ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
АСТРА РИШИЯ.
+Kelly Family – Felling Love With An Alien
А где-то есть другие планеты,
с другими людьми… Где-то
летят звездолёты, и те,
кто находится в них, живут
по-иному…
<Петроний Гай Аматуни «Гаяна»>
23.УТРО.
…А жара, помнится, была страшная. Я в своей записной книжке сделал о ней заметку:
Яркое небо. Короткие тени.
Птицы притихли. Лопухи просят пить.
Ромашки поникли. Тает асфальт.
Сухая жара.
Потом переходил через рельсы и тоже сделал смешную заметку:
Рельсы со ржавой орбитой,
Коричневой ржавой каймой
По верхнему краю…
Красиво.
Это похоже на короткие стихи, которые любят сочинять японцы. Они сочиняют стихи для солнечного настроения. Для умеренно солнечного. Чтобы стихи тоже получались умеренно солнечными.
Рельсы параллельны,
Солнышко блестит.
Поезд мне навстречу
Без гудка летит.
Птицы упорхнули,
Отойду и я –
По путям железным
Молнии летят.
Прогрохочут громом,
Унесутся вдаль
И оставят рельсам
Звонкую печаль.
Зачем я ходил на карьеры? Это очень просто угадать.
Голубая дорога улетает вперёд,
Я иду босиком, впереди – мой восход.
В сумке заплечной мурлычет вода,
Я иду босиком и так будет всегда!
Да! В кармане приёмник, алый глазок
Ободряет меня, чтобы шёл, чтобы мог!
Я миную карьеры, в лесочек вхожу
И ногам стало колко от шишек. Дорога…
Да! С асфальта – и в лес. Здесь тихо,
Птицы поют высоко. Так тихо, так высоко…
А может, это я далеко, высоко?
Выключаю приёмник, становится страшно. Один.
Под ногами иголки, вокруг тишина:
И растения странные. Сосны, наверно.
Ветвями сплелись… Сумрачно всё. Холодок.
После Солнца и жара это странно и…
Интересно: цветы, колокольчики – целое поле!
Если может быть поле в лесу…
Лепестки – прозрачные звёзды, острые листья,
Витые стебли… Слепни появились.
С ритма сбивают; нельзя здесь стоять.
Остановишься, их – целая туча,
Жужжащая, слепящая, жгучая…
С колокольчиков всё и началось.
Я долго смотрел в Настоящее,
Смешивая краски.
Угадывал серебристые контуры Будущего.
И небо на закате Настоящего –
Как перевёрнутое Море Прошлого.
Солнце скрылось в зеркале горизонта
И взошло на небе Будущего.
Так началось Утро.
…В самолёте нас было трое. В штурманском кресле сидел я, в кресле пилота – Ким, сзади, откинувшись на спинку сиденья, спала Ника. Я чувствовал себя свежо и спокойно; ночью поспал, а сейчас любовался плывущими за окнами, словно застывшими белоснежными флагами, вершинами гор; живой снежной архитектурой, которую создавали ветер, вода и Солнце.
Ким не страдал боязнью высоты и всю ночь просидел в интернете. Он заметил, что я проснулся, шепнул:
- Хэппи нью… - и зевнул, прикрыв рот ладонью. С кряхтением распрямив ноги, потянулся, развернул плечи. Чуткая Ника тоже открыла глаза.
- Как спалось, добры молодцы? – улыбнулась она.
- Ужа… прекрасно, ваша милость! – подмигнул ей в зеркало Ким. – Нам снились Вы! А мы Вам случайно не снились?
- Неужели вы желели бы Нам ночных кошмаров? – шутливо поджала губки девушка.
- Каких кошмаров! – возмутился Ким. – Я – кошмар?!
Он ухватился за спинку сиденья и потряс его, заметив:
- Эта машина безопаснее трёхколёсного велосипеда. Ею управляет водитель первого класса! – выговорил он назидательно. – При помощи карты и надёжной как наша дружба штуки – моих мозгов – она приведёт Вас – и нас! – прямо к Цели!
- А к какой цели? – полюбопытствовала Ника с наивным видом.
- Давайте спросим у штурмана! – кивнул на меня хитрый Ким.
- Ожидалось, что город будет расположен в родной Беларуси, - пожал я плечами.
- Если бы штурманом был Солнце, мы видели бы за иллюминаторами не заснеженные горные пики, а индийские джунгли.
Ким рассмеялся, Ника улыбнулась… Мы с нетерпением ждали приглашения, и вот – летим. В город будущего.
- Джунгли – это здорово, - вздохнул Ким. – Трассу на Урал я знаю хорошо, а вот дальше нужен автопилот.
- Хорошо бы ещё карту поновее, - добавил я.
- Хорошо бы, - Ким прищурился, глядя на приборную доску.
- А что это за красный индикатор?
- Автопилот, - Ким ухмыльнулся.
- А заливал! Я – пилот экстра-класса…
- Далеко ещё до места? – спросила Ника.
- Час у тебя есть, можешь спать.
- Хорошо, - прошептала моя сестра и поудобнее устроилась на сиденье.
Мы помолчали, провожая глазами проплывающие внизу ослепительные в восходящем Солнце горы.
- Красиво, правда? – обернулся я к Нике.
- Да, - согласилась она. – Очень красивое место.
Боковые щитки самолёта отражали яркую синеву неба; в лобовом зеркале узорными облаками скользили горы, ледяные пласты укрывали землю, укутывали снежной шубой, надёжно охраняя уголки природы в низинах.
- Горный массив Тибета, - сказал, глядя на карту, Ким. – Летим на юго-восток. Здесь и координаты высвечиваются, надо запомнить на всякий случай…
Запел сигнал автопилота, загорелась надпись «пристегните ремни безопасности». Ким откинулся в кресле.
- Ну вот… Сейчас узнаем.
Сделав виток над одной из вершин, самолёт нырнул в невидимое с высоты оверстие шлюза. Миновав стартовый колодец, оказался в просторном гроте с ровным дном, на котором ярко мерцала пилотная разметка. Аппарат плавно опустился, открылся выход, съехал трап; мы сошли на землю, огляделись, направились к единственному выходу из грота – широкой арке. Перейдя её границу, встали на платформу подъёмника и спустились в большой зал под прозрачным куполом. Вдоль изогнутой стены, как шарики в подшипнике, выстроились матовые шары, каждый величиной с микроавтобус. Подъёмник продолжал опускаться и мы увидели лесистый холм.
- Ничего себе! – присвистнул Ким. – Город под куполом. Фантастика.
Над нами плыли облака, жарко грело Солнце. На вершине холма росли огромные пальмы… а может, карликовые эвкалипты; папоротники выше головы; ветвистые деревья с большими тёмно-зелёными листьями. Воздух наполняли голоса птиц. Ниже по склону я заметил берёзовые рощи, осинники, сосновую рощицу, пруд приличных размеров и ручей. Едва мы успели окинуть взглядом эту красоту, подъёмник опустил нас в другое помещение, уровнем ниже, выглядевшее как больших размеров океанариум. За прозрачным потолком шевелились водоросли, плавали рыбы и какие-то змеи. По периметру зала в стенах отсвечивали зеркальным блеском двери.
Во многие отсеки доступ был закрыт, однако мы увидели: ангар с различной самодвижущейся техникой, ремонтный и производственный цеха с поблёскивающими металлом машинами. Видели запечатанный вход в реакторный отсек, открытые хозяйственные склады, но интересного там было мало: штабеля ящиков, коробок, баков, тюков, ряд больших контейнеров, помеченных светящимися глифами. Обнаружили хранилище предметов культуры и искусства – обширный зал, разделённый прозрачными переборками; в отсеках поддерживалась различная температура и влажность – это чувствовалось. Некоторые экспонаты были помещены в прозрачные автоклавы. Скульптуры, картины; музыкальные, художественные инструменты; образцы глиняных табличек, современные компактные носители информации и что-то ещё более современное. Стеллажи с аппаратурой для считывания, стенды с образцами одежды, предметов быта и пищи. Пантеон восковых фигур в специальном аэрариуме с короткими пояснениями на неизвестном языке (похоже на санскрит, - сказал Ким). Это всё было по-настоящему интересно и мы остались бы в хранилище-музее надолго, но Ника предложила его всё-таки покинуть – и мы опять очутились в Планетарии.
Большое число матовых шаров опоясывало горизонт звёздного купола. Подойдя к одному из них – хлоп! – мы своим присутствием открыли входную мембрану. Вошли внутрь. «Даже присесть негде» - пробормотал наш друг. И появились три кресла – выросли из оболочки капсулы – она приподнималась, принимала шарообразную форму; с одной стороны появлялась впадина, выделялась спинка и подлокотники. Когда мы уселись, сектор оболочки осветился, стал матовым, а затем в нём появилось изображение: берёзовая роща, на её фоне – группа ребят в одеждах разного цвета, некоторые в униформах. От группы отделилась девушка в облегающем белом костюме. Она быстро подошла к плоскости экрана, остановившись так, чтобы с той и с этой сторон осталось примерно равное расстояние.
- Здравствуйте, ани! Вы находитесь на звездолёте «Астра». Я – член координационного совета, ведаю работами на Корабле и вне его. Меня зовут Астра Ришия, можно просто Астра, - улыбнулась Она. – Предлагаю вам активный отдых с нашими ребятами. Сейчас мы заняты, но скоро кто-нибудь появится на Корабле. Чувствуйте себя как дома. Если появятся вопросы – без стеснения обращайтесь – вся связь у нас мысленная. Захотите посетить Заповедник или Атриум – лишь пожелайте; почувствуете себя одиноко, можем побеседовать. Вы – наши гости, ани!
Девушка- координатор ободряюще улыбнулась, изображение растаяло, оболочка вновь стала прозрачной.
Мы молчали, переваривая услышанное. Ким встал, пощупал оболочку «пузыря», повернулся к нам.
- Никак предвидится приключение!
- Да, на нашей улице праздник, - согласилась Ника, встав из кресла вслед за ним. – Балом правит Астра Ришия.
- Балом? – я посмотрел на прозрачный потолок капсулы, по которому вдруг поползли облака, затем на её стенки, - сквозь них мы увидели золотистые в лучах восходящего Солнца пики гор; в ущелье плеснулся синий предрассветный сумрак; в каюту впорхнули звуки просыпающейся природы: трель жаворонка , журчание ручья; над растущим у самого «окна» черёмушником с шумом пролетели голуби.
- Красиво, - сказал я.
- Надеюсь, мы всё же пообщаемся с этой красотой тет-а-тет, - щёлкнул пальцами Ким.
Прозрачная мембрана за его спиной раскрылась. Наш друг оглянулся.
- Видно, сегодня неприёмный день. – Он посмотрел на меня: - Солнце, ты в других каютах видел кого-нибудь?
- Нет.
- Хорошо. Астра исполняет наши мысленные пожелания…
- Просьбы, - поправила его Ника. – Мы здесь гости, дружок.
Мембрана закрылась. В «окне» по каменным уступам хлёстко забили струи ледяной воды. В них мелькали маленькие рыбёшки: красные, синие, зелёные…
- А зачем Астре именно мы? – спросил я.
- Думаю, она объяснит, - ответила Ника.
- Будем вести дневник, а потом напишем роман, - сказал Ким. – Ты записываешь, Ника?
- Всё записано, начиная с минского аэропорта, - подтвердила Ника, доставая из внутреннего кармана куртки «Пси-Он» - компактный компьютер для журналистов. После дебютного успеха мы всерьёз занялись сбором материалов к новому произведению. Свежее приключение пришлось очень кстати. Мы коснулись значков-эмблем «Пси-Она» на груди (каждый значок имел встроенную телекамеру, микрофон, а с передатчиков компьютер вёл параллельную запись трёх каналов); Ким сказал:
- По-моему, господа, пора подумать о завтраке; и желательно на природе. У меня, например, со вчерашнего утренника во рту ни крошки…
…Завтракали в оранжерее на тропическом уровне Заповедника. Уселись на траве в окружении примул, гладиолусов, хризантем и ещё Астра знает чего. Разложили собранные в роще бананы, манго и три кокоса. Перекусив, сложили очистки аккуратной кучкой и развалились на траве.
- Пойти искупаться, что ли… - вздохнул Ким.
У озера мы очутились мгновенно. Первым сбросил джинсы, пиджак и майку и полез в воду Ким, следом за ним я, за мной сестра. Вода могла быть и потеплее, но зато купание освежило нас. Одевшись, мы поднялись в Планетарий. Ким зашагал к ближайшей каюте, вошёл внутрь и закрылся. Оболочка капсулы затуманилась паром… Баня! Ким блаженствовал минут десять. Мы за это время успели вырастить во «дворе» «японский садик» с искусственными деревьями, цветами, валунами разной формы, цвета, плотности, запаха и даже вкуса! Материал, который мы буквально топтали ногами, оказался идеальной находкой для скульптора или художника! Ваяемой форме достаточно было каания мыслью…
Когда Ким вышел из капсулы розовый, распаренный, в свежей униформе, со значком «Пси-Она» на груди, он остолбенел.
- Вот это материальчик!.. – выдохнул он. – Так и своих двойников смастерить можно.
Зайдя в одну из капсул, я мысленно заказал душ, при этом от волнения забыл раздеться. На меня хлынул поток горячей воды и я скорее стянул с себя мокрую одежду, повесив на вешалку. Напор воды усилился, струи хлестали по телу со всех сторон. Порядком помятого гидромассажем, меня обсушило в потоке тёплого воздуха, одело в белый комбинезон и обуло в мягкие белые туфли. Прикрепив значок-телекамеру к униформе и закрепив на поясе передатчик, я причесался и вышел во двор.
Ника, уже в ярком жёлтом костюме, продолжала работать над «выставкой детского творчества», как назвал наш искусственный сад Ким. В садике появились скульптурные изображения белочек, зайчиков, медвежат. Я присоединился к ней, вместе у нас объёмные фигуры получались лучше. Устав, присели на самодельные «валуны», победно взирая на отступившую перед нашим творческим подвигом пустыню хани – «хаотичного ничто» - таким термином Ким окрестил полиморфный материал, из которого были сделаны, видимо, и капсулы, и купола, и многое другое на звездолёте.
Ким, рассматривая звёздное небо, отображённое на куполе Планетария, заметил:
- А небо-то не наше.
И вслед за этим внутренний свет зала померк; звёзды засияли ярче. Одна из них прочертила серебряную дорожку, разделив купол на две половины.
- Загадали желание? – спросил в полумраке Ким.
Серебряный барьер между двумя частями целого исчез, звёзды вспыхнули словно маяки, зовущие в Беспредельность.
- Раскрылась бездна, звёзд полна,
И нету
Звёздам счёта, бездне дна… - прокомментировал Ким. – Куда летим-то?
24.СВЕРСТНИКИ.
Глаза Кима отражали сияние купола и я подумал, что это красиво. Пусть бы в куполе отразились и мы.
И наши прозрачные тени сгустились среди звёзд. Наши прозрачные отражения взглянули на нас с высот Вселенной.
- Шёл звездолёт «Отважный»,
Прошёл он долгий путь.
Одиннадцать созвездий
За его кормой.
Тысячи планеток,
Тысячи планет,
И нигде он жизни
Не встречал, нигде.
И нигде он жизни не встречал совсем…
Тысячи планеток,
Тысячи планет…
И всё камни, песок
И базальт…
Но на каждой
Пыльной тропинке планет
Оставлял землянин свой след.
- Кх… м, - кашлянул я. Песня была нашей!
- Да, вам было одиннадцать лет, ани-ани, - услышали мы голос Астры. – Ребята, вы – гости звездолёта, названного именем Справедливости. Добро пожаловать в Наш дом!
- Чей это – «Наш»? – спросил Ким.
- Наш… Нас много, ани. МИР, ани! Мы думали, как подружиться с землянами и решили пригласить к Нам земных ребят. Потом нашли в интернете вашу повесть и пригласили вас.
- Интересно, - сказал Ким. – Вы инопланетяне?
Астра тихо рассмеялась.
- Сейчас вы всё поймёте. Смотрите, ани. Слушайте. Слушайте… Смотрите.
Мы сосредоточились.
- Когда-то в Великой империи в семье ремесленника родился мальчик. У него рано проявился художественный талант и его забрали для обучения во дворец императора. Когда мальчик вырос, то стал вначале помощником придворного архитектора, а затем и занял эту должность благодаря уму и преданности своему императору. Юноша создавал редкой красоты скульптуры, а также проектировал большую часть императорских построек. Император назначил его руководителем строительства «Башни, подпирающей небосвод».
Астра сделала паузу, позволив нам внимательнее рассмотреть человека, склонившегося над чертежами.
- Он выполнил свою задачу, возведя каменного колосса, могущего поспорить высотой с пирамидой Хеопса…
Мы увидели башню-«ёлочку», украшенную резными фигурами людей и животных. Камера поднялась выше и я понял, что башня действительно велика. «Звездой» её пересекали странного вида каркасы, служащие, вероятно, дополнительной опорой всему сооружению.
- Башня стала гордостью императора. Он пожаловал архитектору звание Свободного Мастера и золотую пластину неприкасаемости. Мастер ушёл в монастырь. Долгое время провёл в его стенах, изучая древние рукописи, и однажды наткнулся на стихи с цветной миниатюрой, посвящённые Матери Агни Йоги.
И на Земле, и в иных мирах поют гимны Матери Агни Йоги. И очень жаль, что Её Серебряный Лик часто бывает закрыт складками чёрного и красного покрывал… Далее было так. За время, пока Мастер жил в монастыре, его землю постигло разорение, он стал Путником.
Мы увидели человека, шагающего по пыльной дороге.
- Выйдя за ворота монастыря, он увидел уничтоженные засухой рисовые чеки и зачахшие яблоневые сады. Родная деревня Мастера также пострадала от мора. Все его родные мигрировали к побережью в поисках пропитания. Мастер повернул на запад и отправился в многолетнее странствие, приведшее его в селение, жители которого знали место обитания земного воплощения Матери. Его провели к перевалу в долину Семи Голосов. Духи-Хранители долины позволили Мастеру одолеть перевал и он оказался в чудесной стране, где росло много цветов и жили улыбчивые люди. Они тепло приняли Путника, помогли ему восстановить подорванное здоровье. Мастер рассказал о беде, постигшей его землю. Жители долины уверили его, что в свой срок беда уйдёт… Они умолчали о том, что грядут худшие времена и страдать будет вся планета.
Мы увидели высоких и красивых людей, шедших по тропинке ко входу в пещеру. Подойдя, они расступились, склонив головы, и из пещеры явилась женщина. Выше среднего роста, тёмные волосы, волнами рассыпающиеся по плечам, у лба перехваченные массивной серебряной диадемой с прозрачным, зеркально-искристым камнем. Большие глаза, спокойствие и мудрость на лице.
Мастер бросился на колени…
- Вернувшись на родину, он основал храм Матери Агни Йоги. И сам разрушил его.
Астра показала выстроенный в живописном месте храм, а затем его руины.
- Почему?..
- Это спросил я. И Астра ответила:
- Война. Монахи сохранили самое ценное. Врагам достались камни.
Руины храма сжались, Солнце над ними померкло. Иллюзорное пространство, в котором мы находились, растворилось. Зажёгся свет.
- А кто Вы? – спросила Ника. – Инопланетянка?
- Для вас – да.
- А кто такая Матерь Агни Йоги?
Астра Ришья притушила свет.
- Её глаза – кристаллы глубин.
Её брови – треки комет.
Её брови – купол Вселенной.
Пряди Её волос – световая туманность.
Крылья межзвёздного газа
колеблют Её Сердце,
его изогравы поют
победную песню Вселенной!
Всё возвращается.
Она рисовала для нас картину круговорота космических течений. Разноцветные потоки свились в спираль, уплотнились в образ женщины. Лицо было размыто-знакомо…
- Представим, что это Матерь Мира. – На груди женщины вспыхнула и замерцала серебряная звёздочка. – Здесь я отметила расположение этой метавселенной. А вот так мы путешествуем.
Мы увидели течение энергий по меридианам тела женщины. На схеме появилась белая стрелочка и указала на центральный восходящий поток.
- Это – главная энергетическая магистраль Вселенной. Чтобы вы поняли, как велико тело Матери, скажу, что диаметр одной биологической клетки Её организма в среднем равен пяти-восьми гигапарсекам и вмещает в себе миллиарды молекул-галактик. Все они доступны Нам.
- То есть Вы – это все люди Вселенной? – спросила Ника.
- Все разумные существа Вселенной, - поправила Астра Ришия.
- Значит, вы будете нас… то есть землян учить чему-то?
- Да, очень хотелось бы, - призналась Астра. – Но хотите ли вы учиться? Наше Учение – не орешки в сахаре.
- А чему Вы нас учить будете?
- Прежде всего Культуре с большой буквы. Этике!
- Этике?!
- Да! – вдруг воскликнул Ким. – Дикари потому что. Себя ведём плохо! Я всегда говорил, что инопланетяне от нас прячутся из-за того, что мы себя ведём плохо…
- Это кто себя плохо ведёт?! – возмутилась Ника.
- Я, - вздохнул Ким. – Каюсь. Живу исключительно роком, ношу карбоновую байкерскую куртку, посмертно влюблён в Меркури и пожизненно… повывненно… - (Ника прикрыла ему рот ладонью). – …В тебя! – выпалил он, отскочив в сторону.
- Да уж! – в тон ему ответила Ника. – Чудо в карбоновом комбинезоне. Будь я на месте Астры, отправила бы в армию, там тебя научили бы служебной этике…
- Ника, как ты можешь… - начал Ким и притих.
Оба смотрели в сторону двух фигур в белых одеждах, направлявшихся к нам. Мерцающий свет сменился ярким дневным и Астра произнесла:
- Знакомьтесь, ани! Нейрон Гаал и Веда Цвет, наши друзья.
Ким первым шагнул им навстречу и представился:
- Ким, - добавив: - Землянин.
Новые знакомые дружелюбно улыбнулись и, по-очереди прикладывая левую руку ладонью к груди, назвали свои имена:
- Веда Цвет, - представилась блондинка с голубыми глазами.
- Нейрон Гаал, - кивнул черноволосый загорелый парень.
Веда и Нейрон были нашими сверстниками, меня это успокоило.
Сбросив с себя оцепенение, я встал рядом с Кимом и по примеру наших новых друзей, положив левую руку на сердце, назвался:
- Солнце.
Между нами скользнула гибкая и стройная как лань Ника, вышла вперёд.
- Ника… Для друзей, - с улыбкой добавила она.
Ребята присели на наши «валуны». Веда одобрила «японский садик», а Нейрон предложил посмотреть творчество дельфинов.
- Посмотрите, ани, чему научился Яро…
Свет погас.
Перед нами возник интерьер дельфинариума. Двое дельфинов мирно дремали у бортика бассейна, третий же, всматриваясь в стену, старательно выводил на её облицовке какие-то завитки и спирали. Вот он взял мысленную палитру синего и на стене появились завитки аквамаринового, лазурного, бирюзового, малахитового оттенков. Дельфин рисовал море; гребни волн отливали перламутром, темнели и, нырнув сквозь переплетение водорослей, стлались по дну дюнами дымчатого ила.
Дельфин оказался настоящим художником – в его росписи живая растительность бассейна сливалась с искусственной, изображённой. Вот он взялся за ваяние. Дюны на дне шевельнулись, приподнялись выпукло, образовав овал в один обхват; по его поверхности зазмеились янтарные трещинки, образуя подобие ячеистой сети – каждая ячея в форме изломанного шестигранника, темнеющего до коричневого оттенка. Ячеистая линза приподнялась, из-под неё показались четыре кожистые лапы, хитиновые чешуйки на них отливали металлом; дельфин заметил это и приглушил блеск так же, как до того глушил мерцание волн, - добавив немного дымчатого перламутра в окрас чешуи. С головой он справился уже быстрее, придав ей вытянутую шестигранную форму. Блеснули две яшмовые пуговицы глаз, полуприкрылись кожистыми перепонками. Дельфин работал вплотную к скульптуре, прорабатывая каждую складку и морщинку черепашьей головы; затем издали придал морской черепахе законченный вид – слегка сплющил лапы, превратив в ласты, и спрятал под панцирем. Черепаха повертела головой влево-вправо, выпуклые глаза открылись-закрылись, приоткрылся рот, блеснул ряд пластинчатых зубов, складки на кожистой шее дрогнули – животное сделало глотательное движение. Рот закрылся, вспорхнул поднятый со дна ил и гигантская ластоногая черепаха медленно всплыла на поверхность воды, сделала вдох и вновь нырнула.
Два дремавших у бортика дельфина, встревоженные чужим присутствием, в полусне метнулись к дальнему краю бассейна, издав предупреждающий свист. Ваятеля их испуг позабавил. Он насмешливо затрещал и выразительно стукнул головой о бортик. С утробным стрекотанием возмущённые дельфины набросились на собрата. В бассейне поднялось волнение, увлёкшиеся дельфины забыли о скульптуре и та, лишившись мысленного управления, с обвисшими ластами, ударяясь панцирем о стену, пошла ко дну и зарылась головой в ил.
Дельфин-ваятель оказался с характером: поднырнув, он боднул сородичей под хвост так, что те с утиным кряканьем выскочили из воды и сделали кувырок в воздухе. Успевший отскочить в сторону, ваятель обдал их хлёсткой струёй воды.
Следя за весёлой кутерьмой в дельфинариуме, я спросил:
- Это он сам делал или с вашей помощью?
- Ну… что сам, что с нашей, - улыбнулся Нейрон. – Но он уверен, что всё делал сам.
- Правильно, - одобрила Ника.
- Вы бы по-настоящему за их дрессировку взялись, - посоветовал Ким. – Смотрите, какие таланты пропадают.
- За обучение, - поправила его Веда. – Мы обучаем их. Дельфины понятливые.
Дельфины в бассейне встали на хвост, дружно поклонились зрителям и юркнули на дно – колошматить пластичную скульптуру черепахи.
- Ну и ну! – восхитилась Ника. – Чтобы в нашем дельфинарии такое было… - она покачала головой.
- Я тебя научу дельфиньему языку, - пообещала Веда. – Эти трое – афалины, самые умные. Яро вообще гений, а Лю и Элли просто ленивые, но за пару кусков сахара и летать научатся…
Нейрон встал, вышел на полянку, оставленную нами в «японском садике», и с таинственным видом сообщил:
- Для вас, ани, есть сюрприз. Идёмте в Заповедник.
Наша группа вмиг оказалась на склоне холма и Нейрон повёл нас в самую гущу тропических зарослей.
- Как говорят на Востоке, - весело продолжал он, - если хочешь, чтобы тебя помнили год – посади цветок, а чтоб десятками лет – цитрусовое. Ты помнишь, Веда, как мы его в песочек устроили, банкой прикрыли – он же совсем без листьев был! Целый месяц приживался, зато уже через год зацвёл! Слышишь, Веда?
Шагающая рядом с нами по тропинке Веда улыбнулась:
- Неужели плоды принёс?
- Самое интересное, что… - Нейрон на миг остановился, обернулся к нам и поднял вверх указательный палец, - что мы долго гадали, что выращиваем. Растение-то дарёное, из Индии. Понятно было только, что цитрусовое. Лимон? Апельсин? Грейпфрут?.. Только когда созрели плоды, мы поняли, что это – мандарин!
- Мандарин?
- Именно мандарин! Индусы занялись его трансгенизацией, их сорт даёт теперь плоды на третьем году жизни, плодоносит очень обильно и устойчив к холодам.
Мы вышли на небольшую прогалину среди лавровых кустов и увидели чудо-дерево, и между листьев, гроздьями – жёлтые, пахучие, аппетитные плоды!
- Подарок индусов. Ему уже три года! – торжественно сообщил Нейрон. – Разрешаю вкусить по одному плоду с древа Жизни. Только по одному! Чтобы другим осталось.
Пока мы вкушали плоды с «древа Жизни», омытые в ближайшем источнике, несколько обезьянок принесли блюда винограда с каплями родниковой воды на ягодах.
Ким взял в руку гроздь чёрного винограда и губами оторвал пару ягод. Почмокал.
- Говорят, белый виноград престижнее; вкуснее, значит. Врут.
- Врут, - согласился я, сравнив ягоды с обеих кистей. – Чёрный вкуснее.
- Вкуснее, - подтвердила Ника. – Собаки и голуби всегда чёрный выбирают. Они знают.
С лозы мне на руку упала божья коровка, поползла по ладони.
- Божья коровка, лети на небко, там твои детки кушают конфетки…
Насекомое подняло закрылки, расправило тонкие и нежные, словно цветочные лепестки крылышки, но почему-то осталось на ладони. Закрылки опустились и я уже собирался стряхнуть её в траву, но Веда удержала мою руку.
- Подожди. На ладони сидит жук, одинокий глупый жук, я прихлопну тебя, жук, если ты не полетишь, - проговорила она.
Божья коровка наконец, решилась. Резко откинув хитиновые закрылки, взмыла в воздух.
Веда улыбнулась.
- Если плохо помогает пряник, используем кнут. Главное – знать меру. Хотя и пряник, и кнут лишь воображаемые… Это насекомое очень полезно, уничтожает тлей и других вредных… - она умолкла на секунду. – У Астры здесь настоящий энтомологический заповедник. Смотрите, ани.
Она указала на большую сизокрылую бабочку, севшую на ветку кипариса.
- Это махаон, охраняемый вид.
Я подумал, насколько глубже и тоньше знают мир эти ребята. Даже взять этот кипарис…
- А вот этот кипарис… - начал я.
- Это можжевельник, Солнце, - поправила меня Ника, - на нём же ягоды.
- А… - протянул я, сбившись и забыв, о чём хотел спросить.
К нам подошёл Нейрон с гроздью бананов в руке.
- Всё в порядке, ани?
- Всё отлично! – ответили мы хором. Кроме Ники.
- Не совсем, - сказала она вдруг.
- В чём дело? – на лице Нейрона отразилось беспокойство
- Астра! – позвала Ника. – Вы меня слышите?
- Конечно, Ника, - услышали мы телепатический голос Координатора.
- Где снимался фильм о Свободном Мастере?
- Это документальный фильм.
У нас отвисли челюсти.
- Значит, Вы можете… - промямлил я.
- Нет, - быстро сказала Астра. – Мы умеем читать память Природы.
- Ноосфера Вернадского! – догадался я.
- Здорово! – щёлкнул пальцами Ким. – Можно подсмотреть, как родители друг к другу на свидание ходили…
- Фильм снять исторический…
- Космический… - размечтался я.
- А как насчёт будущего?
- Варианты! У Природы хорошее воображение. Мы можем лишь предполагать, какие из воображаемых событий сбудутся. И содействовать в меру сил и возможностей.
- Понятно…
Я встал и побрёл по траве между зарослей лавра и можжевельника со спелыми, пунцовыми от сока ягодами. Вышел к виноградной плантации, с которой обезьянки, повинуясь мысленным приказам Командира звездолёта, собирали для нас виноград.
- О чём задумался, Солнце?
Меня догнала сестра и взяла за руку.
- Посмотри на этих обезьянок. Оставшись здесь, чем мы будем от них отличаться?
- Ты ошибаешься, Солнце, - серьёзно проговорила Ника. – Я догадываюсь, зачем нам показали фильмы о Свободном Мастере и дельфинах. Они хотят научить нас этике. Природной, живой этике, понимаешь? Чувствовать Природу хотят нас научить… Ты раньше слышал что-нибудь о Матери Мира, эй! – она толкнула меня в бок, чтобы я не уходил в себя (есть у меня такая привычка), а слушал её.
- Кое-что, - пробормотал я. – В индийской мифологии, кажется. В школе нам об этом не рассказывали, точно.
- В школе! – Ника хмыкнула. – Астра, Нейрон, Веда – симпатичные ребята. Это хорошо. Хорошо?
- Хорошо, - согласился я.
- Значит, пока останемся здесь. Мне жутко интересно посмотреть на инопланетян. А тебе?
- И мне, - вздохнул я.
- Что-то ты захандрил, Солнце, - Ника потрясла мою руку. – Выше нос, сир! Нас ждут великие дела!
- Меньше всего я похож на Наполеона, - вздохнул я снова.
- Наполеонов было несколько, дружок, - заметила она. – Ника знает, кто достоин целовать её руку, поверь мне, Солнышко.
- Спасибо, Ника, - прозвучал у нас в голове мягкий голос Астры. – Вы встретитесь с очень приятными и умными людьми… Хотите увидеть Храм Матери Агни Йоги?
- Хотим, - ответила Ника.
- Присядьте где-нибудь, а лучше прилягте и закройте глаза, - сказала Астра. – Ведийская мифология открыта и незавершенна как, впрочем, история любой цивилизации. Вошедший в неё имеет право привнести что-то своё – в рамках аштханга марга – священного Пути, ведущего к Нирване…
Женщина в долине Семи Голосов существовала, и храм существовал. Мы можем проверять историю, хотя часто в памяти Природы трудно отличить вымышленные события от реальных. Смотрите.
Мы прилегли в тени лавра, послушно закрыли глаза и увидели поросшее хвойным лесом ущелье. Панорама сдвинулась; ущелье поплыло навстречу.
- Видите храм?
- Нет…
- Мастер выбрал хорошее место. Вот здесь, всмотритесь.
Впереди и чуть слева возник розовый кружок, мигнул и погас… Но я уже видел каменную постройку, слившуюся с естественным окружением настолько, что даже подойдя вплотную, трудно было различить, где кончалась скала и начинался храм. Кадр сменился. Я оказался внутри здания. Здесь было достаточно света, проникавшего сверху сквозь горизонтальные узкие окна без стёкол. В нише у дальней стены я увидел алтарь: многогранник, опирающийся на множество круглых опор. На алтаре возвышлся бюст Матери Агни Йоги такой, какой её увидел скульптор: мерцающие отражённым светом зрачки были направлены на меня. Изображение увеличилось и я подробнее рассмотрел Её лицо. Большие глаза, едва заметные тени у крыльев носа, ровная складка губ, отражающая глубокий покой. Диадема…
Голос сестры:
- Солнце!
Иллюзорное изображение исчезло. Я открыл глаза, с хрустом потянулся. Ника помогла мне подняться. Вид у неё был встревоженный.
- Тебе опасно надолго уходить в виртуалку, - строго указала она.
Я и сам это знал. Чужому внушению я поддавался легко и лишь в тандеме с волевым партнёром мог создавать «эффект трения».
Мы пошли искать основную группу и скоро нашли родник, в котором ополаскивали мандарины, но само дерево как-то упустили из виду. Я окунул голову в холодную воду, потом ещё раз и ещё, и с каждым разом мне становилось легче. Мысли обретали обычную чёткость.
Ника, стоя рядом, улыбнулась.
- Как тебе сказка?
- Ничего, - пробормотал я. – Хорошая сказка.
- Идём наверх, все уже на жилом ярусе, наверное…
Оказавшись под звёздами иного неба, я вновь коснулся вопроса этики.
- Послушай, Ника. Я всё-таки плохо понял, что они понимают под термином «Этика».
- Я думаю, они как Платон хотят начать обучение с идеального и закончить материальным.
- То есть для Астры виртуальность важнее реальности? – изумился я.
- Может даже и важнее, - медленно проговорила Ника. – Одно я точно знаю. Астра работает с очень умными людьми. Даже мудрыми. Людьми.
- Людьми… - повторил я.
Ника рассмеялась и пропела:
- Люди как звёзды,
Люди как дети,
И люди-Цветы,
Что встают на Рассвете…
…Приняв душ и одев костюм, я собрался проВольгать своих друзей. Вдруг сектор оболочки капсулы осветился и на экране возник Ким. Пыхтя словно паровоз он ожесточённо сражался с хлещущими по его телу струями парящей воды. Мне показалось на миг, что облако пара проникло в мою каюту; я вздрогнул.
- Где Вы были, Железный Дровосек?
- А где были Вы, Царь Зверей?
- Мы прогуливались по Заповеднику с Феей Волшебного Башмачка.
- А мы со Страшилой беседовали о судьбе земной цивилизации… Эти ребята, Солнце, натуральные вундеркинды. Мало того, что мои вопросы с полуслова угадывали, показали такой класс в физической подготовке – я чуть не хлопнулся. Уж на что у Ники подготовочка, но эти двое – настоящие циркачи!
- Так идём к ним!
Ким застёгивал молнию на груди ярко-красного костюма.
- Пошли, - махнул он рукой.
Из кают мы вышли одновременно и вместе постучали в матовую стенку капсулы, облюбованной Никой. Мембрана тут же раскрылась – Ника сама собиралась идти за нами. Подъёмник перенёс нас троих на Мандариновую поляну.
Ника улеглась на траве у самого дерева, перевернулась на бок и, подперев рукой голову, принялась наблюдать за бабочками. На поляне всё ещё лежало блюдо с фруктами и виноградом. Я подошёл, взял яблоко; надкусил, заметив:
- Ах, если бы люди хотели,
Ах, если б увидеть смогли
Озёра звёздной капели,
Сокрытой в небе Любви!
- Присаживайся, прилаживайся, милый поэт. Отдыхай, пока есть время…
Меня всегда удивляло умение спортсменов приспосабливаться к быстро меняющимся обстоятельствам. Такие оглушающие новости – инопланетный звездолёт, пресловутый Контакт в перспективе, - а она спокойно возлежит на травке в этом Эдеме и любуется бабочками. Ждёт?
Ника уже отвела взгляд от бабочек и пристально смотрела на нас.
- Есть предчувствие, ребята.
- Какое же у вас предчувствие, госпожа Обладательница Серебряных Башмачков? – осведомился Ким, устраиваясь возле блюда с фруктами.
- Вырастут в этом раю виноградные лозы…
Ким пожал плечами.
- Наши друзья удалились в свою каюту. Может, занимаются любовью. А может, обсуждают, что делать с нами. Выйдут – ситуация прояснится.
