесславить имя своё!
Ничего страшного ещё не произошло, мы грешим один раз в неделю,
Неужели мы грешники на самом деле? Мы бродим летом и весной по траве луговой,
Вступаем в бой с людской молвой, но, оставшись наедине с самими собой,
Начинаем мыслить головой! Причём здесь мой смычок,
Он в ****ьном деле далеко не новичок, прыг – скок с пятки на носок,
И вот мы от смерти на волосок, но видит бог, что каждый был в своём выборе наивен, но строг,
И он нам стремглав помог избежать многих сплетен и склок! Попавшись к бабе на крючок,
Ты из её пещерки выбраться не смог, её дивный запах нос щекочет,
Женщина всегда может, но хочет, а мужчина не может, но кочет,
Его совесть гложет, он сидит напротив, она тоже не против греха,
И вот выходит на поверку дня вся искромётная шелуха!
Я же, как школьник, то есть безграмотный ученик в половую щель впервые бездарно проник,
Но не смог открыть заповедный тайник, и половые вопросы умно решить,
Там столько заморочек, рытвин, ям, ухабов и кочек, их закрывает синенький скромный платочек,
Можно легко ошибиться, тот ларец сможет легко открыться только тому, кто живёт по уму!
Лично ему не нужны помощники и слуги, он привык быть на виду и ищет в глуши свою звезду!
Иная жизнь ему ни к чему! Он засыпает на ходу, если выхода не знает, по-другому там не бывает!
Бабы здешние ловят мужиков в растопыренные клешни, лишают полнокровной жизни,
Вот откуда появляются в голове презренные мысли! Мелькают перед глазами слова и числа,
Судя по всему, Всевышний нас готовит к тризне! В памяти полный провал, хватит, ты попировал,
Закатил бабе скандал, но член на дыбы в тот миг не встал, он просто-напросто устал от жизни той,
Что связана одной мечтой с жестоким роком и судьбой! Мой милый друг, оглянись вокруг!
Как много девушек вокруг, но прошёл слух, что только у двоих произошел сдвиг по фазе,
Они в своей жизни не кончали ни разу, и даже в миг экстаза мужик с бабы неудачно слазил,
А потом поймал на свой конец  какую-то заразу, он был подвержен сглазу!
Воистину я печаль из бабьего сердца вытесню, она уже проснулась, странно улыбнулась,
Мы с ней переморгнулись, друг к другу прикоснулись и мрак полночный
Затмил отверстие скважины замочной! В безветрие и безлунье молодая и статная шалунья
Может всё позволить себе, но она перечит мне, а я вновь на коне, хотя тот конь спотыкается,
Сделав шаг навстречу, ничто ему не чуждо человечье! Член дрожит, он будет плетями бит,
Его рот раскрыт, ему дышать тяжело, но всё равно ему лишь снится добро, он живёт грешно,
И повсюду видит только одно и то – кромешное зло! Внезапно крик громкий раздался в потёмках,
Лопнули ушные перепонки у мужика, и тут же закончилась моя тропа!
Она была трудна, ё-моё, вокруг ночное зверьё нарушает смиренное житьё,
Я перед женщиной в неоплаченном долгу, хотя от её домой к жене бегу, засыпаю на ходу,
Надеюсь и жду, что хотя бы раз в году дома смогу не опростоволоситься,
Баба сама на член просится, а в голове – странная чехарда, меняется резко цвет лица,
А пот струится без конца, словно воды горного ручья! Изранены два моих крыла,
Их обожгла людская молва, брошены на ветер слова, их покрыла серая мгла, и нет былого тепла!
Фу ты, в нужную минуту пришлось сменить знакомые маршруты, знакомая дверь слетела с петель,
Я сразу даже не заметил, что изменился ветер, сделано только полдела,
Вновь в душе звенят свирели, мы, кажись, вдвоём приблизились к цели!
В смраде, над головой нависшем, нет мыслей о создании высшем,
Как же мы тот миг опосля опишем? Страсть спряталась в глубокую нишу,
Она что-то в потёмках ищет, а за окном промозглый ветер свищет!
