Е. Айпин. Обреченные на гибель

                Еремей Данилович Айпин.

                Обреченные на гибель. ( 1994 )

 Известный российский писатель и политический деятель, ханты (остяк) по национальности, Еремей Данилович Айпин, о котором Сергей Залыгин сказал: «Айпин скромен так же, как скромен и его народ», поражает и подкупает всех, хорошо знающих его, редкостной целенаправленностью, целеустремленностью своей литературно-творческой и общественной жизни. Смысл ее определяется одним: служением собратьям - коренному населению Обь-Иртышского Севера, а со временем, когда Еремей Данилович стал членом Верховного Совета СССР, председателем Депутатской Ассамблеи малочисленных народов Севера и перед ним во всей полноте предстала удручающая картина прозябания всех небольших народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, - беззаветным, с полной самоотдачей, служением и этим униженным и оскорбленным бездушной Системой, как существовавшей недавно, так и той, что существует ныне. Возглавляя Подкомиссию по проблемам малочисленных народов Севера, Еремей Данилович принимал плодотворное участие в разработке проектов законов прежде всего по защите прав и интересов малочисленных народов России: это основы законодательства Российской Федерации о правовом статусе коренных малочисленных народов, о родовых угодьях, о территориях традиционного природопользования, о национальном районе. И позднее, став представителем Президента России, он всегда активно участвовал в разработке и иных, столь же важных и нужных для сибирских регионов, правовых актов, проявив себя как вполне компетентным экономистом, юристом, демографом, экологом. Подтверждением сказанному этот сборник публицистики Еремея Даниловича, который демонстрирует неординарность его мышления, глубинное постижение сути проблемы. Но все же главное не в этом. Сопричастность заботам малых мира сего, со-страдание, со-переживание с ними, сочувствие их горю, со-участие во всех попытках северян облегчить свою долю - вот пафос предлагаемой вашему вниманию книги, вот основная особенность Еремея Даниловича как личности. Отрочество Е. Айпина пришлось на годы яростного и беззастенчивого, не выбирающего способов и средств наступления нефтедобытчиков на его малую родину. И уже тогда он с тревогой, со страхом задумывался: что будет с моим народом, и будет ли он вообще? Поэтому, зная, что помочь ему могут только образованные люди, что только через Слово можно привлечь внимание к своим соплеменникам, к бедам, обрушившимся на них, поехал юный Еремей учиться в Москву. Не подозревая, что для детей аборигенов Севера есть льготы и квоты, блестяще сдал на общих основаниях вступительные экзамены в Литературный институт имени Горького. Блестяще закончил его. И вернулся в родные края. Где сделал все возможное для возрождения и сбережения культурного, духовного, морально- этического своеобразия коренных народов. Собрал для Центра народного творчества богатейшую фонотеку фольклора ханты. Организовывал экспедиции по сбору коллекций национальных музыкальных инструментов, орнаментов, одежды, предметов быта. Выступал с научными докладами по проблемам культуры, истории и современного положения народов Севера на различных совещаниях и конференциях. Наконец, был инициатором и организатором создания этнокультурного Музея-заповедника под открытым небом в столице округа Ханты- Мансийске. Осенью 1987 года Е. Айпин привез сюда и собрал собственноручно уникальные деревянные постройки со своего родового селения на реке Аган, сотворенные руками его отца и деда, дядьев и братьев. Сейчас этот Парк-музей стал свое¬ образным памятником деревянного зодчества обских угров. Таким образом, он еще раз доказал, что хорошо владеет не только пером, но и топором, что не утратил корневых связей с народом... Став депутатом, наладил выпуск первой общероссийской газеты северных этносов «Слово народов Севера». Немало энергии и сил он приложил в создании таких общественно- политических движений и организаций на общефедеральном уровне, как Депутатская Ассамблея малочисленных народов Севера, Ассоциация, Фонд выживания, развития экономики и культуры малочисленных народов Севера. Признанием его вклада во все это явилось то, что народы доверили ему судьбу своих общественных объединений. Восхищение своими сородичами, беспокойство за их судьбу составляет содержание и всей художественной прозы Еремея Даниловича. Почитайте его лирические повести «В тени старого кедра», «Я слушаю Землю» и философско-драматические книги «В ожидании первого снега», «Ханты, или Звезда Утренней Зари». Прочитайте, и вы поймете душу коренного северянина. Просмотрите и этот сборник. Здесь - боль, здесь - стон сквозь стиснутые зубы, здесь - зачастую отчаяние. Особенно в первой части («Быть ли моему народу?»). Но здесь же и вера в то, что зло можно победить, что добро и разум способны восторжествовать, если им помочь («Нас спасет природа»). Здесь - предложения реальных путей вывода коренных малочисленных народов из тупика, в который загнали их своей бездумной, жестокой социально-экономической политикой и практикой «покорители Сибири» («Идет беззастенчивый грабеж»). «В политику я пошел не от хорошей жизни», - говорит Еремей Данилович. Но верится, что теперь, в Парламенте страны, он сможет со своими знаниями, способностью выделить из сию¬ минутного главное, со своим опытом работы на благо коренных народов Севера, сделать эту жизнь, из которой пришел в политику, достойной человека, имеющей историческую перспективу и просто-напросто, по-бытовому, лучшей. Гарантией тому эволюция Еремея Даниловича как гражданина и выразителя воли тех, чьи интересы он представляет, - от эмоционального защитника жителей своего региона (первая часть сборника) до объективного, умеющего просчитать варианты, спрогнозировать ситуацию аналитика (вторая часть сборника); гарантией тому его постоянный и неуемный поиск Истины («Конвенция-169») и непоколебимое убеждение»... все, что ты делаешь, надо делать с сознанием - никто не сделает это лучше тебя. Я знаю, зачем я работаю и зачем пишу»...  14 июля 1994 года, Москва  Евдокия ГАЕР, ' депутат Совета Федерации Федерального Собрания РФ,  ученый-этнограф, Генерапьный секретарь Международной Лиги малочисленных народов и этнических групп .