- Знаете, ребята, - произнесла Ника почти шёпотом. – Знаете, я всегда мечтала о путешествиях. Сухопутных, морских, космических. Столько книжек перечитала. Включала по-вечерам папин радиоприёмник, слушала шорохи, словно шум волн. Казалось, где-то далеко за радиоокеаном живут люди, которые всё знают и всё могут, добрые и умные…
Ким поёрзал на траве. Я сказал:
- Ника, я тоже бредил путешествиями, Космосом. Хотел освободиться от этого тела, только бы взлететь туда – на орбиту, и ещё дальше… Наша повесть потому и получилась такой… живой, что выкладывались без остатка, как ты на соревнованиях… Я в своих сочинениях…
Ника улыбнулась иронично:
- А в школе еле тянешь программу. И ты чудак, и твой Солнышко чудак. Оба вы чудаки…
- Слушайте, соратники, хватит романтики, давайте больше практики, - щёлкнул пальцами Ким. – Мы остаёмся здесь. Всё уже до нас решили. Полетим, может быть…
- Куда, милый? – привстала с травы Ника. – Куда ты собрался лететь? А ты, Солнце? На какую планету? На ней будут охотники?
- Какие охотники?!
- А куры там будут?
- Откуда я знаю?
- Ну, может, люди там будут? Похожие на нас, а? Или отличные… отличники…
Ника рассмеялась. На поляне появились Веда с Нейроном. Подошли к нам. Ким с Никой поднялись на ноги, разговорились с ними и, спускаясь по тропинке к озеру, начали о чём-то возбуждённо спорить. Я хотел догнать их, но увидел возвращающуюся на поляну Нику. Она подошла и встала рядом, напряжённо покусывая тонкий травяной стебель. Я внимательно посмотрел на неё, насколько внимательно можно посмотреть снизу вверх на человека, занятого своими мыслями.
- Что с тобой?
- Солнце, может, я сумасшедшая, но мы этот проект протолкнём!
Глаза у Ники блестели и это был опасный признак – раз принятое решение она приводила в жизнь, грудью могла лечь, но выполняла задуманное. И я кивнул. Спорить с нею сейчас было глупо и даже чревато. Она посмотрела на меня. Удивилась.
- Ты согласен?
Я пожал плечами.
- Ты сама говорила – инопланетяне умные ребята…
У Ники глаза вообще стали как лазеры.
- Солнышко, что-то готовится, сердцем чувствую. Почему Астра молчит?
Я подумал, что это и вправду странно. А с другой стороны…
- А где ребята?
- На речку пошли, обсуждают «контакт по-касательной».
- Пусть обсуждают, - осторожно ответил я. – Мы в этой игре пешки…
- Я тоже думаю, надо подождать. – Лазерные глаза Ники стали мягче. – Солнце.
- Да?
- От меня сегодня ни на шаг, хорошо?
Я послушно кивнул. Контакт – ответственное дело. А эта девушка из любой ситуации выкрутится – ей и флаг в руки. Я встал и мы вдвоём побрели сквозь заросли гигантского папоротника. Сумерки сгущались. Сквозь прозрачный купол видны были яркие звёзды.
- Солнце, - неожиданно спросила сестра, - кем ты хочешь быть?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Мне нравилась фантастика, я хорошо писал сочинения на свободную тему. О будущей профессии как-то не думал. А Ника продолжала:
- Я думаю, сколько мы пробудем на звездолёте? Чему мы будем учиться? Как здесь вообще поставлено образование и аттестация? Всё ли в кредит? Какого образца они выдают удостоверение? Помогают ли с трудоустройством?..
Я плохо понимал её, вообще плохо вникал в реальность событий и её вопросы меня немного пугали. Действительно – сколько проблем теперь появилось!
Ника уловила перемену в моём состоянии, сжала мою руку в своей. Стало теплее, рука у Ники была горячей.
- Чистый прозрачный ручей, - ласково заговорила она, - чистая синева неба… - меня подхватил её голос,-- небесная синева; ослепительное золотое Солнце поднялось к зениту, горизонт распахнулся навстречу зреющей ниве – ржано-зелёным посевам овса с бутонами-колоколышами и рядом – фиолетовые колокольчики, поющие нежно-нежно… Пшеничные поля, отливающие солнечным золотом… Нет ничего вкуснее слегка недоспелых пшеничных зёрен, обжаренных на костре прямо в колосьях. Мягкие, сладковатые, тихие-тихие, лёгкие-лёгкие, воздушные-бесшумные, ароматные… улыбающие… поющие… тишайшие… -- И в моём-нашем пространстве повисла тишина, созданная моим-нашим воображением. И на наше-Наше Пространство опустилась Тишина – особая, глубокая, рождённая запороговой вибрацией моих-наших-Наших мыслей; Мы приподняли Тишину вместе с Астрой и вокруг Нас зашелестели звёзды. Далеко-далеко родилось эхо, откликнулось многоголосым шёпотом, колокольчиково запело, вспыхнуло далёкой радугой… Резонанс космическому аккорду сотряс звездолёт, разбудил засыпающих птиц, поднял Нас с Астрой над Землёй, закружил в звенящем хороводе… ХВАТИТ! …разогнал в беспредельность и отпустил. Пламя далёкой радуги свернулось в пылающую каплю… СОЛНЦЕ! …и осталось внизу. Звуки растворились. Лишь спираль вибрирующих лучей, свитых тишиной, устремлялась во Вселенную…
Я с трудом открыл глаза. В Заповеднике бушевала метель. Мороз разматывал по деревьям нити изморози, они конденсировались в шары и спирали, рассыпались галактиками, оседали на траве толстым слоем снега, выстраивая из намерзающего инея ледяные цветы.
И я услышал уж совсем неправдоподобное.
- Цитадель вызывает «Астру». Отвечайте!
- «Астра» готова к раппорту.
- Объясните несанкционированный взлёт!
Астра рассмеялась в эфир:
- Сердце стучит.
И взгляд мой бьётся бьётся.
И бьётся мечется весь мир.
Руки горят. Ноги горят.
Лоб жаром пышет.
Я больна больна больна страстью больна больна.
И мысли вялые мои.
И тело вязкое моё шепчет молит томит:
Возжелай моих губ,
Возжелай моих глаз,
Опали Огнём-Дыханием
Тело горячее.
Ты Моя Кровь.
Ты Моё Сердце.
Ты и Я. Едина Моя.
Мне было жарко и напротив меня стояла девушка в жёлто-лиловом унике, на её ресницах застыл иней, и волосы были осыпаны снегом, а босые (где она потеряла туфли?) ступни оставляли талые следы на мокром снегу.
Метель усилилась. Я лежал на мокрой траве ничком, обхватив чьи-то колени и чьи-то руки гладили меня по голове и это было невыразимо приятно. Я посмотрел, кто это, и увидел над собой сосредоточенное лицо Ники, суровое лицо.
Метель превратилась в пургу. Цветы ломались, иней сдувало с её ресниц. По земле бежали тёмные трещинки воды и забивались снегом. Серебряные ветви деревьев звонко вибрировали. Колокольчиково звенели!
- Метнулась стая жемчуга живого
Живого жемчуга слепого
И окропила жемчужною росой
ТЕБЯ!
- Солнце, очнись!
Я встал. Надо мною плавали облака. Взмахом руки я разогнал их и закричал звёздам:
- Цветок, Я знаю, Ты здесь, и
Если Ты – эта Красота,
Цветок, сделай Меня
Хоть чуть-чуть похожим на Неё!
Подари Мне такую же нежную
Золотую кожу, такие же плавные
Линии рук, такие же тонкие
Черты лица… ПРОШУ ТЕБЯ!
В беспредельном небе появилась полная Луна. Я уже успокоился и брёл куда-то в темноте, ведомый Никой, мокрый и грязный и невыразимо влюблённый.
- Цветок, - шептал я, - где Ты? Я ищу Тебя
В лицах прохожих.
В ночной тишине иногда слышу
Твой голос.
И в капле дождя чудится
Твоё касание.
Но это так мимолётно!
Горько смотреть и не видеть Тебя.
Враждебен и холоден кажется
Солнечный Мир.
Я знаю – это не так.
Но трудно поверить, что
Ты – это Мы.
- Мы станем нужны друг другу, - бормотал я, - Ты будешь для меня единственной на свете…
- И Я буду для Тебя единственной в целом… свете…
Я увидел над собой лицо Кима. Он пропускал мимо ушей наш бред, он тяжело тащил мокрого меня к… когда нас подняло на жилой ярус, волок к своей каюте. Кажется, кто-то из ребят предлагал ему помощь, что-то спрашивал, он мотал головой, смахивая с глаз пряди мокрых волос. Забросив меня в капсулу, пропустил внутрь Нику и закрыл мембрану. Ника затонировала оболочку, оставив лишь сектор «окна», за которым разлилось озеро и у самой кромки закачались камыши. Возле них спали, завернув головы под крыло, лебеди. Босой мальчишка раздвинул тростник, поднял голову к небу, на котором зажигались звёзды. Среди них чертила свой путь серебристая звёздочка и мальчик радостно вскрикнул: звёздочка, вопреки законам притяжения, пркладывала среди звёзд свой собственный маршрут… Я лежал на полу.
Ника нашла мою руку, сжала. Я почувствовал горячее биение её пульса.
- Так люди увидели Мой взлёт, - прошептала Астра.
Ким помог стянуть с меня мокрый комбинезон, отцепил передатчик «Пси-Он’а» и швырнул уник в утилизатор. Так же поступил со своим и жёлтым в лиловую полоску уником Ники. Потом мы согревались под душем и сушились в потоке тёплого воздуха. Ким коснулся стены, та пошла волнами и выдала три свежих комбинезона: на меня – синий, на Кима – красный, и на Нику – жёлтый девичьего покроя.
- Я ещё нужен? – деловито спросил Ким. – Если нет, пойду к ребятам. Присматривай за нашим фантазёром.
Ника кивнула. Ким выпрыгнул из капсулы. Оглядев хозяйским глазом внутренность каюты, Ника слегка оформила её интерьер, выровняв пол и вырастив мягкий уголок со столиком.
- Ужин на двоих, пожалуйста, - произнесла она и добавила, повернувшись ко мне: - Садись. Поужинаем и посмотрим новости.
Я уже успел одеться и стоял посреди комнаты как истукан, таращась на девушку, к… когда я уселся рядом с ней и стал смотреть новости, двое ведущих Евроновостей обсуждали появление в небе планеты неопознанного летающего объекта линзовидной формы, диаметром приблизительно двадцать километров, сделавшего виток вокруг Земли и зависшего над территорией Беларуси на высоте четырёхсот километров. В прямую трансляцию включилась сама Астра, извинилась за свои фортели, хотя скрыла их причину (Ника в этом месте улыбнулась). Она представилась капитаном звездолёта «Астра» и твёрдо обещала, что завтра утром, если Земле будет угодно, готова вступить в контакт с представителями Планеты. Так что пусть готовят комиссию и лучших операторов – Астра приготовила землянам очень приятный сюрприз. На этом передача со звездолёта прервалась и ведущие всех каналов оживлённо принялись обсуждать новость нового века – появление громадного звездолёта в небе Земли.
- Какая хитрая! – усмехнулась Ника, беря в руку гренок (я увлёкся передачей, за это время на столе появился поднос с тарелкой аппетитно пахнущих бутербродов и двумя чашками чая).
- Кто? – спросил я и тоже взял гренок.
- Астра Ришия, кто…
- Пофему? – с набитым ртом удивился я.
- «Контакт по-касательной»… Почему именно тебя так разобрало, вот что я хотела бы знать.
Ника умолкла, продолжая напряжённо подчищать тарелочку. А потом Астра без всякого предупреждения начала читать свои стихи и хотя мы устали, нам было интересно.
- Астра, Астра, опять Ты хандришь,
Опять не живёшь, а как будто бы спишь.
Ты думаешь, здесь Нас вовсе и нет?
Ты ошибаешься – вот Наш ответ!
Ведь мы же Твой голос, именно Твой.
Именно Твой, а не чей-то чужой.
Мы – мысли Твои, Мы – снов Твоих кладезь.
Так что же с того, что Мы – Homo Sapiens?
Ведь главное в том, что у Нас одно тело.
Ведь главное в том, что Мы знаем, в чём дело –
Мы знаем, о чём Ты Нам хочешь сказать.
Но лучше об этом пока помолчать…
- Её собственные стихи, точно. – Уверенно сказала Ника. – Астра впала в детство.
- А те… раньше, чьи?
- Импровизация…
А Астра начала читать следующее стихотворение:
- Вы не хотите, чтобы было так –
Со мною вы люди, без меня – просто так.
Лучше одним –
Пожуём и поспим!
Лучше марать
Стихами тетрадь…
Но ведь с вами мне по Пути.
Значит, надо вместе идти?
Милая Астра, хватит скучать,
Надо людей поскорей пробуждать!
Ника молчала, но я почувствовал её удовлетворение. Мысленно она что-то сказала Астре, и та отозвалась:
- Остришь, девочка? Неэтично потешаться над влюблённым в жизнь экипажем космического корабля.
Ника сделала печальное лицо и вздохнула:
- Ох, да разве я потешаюсь, Астра Ришия. Вы такая красивая и умная! На что мы можем надеяться, дети Земли…
И они вдвоём разрыдались. А может, рассмеялись. Я закрыл глаза и заткнул уши. На сегодня – х в а т и т!
25.МАТЕРЬ АГНИ ЙОГИ.
Эту ночь я помню смутно. Помню как мы с Никой играли в кошки-мышки, потом я понял, что сплю и мне снится, что я всё ловлю её, бегу за ней, лечу по зыбкому сырому небу… Мне кажется – я птица вялая, заблудшая… Мне снится странный блик, а может, тень размытая, неясная плывёт мелькает за смутными, туманными чертами горизонта.
Я всматриваюсь – тень размытая уходит…
Я спал, понимал, что сплю и удивлялся, что могу бегать от капсулы к капсуле в поисках сестры.
- Иногда, поступая наперекор своему разуму, мы поступаем разумно. Часто, слушая свои чувства, мы постигали свою Вселенную глубже и выше аналитического познания.
…А может только чудится мне это? Или
Так тянется, ползёт и стелится туман?
Какое утро тёмное, незрелое, сырое.
Какое утро кислое! Но я лечу, лечу
По небу в облаках туманных, мокрых, липких!..
Я часто дышу, эти ватные, текучие
Сырые облака глотаю. Но лечу! Ника!
Люблю тебя! Люблю! И…
Ах! Космической кометой
Пикирую к земле…
- Помнишь Пилота, Солнце? Беспредельный Космос, милый Пилот, звёздная девочка Вита! Я люблю вас!
Пилот…
…Свистит в ушах и в страхе испуганное сердце замирает. Вот твоя каюта! Ладонями раскрытыми я тело торможу…
…Ника… Ника… Ника… Я мокрый голый спящий скребусь в мембрану «пузыря».
И на голову мне падает Солнце.
Осеннее размытое блеклое Солнце.
Оно широкой шляпой защищает от дождя…
- Какая импровизация!.. Великая Высота, Царица Небес, Матерь всех богов, давшая Нам жизнь.
…В дожде опять плывёт плывёт
Передо мною тень.
Твоё лицо.
Любить сейчас – что птице вить
На ивовых ветвях, ветвях осенних, мокрых
Своё гнездо. Холодный ветер налетел –
Рассыпалось оно, распалось, разлетелось и…
Ника! Я люблю тебя!
- Многочисленны имена Великой Матери, и всё же Непорочной Девы, от которой всё произошло. Нужно к Ней, Солнце. К Ней, Солнце. К Астре, Солнце…
…И не рассыпалось, и не развеялось осеннее размытое вязкое палое Солнце! Ника! Я люблю тебя!
…Я убегал сквозь дождь. Мне казалось, это сырое утреннее поле, далёкое сырое мокрое холодное… Я спал.
- Как и Матерь Агни Йоги, Астра Ришия может гордиться тем, что дала жизнь Новому Миру. КТО ТЫ?
Я слышу шёпот твой, да да да!
Ты слышишь слышишь любишь
Ждёшь на росном дымном млечном
Лугу лугу лугу лугу лугу?
Слышу, ай!
Ай, девочка-ласточка-русалочка
Во платье туманном у яблони
Опавшей поздней белой!..
Ай, слышу! Туманная медовая
Нежная молочная! Ты!
Ты зрелая спелая
Сочная желанная!
Девочка белого налива!
Сметанная!.. Сахарная!..
Зубы губы груди твои зрелые…
И спелые!.. И спелые! И спелые!
Ай, девочка-ласточка-русалочка
У тебя губы зрелые! Зубы зрелые!
Груди зрелые!..
…Соски как клюква-ягода острые…
Пью, пью жизнь страсть
Осеннюю весеннюю покорную
Дымную обильную тёплую
Молочную нежную вешнюю
Любовь!
- Мать – это не только небесный свод, или эфир, она появляется в дереве, от которого даёт плод Древа Жизни или проливает на своих почитателей немного воды жизни. Отсюда Она получила излюбленное название «Госпожа Сикамора» - эпитет, данный другой Деве…
Ай! Осенью яблоки груши сливы
Сладкие спелые зрелые.
Осенью трава сухая хрусткая и…
Мягкая томная.
Осень грусть светлая
Лёгкая! Ясная! Нежная!
Люблю тебя!
- Мать, обнимающая Бога с головою овна, «агнца»… На древней стеле Она – Мать лучезарная, породившая богов, включая Солнце.
…Целый Космос в моём саду!
Домашний Космос!
Вся Вселенная в моём сердце!
Родная родная родная!
Милая милая милая!
Всё приму! Всё возьму!
Утешу, слезу утру!
Успокою, к сердцу прижму!
Лёд Твой растоплю!
Метель Твою приручу!
Свет Тебе подарю!
Вселенная!
Отдай мне грусть!
Возьми у меня радость!
- Она – небесная ладья на носу египетских лодок подобно Дидоне на носу кораблей финикийских мореходов – и она же дева Мария, от Мар – «Море» - названная «Девой Моря» и «Госпожой Покровительницей» всех римско-католических моряков.
Весь Мир в Тебе! Ай! Люблю Тебя! Лечу к Тебе!
Расширяюсь раздуваюсь разлетаюсь –
Звёздный Космос вижу я в Тебе!
О милая!
Земля Твои Руки, Вода Твоя Кровь,
Солнце Твоё Сердце, Огонь Твоя Страсть!
Всё Одно – всё Едино, всё любимо!
Звёзды люди звери, ай!..
Звёзды любят лучами, люди целуют губами
Звери ласкают клыками, всюду любовь, всюду радость!
Я доверяю Тебе!
Обман тебе чужд и уличной грязи нет в Твоём Мире.
Ты знаешь цену словам и силу их знаешь.
От похвалы и хулы, от привычек животных Ты свободна.
Мне гроза не страшна и чудовищам я улыбаюсь,
Потому что Ты – рядом!
Прошу, пойдём вместе…
- Вавилонский Баху (хаос или беспорядок), то есть просто Хаос рождения и Мот, протовещество, которое было матерью всех богов. Она – Зервана «Авесты», время без пределов. Она – Нерфа этрусков, полуженщина-полурыба, о которой сказано: «Благодаря святой, благой Нерфе плавание благополучно». Она – Битос агностиков, Единый неоплатоников, Всё – немецких метафизиков, Анаита Ассирии…
- У него жар!
- Не трогай. Ему пригодятся эти знания.
- С него пот ручьём!
- Выдержит, сердце крепкое. На уровне инстинктов…
Я различаю туманную тень над собой. Ника. Пытаюсь поднять голову, сказать ей, какая она красивая…
- О-ля… О… побежали… оттолкнулись… полетели… Ля… устремились… вознеслись… и утвердились.
- Молчи, Солнце. Переполошил ребят.
- Дождь, О-ля. Всё… идёт дождь, а? слушай, мне… сон… снился…
- Молчи, молчи, глупый! Я подожду.
Жду – подожду – жду – подожду…
Ай, Цветок!
Бутон Розы медовый, Бутон Розы пахучий
Медовый ароматный благодатный!
Розовый Цветок сонный сонный ленный спелый
Розовый Цветок текучий текучий чистый душистый!
Живой Цветок трепещущий, мятный тёплый томный
Блаженный влажный гладкий Цветок! И благодатный!
Огненная живая Роза у Тебя, у Тебя!.. Аййй!..
- Я продолжаю. Отцу церкви, который сделал Троицу догмой, достаточно было лишь обратиться к одной из бесчисленных троиц языческих верований или к египетским жрецам, в стране которых он провёл всю свою жизнь. Он слегка изменил лишь одну из трёх «личностей». Все триады неевреев были составлены из Отца, Матери и Сына. Превратив это в «Отца, Сына и Святого Духа», он изменил эту догму лишь внешне, так как Святой Дух всегда был женского рода, и Иисус обращался к Святому Духу – своей Матери в любом гностическом Евангелии.
- Ай!
- Перестань, Солнце!.. Перестань махать руками!
Ага. Я всё понял. Это каюта Ники и здесь сидят двое – сама хозяйка и Нейрон. Спорят о чём-то с Астрой. Мне всё равно. Всё становится на свои места. Я на звездолёте. Рядом со мной – друзья. А я заболел; после вчерашней метели в Заповеднике. Все знают, что я страшный мерзляк. А как мандарин, Ника? Как наше «Древо Жизни», которому три года? Оно будет жить? Оно будет расти? Чёрный вкусный «непрестижный» виноград, тяжёлые кисти которого обрывали для нас маленькие обезьянки. А как они пережили ту ночь, Ника? Астра, Вы здесь?
- Всё в порядке, Солнце. Спи. Все живы и здоровы, одного тебя немного прихватило. Спи. Тебе нужно уснуть. Ника посидит с тобой. Всё хорошо, Солнышко. «Древо Жизни» живо, обезьянки бегают, веселятся-резвятся. Всё хорошо, Солнце. Мы твои друзья и ты у себя дома. Дома. Дома…
И я засыпаю со спокойной душой но, видимо, лишь дремлю, потому что слышу продолжение разговора… на яву? Или уже во сне?..
Солнце… Ваша Планета в беде.
Истощилась Природа, грязна атмосфера.
Пять миллиардов людей одиноки как волки.
Страны воюют друг с другом.
Картина грызни планетарной ужасна, ужасна!
Где же Ты, Чистое Сердце?
Кто сможет идеи добра довести до людей?
Жаждут безумные хлеба и зрелищ,
Живут лишь сегодняшним днём.
Что можем Мы сделать? Разве что ждать… и любить.
Тело похоже на Землю. В нём есть атмосфера,
Вода и огонь, и люди есть – клетки, и органы – страны…
…Можно увидеть земные болезни и язвы,
Микробов армады и рой лейкоцитов –
Их направляет ООН… Всё то, что в себе Мы увидим,
Есть у Земли. Планета больна, а Мы отражаем болезни Её.
Легко Мы увидим, глянув вокруг – болеют все люди, которые видят…
Но страшно смотреть. Лучше быть близорукой.
Но даже веки закрыв, Я всё понимаю, всё вижу…
Впрочем, довольно стонать и скорбеть. Надо бороться.
Но силу найдём Мы только друг в друге: люди как струны –
Музыкальны лишь вместе. Но трудно даётся настройка.
Много злобных когтей. Но сыграть мелодично могут друзья.
- Но как же смотреть и остаться здоровым? Неужто сердечная
сила сильную боль ослабляет? – мальчик спросил.
И Учитель ответил:
- Она даёт силу терпения в ужасном страдании, мальчик.
- Но как же сердечный огонь мне увидеть?
- Вокруг посмотри – все тонкие краски, изящные формы,
Прекрасные звуки и запахи тоже – они озаряются светом сердечным.
Но берегись! Зло может приманку подставить.
Ты сердце почувствуй. Оно тебе скажет, где правда.
- То, что вы говорите – сплошная демагогия. Из Ваших же слов следует, что состояние, из которого исходит и в которое возвращается Природа – это разреженная материя. Мы используем несколько состояний материи: твёрдое, жидкое, гелеобразное, газообразное, плазменное, конденсированное… и этот ряд бесконечен – глубина материи беспредельна. Зачем играть в ассоциации и называть материю матерью? Когда Солнце спросит меня – а он спросит! – я покажу ему научный взгляд на мироздание. Своим гипервнушением Вы доведёте парня до психоза. А может и до шизофрении, когда он вообще потеряет связь с реальностью.
- Зато он понял, что Я чувствовала при контакте с землянами.
- Вы будете подвергать такому стрессу каждого ребёнка, которого возьмётесь обучать?
- Реакция Солнца была слишком бурной.
- «Слишком бурной»! Солнце вам что – подопытный кролик? Земляне научатся всему, чему нас учат с рождения: грамотному мышлению, пользованию памятью, прямому мыслеобмену… Я молчу про элементарный аутотренинг! Смотрите, как сейчас долго он думает, даже в трансе: переводит мысли в слова, проговаривает по пять раз, пока поймёт мысль, пришедшую в его голову. А за это время мимо пролетает сотня чудесных мыслей, тысяча! И многие направлены именно ему…
- Спокойнее, Нейрон. Архимед говорил: была бы точка опоры…
- Для него опора – сердце. К счастью. Будь он художником или музыкантом, дело пошло бы ещё быстрее.
- Не кипятись.
- «Не кипятись»! вы собираетесь обучать тысячи детей и упускаете из виду двоих. Чему Мы их собались учить?
- Вот именно, чему? – спросил я и открыл глаза.
…В комнате моего любимого голубого оттенка сидели уже четверо – к Нике и Нейрону присоединились Веда и Ким. Телепатически присутствовала Астра. В секторе оболочки, отведённом под «окно», догорал розовый вечер, в сиреневых сумерках лежали долины, курился, клубился туман. За сизыми облаками угадывался солнечный диск, заходящий за горизонт. Но в каюте сами стены излучали мягкий с перламутровыми переливами, словно на морском дне, свет, на полу обретавший оранжевый, мандариновый оттенок.
- А как там мандарин? Цел?
Ника, Нейрон, Веда и Ким, до сих пор хмуро смотревшие перед собой, дружно повернули головы ко мне, переглянулись и заулыбались все разом.
- Да наверное, этому и собрались… - умиротворённо произнёс Нейрон и я понял, что этот раунд мы с Никой-Астрой выиграли.
Всё смертно и тленно
За вещи цепляться нет смысла.
Основу найти этого Мира –
Спасение Наше.
Я Бога не вижу, любить Его не могу.
Зато Я вижу Тебя. И люблю.
- Что вы решили насчёт «контакта по-касательной»?
- Не знаю. Честное слово, не знаю. Всё будет зависеть от Сердца Вселенной!
…Матерь Агни Йоги.
26.БЕЗДНА.
Серебристый диск звездолёта парил над облаками. Лучи восходящего Солнца отражались от корпуса с эмблемой МИРа и с воздушным звоном рассыпались в пространстве.
Я выскользнул из обернувшего меня словно спальный мешок листка, отслоившегося от оболочки капсулы, принял душ, почистил зубы. Вместо полной формы одел короткие шорты и спустился в Заповедник. Пробежал пару километров по вьющейся сквозь гигантский папоротник тропинке, которая привела меня к бассейну с дельфинами. Все трое приветствовали меня весёлым свистом-чириканьем. Я помахал дельфинам. Интересно, кто из них кто? Наверное, самый крупный – Яро. Элли и Лю выглядели для меня словно однояйцевые близнецы. Я лёг на бортик, коснулся рукой их упругих лбов. Дельфины подныривали под руку, легонько хватали зубами за пальцы. Увлёкшись, я упустил момент, когда из-за моей спины показалась Веда в красивом золотистом сарафане.
- Доброе утро, ани, - поздоровалась она.
- Доброе утро… - обернулся я. Что это за странное приветствие – «ани»? то же, что «сэр» или «мисс»?
Веда присела рядом со мной, погладила длинный нос высунувшегося из воды Яро. Дельфин радостно застрекотал.
- Ты любишь животных, Солнце?
Трудный вопрос. Я любил сказочную фантастику и…
- У меня есть кот. До сих пор я думал, что люблю только его.
- А сейчас? – улыбнулась Веда.
- Веда, что означает обращение «ани»? – спросил я, оставив без ответа её вопрос.
- Это обращение к твоей солнечной половинке. На языке Гаяны.
- Вы сегодня хотите говорить с Землёй, ани?
- Астра – очень.
- А что Она хочет сказать?
- А что Она может сказать?
- Что может исполнить заветную мечту, - без улыбки сказал я.
Веда внимательно посмотрела на меня.
- Думаю, именно это Она и скажет.
Я открыл было рот, но удержал свою реплику, - в дельфинариуме появилась моя сестра.
- Лев, остриженный как пудель,
Съел беднягу, словно пудинг,
Съел со всем инвентарём… - пела она. Подойдя к нам, присела на узкий бортик бассейна и принялась болтать в воде ногами – как и я, Ника этим утром одела шорты и лёгкую тенниску.
- Это было прошлым летом, - продолжила она песенку, -
В середине января,
В тридесятом королевстве,
Там, где нет в помине короля!
Весёлого доброго утра, ребята! – поздоровалась она и добавила: - На самом деле всё это очень грустно, - протянула руку, погладила дельфинов. – Почти все сказки грустные, если смотреть на них взрослыми глазами.
Она улыбнулась, лаская дельфинов, но улыбка получилась печальной.
- Скоро и мы с тобой, Солнышко, будем Учениками с большой буквы. Скоро нам выдадут специальные уники. Поздравь меня, а я поздравлю тебя.
- Спасибо… Поздравляю, - пробормотал я. – Будет какая-то церемония?
- Что-то вроде. Для нас пятерых. По-моему, Астра уже выбрала подходящую для обучения планету где-то в соседней галактике.
- Да… - сказал я. Веда улыбнулась, а Ника нахмурилась, щёлкнув по носу Лю. А может, Элли.
- Ты, Солнышко, большой ребёнок, - она вздохнула. – Церемонии…
Я смутился, потому что вспомнил, как они с Кимом тянули вчера меня в свою каюту и переодевали во всё свежее и чистое.
- Оставайся ребёнком, ани, - посоветовала Веда. – Тебе идёт наивность. Это так редко бывает!
- Он у меня повзрослеет, - серьёзно пообещала Ника, теребя длинный нос Яро. – Пусть только попробует ребячиться.
- А что за обучение?.. – робко поинтересовался я.
- Считай это приключением, - ответила Ника. – Ты знаешь, что Астра Ришия сошла с ума.
- В смысле?
- Она собирается оч-чень глупым способом проверить, достойны ли земляне дружбы космических братьев по разуму. Сегодня мы с тобой, милое Солнышко, будем наблюдать по телевидению трагикомедию века, почище шекспировских Ромео и Джульетты. И это лишь начало…
- А при чём здесь они? – совсем растерялся я. Я понимал литературные примеры только из известных мне книг.
- Ну как при чём. – Ника наконец оторвалась от бассейна и повернулась ко мне, скрестив на груди руки. – По-моему, эти безумцы пытались исправить неисправимое и соединить несоединимое. Впрочем, если ты далёк от произведений Шекспира, вспомни «Титаник» Камерона, его ты уж наверняка смотрел.
- Даже плакал, - признался я.
- Финал может быть тем же, - без тени улыбки проговорила Ника. – И это оч-чень печально.
Я повернулся к бассейну. Здоровые толстые рыбины тыкались носами в стенку бассейна и в воздухе стоял треск вперемешку с писком. Зубастые лупоглазые рыбины. Двуногие прямоходячие лупоглазые. Меня передёрнуло от отвращения. Жёлтый двуногий примат что-то гортанно ворчал, протягивая ко мне верхние конечности. Я увернулся и взглянул на купол, где сияло семь пылающих дисков. Феномен пылающих солнц, как в пустыне.
…Великая Мать, опять эта страшная страсть!
Ну зачем Я себя травлю?
Неужели Я Вас-Себя не люблю?
Не люблю!
- Я попыталась понять людей, сравнивая их со звёздами. Но теперь понимаю, что сравнивать нужно всех со всеми, сложно…
Я понял, что смотрю на мир глазами Бездны Астры Ришии и потихоньку начал отступать к выходу.
Устала, как устала! Но жжёт! Жжёт и покоя не даёт!
Не даёт!
…Ах, забыться, ослепнуть, оглохнуть…
Где моё вино, сладкое томное вишнёвое вино?
…СОЛН - ЦЕ…
Каждый человек – целый мир. Огромная психическая сила внутри, звериные инстинкты на поверхности, слабая плёнка нравственности – и всё это приходится сдерживать, направлять, уравновешивать. КАК?
- Астра, - сказал я. – Сегодня встреча с представителями Земли. Ты помнишь?
- Помню, - на меня накатила волна такой тоски, что я бросился бежать вверх по тропинке. Главное – успеть спрятаться, закупорить себя в капсуле… Пробегая мимо зарослей лавра, чётко различал листву на кустах. Сколько времени я уже в контактных линзах? Двое или трое суток? Ужас, поднимающийся из глубины Земли через Астру, так же, как недавно сексуальная страсть гнал наверх, к звёздам, мимо облаков, мимо атмосферной синевы, подальше от режущей сердце морской зелени под ногами.
…Сладка его горечь на языке,
Тепло-горячо в животе,
Душа плывёт-скользит в сладости,
Летит-горит в горечи.
Снова в горле комок, снова слёзы держу!
Как не хватает Вас, как трудно удержать сейчас
Страсти непослушные глупые вольные…
- Солнце, люди всю жизнь ищут спокойствия, мужества, свободы, самостоятельности, чистоты, смысла, общения, единения, блаженства, духовности. Мы вырастили вас из углеродного кристалла размером с атом. Мы восстановили тебе зрение…
Я бежал, пытаясь оторваться от слов, звучащих в голове, от восходящих в куполе семи сумасшедших солнц, которые пятнали облака, горы, золотые-изумрудные поля далёкой радуги.
…Камни-камни кирпичи-тянучи
Грудью встречу проломлю-пролечу…
Ты Ты Ты Ты…
- Биосфера, гидросфера, литосфера – планетарная ноосфера? – Звёздная система? – Галактика? – Вселенная? – Беспредельность…
Эти багровые отблески слепили меня, я бежал почти наощупь… И всё же, Астра, кто я? Зачем вам я?..
Ах, яркая синева купола!
…Ты Ты Ты Ты далеко от Меня,
Как же страсть Мою поднять без Тебя?!
Как же сердце защитить, чем прикрыть?
Злобный ужас как отбить, открестить?
Как горячую тоску отвести?
Мою душу молодую как спасти?
…Глухота слепота мертвота, чёрствый хлеб, мёртвый чай.
Нежности нет, только звёздный свет
В стылом сердце теплит теплит угольком горит.
Выползает из углов чёрный мрак,
Выползает из углов страшный мрак смрад.
Не хватает сил терпеть, ах, терпеть!
Лучше уж совсем умереть. Умереть!
Захрипеть упасть обомлеть… Обомлеть.
- Тебе нравится, Солнце? Ты читал «Волшебника Изумрудного города»? Я очень люблю эту сказку. Вообще люблю сказки. В изумрудном свете всё выглядит так странно. Мои любимые цвета – изумрудный, голубой и гелиево-фиолетовый; так светятся эмиссионные звёзды. Но это сейчас, сию секунду. Что мне понравится в следующее мгновение – МИР знает! Я – рассыпанная мозаика людей, животных, птиц, рыб, насекомых, растений, бактерий и даже вирусов. Солнце! Во Вселенной всё происходит одновременно: Мы говорим Тебе – Твоим Органам – Клеткам – Молекулам – Атомам, понимаешь?
Я понимал и, задыхаясь, нёсся уже под куполом жилого яруса, чтобы скрыться с глаз людских, переждать этот приступ печали хозяйки звездолёта, соприкоснувшейся с несовершенством человеческих чувств. Астра Ришия понимала своё состояние, но Ей уже трудно было остановиться. Она опускалась всё глубже в бездну людских архетипов, начиная бредить чужими воспоминаниями. Многие «Я» Астры смешались и воспоминания Их стали общими. И желания Их стали общими.
Скорее добраться до капсулы, пока я ещё человек…
…Но ведь смерти нет, да да да!
И от жизни не сбежать никуда!
Надо жить-пожить не тужить,
Да бороться-воевать, не бежать!
- Это всё – Солнечный Мир, Солнце. Мой – Наш – уже Твой Мир. Разве Мы монстры? Почему Ты так Нас испугался? Тебе плохо в Нашем Заповеднике, Нашем Звездолёте? Нет. Мы гордимся Нашим Заповедником!..
Под звёздным небом Астра немного успокоилась, навязчивые мысли из Бездны притихли. Все капсулы были прозрачными и пустыми. Странно, куда же подевались ребята?.. Снова накатила волна тошноты и вслед за ней эйфорические вопли невидимок:
…Ах, хорошо! Воздушно, мягко, легко!
Рай на земле, в моём уголке.
Руки тяжёлые тёплые сладкие,
Пальцы сочные, плоды райские.
Омокну в вине, прикоснусь к губам,
Пусть течёт – по губам,
По рукам, райским плодам, -
Словно кровь течёт,
В рукава и на грудь течёт.
Ах, чудесно! Ах, блаженно как!
Осколки чужих желаний, превратившиеся в живых существ, всплывали со дна памяти и Астра играла с ними словно с дельфинами.
Я ворвался в одну из капсул, бросился ничком на пол. Успел услышать шорох закрывающейся мембраны.
- Астра, заткни Их обратно, Астра! Их нельзя выпускать, Астра, МИР тебя возьми!..
Едва ли Она слышала меня, купаясь в чьём-то наркотическом блаженстве. Я, стиснув зубы, старался удержаться в сознании, но против воли вслед за Астрой погружался в пучину чёрного экстаза. И слабел. Слабел…
Свобода любви грядёт,
Тяжко, тяжко идёт!