Мне в спину старость дышит! Она ничего, кроме уговоров не слышит!
Пытаюсь неловко уломать молодую чертовку, но эта плутовка смотрит на член с издёвкой,
На ней обновка, а на нём рваньё, то-то и оно! Он жил грешно и пил вино, его время уже прошло!
Он секс видит лишь в кино! Пусть и дальше играет в домино! Что за суматоха?
От кого мне ждать подвоха? На столе остались жалкие крохи, раздвинуты стройные ноги,
Их красоте завидуют боги! Она искусно приводит мужчину в чувства, он отдался ей в руки,
Но эта змея и гадюка обрекла его на долгие муки вот из-за той штуки, что висит между ногами,
Господь рыдает вместе с нами, у нас немало болячек, вот из-за таких гордячек страдаем мы,
Безумцы мы! Взяв в ладошки стройные ножки этой злющей кошки, мельтешусь неловко,
Эта чертовку, обманщица и плутовка сразу падает на койку, у неё по поведению была двойка!
Ему бы отоспаться малость, с ног его свалила усталость, всему виною нежданная старость,
Коль так сталось, значит, никто наш путь загодя не обозначит, и только на восходе солнца
Толпа сумасбродного народа, что вышла из чертова отродья, ждёт с моря погоды,
Но перегибают палку, мне каждую бабу от души жалко! У неё в руках увесистая скалка,
Страсть как заноза напоминает о жизненной прозе, увяла сломанная роза раз и навсегда,
Беда не приходит в дом одна! Пролился наземь яд змеиный,
Писк крысиный донёсся с женской половины, он предвестник скорой кончины
Бывшего мужчины, будущее покрыто мраком, что делать бывшим воякам? Поставить бабу раком,
А потом идти напролом через вражеские редуты, на ходу меняя знакомые с детства маршруты!
Месяц бледный исчезает бесследно, он жил безбедно, но всегда опаздывал к обедне,
Лиха беда – начало, это моя первая любовница когда-то на ушко мне прошептала,
Он согрешил намедни, встал в очередь последним, но кичился именем своим,
Очередь выстроилась следом за ним, он был в тот миг неповторим! Он встал на копну травы,
Стал отделять зерна от шелухи, вдруг команда с поля раздалась, что кровь на тех полях пролилась,
Баба впала в экстаз и кончила у толпы на глазах! Трах! Бах! Страшно было на первых порах,
Она склонила к груди подбородок, а огромный золотой самородок рядом расположился,
Он всегда вблизи любимой женщины находился, с тех пор его быт никак не изменился!
Я же за сердце хватаюсь, молюсь и каюсь, изредка даже заикаюсь, когда в бездну срываюсь,
Вдруг курьёзный случай произошёл, мощный ствол стремглав ослаб и никто из местных баб
Этого не заметил и только промозглый и холодный ветер
Ему низким поклоном издалека на приветствие ответил!
Что ему светит? Ровным счётом ничего, грешно его естество!
Он прошёл через многие страны и везде свои песни горланил.
Не закрылись его обширные раны, вот он миг долгожданный, то, что спряталось в тумане,
Открылось вновь, и в прежние пенаты вернулась страстная любовь! Она ещё волнует кровь,
От страсти остался жалкий след, ей пьяный сосед скрепя сердцем переломал хребет,
Этот стреляный волк в мимолётной любви знал толк, он брал у меня когда-то деньги в долг,
Но вовремя их вернуть не смог, теперь платит полгода оброк! Вокруг суматоха, бабы ждут подвоха
От этого лоха, а ему реально плохо, он мается в Эдемском саду и засыпает прямо на ходу,
Как ему развеять тоску? Он стал бы огромной статуей,
Если бы не детородный орган за семью замками спрятанный!
Он – символ гласности, молодые женщины в опасности!
Он любил женщин, как братьев меньших, в любом виде, только бы у них не было хламидий!
От этого сумасброда во время вечернего обхода можно ждать чего угодно,
С виду мужик степенный и благородный, но от земных пороков вовсе не свободный!
