Вечно живое предание о природе отчизнолюбия

                ВЕЧНО ЖИВОЕ ПРЕДАНИЕ               
                (О природе отчизнолюбия)

               


      «В те времена, пока князей выбирали, многие вожди и князи были. И всякое то княжение на вече утверждалось простыми  мужиками. И так постановляли: «Землю пашите себе, а князь пусть, согласно решению, защищает людей». А хлеб, еду, и всё, что нужно для жизни, князь от людей каждый день имел. Ныне же иные князи и подати берут, и сынам своим власть дают от отца к сыну и даже до правнуков».
                («Бусово время», 4:9)
«Единение русского народа по этническому признаку не имеет в современных  условиях серьёзных шансов на успех. Русский народ вырождается биологически. Пройдёт немного времени, и Москва перестанет быть этнически русским городом».   
                А.А.Зиновьев               

«Современные россияне, по древним  нормам человечности,  уже не совсем люди.  Я всегда считал, что советский народ изначально враждебен  русскому народу. Их пути никогда не сойдутся.  Как имперская нация русские исчезают и вряд ли они смогут возродиться».
                А.Г. Смирнов
 «Эволюция есть движение вперёд. Человечество, как единый объект эволюции, тоже изменяется и, наконец, через миллиарды лет превратится в вид лучистой энергии»
                К.Э. Циолковский


      Почему  тема доисторической легенды о совершенном человеке, о его жертвенном отчизнолюбии, а также  и тема сакрального убиения младенчиков стали моей главной темой и пронзили собой  всё моё творчество? Да потому,  что  в них, так  крепко  замешанных на невинной крови, сконцентрировалась всё божественное  величие человека  и всё самое  подлое и мерзкое  в нём. Нет, не может, не сможет возвыситься духом  человек без вечно живой легенды о своём предке-герое и полубоге. И ничто так не оскорбляет божественное величие  человека, как мания величия носителя  высшей власти, его  клинический нарциссизм и жажда  тотального насилия над своми родными и близкими, над всем своим народом.
      Всему своё время.  Время  иллюзий и время сомнений.  Время познания и время  печали. Время бездумного очарования и время глубокого разочарования.  Время любви и  рождения, время убиения и ненависти. Время прощения и время проклятия. Мучительно трудно быть человечным находясь между злом и добром.
      У камина времён  таких чувств и эмоций всегда было  в избытке. К чему лукавить, даже самые  незатейливые и скромные иллюзии редко совпадают с реальностью. Это характерно для времени  позднего, эмпирического и  для времени  «начального», мифического «пра-времени» (нем. Ur-Zeit)  которое предшествовало историческому, нашему «профанному» времени. Уже тогда, во времена мифические, «начальные», в  эпоху  сновидений и  странствующих по земле «вечных  людей»-первопредков, был обозначен  первый эскиз мифической модели мира, с её сферой перво-причин последующих действительных эмпирических событий..Именно в начальное, сакральное время наего  границе с временем эмпирическим,  нашими первопредками –  первыми демиургами –  культурными  героями были созданы перво-предметы, перво-действия и перво-творения  из начального  «праха земного» (материи),  окончательно определено нынешнее материальное  состояние мира, образцы (парадигмы) и санкции  социального поведения человека – хозяйственного и религиозно-ритуального. Без героев мифических прасобытий, без мифологических начальных времён немыслим ни один эпос, космогонический, антропологический, этиологический  и  героический миф. Именно на циклической модели мира  (дихотомии «начальное время/эмпирическое время»), имевшее изначально линейный характер, воссоздаётся  образ исторического героического прошлого, образ совершенного человека-героя  в классических формах эпоса. – как  эпоха  раннего  религиозно-культового, жертвенного  героизма, как эпоха посмертной  героизации  исторических лиц –  Александра Македонского, Владимира Святославовича, короля Артура, китайских императоров  Яо и Шуня….Мифы являются важнейшим источником  формирования героического эпоса.  