Вот и Я раскрываюсь с трудом.
Страшно думать о ком-то другом…
- Астра! Астра Ришия! О ком-другом думаете?! Ник – га… хр…
Я поперхнулся слюной и захрипел-запричитал в голос:
- Где Ты, милая далёкая прекрасная?
Не забыть о Тебе.
Пусто пусто на душе.
Ничего нет в вине.
Глупость тупость одна.
МНЕ НЕ ЖИТЬ БЕЗ ТЕБЯ!
Астру-меня начало тошнить от презрения. Но, освободившись от яда, Мы сразу заговорили по-другому:
- Имя твоё ласкаю шорохом,
Стихами ласкаю обласкиваю,
Розовым туманом окутываю,
Солнцем лучистым одариваю.
Тело буйное любовью полнится,
Лаской-негой искрится-светится…
Томление сахарное сладкое воздушное
Туманом розовым блуждает колышется.
Теплит-веет жарко дышится
И с любовью-добротою думается –
Обо всём, обо всех.
Из глаз текли слёзы. Слава МИРу, в капсуле я был один. Астра пребывала в маниакальном экстазе и я с ужасом ждал нового падения в депрессию…
- С печалью трудно сладить Мне,
И всё же образ Твой дарует
Надежду утончить пылание страстей,
В огне безумия несущих в пропасть смерти
Наш Корабль…
Да уж… Ладно. Скоро само пройдёт, только Солнце взойдёт… И снова неистовые эмоции из глубины, которые перегретый мозг старался уложить в словесные формулы:
- Ах, Ника! Кровь сбилась
С обращенья. Слабеют ноги и
Рука дрожит. Стихия страсти
Разрушить тело норовит. Но знаю –
Разрушенье станет созиданьем
Если его любить. ОЛЬ – ГА!
Я валялся на полу обессиленный. Похоже, последняя вспышка эмоций была моей собственной. Неужели меня таким садистским способом освобождают от душевного мусора?
Чьи-то руки осторожно подняли меня, сняли комбинезон и прикасались к телу чем-то тёплым и влажным. Вряд ли я мог шевельнуться, даже глаза открыть. Полный маразм. Но сознание ещё держалось, воспринимало происходящее. Быстрый укол в левую руку. Сердце начало биться учащённо, часто-часто, словно на спринтерском забеге. Я вдруг испугался, что оно пробьёт грудную клетку, уже пробило, и начал втискивать обнажённый орган назад. Услышал девичий смех. Ника?
- Солнце, отпусти… отпусти, глупый!..
Силы опять покинули меня, я разжал руки. Или мысленно разжал воображаемые руки. Услышал глухой голос Нейрона. Слишком глухой, и мне показалось, я умираю, захотелось крикнуть: Нет! Ведь я уже умирал… Но сейчас хочу жить. Совсем-совсем хочу…
- Мы его теря… ем… биотрон!
Умираю, значит? Значит, руки были настоящие? Или можно умереть два раза? Ну и пусть, подумал я. Люди после смерти уходят в свой воображаемый мир. Наверное, там будут свои проблемы, другие проблемы, воображаемые, но с такими я привык иметь дело.
…Ты – Моё спасение.
Я качусь под откос.
Вижу Твоё отражение.
Ты принимаешь Мой SOS!
Ника – Астра – Нейрон – Ноус!
27.РОДИНА.
Солнце лежал в биотроне без сознания уже четвёртый час. В анабиозе его тело могло пребывать тысячи лет. Над ним стояли Веда, Нейрон и Ника. Они отказывались ждать тысячу лет, Солнце был нужен здесь и сейчас.
- Я пойду туда, - решительно заявила Ника и пошла к соседнему биотрону. – Один он там и останется.
- Один может и остаться, - печально подтвердила Астра.
Ника сняла свой уник и улеглась в заполненную бальзамом камеру.
- Включайте.
Веда, до сих пор молча стоявшая рядом с ними, наклонилась, поцеловав девушку в лоб.
- Найди его, - прошептала она. На её глаза навернулись слёзы.
К биотрону подошёл Нейрон.
- Погружайся в жидкость полностью и дыши ею, дыши.
Ника погрузилась в ванную с головой, судорожно втянула в себя тёплую жидкость, рефлекторно рванулась, Нейрон удержал её голову.
- Дыши, да! Вот, отлично.
Ника сделала вдох-выдох, затем вдохнула глубже и выдохнула, освобождая лёгкие от пузырьков воздуха. Похлопала на дне ванной глазами, улыбнулась, сказала что-то – из-за резонанса трудно было разобрать, что именно.
Нейрон улыбнулся ей.
- Астра, запускайте биотрон.
Герметичный колпак анабиозной камеры задвинулся.
- Надеюсь, до полудня они возвратятся, - озабоченно произнёс Нейрон.
Ника оказалась в темноте. Со всем остальным дела обстояли вполне благополучно. И ещё – она слышала голос Солнца.
- Знаете, Астра, - говорил он, - в детстве я любил играть в «цивилизации»…
Откуда-то из Бездны послышалось гулкое «мы знаем».
- На балконе у нас был постелен пористый линолеум. Если капнуть на него водой, пятно начинало медленно расширяться. Если накапать и представить, что каждая капля – это Семья, то можно было увидеть, как «семьи» сливались. По краям ещё много настороженности, цвет бледный, прозрачный, но в середине «Семьи», в Её Ядре – прочность…
…Я говорил и говорил, закрыв глаза, потом голову мотнуло, кто-то вцепился в мои волосы и принялся таскать меня из стороны в сторону, словно безвольную куклу. Это было словно в кошмарном сне – вся сила сопротивления ушла в Бездну. И я знал, что даже если вырвусь отсюда в этот раз – вернусь в следующий.
…Взгляд дарит Миру Нашу радость.
Радость Мира эхом дышит на взгляд.
Настроение Мира несёт следы Наших глаз.
На землю упал последний листок.
Смешал отчаянье и радость.
Я смотрю на листок. Согреваю его.
И листок оживает. Живёт!
Взглядом меняем Мы Мир.
Чувством его оживляем.
Каанием рук зёрна радости сеем…
Весной как зимой. Тепло только с тобой.
Но ты далеко. Как звезда – высоко.
По лезвию след цепью прожитых лет.
Вон там я упал. А потом снова встал.
Не знаю, когда поджидает беда.
Но!
С тобой я готов принять вызов богов.
- Ты Ты Ты Ты видел Смерть? Видел Смерть? Мы видели тёмное железо и вкус горелой жизни. Мы слышали поросячий визг и запах тухлой плоти. Ты чувствовал всё это? Что?..
- Нет. Никто не пытал тело моё. Не выкручивал руки. Но Смерть я видел: - настоящую – с воплями, стонами, мольбой и отчаяньем безвинную видел я Смерть.
- Наши слёзы остывшие оледеневшие окаменевшие невыплаканные осели солью в телах. СОЛН – ЦЕ, пожалей НАС.
- Милый, помоги НАМ! С Тобою соли-слёзы выгоним, душу-тело вымоем красотой водой росой чистой талой снежной светлой, радостью солнечной небесной звёздной радужной, счастьем цветущим цветочным журчащим улыбчивым обогреем обласкаем подрумяним…
- Солнце-е! – я услышал голос Ники, глянул вверх из темноты, увидел каплю света, ещё одну, целый ручей кисловатых сладких капель…
- Ника-а! ты поёшь и Я пою! Я слышу песенку Твою!
Из Бездны раздалось утробное рычание и я рванул от него наверх, спиной чувствуя нагоняющих тварей, усыпивших меня лелейными жалобами. Окружающая тьма посерела, в ней появился зыбкий розовый туман. Я яростно пробивался к огню, мерцающему впереди, шагал по хрустящему снегу под ногами. Мы шли навстречу друг другу. Я видел её, теперь уже ясно видел золотую звёздочку, летящую ко мне!
И в этот миг почувствовал мощную Силу. Пилот подошёл сзади, слегка – только слегка – коснулся меня и осмотрел содрогающийся под Его ногами в бессильной злобе мрак. И стало светло, бездна разделилась на Свет и Тьму. Пилот протянул руку, в которую вложила ладонь сама Астра. Я, поражённый, поднял глаза на Них и узнал нас с Никой. Они шагнули в Будущее, мерцающее золотом на горизонте Верхнего и Нижнего Миров. Пилот обернулся к нам с сестрой.
- Идущие за Нами
Сквозь ветер – привет Вам!
Не видите Света – трудно,
Но сделавший шаг уже Путник.
Вы растопили Лёд, да.
Разгадали мираж Пустоты.
Вы победили Время.
Откуда же дрожь?
Холод вокруг жесток,
Но посев Красоты взошёл
И Сердца Ваши горят. – И взглянув прямо на меня:
- Свет впереди – иди!
- Блеск Вселенной, океаны Пространства! Мы ждём Вас на звёздной дороге, друзья! – сказала на прощание Астра Ришия.
- В далёкой звёздной дали
Самих себя они узнали… - пробормотал я.
Сначала я её почувствовал, ощутил её руку в своей и запел вслед уходящим в Наше Будущее Нам; запел, и Ника, непонятно как оказавшаяся в этом аду в самую страшную минуту, помогла мне и мы поднимали Бездну вдвоём, лепили, лепили из неё японский садик, или что-то другое… Мне было так радостно, что я орал на весь пси-Космос:
- Мы видели Вселенную, бушующую северным штормом.
Мы чувствовали ярость сердца дикого льва.
Наши глаза гасли как вспышки сверхновых.
Наш взгляд загорался подобно Мечте.
Мы летали меж звёзд словно бесплотные странники.
Мы опускались в Бездну подобно грешным душам.
Наши руки пронзали Мир иглами Света.
Наша Любовь накрыла Космос – Мы стали Вселенной!
Где, где Она?! – закричал я.
- Кто? – обернулась Ника.
- Эта пр-роклятая Бездна, я её сверну в бараний рог!
Ника рассмеялась.
- А я сплету из неё Звёздный Венок!
- Ах-ха! – я подхватил её на руки и закружил среди выстроенных нами шаров и спиралей.
- Солнце моё, ты знаешь, где мы?
- Где?
- Поздравь меня, а я поздравлю тебя!
- Да с чем же?
- Это общее информационное поле, как сервер в интернете, только космический.
- А я-то думаю, откуда на меня столько психоглупостей валится!
- Я надеюсь, ты научишься входить сюда без погружения в анабиоз; каждый раз тебя в чувство приводить… хлопотно.
- Меня или мою голову?
- И голову тоже.
- Ну, значит, наведём здесь порядочек и – в реальный мир!
Касаясь Крылом Солнца,
Ветер доносит Искры.
Я знаю, Я вижу – Ты прекрасна!
Так будет вечно!
- Хватит кричать, займись делом. Пока наши тела в биотронах прохлаждаются, Астра с Землёй любезностями обменивается.
- Да-а?.. С кем именно?
- Мы оказались над Беларусью, и земляне выбрали для телемоста одну из столичных студий.
- Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!.. Так чем же они занимаются?
- Песни поют и пляшут, - ответила Ника, удерживая рассыпающуюся гирлянду Плеяд.
- Короче, идём… Или можно взглянуть на них отсюда?
- Подожди… Солнце!
Честное слово, кто держал на себе небо, знает муки Атласа. Я захрипел от натуги.
- Давит сверху, давит снизу.
Точку силы, точку сердца
Как же трудно возжигать!
Почему же образ нежный,
Утончённый, светлый, свежий
Мне так трудно удержать?..
… ТИК.
«Доступ закрыт».
Реле-пароль отфутболило Меня вместе с миллионами Моих двойников. Космическая спираль крутнулась ещё несколько раз, гоняя по своим виткам. А потом Нас зацепило…
Ветер индуктивности шатал кристаллическую решётку и Нас бросало из стороны в сторону. А потом Мы влипли в чёрную дрянь без вкуса и запаха.
Космос! Наверное, Астра ошиблась розеткой и ткнула информационный кард в силовой вывод, хотя Я знал, что это невозможно.
Сзади кто-то мягко толкнул. Обернувшись, Я увидел сизого прототипа. По его оболочке пробегали искристые змейки. Сизое в нём было всё – от ядрышка до нейтринного хвостика.
- Путешествуешь?
Я удивился, что он ещё и говорить умеет, хотя почему бы и нет? Мой голос гулко капнул в трубу:
- Да.
- А почему один?
Я поджал свой единственный положительный полюс.
- А ты?
- Я пока своё место ищу.
- Но ведь места много, - удивился Я. – Не всё ли тебе равно?
- Значит, не всё, - отрезал он.
Несколько шальных лептонов сбили сизого и он кувыркнулся в Бездну, в которой что-то загудело и забулькало. Красное зарево залило стены тоннеля, изоляция стала скользкой. Похоже, это световод. Вихрь подхватил Меня и понёс в колодец, в Бездну неорганизованной, косной информации-энергии…
В колодце оказалось на удивление свободно и гулко. Я заметил множество входов. Догадываясь, что все они ведут к противоположному полюсу, нырнул в один из них без сопротивления.
Коридор сузился. Мы с другими катионами протискивались в нервный узел корабельной Системы. На выходе смерч Викного поля швырял нас в мишень. Здесь важно было вовремя свернуть, чтобы избежать круглых пятаков Люминофоров, - ускорение гасилось о них ценой жизни. Люминофоры загорались яркими цветами – синим, жёлтым и… А ионы, отдав свою энергию, распадались и умирали для этого уровня Поля. Меня пронесло. С почти световой скоростью протащило по лабиринту трансформаторных колец и затянуло в низкочастотную сеть. Во время торможения Меня закрутило вокруг собственной оси и я потерял несколько квантов энергии, которые стали Моими спутниками с отрицательным зарядом (неужели во Мне есть ещё что-то отрицательное?!) и наворачивали круги по эллиптическим орбиталям. Я сжался, проклиная Бездну, которая надоумила Меня влезть в этот функциональный узел. Может, я уже в чьём-то телевизоре… Ни черта не понятно.
В-вах-х… Похоже, графитовая прокладка или другой род пористой изоляции… Ага, отсюда видны Отрицательные – целая армия по ту сторону барьера. Похоже, распада не избежать. Вот тебе и Поле Сил. А ведь хотелось со стороны взглянуть на телемост, хотя бы одним глазком… Взглянул.
Прослойка изоляции утончалась. Слабонервные катионы рыдали и, стоя на коленях, молились. Нечто подобное наблюдалось и по ту сторону барьера-зеркала. Мне на миг подумалось – может, это и вправду всего только наши отражения? Но нет, всё по-правде. Ладно. Есть маленькое утешение – при взаимодействии с анионами рождались молодые частицы. Мы исчезнем, но будем жить в Них.
Армия Отрицательных понеслась навстречу. Не уйти. Не уйти… Снова какой-то гул. Нет… Не уйти. Не…
ТАК.
«Доступ разрешён».
ТИК.
…Они расположились прямо на траве. Здесь были все: Нейрон, Веда, Ника, (когда она выбралась из Поля?), Ким. Телепатически – Астра. Невидимо – я.
В визуальном объёме собрались откуда-то дети. Потом произошла такая вещь, что я остолбенел: дети друг за дружкой прыгали из виома к нам в Заповедник. Парами, взявшись за руки. Мальчик-девочка, мальчик-девочка. Организованная толпа человек в двести.
- Подсудное дело, - сказал Ким Нике.
- Ерунда.
- Астра, где Солнце?
- Здесь.
- Соедините его с нами, будьте добры.
- Привет, ребята!
- Солнце, дух гамлетовский! Где тебя носило?
- Везде…
- Ты сам сейчас где?
- Рядом с вами.
- Погоди из летаргии выходить. Тут сейчас хватает проблем… - Ким обернулся к Нике. – Боишься?
- Ерунда. Мы теперь горы свернём и время выпрямим!
Нейрон с Ведой пожали плечами, а Ким расхохотался.
- Солнце, ты слышал? Вот тебе вся диалектика… Эй, слышишь меня?
- Слышу, - сказал я.
- Самое время орифламму поднимать, а? Держись, Солнце, мы тебя скоро вытащим. Бусидо оправдывает военные действия в потустороннем мире.
- Утешил, - хмыкнул я. – Как Иерархи?
- Замкнулись в Тибетской Цитадели. Сказали, что за последствия Астра будет отвечать лично.
- Пожалуйста, - сказала Астра.
- Правильно, - согласился Ким. – Солнце, ты как, с Нами или без Нас?
- С Вами.
- Отлично!
- Ребята, а я теперь знаю, кто я такой.
- Это тебе в Бездне удалось узнать? – с иронией спросил Ким.
- Ага, - подтвердил я. – Советую и тебе туда заглянуть. Много интересного увидеть можно.
- Ладно, ладно… Так кто же ты?
- Я – это я! – гордо объявил я. – И вчерашний я – это уже не я. А сегодняшний я неизвестно кем станет завтра.
- Остроумно, - одобрил Ким. – Нырять в глубины психики всё же полезно. Солнце явно поумнел…
Виом с детского интерната переключился на минскую телестудию. И вовремя –
перед микрофоном стоял поэт.
- Стихи! – объявил он.
Вся компания детей, разбежавшаяся по Заповеднику, по мысленному приказу Астры в мгновение ока собралась у виома. Изображение увеличилось, поэт превратился в десятиметрового роста блондинистого великана с чёрными усиками, в деловом костюме с иголочки. Он снова что-то заговорил в микрофон.
- Звук! – крикнул кто-то.
По Заповеднику разнеслось мягкое «пф-фуу», как бывает, когда дунут в микрофон при включённых усилителях.
- Верш «Радзіма», - сказал блондин. – На беларускай мове.
Кто-то в студии засвистел, его успокоили. Поэт откашлялся, набрал воздуха в лёгкие и повторил:
-Верш «Радзіма». На беларускай мове.
Космас – чалавечая Радзіма –
На сусветнай круціцца асі.
І спыніцца нельга на гадзіну,
Ты Яго аб гэтым не прасі.
Ён пацягне за сабою разам
У касмічных з’явау хараство.
Млечны Шлях – паслухай мяне, сябра! –
Аб’яднае усіх сваіх сыноу.
Чалавецтву дадзеныя Богам
Сэрца і чароуны позірк зор
Адкрываюць дзіуную дарогу
У касмічнай радасці прастор!
(Космос – человеческая Родина –
На вселенской крутится оси.
И остановиться нельзя на час,
Ты Его об этом не проси.
Он потянет за собою разом
В космических явлений красоту
Млечный Путь – послушай меня, друг! –
Объединит всех своих сыновей.
Человечеству данные Богом
Сердце и волшебный взгляд звёзд
Открывают чудесную дорогу
В космической радости простор!)
Изображение поэта исчезло и я увидел студию в Минске, с которой был налажен телемост, дублировавшийся во всемирной компьютерной сети, а также в Космосе по каналам Иерархии. Что там творилось! Зрители повскакивали с мест, что-то кричали; в основном – от восторга. Что-то свистнуло и вся минская студия вдруг оказалась на Мандариновой поляне, где стало тесновато. Поэта несли на руках. В общей толкотне помяли несколько кустов, но это уже была ерунда. На Нас смотрел весь МИР, стоило ли мелочиться?
Ника ослепительно улыбалась, отвечая на вопросы журналистов… И когда в Заповеднике появилась Астра Ришия, мне показалось, что я оглохну.
- Солнце! – в моей голове прозвучал голос Веды.
- А?..
- Перебирайся в Планетарий!
Минута – и я оказался на пустынном жилом ярусе. Тут же появилась Веда. Она каким-то образом видела меня или чувствовала, где я нахожусь, потому что махнула мне рукой и нырнула в ближайшую капсулу, вырастила мягкий диван и плюхнулась на него, одновременно открывая «окно» в Заповедник.
А там уже всё успокоилось – Астра быстро навела порядок. Дети ровными рядами устроились на траве, лопали виноград с такой скоростью, что обезьянки только успевали подносить блюда. Ким, Ника, Нейрон и Астра давали интервью земным репортёрам, говорили на нескольких языках, видимо, в студии присутствовали и иностранные репортёры…
- Прости, ани, - снова услышал я в своей голове голос Веды. – Я не люблю больших компаний и официальных церемоний.
Я почувствовал себя неловко. Веда оказалась телепатом и толку было от моей невидимости и невесомости!.. Чтобы изгнать лишние мысли из своей прозрачной головы, я принялся повторять первые пришедшие на ум четыре строчки:
«Осень. Яблони-яблоки
Наливные налитые молодые
Озорные… спелые… сочные…
Сладкие-сладкие… живые…» и так далее. Веда смотрела на невидимого меня и улыбалась. И я улыбнулся тоже. Невидимой улыбкой.
- Мне нравится сочетание звуков «Солн-це», - мысленно сказала она. – Оно сочетается с твоим характером. И я действительно вижу и слышу тебя. Мне кажется, тебе это нравится. Скоро и ты будешь уметь это. – Она снова улыбнулась. Я расслабился. Может быть. Может быть. Но всё же полезно уметь закрывать свои мозги… - Это делается довольно просто, Солнце, и ты уже нашёл один способ, повесив «занавеску» из стихов.
Что же будет дальше, подумал я. Всерьёз подумал. В программу космического обучения, наверное, и телепатия входит. Но потом – ведь чем-то надо серьёзно заниматься! Но, увы, пока у меня получалось только фантазировать.
- Ты фантазёр, ани. Я тоже люблю фантастику и тоже сочиняю сказочно-фантастические сценарии для виртуальных фильмов. Хочешь посмотреть какой-нибудь?
Ещё бы! Всё связанное с фантастикой зажигало во мне огонь Прометея, зовущий на подвиги во имя человечества.
- Впрочем, нет, - решила Веда. – Будем сочинять вместе. Я начну, а ты продолжай. Чтобы легче было, используем виом. Итак.
- Итак, - сказал я мысленно. – Она отвинтила крышку-стакан термоса, плеснула в неё чая. В воздухе поплыл свежий запах мяты…
- Ани, почему ты говоришь «она» вместо «он»?
- Пусть героиней сказки будет Веда Цвет!
- Согласна, - рассмеялась она.
В каюте вырос столик с термосом. В воздухе поплыл аромат мяты. Я его чувствовал!
Веда и её героиня в визуальном объёме сделали по глотку мятного чая. Героиня-Веда поднялась и вышла на балкон со стаканом в руке (жилище виртуальной Веды я представлял как квартиру в земной многоэтажке). Весенний ветер мягкой лапой взъерошил волосы, подул в стакан, разметав над его краями облачко пара. Веде нужно было… нужно было…
- Сходить в лабораторию, - подсказала Веда Цвет. – Ботаники уже должны были привезти из Тибета горные эдельвейсы.
По прозрачной галерее, опоясывающей здание, она прошла к лифтовому колодцу. Постояла у стеклянной переборки, ожидая платформу, шагнула в проём. Опускаясь, любовалась пейзажем. Много зелени в городке…
- Заповедник, - сказала Веда-режиссёр и обратила внимание на то, что героиня всё ещё держит в руке стакан с чаем.
…Да, она обратила на это внимание. Допила остаток напитка и оставила стакан за стеклом лифтовой шахты, в траве, чтобы забрать на обратном пути.
От лифта она повернула к высотному зданию Института, - продолжила Веда. – Пройдя по галечной тропинке, миновала сосновую аллею, поднялась на террасу, обсаженную живой изгородью из шиповника. Вошла в здание…
- …Солнечные блики со стеклянным звоном рассыпались в пустом вестибюле, - подхватил я. – Створки кабины сошлись за её спиной, автомат приятным голосом спросил нужный ей этаж и лифт мягко набрал скорость…
После лёгкого толчка голос пожелал успехов в работе, створки раскрылись. Коридор осветился, на дверях загорелись надписи на русском… Нет, на интерлекте.
Веда Цвет, сидящая рядом со мной, улыбнулась. Её виртуальная героиня сделала то же самое.
Аппаратура лаборатории включилась, когда она села в кресло. В воздухе развернулся виом и замелькал радужными огнями. И как всегда – лишь общий фон. Сейчас оранжерея переливалась оттенками жёлтого.
- Индикатор ароматов показывал едва-едва тёплый тон, на границе отрицательного…
- У меня есть мечта, я хочу понять язык растений…
- Перевести на их язык Агни Йоги…
Веда с интересом взглянула на меня.
- А почему Агни Йоги?
- Я люблю её, это язык любви, - просто сказал я. – Это моё Учение, как в детстве Энциклопедия астрономии.
Веда понимающе кивнула.
- …На язык цветочных ароматов.
На столе возле шеститомника в мягком переплёте уже стоял прозрачный контейнер-автоклав с семейством горных цветов.
- Говорят, у эдельвейсов какие-то особые свойства… Они словно художники среди других цветов.
- Их аромат делает людей добрее, - сказала Веда.
- Что же, проверим, - ответил я.
Перед тем как запустить систему, она расслабилась, вспоминая самые нежные слова, зашептала их тихо, тихо…
- Цветы прислушивались… - прошептала девушка.
Яркие сполохи в объёме замедлили свой бег, свились в спираль.
- Она облучала образцы полями разной частоты, модулируя излучение ритмом слов.
Растения молчали.
Отодвинув контейнер, выключила излучатель и «венец» детекторов обратной связи. В отчаянии она смотрела на цветочную оранжерею.
- Как их понять?!
- Веда, модель тупиковая, - прошептала Астра, поспевающая следить везде и за всем.
- Может быть, цветам нужно настоящее Солнце? – спросила Веда.
…Она отодвинула перегородку; достала ванночку с эдельвейсами. Тонкие белые лепестки дрожали. Укрыв семейство стеклянным колпаком, захватила «венец» детекторов, наручную рацию и вышла в коридор. Кабина лифта, рванувшись к земле, потянула её к потолку… Потом ноги заскользили по гладко отшлифованному мрамору вестибюля. Прозрачные двери выпустили её на улицу. На террасе она остановилась…
Мы с Ведой Цвет оба молчали, раздумывая, как продолжить историю. Тупиковая модель? Астре было известно, что цветы запоминают и отражают эмоции. Но образы?.. Для этого нужен развитый ментал. Детекторы регистрировали напряжённость его частот, но виом брал лишь фоновую информацию, высвечивая абстрактную палитру оттенков; их синтез давал изображение Солнца…
Мембрана капсулы раскрылась, вошла Ника с двумя детьми из Семьи «Астры» - мальчиком и девочкой.
- Здравствуйте… Гил… Милена… - назвались дети, быстро вырастили кресло на двоих и внимательно посмотрели в мою сторону; впрочем, из вежливости сразу же отведя взгляд.
- Чем ты занимаешься? – спросила Ника.
- Мы с Солнцем сочиняем короткометражный фильм… - сказала Веда. – И нам чуть-чуть не хватает детского воображения. Вы пришли вовремя.
- А, так он здесь? – подняла брови сестра. – Отзовись, ясен сокол!
- Я рядом с тобой, - сказал я и Астра телетранслировала мои слова Нике.
- Где? Здесь? – она провела ладонью по воздуху возле моего плеча.
- Ага.
- Ну, вы даёте, ребята! Был бы жив Иван Ефремов, земля ему пухом… А когда ты воскресать собираешься?
- Когда разрешат, - я пожал плечами, но она этого, конечно, не видела.
- Ладно… Можно посмотреть с самого начала?
- Конечно, - Веда дала мысленную команду программе и выдуманная нами история начала прокручиваться с самого начала. Одновременно мы устраняли «белые пятна», оставшиеся на треке помимо магистральной записи: напомнили, кстати, сказочной Веде оставить стакан дома вместо того, чтобы нести его на улицу… Когда запись кончилась, Ника воскликнула:
- Всё с вами ясно! Давайте вот так… Как ярко светит майское Солнце! Облака клубятся на горизонте, опасаются подойти к пылающей Звезде…
- Ого! – усмехнулся я.
…Медленно двигаясь по аллее, она слушала пение птиц. Потом под ногами захрустела галька. Над головой прошелестели вагончики магнитки. Свет отразился от рельс, глаза заломило и она перевела взгляд на траву с жёлтыми кляксами одуванчиков…
- Почему кляксами? – спросила Ника.
- Похожи потому что, - ответил я, пожав плечами.
- Ты подумал про кляксы, они и на экране вышли как взбитые яичные желтки. Лучше сравни их с солнышками.
- Хорошо… Жёлтыми солнышками одуванчиков…
- Некоторые уже одели свои головки мягким пухом семян…
…Сойдя с тропинки, она опустила ванночку на траву. Сняла колпак, по его стеклу скользнул солнечный зайчик. Включив объём, уселась на траву в нескольких шагах от «венца» над которым уже мерцала цветовая гамма. Оранжевые лучи изогнулись, сложились красочным орнаментом и застыли, покачиваясь. За кадром что-то мягко шлёпнулось и зазвенел детский смех.
Я удивлённо взглянул на Гила с Миленой, которые, сидя в кресле на двоих, таинственно о чём-то шептались, посматривая на экран. А там по траве прокатился резиновый мячик, подпрыгнул на кочке, ткнулся в цветочную ванночку и остановился. Героиня-Веда оглянулась: по зелёной траве бежала героиня-Милена. Голубой бант на её голове раскачивался из стороны в сторону; лёгкий сарафан трепетал словно цветочный лепесток. Девочка подняла мячик и прижала его к груди.
- Простите, - спокойно сказала она. Глаза её, ясные и солнечные, смотрели на цветы. Присев возле эдельвейсов, она указала на объём, где разворачивалась красочная палитра, и обернулась к героине-Веде.
- Вы их принесли сюда специально?
Её голос звучал нежно, колокольчиково. Веда Цвет промолчала и Веда на экране просто кивнула, глядя на цветы: белые эдельвейсы и голубую… нет, зелёную… нет, розовую девочку. Бантик качнулся к «венцу».
- Это они рисуют, - уверенно произнесла героиня-Милена, рассматривая воздушный узор. Отведя взгляд от картинки, наклонилась к цветам. – Какие беленькие… - прошептала она и подышала на лепестки эдельвейсов; они задрожали.
Мы – я, Ника и Веда – молчали, с программой работала только Милена. Боковым зрением я заметил, как в объёме что-то сдвинулось, и выдохнул изумлённо – цветы рисовали купола Храма! Солнечный свет лучился на кровле, стекал по облицовке и огненными каплями таял в воздухе. Таял и превращался в музыку, в колокольчиковую мелодию…
Мы дружно зааплодировали Милене. Она победно взглянула на нас и обняла молча улыбавшегося Гила. Перед ними вырос стол, на котором развернулась скатерть с фруктами.
…Стыки бетонных панелей скользили сверху и скрывались под платформой, поднимавшей её по стеклянному колодцу. Выйдя по галерее на балкон, героиня-Веда поставила цветы на широкие перила и вздохнула, разглядывая сверху зелёный Заповедник.
- Говорят, в горах настоящее лето – редкость, - прошептал я. – Оно там как весна. Жители гор радуются этим цветам как мы подснежникам.
- Это смотря где, - заметила Ника. – Если на высоте, то может быть. А в низинах бывает жарко как в пустыне.
…Эдельвейсы перезванивались, шептали что-то и тихонько пели – сами по себе; программа работала в заданном ключе, развивая первоначальный сюжет. Внутри нашей капсулы поплыл тонкий аромат. Очень свежий, аромат радости, нежности и далёкого горного лета… Я повернулся к сестре.
- Ника, как обстоят дела на звездолёте?
- Нормально, - она рассмеялась. – Дети растопили лёд официоза.
- А гости?
- Общаются с Астрой. На Земле люди ошалели от восторга, а над нами болтается станция ГПС – галактической патрульной службы, с полномочным представителем МИРа на борту. Говорят, что готовили контакт пять тысяч лет, а мы вопрос о вступлении в Мировую Иерархию Разума поставили ребром и теперь его придётся решать радикально. Готово ли человечество к Контакту и каким он будет для нас? Наша планета похожа на заросший крапивой яблоневый сад – так сказал один из журналистов.
- А что с детьми?
- Дети сами по себе. До сих пор были на Гаяне, когда захотят, вернутся обратно. Но им пока интереснее здесь, они знакомятся с земными сверстниками.
- А что с Астрой?
- А что с ней?.. Всё в порядке. Скоро стартуем на планету-учебку. Может быть, уже этим вечером, в крайнем случае – завтра утром. Астра помогла установить первый Контакт, всё пошло как по маслу. Надеюсь, и дальше пойдёт… Белорусов распирает от гордости. Но это уже мелочи. В общем, пока можешь отдыхать, о старте будет объявлено. Мы с Ведой и Нейроном будем проходить целевое обучение.
- Что значит «целевое»?
- Трудно сказать. Мне трудно, - уточнила Ника. – Что-то их всех беспокоит и очень сильно. Можно только гадать, что именно. Астра тоже чем-то озабочена, но умалчивает, чем конкретно.
- Может, я помогу?..
- Чтобы помогать, надо… - Ника задумалась. – С этой Системой чуть нервы не порвала, - призналась она. – Нейрон и Ким помогли… В общем, всё. Будьте здесь, а я помчалась в заповедник. Пора земных гостей по домам отправлять. Для первой дружеской встречи впечатлений вполне достаточно.
- Я тоже так думаю.
- Ну, всё, - она потрепала волосы детям, махнула нам ручкой и скрылась. Ей явно нравилась роль деловой женщины.
- Ладно, - вздохнул я. – Ладно, - и, пользуясь телетрансляцией Астры, спросил у девочки: - А ты веришь в Бога?
- Я? – подняла глаза Милена. – Да. И Гил тоже. Мы знаем, что Бог есть.
- В Космосе все верят в Бога? – обернулся я к Веде.
Веда улыбнулась.
- Как сказать верят… Чувствуют.
- Тогда, - решил я, - следующий сюжет на библейскую тему. Благая весть. Я начинаю, вы правите.
- Согласны! – Гил с Миленой отодвинули стол в сторону и приготовились смотреть и слушать.
Я увеличил виом до потолка каюты и вообразил… джунгли.
…Птичьи трели и обезьяньи крики сливались в утреннюю симфонию леса. Тропическое небо не спеша накалялось. Начинался новый день.
Я взглянул на Гила и Милену, они ждали продолжения, готовые вмешаться в удобный момент. Я продолжил динамическую картину. Восходящее Солнце заглянуло в тростниковые хижины. Розовый луч коснулся плеча негритянки. Женщина сидела на циновке и держала на руках младенца. Она улыбалась и тихонько пела. Ребёнок спал и во сне тоже улыбался. Мелодия колыбельной песенки, сделавшись по моему желанию видимой, неярко мерцала и струилась в пространстве.
За спиной матери стояла полупрозрачная девушка в белом унике. Вокруг неё витали полупрозрачные же существа Тави, похожие на ангелов. Они встречали трёх космонавтов в серебристых комбинезонах. Они прошли вовнутрь хижины, их фигуры окутало золотое сияние. Яркий свет растворил тонкие стены и взвился к небу, окатив деревню радужным водопадом отрезонировавшего солнечного света. Африканцы удивлённо переглянулись – волна радости отвлекла их от утренних забот.
Вестники сложили руки на груди и склонились перед матерью. Она кротко смотрела в их ясные глаза.
- Ришиа, её имя будет – Ришиа…
Девочка открыла глаза и личико её сморщилось. На куске материи, заменявшем пелёнку, проявился отпечаток детской попки…
…А золотой свет разносил весть о втором пришествии Спасителя.
Я оглянулся на детей – как они восприняли мою фантазию?..
Маленькие гаяне смотрели внимательно. Веда улыбалась.
- Какой у тебя любимый предмет изучения, ани? – спросил я.
- Вообще-то история. Но моё образование продолжается и, как ты очень верно заметил недавно – я сама не знаю, кем буду завтра.
- А я думал, ты с биологическим уклоном.
Веда пожала плечами.
- Лекции по религии я слушала с тем же вниманием…
- Ладно, - сказал я. – Ладно! Тогда – другая вариация на религиозную тему.
Я проявил в объёме интерьер помещения, более всего напоминающий операционный или акушерский бокс.
- Это небеса, - пояснил я. – Пункт подсадки душ.
Два ангела вправляли душу в рождающегося младенца. Душа отчаянно взывала к милости и состраданию. Сверху спустился третий ангел, с золотыми нашивками на белом унике.
- Чего она кричит?
- Она всегда так, не обращайте внимания.
- Её лицо мне знакомо… Она в чём-то крупно грешна?
- Предательство Учителя.
- И каково же наказание?
- Пристрастие к алкоголю. Можете проверить, приговор утверждён в Архангельстве.
- Я верю. Но почему она так кричит?
- Второе воплощение… В предыдущей жизни она закодировалась, поэтому в этой мы даём двойную нагрузку.
- Что значит «двойную нагрузку»?
- Наркотики.
- Понятно. Надеюсь, свобода воли сохранена?
- Конечно.
- Продолжайте, не заставляйте мать волноваться.
Я сделал стоп-кадр и объявил:
- Это четырнадцать лет спустя. Это подвальное помещение. Будьте твёрдыми, ани.
…Грязные блоки, мусор на земляном полу, отвратительные запахи.
Адуи Киночу ещё был молод, но выглядел измождённым стариком. Кожа его походила на высохший пергамент; сожжённые вены как кишки оплетали омертвелую ткань конечностей. Из сумеречного состояния Адуи выходил редко и лишь для того, чтобы в очередном проблеске сознания ужаснуться своему положению и в очередной раз вмазаться. Сейчас он в поисках спасительных пластмассок шарил за трубой канализации. Его губы шептали:
- Господи, иже еси… да святится… да придёт… - в его бормотании сложнобыло разобрать слова. – Дай мне… и прости меня… и избавь меня… Да будет воля твоя и слава. Аминь!
На последнем слове он выхватил пакет с пятью ампулами, снабжёнными автоматическими инъекторами.
- И избавь…
Иглы инъекторов пробили венозную стенку, кровь растворила в себе пять кубов прозрачной жидкости, тело расслабилось в наркотическом сне. Адуи, тихо скребя позвоночником по стене, сполз на пол.
