13. Монастрырь на дому

Уже после первых бэд-трипов у меня начались приступы острого иррационального страха. Особенно в темноте, в одиночестве. Во сне меня мучили кошмары. В основном приходил Мистар. Он глумился надо мной, упрекал в переходе на иную сторону, пытался зло щекотать – и его пальцы больно впивались мне в рёбра. В панике я просыпалась и ложилась в  постель к сестре.

Ещё до знакомства с хаомой, Мистар приходил ко мне с горящими глазами, в виде инкуба – духа-насильника. Он так и сказал мне: «Я хочу поиметь твою душу», но я оттолкнула его молитвой, воззвала к Богу, и Он откликнулся сразу же, несмотря на мои религиозные метания.

Кошмары повторялись. Я попросила Курта переехать ко мне насовсем. Он был сильнее и не боялся никаких духов. Вскоре любимый удовлетворил мою просьбу, и нечисть переключилась на него. Как-то раз всю ночь его мучили демонические сны – нечистые духи приходили в виде наших старых друзей и пытались нас стравить, перессорить, посылая порочащие нас видения. Курт, вздрагивая, просыпался. Это продолжалось несколько раз за ночь. Я зажгла свечу и бодрствовала, молясь за него…

Это малоприятное ощущение потусторонней  атаки продолжалось несколько месяцев. Долгие недели апатии, опустошения, ощущения утраты личности... Более того, я была настолько измотана и опустошена, что уже не чувствовала в себе ни капли любви и тепла. Прежние увлечения стали мне чужды. Теперь уже не хотелось ни петь, ни плясать, музыка воспринималась, как надоедливый шум. Такое впечатление, что несанкционированный Свыше контакт с враждебными духами выжег меня всю, дотла. И теперь нужно было смириться, молиться и ждать, когда прорежутся новые ростки индивидуальности, желаний, стремлений, чувств… Из пепла должен был возродиться Феникс. Иначе осталась бы лишь бледная тень меня прежней…

Совсем печально было и то, что я стала асексуалкой. Вопросы плотской любви совершенно перестали меня интересовать. Секс больше не был волнующим, приятным – он казался скучным и банальным трением половых органов друг о друга, пустой и бессмысленной тратой времени. Курта это очень тревожило, он решил, что я просто-напросто охладела к нему...

Тяжёлая музыка и грубые слова – непременные сопровождающие моего любимого, дико и неимоверно раздражали. Ссоры с Куртом стали учащаться. Мне казалось на тот момент, что нас свели в прошлом только лишь грехи – вожделение, алкоголь, сигареты и психоделики, а если всё это отбросить, то не останется ни-че-го, ни одного связующего звена, кроме общих воспоминаний. У меня началась переоценка всего. В этот период просто хотелось побыть одной и поразмыслить над тем, как строить свою жизнь дальше.

Друзья-христиане (харизматы), собрания которых я начала регулярно посещать, укрепили меня в решении покаяться, обновиться и отныне жить в целомудрии – то есть либо воздерживаться от секса, либо выйти замуж и заниматься любовью только в законном браке. Я сообщила о своём решении Курту. Он не понял меня:

- А что тебя не устраивает сейчас, без дурацких штампов в паспорте?! Мы вместе, любим друг друга, не изменяем. Вот он Я! С тобой! Чего тебе ещё нужно?

- Если всё так хорошо, как ты говоришь, если мы не боимся быть ответственными друг за друга всю жизнь, отчего бы нам не стать одной семьёй перед Богом и обществом? Почему бы не объявить нашим родителям: да, теперь мы законные муж и жена? Почему бы не допустить друг друга во все грани жизни – включая паспорта? Ведь это такая мелочь, в принципе! Если есть именно такая любовь, о которой ты говоришь, то что мешает сделать этот простой шаг?...

Курт был не готов. Он честно говорил мне об этом. На данном этапе он хотел совсем другого рода отношений. Его манили идеалы вольной байкерской жизни. Он полюбил меня рок-оторвой, а хаома превратила меня в молящуюся Богу затворницу. Для него такая резкая перемена стала большим потрясением. Ему тоже нужно было переосмыслить наши отношения.

Спустя несколько громких ссор мы разъехались.
- Со своими принципами ты закончишь жизнь монашкой! – на прощание "обнадёжил" меня любимый…