Бомбар. Ги де Мопассан

Симон Бомбар часто находил жизнь очень дурной. Он родился с невероятной способностью ничего не делать и с неуёмным желанием не противоречить этому призванию. Любое физическое или моральное усилие, любое движение, связанное с трудом, казалось ему выше его сил. Когда он слышал о каком-нибудь серьёзном деле, то становился рассеянным, его разум не был способен к напряжению или даже к вниманию.
Он был сыном торговцев новинками в Каене и катался как сыр в масле, как говорится, до 25 лет.
Но его родители всегда были ближе к банкротству, чем к процветанию, и он страшно страдал из-за нехватки денег.
Он был высоким, толстым, красивым парнем с рыжими бакенбардами по нормандской моде, с цветущим лицом, с голубыми, глупыми и весёлыми глазами, с уже появляющимся брюшком, и одевался с кричащим шиком провинциала на празднике. Он смеялся, кричал, жестикулировал по любому поводу, простирая своё хорошее настроение на окружающих с уверенностью коммивояжёра. Он считал, что жизнь создана исключительно для удовольствий, и если ему нужно было по каким-то причинам сдержать свою крикливую радость, он впадал в какое-то сонливое отупение, неспособный даже на грусть.
Денежные затруднения мучили его, и он приобрёл привычку повторять одну фразу, которая стала знаменитой среди его окружения:
- За 10000 франков ренты я стал бы палачом.
Каждый год он проводил 2 недели в Трувилле. Он называл это «поехать на сезон».
Он останавливался у кузенов, которые предоставляли ему комнату, и со дня приезда до дня отбытия прогуливался по пляжу.
Он ходил уверенным шагом, засунув руки в карманы или спрятав за спину, всегда одетый в свободный костюм, в светлый жилет и яркий галстук, надвинув шляпу на ухо, с сигарой за 1 су в уголке рта.
Он ходил, задевая элегантных дам, меряя взглядом мужчин, готовый «ввязаться в заварушку», и искал… искал…
Он искал женщину, искал по фигуре, по внешности. Он говорил себе:
- Чёрт возьми, из всей кучи баб, которые сюда приезжают, я обязательно найду одну по себе.
И он искал с чутьём охотничьей собаки, с нормандским чутьём, ту женщину, которая сделает его богатым.

*
Это произошло в понедельник утром. Он пробормотал:
- Погляди же, погляди!
Была отличная погода, это жёлто-голубое июльское утро, о котором говорят, что идёт дождь из солнечных лучей. Огромный пляж, покрытый народом, туалетами, красками, казался садом из женщин. Рыбацкие лодки с коричневыми парусами, почти неподвижные на синей воде, которая отражала их от мачты до ватерлинии, казалось, спали под жарким солнцем в 10 часов утра. Они оставались на воде, одни – близко,  другие – дальше, третьи – совсем далеко, и не двигались, словно утомлённые ленью летнего дня, слишком беспечные для того, чтобы отправляться в открытое море или даже чтобы вернуться в порт. А вдали, в тумане, смутно виднелся берег Гавра с его двумя белыми остроконечными вершинами: маяками Сент-Адресс.
Он сказал себе: «Погляди же, погляди!», - встречая её в третий раз и чувствуя на себе её взгляд – взгляд женщины зрелой, опытной и смелой, которая предлагает себя.
Он заметил её ещё в прошлые дни, так как она тоже казалась в поиске кого-то. Это была англичанка, довольно высокая, немного худощавая, отважная. Впрочем, неплохая. Она ходила маленькими шажками, была одета просто, в тёмное, но её волосы были уложены в забавную причёску, как у всех. У неё были довольно большие глаза, выпирающие красноватые скулы и длинные, постоянно обнажённые зубы.
Когда он дошёл до порта, то вернулся, чтобы посмотреть, встретится ли она ему ещё раз. Он её встретил и бросил на неё огненный взгляд, который говорил:
- А вот и я.
Но как с ней заговорить?
Он вернулся в пятый раз и когда увидел, что она вновь идёт ему навстречу, она уронила зонтик.
Он бросился вперёд, поднял его и подал ей:
- Позвольте, мадам…
Она ответила:
- О, вы очень любезны.
И они посмотрели друг на друга. Они не знали, что дальше говорить. Она покраснела.
Тогда он осмелел и произнёс:
- Какая прекрасная погода!
Она пробормотала:
- О, восхитительная.
И они ещё некоторое время стояли друг напротив друга, смущённые, хотя никто и не думал о том, чтобы уйти. Она взяла на себя смелость спросить:
- Вы надолго в этих краях?
Он ответил с улыбкой:
- О, да! Так долго, сколько захочу.
Затем он внезапно предложил:
- Хотите прогуляться до мола? Сегодня такая чудесная погода!
Она ответила просто:
- Очень хочу.
И они пошли бок о бок, она – своим сухим прямым шагом, он – своей раскачивающейся походкой индюшки.
Через 3 месяца уважаемые торговцы в Каене получали большое белое письмо, которое гласило:
«Мсье и мадам Проспер Бомбар имеют честь пригласить Вас на бракосочетание мсье Симона Бомбара, их сына, с мадам Кейт Робертсон, вдовой».
На другом листке было написано:
«Мадам Кейт Робертсон, вдова, имеет честь пригласить Вас на своё бракосочетание с мсье Симоном Бомбаром».