 АЙПИН ЕРЕМЕЙ ДАНИЛОВИЧ 

 Родился на реке Аган невдалеке от поселка Варьеган  Сургутского/ныне Нижневартовского/ района Ханты-Мансийского автономного округа Тюменской области в семье профессионального охотника, рыбака, оленевода из древнего угорского рода. Его прадед Иван, которого прозвали Шаманящим Стариком, был известным в регионе народным целителем и духовником. Писатель, автор нескольких книг на хантыйском и русском языках, в том числе и эпического романа «Ханты, или Звезда Утренней Зари», отмеченного первой премией народов Севера. Произведения Е. Д. Айпина выходили на языках народов бывшего СССР, а также переводились на английский, немецкий, испанский, венгерский языки. Был членом Верховного Совета СССР последнего созыва в 1989-1991 годах, где проявил себя последовательным сторонником демократических преобразований в стране. Затем назначается представителем Президента России в Ханты-Мансийском автономном округе. 12 декабря 1993 года на альтернативной основе был избран депутатом Государственной Думы Федерального Собрания РФ по одномандатному избирательному округу N 222 от Ханты-Мансийского АО. Заместитель председателя Комитета по делам национальностей Государственной Думы. Председатель Депутатской Ассамблеи малочисленных народов Севера. Президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Феде¬ рации. Главный редактор газеты «Слово народов Севера».  Ханты-Мансийский автономный округ - субъект Российской Федерации: Площадь — 523 тыс. кв. км. Население - 1,3 млн. чел., из них коренных жителей ханты и манси (обских угров) около 20 тыс. чел. Городов -14, районов - 9. Производство промышленной продукции в год: электроэнергии -50 млрд. кВт-ч., древесины - 12 млн. куб.м., природно¬ го газа - 19 млрд. 556 млн.куб.м., нефти - 100 млн.т. Традиционные отрасли хозяйства - рыболовство, охотничий промысел, оленеводство, сбор дикоросов. 