В углу появились двое ангелов.
- Всё-таки жаль его.
Я обернулся к Веде, - ангелов в кадр вставила она. Веда всё ещё улыбалась, но улыбка была грустной.
- Ничего, ко второму пришествию отстрадает.
- Не получится у него, он эгоист до мозга костей.
- Только без слёз. Пойдём, доложим, что он почти готов…
Экран погас. Дети сидели молча.
- Теперь историю буду сочинять я, - объявила Веда. – Если позволишь, я воспользуюсь твоей памятью.
Я согласился и вздрогнул, услышав:
- Солнышко, проснись, скажи что-нибудь!
Вита… десятилетняя дёрнула за рукав одиннадцатилетнего меня. Часы на руке моего героя, те самые, которые я умудрился сохранить и носил до сих пор, тихо звякнули.
- Я не сплю… Я думаю. – Мой герой обвёл глазами деревья и кусты вокруг скамейки, на которой оба сидели. – Видишь, это всё ненастоящее. Земля, небо, цветы, ты и я – это бутафория… Да?
Она – та смотрела на меня – того. Я – он протянул руку.
- На, укуси меня. Не хочешь? Смотри.
Он взахлёст ударил ладонью по дереву и побледнел. Из царапины начала цедить кровь.
- Организм чувствует боль, а я – нет. Как можно и чувствовать, и – нет?!
Вспышка повисла в воздухе. Он обернулся. Прядь волос на лбу превратилась в мокрые сосульки. Солнышко быстро дышал, его била дрожь. По щеке текла слеза. Вита медленно вытерла её. Утренняя роса сверкала на солнце. Лучик попал в её глаза и девочка увидела всё сразу: высокие сосны над головой, облупившуюся краску на скамейке и придавленный камнем одуванчик с солнечной головкой.
Отведя взгляд от радужных бусинок на траве, Вита взглянула на Солнышко. Он уже успокоился. Тонкие руки висели, зацепившись локтями за колени, под натянувшейся тенниской проступили бугорки позвонков. Мальчик грустно покачивал опущенной головой.
- Солнышко, кажется, я поняла тебя.
Мальчик поднял голову; солнечным зайчиком сверкнула улыбка. Он ласково взял девочку за руку.
- Это не важно, правда. Идём.
Они поднялись; под ногами захрустел песок. Ребята двинулись из парка к просыпающемуся городу. Вита вдруг остановилась.
- Я сейчас…
Подбежав к скамейке, она аккуратно сдвинула камень с одуванчика. Потом быстро вернулась.
Серебряный туман растворялся в небе. На горизонте появились облака. С насыпи донёсся гудок тепловоза. Город просыпался…
Гил с Миленой о чём-то шептались, не обращая внимания на наши образные гармонии.
- Это что-то вроде психотерапии? – тихо спросил я.
Веда кивнула. В объёме появились люди – мужчины, женщины в разноцветных комбинезонах, некоторые в лёгких скафандрах. Лица словно на цветной фотографии выделялись всё отчётливее, словно одновременно с яркостью Веда добавляла изображению контрастности.
- Когда ваше Солнце сожжёт свой запас гелия, оно постареет, как наше, - медленно проговорила Веда. – Станет тёплым розовым гигантом, а затем, растеряв всё, кроме ядра, превратится в белого карлика и постепенно угаснет. Оно не станет звездой класса «эф», Солнце.
- А ваше? Ваше солнце?
- Наше солнце уже угасает, расширяясь. Нашей родной планеты уже нет – она оказалась внутри звезды. У нового солнца – звезды Брама Видиа – масса выше порога сжатия и она взорвётся… в своё время. Станет сверхновой; затем нейтронной звездой и в конце концов всё равно угаснет. И вновь придётся искать новый дом.
- А как же Бездна?
- Кольцо Бездны вокруг Вселенной – это холод старения перед… перед сменой вселенской Оболочки.
- Значит, в Космосе существует угроза всем нам… Угроза погаснуть.
Девушка кивнула. Мне показалось, я увидел слёзы на её глазах.
- С каждым годом, - ответила она, - граница пространства, принадлежащего МИРу, уплотняется. Словно смыкается круг. Наш прежний дом ушёл в небытие, и теперь мы вынуждены вести битву за звезду Брама Видиа.
- Война, всюду война… - с горечью прошептал я. – А мы? А Земля?!
- Так получается, - Веда подняла на меня глаза, - что на самые важные вопросы мы должны искать ответ сами. Да и вопросы ещё попробуй задать… конкретные. А насчёт психотерапии, то лучшая – почувствовать своё отражение, как в серебряном зеркале. Хочешь?
- Да.
- Тогда оставим детей здесь… пойдём в другую каюту… Впрочем, можно и здесь… Да, можно, - получив подтверждение Астры, произнесла Веда. – Закрой глаза и устройся поудобнее… ой, забыла! Глаза будут открыты всё равно. Нервы у тебя крепкие.
- Что я почувствую?
- Ты встретишься со своими детскими… младенческими воспоминаниями. Ты поймёшь, о какой опасности Мы говорим – ведь у Матери Мира, Нашей Вселенной, тоже есть подсознание.
- Хорошо, начинайте…
…Это было похоже на сжатую и спущенную затем пружину. Из живота в грудь ударил поток воды.
- Да! Да-а!
Осколки звуков, перемешанных с эхом, заметались в голове.
- Аа, ааа…
- Справляешься, ани? – услышал я голос Веды Цвет.
- Да… - прошептал я. Глаза обожгло горячей струёй из живота.
- Аах-х!
Шея онемела и я почувствовал, что скольжу; растопырил пальцы, раскинул руки в стороны. Что-то глухо захохотало: Ага! Ага! Мягко легло на голову и затянуло глаза розовой пеленой. В этом тумане закричал я-младенец:
- Уа-аа, уа-ааа!
Небо поголубело, разбежалось по краям радужными кругами, согрело и убаюкало. Небо, тишина, покой… Кто-то осторожно приподнял меня, запахло чем-то аппетитным. Пружина ослабла.
- Уа-аа, уааа!
«Хватит» - хотел сказать я, но подавился анабиозным бальзамом, перегнулся пополам. Из горла хлынула дыхательная смесь. Я открыл глаза, поднялся; вышел в душевой отсек.
- Спасибо, Веда. Спасибо, Астра.
- На здоровье, ани! – ласково сказала Астра Ришия. – С днём второго рождения!
Я обсох под струями тёплого воздуха, оделся и отправился во «двор» жилого яруса, где меня уже ждала Веда. Мы прогулочным шагом двинулись вдоль прозрачных капсул жилых кают. Их ряд уходил на километры вперёд и назад, описывая правильную окружность. Я подумал, зачем Иерархии звездолёт, если телепортал может перебросить любой груз на любое расстояние?.. Интересно, может ли Веда объяснить мне назначение Корабля?.. Но она молчала, занятая своими мыслями и я подумал – что-то ждёт нас в будущем? Вопрос о собственном предназначении я перенёс на «Астру», с которой теперь было связано моё будущее.
- Веда…
- Да, Солнце?
- С какой целью построена «Астра»?
- Этот звездолёт когда-то был штаб-квартирой правительства Гаяны, а теперь он – Наша Семья, - ответила Веда и я её не понял.
- Семья?
- Наша Семья, Солнце. Нас около полутора тысяч – Семья «Астры».
- Семья… - повторил я. – «Астры».
28.ЛАСТОЧКА.
Собственно, на этот вечер чудеса закончились. Гости, за исключением нескольких журналистов, учёных и политиков, разошлись по домам. Дети – кто вернулся на Гаяну, кто остался на звездолёте… Астра, вздохнув облегчённо, пропела:
- Рождая Новую Зарю, о Вечной Жизни Я пою! Ребята, во мне словно горит Солнце!
- Яркий солнечный свет – предвестник будущих побед, - отозвался я, выправляя помятые кусты.
- Я люблю вас, ребята!
- И мы любим Вас, Астра Ришия! – воскликнул кто-то из детей.
Я почувствовал, как уходит, испаряется беспокойство, мучившее меня ещё с прошлой ночи, и почувствовал себя легко и бодро. И с этой лёгкой бодростью, расставшись с Ведой, я впорхнул в каюту сестры.
Окно-экран было осветлено. Ника, наматывая на палец русые волосы, пропуская их в ладони, любовалась закатным небом. Атмосферный циклон раскручивал просвечивающие белые облака спиральными нитями.
- Добрый вечер, ани! – приветствовал я Нику.
- Добрый вечер, Солнце моё! Как ты себя чувствуешь?
Какой бы ни старалась бодрой она казаться, видно было, что вымоталась она за сегодняшний день капитально: и взгляд, и голос выдавал её усталость.
Руками я изобразил Солнце.
- Прекрасно! Готов к учёбе!
- Наконец-то! – она рассмеялась, в светлой комнате запели колокольчики. Запели по-настоящему. Я оглянулся и увидел повешенную над входной мембраной странную конструкцию: короткую рейку и на ней… я подсчитал – восемнадцать золотистых трубочек длиной от вытянутой ладони до безымянного пальца. Они-то и издавали серебристый перезвон при малейшем движении воздуха.
- «Поющий ветер», - сказала Ника. – Подарок корейского журналиста. С таким чудесным переводчиком-телепатом как Астра общение превращается в настоящее наслаждение. Эпикур бы порадовался, увидев нашу сегодняшнюю тусовку…
- Жаль, что я упустил… мог бы поучиться чему-нибудь у вас.
Ника усмехнулась, «поющий ветер» откликнулся перезвоном.
- Перезвон этих трубочек приятно слышать как и твоё заверение в готовности учиться чему-то. Кстати, сувенир есть и для тебя.
Перекатившись на спину, лёжа в прозрачном «лепестке», она потянулась, по-кошачьи выгнув спину. Её уник приобрёл приятный розовый оттенок.
- По секрету сообщаю тебе, - произнесла она, слегка растягивая слова, - розовый цвет означает любовь.
- Да?.. – я взглянул на свой голубой комбинезон.
- Но вообще это проявляется индивидуально, - поспешила уточнить Ника.
- Приятно это слышать.
Присев рядом с ней, я мысленно попросил Астру приготовить для нас апельсиновый сок и на выросшей из пола стойке появились бокалы с напитком.
- Что это, амброзия? – спросила Ника.
- Солнечный свет в разбавленном виде, - пошутил я. – Выпить нужно до захода Солнца, иначе превратится в обычный апельсиновый сок.
Ника улыбнулась и поднесла бокал к губам.
За окном Солнце разливало над белизной облаков ослепительную радугу. Вдоль горизонта тянулась нить выхлопа от пролетевшего реактивного самолёта. Небо над горизонтом светлело, алело; сочные тени в нашей каюте становились всё глубже. Янтарные отблески играли у Ники на губах, соскальзывая в бокал с фруктовым соком. Я подумал, что такие удивительные сочетания цвета – гармоничные сочетания! – синего, зелёного, оранжевого, розового… ах, да – ещё белого – редки в природе.
- Внизу всё затянуто кучевыми облаками, - вдруг сказала Ника. – Мы радуемся Солнцу, а у наших сопланетников на земле хмурый вечер. Разве это справедливо?
Я взболтнул остатки сока.
Вообще-то у них есть повод для праздника. Но можно попросить Астру разогнать облака. Она наверняка это может сделать.
Ника покачала головой.
- Этого будет мало. Чтобы Солнце радовало, нужно любить Его…
Я опустил свой бокал на пол, наклонился, тронув щекой стеклянную стенку бокала сестры.
- Что же делать…
- Ну, один способ я знаю.
Она нежно обняла меня. Пустой бокал скатился с её колен на живой ковёр каюты, брызгая радужными каплями. Трава биопокрытия зашевелилась, впитывая влагу, и развернулась к окну. На другой стороне планеты наступало утро.
- Ника, - зашептал я. – Тебя так сильно я люблю, неповторимую и звёздную… В каждом человеке, в каждой вещи твои черты я вижу, мне кажется, что до тебя им далеко. Я хил и слаб, похож я на медузу без страстей; и зверю подобен я со страстию к вещам. И лишь влечение к тебе меня из зверя превращает в человека. Я страстию наполнен и вижу краем глаза движенье облаков; моргает-плачет Солнце и слёзы… льёт… страдая за меня…
- Перестань, Солнце; когда я говорила о любви, я имела ввиду Веду.
- Правда? – заинтересовался я.
- К тому же я так устала, что на тебя жалости нет.
- Совсем-совсем? – я готов был заплакать. – Даже капельки?
- Жалости – даже капельки. А Веде ты правда понравился.
- Ура!
- Ох, Солнце, как ты надоел мне! За дни…
- Ммм…
- …И ночи…
- Мммм…
Ника улыбнулась и поудобнее устроила мою голову у себя на груди. И снилась мне…
И мнилась мне и виделась моя Планета.
Летала и чудила-ворожила трепетала
Под куполом небес серебряная вешняя весёлая ласточка…
Летает серебряная ласточка…
Но темнота пускает тысячи корней и сорняки
Ветвятся коренятся удушают
И тянутся по лучевым дорожкам Солнца…
Но летает серебряная ласточка!
Есть у меня серебряная ласточка-русалочка…
Мне смешно. Я уже спал и во сне пытался объяснить Нике, кто она в моём сне, но она и сама уже догадалась, гладила крылом мою голову, успокаивала…
- Солнце, сувенир!
Приоткрыв глаза, я увидел на крыле… э… её ладони маленькую статуэтку белого слона – символа мудрости. Такие подарки дарят лишь близким друзьям. Я прикрыл веки и, счастливый, уснул.
29.ЗЕМЛЯ – ГАЯНА.
Первое, что сделали Иерархи – подключили интернет ко вселенской информационной сети. Затем был пущен в ход телепортал, через который люди могли путешествовать по мирам Иерархии, для этого достаточно было мысленного желания, хотя Иерархи контролировали перемещения и в ряде случаев ограничивали их…
Утром мы наскоро позавтракали и разлеглись в мягких «лепестках», ожидая старта. Астра начала отсчёт времени.
Ника запаздывала, но вот появилась – вместе с Гилом и Миленой, растянувшись на восьмой секунде отсчёта рядом со мной.
- Ты в порядке?
Это она меня спрашивала!
- Ну, конечно! А ты?
- Тоже. Я думала…
- Семь. Шесть. Пять…
- Потом поговорим.
- Ладно.
- …Четыре. Три. Два. Один. Даю виомную проекцию старта. Нуль.
Блеснула зарница, звякнули о корпус воздушные молекулы. Диск звездолёта, сойдя с околоземной орбиты, с ускорением двинулся в открытый Космос. Вся планета в этот момент наблюдала наш отлёт у своих компьютеров и телевизоров. И было на что посмотреть! Телекартинка шла не только со звездолёта, но и с земных обсерваторий и с ЦУПа – центра управления полётом, иначе Цитадели. Астра ловко меняла кадры, переключаясь с изображения замерших в своих каютах людей на встревоженных животных в Заповеднике, лежащих на дне или на траве неподвижно, повинуясь телепатическому приказу.
- Цитадель – «Астре»: доложите о состоянии звездолёта и пассажиров.
- «Астра» - Цитадели: обнаружено внешнее воздействие на информационные структуры Корабля. Отслеживаю источник.
- Цитадель – «Астре»: усиление пси-экранировки. Как себя чувствуют пассажиры?
На экранах появилось несколько десятков схематических фигурок в ореолах биополей: наша пятёрка, Гил, Милена и сорок земных исследователей, допущенных Иерархами на звездолёт.
- «Астра» - Цитадели: самочувствие пассажиров удовлетворительное.
- Цитадель – «Астре»: замечено отклонение от расчётной траектории.
- «Астра» - Цитадели: корректирую. Прошу санкцию на самостоятельные действия по рангу Б.
- Цитадель – «Астре»: разрешаю действия по рангу Б. коррекция траектории неполная.
- «Астра» - Цитадели: вторичная коррекция. Запеленгован источник пси-помех, принимайте координаты. Выхожу на трассу гиперперехода. Трансляция без помех?
- Цитадель – «Астре»: сигнал чистый. Желаем удачи.
«Астра» - Цитадели: спасибо. Категорический приказ пассажирам: принять положение лёжа на спине, расслабиться, закрыть глаза.
Световой барьер виделся на экране яркой звездой. Светлые точки звёзд по сторонам раскалились до слепящего белого свечения, размазались вдоль траектории предстоящего выхода в гиперпространство, «остывая» позади – их излучение отставало от набравшего скорость звездолёта. Ближайшие из светил уже начинали «взрываться», окольцовывая плазменным обручем космический корабль. Небесный пожар разгорался на нашем пути и угасал за кормой: на околосветовой скорости начинало светиться само пространство, переходящее в высокие состояния материи. Но люди внутри звездолёта едва чувствовали ускорение. Люди хотели видеть происходящее и Астра сделала это возможным, синтезировав изображение, близкое к реальному. Яркая вспышка заставила меня моргнуть: звездолёт ушёл в гиперпространство, соединяющее все точки обычного. Материя свернулась в тугую струну, скользнувшую в другую точку трёхмерного пространства, и развернулась вновь. Это продолжалось мгновение, - и за бортом показались обычные звёзды, только рисунок их был необычным. За сто с лишним светолет от родной звёздной системы мы увидели Солнце – Астра вывела на экраны его изображение – маленькую звёздочку шестой звёздной величины. И в следующий миг мы увидели ставшую центром мира звезду Брама – солнце гаянской системы.
Пока мы приходили в себя, Астра успела проверить состояние звездолёта, связаться с Землёй и с Гаяной и получить от обеих позывные сигналы.
- Я закончила первичную обработку данных гиперперехода, интересующиеся могут взглянуть на результат.
Интересующимися оказались все.
В фиолетовой глубине экранов проступили контуры звездолёта, на его изображении загорались и гасли пиктограммы рабочих систем и функциональных блоков, удостоверяющих свою исправность. Звездолёт был похож на колосса, проверяющего своё здоровье после тяжёлого испытания.
- Налажена связь с гаянским встречающим.
Изображение «Астры» скользнуло вправо-вверх, уменьшившись в размерах, и в центре экрана появился рисунок гаянского аппарата, колонкой выстроились его характеристики: масса, координаты относительно «Астры» и относительно планеты, угловая скорость и расчётная траектория движения. По синтез-изображениям обоих кораблей пробежали цветные волны и устремились навстречу друг другу, пройдя весь видимый спектр от красного до белого и на экранах появились лица патрульных.
- Здравствуйте, ани! Рады встрече! – улыбались они нам.
Я вдруг подумал – зачем было разгоняться до субсветовой скорости, если была возможность совершить прыжок с места? Я этот вопрос тут же задал Астре и она спокойно ответила:
- Телеоператоры просили произвести на землян впечатление, ани!
У меня в ответ нашлась только безмолвная улыбка.
30.КОНТАКТ «ПО-КАСАТЕЛЬНОЙ».
Гаяне устроили нам впечатляющую встречу: в визуальном объёме необразимых размеров они крупным планом показывали уголки своей планеты и отовсюду мы слышали приветствия: «Здравствуйте, ани!», «Рады видеть вас, ани!», «Добро пожаловать на Гаяну, ани!». Я смотрел и удивлялся простоте жизни гаянцев, которая проявлялась во всём: в архитектуре, в технике, в одежде, в речи, в искусстве. Пусть простит меня Великая Мать, но я подумал, что чем разумнее и благороднее люди, тем проще и одновременно прекраснее их жизнь; я ещё раз попросил у Матери Мира прощения на случай, если ошибся. Разумеется, я понимал, что устроить синхронно дублируемую двустороннюю связь со всей планетой таким образом, чтобы встреча воспринялась нами как отдых на волне приветствий, пожеланий, поздравлений и просто молчаливых слоганов-посланий радости – всё это было делом чрезвычайной сложности и тонкости. Я плохо понимал причину ликования гаянцев, пока узнал, что в Мировой Иерархии Земля была на «птичьих» правах; но теперь «железный занавес» между Землёй и Космосом снят и любой житель Земли мог при желании стать гражданином Вселенной и пользоваться всеми благами, доступными человеку этого статуса. Мне ещё очень-очень многое предстояло узнать и я чувствовал себя несколько оглушённым; улыбался, бормотал в ответ на слоганы приветствий нечто невнятно-восторженное, в общем, находился в состоянии счастья.
Особенно радовались нашему визиту эмигранты с Земли. В объёме появилась босоногая девчушка, собиравшая луговые цветы. Она приближалась к нам, уменьшаясь до размеров маленькой девочки и в какой-то момент скользнула из виома на траву Заповедника и подбежала к нам с красочным букетом в руках, приветствуя нас на английском языке. Мы приняли цветы, Ким взял девочку на руки и на этом церемония встречи закончилась. Виом погас, только Гил, Милена и Джейн – так звали девочку, поднёсшую нам цветочный букет, - заказывали что-то и увлечённо ловили появлявшиеся из воздуха то гирлянду цветов из хани, то дождь блестящих фантов, - гаянцы были мастерами по части сюрпризов.
А теперь со слов Астры я расскажу, куда мы прилетели.
Солнце Гаяны – звезда по яркости третьей величины и увидеть её невооружённым глазом может зоркий и внимательный человек. Находится она в созвездии Геркулеса. Народ гаян заселил систему Брама около тысячи лет назад – когда их собственный дом был разрушен и МИР предложил им взамен другой. В её спектре светимости меньше линий водорода и больше ионизированных металлов, из-за этого наш глаз воспринимает свет этой звезды как слегка зеленоватый, что означает больший возраст Брама по сравнению с Солнцем.
Гаяне посещают нашу звёздную систему примерно тысячу лет – сколько летают в Космосе. В состав миров Иерархии вошли ещё раньше и выходили в Космос по-необходимости, довольствуясь информацией, поступающей из Вселенской информационной сети. Когда настало время «космического рождения» нашей планеты, планировалось дать нам вначале ограниченный выход во Вселенский интернет, но события приняли острый характер. Иерархи решили – раз они, то есть мы, хотят – дайте им. Имелся ввиду пресловутый «контакт по-касательной». Чем обладала Иерархия звёздных миров? Что могла? Умела? Желала? Ждала?.. На что надеялись и о чём мечтали разумные существа Вселенной, опередившие в своём развитии Землю или отстающие от неё? Наверняка имелось множество миров, стоящих на ступенях эволюции ниже землян. Я задал Астре свои вопросы и получил уклончивый совет подождать начала целевого обучения, подразумевавшего специализацию. Какую?..
Вечером перед сном я попросил Астру прочесть мне пару сцен из «Ромео и Джульетты» Шекспира, и уснул успокоенный – мне казалось, я понял Нику.
31.ТЕНИ.
Появившись утром на Мандариновой поляне, я заметил Нейрона у родника. Нейрон окатывал себя прохладной водой с ног до головы. Я постоял невдалеке.
- Доброе утро, ани Путник! – с улыбкой приветствовал меня Нейрон, проходя мимо.
- Доброе утро, ани… - я смутился. Что означало это странное – «Путник»? Какой-то статус в Иерархии?
- Путник – значит Ученик, - объяснил Нейрон, приостановившись. – Мы Ученики – с большой буквы. Или Путники, тоже как имя собственное, хотя и общее.
Я подумал, что замена личного имени на общее неудобна.
- Личное имя желательно произносить пореже, - Нейрон тоже читал мои мысли. Выходит, они с Ведой оба телепаты.
- А как?..
- Человек, которому ты посылаешь мысленный слоган, будет знать, что обращаешься именно ты именно к нему.
- Мысленный слоган…
- Да; идём в Планетарий, разбудим всех, уже время.
Гаянская столица, в которой шло обсуждение будущего Земли, - это пять башен: одна по центру и четыре по сторонам. На каждой – спирально уходящая в небо зеркальная стелла. Центральная – Дворец Человека, в котором нас уже ждали полномочные представители Иерархии. Мы прилетели; расположились в большом светлом помещении. Обсуждение вопросов сотрудничества показалось мне скучным, я встал и направился к выходу – всё равно от меня было мало толку.
- Куда ты, ани? – прилетел мысленный вопрос Веды.
- Скучно мне, - ответил я. – Хочу подышать свежим гаянским воздухом.
- Я с тобой.
- Идём, - с удовольствием согласился я. – Вдвоём веселее. Жаль только, что сейчас день, а не ночь.
- Почему? – удивилась Веда, подходя ко мне.
- Ночью настроение мечтательное, можно смотреть на звёзды, долго…
- Ты любишь звёзды?
- Ага.
- Тогда тебе нужно учиться на астронома.
- А… - я махнул рукой. – Там нужны математика, физика… А я люблю когда красиво. Туманность Андромеды – это красиво. Скопление Стожар, то бишь Плеяд, - это красиво. Большое Красное пятно на Юпитере… Ты видела?
- Да, конечно.
- В Энциклопедии астрономии есть фотография. Созвездие Геркулеса тоже есть…
- Солнце, Веда!
- Да, Астра?..
- Нужна ваша помощь.
- Что нужно делать? – забеспокоились мы.
- Нужно ещё раз нырнуть вглубь Системы. Есть у меня опасения…
- Хорошо, мы идём.
…Я входил в анабиоз, словно в летаргический сон. Анабиозная камера – биотрон – напомнила мне саркофаги древних египтян. И ведь был риск остаться в лабиринте подсознания «Астры».
Веда стояла рядом с биотроном, страхуя мой спуск в информационный лабиринт Операционной Системы Корабля.
- Через несколько минут будешь в поисковом узле; зови меня или Астру. Мы поможем найти ядро и упакованную в кластер информацию…
Оказавшись в темноте, я долго звал Веду, потом Астру. А потом оказался на заросшем осокой берегу нашего карьера и кто-то похожий на меня стоял рядом и монотонно бубнил на два голоса:
- А на меня с осин, берёз и оглушённых серых терпких тополей листья падают летят, жёлтые сухие листья… Я зрячий острый белый смотрю и вижу размытые звёзды облаков. Я опускаю взгляд на землю, где тревожно скоро деловито снуют и ищут что-то в глиняной и пыльной тучной почве муравьи… И дождь упал, пролился с неба и закружилась пыль в пахучих клубнично-земляничных струях… И мелкие, снующие в тревоге муравьи в текучей тёмной глиняной земле путаются, мечутся. Я зрячий острый влажный смотрю на комковатый мокрый тополиный пух, на ломаную жёлтую солому, плывущее берёзовое сердце, зелёное, увядшее, опавшее… Ты улетаешь исчезаешь, а я стою и глупо улыбаюсь озираюсь, и жду… твоих горячих глаз и рук и слёз живых пахучих клубнично-земляничных струящихся зовущих…
- Я вижу ласковые переливчатые дымчатые текучие облака, хрустальные облака в лазурном-бирюзовом летнем небе. Белые гребни воздушных волн катятся-петляют ниспадают к озёрной заводи и тихо веют среди ветвей, тонких извилистых расслабленных берёзовых ветвей. У берега по заводи толчками плавают редкие острые водяные паучки водомеры, я гляжу на них. Потом беру одного в руки и бросаю в волны… И его уносит. И я встаю. И облака, мягкие скользящие озёрные облака – отражения в бирюзовых волнах не могут удержать меня. Но куда уносит тёплая блаженная озёрная волна паучка-водомера? Он лежит на тёплой воде и тихо-тихо неспокойно растерянно дрожит; обручи волн разбегаются разлетаются плещутся от его воздушного лёгкого живого тельца, словно эхо сквозящего беззвучного детского плача; озёрное эхо облачных? небесных? звёздных? слёз…
Стою один под схлынувшим пролившимся осенним-летним жёлтым грустным небом… Жду.
Астра всё ещё МИР знает где, а на меня напирает моё второе «Я», более похожее на кошмар, чем на меня; более похожее на тень, чем на живой кошмар. Говорящие тени размножались как отражения в зеркалах.
- Как глупо, как всё глупо. Ты думаешь, что обретаешь друга, а предаёшь любовь, которая была – была? – была…
- И жизнь, которая без радости. Зачем искания – любовь – страдания – знания? Зачем? Ледяное всё внутри – и лёд снаружи… Зачем? О Вита! Зачем я предаю? Зачем я предаю я предаю тебя люблю люблю? Чтобы почувствовать тебя? О Сердце! Чтобы почувствовать, ожить от боли? А! Вита… Ты любишь, ты болеешь, я оживаю от твоей далёкой боли… Всё… Когда всё…
- Пилот, я чёрный чёрный дёготь с ложкой мёда, свинец тяжёлый с золотою каплей. Так много тяжести… Один. Уйду. Один. Туда, где золото и мёд. А может я прозрею и зарю увижу а, Пилот? Я зрячий острый чистый, сложить я смог бы приумножить возвести создать… Пилот, ты ведь не бог возможно, значит, можно, по силам… Чьим?
- И вот я зрячий я печальный зрячий умирающий холодный мёртвый онемевший омертвевший расслабленный. Один! Я слабый я покорный о молчащий о дрожащий мёртвый…
Я увидел себя ничком лежащего в мокрой глине лицом в муравейнике. Странное зрелище – видеть себя…
- …Когда всё просто, так по-детски просто в этом мире, зачем зачем зачем мне боль? Пилот! Не ты ли ослепил меня? Не ты ли оглушил меня? Зачем? Чтобы не знал не чувствовал не видел смерть, которую несу в себе? Зачем зачем ты убиваешь изгоняешь освещаешь мои глаза и уши и язык зачем? Пилот! Твои указы знаки мысли для кого? Кто я? Зачем, Пилот? О!
А!
Вита, задуши меня…
- Стена осталась, Вита. Разрушенные стены вырастают как грибы. Злые ядовитые грибы. Срубают древо, не дающее плода; а если в сочном плоде яд? Как превратить его в бальзам? Убить меня?
- Пилот, ты знаешь, почему умирают звёзды? Потому что острее людей чувствуют одиночество.
- И настало в Мире время, когда белое было само по себе, а чёрное – само по себе. Кошки дохли, а кротам не хватало земли.
…Удивительное время.
- Пилот, зачем ты мне отвёл глаза, зачем на перекрёстке на мосту заставил повернуть домой, зачем вы гоните меня туда, где видел я последние плоды, последние усохшие увядшие больные одинокие плоды? Сухая вишня с кожурой на кости, рябь ягод облепихи, гроздья чёрных слив… Я молодой – увядший. Зачем. Зачем?
И если я переживаю ТАК, то почему так МАЛО? Может быть, плохо, но я жил.
Вы отобрали эту жизнь.
Зачем????????????????
За что?
- Пять миллиардов ани-ани, которые рождаются стареют умирают. Глупые несчастные ани! Земля – как спелое яблоко. Я понял! Понял! Ника, я понял. Ищете контакт со звёздными мирами? Найдите нам любую яблоню, мы величим её крону – мы умеем! – и отыщем среди листвы зовущие миры. Не это ли наш дар – связать звёзды и камни?.. И камни будут говорить…
Ани!
Танцуйте, пять миллиардов ани-ани, самостоятельных ани, открытых звёздам… Ани.
Ани – ани!
Однако же ответственность какая…
Слишком велика для… Колокольчика.
Рядом со мной появилась Астра.
- Ну как? – спросил я. – Астра? Получилось?
Астра кивнула.
- Ника почувствовала… Она с Ведой. Это так странно… - Астра смотрела на озёрную заводь, над которой играли в посвежевшем воздухе стрекозы. – Гордость и упрямство превращаются в милосердие и доброту. И ещё – в любовь, наверное. Но у меня мало времени. Пока ты разбираешься со своей-нашей демонической Тенью, мы тоже будем заняты. Из Ядра Системы высвобождается много упакованной информации, надо расшифровывать. Веда с Никой помогают мне, возле тебя дежурит Ким – ты можешь вернуться в своё тело в любой момент, когда закончишь…
Астра исчезла и я снова остался один. Куда там подевалась Тень?..
- Причины уничтожить нам нельзя,
Но следствия встречать во всеоружьи можно.
Решительно, пока не исчерпают своей силы, вложенной творцом.
Чем больше вложенная сила,
Тем больше противленья нужно приложить.
Словно живые призраки, привычки прошлого нас окружают
И закрывают выход кверху. Всё обман!
И стоит только к звёздам устремиться, откроется нам выход.
Не вниз, не в прошлое смотреть нам надо.
К звёздам, в будущее!
Свет его велик и магнетизм Космоса притягивает мощно.
Уход из прошлого, его свершений – только там.
Настройка – лишь по звёздному ключу,
А не по благам жизни лживым.
Они значенья не имеют.
Быть лишённым всего, но обрести свободу лучше,
Чем всё иметь и быть рабом вещей.
И блага все земные – ни к чему.
Всё переносится в духовность.
Я жизнь духа ставлю во главу угла.
Тогда уже не важно, что есть, что пить, во что одеться и где жить.
Неважно, кто и что вокруг, - но дух над всем.
Так разрушается мираж земли.
Земная жизнь окончится, духовная пребудет навека.
Разрушить обольщенье времени,
Пространства и вещей есть обязательство живого духа пред собою.
Смириться – значит умереть.
Сражаться – значит победить.
Зову к победе вас над Миром.
- Дрожит душа и тело костенеет.
Идите к чёрту все. Я умереть хочу.
Вы через меру насморка боитесь, а на главный яд управы нет.
Злоба пеленой густою сочится во все поры, лезет в ноздри, живёт и дышит…
Люди! Люди! Люди!
Как можно проклинать и ненавидеть без всяких следствий?!
Воздух загазован летучим ядом.
Зло, подобно гною под коростой лимфы,
Парализует мозг и будит жажду смерти.
И легче покинуть самому безумный мир,
Чем снять с души коросту злого яда.
Мне кажется, я вижу – само небо смеётся над людьми.
Быть может, это время потешается над теми, кто прошляпил срок любви?
Как каждой красоте своё есть время,
Для подвига назначен также день и час.
Когда взойдёт светило, нужно в доспехах быть, иначе не успеть.
Считаю счастьем свет нести среди насмешек и плевков вонючих.
Тёмная душа намного холодней красивых слов.
Она – как сталь калёная.
На головы нам льётся расплавленная правда,
Но люди капюшонами прикрылись.
Что же будет, когда потоп сухих сердец достигнет при блеске молний?..
Путь увидим, заказанный двуногим с озверелою душой!
Ослепнет злоба, растворится зависть и жизнь раскроет пасть,
Но дух останется спокоен.
Новый год, событий полный, радостью начнём.
Пусть пенится, бушует шторм страсти.
Любовь к восходу путь нам озарит.
Ах, скоро, скоро Утро! Слава Свету!
Под стеной кирпичной старой
Прорастал зелёный колос
Тонкий стройный о звенящий
О поющий слабым ветром
Тихим смехом солнцем летом
Небом светом… Пыль дороги
Липла к стеблю и тянула пригибала
До земли сырой холодной
Спящей смутной одинокой…
Но зелёный колос стойкий
Устремлялся к Солнцу, к свету
И земное притяженье
Для него опорой стало.
Никогда не знаешь, из какого предмета выглянет твоя демоническая Тень.
Н-да…
Дождь щекочет лицо,
Цветочные клумбы поют о любви,
Осенний ветер коснулся щеки.
Всюду радость.
Сначала я почувствовал глаза. Они болели. Затем руки. Я их поднял, ударив о колпак камеры, которая тут же открылась. Постепенно начал ощущать своё невесомое, но плотное тело. Наконец открыл глаза и сквозь слой бальзама увидел своего самого близкого друга. Проснувшись и повторив процедуру «продувки лёгких», я спросил:
- Ким, какая пора года на Гаяне?
…Вечером мы все вместе собрались на Мандариновой поляне и читали гаянские астрономические хроники. На Гаяне звание астронома значило нечто большее, нежели земное значение этого слова.
АСТРОНОМИЯ
(Солнце, Н. Гаал)
На Гаяне астрономия – это наука, определяющая воздействие небесных тел друг на друга и на живых существ и предсказывающая будущее по их взаимному расположению во времени и пространстве.
Задача любой науки – это предсказание будущего, но особенно это касается астрономии. Древность этой науки такова, что ставит её среди самых ранних памятников человеческого познания. В астрономии различают четыре основных направления: 1. Планетарное – в её приложении к метеорологии, сейсмологии, земледелию и так далее. 2. Гражданское – касается судеб цивилизаций и отдельных Семей. 3. Ежечасное – для ответа на повседневные вопросы. 4. Гороскопическое – в её применении к судьбам личностей с момента их рождения до смерти.
Астрономия гаян отличается от земной как психология отличается от физиологии. В психологии необходимо выйти за пределы видимого мира материи и вступить во владения мысли. Гаянские астрономы ведут астрономические исследования параллельно физиологическим и духовным. Это одна из причин, по которой гаянские астрономы знают толк в биологии и в искусстве.
- Если Великая Мать… - робко произнёс я и взглянул сначала на Нику, затем на Веду. – Если Она такая как вы… мне нравится жить.
- Солнце, - мягко проговорила Веда. – Великая Мать – двуединый человек. Без вас – без тебя, без Нейрона, без Кима – наша команда была бы однокрылой…
- Всё равно, - повторил я. – Если Великая Мать соединилась со своим возлюбленным, от этого всем стало только лучше.
- Это точно, - согласился Ким. – Я думаю, интуиция сердца самая сильная… Наука!
- Наука… - уважительно сказал я и добавил: - Гаяне привыкли к самостоятельности… - но Ника опять не дала мне себя пожалеть.
- А мы? – с вызовом спросила она. – Из нас такая хорошая команда получилась!
- Если мы чему-то собрались учиться, - медленно сказал Нейрон, - нужно определить точки зрения для каждого. Я принимаю позицию философа. Солнце, без сомнения, человек романтичный. У Кима имеется научная хватка. Веда хорошо знает историю, у Ники чутьё на подлинное искусство. Всё верно или я в ком-то ошибся?