Бабы ходят следом за ним, как серые тени, издали похожие на сказочные приведения,
Мокрым стало их полукружье, и того хуже у баб тех, у кого щель уже, чем у всех!
Один грех на всех, и все грехи у одного, вот и солнышко на небе ранним утром взошло!
Вздох упрёка, ветер подул с востока, сбежали распри и склоки на старенькой колымаге,
Там осталась стопка исписанной до дыр и пожелтевшей от времени писчей бумаги!
Перед очами гладь морская без конца и края, там невдалеке стоит моя покосившая хата,
По двору ходит мужик бородатый, статный, но слегка поддатый, рыжий и конопатый,
Давно не стриженный и патлатый! В его ушах торчит клок белой ваты,
Кстати, он не вмещается на дощатых полатях! Страсть была неудержимой,
А цель – недостижима, пришлось пройти мимо, будущее необозримо!
Вблизи грязной лужи холод и стужа, пришлось затянуть пояс потуже,
Я бы по воде шлёпал, дальше так бы топал, но не ровен час вновь взбунтуется страсть!
Она ко мне в жалкое жильё врывается, с карьера в галоп срывается, а когда обвыкается,
Половая связь не начавшись, тут же обрывается на полуслове, ей не внове выпивать немало крови
У моего изголовья! В тиши безлюдной член уснул непробудно, от всенощного топота и гама
Глубже стали придорожные рытвины и ямы! Любовь скрылась в сизом тумане ранней ранью,
По её призыву мужчина трудолюбивый склонился учтиво у глубокого обрыва,
Он повсюду ищет вселенское диво, но его нет, вместо слов – странный бред!
Здесь без мата не разговаривал даже окулист Филатов! Он отмахал полмили,
Потерял мощь и силу, но его рыбачки на своём баркасе приютили, отдали ему лачугу во владенье,
Она стояла на морском берегу в отдаленье, он сам полез в петлю, нет ли там топора и плахи?
Я бы умер со страху, а он даже глазом не моргнув, свечу в божьем храме одним махом задул!
Под ним пошатнулся старенький стул, мужик неглупый, исходил все горные уступы,
Но ничего для себя не нашёл, он до сих пор пашет, как вол, а бабы творят над ним произвол!
Он взял на пару дней передышку, выбрил под мышками, простирнул грязное бельишко,
Дыру в стене проделав, ушёл из пределов родных, он и вправду жил, как псих среди больных!
Нынче он рубит одинокую сосну, но, судя по всему, мирская боль отдаётся по хребту!
У старого поца тяжёлая и непривлекательная работа, он трудится в одной и той же позе,
Вот так и проходят годы бытия – бог ему судья, но не я, по его расчётам,
Когда страдальческое чело покроется потом, наступит конец мирским заботам,
Вот и он подошёл к закрытым на защёлку таинственным воротам, и увидел с дороги,
Что ему не стоит обивать золотые пороги, там живут своевластные боги! Они протянули ноги,
И нежатся в чужой берлоге, маются в тревоге, зевают сонно, перед ними мир бездонный,
Вдруг в проём оконный влетел залётный ветер, день был светел,
Но порывы ветра никто не заметил! Он промчался по холмам, седым и рыжим головам,
Прильнул к лесам и полям, разогнул свою спину, здоровым оказался детина, но разиня,
Ему по нраву безжизненная пустыня! Его душу обуяла фанаберия или гордыня!
Бабы подняли крик, что за бандитский шик? Он и вправду могуч и велик и летает выше туч,
Но солнечный луч тоже знаменит, хотя и не бандит! Все хотят жить по законам бытия,
Но из-под ног уходит родимая земля! Баба с воза, кобыле легче, из груди вылетает сердце,
Но этот карапуз ходит по набережной как бубновый туз, на нём картуз в клетку,
Рядом с ним стоит моя молодая соседка, её зовут Светка! Она – малолетка,
На его плечи наброшена кожаная жилетка, что взять с простого мужика, коль его оставила жена,
С ним здоровается по утрам ладная сноха, она ищет для себя статного и приятного мужика!