И УХОДИТ МОЙ РОД

Я говорю с вами из Нижнего мира. Я - тень, фантом, привидение. Я есть - и меня нет. Вы меня слышите - и не слышите. Почему? Да потому, что я, подобно многим моим сородичам- ровесникам, однажды - а может быть, и дважды или трижды - уже уходил в Нижний мир, умирал. Дважды или трижды умер. Почему?! А почему мои соплеменники преждевременно ушли в мир иной? Быть может, потому, что они лишились жизненного пространства, им не осталось места на земле. Для жизни. Для дыхания. Для радости и горести... Кончилась земля предков. Мой старик отец понял это давно, когда еще никто не верил в кончину земли, а значит, и в кончину жизни рода, жизни племени. Быть может, он понял это в тот январский вечер, когда на пустынном зимнике, развернувшись поперек дороги, остановилась шедшая впереди грузовая машина. Его оленья упряжка тоже остановилась - поскольку путь был закрыт. Из кабины вылезли двое, подошли к нарте. Один обхватил моего старого отца сзади за плечи, а второй стянул с его ног меховые кисы-унты. После этого оба не спеша вернулись в машину и укатили. А отец приехал домой в одних носках. Возможно, он порадовался тому, что хоть оленей не тронули и до дома было близко, не успел ноги отморозить. Это случилось в тот год, когда покорители нефтяной целины проложили зимник по нашему родовому бору из Нижневартовска до своего базового поселка Новоаганск. По этому зимнику мой отец регулярно один раз в месяц начал ездить за своей пенсией. С тех пор у моего отца появились новые приметы времени. В разговоре он обычно уточнял, что то или иное событие произошло в ту зиму, когда машина сняла с него кисы. Или в ту осень, когда катер в Летнем Селении взломал лабаз и увез всю меховую одежду. А этих событий в его жизни за последние два-три десятка лет нефтяного беспредела набралось более чем достаточно. В следующую зиму в поселке лесорубов исчезла его упряжка с тремя важенками-оленихами. В ягодную пору вертолет сел возле Осеннего Селения и забрал оленьи шкуры и все меховые заготовки на зимнюю одежду и обувь. Буровая облюбовала себе место на Священном Яру и осквернила его нечистотой и разором. Леспромхоз разрушил родовое кладбище - уничтожил место вечного покоя. Зачем, за что? - эти вопросы одолевают моего отца. Кто на них ответит?! Может быть, главы нефтяных, газовых, строительных, лесных ведомств? Но до них далеко, очень далеко. До них дальше, чем до Бога, считает мой отец. Ведь Нум Торым, верховный Бог ханты, иногда внимает его молитвам, а эти - никогда. Хотя живут, по слухам, где-то на земле. А земли не стало. Отец мой оказался в своеобразной западне. На севере город Когалым, а чуть ближе Повховское место¬ рождение - НГДУ (Нефтегазодобывающее управление) Повх- нефть. На западе, вниз по Агану, город Покачи. Там хозяин - НГДУ Покачевнефть. На востоке, в сторону верховья Агана, поселок геологов Новоаганск и город Радужный - там хозяйничает производственное объединение Варьеганнефтегаз. А на юге, за родовыми черными урманами, - Самотлор... Да тут еще леспромхоз старается ухватить, что поближе, что доступнее. Хапает, чтобы добрую половину взятого развеять по ветру. Кончилась земля предков - и кончился наш род. Оставшиеся семьи перебрались в поселки. Там мальчиков некому приобщить к охоте, рыбной ловле и выпасу оленей. Некому их учить, как плести арканы и рыболовные снасти, мастерить нарты и лодки, строить дома и лабазы на курьих ножках... А девочки? Их участь оказалась еще более драматичной. Быть может, они утратили самое главное, то, без чего невозможно продолжение жизни любого народа - не станут женами, матерями, хранительницами очага. К тому же они не научились шитью меховой одежды и обуви. Не знают, как выделывать шкуры, обрабатывать бересту, корень кедра и кору пихты. Не знают, как лепить глиняные печи и выпекать в них хлеб. Как разделать рыбу и мясо, чтобы затем впрок провялить или прокоптить. Наконец, не постигли изумительного мира национального орнамента, которым испокон веков украшалась одежда. А что же они взамен всего утраченного получили? Ничего. Образования нет. Остались недоучками. Чем занимаются?.. А вот занятие им нашлось. Не успев окончить восьмилетку, они пошли по рукам в ближайших промышленных поселках и городах. Ведь основное население там мужчины - всегда есть спрос на женщину. Оторваны от земли. Отравлены и погублены водкой, вином. Развращены. Так дети ближних и дальних