Исторические предания  являются второстепенным источником развития архаического эпоса, в котором прошлое народа-племени русиется как история «настоящих людей»  реально существовавших давным-давно  архаических государств. Эпическое время в архаических  эпосах – это мифическая эпоха первотворения. Своё, «родное» и свой «родной край» обитания в архаической эпике ещё не имеет исторического и географического имени. Это просто племя героев, богатырей, противостоящих не только демонам как  носителям зла, но отчасти и своим измельчавшим потомкам. В  развитых, «классических», эпосах, ахейцев, троянцев, готов и ариев героические племена героического века представлены  как  некий   героический образец для последующих поколений. Классические формы эпоса  отличаются   от  архаической  эпики  наличием  географических названий, исторических  наименований племён, земель и государств, царей, вождей, войн и миграций.  Здесь эпическое время представляется по типу мифического как начальное время, но повествуется  не о творении мира, а о заре национальной  истории,  о возникновении первых общественных устройств, о защите своих земель, государств, традиций  и верований от захватчиков, насильников, иноверцев. В классическом  героическом эпосе полностью отпадает  шаманский  ореол эпического героя, уступая место чисто  воинской героической этике и эстетике, и, подобно мифу, не воспринимается новыми поколениями как вымысел. Здесь связь исторического начала  с мифологическим, соотношение истории (как науки) и мифа несомненна. Здесь чётко видно «падение   духа в материю»,  последовательное нисхождение от космологического и божественного к «историческому»  и человеческому. Так первый культурный герой, завершив устроение космоса, принимается обустраивать земную жизнь, утверждает   при этом  культурно-историческую традицию актом  установления норм и правил  социального поведения. Время мифическое сменяется временем историческим, на смену мифу приходит легенда, историческое предание, священная история,  которые   имеет дело не с туманным прошлым, а с историческими персонажами, с реальным жизненным пространством, с реальными событиями, обладающими актуальной ритуальной или социальной значимостью. , Героический миф сказочен и сакрален, историческое предание  несказочно и несакрально, священная история несказочна и сакральна.  С мифом, с одной стороны, и с историческими текстами – с другой,  связана проблема «историзации»  агиографических легенд и «мифологизация» («деисторизация»)  исторических текстов, вплоть до биографий реальных исторических лиц (  и  так называемый  «красный синодик» – биографии  советских  партийных деятелей ХХ века). В первых образцах мифоисторической традиции  «историческими» признаются только «свои» славные героические предания,  а героические предания  соседних  чужеземных племён и народов трактуются  как мифология, как «басня и беспочвенная бахвальщина».  Начало науке истории положила  утрата древними людьми старых мифоэпических  и религиозных традиций, сакральных ценностей. Главный переход от мифа  к истории отображён в Ветхом Завете, и  произошёл он из-за «декосмологизации» бога, который вышел из чисто природной сферы и полнее. убедительнее проявил себя в истории, чем в космологии. Полнее проявил себя в истории  и царь, утративший свои космологические  связи с богами. Царь, с помошью своего «единого» бога, став наследственным вождём, включается от имени своего Бога в сеть  чисто экономических и исторических отношений. Весьма радикальный выход бога  и  культурного героя из мифа в историю был предложен христианством, которое поместило Бога (и Богочеловека) в историческое время. Таким образом утвердилось мнение, что человек живёт не в сфере мифа и космологии, а в истории. Именно с этой поры  жертвенный животный альтруизм переходит в  чувство отчизнолюбия,  в сакральную  любовь к своей земле и своему крову. Жертвенный альтруизм  пчелы и муравья  трепетно  переносится мифоисторическим  человеком  на духовно-культурный альтруизм   рядового члена  рода и племени, в результате чего  позднее, в славянском мире возникнет  такое понятие как «отчизнолюбие». Это понятие  возникло задолго до  понятия «патриотизм», и продолжает до сих пор существенно  отличаться от последнего.   Патриотизм как чувство и понятие  сегодня  нравственно и морально  девальвировался.  Глубокий духовно-нравственный кризис в России,  острый дефицит  духовной культуры и воспитания существенно  извратили  понятие патриотизма, сделали его понятием политическим.
Отчизнолюбие – это изначально  духовно-культурное понятие,  результат длительного, тысячелетнего  воспитания человека человеком в определённом месте и в соответствующих условиях, берущего своё начало ещё во времена первопредков-героев.
