Промысел 2 5 1

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2015/07/18/1276

ГЛАВА ПЯТАЯ
ВЛАСТЬ

Мне, изнемогшему под бременем умений,
Утратившему счёт покрытых пылью вех,
Бесспорно ведомо, как зол нелепый гений,
Сколь безысходен любопытства грех.

Ему, уставшему от сказок и вопросов,
Запутавшему нить бесчисленных былин,
Бесспорно ведомо, как крепок слова посох
И вечен вымысел - могучий исполин.

Тебе, зажатому меж правдой и догадкой,
Не смеющему без опаски глянуть вдаль,
Бесспорно ведомо, что патокою сладкой
Ты мажешь домысел, и ближнего не жаль.

Нам всем, забывшим, что за гранью ждать ответа,
Привыкшим радоваться радостью мирской,
Бесспорно ведомо, - вот, молодое лето
По травам шествует за старою весной.

Первый охотник приречья лежал в объятиях жены, наблюдал происходящее не здесь. Казалось чудно, что можно присутствовать одновременно в нескольких местах.

Анди задёрнул войлоки, спустился по тропе, подошёл к сыну, а очаг с вьющимися по толстым поленьям змейками огня, безучастно уронивший голову на руки мальчик, мужчина и женщина под пологом остались.

Кин заметил: Маку не по себе в тихом тёмном укрытии. Вырожденец ёрзает, извивается, оглаживает ладонями тело, суёт пальцы под полотно.

Насекомые, - догадался Кин. Потомок людей неведомого мира стал властно призывающей пищей, ради поглощения которой родились кратко живущие существа. Прятавшиеся в дровах комары, муравьи и другие скрытно обитающие создания набросились на не подозревавшего о такой напасти пришельца.

«Попал в вагон не курящих! Нечего сказать!»
Изрекла Ида. Кин не понял, с чем женщина сравнивает положение Мака, однако, слово «попал» означало лишь то, что означало.

Анди по мокрым следам обнаружил укрытие мутанта, хотел вынуть, но Мак, точно камень из пращи, вылетел, чуть ни сбил с ног Тейна. Плюхнувшис в воду, дважды беглец погрузился с головой и разом избавился от назойливой досады.

Вода была холодной, дышать оказалось нечем. Мак вскарабкался по береговому откосу, влез на дерево, притаился в ветвях.

«Ого! Как тебя там, - позвал Анди, - Лучше добром слезай. Водяные мухи и другие светолюбивые твари не задержатся с появлением».
«Шевелящиеся листья отпугнут», - предположил Тейн, - Там и тень, и ветер, чтобы ветви качать».

Но прогнал с дерева пронизывающий холод. Мокрая ткань мгновенно превратилась в источник новых страданий. Мак спрыгнул на камни, бросился, куда ноги несли, и глядели глаза.

Стало тепло, слишком тепло, опасно и путано. Везде было одно и то же: серые, мягкие, но совершенно непроницаемые стены человеческих жилищ, гладкие камни троп, бьющий по мозгу шум, таящие боль и наслаждение дивные запахи.

В вылазках на берег Мак не был новичком. Именно самец из пятисотого кубикула утащил Майт и год назад возле Серого пальца, так пещерные жители называли Птичью скалу, предприимчивому добытчику посчастливилось взять настоящую женщину и снять, что называется, пенку обладания.

Конечно, пленница не вспомнила Мака, ведь самки с берега так глупы, но проведённое в освещённом кубикуле время подтвердило убеждённость в том, что ради повторения ощущений можно и жизнью рискнуть.

«Взбесился?»
«Нет, греется».
Отец и сын наблюдали мельтешение пещерного самца, который теперь не был ни чернобрюхим, ни треугольноголовым.

Стойбище просыпалось медленно. Наносив с вечера воды и топлива, Хозяева не покидали мешков, а хозяйки кругов. Ушедшим на рыбалку по заре возвращаться было рано.

Мак скакал, толкался двумя ногами сразу, падал на руки, вернее, на неплотно сжатые кулаки, шлёпал ступнями с растопыренными пальцами, зачем-то тряс и бил по коленям ладонями.

Ида пыталась сравнить движения с каким-либо земным животным и не находила аналогов.

На утоптанных множеством ног за множество лет тропах следов не оставалось. Утоптанность сыграла шутку с наблюдавшим издали Анди.

Мак внезапно увидел разверстый треугольник входа, прыгнул в круг, где никого не было, заметил меж войлоком и опорой старый короб с приоткрытой крышкой, сунулся туда, заполз под груду тряпья, притих.

Охотник понедоумевал пару минут, вспомнил о смерти племянника, взял сына за руку, развернулся, пошёл домой.

 Родоначальнику племени Синих Камней было приятно касаться и вдыхать. Кожа охватывающих ключицу пальцев выглядела темнее той, по которой ладонь скользила, но Кин заметил: подноготной каймы нет. Открытие чуть насторожило. Рука показалась почти чужой.

Вообще, после обретения оболочки ощущение самого себя изменилось. Соприкосновение с враждебными человеку внешними воздействиями свелись до минимума. Не досаждали царапины, зуд, голод и холод. Носимые ветром волосы не ползали по лицу, потребность избавиться от выделений удовлетворялась мгновенно. Растворяются или испаряются излишки, первый охотник приречья так и не понял.

Прежде Кин часто мылся, зимой выкатывался в снегу. Надобность обливаться отпала, привычка ушла. Появилось неотъемлемое, как дыхание, чувство поднимающей над сиюминутными досадами благодарности.