Кто из нас не без греха? Нет ни снега, ни зимы, страну покинули лучшие умы
После пришествия сюда свиной чумы! Здесь в степи рассеяна кровь моя,
А мне предлагают играть роль холуя, таких баб у меня больше, чем до ***, а на хуя им нужен я?
Здесь моя земля, тут на границе стоят три богатыря, но прокажённая мысль звучит дольше дня
И, в конце концов, никто из местных мужиков ещё не готов крутить с опытными бабами любовь!
Член уходит с миром, его пинают под задницу носком, всё дело в том, что он тяжёл на подъём!
Из-за родительского наследия в стареньком доме разыгралась шекспировская трагикомедия!
Дельнейший путь любви никому не ведом, я не бросаюсь за страстями следом, я уже отобедал,
Обстановку в городе разведал, всё узнал сполна и под конец выпил стакан холодного вина!
Детородный член ожил, мерзкий быт его грешную душу растревожил, и грехи надвое умножил!
Дожил старик до ветхих лет, дела ему нет до чужих утех, один за всех и все за одного!
Бытие поехало и пошло всем бедам назло! Кое-кому в тот вечер не повезло!
Солнце за горизонт зашло, всё, что было, уже прошло!
С ним никто не разговаривает на языке блатном, а он играется с огнём,
В любую минуту сгорит ветхий дом, сверкнёт молния и прогремит гром,
Грохот раздастся за окном, а потом прозвучит команда: «Подъём!»
Он к ней простёр свои объятья, а она ему в ответ наращивает свои понятия!
Неблаговидное занятие – воевать на поле рати без приличного блата!
Страсть чудесная растёт повсеместно среди рытвин и ухабов бытия, нам грешить нельзя,
Но узкая стезя проходит среди поросли древесной и над ней витает дух небесный,
Не все грешные вдыхают запах очаровательных роз, кое-кто вдыхает навоз!
Этот мир на двуполое создание похож, сколько себя я помню, всегда я был наивным и скромным,
Потом всё преобразилось, жизнь на корню изменилась, пока полночная звезда не затмилась!
Всему виною ключ жизни, что торчит в штанах, труден каждый шаг, звон стоит в его ушах,
Душу покинул первородный страх, грех творится на очах,
А ты себя волнуешь страстным поцелуем! Грех, совершённый всуе, живёт и ликует,
Он повсюду торжествует, а от меня ничего не осталось – большой живот и маленький фаллос!
Так сталось, всему виной усталость и грядущая старость!
Они жалкой тенью наседают на моё поколение, и в одно мгновение меняется настроение,
Ты только воды брызни на ключ жизни, и он воспрянет до небес, сбросит тяжесть с плеч
И пойдёт по накатанной стезе любовный процесс, совсем не так,
Как в прошлые времена, у баб на душе тоска, а за плечами сума!
О, времена! О, нравы! От женских запахов душа пьянеет, а плоть балдеет,
Где же та статная и развратная фея? Она сидит в ночной рубахе на речном берегу
И пережёвывает за свою тяжкую долю и невзрачную с виду судьбу,
Пришло время - отходить ко сну, но он ей ни к чему! Холодно и зябко в кровати,
Кстати, кончаются бабки! Я тоже немного вздремну, тяжко самому
Быть учителем и поводырём, легче жить вдвоём в любви и уединении,
В едином порыве и стремлении зажигаешь сухие поленья, отброшены прочь сомнения
И ты, и напарница твоя трудитесь в поте лица с вечера и до утра – на всё воля творца!
Жизнь невдалеке плывёт, над ней нависает небосвод, он свою линию гнёт, наши грехи не в счёт,
У бога много своих забот, как судьба повернёт, так и будет и никто её в глаза не осудит!
Каждый воду в омуте мутит, не поймёшь, ****а вошь, он говорит всерьёз или шутит?
Мы с бабами как близнецы общими желаниями сращены, что мы значим без жены?
