Трус

О том, что он трус, он понял, как ни странно, совсем недавно, будучи студентом университета. Два года он тенью ходил за одной молодой особой, бессонными ночами изнывая от желания обладать ею, писал глупые пошлые стихи, забываясь под утро тревожным, беспокойным сном, а с началом дня снова следовал за нею по пятам. Часто, с приходом сумерек, забыв о времени, он стоял на противоположном от её дома тротуаре, и смотрел на её окна.

Она не могла его не заметить, и несмотря на юный возраст, с присущим от рождения всем женщинам чутьём, поняла причины такого поведения незнакомца. Она, по-видимому, была не против его назойливого сопровождения, и даже, когда ей уже наскучила его робость, давала ему повод приблизиться к ней. Роняла перчату, платок, у неё часто не открывался зонтик от солнца, она «опасалась» одна переходить улицу, и крутила по сторонам изящной головкой, под модной шляпкой, в поисках галантного кавалера, который помог бы ей перейти на другую сторону, без риска попасть под экипаж, или эти ужасные трескучие авто, дымящие, как паровозы. В желающих предложить прелестнице руку, недостатка не было. Солидные господа в цилиндрах, манерные щёголи, военные… Только не он, понимающий её приглашение, но не в силах сдвинуться с места.

Он не находил себе места от разъедающей его изнутри ревности, которой он не находил выхода со дня, когда она стала принимать знаки внимания от одного молодого человека, невозможности следовать за увозившим её, сверкающим никелем, дорогим автомобилем. Его надежды и наивные мечты разбились вдребезги в тот момент, когда затаив дыхание, он наблюдал за ней, в подвенечном платье выходящей из дверей собора, и украшенное цветами ландо, навсегда увезло её из его жизни.
 
Его отчислили из университета за непосещение. То, чем он жил последние два года, оказалось недостижимым миражом, а его жизнь потеряла всякий смысл. Он хотел застрелиться, но ощутив в руке тяжесть револьвера, он вдруг понял, что боится, и боялся всегда.
 
В детстве он боялся темноты, и нарочно, трясясь от страха, залезал в тесный, непроглядный мрак пахнущего пылью и мышами чулана, и подолгу сидел там. Боялся мальчишек с городских окраин, и ужасаясь себе, заходил в трущобы, которые обходили стороной приличные господа. Его передёргивало от страха и отвращения при виде крыс, и он часами охотился на них с рогаткой, в тёмном подвале.
 
Он вдруг всё о себе понял. Он трус! Он даже испугался делавшей ему авансы девушки. Не мудрено, что она предпочла ему другого.

В то время многие увлеклись аэропланами. Он очень боялся высоты…

Рано покинувшие его родители, оставили ему солидное состояние. Лишившись права лицезреть предмет своего обожания и места в университете, он от отчаянья сделался авиатором, благо средства для этого недешёвого занятия у него были.

Через год, даже известные пилоты подавали ему руку, как равному, а эмансипированные дамы брали у него автографы. Ведь никто из них даже представить не мог, как ему было страшно, как он на ватных ногах уходил с лётного поля, едва не лишаясь чувств от пришедшего понимания того, что он несколько минут назад вытворял в воздухе.

А потом началась война.

Боясь даже представить, что его ожидает, он одним из первых записался добровольцем в эскадрилью.

Командиры ставили его в пример другим пилотам, не догадываясь, как перед каждым боевым вылётом, он с трудом подавлял в себе желание бежать с аэродрома, куда глаза глядят, от ожидавшего его в небе ужаса.

И уж точно, никто и никогда не узнал, как невыносимо страшно ему было, когда он протаранил своим объятым пламенем бипланом пытавшийся увернуться от столкновения аэроплан противника.