     Герой почти всех антропологических мифов – это потомок божества и смертного человека, мощный, сильный, значительный  благородный человек, имеющий славных предков. Герой мифический и герой исторический  по воле  богов призван  упорядочивать жизнь людей, внося в неё  справедливость, меру, законы, вопреки древней анархии и  стихийности в межличностных отношениях.. Герой  почти всемогущ, он может  подарить смертному человеку почти всё, за исключением бессмертия, ибо сам смертен. Личность совершенного  человека-героя  в большинстве мифов  всегда драматична, ибо герою, как правило, не хватает  земной  жизни, чтобы воплотить предначертания богов. Идея страдания героической личности и бесконечного преодоления испытаний и трудностей легла в основу  почти всех религий  и  нравственных законов  человечества. Невозможность личного бессмертия компенсируется в героическом мире подвигами и славой (бессмертием) среди потомков.  Именно в этом и заключается смысл жизни любого  человека. В раннем, в религиозно-культовом   героизме мифического совершенного Человека  мы видим  истоки   человеческого  жертвенного альтруизма, жертвенного Отчизнолюбия. Здесь  мифологический герой мыслится  как защитник полиса  и  отчей земли, как посредник между богами и людьми.  Развитие героизма и самостоятельности  Человека-героя приводило к его обожествлению после смерти, и    список  мифических героев стал дополняться именами обожествлённых после смерти исторических героев. Так в культе этих героев  сказалось древнее  почитание мифологических героев, которые  стали восприниматься как предки – покровители семьи, рода, общины, полиса и родины. Без  героического мифа не обходится ни один  народный эпос, ни одна славная эпоха в истории любого народа, ибо  острый   дефицит героев нации –  верный признак  упадка  общественного строя, стагнации и вырождения. Кризис героического начала в людях, исчезновение в обществе героических династий  приводит  к гибели цивилизации. Так случилось с  шумеро-аккадским, микенским  и древнеримским  владычеством.  Без биографического и космического  «начала» в героическом  мифе невозможно формирование героической   личности, способной  беззаветно служить  своему социуму, блюсти  закон и космический порядок. Без героической личности невозможно  социальное воспитание  полноправных членов рода,  племени , религиозной или социальной группы в ходе совершения всего жизненного  цикла и нормальной смены поколений. Без героических мифов невозможно становление  общечеловеческой морали и нравственности, чувств  милосердия, сострадания, готовности  сильного человека  оказать защиту слабому  и беззащитному  человеческому существу –  ребёнку, женщине, старику. Здесь в основе  древнего  предания о совершенном Человеке и о его жертвенном  отчизнолюбии  и лежит эта извечная  Русская идея – быть  Человеком  во всём,  всегда, везде и всюду.
      Чем больше проливалось невинной крови, тем сильнее проявлялись в людях  эти чувства человечности.  Но при этом,  во времена исторические,  на кровавом полотне каждой эпохи неизменно,  смутно и даже робко, проявлялось  смиренное, бесхребетное всепрощенчество невинных жертв.  Время  единства и согласия, время прощения  обязательно наступало, зло быстро забывалось, а вот время возмездия и проклятия катастрофически задерживалось. Всё чаще культурный герой начинал уступать место герою-бунтарю и богоборцу, носителю зла. И тогда обожёствлённые исторические личности превращались в героев-тиранов, для которых были неписаны элементарные законы морали  первопредков. На первый план стали выходить злобные существа, чудовища-антропофаги мифического времени.   Жертвы антропофагов, ещё живые родственники  съеденных двуногих травоядных, вынуждены были  изощрённо и лукаво интерпретировать кровавые пиршества в пользу хищников.  Жертвы всегда старались  находить веские аргументы детоубийству в частности  и всяческому убийству в  целом, подрывая тем самым,   светлую  легенду о Человеке, без которой граждане – всего лишь суетливые кузнечики и  бескрылые  «кузнецы своего счастья».