Мысли удручены, но оживают в зарослях придорожной бузины, где мы вольны творить,
Что пожелаем, пусть жизнь простая покажется нам земным раем! С себя одежду быстро срываем,
Тискаем, целуем и обнимаем, пока пуля шальная не просвистит над забытым краем,
Мир неузнаваем! Над головой навис лунный рог, а грешная плоть давно сбилась с ног
В поисках оргазма, она вдыхает воздух жадно, но не всё ладно в кровати, всё некстати,
Не те полати, испробовав и спереди, и сзади, не находишь себя, во бля, что за херня?
Нет прежнего огня, душа на грани краха, ночная рубаха валяется на полу, куда я бреду?
Засыпаю на ходу, даже нависшая над головой Луна беспокойна и смутна, её свет виден из окна!
Были лучшие времена, туманная даль не видна, да, жизнь грешна, но приключений полна,
Без глотка вина она и вправду пуста, рядом любимые уста, позади тлен и суета, их средоточье
Я вижу воочию и днём, и ночью! Только член мужской уснул в тишине городской,
Он не властен над собой, ему нужен покой, в момент непростой
Он погрузится в земные заботы с головой, словно сказочный герой,
Он погибнет от страсти шальной! И снова бой, и снова рать, не хрен спать,
Надо всю ночь пахать, а потом свои следы заметать, сломана кровать,
Завтра и я буду деньги у соседки занимать, мне не с чем гостей встревать!
Новая ****ь, новые приключения, но один и тот же камень преткновения под ногами,
Пристойные молитвы звучат в божьем храме, а здесь гордыня и спесь
Ускоряют любовный процесс! Даль небес, как морской волнорез сбивает пену с любви,
Но тут же ускоряется бурление гармонов в крови! Погоди! Не шали!
Набекрень свихнулись твои мозги! Труден день! Трудна ночь! Хватит воду в ступе толочь!
Сплю с царицей своею, сказочной феей, довольствуюсь чёрствым караваем,
Но жизнь считаю раем, счастьем не балуем, но обладаю стоячим ***м!
Его каждый день экзаменую, пусть не теряет время впустую, пусть чаще гуляет напропалую!
Он народом обожаем, о его славе каждая баба мельчайшие подробности знает,
Он – моя судьба, ему бы силу и мощь придорожного столба, но не те года, не та погода,
Уходят годы бытия, уже становится стезя, вот-вот прозвучит прощальная трель соловья!
Чем ближе до водоворота, тем с большей охотой беру высокие ноты, живу, как птица
Только в полете, и наслаждаюсь тяжкой работой! Сужается круг гееннских мук,
Все беды из-за этих сук, то есть из-за баб, мой организм ослаб, хотя он – не слуга и не раб,
Но и не царь, таковым он был встарь, нынче эта тварь не в состоянии в миг стояния
Преодолеть большое расстояние и выполнить поставленное перед ним задание!
Перед кончиной он поёт песню лебединую, едва тащит свою скрипучую повозку,
Он одет неброско, на нём рубашка в крупную полоску, а на голове примятая причёска!
Рядом волнуется молодая соска, неужели она уже у цели! Минуты любви мгновенно пролетели,
Страсть была далеко, а член торчал, как долото, на душе было прекрасно и легко, получилось всё!
Вот и наше время пришло, солнце ещё не зашло! Вот тогда и вспомнились былые времена,
Жизнь прошла как в тумане, лжи и безвозвратном обмане, ночная рубашка из вылинявшей ткани
До сих пор валяется на стареньком диване, о каком романе может идти речь,
Если бабьи ноги до сих пор ещё свисают с плеч, меду ними изредка взрывается картечь!
Трудно женщину зажечь, но на ней уснуть легко, истина далеко, но пока солнце встанет,
Былая любовь в Лету канет, страсть, кого угодно обманет, разум затуманит, а щёки подрумянит!
В возрасте таком ты чувствуешь себя холостяком, тебе любые невзгоды нипочём,
Дверь легко открывается широким плечом, на земле валяются опавшие листья,
В первой любви не было своекорыстья, только чистые мысли о смысле любви и жизни!
На душе было легко и тепло, во дворе мужики стучали в домино, в окнах светло,
Там моё родимоё гнездо, но то существо обмельчало, оно любило и обнимало всех подряд,
Степенных и развратных баб, им нет пути назад, повсюду их сопровождает разврат!