Я почувствовал, что краснею.
- Верно всё…
- В таком случае, пусть каждый займёт свою позицию, и мы обсудим дальнейшие планы, - подвёл итог Нейрон. – Как вы назвали эту главу дневника? – спросил он у Кима, обрабатывавшего дневные записи «Пси-Он’а».
- Не знаю… Может быть, «Тени прошлого»?
- Давайте просто «Тени», - предложила Веда.
- Днём – человек, а ночью – волк.
Думаешь – сказки? Но есть в этом толк.
Раньше таких сжигали в огне.
Сейчас же травят даже во сне.
Кто мы? Мутанты? Волки? Коты?
Изнанка Вселенной? Скелет Красоты?
Люди из сказок, на шаг впереди,
Люди иные, но позади…
Каждый из нас имеет свой хвост.
Можно измерить ими наш рост.
Солнце вверху, блокнот в рукаве,
Строчки-хвосты в траве-мураве…
- Это стихи Великого Путешественника! – воскликнул я.
Нейрон пожал плечами и добавил:
- А также Великого Романтика. Как Солнце.
- Я бы сказала, эти стихи довольно странные, - заметила Ника. – И романтики в них…
- Это Тени; у любого существа есть Тень, - пояснила Веда. – И у Великого Романтика она есть, это неизбежно.
- А это он сам себя так называл – Великий Путешественник? – спросила Ника.
- Он себя вообще никак не называл, - сказала Веда.
- Вообще-то это я его так зову, - смущённо признался я и добавил: - А про Тени верно. Наверно, из-за Теней он перестал сочинять. И рисовать. И жить… Но послушайте, а почему вы решили, что я романтичный человек?
- Солнце моё! – Ника рассмеялась. – Тебе что ни скажешь – всё принимаешь с энтузиазмом, не думая…
- Но вообще, кому-то надо стать на точку зрения романтичного человека.
- Так вы пишите дневник от всех сразу, зачем только от моего лица.
- Э, нет! – Ника хитро улыбнулась. – Ты – Солнце, а будущая повесть будет продолжением «Альбома».
- Хорошо; объяснили, - сдался я. – А что…
Далее мы завели беседу о наших сверстниках на иных мирах. Главной чертой развитых цивилизаций Астра указывала обострённое чувство ответственности за окружающий мир. Дети гаян в восьмилетнем возрасте, научившись читать, считать, рисовать, выбирали для себя проблему в области науки, искусства, истории, философии или религии и разрабатывали её, попутно накапливая знания и опыт. Человек считался самостоятельным с момента освоения двух первых курсов Живой Этики. Живая Этика – единственная обязательная практическая дисциплина и единственное мерило возраста любого разумного существа.
- Когда я три года назад впервые попала на «Астру», была совсем ребёнком, - рассказывала Веда. – Верила, что в Космосе все цивилизации идут по пути добра и справедливости. А здесь всё как на Земле. Мне показали миры Бездны, и я начала что-то понимать в жизни.
- А что это за миры Бездны? – спросил я.
- Представь фашизм в космических масштабах! Планеты в ужасном состоянии, страшные катаклизмы, звёздные войны, одну из которых примерно шестьдесят лет назад пришлось вести Гаяне…
Землю бдительно охраняли, иначе наша цивилизация давно была бы уничтожена или порабощена, а это ещё хуже. Иерархи отгоняли агрессоров и ждали, когда человечество повзрослеет. А человечество тормозило.
- Тормозит, - повторила Веда. – Может, зря отгоняли. Кое-кому на Земле я лично бы перцу на хвост насыпала…
Ближе к вечеру мы разошлись по каютам, чтобы выспаться перед высадкой на учебную планету. Меня мучила бессонница, наверное, от избытка впечатлений. Я позвал Веду, и оказалось, она тоже бодрствовала. Мы некоторое время просто болтали, повторяя темы беседы об отличиях молодёжи других цивилизаций от земной. Веда считала, что причина обострённого чувства ответственности людей Космической эры в особенностях воспитания, когда детей с рождения учили этике общения с миром: живой этике общения с живым миром.
Наша телепатическая беседа продолжалась до глубокой ночи, а ближе к утру мы вновь коснулись истории Гаяны.
- В хрониках гаянской астронавтики, - тихо говорила Веда, - записаны свидетельства многих подвигов. Среди звёздных экипажей были и земляне… Были экипажи – подвижники, погибшие в сражениях с Бездной.
- Веда, - попросил я. – Давай поговорим о чём-нибудь приятном, пожалуйста… Астра, ради Великой Матери, выключите эту похоронную музыку!
- Солнце, это Вагнер!
- Ну и что? В смысле, от него плакать хочется. У Вагнера не бывало хорошего настроения?
- Бывало.
- Включите хорошее… Пожалуйста!
Печальная музыка, сопровождавшая рассказ Веды, стихла. Полилась нежная, плавная, небесная, крылатая – светлая-светлая мелодия.
- Это Дворжак, - шепнула нам Астра.
- Солнце, - позвала Веда.
- А?..
- Уже утро, ты заметил?
- Нет…
- С утра Астра обещала высадить нас на Розе Ветров.
- Мне всё равно. Главное – чтобы н а с.
- Н а с! – Веда улыбнулась и я почувствовал её улыбку сквозь разделявшие нас стенки капсул. – Ты напоминаешь моего отца. Влюблённый в Космос до безумия, но тоже стеснительный и большой мечтатель. Он пишет серьёзные стихи.
- Как его зовут?
- Евгений Глебов, он один из первых землян ступил на поверхность Гаяны.
- Ты прочтёшь?..
- Слушай. Стихотворение называется «Поток».
Краткий блик – окно открыто,
Снег, мороз и пятна света.
Что в лучах Вселенной скрыто?
Я спросил, но нет ответа.
Звон в ушах и мира грохот,
Иглы звёзд пронзают воздух.
Ветра свист и ведьм хохот,
Хоть на миг мне дайте отдых!
Холод, зной – здесь всё смешалось,
Этот мир – не для людей.
Но здесь капли слёз остались,
Как следы моих смертей.
- Страшноватые стихи. Но… Твой отец русский?..
- Да. Мать – гаянка. А я – эмигрантка.
- Стихи страшноватые, но всё равно хорошие, - заметил я. – Расскажи ещё о своём отце, пожалуйста.
- Отец говорил, люди должны жить. Если человек гибнет, значит или в нём самом, или в людях, его окружающих, кроется этическая проблема, которая разрешается смертью… своей или чужой. Это плохо, Солнце, очень, очень плохо… Особенно, если гибнет целый мир. И если добровольная смерть может быть оправдана, то лишь как протест против навязанного образа жизни, хотя тогда смерть перестаёт быть добровольной…
Она говорила, а я слушал и смотрел сквозь прозрачный потолок как тускнели на небе звёзды. То ли на Гаяне ночи короткие, то ли мы из земного лета прыгнули в гаянское, однако ночь миновала удивительно быстро.
- …Чувствознание должно нести пользу, - услышал я голос Веды и понял, что отвлёкся. – Иначе оно и называется по-другому: блажь, фантазия, химера…
- Утопия, - добавил я.
- И утопия, - согласилась Веда. – Вот сейчас внутренний голос что тебе говорит?
Я прислушался к себе и в темноте пожал плечами.
- Ничего.
- Ну, он просто спит, - отозвалась Веда. – Он о многом мог бы нас предупредить. Например, о том, что это розовое утро мы встречаем уже в системе Розы Ветров.
- На планете для учёбы?
- Над ней! – тихонько рассмеялась Веда. В мои мысли прокрался тонкий аромат нежности, туманящий голову.
- Это удивительно, - заметила Веда. – Твоя память заполнена вариантами будущего, совсем как у меня она заполнена вариантами прошлого. Только память… у моей памяти… в моей памяти чуть больше порядка.
- Ну и пусть, - сказал я. Я блаженствовал в мысленном аромате Веды, который проникал по ниточкам её-моих мыслей, накатывая тёплыми волнами… Единственное, о чём я сейчас жалел, что утро уже близко и скоро… оно уже настало… и атмосфера сказочности уходила. Ради этой блаженной сказки я готов был бодрствовать ночью, и спать в дневное время. Веда откликнулась на мои мысли:
- Отец говорил: Главное – это время, точнее, его многомерность, ведь время – очень гибкая координата, которую можно сжимать, растягивать, уплотнять, искривлять, выворачивать наизнанку и делать с ним другие занятные вещи, о которых можно порасспросить большого любителя парадоксов нашего сопланетника господина Эйнштейна. Достаточно лишь поднять взгляд к звёздам – и нам откроются дальние миры, существа их населяющие отличаются о землян. В Космосе можно встретить восхитительно красивые виды, но и зверья хватает. Знаешь, как Киплинг называл своих внутренних чудовищ?
- Как?
- Тави. Разумные животные Тави. Сказочные животные. Хочешь сказку про Тави?
- Хочу… - прошептал я. Мне пришла в голову удивительная идея, я бы даже назвал её гипотезой. Я посмотрел на розовое небо Розы Ветров.
- Веда.
- Да? – откликнулась она.
- А почему у этой планеты небо розовое, а у Земли – голубое?
Она помедлила.
- Солнце, ты ждёшь научного ответа на свой вопрос?
- Наверное, наоборот…
- А сам ты что думаешь?..
- Я думаю, планеты бывают женщинами и мужчинами. Как два дерева облепихи.
На этот раз Веда молчала довольно долго, а потом спросила:
- И кто же Роза Ветров?
- Кто… Женщина, конечно.
- Забавная мысль.
- Забавная? Ого! – возликовал я. – Фрейдисты позеленеют от зависти, когда мы это открытие запатентуем.
- Но ведь патентуют только научные открытия.
- Значит, всё пропало?
- Пропало с патентом. А в твоей гипотезе что-то есть.
- Правда? – обрадовался я. – А кто может подтвердить, что это правда?
- Может быть, Иерархи… Они знают очень много.
- Хорошо, - смирился я. – Подождём встречи с Иерархами… Так расскажи сказку про Тави.
- Сейчас. Сказка начинается по-земному и заканчивается на розовый манер. Это чтобы чувствовалась разница.
- Начинай! Начинай!
Веда вновь рассмеялась и я услышал:
- Утро наступает // Солнышко играет
На густых спиралях ресниц.
Радуга на крыше // Пусть меня услышит
И сверкнёт цветком зарниц.
Звёздочка Венера // Розовая Сфера
На востоке неба видна.
Я тебя рисую // По тебе тоскую,
Вижу тебя из окна.
- Постой, постой! – мысленно воскликнул я. – Ведь это моя сказка!
- Правда? – сказала Веда с какой-то странной интонацией. – А хочешь её рассказать самим Тави?
- Кому? Кому рассказать?.. – я сел в «лепестке»…
…Сел, и тут же провалился куда-то, услышал только негромкий комментарий Астры:
- Милый Солнце, какой хаос у тебя в мыслях…
Хаос – Астра – Матерь Агни Йоги – тут же запрыгало в моей голове. При чём здесь Матерь Агни Йоги? – я пытался разобраться, куда попал, в какой хаос… Махал руками и ногами словно в невесомости. Впрочем, сопротивление движению было, разве что… Я услышал вопрос Астры:
- Помнишь, как ты пешком шёл к Вите?
Я промолчал и она снова спросила:
- В твоём характере что-нибудь изменилось за те семь дней?
Продолжая соображать, где нахожусь, я оглядывался. В густой тёмной зелени трудно было что-либо разобрать. И я задвигался активнее, как лягушка, брошенная в кувшин с молоком.
- Вот он, ответ, - продолжала Координатор. – Попадая в стрессовую ситуацию, человек начинает вести себя соответственно. И как только стрессовый фактор остаётся в прошлом, он возвращается к прежней обломовской жизни.
И умолкла. Я как раз хотел подать голос и спросить, что означает «обломовская жизнь», и вот тебе… И в следующий миг почувствовал себя увереннее. Потому что моя голова наконец показалась на поверхности моря – да, да! – и вдали я увидел остров. И поплыл. Мне пришло в голову, что если у скафандра ( когда меня успели переодеть?..) нет баллонов с дыхательной смесью, то акванавту нечем будет дышать. Баллоны отсутствовали точно. А дышалось легко, прохладный воздух струился вдоль тела… Ладно, решил я, плыть надо… И я поплыл. Мне пришло в голову… впрочем, ладно.
Я плыл к острову. Ветер дул навстречу и немного влево. Я грудью принимал волны, а волны налетали на меня, разбиваясь о прозрачный шлем. Плыл по-матросски, разводя перед собой руками, а за собой – ногами, временами переворачиваясь на спину, чтобы отдохнуть. Внутри костюма сохранялось постоянное давление и ощутимая циркуляция воздуха между телом и внутренней оболочкой. Я огляделся. Со всех сторон – вода, кроме той, в которую плыл я…
На берег выполз устало, перебирая песок пальцами, лёг на живот и слушал, как накатывался на мои ноги прибой.
- Эй! – мысленно позвал я. – Эгей! Так нечестно!
- Что нечестно? – отозвался кто-то.
- Ученика без подготовки швырять в… ммм… чреватую…
- Чем чреватую? – хихикнул голосок.
- Ничем, - буркнул я хмуро. Если всё это – новая игра, виртуалка… интерес к окружающему сменился раздражением. Метрах в двухстах я заметил ещё одну фигуру, плывущую к острову. Сердце сладко сжалось и раскрылось словно розовый бутон, когда сквозь прозрачный колпак я увидел перехваченные лентой светлые волосы Веды. Она добралась до берега и сказала мысленно:
- Солнце, помоги встать… Что ты так смотришь?
А я стоял и с трудом верил, что сбылись мои мечты, что теперь я – космонавт, первопроходец…
Я увидел, что она прихрамывает на левую ногу.
- Поздновато увидела остров, пыталась осмотреть дно и ударилась коленом о риф, - словно оправдываясь, проговорила она, повертев головой. Золотистый водопад волос метнулся под стеклом шлема… и тот лопнул как мыльный пузырь, превратившись в капюшон. – Сбрасывай колпак, - махнула мне Веда.
Я коснулся ладонью прозрачного шлема и он мягким капюшоном сполз за спину. Одновременно «растворились» перчатки.
- Ты можешь спросить, где мы?
Веда посмотрела на меня.
- Какая разница? Привыкай. Так мы учимся.
Веда двинулась вдоль скал. Я следил за тем, как она удаляется и думал, если мы с ней оставляли следы на песке, если чувствовали ветер, видели встающее из-за горизонта розовое солнце, и если всё остальное тоже… то каких высот достигли гаянцы в технике иллюзий… Веда обернулась и врасстановку сказала:
- Это ре – аль – ность!
Я подбежал к ней.
- Это Роза Ветров?
- Да.
- И что, подобным образом учатся все гаянцы?..
- Твою иронию можно понять, - серьёзно ответила моя новая подруга. – Но практическое познание – лучший двигатель учёбы. Только живое знание имеет смысл. – Она оперлась на моё плечо и дальше мы побрели вместе. – Жаль, что нас разбросали. Большой группой проходить практику интереснее.
- Ты уже была здесь?
- Нет… Но Астра рассказывала. Учеников отправляют в разные места для закрепления изученного. Бывает, и на другие планеты, вроде этой. Связь сохраняется, но многое приходится додумывать самим… Зря только нашу команду разбили. Впрочем, это скорее всего временно.
Веда умолкла. Я почувствовал, что её тревожит боль в колене.
- Давай снимем твой уник, осмотрим ногу.
- Оставь… Он сделает всё, что нужно.
- Костюм?
- Да, сам костюм.
Мы снова замолчали, продолжая медленно брести вдоль скал, и я решил, что нам ещё повезло оказаться на тёплой широте. Холод я не выносил… психологически. Меня донимал звон в правом ухе, как когда-то давно, когда я уже стоял… Стоял снаружи. И счётчик электроэнергии отсчитывал шаги моей жизни. В ваттах. Я вспомнил бесконечный небесно-горный пейзаж, летящий под самолётом. Вспомнил вопрос Астры: «В тебе что-нибудь изменилось?». Тогда я был слишком растерян, чтобы думать, а сейчас точно знал – изменилось. Минимум техники! – был мой девиз. – Максимум этики! – могли бы добавить Иерархи.
32.РОЗА ВЕТРОВ.
- А ты можешь объяснить, что означает «обломовская жизнь»?
- Где ты это услышал?
- От Астры.
Веда пожала плечами.
- Наставники объясняют свои слова… со временем.
Ну и хорошо, решил я.
А восход разгорался. Розовый свет огромного розового солнца окрашивал в розовый цвет скалы, песчаную косу и нас с Ведой, бредущих по ней… Веда внезапно глубоко вздохнула и повернула влево, к скалам. Мы присели. Она принялась массировать ногу. Я подумал, что хорошо было бы поискать пресную воду, какую-нибудь травку или лишайник, чтобы сделать компресс… Но продолжал сидеть. Я тоже устал… Может, эти скафандры в самом деле умеют исцелять. Утренний туман, висевший над океаном – или морем – с восхода, постепенно развеялся и окоём просматривался до самого мнимого слияния неба с океаном. Услышав над собой пронзительное «Ки-а», я поднял голову и увидел чайку. Спланировав над поверхностью волн, она ловко нырнула и взлетела, удерживая в клюве серебристую рыбёшку. «Чайка по имени Джонатан Левингстон», вспомнилось мне и я решил потренироваться в пользовании телепатическим интернетом. Чётко указав название повести и её автора – Ричарда Баха, я, прикрыв глаза, когда появится заставка, титульный лист или первая страница книги. И они появились! И красивая заставка, изображающая парящую над бушующим морем чайку, и титульный лист; а затем я начал листать страницы повести так, как делал бы, удерживая книгу руками. Я с гордостью процитировал:
- Чтобы со скоростью мысли переместиться в любое выбранное тобою место, тебе для начала необходимо осознать, что ты УЖЕ ПРИЛЕТЕЛ туда, куда стремишься!
Веда посмотрела на меня, усмехнулась и процитировала другое место из этой же повести:
- Дело в том, Солнце, что мы пытаемся преодолеть границы своих возможностей постепенно, по порядку, не торопясь; - топнула здоровой ногой и громко закончила: - Прохождение сквозь камень значится в нашей программе несколько позже! – снова глубоко вздохнула и накинула капюшон на голову, потому что солнце начинало ощутимо припекать. Глядя мимо, сказала:
- Наставники – люди из плоти и крови; вполне могут в темноте набить шишку на лбу или обжечься, коснувшись горячей кастрюли. Сильными их делает Сердце. С большой буквы. У них острый ум, богатое воображение. Но главное – они человечные и справедливые.
Человечные… Самое главное. И справедливые.
Я с трудом удерживал перед глазами транслируемые страницы повести. Как Ким выводил их на виом?.. Поблагодарив, отменил заказ и страницы исчезли.
- Изображение труднее принимать, чем звук, - сказала Веда. – Как в радио.
А я подумал, что иллюзиями Наставники нас вряд ли накормят и в ближайшее время забота об этом… и вдруг услышал в голове ноющий старческий голос:
- Бревно ты, бревно и есть! Я же тебе о судьбах Подвселенной толкую! А ты про кашку да про брюхо своё! Неужели тебе ничего в мире не чудно и не удивительно?
Голос этот меня огорошил, но я быстро справился с растерянностью и даже определил повесть, из которой была взята цитата. Веда, укрывшись капюшоном, тихо смеялась, глядя на мою физиономию. У девушек, как известно, язычок острый, и я молча встал, взял Веду под руку и мы пошли дальше по песчаной косе. Я надеялся обогнуть островок и спрятаться от солнца, потому что под мышками уже было мокро, а язык присыхал к нёбу. Перешагнув валун, горбом вылезший из песка, подумал – а может, это всё-таки виртуальные фокусы Астры и мы с Ведой на самом деле лежим в своих каютах целые, невредимые и загипнотизированные. А виртуально можно и с голоду помереть – не страшно. Хотя, нет. Страшно. Я совсем недавно, буквально за день до прилёта в Цитадель, слышал по радио о смерти одного из чеченских военных, объявившего голодовку (причину голодовки я забыл). Он прожил без еды ровно месяц. Сомневаюсь что эти тридцать дней были для неизвестного военного райскими.
- Перестань, - оборвала мои мысли Веда. – Наставники нас любят.
- Мне трудно поверить, что в гаянских школах преподавание ведётся таким оригинальным способом.
- В практике нет ничего оригинального. А в школах детей учат главной дисциплине – Живой Этике; всё остальное – её грани. Любой человек – словно многогранный кристалл, драгоценный кристалл! И ты, и я, и люди. У гаян больше возможностей, чем у Земли. Но практика, она ведь и на Земле практика, - Веда вздохнула. – Часто боги, одаряя поэта даром видения и повторения, вкладывают ему нежную, чувствительную душу, отнимая за это часть мужества… - процитировала она. – Ты, Солнце, такой поэт. Во времена раннего христианства ты стал бы монахом-еретиком.
- А почему еретиком?
- Ты фантазёр.
- Ефремов тоже был фантазёром! И сколько он, наверное, фантастики перечитал!
- Но «Таис Афинская» не фантастика. И «Лелия» Жорж Санд не фантастика…
- Ну и что?
- Зачем ты читал эти книги? Даже делал выписки.
Я задумался, потом сообразил, и сказал:
- Мне нравятся истории о женщинах с сильным характером.
- «Эммануэль», например, - улыбнулась Веда.
- Ну, - смутился я, - это когда было…
- Было, - согласилась Веда. – И будет. Любая женщина может повторить слова Эммануэль Арсан: То, что красиво – это миг, которого не было, и который я создала и сделала незабываемым. Это существо, которое я сделала единственным и неповторимым. В противовес множеству бесформенных тварей. – И она имела ввиду себя!
- Веда, кто такая Матерь Агни Йоги?
- Она человек, очень сильный. Духом.
- Богиня? Бог?
Веда поморщилась.
- Значит, человек.
- Очень мудрый и сильный человек, ани.
- А Тави?
- Тави – не люди. Тави – другая, негуманоидная ветвь эволюции. Солнце, мне понятно направление твоих интересов. Любой гаянин ищет себя во многих областях науки, искусства, но потом, конечно же, избирает специализацию. Я пошла по стопам своей мамы, выбрала сферу культуры, она включает в себя изучение истории. И я рада, что смогу ответить на многие твои вопросы.
- Но ведь я пока ничего особенного не спрашиваю! – удивился я.
- Спросишь, - улыбнулась Веда. – В тебе есть жажда знания. Обязательно спросишь. Наставники знают о нас более, чем мы сами знаем о себе. Потому-то наша команда получилась гармоничной, что в нашей встрече не было места случаю…
Веда замолчала, продолжая в ногу со мной шагать по влажному песку.
- Наверное, это внешнее море или залив, - произнёс я.
- Почему ты так думаешь?
- Здесь бывают крупные штормы, видишь – на берегу водоросли, брёвна, скелеты морских животных… Здесь прибой легко достигает скал.
- Да, действительно… А вот и материк! – воскликнула Веда.
За грядой скал, утопающей в море, которую мы обошли по пояс в воде, открывалась панорама материка или большого острова, лежащего километрах в двадцати. Я прикинул, что в наших плавучих скафандрах мы одолеем это расстояние за шесть-семь часов, если… Я увидел низкие чёрные тучи, двигавшиеся с материка в нашу сторону.
- Нужно переждать погоду, - услышал я голос Веды. – Иначе нас или выбросит на скалы, или унесёт от материка дальше, чем сейчас.
Что мы знали о климате Розы Ветров? О её суточном обращении? О морской фауне?.. Я спросил у Веды, много ли планет земного (гаянского) типа во Вселенной. Она ответила, что мало, но ведь Вселенная велика. Какие-то планеты удаётся приспособить для жизни, изменив параметры орбиты. Вообще, работы в Космосе хватает; хватит и Земле. До сих пор Земля обходилась топором и скребком, а главное – была одинока. Теперь – нет. Важно, чтобы земляне научились пользоваться в первую очередь этикой и лишь во вторую – техникой. И я сразу же подумал, какой смысл в этом испытании? Чего Наставники ждут в первую очередь? Туманный термин «Живая Этика» или даже просто «человечность» мало о чём говорили мне. Вот если видишь конечную цель, тогда и путь проще становится. Пусть подразумеваются «Цель» и «Путь», измеряемые чем-то большим, нежели ватты затраченной энергии. А если конечной цели нет? Если впереди Беспредельность?.. Ладно. Я хлопнул ладонями по бёдрам. С чего мы начнём, мистер Сайрес Смит? – спросил себя цитатой из «Таинственного острова» Жюля Верна я и сам себе ответил: С самого начала, Пенкроф! С самого начала… Веда, видя моё романтическое настроение, лишь покачала головой и улыбнулась.
А я не боялся. Как ни крути, всё это – Игра. И смерть была продолжением жизни, досрочный и/или вынужденный выход из Игры, - но в любом случае временный. Робинзонада мне нравилась больше, чем сидение перед монитором дома. И хотя испытания обещали быть большими, душевное состояние от этого – мой «внутренний человек» - только выигрывало.
Я увидел, как Веда вновь качнула головой.
- Любишь рассуждать, - донеслась её короткая фраза.
Ах, так? И, глядя на надвигавшийся грозовой вал, я запел первую пришедшую на ум попсовую песенку:
- Мне бы мельком увидеть тебя,
В бездну глаз твоих окунуться,
Как снежинка, на землю летя,
В них растаять и тут же проснуться.
- Мне бы лишь – улыбаясь, по-русски запела Веда, - прикоснуться к тебе,
Только раз прожить рядом всю жизнь,
Рассказать о любви и тебе, и себе,
И услышать тайную мысль…
- Мне бы всё рассказать и всерьёз, и шутя,
Я знаю, ты была бы рада,
Но… Мне бы только увидеть тебя,
Большего мне не надо, - заорал я во всю мощь лёгких, - Большего мне не надо!!
Я обнял Веду, забыв о её ушибе, она охнула и мы плюхнулись в мелководье: Веда – со стоном, я – с хохотом. Однако ушиб уже болел меньше и мы рассмеялись, а на наши лица уже падали крупные капли дождя.
Я встал, помог подняться Веде. По мысленному приказу наши капюшоны поднялись и отвердели, образовав вокруг головы прозрачный, прочный, герметичный колпак. Рукава словно бы сползли на кисти рук; ткань скафандра обволакивала каждый палец, образуя литую перчатку, единую с костюмом. Откуда же поступал воздух? Мне было интересно, но я оставил этот вопрос на потом. Держа Веду за руку, побежал к узкой расселине чуть далее островного мыса.
Войдя в пещеру, мы уселись у её порога.
- Эх, костёр бы разжечь…
- Тебе холодно? – удивилась Веда.
- Нет, - ответил я, - но, всё-таки огонь, защита…
- От кого? Зверей нам бояться нечего, а Тави тем более.
- А костюм что, с обогревом?
Веда молча кивнула. Эх, снова подумал я, - Астра! если это всё виртуалка, если это только… Ну, держись, Солнце!
- Всё настоящее, - успокоила меня Веда. – Пройди глубже в пещеру; посмотри, что там.
- Или кто… - добавил я, оскаливая зубы.
- Там никого нет, - уверенно заявила моя спутница. – Но были.
- Кто? – обернулся я.
- Тави, - пожала Веда плечами; она сбросила прозрачный колпак и наблюдала за усиливавшимся снаружи ливнем.
Я оставил защитный шлем – мало ли что на голову может упасть! – и осторожно двинулся в темноту. Впрочем, темнота быстро рассеялась – шлем скафандра работал как активный светофильтр. Пройдя шагов тридцать, я упёрся в стену. Оглядевшись, обнаружил в углу аккуратно уложенные в кучку сухие водоросли и кострище, обложенное осколками камня. Среди углей белели обглоданные рыбьи скелеты. Осмотрев стены, нашёл огарок лучины, вставленный в трещину, и стопку каменных голышей на скальном выступе; и, пожалуй, всё. Я вернулся ко входу в пещеру. Веда так же сидела у порога, который был достаточно высок, чтобы оградить пещеру от затопления.
- Есть новости?
- Кто-то был здесь, жёг водоросли, пёк рыбу. Больше новостей нет.
- Зато у меня есть. – Веда подняла на меня глаза, - Да сбрось ты этот колпак, всё кого-то боишься… Я связалась с нашими. Сергей на северо-западе, пережидает непогоду на острове. Нейрон с Никой в море, на востоке. Ушли на дно. Тоже будут ждать, когда уляжется шторм. Оказывается, здесь солнце встаёт на юге, поэтому запоминай – восток сейчас справа, там Ника и Нейрон. Земля перед нами – на севере. Кстати, это большой остров. И нам нужно туда попасть. Собственно, это всё, что нам сейчас требуется знать…
Снаружи поднялась настоящая буря. Теперь уже и Веда была вынуждена «поднять забрало», то есть «надуть» защитный колпак, потому что потоки воды бились в скалы, захлёстывая порог пещеры, обдавая нас брызгами. Стало сумрачно. Ветер ревел как бешеный и несчастные двадцать километров до острова казались межзвёздной бездной. Как там Нейрон с Никой?.. Тоже сидят в какой-нибудь пещере, под водой.
- Веда.
- Да?
- А если в этих скафандрах что-нибудь откажет; на вид они слабоватые…
Веда помолчала, а потом ответила стихами, которые, может быть, сочинила сама. И, может быть, сочинила только что. А может быть, это был перевод со стихов её отца, влюблённого в Космос и этим похожего на меня. Во всяком случае, стихотворение имело явно его почерк.
- Сквозь бурю занавесей Мира
Знаменья звёзд сверкают мне,
И мощь души волнует лира
Мелодией в коротком сне.
Великим бредом пути полны,
Мечтой стремящиеся вдаль,
И дум отважных катят волны,
Цель превращая в нагуаль.
Но сгинут в вихре сновидений
Дороги, скользкие от слёз,
И то, что было отчужденьем,
Вернётся к людям в виде грёз.
Солнце, обними меня покрепче и забудь на время свои глупые вопросы…
Мы прижались друг к другу, прислонившись к наветренной стене пещеры. Почему-то в её глубь мы идти не хотели.
Предчувствие. Знание «изнутри». Я всегда чувствовал, что за мной наблюдают. Я был уверен, что это игра. Может быть, происходящее было игрой лишь для меня, но мне уже было всё равно. Наверное, на меня подействовала искренняя усталость в голосе Веды…
- Ким! Ким, ты меня слышишь? – позвал я.
- Ага. Это ты, Солнце?.. Говори; Астра ретранслирует.В этих скафандрах нам нечего бояться – даже акула не страшна.
Акула…
Я бодро рассмеялся в пси-эфир.
- Это точно! Ты нашёл, где укрыться?
- Да; меня приютили дельфины-Тави. Обещают погоду завтра к полудню. А?! Как нарочно!
- Да…
- Солнце, эти скафандры – перл изобретательского ума, - возбуждённо заговорил Ким. – Воздух, вода, питание, отведение выделений…
- Ким…
- А?..
- Ты ночуешь у Тави?
- Да наверное. Мы через Астру поговорили, они обещают подбросить завтра к острову. А в такую бурю и на танке не пробьёшься. А как вы? Веда говорила, нашли пещерку.
- Да, мы в порядке. А как Ника поживает?
- Неплохо поживаю, - бодрым, но каким-то простуженным голосом откликнулась Ника. – Ты как всегда, Солнце: все уже на плацу построились, а ты только из постели выбрался. Не обижайся.
- Я не обижаюсь, - я действительно так рад был услышать голоса друзей, что обидеть меня было невозможно. – А где наш «Пси-Он»?
- На звездолёте. Но Астра ведёт самостоятельную хронику…
- Веда! – услышали мы голос Нейрона.
- Здесь!
- Дай пеленг, пожалуйста. Достанешь?.. Принял. Далековато, километров восемьдесят.
- У вас проблемы?
- У Ники в скафандре давление упало.
- Всплывайте немедленно! – вмешалась Астра.
Наступила тишина, в которой кто-то что-то бормотал. Что они делали? Поднимались к бушующей поверхности океана?
- Оставайся здесь… Я найду… - я вырвался из объятий Веды и сквозь бурю побежал вперёд, где во мраке – я знал это – был твёрдый берег, и спасение Ники. Какое спасение – понятия не… Но! Вот тебе и залив…
- Солнце, стой! – окрик Веды заставил меня опомниться. – Это остров. По пеленгу до них восемьдесят километров. Нужна помощь Астры. Она придёт им на помощь.
Она убеждала меня как ребёнка, а у меня звучал в ушах простуженный голос Ники. Я порывался броситься в воду. Я бы наверняка выжил – мой скафандр был исправен, - но куда бы меня занесло в такой ветер?..
Веда, как совсем недавно Ника с Кимом, поволокла меня в укрытие и наклонилась к самому моему лицу так, что стёкла наших шлемов стукнулись друг о дружку и на несколько секунд я услышал, что она что-то говорит вслух по-гаянски и отчаянно-отчаянно смотрит на меня.
- Без МОЕГО приказа – никуда! Понял? Ты понял, Солнце?!
Я закивал головой. Что могло вызывать у неё такое опасение? И опять услышал голос Нейрона:
- Нет компенсации, центр тяжести ушёл к голове…
И опять голос-стон Ники, хрипящий, почти чужой. И крик:
- Солнце-е!
Я снова рванулся к морю и снова Веда удержала меня: схватив за плечи, сделала перекат через бедро, забросив меня в тёмную сухость пещеры.
- Ещё шаг наружу, Солнце, и ты меня выведешь! Это же Тави, сирены! Мороки! Русалки, - понимаешь?! Черти!
Русалки? Сирены?.. Снова голос Ники:
- Солнце, где ты? Ответь! Нарочно молчишь?!
Лицо девы Марии, каштановые волосы; горящий взгляд, ветер в лицо. Ника. Нежные колокольчики; буря обрывала тонкие лепестки.
- Солнце-е! Молчанием память стираешь? Ответь! Вечно буду любить, больше жалоб не будет! Отве-еть!..
Я метался в пещере как загнанное животное, в проходе стояла невысокая фигурка Веды. Один раз сунулся, получил удар под коленку, рухнул. Поднялся, встал на четвереньки. Гадина. Ветер завывал в моей крови. Из нутра стонало:
- Солнце-е… цэ-э…
Уже не плач, вопль умирающей жизни. Я попытался двинуться. Костюм сопротивлялся движениям. Сильнее. Ещё раз. Сволочь. Сволочи. Убью!
Увидел силуэт во вспышке молнии. Понял – она. Рванулся изо всех сил. Какой-то треск. Проклятая она выросла надо мной. Треск. Звон в ушах, искры из глаз.
- Со-о-о-лнцэ-э-э…
Темнота. Тепло. Покой.
Тепло. Покой.
Покой.
- По силе крика судят о боли.
По силе крика откликнется эхо.
Держи светильник для тех,
Кто замёрз – придут
И попросят ночлега.
Лишь различай – кого обогреть,
А кого опалить. Вот так-то. Глупое, глупое Солнце… Это же просто Тави.
33.ТАВИ.
Я проснулся от голода. Что-то пошевелилось за воротом и моих губ коснулась мягкая туба. Я взял её в рот, пососал чуточку. Вкусно. Полужидкая смесь по вкусу напоминала плавленый сыр. Теперь попить чего… Из той же тубы глотнул воды, тёплой, безвкусной, какой-то дистиллированной, но воды. Всё ещё лёжа с закрытыми глазами, «сходил» по малой и по большой нуждам; гибкие патрубки костюма аккуратно всосали в себя шлаки и я почувствовал себя легче. Муть в голове быстро рассеивалась, сонливость исчезла и я открыл глаза.
Я лежал на боку в глубине пещеры. Рядом спала Веда. На улице занимался розовый рассвет. Шумел ветер. Где-то горланили чайки: «Ки-а, ки-и-а»…
- Ты проснулся, Солнце? – тихий пси-голос Астры.
- Не-а… да.
- Всё в порядке? Ушли?..
- Кто?
- Призраки; голоса. Демоны.
- А… Нет. Да, то есть. Ушли.
Я вздохнул. Всякий раз лопухом оказывался я – не Ким, не Ника, а я. Другую наивность, подобную моей, трудно отыскать.
- Как там Нейрон, Ника, Ким?
- Нормально. Погода оставляет желать лучшего, но шторм стих. Скоро все будете на Белой Росе – так называется большой остров. Нейрону с Никой повезло – ветер северо-восточный. А Киму помогут Тави.
- Будить Веду?
- Подождём. Пусть отдохнёт.
- Астра… Кто такие черти?
- О… Я могу прочесть выдержку из Теософского Словаря или Всемирной Энциклопедии.
- А можно своими словами?
- Хорошо. Черти – злые Тави. Вампиры, часто невидимые простым глазом. Чудовища. Понимаешь? – я молча кивнул. – Они цепляются за живых людей и Тави и находят дурное удовольствие в притворстве, в обмане, в игре разных характеров; для них молитва и насмешка – одно и то же – комедия. Они понятия не имеют о том, что люди называют чувством благодарности; крайности ненависти и любви – одно и то же для них; девиз их часто ужасен и страшен для других: эгоизм есть суть самостоятельной жизни, а яркое самоубийство на глазах публики – высшее удовольствие. Только вчера один из них, именуя себя Никой, звал тебя на верную погибель. Те, кто говорят: «Всё, что есть, было, будет или может быть – то ЕСМЬ Я, а личная жизнь есть лишь общая фантазия испуганных людишек, которые суетятся на своём пути к сердцу вечной смерти!», - те, кто говорят так – Наши враги.
- О, Астра, это всё так сложно! – воскликнул я.
- Теософский Словарь сложен, - спокойно ответила Астра. – Чем тоньше, тем сложнее. А понимание всех тонкостей Вселенной будет вашей задачей – для себя и для людей, идущих за вами.
- То есть Вы нарочно всё усложняете?!