      Жизнеутверждающая легенда о Человеке возникла задолго до избиения младенцев  Иродом Великим и задолго до кровавых походов Иисуса Навина,  по воле которого в соседних странах иудеи кроме младенчиков уничтожали  «всякое дыхание жизни». Скорей всего эта Великая Легенда  возникла сразу же после сотворения самого «человека по образу и подобию Нашему», во времена мифологические, когда
                …в аду стояло дерево Эдема,
                На нём висели райские  плоды

      Вполне возможно, что   самое первое Предание     о Человеке   стало  приходить как сон-мечта  к  первым  ещё  недозавершённым  андрогинам.  Вскоре, согласно Гермесу Трисмегисту,  перволюди расщепились и стали боголюдьми, наделёнными  божественной Сверхзадачей, высоким предназначением. Но  вскоре. в процессе высшей эволюции случился сбой, мутация – люди-полубоги стали стремительно превращаться в полускотов, в падших богов. бесов, недостойных своего высокого предназначения…
       Первые  проблески   предания о человеке-герое  зримо проявляются  на заре зарождения нашей цивилизации, и  отражено это предание почти  во всех мифологиях  народов мира, в том числе  в славянской мифологии, корни которой уходят вглубь тысячелетий. Предание о Первочеловеке-герое  отражено и в мифологии этруссков (5  век до н.э.),  вошло  оно и в хурритскую  мифологию, известную нам по литературным источникам, дошедших до нас в хеттских переложениях  ритуальных текстов Богазкёйского  архива,  с их  космо- и теогоническими  мифами, списками богов  и героев шумеро-аккадского происхождения (конец 6-го тысячелетия до н.э.).  Это  хеттское эпическое сочинение  о Кумарби и о смене трёх поколенй богов. («О царствовании на небесах»).  Истоки этрусской мифологии  уходят в область эгейско-анатолийского мира, откуда, по мнению Геродота, .прибыли предки этруссков – тиррены и и пеласги. Этрусский пантеон, как и хеттско-хуритский включает множество богов, известных нам лишь по именам и месту, занимаемому каждым из них на модели  гадательной печени из Пьяченцы.  В  этрусской мифологии  нет  преданий о браках богов и их родстве, общение между ними и передача их воли на расстоянии  в  материальном мире происходит с помощью молний.  Бог Тин и богиня Туран являлись покровителями царской власти и главами этрусских государств, а бог Турмс и богиня Менрва (Минерва) являлись покровителями ремёсел и ремесленников, Сефланс (Велханс-Вулкан) –  металлургии  и кузнечного дела. Из новохеттского периода  в состав этрусского (и древнеславянского)  пантеона богов был включён ряд  лувийских  богов, в частности бог  войны Ярри (типа славянского  Ярилы, Яровита, от индо-европейского корня  *jar-). В составе «1000 богов»  Хеттского царства наряду с  хурритско-хеттскими выделяются  персонифицированные воплощения стихий  и смены поколений  с использованием нарицательных имён  – Желание, Река, Тёмная  земля, перешедщие в славянскую мифологию такие божества, как Лихо, Доля, Правда и  культурный герой по имени Серебро, который в нужный момент, помогает  Аруне уводить, уносить с неба солнце и луну. В конце перечислений богов пантеона помещались боги изгоев – людей хабиру (рабов) и лулахи (невольников). Таким образом, и у рабства  были свои покровители, утешители и спасатели. 
        Эта тысячелетняя связь  мифологий отражена  в языке этих народов и проследить её можно на основе  лингвистической, исторической  реконструкции.   
   Вполне возможно, что этрусский  язык тогда,  на грани двух эр (эонов) являлся  имперским языком  северных  древних завоевателей,  ибо он вобрал в себя греко-сирийские, муснадские, арабские, рунические, кипрские знаки, херсонесские пиктограммы, изменённые графемы, характерные для тайнописи Московской Руси XVII века. 
       Современные  учёные-слависты, считают, что  этрусский язык – это язык пеласгов, которые стояли у истоков Римской империи.  Утверждая это, они ссылаются на Полибия, который считал, что первый договор между Римом и Габией был написан пеласгическими (этрусскими) буквами и что его современники учёные римляне уже не могли прочитать мирный договор между Карфагеном и Римом  после изгнания Тарквиниев.
      Мало этого, о могуществе Царства этруссков с уважением писал в конце  XV века кардинал Эгидио из Витербо, называя Этрурию «очагом древнейшей в Италии высокой культуры и как вечную покровительницу и хранительницу всех религий».  А между тем этрусски были стойкими язычниками, людьми жизнерадостными и милосердными.  В этрусских текстах проскальзывают мысли Гермеса Трисмегиста и Пэмандра о семи принципах зарождающихся в человеке (согласно его природе)  семи духов, имеющих в себе потенцию обеих полов; об активной идее совести и  пассивности мысли, зарождающей её.  Одним словом, совесть одолевает хворь души и слабодушие разума, а иногда способствует жертвенному альтруизму (подвигу).
      Без  предания о совершенном человеке не обходится ни одна мифология, в том числе этрусская и  славянская, между которыми  так много сходства, аналогий  и  параллелей. За что  все народы мира так любят,,  почитают и прославляют  своих  культурных героев  и  богов-первопредков?  За их добродетель.   Одних за славные воинские подвиги, других –за мудрость,  третьих – за чудесные  события. знамения и пророчества, а четвёртых – за поиск бессмертия и жертвенные страдания. Но всёже особым почитанием  людей пользуются те герои, в которых удивительным образом  сочетаются все эти достоинства. И тогда наша  человеческая благодарность заставляет преувеличивать оказанное героем  благодеяние. Но это никоим образом не связано с культом личности вчерашнего сына спожника или аптекаря.