Трещина мужику между ног женщины стремглав  открылась, моя мысль туда углубилась,
Мир измельчал, в памяти наступил полный провал! Этот хохол был на женщин лют и зол,
На нём камзол до пят, тех баб можно за задницу голыми руками брать! Будут молчать
И шустро кончать, как пить дать! Я не стану им мешать! Жизнь видна с изнанки,
Любовь лишь для приманки, встанешь рано спозаранку, обнимешь черноволосую цыганку
И твоё естество уже не видит никого! Стоит бабе промедлить хотя бы миг,
И она тут же окажется в объятиях твоих! Она живёт по соседство, в этом дворе прошло её детство,
Душ родство в страсть стремглав переросло и поехало, и пошло грешное бытие наперекосяк,
Теперь тина и мрак отделяют мужчин от баб! Каждый раб своего греха, он член возбуждал,
Но тот головой изредка качал и на всю округу орал, что его нервы не из стали, они тоже устали
Жить кое-как, небеса подали знак, чтобы отсюда убрали любопытных зевак!
Все они из общей стаи, только любовь внеземная редко с поля зрения исчезает!
Увянув в стенах ресторанных, стал и член мыслить пространно, я же строю внеземных планов,
Живу, как оракул, не лезу, осточертев в драку, намедни слегка захандрил, нет ни мощи, ни сил
Смотреть на жизнь с изнанки, здесь, как в самолете, болтанка, встаю рано спозаранку
Включаю свою старинную шарманку, и в восторженности ранней взираю на мироздание,
Теряю сознание, если вступаю с небесами в пререкание! Не жизнь, а истязание,
За спиной времена лихие, в печи прогорели сучки сухие, герои иные вышли на сцену,
Они утопают в белоснежной пене, изредка лопаются железные звенья и увесистые цепи
Гремят в мрачном склепе, мне бы достать ключи от седьмого неба, я бы взял там ломтик хлеба
И ушёл бы не солоно хлебавши в те края, где моя юность прошла! По тем местам звонят колокола,
Я же не отхожу от крытого настежь окна, я жажду питья, без него нет житья, не спрашиваю бога я
О сути земной, лихо спорю с самим собой, срываюсь в том споре, как собака с цепи,
Велики мои грехи, изредка встаю не с той ноги! Давят на пятки истёртые до дыр каблуки,
Они оставляют на песке у широкой реки огромные следы, там много ведений,
И мало общения, в голову засело затмение, хоть на миг оно должно исчезнуть из дум моих!
Ветер страшной силы достиг, оскомину набил мне белый свет, я маюсь в кругу планет,
Листва и трава, как берега одной реки, их кружат слова, по ним стучат каблуки,
И в каждом смутном звуке – тоска, унынье и мука! Запахи полевых трав душу теребят,
В их сторону косится избитый взгляд, мне бы помолчать, и на приволье спокойно постоять,
Но выхожу на косогор и смотрю на синеву гор практически в упор! Мысли разлетелись в пух,
Красота захватывает дух, воздух свеж, но сух, но здесь – не рай, грех приходит невзначай
В этот благословенный край! Хочешь – принимай, а не хочешь, не устраивай торги,
Своим путем иди, и копи незримые долги! Боже, что еси на небеси, спаси и помоги,
Ты мне душу не тереби! Я любуюсь Днепром без конца, но злая усмешка не сходит с лица,
Голову покрыла седина, пристань городская мне видна из открытого настежь окна,
Но не скоро умолкнут злые разговоры вокруг моей персоны! Крики и стоны,
Плач и слёзы, надуманные позы, шипы и розы – всё, что есть,
Разносит по земле одну и ту же весть: порох в пороховницах у мужика есть,
Но ему некуда присесть! Его восторг неописуем, был он судьбой балуем,
Гордился своим ***м, но беда свалилась невзначай, господь сказал: «Живи, как знаешь,
Коль ты себе выше небес считаешь!» Вот мы и живём за зарешеченным окном,
Едим и пьём, играем в картишки, мыкаемся с судьбой в кошки-мышки! Что-то шепчут уста
С раннего утра, кажись, что земля здесь совсем не та, должно быть, не стану я бога гневить,
Он мне эту земля дал в награду, я же смотрю на женщин только сзади, сметаю все преграды,
Чтобы статные бабы, особенно те, что на передок слабы, увеличили своего греха масштабы!
