7. 08. Часть 3

3.

- Почему мы не ушли?

- Мне всё равно, где быть. У меня нигде нет будущего. Да и всё равно при переходе в другое места все программы сходят с ума. Аппаратура отказывает. Так что живым мне оттуда не выйти. А вы…

- А мы почему-то до их пор об этом не знали! – перебила Аврора. – Почему?

- Я объясню, - прошуршал голос Алаяма. – Вы – смена.

- Что это значит? – не поняла Аврора.

- Вы должны были стать сменой для обслуживающего персонала. Техниками, или поисковиками, или медиками, или строителями… Где требовалась смена, теми бы и стали. Персонал – всего лишь люди. Они, как и всё, приходят и уходят. Меняют работу, меняют места обитания, меняют образ жизни… И для них всегда была готова смена – молодые люди в анабиозе на долгом сохранении. Со стёртой памятью, чистой, как белый лист бумаги. По мере необходимости их будили, накладывали гипноматрицу с определёнными знаниями и умениями, и человек просыпался практически готовым к работе. Сюда могли попасть только те молодые люди, которые сами по своей доброй воле приняли решение здесь работать, пожертвовав собственными воспоминаниями о детстве и юности. Исчезновение этих воспоминаний – всего лишь побочный эффект при освобождении места под нужную информацию. Иногда память возвращается – частично или полностью. В этом нет ничего страшного.

- Значит, и мы когда-то?..

- Да, именно так.

- Но почему у меня в памяти нет никаких полезных знаний? Почему я ничего не понимаю ни в механизмах, ни в программах, ни в автоматике? – расстроилась Аврора.

- Потому что их туда никто не поместил. Вас разбудили, когда всё начало рушиться. Просто чтоб вы не погибли… Существовал риск того, что здесь отключатся все приборы, и тогда все, кто не был разбужен в нормальном режиме, остались бы в своих камерах насовсем. Вами некому было заниматься.

Аврора поёжилась.

- Значит, всё, что мы знаем и можем теперь, твоя заслуга? Ты научил нас с нуля? – спросила она.

- Не с нуля, - возразил Алаям. – Основные навыки, полученные на протяжении жизни, у вас остались. Ваши имена у вас остались. Только вы не помните подробностей вашей прежней жизни. А жизни здесь – да, учил я. И Кристина.

- Кристина? – переспросила Аврора. – Я думала, она – такая же, как мы с Кларком.

- Её разбудили гораздо раньше. Она помнит меня… не таким. Потом она осталась специально - чтоб ухаживать за мной. Её научили обращаться с приборами, которые не дают моему телу успокоиться так, как следовало бы. Она прилежная ученица. Но всё происходило быстро. Она не успела всего… - Если бы шорохом ветра можно было бы выражать эмоции, Аврора подумала бы, что в шуршащем шуме звучит сожаление.

- Всё равно, она знает что-то больше, чем мы, не так ли? – задумчиво произнесла Аврора.

Веки Алаяма дрогнули в знак подтверждения.

- Она могла бы вовремя отсюда уйти, насколько я поняла?

- Могла.

- Её кто-то остановил?

- Нет.

- Тогда зачем, почему она осталась?

Если бы Алаям мог дышать самостоятельно, наверно, он бы вздохнул. Он ответил размыто:

- На свете есть такая штука – любовь. Ты помнишь, что это?

Кажется, Аврора помнила. Что-то такое смутно знакомое, неуловимое… Когда-то это было ей известно. Но откуда: из личного опыта или как информация, полученная извне, - он не могла определить. Но даже эти скудные воспоминания привели её в недоумение: Кристина и какое-то чувство? Тем более – любовь? Как-то даже представить такое сочетание сложно. И тем более – любовь к Алаяму? Ведь его сейчас человеком-то назвать сложно!

Алаям правильно истолковал её молчание.

- Она помнит меня другим, - прошелестело из динамика. – Она любила не тело…

Аврора решила, что нужно оставить скользкую тему, и ушла в сторону:

- Почему Кристина сама не ходит никуда с нами? Никогда не ездит в лифте ни вверх, ни вниз? Она боится? Чего?

- Того, что заблудится, опоздает и не вернётся. Если не вернётся она, погибну я. И вместе со мной рано или поздно погибнете вы. Если кто-то не вернётся, закроется последняя ячейка портала. И тот, кто не перешёл, останется здесь навсегда.

- Но пока ведь мы остаёмся здесь все вместе? И у нас тоже нет выхода…

- Кристина ищет… Вспоминает… Сравнивает… - тихим шёпотом донеслось из динамика.

- Что ищет? – уточнила Аврора.

- Место, откуда она пришла сюда. Чтоб вернуться. Там даже у меня есть шанс изменить то, что есть. Туда можно вернуться всем, но для этого надо быть точно уверенным, что это именно то место. Она полагает, что узнает, то ли это место, по предметам, которые вы приносите. Поэтому просит принести то или иное… Золото и книги, ветки деревьев и стеклянные стаканы, перья птиц и бумажные денежные купюры, старинные фотографии детей и флаконы с духами… Из каждого места, из каждой эпохи… Она надеется… Но она не знает, что то место давно закрылось… Я не говорил ей… И ты не говори… Пусть надеется…

- Пусть надеется… - эхом повторила Аврора. – Почему ты не любишь, когда она надевает красивые платья? Она ведь их так любит!