- Конечно, нет. Но весьма трудно обычными словами пересказать необычные явления.
- Это точно, - согласился я и спросил: - Астра, мы ведь через Вас вчера переговаривались?
- Да.
- Соедините меня с Кимом, пожалуйста.
- Да! Солнце?
- Ага! – обрадовался я, услышав бодрый голос Кима. – Доброе утро.
- Какое есть. Ты уже пришёл в себя, всё в порядке?
- А что? – насторожился я.
- Вчера бушевал как этот… грек, который сирен заслушался.
Я покраснел, и хорошо, что Ким этого не видел.
- У тебя какое-то дело, Солнце?
- Да нет, просто Веда ещё спит, поговорить хотелось.
- Поговори с Астрой, а то мы уже в пути. Тави любезно согласились подбросить меня к Белой Росе. Надо собраться на острове примерно в одно время. Вам с Ведой ближе, чем мне и Нейрону с Никой. Зачем нас так разбросали?..
- Хорошо. Доброго пути!
- Спасибо, Солнце. Вам того же. И ты не смущайся… Чувствуешь романтику?
- Вчера почувствовал, - пробормотал я.
- Да оставь ты вчерашнее, - раздался в пси-эфире весёлый голос Ники. – И держитесь там с Ведой, мы идём к острову на всех парах. Километров двадцать осталось. Потом посуху будет быстрее. Мы тут разобрались, кто где. Дальше всех – Ким, но ему помогут дельфины. Главное – снова собраться всем вместе. Белая Роса… так он называется… Солнце – тебе – особый привет. Держись крепко, как скала; скоро будем вместе… Что ты говоришь, Ким?
- Как твой скафандр?
- Хорошо. Трудно сказать, что с ним было, но сейчас – полный порядок… О чём вы разговаривали с Астрой, Солнце?
- Она объясняла мне, как отличить злых Тави от добрых.
- Да, это сложно. Но мы справимся. Сумели же изучить физическую астрономию?.. Значит, сумеем понять и духовную…
- Солнце, - услышал я весёлый голос Кима. – Предлагаю вашу с Ведой пещеру назвать Райской.
- А почему «Райской»?
- Потому что эта планета – райская! Согласись, что в этих униках даже на Земле было бы удобно. Я предлагаю даже островок, где укрылись Солнце и Веда назвать Райским островом.
- Принято! – рассмеялся я. – Ника, что вы сейчас делаете?
- Как что? – удивилась она. – Плывём. Что мы ещё можем делать?
- Куда плывёте?
- По-моему, на запад.
- То есть к Белой Росе?
- Точно. Думаю, к полудню будем на острове; хотя волнение приличное, ветер в нашу пользу.
- Да, ветер приличный, - появился в пси-эфире Нейрон. – Жаль, паруса нет.
- А знаете, как называют свой остров Тави, у которых я ночевал? – подал голос Ким. – Остров Котмир, в честь Тави, который триста девять лет стерёг сон семи юношей, сбившихся с пути во время прохождения учебной практики.
- Триста девять лет? – удивился я.
- Тави дельфины имеют свой остров? – удивилась Ника.
- Представьте себе, да. Юноши спали, их усыпили на это время, - объяснил Ким. – Потом проснулись, послали одного купить пропитание и за это Великая Матерь усыпила их ещё на триста лет.
- Вот это да! – воскликнул я. – И они спят до сих пор?
- Наверное. Сухопутные Тави ходят к пещере, приносят туда священные дары и Котмир, который сторожит их сон, уносит дары вглубь пещеры.
- Интересная история. Будет возможность, заглянем к Котмиру в гости, - сказал Нейрон, и добавил: - А ветер-то крепчает.
- Да, - подтвердил Ким. – А кто-нибудь знает, почему большой остров назван Белой Росой? Было бы полезно больше узнать о цели путешествия.
В пси-эфире наступило молчание.
- Никто? – огорчился Ким.
- Во Всемирной Энциклопедии есть несколько версий, - подала голос Астра, - но они – мифы…
- Мифы даже интереснее, - обрадовался я.
- …Например, легенда о том, что остров родился из слезы Великой Матери, когда Она сострадала Ученикам, проходившим учебную практику, - ведь временами практиканты сталкивались с весьма сложными задачами. Есть большой миф о некоей Принцессе, жившей в океане до появления суши. Был тогда на планете только океан, целая планета воды. Хроники намекают, что Принцесса была одним из воплощений Великой Матери… Так вот, морские монахи сказали, что ей следовало бы родиться мужчиной, потому что она была очень мудрой. Принцесса сказала, что не видит разницы, в каком теле жить. Кроме того, она добавила, что многие хотели бы в облике мужчины добиться любви Великой, но очень мало находилось тех, кто пожелал обратить женственность в средство достижения творческих побед. После этого Принцесса на несколько миллионов лет, - а здешние года больше земных, - погрузилась в созерцание и, наконец, дала самой себе клятвенное обещание спасать всех сухопутных существ, терпящих бедствие, и создала сушу. А сама превратилась в остров Белой Росы или в остров Белой Матери.
- Слушайте, - восхитился я. – У этой планеты такая история!
- Ты прав, - согласился Ким. – Стоит подождать со своими названиями. Похоже, здесь у каждого рифа есть своя история…
- Уф-ф… - громко выдохнул кто-то.
- …Что такое?
- Устала! – сказала Ника. – А ты думаешь, утро руками-ногами грести… Хорошо, что переговоры телепатические. Если голосом, мы давно умолкли бы…
- Мои друзья-Тави говорят, на юго-востоке есть остров, исторически связанный с Котмиром.
- Это остров А-Котмир, - сказала Астра. – На нём живёт сестра Тави Котмира.
- А что там ещё о Белой Росе? – спросил Нейрон.
- Так, Белая Роса… - проговорила Астра. Я живо представил, как она сидела за компьютером, листая страницы Всемирной Энциклопедии. – Есть легенда о Божественном Расчленении Матери на четырёх Принцесс: Принцессу Белую, Принцессу чёрную, Принцессу Дождей и Принцессу Ветров. Гора Менеша – это Белая и Чёрная Принцессы, стоящие спиной друг к другу…
- А две остальных принцессы? – спросил я.
- Принцессы Дождей и Ветров делают погоду вокруг священного острова.
- Может, им мы не понравились? – предположил я.
- Солнце, поэты – самые суеверные люди. Ты эту примету оправдываешь, - рассмеялся Ким. – А вот про гору Менеша стоило бы узнать подробнее.
- Название горы на древнем языке означает «тройственный огонь». По легенде, Менеша родился в трёх местах: на небе, среди Тави и в водах, у него три грани, три силы, три языка, у него троякий свет… Есть версия, что Менеша – совместное жилище Белой и Чёрной Принцесс и их сына – вулканического огня.
- Вот это уже интереснее, - произнёс Ким, - а что мы там забыли?
- Узнаете, - ответила Астра. – Но первым этапом в вашем маршруте значится Менеша.
- Ну и ладно, - Ким громко выдохнул и я удивился, что телепатическая связь передаёт даже внешние звуки. – Люди, с меня пот – градом…
- Не ты один герой, - откликнулась Ника.
- Только Солнце блаженствует с Ведой в Райской пещере, - добавил он.
И в этот момент я посмотрел в сторону Веды. Она проснулась и внимательно слушала наши переговоры. На выпад Кима она не отреагировала; бросив взгляд на меня и убедившись, что со мной всё в порядке, быстро подкрепилась, сделала несколько гимнастических упражнений, и молча махнула мне рукой на выход из пещеры.
- А… - хотел что-то сказать я.
…Она выразительно хлопнула ладошкой по колпаку, напротив рта, и опять выразительно кивнула, указывая на выход.
Ким, которому надоело молчать, спросил:
- Астра, а что это за Всемирная Энциклопедия? что-то вроде Википедии?
- И Википедии тоже, почему бы и нет. Всё зависит от характера вопроса – научного, исторического, литературного, религиозного, философского…
- В таком случае сообщите нам о Розе Ветров научные и исторические данные.
- Пожалуйста, - с готовностью отозвалась Астра. – Роза Ветров. Это название дано звезде экспедицией рэнитов восемнадцать тысяч лет назад. Они же определили эту систему под институт для обучения сотрудников Иерархии. В системе Розы Ветров восемь планет. Первая – Роза Ветров, а затем по цветовой символике – от Красного до Фиолетового. Роза Ветров – нейтральная планета, здесь Ученики готовятся к восхождению в цепи планет. Прошедшим обучение считается Ученик, закончивший маршрут Фиолетовой планеты.
Теперь сведения о планете Роза Ветров: суточное обращение почти земное, период обращения вокруг звезды Роза Ветров двести двадцать пять земных суток, экваториальный радиус шесть тысяч сто километров, распределение воды и суши один к трём, сила тяжести ноль-девять «же». Координаты звёздной системы вам вряд ли понадобятся… Так. После своего открытия система несколько раз проходила реконструкцию и сейчас является уникальным в своём роде местом обучения Космической этике.
Далее, остров Белая Роса. Планетарные координаты: тридцать пять градусов северной широты и двадцать пять восточной долготы, площадь восемь тысяч триста квадратных километров, средняя высота над уровнем моря двести метров, средняя глубина в акватории – тоже двести метров. Средняя дневная температура в это время года двадцать семь градусов, преимущественный ветер – юго-западный. Кстати, смена дня и ночи – искусственно созданные.
- Понятно, - отозвался Ким. – Вы можете дать нам прогноз погоды на сутки-двое?
- Конечно, - быстро сказала Астра. – До завтра ветер будет плавно менять своё направление с востока на запад, давление повысится и осадков больше не будет.
- Солнце.
- Да?
- Вы с Ведой можете дождаться попутного ветра и завтра с утра быть на острове. Как я вижу на карте, как раз к завтрашнему утру Нейрон с Никой будут на побережье напротив вас.
- Сегодня к полудню мы будем на острове, - впервые подала голос Веда.
- Это ты, Веда? – Ким тихо рассмеялся. – Доброе утро. Как там Солнце? Следи за ним. Его дар лирической поэтики нам ещё пригодится.
- Постараюсь, - улыбнулась Веда.
В пси-эфире установилась тишина, прерываемая лишь короткими репликами и советами относительно лавирования в неспокойных водах. Я, борясь с захлёстывающими волнами, медленно продвигался вслед за Ведой к острову.
- Слушайте, - услышал через некоторое время я голос Ники. – Мой скафандр приспосабливается к среде. У меня на руках и ногах появилось что-то вроде ласт.
- Да, - подтвердил Нейрон.
- И у меня, - откликнулась Веда.
Спустя полчаса Ника воскликнула в ещё большем возбуждении:
- Он движется! Он сам движется!
- Реактивная тяга? – заинтересовался Ким.
- Покажи. Перестань двигать ногами… Да, всё правильно, - определил Нейрон. – Реактивный выход, как у кальмаров. Если мы проживём в водных условиях ещё сутки, то сможем передвигаться не хуже этих моллюсков.
- А может и лучше, - сказал Ким.
- А может, и лучше, - согласился Нейрон Гаал. – Вообще, я думаю, уник самообучающийся.
- Я тоже так думаю, - отозвалась Веда.
Между тем я порядком устал и, хотя берег острова был так близок, что буквально притягивал к себе, меня охватила та апатия, которая знакома людям, пережившим короткое время назад нечто весьма возбудившее их нервную систему, и означающая её временное расслабление. Пока я отдыхал, лёжа на спине и лениво побалтывая ногами (скафандр сам держал меня на поверхности воды, а музыка, которую Астра транслировала для создания психологического комфорта, расслабляла), берег приблизился настолько, что стали различимыми отдельные деревья и кусты в покрывающей побережье растительности. Я перевернулся на живот, чтобы подробнее рассмотреть её, но не углядел ни знакомых мне лип, ивняка или терновника, часто растущих на берегу наших водоёмов. Я заметил, что Веда, обогнав меня на добрый десяток метров, энергично приближалась к острову, и приложил усилия, чтобы догнать её; в результате мы почти одновременно коснулись ногами пологого дна и вышли на сушу. Короткие перепонки на ступнях и ладонях быстро исчезли, защитные шлемы превратились в капюшоны.
Веда, встав спиной к солнцу и морю, принялась делать медленные, тягучие гимнастические упражнения, подобные йоговским. Я встал рядом и тоже занялся гимнастикой, подражая ей, хотя и устал. Веда одобрительно взглянула на меня и заметила, что у меня телосложение легкоатлета, хорошая гибкость, которую нужно развивать. Я ответил, что давно подумывал этим заняться, и некоторое время даже занимался йогой, но забросил. Веда спросила о причине этого, а я попытался объяснить ей морально-этические основы учения индийских подвижников-аскетов, удалявшихся в горы для постижения глубинных тайн своего сознания. Она, выслушав мои объяснения, сказала, что я вдвойне молодец, потому что интересовался прежде всего внутренней жизнью этих таинственных йогов, а не слепо копировал их физическую гимнастику, источник которой всё равно скрывался внутри создававших её людей, в традициях их народа и внешних условиях проживания, к которым йоги приспосабливались.
Закончив разминку, мы взобрались на пологий обрыв и увидели Тави. А Тави увидел нас.
Тави оказался приличных размеров, чёрный от усов до кончика пушистого хвоста. Он внимательно рассматривал нас, потом подошёл ближе.
- Вы нравитесь мне, - перевела Астра сказанные им в пси-диапазоне слова. – Жаль, пока нет Фели. Он был бы рад ани. И я тоже.
- Взаимно, - ответила Веда и поинтересовалась, где его товарищ. Тави кивнул, задрав голову.
- Вот и он.
В прибрежную бухту что-то с лёгким свистом ухнуло, крякнуло, послышались звуки мощных гребков, громкое «фр-р-р», шлёпанье тяжёлых лап, из-за деревьев осторожно выглянула драконья голова и произнесла:
- Здравствуйте…
- Привет! – громко крикнул наш новый знакомый и позвал: - Иди сюда, не бойся.
Его товарищ степенно вышел из своего укрытия и спустился с пригорка. В левой когтистой лапе он нёс сетку, сплетённую из высушенных водорослей; сквозь прорехи торчали шевелящиеся рыбьи хвосты. Он остановился перед нами, присел на свившийся спиралью хвост и представил себя и товарища:
- Фели, спиралл. Эл, коти.
И оба с достоинством поклонились.
- Ани Веда. – Веда изящно поклонилась и приложила руку к сердцу.
- Ани Солнце, - так же поклонился и приложил ладонь левой руки к груди я.
Друзьям Тави мы понравились.
- Добро пожаловать на остров Божественной Росы! – торжественно объявил спиралл и показал коти на сетку. – Отойдём в тень.
- Отойдём, - согласился его товарищ и Тави, а вслед за ними и мы направились к раскидистым деревьям с широкими овальными листьями, источающими тонкий лимонный аромат.
Улов друзья разделили честно – большая часть досталась спираллу, три рыбины взял себе коти Эл, и по одной осталось нам с Ведой. И хотя мы были голодны, есть рыбу (без анализа и в сыром виде) вежливо отказались. Друзья не настаивали; быстро проглотив добычу, оставили на траве с десяток поблёскивающих скелетиков. Выкопав небольшую яму у древесного ствола, коти бросил туда остатки трапезы и аккуратно засыпал рыбьи кости землёй.
- Мне понравилось, как ты падал, - сказал он Фели.
- Я не падал, я летел, - поправил его спиралл.
- Всё равно это было величественно, - сказал Эл и принялся умываться.
Спиралл внимательно посмотрел на Веду, затем на меня, и спросил:
- А вы случайно не оборотни?
Пока мы думали как ответить, коти прервал процедуру умывания и уверенно произнёс:
- Это настоящие ани. Оборотней я бы издалека почуял, - повернул ушастую голову к нам: - Ани, поведайте моему другу о цели своего прибытия.
- Нам нужно на Менешу, - сказала Веда.
- Менеша, - спиралл на мгновение задумался. – Если идти пешком то придём послезавтра к вечеру. Трудновато будет через джунгли продираться…
- Это высокая гора? – спросил я.
- Для вас – да, - кивнул спиралл. – А вообще мы зовём эту гору Ила, так и вам лучше звать.
Коти Эл закончил умываться и, потянувшись, встал.
- Надо присматривать за островом, - сказал он. – Мы пойдём с вами.
- Надо присматривать, - согласился спиралл Фели.
- А кто вам нужен на Ила? – коти прищурившись смотрел на меня.
- А у острова есть хозяин?
- Конечно. Мы – хозяева. Но если вам нужен ани Дихтер, то он живёт именно там, на Ила.
- Наверное, именно он нам и нужен, - решила Веда. – Вы проводите нас?
- Да! – обещал коти Эл, и тут же спросил: - А вас только двое?
- Пятеро… Мы прилетели сюда учиться, - объяснила Веда.
- О! – глаза спирала широко открылись. – Вам точно нужно к ани Дихтеру.
- Да, им точно надо к ани Дихтеру, - повторил коти. – А где остальные?..
- Сейчас узнаем. Ким, Нейрон! – окликнула ребят Веда.
- Я уже на подходе… вернее, на подплыве, - откликнулся Ким. – Ещё пару часов и мы с друзьями Тави будем у острова.
- Тогда мы можем подождать Нейрона и Нику и двинемся тебе навстречу.
- Отлично!
- Так и сделаем, - согласился Нейрон. – Солнце, Веда, подождите до утра.
- Хорошо!
Мы уселись в тени пальм не пальм, я бы назвал эти деревья скорее гигантскими папоротниками: мохнатые, без ветвей, стволы, а с макушки свешивался целый веер остролистных пучков зелени. Спиралл Фели сразу спросил, знаем ли мы историю горы, видимой на севере сквозь листву. Мы ответили что не знаем. Тогда спиралл откашлялся и осторожно спросил, нет ли у нас мятных витаминов, что перебивают запах из пасти. Я беспомощно пожал плечами, а Веда, словно фокусница, раскрыла ладонь и протянула спираллу большую белую пилюлю. Коти Эл, учуяв слабый аромат мяты, умоляюще посмотрел на Веду.
- Мне тоже, пожалуйста…
Оба захрустели, раскусывая сладкие, ароматные витамины. Спиралл Фели прикрыл глаза от удовольствия, а физиономия коти Эла стала похожей на ту, которая будто бы изображена на английском сыре из Чешира. Пока тави наслаждались, мы с Ведой успели перекусить синтез-пищей, приготовленной для нас уником, и запили её водой из возобновляющегося запаса.
Тем временем Тави пришли в благодушное настроение и спиралл начал рассказывать историю горы Дихте – так она называлась.
- Его зовут Дихтер, - торжественно проговорил Фели, - он пришёл к нам издалека… из Космоса. Он очень добрый. Все Тави знают, что Дихтер очень добрый. Он подружился с кролем Заем. Целыми днями они сидели на вершине вот этой горы и пили мятный чай…
- С валерьяновыми витаминами, - добавил коти Эл, устраиваясь поудобнее на траве.
- …С валерьяновыми каплями, - эхом откликнулся спиралл. Во время рассказа он слегка раскачивался туда-сюда, словно задавая размер своему повествованию. – И запивали их… заедали его…
- Вареньем из одуванчиков, - снова помог ему коти.
- …Вареньем из одуванчиков, - раскачиваясь вперёд-назад, послушно повторил Фели. – Дихтер всегда улыбался и делился и чаем, и вареньем, и…
- Стихами, - подсказал коти.
- Да, - кивнул спиралл. – Особенно стихами. Стихи шли из него как…
- Свет из Розы, - сказал коти Эл и спиралл обрадовано подхватил:
- Да! Как свет из Розы! Больше всего на свете Дихтер любит сочинять стихи. Эл, ты помнишь?..
- Да! – коти Эл широко открыл глаза. – Вот это:
«Я видел зелёное дерево. Светлое свежее дерево среди голых собратьев.
Нежную паутинку я видел. Лёгкую паутинку на колючем шиповнике.
Слышал поющую птичку. Она звонко пела, лилась среди шума волн и листвы.
И я стал птицей. И паутинкой. И деревом светлым зелёным…»
- Чудесные стихи! – восхитилась Веда.
Тогда начал читать стихи Дихтера спиралл.
- «Ёлочка. Для неё я бог. Люблю её. И она растёт.
Она – богиня для Росы. И влюблены они друг в друга –
Роса питает ёлочку, и я люблю и ёлочку и Белую Росу.
Я вижу в мире красоту, и в нём же вижу я уродство.
Ах, Роза! Твой мир так сильно я люблю – неповторимый, розовый…»
- Он влюблён в Розу Ветров, - грустно сказал коти Эл.
- Да, - так же грустно подтвердил спиралл. – Ему мало было стихов и он стал рисовать Розу. Особенно он любил рисовать её на восходе.
- Он ходил по острову и собирал разные травы, водоросли, камни… - между прочим, нашу сетку для рыбы сплёл он! – ани Дихтер растирал водоросли и камни, смешивал с яичным желтком и рисовал кистями из ворса вот этих деревьев, - коти показал глазами на дерево-папоротник, в тени которого мы беседовали.
- И вот, тёплым утром в обитель Дихтера и кролля Зая проник безликий Демон. Он забрался к Дихтеру на плечо, свернулся клубком и принялся разглядывать, что же такое рисует ани…
- А он рисовал восходящую Розу! – воскликнул коти Эл.
- Да! – подтвердил спиралл Фели. – Ани Дихтер рисовал Розу Ветров. Он брал жёлтую краску, добавлял красной, перемешивал, и кисточкой ложил на конопляную холстину облака. Получалось не так, как на самом деле, но всё равно очень красиво. Демон даже залюбовался…
- Дихтер отложил кисти в сторону, отёр тряпочкой руки, и произнёс: «Вот. Кажется, всё. Нравится?»
- Демон чуть было не закивал, - продолжил рассказ спиралл, - но вовремя опомнился и, как мохнатая половая тряпка, соскочил на пол обители ани и кролля. Он высокомерно напыжился…
- «Ты просто правды не видел!» - передал коти Эл слова Демона. – «Если б посмотрел на Розу вблизи, то рисовал что-нибудь другое!»
- Ани стало интересно, - сказал спиралл. – Он спросил: «А ты можешь так показать?»
- «Да!» - коти Эл надулся, изображая Демона, и встал на четыре лапы. – «Идём?!» - спросил он.
- Ани Дихтер со-гла-сил-ся…
- Да! – шлёпнул себя по носу лапой коти Эл. – Ани Дихтер согласился посмотреть на Розу вблизи. Сколько его Зай отговаривал… И на следующее утро они с безликим Демоном собрались и вдвоём пошли на гору Ила.
- А там находится Обсерватория, - громким шёпотом сообщил коти.
- И Демон привёл ани Дихтера туда! – воскликнул спиралл Фели.
- И Дихтер увидал Розу вблизи! – воскликнул коти Эл.
- И он сочинил «Песню Печали»! – ещё громче воскликнул спиралл Фели. – Кто будет петь?
- Пой ты, а то я расплачусь, - сказал коти.
И спиралл запел голосом, полным любви и страсти, песню, посвящённую далёкой и недосягаемой Розе Ветров.
- Красивые слова!
В то время как тоска
С ужасной силой
Тянет вниз.
Живёт в душе,
Словно в морской пучине,
Страшный зверь. И
Силы нет
Его смирить.
Ах, сколько кораблей
Лишились парусов
В бурлящем океане страсти!..
Я и Чудовище!
Жестокою борьбой
Один другого закаляя,
Мы оба жаждем
Тобою обладать.
Нет конца борьбе,
Я знаю.
И обладание
Лишь раззадорит страсть.
Теперь я буду
Плакаться в жилетку
Тебе о том,
Как я пою, а хочется рычать,
И лишь отчаянная
Песня воли удерживает
Меж сном и явью
Мой корабль.
Гордыня ослепила
Душу, а страсти
Опрокинули её на дно.
Греховные желания
Пуская в душу,
Я раскормил
В себе Чудовище.
Перед Тобою зверь –
Секрет и смысл
Моего затвора.
Мы оба любим,
Я – на свой
Манер, Чудовище –
По своему томится.
Мы оба тянемся
К Тебе, но!
Но поделить
Не можем. Прикоснуться
Не даём друг другу
К Твоей душе.
Борьба хранит Тебя
От бешенства того,
Кого зовёшь
Ты другом…
Фели разрыдался. Эл, глядя на безутешно рыдающего друга, сказал:
- И всё из-за любви! Ах, если бы Роза ему ответила…
- Если бы!.. – прорыдал спиралл.
- А что было дальше? – выждав, когда он успокоится, спросил я.
- А дальше было вот что. Оба вернулись к ночи и легли спать. Первым встал ани. Демон проснулся позже. Он размял бескостное своё тело, вышел, потягивсаясь, на террасу… да так и застыл: Дихтер сидел лицом к Розе и рисовал восход! Поражённый в самое своё чёрное сердце, Демон несколько раз обошёл вокруг ани и, наконец, сообразил забраться на своё прежнее место – на плечо. Дождавшись, когда ани отложил кисти, он как серый мячик спрыгнул на пол и потребовал объяснений. Ани Дихтер поблагодарил его за путешествие, а вместо ответа указал на картину. Спросил: «Красиво вышло?». По закону Бездны Демон обязан был соврать, потому фыркнул:
- «Ни капли!» - фыркнул коти Эл, изображая Демона.
- Ани улыбнулся, - продолжал спиралл Фели, - и спросил у безликого Демона: «Ты ведь служил когда-то у ани?», и Демон нарушил закон Бездны, он честно сказал: «Был!» - и сам упустил из вида, что сказал правду. А Дихтер спросил…
- Ани Дихтер спросил его: «Кем ты был, когда служил у ани?» - громко сказал коти.
- «Я садовником был, цветы растил для хозяина», - ответил за безликого Демона спиралл.
- «А нравилось тебе цветы выращивать?».
- «Вообще-то, да», - признался Демон, - «Старался. Хозяин даже фотографию мою в семейный альбом вклеил!» - не удержался похвалиться Демон.
- «А у меня совсем нету цветов. Ни одного,» - грустно произнёс тогда ани.
- «А! Садовничать – дело наживное!» - радостно заверил его Демон. – «Была бы любовь в сердце…» - и осёкся, когда заметил улыбку ани Дихтера.
- «Вот-вот,» - поддержал его тогда ани, - сказал коти Эл. – «Я и говорю…»
- А безликий Демон его не слушал! – махнул когтистой лапой спиралл. – Он закрыл лапами свой стёртый лик и ожидал гнева Иерархов МИРа. Но им, наверно, было лень следить за мелкими нарушителями, - вечерний воздух остался тих и Демон расслабился. Он ещё немного постоял, собираясь с мыслями, а потом чего-то решил, и остался у Дихтера и Зая.
Спиралл Фели замолчал, глядя куда-то вверх. Коти тоже молчал, но глаза его были закрыты и выглядел он грустным.
- И что, они втроём так и живут на горе Дихте? – решилась спросить Веда.
Спиралл опустил на неё глаза.
- Увы, нет, - ответил он. – Ани ушёл в Обсерваторию и его друзья кролль и безликий ушли жить с ним.
- Значит, поэт Дихтер сейчас в Обсерватории на горе Ила?
Оба Тави кивнули утвердительно. Коти посмотрел на спиралла.
- Слушай, я что-то опять проголодался, пока рассказывал…
- Побегай; может, словишь мышку, - посоветовал ему Фели.
- Ага, словишь её… - проворчал коти Эл. – Фели, будь другом. Будь спираллом…
- Я и так спиралл, - строго напомнил Фели. – Ладно, я слетаю к морю, а ты развлекай ани.
Мы сидели молча, ожидая возвращения Фели. Вернулся он быстро.
- Пока я летал, - сказал спиралл, выворачивая сетку с трепещущей рыбой, - мне пришла в голову хорошая идея. Ани лёгкие, может быть, я смогу перенести ваших друзей сюда? По-одному.
Он посмотрел на нас с Ведой.
- Оставьте, - услышали мы голос Ники. – Мы сами придём. Просто посидите до утра. Может быть, Тави знают ещё истории.
- Знаем, - хором сказали Тави.
- Подождите нас на месте, - поддержал Нейрон Нику. – Мы своим ходом доберёмся…
- Подождите так подождите, - пробормотал спиралл и прикрикнул на коти: - Эй, мне оставь!
- Оставлю, - увлечённо обгладывая рыбьи кости, проворчал коти Эл.
- Обжора! – пристыдил его Фели. – Но, рыбой не корми, дай сказки послушать.
- Это точно, - облизнулся коти, потягиваясь.
- Как вы можете кушать говорящую рыбу! – не выдержал я.
- Мы кушаем простую рыбу, а с Тави Матсья мы дружим, - объяснил Фели. – Когда-то мы все были сами по себе, но потом подружились.
- Давай расскажем ани о нашем знакомстве, - предложил коти Эл.
- Можно, - согласился спиралл.
Коти Эл, умываясь, добавил:
- Места на поляне нам хватит.
- Да, вполне хватит, - оценив размеры поляны, кивнул Фели.
Коти отряхнулся и они разошлись в разные стороны.
Эл, фыркнув, покосился на спирала и принял боевую стойку: распушив шерсть на загривке, поднял хвост трубой и оскалил клыки. Спиралл на другой стороне поляны принялся подпрыгивать и хлопать себя под мышками, словно боксёр на ринге. Коти демонстративно чихнул.
- Понимаешь, - растягивая слова, сказал он спираллу. – У меня иногда чешутся когти. Рыбья чешуя слишком мягка… - и, выгнув дугой спину, принялся драть когтями траву.
Фели вдруг оттолкнулся задними лапами от земли, взлетел и прокричал сверху:
- Род спираллов очень древний, но мы разучились себя защищать. А кто научит искусству боя лучше врага?..
После этих ритуальных фраз коти с рычанием подпрыгнул, пытаясь достать спиралла в воздухе, а тот, смеясь, хлопал крыльями на большой высоте.
- Спустись на землю, о несчастный, – проревел коти.
- Кто пришелец из нас – пусть уйдёт! – прокричал сверху Фели. – Мощь твоя велика – грудь в два обхвата! И лапы твои быстры. Но звенит ли твой голос радостью битвы? Или крещен ты чёрным огнём? Отвечай, не томи!
- Я – пришелец на этой земле?! – клацнул зубами коти Эл. – Крылатый тритон, за язык свой ответишь!
Спиралл издал невнятное восклицание и спикировал на коти. Но тот был готов к атаке. Прыгнув в сторону, он поднялся на задние лапы, и обрушился на спиралла, прижав его к земле.
- Здесь испокон веков жили спираллы, - пропыхтел Фели.
- В вашем роду одни слабаки! – рассмеялся Эл. – Право на остров имеет сильнейший!
- Мудрейший! – заспорил Фели, пытаясь сбросить с себя противника.
- Сильнейший! – крикнул коти и поудобнее устроился на спине у спиралла.
- О млекопит недостойный! Дрожи же! – внезапно произнёс Фели и, сделав усилие, взмыл в воздух вместе с коти Элом.
Опоздав вовремя спрыгнуть на землю, тот отчаянно взвыл:
- О хитрый, проклятый спиралл в чужую стихию меня заманил! Как быть мне?
- Сдавайся, несчастный!
- О, нет, лучше смерть!
- Послушай, - сказал вдруг спиралл. – На острове хватит места для всех. Мы можем союз заключить.
- А… Какой? – мяукнул с его спины коти.
- Ты – силён на земле, я – на небе, - произнёс спиралл. – Вместе мы будем сильнее вдвойне!
- Ты прав, - сказал коти Эл. – Так и быть, клянусь сердцем Розы!
- Я тоже клянусь! – ответил спиралл, планируя вниз. – Будем дружны!
- Будем дружны! – подтвердил коти Эл, оказавшись на твёрдой земле.
Они обнялись, повернулись к нам с Ведой, и поклонились, словно настоящие артисты. Мы захлопали в ладоши.
- Прекрасно, прекрасно! – искренне воскликнула Веда.
- И смысл глубокий! – заметил спиралл Фели.
- Очень глубокий! – поддакнул коти. – Роза уже на закате, - указал он лапой на небо. – Искупаться успеем?
- Успеем! – ответил спиралл и махнул крылом нам с Ведой. – Успеем!
И мы побежали на побережье, искупались в заливе, а потом смотрели, как заходило за западный мыс острова огромное, розовое-прерозовое солнце. Смотрели на извивающиеся в волнах каменные голыши, смотрели на планирующих чаек и услышали Дихтера, который оказался вовсе не Дихтером, хотя и Дихтером тоже – это по-немецки означало «поэт», - но вообще-то Дитером Формером.
34.ДИТЕР ФОРМЕР.
- Приходите, - звал нас Дитер. – Я из Обсерватории давно слежу за вашим отрядом.
- А ты чем вообще там занимаешься? – спросил Ким.
- Учусь вообще-то.
- На кого?
- На прогрессора.
- А работаешь где?
- Здесь. Слежу за порядком. Но Тави здешние – народ смирный.
- Ясно, - вздохнул Ким. – Отшельник.
- Почему отшельник? – возразил Дитер. – В пси-эфире всегда можно найти собеседника. У меня наручная рация работает как сильный телескоп.
- Серьёзно? – заинтересовался я. – И можно до края мира достать?
- До края мира… загнул, - смущённо пробормотал Дитер. – В радиусе ста мегапарсек берёт довольно чисто, особенно с подветренной стороны.
- А разве ветер влияет на чистоту приёма? – удивился я.
- Космический ветер, посторонние излучения, - пояснил Дитер. – Будете у меня, увидите сами. И услышите. Это здорово – смотреть и слушать Космос…
- Твой телескоп, наверное, и передачи всякие принимает? – завистливо спросил я.
- Конечно… Тысячи программ, со всех сторон. Считай, весь Космос на твоём запястье. Приходите, ани. Я слышу, вы заинтересовались.
Ого! «Заинтересовались»! вся команда слушала с величайшим вниманием. А Дитер, беседуя с нами, продолжал:
- Самые интересные программы – в «серебряном» и «золотом» диапазонах. Там такие чудеса увидеть можно!.. У меня поначалу глаза как блюдца были от удивления, сейчас попривык.
- А ты сам откуда?
- Город Дессау может, слышали? На реке Мульде, где она в Эльбу впадает.
- Это в Германии?
- Ну да! Вы сами откуда?
- Из Беларуси.
- А-а, знаю. Минск, Брест – совсем как во Франции… Вы, может, и живёте уже как французы, нет ещё?
- Нет пока.
- Ничего. На всё время нужно…
- А как ты сюда попал?
- О! Это сказка, ани!
- А мы любим сказки, рассказывай!
- Рассказывай, рассказывай!.. – донеслось от ребят из нашего отряда. На острове уже были все: Нейрону с Никой помог попутный ветер, а Ким сейчас сидел, как и мы, на побережье острова, только с северной его стороны, и тоже наблюдал за тем, как алело, бронзовело небо по мере того, как садилось солнце.
- У меня всё просто получилось, - начал Дитер. – Я школьную программу еле тянул, бродяжничал, травкой баловался; ну это как у всех. Потом с неполным базовым образованием подался в Мюнхен, подрабатывал, где получалось: цветы продавал, почту разносил, тротуары мёл… только чтобы в тамошней обсерватории бывать. Меня ух, как звёзды завораживали! Бывало, сидишь и смотришь всю ночь – прелесть сумасшедшая… Я там, в обсерватории, со стажёрами перезнакомился , помогал кому чем – за пиццей сбегать или возле фотоаппарата ночью посидеть, пока дежурный поспит пару часов… Всякое такое. А потом – объявление на автобусной остановке возле коттеджей, где стажёры обитали, увидел: приглашаем в «Школу одарённых переростков», приём по собеседованию, про аттестат ни слова, по окончании – гарантия поступления в любое учебное заведение планеты. Ну шутка чья-то и шутка! Все так и подумали. А я от нечего делать позвонил по телефону, что в объявлении указан был. Поговорили со мной очень вежливо. Свободен? Свободен, говорю. Меня как раз в «Макдоналдсе» рассчитали за опоздания. Так они, эти, со школы, сами за мной подъехали на машине, отвезли в свой офис, побеседовали: туда-сюда, семейное положение? – холост; образование? – неполное среднее; возраст? – четырнадцать лет. Они меня в вертолёт и куда-то на север, в сторону моря. Другой бы на моём месте подозревать чего начал, а мне всё равно было. Думаю, что будет, то будет. Приключений захотелось… Да и вопросы они задавали странные: любишь на звёздное небо смотреть? Сочиняешь? Рисуешь? Маму с папой любишь? Глупости и глупости… Моргнуть не успел, оказался в этом раю. Смотрю – и понять не могу – то ли умер, то ли с ума сошёл: звери разговаривают, небо розовое, солнце в два раза больше нормального. Потом мне, конечно, объяснили, что к чему, но не всё. Дали этот браслет-рацию: смотри и слушай! Я сначала на восточной горе жил, стихи сочинял, рисованием занялся… это пока браслет не дали… А потом перебрался в Обсерваторию. Я здесь уже четыре года, по земному – лет пять получается… а узнал столько всего, сколько на Земле за всю жизнь не узнаешь! А с вами, я так понимаю, примерно такая же история вышла?
- Почти, - коротко ответил Ким. – С той разницей, что дали маршрут, где твоя Обсерватория целевым этапом значится. Можешь это объяснить?
- Не знаю… Здесь много кого чему учат. Путешественников, студентов на практике полным полно, но этот остров вроде заповедника, сюда редко кто заглядывает. Только по связи: «Привет, ты кто?» - «Местный», говорю, - «А, ну пока…» - вот и все контакты. Но здесь хорошо. Я родителям весточки шлю через интернет, а они мне. Только запрещено говорить, где я на самом деле…
- А что ты говорил про диапазоны?