Вместо того, чтобы жить по совести и чести, мы топчемся на одном и том же месте!
Старый ковчег заметает прошлогодний снег, а в нём замерзает простой человек!
Там холодно и зябко, жизнь растрачена без остатка, но восторг от поцелуя и вправду неописуем!
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Бабу деру я, воткнул на сухую и мчусь во весь опор,
Ветер дует с заснеженных гор, и хор женских голосов несётся в сторону полей и лесов,
Нет слов, чтобы описать всю красоту и благодать, вдруг с места сдвигается скрипучая кровать,
****а мать, где такую родину сыскать, здесь даже в предгрозье меняются позы
В стихах и в прозе! Мы потеряли истинную веру, тому есть многие примеры, даже в рамках святых
Никого из живых не удержишь даже на краткий миг! Ураган меня на полпути от цели застиг,
Я полного комфорта не достиг, пришлось остаться в чужой постели ещё на час-другой,
Образ мышления шальной предстал передо мной с разбитой головой!
Из-за мрачной перспективы жду грядущее пугливо, но дождусь ли дива? Не знаю,
Я воду с ведра в сортире выливаю, нет в кранах воды, в этом тоже повинны жиды!
Несносен ни холод, ни зной, но запах внеземной следует по вечерам следом за мной,
Крики и стон за соседней стеной, жизнь неузнаваемо нова, кругом идёт седая голова,
На ветер брошены слова, я же с испугом смотрю на стареющую супругу, но свет серебристый
Разнообразит упавшие наземь листья! Тучи золотя, ветер перевернул половину моего жития,
Исчезла из глаз проторённая стезя, вокруг слышна одна и та же болтовня!
О блуде говорит половина села! Кому нужна эта мышиная возня? Она подле меня!
Она каждый день на правду набрасывает тень, но зачем? Ей один хрен: кого и куда,
Была бы видимая выгода, а дождь льёт как из ведра, я же стою у придорожного столба,
Сюда меня привела горькая нужда, хожу по миру с шапкой, свои грехи собираю в охапку,
Положение шаткое, но не везде, протираю полы сальной тряпкой, всё зависит от рока и судьбы
Не властны над собою мы! Темень ночная тут же спустилась с небес,
В этом таинстве что-то волнительное есть, не столь важен сам процесс,
Коль есть у толпы к нему неподдельный интерес! Вот и сказ весь! Я баб когда-то презирал,
Но рок в моей судьбе не последнюю роль сыграл, и я заново опосля из пепла восстал,
Я – не раб и не вассал мирских страстей, меня к ним никто не гонит взашей!
Увы, наши цветы, кажись, совсем уже отцвели, а их плоды валяются вдоль православной земли,
Плоть, хоть сгинь вдали, но встреть очаровательный восход, его ждёт простой и забитый народ!
Он жаждет духовных свобод, а дождь идёт как из ведра, невдалеке прогуливается тоска,
Вместо того чтобы на скромнице жениться и за свои проступки перед народом извиниться,
Мужчина – хам, деспот и тупица начал своими успехами прилюдно гордиться!
Бабы привыкли за ним со стороны наблюдать, но в ответ слышат откровенный мат,
А когда же этот проказник и хам перестанет так ярко блистать? Проиграна очередная рать,
Ему попалась опытная ****ь, она сломала ржавую кровать, пришлось на полу кончать
И уходить на босу ногу, забив тревогу во все колокола, молодость уже прошла,
Но не исчерпаны все дела! Баба в любви подкована, прилично тренирована,
Но её интересует между ног у мужика одна маленькая ***вина! Чуть больше была у Бетховена!
Деревья гнутся вдоль опустевших полян, их подмял под себя свирепый ураган,
Он страсти по свету разметал, а долгожданное счастье стремглав растоптал!