Алаям замолчал, и молчал долго. А потом ответил:

- Я тоже люблю, когда женщина надевает красивое платье. Любил – тогда, ДО… Теперь они, как ничто другое, напоминают мне, что мы все потеряли.  И особенно – что потерял я сам. Я потерял всё. У меня осталась только возможность осознавать свою потерю. И больше ничего. Ничего…

В его глазах не было слёз. Их там давно не было – тех, которые могли бы быть его собственными, как реакция на то или иное эмоциональное состояние. А бездушные аппараты всего лишь следили за нормальным физиологическим состоянием его глаз, и ничего больше.

- Алаям, - сказала Аврора, – а почему этот зал называется бальным?

Кресло Алаяма развернулось, чтоб он мог оглядеться.

- Потому что этот зал предназначался для балов. Все, кто здесь работал, в свободное от вахт время нарядно одевались, собирались в этом зале, пили лёгкие вина, привезённые из разных мест, веселились и танцевали под красивую музыку…

- Танцевали… - повторила Аврора. – Это как?

- Ты не помнишь?

Аврора покачала головой:

- Музыку я слышала – там, не здесь. На разных этажах. В магазинах и на площадях. Но там никто этого не делал – не танцевал. Все вели себя так же, как и без музыки.

Кресло Алаяма развернулось к ней.

- Встань лицом ко мне… - прошептал голос из динамика. – Возьми меня за руки и держи. Слушай звуки. Почувствуй моё движение. Двигайся за мной и со мной…

Аврора бережно, чуть ли не с благоговением прикоснулась к бледным пальцам Алаяма, перевитым трубками и проводами, поддерживающими жизнь. Она ожидала, что его руки будут холодными – ей никогда прежде не приходилось дотрагиваться до него, поскольку уход за ним составлял обязанности Кристины, - но кожа оказалась тёплой, живой, только… Настоящей жизни в руках Алаяма всё равно не было. Он не чувствовал пожатия пальцев Авроры, хотя на это она втайне надеялась.

- Музыка! – донеслось из динамика.

И Аврора впервые за время своего осознанного пребывания здесь услышала, как в зале зазвучала музыка – медленная, чудесная… Кажется, Аврора уже слышала её где-то: во сне или, может, на каком-то из этажей? Кресло Алаяма пришло в движение. Аврора, как он и наказал, не отпускала его рук и двинулась следом, глядя в его голубые глаза. И она почувствовала! Возможно, она умела танцевать в какой-то той, неведомой, забытой прошлой жизни? Алаям – осколок человека, существующий исключительно за счёт чрезвычайно сложных аппаратов и программ, перемещающийся на кресле, которым управлял импульсами через провода, вживлённые прямо в мозг, и составлял практически одно целое, - вёл её, Аврору, точно и плавно, и она послушно следовала за ним, поднимаясь и скатываясь по волнам мелодии, пришедшей в голову забытому композитору несколько тысяч лет назад, как уцелевшая яхта после шторма, верно и уверенно ведомая буксиром, которого этот шторм не пощадил.
И она поняла, что когда-то – ДО, - в этом  зале под эту самую музыку танцевал Алаям совсем по-другому, и был он тогда крепкий, гибкий и здоровый, и уверенно вёл он среди десятков движущихся пар Кристину – в струящихся скользких шелках и пенных кружевах, - и это были балы, и тогда зал по праву назывался бальным…
А теперь среди пустого зала медленно кружились совершенное автоматическое кресло на антигравах, несущее на себе разрушенное, мёртвое по сути тело с искрой жизни, чудом не покинувшей уцелевший мозг, и девушка, у которой было всё, кроме воспоминаний.

Потом музыка закончилась, и Аврора поняла, что в этот момент закончилось что-то ещё, что больше никогда не повторится.

- Иди… - услышала она. Выпустила пальцы Алаяма из своих и медленно, не оборачиваясь, пошла к выходу.

- Найди место, где звучит эта музыка… - донеслось ей вслед. – И дослушай её до конца…

Она пришла в свою комнату, не раздеваясь, бросилась на койку и горько-горько, как никогда прежде, заплакала.

Кларк услышал, пришёл, сел на край постели, неумело погладил по плечам, повздыхал, но ничего не спросил. Видно, понимал состояние Авроры, хоть и не знал причины. После бесед с Алаямом и ему бывало не по себе, но он всегда отмалчивался, и Аврора не лезла ему в душу.

Потом потихоньку Аврора успокоилась. Она даже не могла себе объяснить, что же такое на неё нашло. Музыка, танец, Алаям – что ж тут такого, если разобраться? Она принялась вспоминать и обдумывать всё, что сегодня услышала от Алаяма. Картина мира перестала быть простой и понятной, жизнь не заключалась в выполнении приказов Кристины, приготовлении пищи и соблюдении режима сна и бодрствования, подогнанного под режим работы лифта. Который, собственно говоря и был не совсем лифтом, движущимся вверх и вниз в каком-то одном пространстве. Всё было так сложно и далеко от привычного восприятия жизни, что Аврора, потрясённая обилием новой информации, совсем растерялась. Она встала, разделась, а потом долго вертелась в постели, не могла уснуть. У неё возникла ещё масса вопросов, вот только удастся ли ей задать их Алаяму, выпадет ли ещё такой уникальный шанс, когда он будет в настроении. А если честно – будет ли он ещё в состоянии…

И всё-таки Аврора заснула. Музыка звучала у неё в ушах, а пальцы ещё хранили память о прикосновении к тёплым бессильным рукам Алаяма.