*
Они поселились в Париже.
Состояние новобрачной достигало 15000 франков ренты чистыми деньгами. Симон хотел получать 400 франков ежемесячно на собственные расходы. Ему нужно было доказать, что его нежность стоит этой жертвы: он с лёгкостью доказал это и получил то, что требовал.
В первое время всё шло хорошо. Молодая мадам Бомбар уже не была молодой, и её свежесть терпела мало посягательств, но у неё была манера преувеличивать вещи, в которых ей нельзя было отказать.
Она говорила с английским акцентом:
- О, Симон, мы собираемся ложиться, - и эти слова заставляли Симона идти к кровати, как собаку. И её желания днём, как и желания ночью, выражались таким образом, что вызывали сопротивление.
Она не сердилась, не устраивала сцен, никогда не кричала, у неё никогда не было раздражённого или обиженного вида, тем более – оскорблённого. Она умела говорить, вот и всё, и она говорила тоном, который не допускал возражений.
Несколько раз Симон колебался, но перед царственными коротко изречёнными желаниями этой особенной женщины он всегда уступал, в конце концов.
Так как супружеские поцелуи казались ему слишком скудными и монотонными, и так как у него кое-что звенело в кармане, он вскоре начал платить за более страстные поцелуи, но с тысячей предосторожностей.
Мадам Бомбар что-то заметила и объявила ему однажды вечером, что сняла дом в Манте, где они впредь будут жить.
Существование стало тяжёлым. Он испробовал различные удовольствия, которые не смогли удовлетворить в нём желания женского общества, скрытое в его сердце.
Он рыбачил с удочкой, научился узнавать глубину, которую любит пескарь, карп или плотва, научился узнавать любимые реки леща и различные виды наживок для различных видов рыб.
Он стал другом начальника кабинета супрефектуры и другом капитана жандармерии, и по вечерам они играли в вист в кафе дю Коммерс, но его печальный взгляд раздевал крестовую или бубновую даму, тогда как проблема безногости этих двухголовых фигур будила в нём различные мысли.
Тогда он составил план – настоящий план хитрого нормандца. Он нанял горничную для жены, которая ей соответствовала: не красивую кокетливую девушку, а рыжую широкозадую девицу, которая не вызывала никаких подозрений и которую он тщательно подготовил для своих целей.
Её порекомендовал им директор акцизного отделения, друг-сообщник, который за неё ручался. И мадам Бомбар доверчиво приняла сокровище, которое ей представили.
Симон был счастлив, счастлив с предосторожностями, со страхом и с невообразимыми трудностями.
Он скрывал от бдительного ока жены только очень короткие моменты, то тут, то там.
Он искал какой-нибудь трюк, стратегию, и, наконец, нашёл очень эффективную.
У мадам Бомбар не было никаких дел, и она ложилась рано, а Бомбар, игравший в вист в кафе дю Коммерс, возвращался домой ровно в половине десятого. Он придумал, чтобы Викторина оставалась ждать его в коридоре, на ступеньках вестибюля, в темноте.
У него было максимум 5 минут, так как он постоянно опасался сюрприза, но 5 минут хватало для его пыла, и, так как его желания были довольно неуёмны, он опускал луидор в руку служанки, которая быстро поднималась на свой чердак.
И он смеялся, праздновал, повторял вслух, как цирюльник с улицы Мида, когда ловил уклейку и стоял в камышах:
- Вот ты и получила, хозяйка!
И счастье от того, что мадам Бомбар получила, равнялось для него всем несовершенствам любовного завоевания, которое он производил за деньги.
Однажды вечером Викторина, как обычно, ждала его на лестнице, но она показалась ему более живой, более возбуждённой, чем всегда, и он оставался на свидании около 10 минут.
Когда он вошёл в супружескую спальню, мадам Бомбар там не было. У него по телу пробежала холодная дрожь, и он упал в кресло, мучаясь от тревоги.
Она появилась со свечой в руке.
Он спросил с дрожью:
- Ты выходила?
Она спокойно ответила:
- Я была на кухне, выпила стакан воды.
Он попытался успокоить подозрения, которые могли у неё возникнуть, но она казалась спокойной, счастливой, доверчивой, и он успокоился.
Когда на следующий день они вошли в столовую, Викторина ставила котлеты на стол.
Мадам Бомбар протянула ей луидор, который деликатно держала двумя пальцами, и сказала спокойным и серьёзным голосом со своим акцентом:
- Возьмите, моя дорогая, вот 20 франков, которые я заняла у вас прошлым вечером. Я вам их возвращаю.
Девушка взяла золотую монету, на которую смотрела с глупым видом, тогда как испуганный Бомбар раскрыл на жену огромные глаза.

28 октября 1884
(Переведено 20 июля 2015)