- А, это диапазоны настройки, как в приёмнике. На нижних… Каждый норовит о себе рассказать. Кто вот слушает это всё, не пойму? Точно как на Земле по спутниковому – там боевик, там эротика, там мультфильмы, детективы, шоу… Чтобы про науку или искусство, историю, мифологию… мало. Такие программы в основном на «серебряном» и «золотом» диапазонах. А ниже – весь остальной Космос. Ноя откровенно скажу – такого страха, такого бреда, как на нижних диапазонах, на матушке-Земле вряд ли увидишь. На такие страхи напасть можно, что на неделю сон потеряешь… Я потому и смотрю в основном верхние диапазоны, давно понял – себе дороже… Да что я рассказываю, приходите! Командир вашей Семьи запретила на вас трансляцию переключать, так бы я вам уже всё показал. Но вы заходите в гости, ребята. Будете в восторге, честное слово…
Его голос угас в звоне и шуме, царящем в моей голове. Мы ещё посидели, понаблюдали за краснеющим небом, за летающими чайками, за бегущими волнами и извивающимися на дне каменными голышами. Веда, подумал я, за что Великая Матерь награждает счастьем обыкновенных людей, а умных химиков, математиков, талантливых поэтов, литераторов запирает на Земле словно Буратино в чулане? А, Веда?
Веда молчала. Коти Эл, кажется, уснул, положив ушастую голову ей на колени. Море перед нами бежало, словно река. Волны – словно секунды времени, которое моё сердце ритмично переводило в ватты сожжённой энергии. Голубая река времени, которой нет.
- Море голубое бежит журчит искрит,
На берегу святой влюблённый сидит…
- Счастливый влюблённый… - прошептал Фели.
Мы снова замолчали. Потом вместе с Фели сочиняли стихи. И они не получились. Мы опять попробовали. И снова ничего не получилось. Тогда мы вздохнули и перестали думать вообще. И почувствовали себя счастливыми-пресчастливыми.
Как медузы.
35.АЭЛО.
Я спал, и во сне летал чайкой над голубым морем; мне было хорошо и легко. Потом море вдруг опрокинулось, я дал крен на левое крыло, и правое спросонья забеспокоилось: «Где Веда?» - А она спала рядом, положив голову на широкую лапу коти Эла. Она открыла глаза, взглянув на меня.
- Доброе утро, вопрос.
- Доброе утро, ответ.
- Есть равновесие?
- Равновесия нет… - правое крыло нашей пары вздохнуло. Веда протянула руку.
- Помоги подняться левому крылу, дабы восстановить утраченное равновесие… Спасибо.
Встав, Веда занялась гимнастикой. Я, вслед за ней, повторял плавные, гибкие движения.
Проснулся Ким.
- Восток, - позвал он. – Вы где?
- Скоро увидим Юг, - отозвалась Ника. – Доброе утро!
- Доброе! Я иду на широту Дихте и жду вас.
- Мы видим Дихте километрах в десяти, - сказал Нейрон. – Как себя чувствуете, выспались?
- Мы-то да, а вы?
- Успеем, - Ника была бодрой, как всегда. – Нейрон шагает словно заводной.
- Рядом с Вами, ани!.. – воскликнул Нейрон и оба рассмеялись.
- А как себя чувствует Север? – спросила Ника.
- Прекрасно! – откликнулся Ким. – Ваши ножки ещё терпят?
- Терпят…
Мы с Ведой закончили зарядку, разбудили Эла и Фели и двинулись к горе Дихте.
В эфире появилась Астра.
- Доброе утро, ани! Как вам розовая жизнь? Дорога в радость?
- В радость! Только утренний туман немного мешает…
Мы втянулись в размеренную ходьбу. Уники, изменив цвет с пляжного песчаного на лиственный светло-зелёный, создавали между тканью и телом воздушную прослойку, освежая кожу прохладным ветерком, отводя пот и лишнее тепло. Ткань на ступнях стала толще, подошвы огрубели, превратившись в подобие каучуковых с зигзагообразным рельефом… Некоторое время я развлекался тем, что придумывал для местной растительности названия. Конечно, я в любой момент мог получить исчерпывающие сведения об окружающем мире. Возможно, кто-то из ребят так и поступал, но для меня эти знания пока были лишними. Я наслаждался хорошей погодой, славной компанией и бодростью (из-за меньшей силы тяжести я сбросил килограмм шесть веса). Ребята нашей команды представлялись мне пионерами, открывателями нового. Чудо! Вокруг росли высокие пальмы со стволами, покрытыми мягкой коричневой шерстью, из которой Дитер делал свои кисти. Деревья отстояли друг от друга довольно далеко и нам легко шагалось. Мне было удивительно видеть и заросли папоротника в два человеческих роста, и лианы с широкими тёмно-зелёными листьями, и цветы с большими белыми, фиолетовыми, жёлтыми, сладко пахшими бутонами. Я видел звёзды сквозь безоблачное розовое небо чудесного мира, где было куда идти и было с кем поговорить. Мы шли рядом: я, Веда, Эл и Фели; и я таял от счастья. Эл иногда исчезал в зарослях и терялся из виду, но через некоторое время появлялся, облизываясь, и вновь пристраивался к нам.
Достигнув склона горы, мы повернули направо и вскоре увидели отдыхавших в тени пальм Нейрона и Нику. Нейрон в то время, когда мы вчетвером вышли на небольшую поляну, увлечённо рассказывал Нике какую-то историю. Ника сидела на траве, опершись спиной о пушистый пальмовый ствол. Она первой заметила нас, подмигнула. Нейрон же стоял к ней лицом и спиной к нам, читая стихи:
- Энергія неба, нябачнае Сонца.
Мо сімвалы Вольгау ззяюць у ваконца.
Адкуль гэта прагна? – спытау я у неба.
Пакуль гэта прагна! – гукнулася рэха.
Мелодыя Сонца кранула мне сэрца,
Я марыу аб гэтым: няслышнае скерца!
Ці мог я падумаць, што розум халодны
Авее бо сонечным ветрам вільготным?!
У час небяспечны я бачу у зеніце
Ружовую зору на срэбранай ніці,
І скора пакіну планету туманау:
Мяне на арбіце чакае – Мама! – Нейрон подумал немного и закончил стихотворение чуть иначе: - Мяне на арбіце чакае Арыфлама!
(Энергия неба, невидимое Солнце.
Словно символы знаний светят в окно.
Откуда эта жажда? – спросил я у неба.
Пока эта жажда! – отозвалось эхо.
Мелодия Солнца коснулась моего сердца,
Я мечтал об этом: неслышимое скерцо!
Мог ли я подумать, что разум холодный
Овеет словно солнечным ветром влажным?!
В час опасности я вижу в зените
Розовую звезду на серебряной нити,
И скоро покину планету туманов:
Меня на орбите ждёт Орифламма!)
- Ты знаешь белорусский! – восхитилась Ника.
- Чего и вам желаю… - Нейрон обернулся, заметил нас, громко вздохнул и взял новый образ:
- Обожаю книги, - признался он, - не люблю, а обожаю. Молитва моя и радость – книги; отрешение духа в мир праведных мыслей. Ко Христову празднику не грех чарочку выпить, а мне книгу давай… А муза, не в обиду, барышни, а в знание, - это бананник, растение тропическое, и зачем он, - Нейрон указал на себя, - вас заморскими уподоблениями ветит, - он поклонился девушкам, - тоже понять желательно. Из экзотики много беды бывает. При Петре-батюшке, царствие ему небесное, народ простоватый был, французские науки и манеры перенимал без соответствия внутреннего своего характера – через это много вредных трений с церковью-матушкой было… Традиции, они – корни, их беречь надобно. Тогда и они тебя сберегут…
Нейрон подбежал к опешившему коти, обнял его за шею и громко, горячо зашептал ему в самое ухо:
- Брат, брат, мы с тобой одной крови!
Резко выпрямился, прыгнул в сторону, и закончил:
- Вот в такой обстановке рождалось достижение человечества – единство начал: животного и божественного, давшее великий синтез космического уровня – Генус Хомо! Благодарю за внимание, лекция окончена.
Нейрон поклонился присутствующим и сделал ещё один прыжок в сторону от пришедшего в себя и грозно зарычавшего коти.
- Прошу прощения! – извинился Нейрон. – Это была игра; - и медленно подошёл к настороженному Тави. Тот успокоился.
- Ведь мог и ударить, - миролюбиво проговорил он. – С Фели можешь заигрывать, а я такие игры… - коти выразительно оскалил клыки. – Меня зовут Эл, коти.
- Нас – Нейрон, Ника; ани.
- Это мой друг – спиралл Фели.
- Очень приятно, - приложили руку к груди Нейрон с Никой.
- Вы давно здесь, ребята? – спросила Веда.
- Да уже успели отдохнуть, - ответила Ника. – Вас вот ждали.
- Тогда пойдём…
И мы пошли. С Нейроном идти было интересно. Он разыгрывал сценки из земной классики и в его лице даже серьёзные персонажи выглядели забавно и обаятельно. Мы слушали его и улыбались; Эл пофыркивал от смеха, а Фели смеялся до слёз. Вскоре пальмовый лес закончился и нашему взгляду представилась широкая равнина, сливавшаяся с горизонтом. Нейрон прервал очередную интермедию, чтобы всмотреться в даль и весело заметить:
- Сколько нового можно узнать за один переход от Дихте к Ила! А, ребята? Хотите сказку?
- Хотим! – воскликнул Фели.
- Это прекрасно – идти куда-то вместе и рассказывать сказки, - добавила Ника.
- Слушайте, - сказал Нейрон. – Он казался сумасшедшим, по меньшей мере – странным. Он молча сносил обиды-унижения. У него вырывали из рук кусок и он был этим доволен, словно ему улыбнулась сама Мать. Обиды стекали с него как вода. Он улыбался, кивал, соглашался, благодарил за совет. А потом поступал по своему. Шёл туда, куда хотел, появлялся там, где его не ждали. Что бы вокруг него и с ним не происходило – он всё впитывал, выдавая нам потом сказки-небылицы или стихи.
Его звали Странником.
Он легко мог обставить клуб эрудированных знатоков, а чёткости и быстроте его памяти позавидовало бы любое виртуальное чудо. И жила ещё в нём глубокая-неодолимая сила. Он часто помогал грузить ящики на товарном складе, но от денег и припасов отказывался; брал, в чём нуждался сию минуту. Обыкновенно его нужды ограничивались обёрточной бумагой да карандашом. Интеллигенция смотрела на гения свысока, голодными руками запихивая его черновики в свои портфели.
Я знаю, кто давал ему эту силу. Это были мы. За это он и благодарил нас.
Трудно сказать, что выражалось к нему сильнее – восхищение или зависть до спазмов. Женщины, однако, гурьбой бегали за ним жалиться на свои беды. И выслушивал он всегда внимательно, словно спускал гной из их болящих душ. И дети любили Странника.
Я видел этого человека своими глазами. Его настоящее имя так и осталось тайной для всех. Откуда он пришёл в город, это знал лишь он сам… И у него было зеркальце. Круглое, без оправы, со сбитой местами амальгамой. Зеркальце умело вытворять разные фокусы. Оно часто отказывалось отражать людей. В нём можно было увидеть дома, фонарные столбы и стаканы на столе. Очень захватывало, как постепенно исчезала наброшенная на плечи куртка, как растворялись в зеркальном мире нацепленные на нос очки… Всегда отражался только хозяин. Отражалась его добрая улыбка на небритом лице. А те, кто заглядывал через плечо, вызывали лишь шевеление воздуха.
Вот такая игрушка была у Странника. Кстати, зеркало часто отражало маленьких детей. И животных, хотя не всех и не всегда такими, какими они виделись. Нередко из прозрачной глубины вместо орущего малыша выглядывало солнце, вместо голубей – белые журавли, а лошади то и дело превращались в кентавров.
Вот такие интересные штуки показывало зеркальце. Странник иногда терял его, но зеркальце всегда находилось уже следующим вечером. Разбить его тоже было мудрёным делом – на пол диск падал так, что вся сила падения уходила в землю, а кулак всякий раз соскальзывал со стекла. Чудесным образом зеркальце переворачивало и многие предметы. Могло, например, вместо яблок показать апельсины, а вместо самолёта – «летающую тарелку».
А самого Странника зеркало показывало честно и с каким-то удовольствием – небритого и нечёсаного. Странник, между прочим, всегда ходил чистым, хотя босиком и в обносках. Грязь за него не цеплялась, соскальзывала как наши отражения с его зеркальца. Он бывал в трущобах, общался с отбросами общества, спал с бомжами на тепломагистрали… Никакой грязи. Никакого запаха. Никаких насекомых.
Вот таким и был Странник. Это почти всё, что мы знаем об этом человеке. А завёл я рассказ о нём ради одной сказки, которую слышал от него.
- Так это ещё не сказка? – удивился Фели.
- Это была присказка, - улыбнулся Нейрон. – Сказка впереди.
- Ого! – выразил своё восхищение спиралл и умолк в ожидании продолжения.
- Это сказка про фею Халявку и девушку, которой она помогла на школьных экзаменах. Сказка в двух лицах, слушайте внимательно.
…Комната становится душной. На тумбочке у кровати – тетрадь с экзаменационными билетами, открытая на номере тридцать три.
…Лечу, лечу! Как приятно летать! Как приятно летать! Как приятно радоваться солнцу, воздуху, свободе! Вокруг меня сотни маленьких фей: фея Хорошего Настроения в голубом платьице, золотистая фея Влюблённости, розовенькая фея Волшебных Снов… Я планирую вниз, сквозь облака. Здесь хмуро, воздух колеблется – его толкают дождевые капли. Я повисаю на одной из них и стремительно падаю вниз.
…Она вальсирует от двери к окну, останавливается. Взмах руками, встать на цыпочки, разворот – и возвращается к двери. Завтра экзамен.
…Не дожидаясь приземления, отрываюсь и влетаю в Шум города. Город сам по себе мёртв – его оживляют люди, но Шум – это личность. Его нужно уважать. Впрочем, кое-кто из моих подружек его не выносит. Например, изящная Тихая Радость с серебряными колокольчиками на шляпке, Созерцательность с мельхиоровыми глазами тоже его сторонится, а у музы Лунного Света он вызывает сильную мигрень. Одна лишь я не боюсь никого: ни Шума, ни госпожи Погоды. Даже старик Время говорит мне «Вы»…
…Она подметает ковровую дорожку.
…Прокатываюсь по асфальту, отражаюсь в лужах и прыгаю между стёкол витрин. Мне очень весело! Я пробегаю через дорогу к ближайшему киоску и ныряю в лотерейный билет, который держит в руках мальчик. Ключом он соскребает фольгу и прыгает от радости. Что он там выиграл?.. А, не важно. Радуйся, дружок, радуйся! Я здесь для того, чтобы тебе везло.
…Всё убрано, всё подметено. Нужно учить билеты. Боже, ну пусть ей завтра повезёт! Она достаёт из тумбочки напёрсток, встаёт на подоконник и по пояс высовывается в распахнутую форточку.
…Отрываюсь от билетика и лечу дальше… Стоп. Стоп. Кто-то меня зовёт. Где же ты? Я лечу к тебе! Ах, это девушка. А чем она машет у окна?.. Какая хитрая. Да, да, а я – добрая! Я помогу тебе!
…Она быстренько захлопывает форточку и прыгает на пол.
…Глупая, ну зачем же перевязывать напёрсток ниткой? Я и так останусь. Я если захочу уйти, то сам старик Время меня не удержит. Не прячь меня под подушку, лентяйка! Я ведь вижу, как слабо ты учишь. Надеешься на меня? И зря. Я очень капризная особа… О, да ты приболела! Давай-ка выпей горячего чаю и ложись спать – экзамен мы сдадим, но ты должна выспаться.
…Тихонько приходит мама, тушит свет, стараясь не разбудить дочку. Ночь наступает незаметно быстро… Вот и утро. Волнение на экзамене сжимает время так, что несколько часов кажутся одним мгновением.
…Ну, вот. Я же говорила – всё будет в порядке! Какое веселье! Я очень довольна, когда люди радуются, зная, что им повезло. Ты умная девочка. На удачу рассчитывать не надо. Интересно, догадается ли она поблагодарить? Ага, подносит напёрсток к губам, что-то шепчет. Что же ты шепчешь? Неужели просишь меня остаться? Я не люблю этого… А может, в самом деле, побыть с тобой ещё немного?
Нейрон умолк. Мы шли навстречу пылающей Розе. Первой нарушила молчание Ника.
- К чему ты это рассказал?
Нейрон пожал плечами. За него ответила Веда:
- Завтра день чудес. Что-то мы увидим в обсерватории…
- В какой школе вы учитесь? – спросила Ника.
- Я оставила школу, - сказала Веда. – Сдаю зачёты. А учусь в интернете. А Нейрон… он…
- Я хорошо знаю земные дисциплины, - спокойно сказал Нейрон Гаал.
- В смысле? Ты сам откуда?
- Я из Семьи Астры.
- Гаянин?! – воскликнула Ника.
- Вот кто нам сейчас расскажет, как учатся на Гаяне! – удовлетворённо произнёс я.
- Пожалуйста, - снова пожал плечами Нейрон. – На «Астре» дети ходят в детский сад, где за ними ухаживают старшие ребята под контролем Воспитателей. Потом – школа, после школы – институт… Как на Земле. Дети среднего школьного возраста уже разбираются в основных направлениях науки и культуры и могут сами научить чему-то младших ребят. А сами в свою очередь многому учатся у юношей и девушек нашего возраста – уже выбравших будущую специальность и занимающихся по индивидуальным программам. Обучение троякое: с одной стороны – старшие ребята, с другой – профессиональные Наставники, с третьей – Астра Ришия, особенно Она, - потому что может толково ответить на любой вопрос: и почему огонь горячий, и почему лёд холодный, и почему люди растут, почему им приходится умирать и чем смерть отличается от сна… - Нейрон взглянул на меня. – Вот ты бы сумел пятилетнему малышу доступно объяснить, откуда берётся дождь и почему вспыхивают звёзды?
- С трудом… - признался я.
- Астра же делает это легко и просто. У Неё богатый опыт и целая коллекция двойников – от Видьи до Ришьи.
- А почему на «Астре» были только мы?
- Во-первых, вас бы смутило Наше присутствие. А во-вторых, «Астра» - дом, где Мы встречаемся, но учимся и работаем в различных местах Вселенной.
- А как у вас с… Вы используете деньги?
- Если нужно. Большинство обитателей Космоса знает о законе взаимной помощи. Этот закон природы работает очень чётко. Это основа жизни. Деньги – формальное отражение этого закона. Впрочем, любая планета или Семья могут ввести свою валюту… Если хотят. В Иерархии существуют и ограничения – на информацию, некоторые виды развлечений, лекарственные средства и так далее.
- А пока дети учатся, они часто видят родителей?
- Когда захотят. Но в коллективе интереснее… Вообще, Семья – это община со своей историей, своими законами, своей конституцией, правительством, языком…
- А как вы справляетесь с двоечниками?
- У нас немного другая система оценки учащихся; но потерявших интерес к учёбе, к жизни часто забрасывают группой на другую планету, - Нейрон улыбнулся. – Бывают, конечно, серьёзные болезни. Их лечение – другая тема.
- Ясно. А как ты попал на Землю?
- Очень просто; попросил Астру. Изучил языки, культуру и – к вам. Когда работал с «зелёными», познакомился с Ведой. Теперь буду учиться дальше – здесь, на Розе.
- А ты знаешь, чему нас будут учить? – осторожно спросил я.
- Я учусь на прогрессора, Веда – на культуролога. Наши учебные программы различаются. Но первое, чему учат всех граждан Иерархии – культуре, основам Живой, а затем Космической Этики и Сензару или интерлекту – всемирному языку. Существует базовый курс наук, искусств, философии, религии – школа. После школы избирается специализация, ищется конкретная проблема, решение которой делает гражданина профессионалом в своей области знаний МИРа.
- Так что это такое – МИР?
- Мировая Иерархия Разума… Вся жизнь в Семье, в звёздной системе, в галактике, в метавселенной, во Вселенной строится по законам МИРа, которые называются Космической Этикой.
- Астра Ришья – Иерарх?
- Для нас – да. Астра – живой человек. Но есть и «Астра» - поисковый робот во всемирной информационной сети – двойник живой Астры Ришьи, чаще всего с нами общается именно он. В Иерархии множество ступеней ученичества. Критерий успеваемости – уровень разумности. Мы измеряем свой возраст уровнем разумности, ани!
- Живая и Космическая Этики – это книги, учебники, пособия?
- Пособия есть, да. Но… самостоятельно можно попытаться освоить разве что первый курс… Хотя, нет. Контроль Наставника обязателен.
- Расскажи немного о Живой Этике, - попросила Ника.
- Ника! – Нейрон развёл руками. – Подожди хотя бы до завтра!
И мы решили обождать с вопросами. Перед нами расстилалась равнина, с левой стороны переходящая в плоскогорье, на котором виднелся лесной массив, слишком далёкий, чтобы служить ориентиром. Мне казалось, мы не идём, а топчемся на месте. Первой не выдержала Ника.
- Нейрон, скажи пожалуйста, чем так отличается гаянская жизнь от земной, что у нас столько проблем, а у Вас их нет?
Нейрон улыбнулся.
- Ты следуешь совету, который даётся маленьким гаянам и гаянкам: спроси сначала себя, потом товарища, потом Наставника и, если остаются вопросы, обратись к Иерархам… Жизнь, она и в Космосе жизнь. Существует чёткая теория взаимодействия большой и малых живых систем. И любая система – например, Семья, - может существовать внутри большей системы, если живёт по её законам. Главный закон – творчество. Люди трудятся на благо Семьи, которая обеспечивает их: хорошим климатом, питанием, отдыхом, досугом. Творческий труд всегда направлен на общее благо. Семья или планета объединяют в себе многих живых существ и ждут от них посильного вклада в общее дело. Отдельные граждане живут идеей общего блага, движимые интуитивной потребностью. Так живут все, обеспечивая круговорот энергии в природе. У Семьи, как малой иерархии, есть свой идеал, который совпадает с идеалом каждого существа в ней. Чувство соответствия общему идеалу вырабатывает этика. Это чувство – совесть; она удовлетворяет или ограничивает разумное существо. Очень нужно, чтобы земляне это поняли, потому что мы все потребляем энергию и пользуемся информацией, которые даёт МИР…
- Но, послушай, Нейрон, - услышали мы голос Кима. – Если мы потребляем энергии и информации больше, чем производим…
- Подожди, - остановил его Нейрон. – В Бездне – уйма законсервированной энергии, она почему и названа Бездной. Вся «война» Иерархов с обитателями Бездны сводится к тому, чтобы из врагов превратить их в сотрудников: сначала вынужденных, а затем добровольных. Это так называемая тактика адверза. Торговля – это этап вынужденного сотрудничества… У вас, белорусов, есть замечательные стихи о вечной жизни, о вечном стремлении к Свету:
Дау Сусвет нам рэчау меру.
Водблескі мар паклау на паперу.
Сэрца прамень паслаушы у прастору
Тут, на Зямлі запалім мы зору.
Кропля за кроплей скончыцца час.
Колькі яго засталося у нас?
Неба блакітны купал заззяе,
Нас на арбіту ён пагукае.
Птушкамі думкі рушаць у неба.
Мы не пытаем: мусіць, так трэба.
Вольнаю волей, чыстаю марай
Наша гаспода кіруе у вырай.
(Дала Вселенная нам меру вещей.
Отблески мечтаний положила на бумагу.
Сердца луч послав в пространство
Здесь, на Земле зажжём мы звезду.
Капля за каплей кончится время.
Сколько его осталось у нас?
Голубой купол неба засияет,
Нас на орбиту он позовёт.
Птицами мысли улетают в небо.
Мы не спрашиваем: наверное, так нужно.
Волной волей, чистой мечтой
Наша душа направляется в рай).
Розовая долина сделалась выпуклой и мне захотелось запеть от радости… А невдалеке, чуть справа, показалась человеческая фигура. По мере нашего приближения она увеличивалась и мы узнали в ней Кима. И мы, и он устали; поэтому, обнявшись, опустились на траву отдохнуть. Через несколько минут бодрость вернулась к нам, мы повеселели. Ника легла на спину и принялась крутить в воздухе ногами «велосипед» - для оттока застоявшейся крови, объяснила она. Её примеру последовали все, даже Тави, и, «прокрутив» таким образом минут десять, разлеглись на траве.
- Это ещё что, - говорила Ника. – В секции со мной тренер работал ого-го! Год назад я могла бы выступать акробаткой в цирке.
- А сейчас что? – спросил Нейрон.
- Сейчас увлеклась историей искусств, это очень интересно.
- И совсем забросила спорт?
- Нет, почему. Нормы для нашего возраста я сдам без проблем.
- Физкультура – это хорошо, - сказал Нейрон.
- Ты спортсмен?
- Лёгкая атлетика. Любитель.
- Самое время заняться спортом всерьёз.
- Ты хотела сказать – физической культурой?
- Да! – рассмеялась Ника. – Именно это я и хотела сказать.
- А как же твоя специализация? – спросил я.
- Одно другому не мешает, если в меру. Даже наоборот.
- Тогда послушай, Нейрон, - приподнялся на локте Ким, - скажи мне, откуда берётся, как ты говоришь, «уйма» энергии на вашем звездолёте?
- На звездолёте? – Нейрон поднял брови. – Слушай… Смотри… Все элементарные частицы движутся в пространстве и во времени, а любое движение – это вращение… Так, это тебе не ясно. По законам физики все атомы влияют друг на друга своими силовыми полями, и получается, что изолированных среди них нет, и все они движутся по кривой отталкивания-притяжения. Скорость их либо падает – если заряды однополярны, либо нарастает – если полярность у частицы-спутника другая.
Обычно получается так, что один имеет отрицательный заряд, второй – положительный. Система либо увеличивает свою массу, либо распадается. Распад любой физической системы называется энтропией вещества. Но если система образована из разнополярных частиц и они хорошо уложены по парам, да при всём этом очень малы по размеру, возникает вещество с очень устойчивой кристаллической решёткой и большим запасом статической энергии…
- Алмаз, - сказал Ким. Нейрон кивнул.
У плотности вещества есть порог, за которым оно становится радиоактивным… или коллапсирует. Тяжёлые активные тела становятся звёздами; коллапсары сворачиваются в сверхплотные микроскопические «струны», пакеты вещества, которые, с одной стороны, несут в себе огромный заряд энергии, с другой – находятся в состоянии покоя. Это и есть «упакованная» лишняя энергия пространства.
- Слушай! – Ким сел на траве и хлопнул себя по коленям. – Лучше мы тебе будем задавать вопросы, чем ломать голову над статьями в Энциклопедии!
- Но ведь я по сравнению с Энциклопедией как капля в сравнении с океаном, - улыбнулся Нейрон.
- Зато тебя можно понять!
- Да… - Нейрон задумался. – Вообще, это не всё, что я хотел сказать. Выброс звёздного вещества происходит в результате фотоэффекта при реакции ядерного распада: ядра атомов лопаются под давлением вещества большой плотности, освобождают протоны, излучающие в гамма-диапазоне. Излучение в свою очередь разбивает ядра других атомов – так происходит цепная реакция выделения энергии до момента, когда разбитые ядра начнут восстанавливаться, присоединяя отрицательно заряжённые частицы. Так образуются более лёгкие химические элементы – вещество старения звезды, с малой энергетикой. Звезда же продолжает излучать энергию, и кванты излучения, сталкиваясь с атомами «стареющего» вещества на поверхности звезды, теряют частоту и превращаются в радиоволны, потом в видимый свет… Распад вещества происходит «до упора» - до «космической пыли», - простейшего из веществ, которому стареть уже некуда, оно может лишь «повзрослеть» в более тяжёлое вещество, притягиваясь к частицам противоположного заряда и отталкиваясь от частиц одинакового с ним заряда.
- И всё начинается сначала!
- Да. Круговорот энергии в природе.
- Но получается, что система всё же теряет энергию! – воскликнул я. – Веда говорила об этом…
- Да, - кивнул головой Нейрон. – Количество активного вещества ограничено.
- И Вселенная погаснет… постареет…
Нейрон улыбнулся.
- Иерархи достаточно умны для того, чтобы держать секрет омоложения в тайне от обычных людей.
- А кому они могут раскрыть его? – спросил я.
- Тем, кто хорошо изучил космическую этику и живёт по её законам, - ответила мне Веда.
- Но послушайте, - сказал я, - получается, что физические, биологические, астрономические теории мира в принципе одни и те же? И ваш звездолёт – это по сути маленькая звезда.
- Теории одни и те же, меняется лишь точка зрения! – улыбнулась Веда. – И ведь это схема… Подробности различаются очень сильно. Попробуй языком физики описать теорию управления, скажем, заводом по производству жилых капсул! Организация производства требует знания экономики, а не только астрофизики или… нотной грамоты!
- Но что-то общее в них есть, - проговорил я.
- Конечно, есть, - ответил Нейрон. – Это общий для всех закон Иерархии сотрудничества. Космические Семьи – прочнейшие блоки, из которых строится Иерархия. Мы – граждане прежде всего своей Семьи. Наша Семья – «Астра». Мы также граждане звёздной системы Универсум, граждане общей для гаян и землян Галактики, граждане Метавселенной и Вселенной, которую мы зовём Отцом-Матерью Небес. Такая лестница гражданств.
- Значит, общее в нас – идеал Матери Мира, - решил я. – Хотя мы сильно отличаемся друг от друга.
- Конечно, - согласилась Веда.
- Но тогда кто мы? – спросил я. – Кто мы такие, ребята?
- Люди, - ответила мне до сих пор молчавшая Ника. – Люди, ани!
С этими словами она поднялась на ноги и мы вслед за ней зашагали в сторону солнца. Роза уже перешагнула точку зенита, и уходила вправо-вниз, удлинняя, смещая по-диагонали наши тени.
- Я влюблён… - прошептал я.
Ребята молчали, возможно, думая каждый о своём. Мне ответила Астра.
- Кому же ты признаёшься в любви, Солнце? – мягко спросила она.
- Вам, - признался я. – Вы такие… хорошие. А ещё наукам. Биологии и искусству. А ещё астрономии и истории. А ещё… Астра?
- Да, ани!
- Я очень люблю книги, я знаю, кто такие Птолемей, Платон, Кампанелла… Они, значит, правы?
- В чём?
- Можно любить знания… Очень сильно.
- Да, они правы в этом.
- Стругацкие правы, Ефремов прав, Рерих прав… Я читал Толстого – и он прав. И Циолковский, и Вернадский правы. И Пелевин, и Витицкий правы… Все правы!
- Ты многих знаешь. Только Витицкий – это псевдоним Бориса Стругацкого, - заметила Астра Ришия.
- Ага… Я знаю… А с кем я сейчас разговариваю – с Вами живой, или с компьютерным двойником?
- Со мной живой, Солнце. Мне нравится беседовать с вами. Ведь вы уже настоящие Путники… Вам нравится идти?
- Да, - сказал я.
- Да, - сказала Ника.
- И мне, - сказал Ким.
Нейрон и Веда улыбались.
- Путники – это Ученики? – спросил я.
- Именно так, - подтвердила Астра. – Хотите, я прочту вам отрывок из сочинения одного из Путников о Путниках же?
- Хотим! Конечно, хотим!
- Слушайте: «Он летел в темноту, освещая путь сердцем. Все ориентиры куда-то пропали и память могла подвести. Ему было страшно – слева внизу живот щекотал холодный ужас, Путник понимал, что там находится Бездна, поэтому раскинул руки пошире…»
- Это всё? – спросил Нейрон; видимо, его очень заинтересовала цитата.
- Нет, не всё, - сказала Астра.
- Романтика, - хмыкнул Ким.
- Реальность, - поправила Она и продолжила:
- «…раскинул руки пошире и рванул вперёд что есть мочи, перегружая огненный центр. Пространство ощутимо струилось между пальцами, он знал, что это иллюзия, но ему важно было почувствовать движение…»
- Разве воображаемый полёт – реальность? – спросила Ника.
- «…Некоторое время представлял себе разные картины: Юпитер, Земля – вид с орбиты, несущиеся облака, обтекающий, освежающий тело озон, потом ощутил верхнее притяжение и оставил все воображаемые Викы, открывшись свету, который, хотя и был за гранью зрения, отлично воспринимался сердечным центром как нечто родственное.»
- А кто это написал? – спросила Веда.
- Путники, кто же! – сказал я, гордясь, что именно я завёл разговор про Путников, потому что очень любил путешествовать: пешком, на поезде… а теперь – ух! Другая планета! Впереди! Позади! Со всех сторон!.. – А что они написали дальше?
- О, здесь целый трактат. Если хотите, буду читать, - ответила Астра и с нашего согласия продолжила чтение: - «…Почти сразу его приняли на руки. Множество, глобальная сила рук друзей. Путник понял, что сумел прорваться на внутреннюю орбиту. Все иллюзорные фантазии можно было оставить и сосредоточиться на сохранении высокого состояния, которое было сложно оберечь – слишком велико напряжение на таких высотах. Тёмный экран внутреннего зрения осветился и Путник увидел бегущие справа налево иероглифы, подобные китайским…»
- Здорово! – восхитился Ким. – А что там было написано?
- Наверное, тайна утерянного равновесия, - предположила Веда. – Цель.
- Да, это, пожалуй, главное, - признал Ким. – Путь – всё, цель – ничто!
- Кто это сказал? – спросил я.
- Кто его знает. Главное – сказал, кто – неважно.
- А это уже твоё изречение? – обернулась к нему Ника.
- Ага.
- Хорошо сказано; войдёт в наш путевой дневник.
- Уже есть! – сообщила Астра. – Хотите ещё цитату – тему для беседы?
- Хотим! – хором сказали мы и рассмеялись нашей организованности.
- «Знание зависит от добра, в котором ты живёшь. Какой смысл знать то, что вредно?»
- А разве бывает вредное знание? – удивилась Ника. – Вредоносная информация – может быть…
- Чем же знание отличается от информации? – спросил я. На мой вопрос ответила Астра.
- Вот послушайте, - сказала она, - что говорят об этом Путники: «Ум – это кристаллизованное сознание, а разум (развивающийся ум) – сознание динамичное, ведущее вперёд.»
- Хорошо сказано, - заметил на этот раз Нейрон. – Умные начинают спорить. А разумные – становятся Путниками.
Ника поправила причёску, сбитую ветром.
- Хочешь сказать, все Путники разумны?
- Умны безусловно.
- А как насчёт разума?
- По-моему, Астра хорошо сказала. Но, если хочешь, попробуем сформулировать основные отличия разума от ума.
- Действительно, - Ника подняла брови. – Как отличить разумное существо от просто сообразительного?
- Или хитрого… - добавил Ким.
- Или хитрого, - согласилась она.
- Чем больше человек знает, тем он сильнее, - вставил я слышанный где-то афоризм.
- Это не ты придумал, - сказала Ника.
- Не я, - признался я.
- И хорошо, что не ты. Потому что это ерунда.
- Что ерунда? – встрепенулся Ким. – Что знание – сила? – это ерунда?
- Да, это ложь, - твёрдо повторила Ника. – Глупый, но образованный человек принесёт один вред миру.
- Ты хотела сказать: умный, но неразумный? – уточнил Ким.
- Как мальчишкам нравится спорить! – покачала головой Ника. – Ужас.
- Ника, - проникновенно сказал Ким, - спор – это удовольствие; приятно! Как новый диск Эко!
- Вы философы с Солнцем, а я – нет, - ответила она.
- Один поэт, другой философ; поэт – Звезда, философ – Космос… - пробормотал я.
- Давайте, я вам подскажу одно из свойств разума, - предложила Астра. – И спор разрешится. Ведь все существа поднимаются по ступеням разумности.
- И Путники, - сказал Ким.
- Нейрон утверждает, что лишь разумное существо может быть Путником, - сформулировал я спорную проблему.
- Может ж и т ь Путником, - поправил меня Нейрон. – Потому что несколько дней в Пути по силам многим, а вот всё время – да… это трудновато.
- И какое же первое свойство разумного существа? – нетерпеливо спросил я.
- Разумное существо накапливает информацию, - сказала Астра.
- А! – Ким махнул рукой. – Копить информацию может и компьютер.
- Правильно, - согласилась Астра. – Потому что поведение разумного существа непредсказуемо.
- Это может быть хитрость или «генератор риска», как в шахматных программах.
- Но разумное существо обладает свободой воли.
- А как её проверить, эту свободу? – спросил Ким.
- Я думаю, если поведение существа нельзя предсказать, то это как раз и означает, что оно обладает свободой воли, - медленно проговорил Нейрон.
- Да… - Ким потёр переносицу. – Результат соревнования двух шахматных программ с «генераторами риска» предсказать невозможно.
- Должно быть особое свойство разума, отличающее его от голого интеллекта, - Нейрон задумался. – Нравственность? Творчество? Чувство долга? Радость познания нового?.. Для меня, например, разум сейчас ассоциируется с глобальной информационной сетью, неким коллективным сознанием, где терминалами связи служат огненные центры людей.
- Разум, который только накапливает информацию, это… это… - Ника искала сравнение, - это разум… - или ум? – «Соляриса», «Чёрного человека»… Ребёнка!
- Или йога? – спросил я.
- К а к о г о йога?
- Йога, который старается очистить свой ум от мыслей…
- Вот видишь! – хлопнула в ладоши Ника. – Очистить, а не накапливать; и очистить ум, а не разум.
- Да, - признал я, - по их – йогов – мнению, разумные мысли приходят в голову тому, кто избавился от мыслей умственных.
- Так чем же отличаются мысли умного существа и разумного существа?! – воскликнула Веда. – В цитате всё сказано хорошо, но я запуталась!
- А чем отличаются мысли строителя от мыслей архитектора?
- Я так понимаю, - снова медленно начал Нейрон; - строитель знает лишь противоречия наличной ситуации и разрешает их в рамках архитектурного проекта. Архитектор же мыслит системно, учитывая не только строительные материалы, но и эстетику их.