      Особое сочувствие и понимание  в пантеоне  мифо-исторических  героев и демиургов  занимают  те герои, кто  пал жертвой измены и предательства. Ещё в эпоху палеолита человек  знал, что  самая смертельная  рана наносится   не врагом, а предателем. Предательство   разрушает волю героя изнутри, а вместе с силой воли уходят из тела и силы физические. Почти все   непобедимые  демиурги и полубоги  древней  мифилогии в той или иной мере были предаваемы  своими  родными, близкими  и друзьями. Вероломное  предательство лишает сил  любого мага-владыку и царя-жреца, перед изменой и предательством  бессильны духи воды и воздуха.  Лишается своих волшебных сил бог, царь  и герой Гильгамеш, когда  лишается своего верного друга-полузверя Энкиду, подло убитого коварной Иштар-Инанной..   Покидают силы и  и дар предвидения  божественного сынв бога Аммона  Александра Великого, когда его предаёт близкий друг Антипатр  и родственники царицы Роксаны. Он,. как когда-то  и царь Дарий, на тридцать третьем году жизни  «стал  как тень  мелькнувшая на стене, труды и усталость забрали его румянец». Всё становится  бессмысленным, всё  превращается в тлен, и тогда  сын ливийского бога, покоритель  стихий, Европы и Азии, Египта и Индии, благодетель народов, сам становится смертным и сам  не выдерживает испытания  Священного дерева, Воды и Воздуха. И тогда владыка мира, способный дать  человеку всё, что он ни попросит, не может  дать уму самого главного и заветного  –  бессмертия. И тогда это обстоятельство  начинает лечить манию величия и повергать в стыд  многих земных богов-самозванцев. Самый дряхлый  и самый мудрый из всех брахманов просит Александра  Солнцеликого   ласково как ребёнок: «Дай мне бессмертие!» и тот отходит от него, побледнев,  как самый заурядный  ярмарочный мошенник.   Об этой трагической неразрешимости Предания о Демиурге   писал в 30-е годы ХХ века   философ Алексей Лосев в  книге «Диалектика мифа», чем вызвал  великий гнев советских мифотворцев.  Жертвой предательства стал великий  масон, химик и гипнотизёр  XVIII века  Иосиф Бальзамо, граф Александр Калиостро, который  в  23 года  «приобрёл в себе великую силу, овладел силами природы, земными, водяными, огненными и воздушными, овладел сердцами людей, их душами и волей и даже власть над всеми вселенными». Он освоил не только  высшую химию, но и многие тайные науки, касающиеся управления людьми  и мировой власти. Калиостро бросил вызов всему миру и Римской церкви, он умел наращивать не только алмазы но и готовился уже кроить по своему усмотрению политическую карту мира с помощью своих братьев-каменщиков. Всемогущий Калиостро пал  жертвой  предательства своего самого  близкого друга Франческо ди С. Маурицо, тайного агента Римской курии. Покинутый после ареста своими учениками – Вивальди, Танганелли и художником Любелем,  граф Калиостро, очутившись  в тюрьме Санта Лео  близ Урбано, впал в глубокую тоску, как  в своё время Иисус Христос  в Гефсиманском саду, и стал стремительно терять могучую силу  своей  божественной воли. Он  не мог уже как прежде зажигать  и тушить свечи своим взлядом, вызывать дождь и тушить пожар, разрывать усилием мысли  железные цепи, выходить из на свободу  на глазах у стражников. Он пробовал в тюрьме напрягать волю, творить магические  заклятия и заклинания, но духи  Земли  и  Неба не слушались  его. Он стал  пустым сосудом, из которого было вылито всё  содержимое – знания, разум, сила и свободная  воля. И когда-то благодарные за всё хорошее ему люди, и даже ученики стали  бросать свои камни в покинутого и оставленного учителя, целителя и благодетеля рода человеческого. Даже сам  великий Вольфанг Гёте ездил по всей Италии собирать копмпроментирующие материалы на Иосифа Бальзамо, графа Калиостро. Его всячески порочили те, кто сам  вёл  порочную, праздную и скотскую жизнь, оскверняющую  великую Легенду о  совершенном Человеке. И даже самый главный  его обвинитель и погубитель  папа Пий VII в моральном плане  был намного ниже своего ценного и бесправного узника.