Впервые стабильная радость возникла, когда проник в яйцо, бесконечно долго узнавал спящую женщину. Не таяла, не исчезала, но от каждого прикосновения к жене вскипала восхитительная волна.

Кин-Нокк с Излучины даже в лишениях, труде и боли умел наслаждаться жизнью. А теперь, обретя почти сверхъестественное единение с одновременно присутствующим и не вторгающимся созданием, упивался блаженством бытия.

Удовлетворённость не мешала раздражаться, гневаться, пугаться, страдать и сострадать. Жизнь на сто двадцать четыре катушки, сказали бы психологи, если бы могли такое представить.

Женщина в руках охотника чувствует то же, Кин знал и не скупился на ласку, облекал ладонями, точно одеждой.

Теперь хотелось обвиться, проникнуть, замереть в ожидании мгновения, когда огненный единящий вал подбросит на вершину восторга и опустит в бесконечно тёплую заводь достижения желаний. Но Анди шёл по тропе, нёс известие о несчастье.

«Жена Кин-Нокка ополоснула постели, гнилушкой не брезгует, - рассказывал Тейн, - объяснила, как нужно лечить мокрую болезнь».

«Заговором или травой?»
Анди поинтересовался, будто вскользь, чтобы сказать хоть что-нибудь.

«Женщина объяснила: нужно запастись длинными лучинками, лечь у очага. Поджечь одну, а когда догорит, встать в отхожий угол. Потом снова лечь, поджечь следующую. Лучинок, сказала эта, должно быть столько, сколько пальцев на руках и ногах.

Если человек сможет встать два десятка раз, не уснёт и не заленится, мокрая болезнь уйдёт навсегда».

Охотник остановился, прямо взглянул в глаза сына.
«Не заговор и не колдовство, я понял. Женщина говорила о власти человека над собственным телом. Сейн примет совет, как ты думаешь?»

« Брат обрадовался, я заметил, да».
Вейт вывернулся из-за поворота тропы, стал у черты круга.

«Тайк уснула. Нужно опустошить колоду, а мне одному не под силу свалить дерево».

Голос показался звучащим из нездешней глубины. Сидевшие у огня дети поняли всё и сразу. Кин встал, потёр руки.

«Я готов постучать по стволу, охотник, только укажи его».

«У полосатого берега лежит сухой выворотень с вешнего наплава, - сказал Тейн, проглотив спазм ударившего в подключичную впадину горя, - я хотел притащить для очага. Теперь можно взять, выдолбить колоду, наломать дров».

Охотники пошли к полосатому откосу. Ида осталась с потрясёнными смертью брата детьми.

Наплавная древесина кололась легко, и, время спустя, жаркий огонь обратил в нет тело не дожившего до зрелости человека.

«Отдашь дочь, - предложил Кин Вейту, возьми жену, сверни круг, иди туда, где Великая Река родится снова. Дорога развлечёт, новое место даст новые силы».\

«Сквозь потоки радости и горя
Человек идёт своей дорогой, -
Вспомнил Вейт слова извечной песни меняющих место людей.

- Но при этом до конца похода
Только человеком остаётся».

 Молва бежит впереди причины, - известно всем. Появление в Излучине сразу по прошествии событий у Третьего Рукава вызвало бы кривотолки, и потому не стали торопиться.

Проплыв над Плешивым и белым отрогами, оболочка преодолела расстояние за час, дала возможность остановиться, оглянуться.

Два положенных дня пути через водораздел миновали. Первый охотник и женщина провели время на дереве недалеко от стойбища Излучины. Мечта остаться вдвоём без забот и опасений осуществилась вполне.

Ослабленный интоксикацией Тонд почти всё время спал, присосавшись к «тряпке». Ида не отрывала пальцев от пультика, Кин учился делить углом.

В бассейне Великой реки пользовались начатками счёта, существовала система градаций веса, расстояния, времени.

Суточный и годовой круг делился на двенадцать частей, очевидными были дни поворота светил.

Обретение четырёх арифметических действий привело родоначальника племени Синих Камней в полный восторг. Казалось, и не без основания, Нокк с Излучины стоит у истока знаний, позволяющих двуногому существу сравниться с падучей звездой.

Правда, примешивалось опасение: не хватит жизни, чтобы понять не только секреты мироздания, но и лежащую под руками данность.

Рождённый на становом камне войлочного круга человек захлебнулся бы в потоке навыков, только привычка охотника терпеливо распутывать следы выручила. Удалось сопоставить порыв души с течением времени.

Чтобы видеть происходящее вокруг, «тряпку» сделали односторонне-прозрачной, отключили озвучку. Теперь охотник понимал разницу между имитированным и естественным, заметил: звуки природы - несноснейшая из имитаций. Хуже фонограмм только запахи, пользоваться которыми вовсе не стоит.

Сначала было жутковато сидеть и лежать на острых иголочках ветвей, потом притерпелось. Первый охотник приречья видел себя птицей, облаком, небылью.

Внизу, не замечая странных наблюдателей, открыто текла лесная жизнь. Вверху невозмутимые созвездия и ветры отмеряли промежутки вечности.

Монитор не беспокоил. Насельники абешки, лишь иногда, поглядывали за притаившимся в коробе Маком. Мутант сидел тихо, вылезал глухой порой, стащить что-нибудь съестное.

Вор, ида слышала, не крадёт там, где поселился. У мака хватало ума делать так, и люди, потолковав, забыли о существовании странного создания.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/07/24/1411