- Эстетику! – Ким поднял глаза к розовому небу.
- Конечно, эстетику, - повторил Нейрон. – Например, такая сложная, но эффективная и эстетичная биологическая система – наши универсальные костюмы. А ведь когда-то одежда людей представляла собой полотенце на чреслах или звериную шкуру.
- На Земле нет такой совершенной одежды, - напомнил Ким. – Можно спрогнозировать развитие общества в случае её появления…
- Давай спрогнозируем. У нас подобная задача была на курсе эвристики, с вариантом инверсии – то есть изменением самого человека таким образом, что отпадала сама потребность в одежде. А сейчас…
Нейрон задумался.
- Самое лучшее – всем раздать такие уники, - сказала Веда. – Ведь универсальный костюм может превращаться в любую одежду.
- И продолжим далее: накапливать энергию, готовить пищу, очищать воду и воздух, поглощать шум в любом диапазоне, отводить удары метеоритов, лечить. Совершенство Иерархии уходит в беспредельность.
- В обе стороны, - негромко добавила Веда.
Нейрон кивнул.
- Да. Иерархия постоянно в напряге. Я думаю, нас отправят на один из форпостов. На стажировку.
- А что это там такое? – спросил Ким, вглядываясь в горизонт. – Кактусы?
- Где кактусы?
- Это не кактусы! – воскликнула Веда. – Это аэло! Бежим!
- И мы побежали к видневшейся впереди группе шаровидных растений. По приближении мы увидели, что зелёные упругие шары аэло плавают в воздухе, удерживаясь за землю пучком белых корешков.
- Внимание! – объявил Нейрон. – Ветер с востока. Выбираем спороносы недозрелые, но готовые оторваться от земли. Впрочем, нет. Я сам выберу. Веда, помоги мне.
Вдвоём с Ведой они ощупали несколько шаров, испытывая их на зрелость и прочность корневой системы. Слабо державшиеся за землю растения помечали. Через несколько минут нужное количество шаров аэло было выбрано. Каждый из нас, намотав на руку мягкие корни небольших спороносов и оседлав споронос побольше, плавно взмыл в воздух.
- Ур-ра! – крикнул Ким. – Слушай, что у них внутри, водород?
- Гелий! – крикнул сверху Нейрон. – Догоняйте!
Наши с Кимом аэло поднимались медленно, и это было хорошо; ребята были уже довольно высоко, и Веде пришлось отпустить один из малых спороносов, чтобы замедлить подъём. Я взглянул вниз.
Коти Эл осторожно трогал лапой летающие шары.
- Ну нет, - заявил он. – По земле безопаснее.
Спиралл Фели уже парил, обдавая нас порывами тёплого воздуха, потом пошёл на снижение и затормозил рядом с коти.
- Залезай на спину.
- Далековато будет, - коти Эл хлопнул молодого спирала по гибкой шее. – Ты бы один долетел…
- Залезай, говорю! – нетерпеливо сказал Фели. – Я закаляюсь по древней системе спираллов, могу парить в воздухе часами.
- Так то парить! А лететь со мной на шее?
- Садись, не спорь. Будет тяжело, передохнём…
Коти осторожно взобрался на спину товарища и тот, сильно оттолкнувшись от земли, поднялся в воздух.
- Ну, как? Нормально? – услышал я озабоченный голос Эла.
- Нормально. До горы долетим – будь здоров! – ответствовал спиралл, сильными взмахами крыльев увеличивая высоту. – Хорошо! По ветру летим…
Они быстро нагнали нашу команду, медленно плывущую к западу на небольшой высоте. Ким был в полном восторге.
- А-а-а! – от избытка чувств кричал он.
- А-а-а – ккк… - попытался крикнуть я, но в горле пересохло, я откашлялся и запел: -
Привычка - как кличка,
Для души кавычка.
Её раскрой своей мечтой,
Потом держись – взовьётся ввысь!
Не содрогнись, не оглянись
Но к сказке светлой устремись!
И обязательно в Пути
Друзей найдёшь себе. Лети!
- Браво, браво Солнце-Путник! – крикнул Ким.
- Солнце – Поэт! – поддержал нас Нейрон Гаал, а Ким пропел поговорку учителя Йоды из «Звёздных войн»:
- It is short way to stars!
It’s short way to go! – он умудрился взлететь выше меня и кричал сверху: - Бис, Солнце, бис!
И я, вдохновлённый этим удивительным коллективным полётом и чувством простора и воздуха, и огромного розового солнца, запел:
- Звезда светит ярко,
Ветер поёт под ногами,
Но Путник забыл о себе:
Его радость – друзья –
Рядом с ним навсегда!
Зачем много знать,
Если можно летать!
Гелий в зелёных шарах –
И мы парим в облаках!
Per aspera ad astra!
Через тернии к звёздам!
Нас несло со всё возрастающей скоростью и высотой. Мы отчётливо видели гору Ила, до неё было ещё далеко и нашу группу, к сожалению, сносило на север, к морю; сносило по-немногу, но вполне достаточно, чтобы приземлиться в стороне от Ила.
Мы поднимались всё выше. Пожалуй, даже слишком высоко. Я огляделся. Весь гористый туфлеобразный остров виден был как на ладони…
- Нейрон! – это был голос Ники. – Нас сносит!
- Внимание! – откликнулся Нейрон. Я хорошо слышал его голос сверху, но самого гаянина за гроздью аэло не видел. – Внимание! – повторил Нейрон уже телепатически. – Не вижу Солнца и Кима… А, вижу. Ребята, по моей команде отпускаем по одному шару. Только по команде! До горы ещё полчаса лёта.
Под нами на много километров вперёд и по сторонам расстилался сплошной лесной массив. Впереди чётко рисовались склоны Ила.
- Снижаемся! – скомандовал Нейрон.
- Понял! – я отпустил один из шаров и плавно начал терять высоту; капюшон уника, без моей команды, сам превратился в защитный шлем.
- Здесь нет прогалин, - озабоченно заметила Ника.
- Придётся опускаться на деревья, - ответил Нейрон.
Я оглянулся; за мной летел Ким; над нами правее и выше летели Нейрон, Веда и Ника. Тави куда-то исчезли; может быть, сделали передышку. Дела обстояли вполне благоприятно: нас немного снесло к северу, но всё равно – с помощью аэло мы сэкономили минимум полдня пути. Пробив листву, я ухватился за ствол тропического дерева. Цепляясь за ветви, перебрался на толстый сук, росший от основания ствола; балансируя, сошёл по нему вниз и спрыгнул на мягкую траву.
- Солнце, ты где? – услышал я пси-зов Кима.
- Крикни что-нибудь… Ага, сейчас подойду. Ника, Веда! Вы на земле?
- Да! – хором откликнулись девушки. – Сейчас найдём Нейрона и будем искать вас.
- А я уже здесь. Идём…
- Ау-у! – послышался оклик ребят. Я на ходу оглянулся, заметил справа в листве ярко-красный уник Кима, очень кстати поменявший цвет; повернул к нему, и вместе мы направились вперёд, ориентируясь на голос Нейрона. Вскоре мы увидели его и девушек, идущих навстречу. Поравнявшись, мы остановились; Нейрон взглянул на Розу, определяя дальнейшее направление движения.
- Идти нужно на юго-запад, солнце в затылок, - сказал он и первым двинулся в сторону горы.
36.МИР ЦВЕТОЧНОГО СЕМЕНИ.
Лес становился реже. Кроны деревьев расступались, открывая взгляду розовое небо. Через четверть часа мы уже могли идти друг рядом с другом. На склоне горы мы сделали привал; подкрепились из туб уников приятно-освежающим, кисловатым на вкус «йогуртом», запили несколькими глотками воды, затем бодро зашагали вверх по склону.
Воздух оглашался пением птиц. Астра, молчавшая до сих пор, вышла на связь с отдыхавшими недалеко от нас Тави и вскоре они присоединились к нашей команде, Астра же прочла нам небольшую лекцию о растительном и животном мире Розы Ветров, пустив в эфир лёгкую музыку с умеренным ритмом.
ЭВОЛЮЦИЯ
(А.Ришия, Солнце, Ника)
Тело каждого существа сложено из тел меньших существ. В их Иерархии есть место и для гуманоидов.
От гуманоидного существа до Планеты – четыре основных ступени, мистики для простоты называют их Телами. Тела встроены одно в одно подобно куклам-матрёшкам – они сотканы из частиц космической материи. Тонкие Тела вложены в более плотные как в скорлупу, высшие при этом являются оригиналом, по которому строятся низшие. Взаимосвязь Тел напоминает сцепление Оболочек в Цветочном Семени, где Зародыш – это Дух, а Оболочки Его – тонкие Тела. Тела людей, животных, растений и каменной пыли (минералов) все вместе образуют МИР. Его так и можно назвать – Мир Цветочного Семени.
1.Зародыш Иерархии – Дух.
Его область – выше двенадцати тысяч метров над землёй. В Зародыше находятся причины всех событий, происходящих в Мире Цветочного Семени, поэтому знающие люди называют Его ещё и Причиной (с большой буквы). Причина собирает пакеты мыслей (мысль – это образ, ощущение, звук, запах, вкус – связанные по законам гармонии), поступающие из оболочек, и объединяет их в общемировые символы-прообразы, а затем сливает в Единый Символ Мира – то самое Слово (которое вовсе не слово), которое безуспешно ищут люди. Если какой-нибудь символ-прообраз не объединяется с Символом Мира, Причина снова отправляет его во Внешние Оболочки: дробит на отдельные мысли, напитывает их желанием жизни и оживляет в форме предмета или явления (например, в форме дерева или явления грозы), отражая заложенную в символе Идею. Нужно ли говорить, что человек также начинается с символа?
2.Тело Мысли.
Оболочка Мысли набирает из Причины пакеты мыслеобразов и аккуратно переписывает их в Астрал, откуда они реализуются в плотном мире. Творчество состоит в том, чтобы, работая в плотном мире, постараться состыковать его с Истиной – Символом Мира – Спиралью, для этого нужно сознанием дорасти до Причины.
Предупреждение: в Духе допускается лишь созидательная работа!
3.Тело Желаний (Астрал).
Это вторая по счёту Оболочка от Зародыша (или Причины). Оболочка Желаний наполняет образы-звуки-ощущения-запах-вкус желанием жизни (эмоциями) и спускает в Плотную Оболочку, где из них рождаются существа Мира.
4.Плотное Тело.
Это наше физическое тело, состоящее из грубых частиц материи (космической пыли). Облако более лёгких частиц образует двойник Плотного Тела – Эфирное Тело.
Теперь – короткое обобщение.
История развития Мира записывается в Опыт (или «Книгу Жизни»). У каждого символа-прообраза есть свой закодированный и свёрнутый в спираль Опыт жизни (генетический код). Во всех Оболочках Опыт отражён застывшим, лишь в Причине он оживает.
Все символы, отправленные во Внешние Оболочки, сохраняют через особые нити-струны (чакры) связь с Зародышем, по которым Он регулирует жизнь символа.
В Плотном Теле человека и животного «струны» оканчиваются органами. В Теле Мысли они имеют образы цветов с геометрическими фигурами внутри, в Причине видятся как цветные воронки, вращающиеся по часовой стрелке. У человека сорок девять «струн»-связок (работают не все, в лучшем случае одна-две, и те не в полную силу); у животных один-два десятка «струн» (из которых также работают не все); у растений ещё меньше. «Струны», заканчиваясь в органах или клетках, дробятся на более мелкие, связывая молекулы, атомы и так далее. «Струнами» связи с Зародышем обладают и камни, поскольку их символы записаны в Причине; более того – Эволюция именно с них и начинается.
Спустя короткое время Астра сказала, что до Обсерватории осталось совсем чуть-чуть: нужно наискось пересечь склон горы. По травянистой, упругой почве шагалось легко, и спустя несколько минут мы вышли на окраину поляны, ставшей местом постройки Обсерватории.
- Хорошо, что не на макушке горы, - проворчал Ким, с некоторым удивлением рассматривая цирк из каменных столбов, каждый высотой в три человеческих роста. Между плитами оставалось достаточно места, чтобы пройти втроём плечом к плечу. Внутри круга трава казалась вытоптанной, но, приблизившись, мы увидели, что травяные стебли здесь наполовину короче внешних.
- Это и есть Обсерватория? – Ким хлопнул по одной из плит ладонью. – Это похоже на Стоунхендж.
- Да, - серьёзно сказала Веда. – Посмотри!
Она указала на плиту. Та заметно вибрировала. Вибрация у вершины была так заметна, что Ким отскочил, опасаясь, что плита, потеряв равновесие, рухнет на него. Но всё обошлось.
- А где же хозяин? – Ким огляделся и позвал: - Дитер!
- Здравствуйте, ани! – услышали мы пси-голос Дитера Формера. – Вы молодцы! Я вас ждал к завтрашнему утру. Отдыхайте, я скоро буду.
Он ушёл из эфира и Ким, осторожно переступая границу каменного цирка, пробормотал:
- Проще не придумаешь… А телескоп он за собой таскает?
- Наручная рация – это лёгкий браслет, - пояснил Нейрон.
Следом за Кимом и Нейроном внутрь круга вошли все. Я взглянул на небо, чтобы узнать, сколько времени осталось до заката. Роза уже скрылась за горой и нежно-розовое небо постепенно обретало пунцовый оттенок.
Дитер Формер – высокий блондин с голубыми глазами – появился уже в сумерках, очень радовался нам и долго извинялся за своё отсутствие, ссылаясь на проблемы у знакомых Тави. Убедившись, что мы бодры, сыты и вполне довольны жизнью, предложил посмотреть земные новости. Мы с радостью согласились. И вот что узнали.
Иерархи по своему каналу вещания транслировали наше путешествие во всех подробностях, прерывая передачу лишь коротким рекламным роликом, где предлагались универсальные костюмы, подобные нашим – просто в подарок. За пару дней без малого всё человечество приобрело универсальную одежду «Серебряное Зеркало», ведь для этого достаточно было мысленного пожелания – костюм появлялся в руках мгновенно. «Серебряное Зеркало» мог принимать вид любой одежды: домашней, спортивной, деловой, рабочей, превращаться в водолазный или космический скафандр, в свадебное платье или в прочнейший бронежилет с радиационной защитой и в детскую пижамку. «Серебряное Зеркало» поил, кормил, согревал, защищал, лечил своего хозяина и обеспечивал мысленную связь с Иерархией. В момент нашего прибытия в Обсерваторию земляне жили в раю.
Серебряные Зеркала – существа из соседней с нашей метавселенной, разумные, молчаливые, со своим характером и обострённым чувством ответственности за окружающий их мир. Природа создала неуязвимых благотворителей; вернее, они сами себя создали за миллионы лет сознательной эволюции. Серебряные Зеркала прекрасно отличали добро от зла и вступали в симбиоз по одной-единственной причине: запредельной своей доброте. На третий день Великого Контакта они с утра повели детей в детские сады, школьников – в школы, сонные студенты явились на первую лекцию, деловым людям Зеркала помогли собраться на работу.
Я вспомнил, как уник сопротивлялся моим желаниям броситься в штормящее море или ударить сдерживавшую меня Веду, и представил, как чувствуют себя сейчас боевики, грабители, хулиганы; наркоманы, алкоголики, проститутки; больные СПИДом, гепатитом, раком; страдающие от близорукости, гипертонии, ревматизма; нищие, бездомные, безработные люди.
Тави с удивлением смотрели на чудесный союз людей с разумными существами из Космоса… Мы пообщались с родными и близкими, пожелали счастья и здоровья им, а они пожелали удачи и успеха в освоении Живой Космической Этики нам…
Мы так устали, что скоро выключили рацию-телескоп и уснули на поляне как уставшие от приключений, безразличные ко всему, кроме сна… Путники. Впрочем, почему «как»?..
37.РАДУГА.
НОВОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ
(К. Цвет, Ника)
Земля долго жила «американской мечтой» - ключевым понятием прошлого века. Но вот появились Серебряные Зеркала и Земля приняла их симбиоз! Готовы ли земляне войти в состав Мировой Иерархии Разума? Кто такой человек-симбиот, опекаемый Серебряным Зеркалом? Спросим прямо – сколько времени нужно людям, чтобы научиться жить без опёки и какими им нужно быть – людям Космической эры?
На этот вопрос можно ответить так: пусть каждый выбирает свою судьбу сам – стать космополитом или умереть в гордом одиночестве. Какие же проекты проводят в жизнь Иерархии? Может быть, по ним можно судить о их целях?
Они предлагают очистить историю планеты, четвертичного периода и Технологического века от клеветы; расширяют Всемирную информационную сеть; восстанавливают исчезающие языки и фольклор; вводят новый календарь; поддерживают ассоциацию искусствоведов-культурологов; оздоравливают природу Земли и так далее.
МИР решает наши материальные и природные проблемы, но экономический рай – иллюзия. Любовь – двигатель эволюции! Обитателей Космоса материальные богатства интересуют в последнюю очередь. Без поэзии жизнь превращается в бесконечную войну… Проще говоря, старшие братья по разуму ценят произВольгения искусства и ждут от землян нового духовного Возрождения. Нравственные законы Вселенной – реальность!
…Их звали по-разному: Малые Дети, Ученики, Неофиты; Мутанты, Синглиты, Путники; Интрасенсы, Прогрессоры и просто Учёные. Гаянский язык дословно определял этих людей как «домыслителей времени». Именно в этом качестве хотели видеть нас Иерархи.
Этой ночью на склоны Ила выпал снег. Хлопья сахарной ваты беззвучно ложились на траву, испарялись. Проснувшись, мы ловили снежинки и отправляли в рот.
- Удивительно, - заметил Ким. – Натуральная глюкоза. Но почему она испаряется?..
Снегопад вскоре закончился, снег растаял.
Роза давно встала, когда мы проснулись во второй раз и попросили Астру начать обещанное целевое обучение на «домыслителей времени». Астра охотно согласилась.
- Нейрон.
- Готов.
Нейрон, скрестив ноги, уселся на траве перед нами, жестом пригласив Дитера. Серьёзно взглянув на Тави, кивнул головой, дав понять, что они тоже могут присоединиться.
- Кэл, поможешь мне?
Веда молча пересела поближе к нему.
- Закройте глаза, Путники. Думайте о мире вокруг вас, почувствуйте его границы. Эти границы мы будем расширять. Дитер, выключи рацию. – Дитер Формер со смущением повиновался. – Научимся использовать свои нервные центры.
Высокие шпили башен
Пронзают белесый туман…
- Да, но ты видел и краше! – продолжила Веда.
- …Это пустой был обман.
Образы, ставшие прошлым,
Трудно в себе оживить,
Если наружу ты смотришь,
Глаз не желая прикрыть.
Будущее – это развёрнутое и прочитанное прошлое, - говорил Нейрон. – Чтобы увидеть его, надо вырастить семена посеянных много лет назад причин. История Космоса учит, что это – семена Беспредельности.
Башни Цитадели растворились в зыбком тумане. Эл жалобно мяукнул, наверное, у него что-то не получалось. Мяукнул ещё раз, тише, замурлыкал; и мы услышали колокольчики.
Не смущайся, милый друг,
Коль услышишь тонкий звук –
Это Радуга поёт –
За собой тебя зовёт!
Волшебство разлито вокруг,
Лишь замечай его, милый друг.
Много сказочных явлений –
Мимолётных проявлений.
…Маленький спиралл купался в горячем вулканическом источнике. Нежась, извиваясь в струях подводного ключа, Фели пускал пузыри от удовольствия. Мама с папой, мудрые и печальные, сидели на берегу пруда, любуясь Розой на закате…
…Когда исчезли люди, Эл только мяукнул, а спиралл грустно всколыхнулся гибким телом. Коти быстро обежал каменный цирк по кругу.
- Дихтер исчез! – воскликнул он. – Фели, ты слышишь? Дихтер…
- Я вижу, - спиралл потрогал одну из плит, которые перестали вибрировать после исчезновения людей.
Эл подбежал к нему.
- Что же мы будем делать без Дихтера?
Фели пожал плечами.
- То же, что всегда – караулить остров.
Эл горделиво кивнул соглашаясь.
- На востоке мы были, - продолжил спиралл, - теперь нужно двигаться дальше.
Коти насторожился.
- Куда – дальше?
- На запад.
- Э, нет! – застопорил коти. – Там лефтяне живут.
- Лефоты, - поправил его спиралл.
- Всё равно, - коти шмыгнул носом. – Они злые. В прошлый раз…
- В прошлый раз ты у них цыплят тягал! – сердито перебил его Фели. – Неудивительно, что получил по ушам.
- А чего ты мне рыбу отказывался ловить? – нашёлся коти.
- Во-первых, не обязан, - спиралл наклонил голову к коти и выразительно заглянул ему в глаза. – А во-вторых, мог и подождать, пока я с хозяевами разговор закончу! Привык всюду себя как дома чувствовать…
- Фели, - пристыженный коти поджал хвост. – Я же с ними играл только…
- Счастье! – фыркнул спиралл.
- Ага! – с вызовом поднялся Эл. – А что? Хозяин нужен всему острову, а лефтяне закрылись в своей крепости…
Он ожидал резкого ответа на свой выпад, но спиралл задумчиво сказал:
- А в самом деле, зачем им каменные стены на девственной планете? Дихтер никогда не говорил об этом…
Коти с восхищением и гордостью посмотрел на друга – он считал его самым умным на свете. После Дихтера, разумеется…
…Когда за крыльями остался восточный полюс, свиноводческая ферма и деревенька тави, показался город.
Город размерами был так себе. Как прикинул Фели, его можно было облететь по спирали за час с небольшим с учётом, что коти пойдёт своими лапами. На всякий случай друзья подошли к городу со стороны западного побережья.
У городской черты был установлен красивый белый памятник с выбитым в белом камне названием города и самой горы, которую поселенцы считали священной, а город, со времени прежнего посещения тави, успели в который раз переименовать и теперь спиралл без удивления читал новое название: «Свята Роса».
Коти нетерпеливо дёрнул его за крыло.
- Дихтер сказал, что надо искать девочку Живую Это… Эту…
- Девочку Живую Этику с Агни Йогой.
- Точно! – обрадовался Эл. – Какая у меня всё-таки цепкая память! – похвалился он и хвост трубой бодро побежал вперёд.
Спираллу ничего не оставалось как двинуться вслед за ним, благо дорога была покрыта синей глиной и плотно укатана самодвижущимися тележками, которые то и дело носились то в одну сторону, то в другую.
Эл приостановился, обождал спиралла, который на земле себя чувствовал тяжеловато, и спросил:
- А что это такое – Агни Йога?
- Книга, - ответил Фели.
- А что важнее – книга или девочка?
- Не задавай глупых вопросов, - прянул ушами спиралл. – Лучше за спину поглядывай, эти тележки…
- Нету никого! – Роза в зените припекала и глаза у коти слезились, он утирался лапой. Коти, как и спиралл, не потел, и оба тави медленно поджаривались в полуденной жаре. В тени больших домов можно было укрыться от палящих лучей Розы и первому это пришло в голову коти. Не дожидаясь спиралла, он вприпрыжку помчался к высокому зданию со множеством окон. Редкие прохожие не обращали внимания на пришлых тави и, когда Фели присоединился к другу, оба с любопытством принялись наблюдать за ленивой на окраине и суетной в глубине жизнью святоросов.
- Только не вздумай метки по углам оставлять, - загодя предупредил Эла спиралл. – А то я сам тебе по ушам надаю, без помощи…
- Да ладно, - коти переступил с лапы на лапу и указал на огороженную беседку и колонку с краном, под которым темнела влажная земля. – Это вода!
Фели кивнул. Оба направились к водяному насосу.
Качать воду не пришлось. Едва нажав на рычаг, тави прыгнули в сторону от водяной струи, с гудением рванувшей из крана, - сработал древний инстинкт водобоязни. У спиралла между крыльев поднялась чешуя. Коти похлопал по его спине лапой.
- Инстинкт! – веско сказал он и поинтересовался, глазея на испаряющиеся в лучах Розы брызги: - Фели, эти синие капли улетают за край планеты? Когда испаряются?
- Перестань дурачиться, - отозвался спиралл. – Ты отлично знаешь, что планета похожа на яйцо.
- Это ты в детстве был похож на яйцо, - фыркнул коти. – А Роса похожа на…
Он задумался. Фели, оглядываясь, тоже что-то обдумывал. Коти, не привыкший к долгим размышлениям, слегка нажал на рычаг и пригласил:
- Лакай.
Налакавшись и сбрызнув друг друга прохладной водой, тави пошли по узкой тропинке вдоль тёмно-синей дороги, видимо, предназначенной для тех, кто ходит на своих ногах. Или лапах.
Справа с шорохом проносились тележки, слева шелестели листвой деревья, сзади припекала Роза, впереди шумел город. Фели разглядывал прохожих. Он обратил внимание, что у каждого на запястье был одет браслет с рацией, похожей на ту, какой пользовался Дихтер. И всё же, несмотря на браслеты и самокаты, горожане не выглядели очень счастливыми, а лица некоторых были откровенно несчастны. Это тем более бросалось в глаза, что другие жители города, совсем рядом с нервными сопланетниками улыбались доброжелательно не только знакомым, но и приятно удивлённым этим путешественникам, каким-то образом узнавая в них новичков. Фели, вначале напряжённый, постепенно расслабился и уже с удовольствием любовался стройными фигурками девушек-ани, лоснящейся шёрсткой и цветущим видом самочек-тави… Увы, спираллов он не видел, хотя тайно надеялся на это. С одной стороны, он гордился своей уникальностью, но с другой одиночество сжимало его сердце, закалённое сердце существа-одиночки по определению, как изначально обречён на одиночество долгожитель, великан или единственное могущее летать без помощи машин существо.
Не все тави были здоровы. У многих отвисали животы, из-за чего несчастные перетягивали их ремнями, у других было что-то неладно с глазами и они смотрели на мир сквозь изогнутые линзы, третьи вяло двигались, вздрагивая всем телом всякий раз, когда земля под их ногами была неровной… Фели уже видел стариков и каждый раз испытывал странное чувство жалости к существам, так привязанным к своей оболочке, - он знал также, что лишь немногие ани и ещё меньшее число тави способны без сожаления сменять тела. Возможно, это объяснялось тем, что у многих наследственная память была ослаблена, возможно, именно эти несчастные существа испытывали страх, быстро переходящий в озлобление и остервенение, и скорее всего именно они, беспамятные, испуганные построили стену вокруг Святороса.
Друзья прошли мимо места, где святоросы торговали, обмениваясь предметами либо их значками, выдавленными на бумаге. Коти поморщился, вспомнив прошлое посещение города, когда он попытался взять с прилавка пару окорочков. Вспыхнул скандал, который спираллу удалось замять, подарив продавцу кисточки из пальмовой шерсти, которые в то время делал Дихтер. Именно тогда пришлось объяснять Элу, что сама возможность проживания в городе основана на доверии, эквивалентом-заменителем которого являлись те самые бумаги со значками – деньги, что такая свободная и привольная жизнь как на востоке здесь невозможна и существует свод правил, которые знал Дихтер, кое-что объяснив и понятливому спираллу, в частности то, что искусственные шкуры, самокаты, особая глина, которой покрывались дороги – всё стоило денег и, поскольку целесообразность жизни понимали не все горожане, многим приходилось мириться со справедливостью, - что это не одно и то же, показал коти, впавший от жары в нытьё.
- Где же её искать, ту девочку?
- Или книгу, - тихо сказал спиралл, отметив, что святоросы изъясняются на местном диалекте всемирного языка. В наследственной памяти имелись кое-какие воспоминания и переход на святоросский дался ему без особого труда, в отличие от Эла, который способностями к языкам не отличался, зато был сообразителен, когда дело касалось его персоны. Впрочем, другом он был верным, хоть и заносчивым. В бою ему не было равных и лучшего соратника Великая Мать не могла создать, - как оруженосец и телохранитель коти был незаменим.
Заговорив с водителем самоката, Фели начал мыслить на местном диалекте Всемирного, хотя без практики это было сложновато.
Самокатчик попросил описать внешность девочки, не обратив внимания на слова о книге. Спиралл этого сделать не смог и, обдумав ситуацию, нашёл в боковой улочке кусок фанеры, написал на ней мелом «Агни Йога», перемотал куском бечевы и повесил на шею.
Они стояли возле парка больших самокатов долго, до вечера, коти непрестанно жаловался на тощий желудок и Фели уже подумывал о ночлеге, когда к ним подошла девушка в лёгкой куртке.
- Здравствуйте, Фели. Здравствуйте, Эл, - поздоровалась она с друзьями. – Пора просыпаться.
38.ИСТОЧНИК.
- Мы учимся играть, ребята, - говорили родители, помогая маленькому спираллу и коти выбраться на сушу. – Рождаемся беспомощными как птенцы, растём восемь лет, а затем… играем всерьёз. Вы хотите научиться играть?
- Да! – сказали Фели и Эл хором.
Это было давно, когда тави были маленькими и даже изнутри едва отличались друг от друга. Видение исчезло, я открыл глаза.
- Итак. – Нейрон встал. – Как вы поняли, в Космосе идёт большая Игра. Поговорим о том, как в неё играть, - он кашлянул. – Буду рассказывать то, что знаю, потому что хотя, эта практика для меня не первая, в системе Розы я впервые. Чтобы выжить, нам нужно приручить местные стихии. Меня учили подбирать ключи к животным, растениям… И к людям тоже. Обычно достаточно отразить объект – как в зеркале; вызвав ответную реакцию, перестроить его – как делают артисты и психологи. Главное – доверие. Если вам – нам! – доверяют, то будут помогать. Это касается планеты, на которой мы оказались. Её система должна признать нас своими, иначе неприятности, вроде недавнего шторма, будут преследовать нас на каждом шагу. Ким как опытный программер меня понимает.
Ким усмехнулся. В школе после создания собственной антивирусной лаборатории его вполне заслуженно прозвали Каспером.
- В системе, доверие которой мы хотим заслужить, множество программ. С некоторыми мы уже имели дело и без Серебряных Зеркал дело это могло закончиться плачем.
В основе любой программы лежит идея, ключ, который регулирует поток входящих и выходящих данных, преобразует их. Что такое идея в природе? Это ритм. Общность ритмов – мелодия. Ритм, утончающий формулу, на Гаяне называют Махаван: повышающий напряжение энергии. Ритм, высвобождающий энергию с понижением напряжения гаяне называют Чотаван. Программы записаны в цвете, звуке, аромате… Вы понимаете. У Кима восторг вызывает вид клавиатуры и дисплея, у Солнца – запах роз и восход Солнца, у Ники – цветные карандаши и радуга… Да, ещё. Астра оставляет нас на попечение планеты и улетает по своим делам.
- Куда? – спросили одновременно я и Ника.
- Как мы домой вернёмся? – спросил Ким.
Нейрон пожал плечами.
- Сами…
- О-о-о… - затянул я.
- А связь будет? – нахмурился Ким.
- Пожалуй что нет. Аккумулятор в рации Дитера без Астры вряд ли удастся подзарядить.
- Лефоты делают похожие браслеты, - сказал Дитер и добавил неуверенно: - Но мы для них чужие…
Он уныло замолчал. Ника хлопнула его по плечу.
- Выше нос, поэты! С чего начнём, Нейрон?
- Вот такой оптимизм мне по душе! – широко улыбнулся гаянин. Он подошёл к центральной плите каменного цирка и положил ладонь на её шершавую поверхность. – Вот глаза и уши острова. Раскроем их?
Нейрон отошёл в сторону, окликнув Веду, и они принялись что-то обсуждать вполголоса. Мы же окружили плиту.
- Закодирована дверь, закодирована дверь… - пританцовывал Ким. – Сезам, открой лицо!
- Может, Солнце плиту разговорит? – Ника повернулась ко мне. – Ты ведь разговаривал с Пилотом.
- Разве плита – Пилот?
Я как-то совсем по-другому воображал себе Пилота.
В Учении сказано о том, что название места, где находится Учитель, трудно передать или произнести, - сказала Веда, подошедшая к нам.
Я пожал плечами. Если с тобой говорят – то говорят, а если молчат, то молчат. Так и сказал Нике. Она поморщилась от такого фатализма.
- Солнце! Ты же умеешь. Хочешь, подождём до ночи, когда у тебя сказочное настроение появится.
Я согласился. Ночью могло получиться. Хотя, может быть, трудно будет отличить мои фантазии от голоса плиты.
- У подножия горы есть родниковый источник. Хотите, свожу вас к нему? – предложил Дитер.
- Идём! – обрадовался Ким и они с Дитером зашагали к лесу.
Внизу было свежее. Перед нами, уже совсем близко, мелькали за деревьями розовые прогалины неба. Вскоре лес кончился.
Родниковый ключ бежал среди травы. Небесно-синяя в травянистом русле, под алеющим небом вода двигалась бесшумно и валко, словно ртуть. Она матовой лентой огибала низкие кустики и скрывалась в ложбине.
Мы остановились. Дитер, помедлив, отошёл в сторону, сделал приглашающий жест. Ким присел на корточки, опустил в воду ладони, поднёс их к самому лицу. Вода в его ладонях, казалось, потемнела ещё больше, будто пропиталась синевой.
- Похоже на озоновый концентрат…
Он оглянулся и мне показалось, я уже видел этот ручей. Ким же с храбростью учёного готовился сделать глоток. Я шагнул и удержал его руку.
- Что ты, Солнце? – удивлённо поднял голову Ким.
- Откуда ты знаешь, что это! – и указал на Дитера, зрачки которого расширились и он стоял, блаженно улыбаясь.
- З-забористая водичка, однако! – процедил сквозь зубы Ким и рывком поднялся с коленей. – От одного аромата…
- Ребята, - поспешила сказать Ника. – Может, порисуем лучше? Нейрон, в браслете ещё есть энергия?
Нейрон спокойно кивнул, протянув Дитеру рацию-проектор:
- Ты умеешь рисовать, Дитер?
Дитер, виновато улыбаясь, одел браслет на руку, высветил объём и, ловко манипулируя невесомыми лепестками, соорудил виртуальную экибану. Нейрон улыбнулся. Ника подошла к Дитеру и помогла закончить композицию.
- Что это значит? – спросил Ким.
- А что ты хочешь, чтобы это значило? Если расшифруешь эту формулу, получишь розовую медаль! С этими эдельвейсами…
И сейчас же мы увидели звездолёт, серебристой линзой зависший над нами. Розовые блики заскользили по обшивке. Над куполом возникло виомное изображение Астры.
- Ребята, хочу сказать до свидания, - сказала Она.
- Но вы ведь вернётесь? – спросил я.
- Вы вернётесь! – улыбнулась командир звездолёта. – Вы вернётесь домой сами!
Диск корабля поднялся выше. Мы встали, провожая его. Пахнуло тёплым воздухом, ветер пошевелил волосы на голове. С тонким звенящим звуком линза размазалась в воздухе и скрылась в закатном небе.
- И никакого звукового барьера! – одними губами прошептал Ким.
- Вообще-то нашего командира зовут иначе… - задумчиво проговорил Нейрон. – Но вот как именно, это лишь Она знает. Или Он…
- Rechte es rechten! – подтвердил Дитер Формер и отдал браслет Нейрону.
39.ФОРМУЛА.
- Возвращаемся, ребята?
Впереди шёл Нейрон. Весь путь до Обсерватории мы молчали. Лишь оказавшись на поляне, расслабились. Ким что-то говорил Дитеру насчёт свободных радикалов и избытка кислорода в крови.
- Фри радикал, гут? Оксигенум, блю ватер! Андерстенд?
Судя по всему, Дитер понимал, о чём речь.
- Блют, - серьёзно отвечал он. – Дас зауер блют… - и что-то в свою очередь
объяснял Киму, а тот бил себя в грудь:
- Ихь ферстанд бой!
А Веда беседовала с Никой.
- Без внутреннего зрения чувствую себя слепой…
- А Нейрон? – спросила Ника.
- Смотрите, снег! – воскликнул Ким.
С неба летел белый пух. Решив, что это очередной глюкозный снегопад, я взял щепоть белой пыльцы и попробовал на вкус. Что-то лёгкое и горячее, почти без вкуса.
- Пепел… - прошептал Нейрон. – Благодарите Учителя, ребята. Это небесный пепел.
Каменные плиты Обсерватории побелели, потом начали светиться – множество плит, всеми цветами спектра, образовав над поляной световой купол. Всё произошло очень быстро – как последний вопрос на экзамене. Система приняла нас и мы в несколько секунд поняли то, чему учителя в школе старались научить нас годами. Мы поняли, как ПРОДОЛЖАТЬ формулы. К одному лепестку добавляются один и больше, к одной звезде – одна и более, к теплу прохлада, к тарелкам барабан, к левому правое… Ещё мы поняли, что само по себе всё цельно и совершенно и лишь взгляд со стороны помогает увидеть и исправить ошибки, понять абстракцию, собрать мозаику. Что в мире возможно всё. Что вечное равновесие – ума и красоты, силы и утончённости, рождает Совершенство с большой буквы.
- Смотрите! – Ким указал на голубое небо, в котором сверкало огненное Солнце. – В Системе возможно всё!..
- …Из чего следует, что даже черновики желательно писать красивым почерком! – заметила с улыбкой Ника. – Но где же мы?
- Похоже, что в родной Белоруссии, - сказал я, глядя на светило, которое взошло к зениту. Да, мы ещё кое-что поняли. В творческой работе важна интонация: верное завершение формулы – подъём!
+Donna de Lory – Jai Mata Di – Hey Maa Durga (клип)
Конец второй части.
2. Альбом Солнечного Мира - Астра Ришия 2001 г
© Copyright: Спиралл Фели 2, 2015
Свидетельство о публикации №215072200160
Свидетельство о публикации №215072200160
Рецензии