    Перед предательством бессильна любая крепость. Пала во время Иудейских войн  неприступная  Моссада, пал из-за  подкупленных стражников и заранее открытыми воротами  неприступный город Тир и «два часа не продержалась крепость  единственно чистой девушки», по словам   малорослого, рыжего и косоглазого Александра Великого, царя Македонского.
      Вполне вероятно, что человек мифологический был создан Чёрной Троицей – завистью,  алчностью,  ревностью.  Это они  открывают  нам от имени Творца Вселенной ещё одну из самых важных библейских тайн: «…вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло» (Быт. 3, 22).  Это трагическое падение богочеловека в материю продолжается  и сегодня.  Это падение человека    из проявленного Мира  в прах и тлен начиналось    с убийства его  родного  брата Авеля в садах Эдема.  А  продолжилось оно  в наши дни в  массовых «избиениях   младенцев» по всему миру,  в Беслане  и на Украине.
     Это чуть-ли ни фатальное падение  Духа  в материю и  в плоть, приводит людей к глубокому разочарованию  в человеке  разумном. Однако оно не отменяет бессмертие  высокого предназначения человека совершенного, ибо, как Воля Божия, оно не умирает и не девальвируется:  «обаче никая мерзость приражашеся ти, всеблаженне, яко не возможе тьма мира объяти просветивый тя свет Христов».
       В России  Предание о совершенном Человеке   всегда  оставалось  легендой, несущей оптимизм и надежду. Во все времена –  в мифологические и  исторические –  главными героями  этой великой Легенды  всегда  были наши славные  предки.  Всемогущее время просеивало через своё  самое мелкое сито все их  деяния, оставляя для потомков  лишь самые  судьбоносные  и животворные дела. на которые спосбны только  полубоги и прочие культурные герои, «люди Солнца», солнечные люди.    Однажды  К.Э. Циолковский в беседе с А.Л. Чижевским заметил:  «Неужели вы думаете, что я так недалёк, что, допуская эволюцию человечества, оставляю его в таком виде, в каком человек пребывает теперь: с двумя руками, двумя ногами и т.д.? Нет, это было бы глупо.
Эволюция есть движение вперёд. Человечество, как единый объект эволюции, тоже изменяется и, наконец, через миллиарды лет превратится в вид лучистой энергии»
      Древнее, доисторическое  Предание  о Демиурге, полубоге, герое-созидателе с её идеей  божественности и поиска бессмертия, с её трагической неразрешимостью зла в латентном антропофаге, по сути, является величайшей драмой человечества.
      В  ХХ веке  она порождает больную философию и больные мечты о «новом  человеке», о серийных биологических роботах,  о «биокомпьюторах  нулевого поколения», которые должны  сменить уходящее  в прошлое  реликтовое человечество. 
      В любой эпохе современники на  себе испытывали  всю горечь   разочарования  в Легенде  о Человеке и связанный с ним духовно-нравственный кризис общества. Если быть точным,  то  пересмотр Предания об идеальном космологическом человеке начался восемь тысяч лет назад, в начале мезолита, то есть сразу же после  сотворения этой легенды.   
      Но никогда  этот  пересмотр не был таким драматическим и необратимым, как в наши дни. В считанные годы в нашей стране «высокие идеалы  реального   коммунизма»  легко уступили место идеологии консюмеризма с его философией алчного потребления; высокий дух культурного героя окончательно рухнул в косную материю, в бездну Желудка, увяз в ней и погиб. Некогда Человек космологический, идеальный и универсальный  робко  уступил место  торжествующему ничтожеству.
      В российском обществе возник  острый дефицит героев духа, дела и Поступка, дефицит человечности и жертвенного альтруизма. Дефицит морально-нравственных авторитетов в одночасье восполнился легионом дегенератов с амбициями царей и верховных владык. Великое множество ничтожных социальных паразитов возомнили   себя «хозяевами жизни» и строителями «нового мира».
      Человек с большой буквы, потомок богов и демиургов превратился в  «проклятого, не соблюдающего  божественный  Закон»  человечка, в биологический  мусор, в число со знаком  0.
     Однако не будем окончательно разочаровываться  в Предании  о совершенном  Человеке. Без этого  великого мифа  нам никогда  по-настоящему не утешиться и не обрести смысла своей жизни.  Будем  бороться и созидать, и не забывать при этом,  что вести свой род от  павиана бесхвостого   –  это   не   самый  оптимистический  вариант антропогенеза.