Я так и знал, я так и знал, что не зря ту бабу даже к придорожному столбу я ревновал,
Теперь я должен уйти, не сказав той милой барышне: «За всё прости и с богом отпусти!
Неисповедимы грядущие пути! Одна и та же темень впереди! Ты жди и я вернусь,
Возможно, заново за ум возьмусь и лишусь всех заветных чувств, душу покинет грусть,
И пусть образ строгий возникнет у края проезжей дороги, авось, увидят боги,
Что мои ноги по колено в крови, а впереди не видно не зги!» В безлюдной степи
Проходят в одиночестве дни и ночи мои, судьба разорвана на мелкие клочья
И жалкие отрепья, сидя на старенькой табуретке, я видел воочию, их контуры сглажены ночью!
Память упрямо шла за нами, всплывали раны и зажившие шрамы, да, мы хамы и что?
Таких спокойно показывают в заграничном кино! На члене ни единого рубца,
Ссадины сами сошли с его морщинистого лица, с какого конца начинать причащение?
Хватит ли у меня сноровки и терпения? Голос бога звучит в степи: «Терпи! Спокойно спи!
Ты не грусти! Уста зажми и постарайся сам в себя уйти! Прости за поучение,
Если не хочешь принять моё наставление, дай знак и тогда тьма и мрак
Вновь разбудят в теле страсть! Уж лучше замертво пасть, чем жить всласть!»
Эти слова я уже слышал не раз, но завидев блаженство рая, в сотый раз тихо повторяю,
Что любовь земная передо мною вселенские тайны приоткрывает, и она во мне души не чает!
Жалкая тень тех незабываемых дней бьёт по лицу всё больней и больней! Так и надо подлецу,
Я свой детородный орган немного подлечу, все свои деньги на лечение спущу
И вместе с ним по своей стезе дальше пойду, быть может,
Первую свою любовь в степи найду, а может, её вовсе здесь нет?
Вдали мерцает едва заметный тусклый и холодный свет,
Ему альтернативы в бренной жизни нет! Хожу вокруг, нет тепла от холодных рук,
От былой любви остался жалкий звук, напрасен был Сизифов труд! О своих грехах забудь!
Твою совесть ещё можно в родные пенаты вернуть! Волосы дыбом, зубы торчком,
Что же будет потом? Грянет гром или наступит беззвучная тишина?
Даль не видна из моего разбитого вдребезги кухонного окна!
Не ведаю, куда катится моя путеводная звезда! Вот это да! Жизнь до ручки дошла!
Без труда не вытащишь рыбку из пруда, закрыты наглухо уста, тлен и маята повсюду,
Господа, другим я никогда уже не буду! Я должен уйти,
Не сказав любимой женщине: «Прости!», мне с ней, кажись, давно уже не по пути!
Неисповедимы господние пути! Куда идти? Куда податься или навсегда здесь остаться?
Нечем заняться, повсюду одно и то же ****ство, не стану я за бабьей юбкой гоняться,
Лишившись надежды, сниму с себя рваные одежды,
И пусть благословенный свет освещает мой едва заметный след!
Сил больше нет смотреть на пропитые рожи! О, всесильный боже,
Помоги, чем можешь! До самого утра буду сидеть у потухшего костра,
Не нужна мне мирская суета, а на черта она мне нужна? Хотя судьба без одного звена,
Тоскует в ночи она, ей бы выпить бокал терпкого вина, но она и вправду бедна!
Моё дело сторона, я ещё жив, голову перед иконой склонив, обретаю вновь свою любовь!
Перстень, подаренный тобой, вновь наполнился водой живой! Иду по дороге столбовой
К себе домой, не раб и не герой, я – мужик простой и в доску свой, но не изгой!
Без любви я пропаду, но как к себе я в дом через закрытую дверь попаду?
Жена моет стёкла, её одежда насквозь промокла, а над ней висит меч дамоклов!
Не гони меня прочь от себя, забыты все женские имена, кроме тебя, Любовь моя!
Гори, гори моя звезда, звезда вечерняя, ты у меня одна заветная, другой не будет никогда!

г. Мариуполь
16 июля 2015 г.