родственников, дети моих сородичей пополняют армию «бичей». То есть тех, кто нигде не работает, перебивается чем и как придется, пьет, распутничает, живет голодно, холодно, нищенски. Вернее, существует, ибо назвать это жизнью нельзя. В моем поселке Варьеган, что в Нижневартовском районе, недалеко от знаменитого Самотлора, дела в цифрах обстоят таким образом. В тамошнем отделении госпромхоза «Охтеурский» всех работающих, включая коренные народы, русских, татар, украинцев, - 67 человек. А нетрудоустроенных, то есть безработных, только из числа коренных народов - 53 человека. У меня на руках поименный список этих безработных. Среди них 10 человек из моего рода - с фамилией Айпины. Многие хотели бы и могли бы пойти на работу, да некуда. В поселке, кроме пилорамы, никакого производства нет. А места уборщиц, санитарок, истопниц, сторожей в школе-интернате, медпункте, Магазине и в других сельских учреждениях на вес золота и уже давно заняты. Так мои родственники, мои племянники и племянницы пополнили потерянное поколение, не знающее ни языка, ни культуры своего народа, обреченное на вымирание. Так к линии заката подошел - вернее, был оттеснен - мой род Махи, род Бобра. Еще один, последний натиск так называемой технической цивилизации - и не только мой род, весь мой народ окажется там, за линией горизонта жизни, откуда нет возврата. Но даже ушедшим туда, за эту черную роковую черту, моим единокровцам нет сегодня покоя. Видно, в поисках наживы осквернили «покорители края, где не ступала нога человека» могилу моего дяди Айпина Николая Андреевича из соседнего, ближнего к Новоаганску селения на нашей реке, осквернили сразу же после захоронения. Немного позже выкопали из могилы дядю, Айпина Петра Николаевича, похороненного тоже неподалеку от Новоаганска. 18Не дали покоя и третьему дяде, сказителю и певцу реки, Айпину Ефиму Андреевичу, умершему в феврале 1984 года. Его тоже выкинули из могилы на его родовом Яру. Кто он такой, осквернитель праха?! Кто и зачем пустил его на нашу Землю?! Что же, теперь не будет покоя ни в этом, ни в Нижнем мире?! Похоже, так. Человек уже не принадлежит ни земле, ни роду, ни себе. Ни в Среднем, ни в Нижнем мире. А осквернитель спокойно продолжает делать свое страшное, черное дело, потому что уверен в безнаказанности. Как уверены в этом и воры, прибывавшие на всех видах транспорта - на машине, на катере, на вертолете, - чтобы ограбить моего отца. «Доблестная» новоаганская милиция вместе со своими нижневартовскими коллегами до сих пор ищет тех преступников. А вернее всего, не ищет. И не искала никогда. Потому как на все заявления пострадавших коренных жителей отмахивается раздраженно под предлогом, что у них, у правоохранительных органов, есть более важные и срочные дела. Кто спорит, им нелегко - и более тяжких преступлений хоть отбавляй. Но ведь непойманные воры-грабители, наглея от вседозволенности, продолжают бродить по родовым угодьям, продолжают и будут продолжать кого-то раздевать и разувать... Сначала мне казалось, что с открытием на нашей земле нефти все напасти посыпались только на моего отца и на мой род. Но потом убедился, что нет - другим тоже достается. Кому-то меньше, кому-то больше. Кто-то в чуть лучшем положении, кто-то — в еще более худшем. По реке Аган все проживающие здесь издревле роды Покачевых, Тырл иных, Сардаковых, Казамкиных, Тылчиных и ненецкие роды Иуси, Айваседа оказались в одинаковом положении. У всех одни и те же потери. У всех одни и те же боли. В самом тяжелом положении оказались, пожалуй, ханты реки Пим, под Сургутом. Их со всех сторон обложили нефтепромыслами. Сдвинули с насиженных мест. Вот и мечутся коренные обитатели этих мест, убегая от буровых, от трасс нефтепроводов, от зимников и бетонок. С семьями, со всем хозяйством. Зимой и летом ютятся в дырявых палатках. Бродячие собаки и браконьеры прикончили почти всех домашних оленей. Пошли на убыль зверь, птица, рыба. Не стало земли. Где и как жить?! Нефтегазодобывающее управление Лянторнефть решило построить им деревню. Где? На окраине промышленного поселка Лянтор, на болоте, куда намыли песок. А жители просили, чтобы деревню поставили в 20 километрах от нефтяников, на среднем течении реки Пим. Там есть хороший сосновый бор. Но главное - там ближе к лесу, к охоте и рыбной ловле, к ягелю, к грибам-ягодам. Это жизненно важно особенно для стариков, женщин и детей: не будет проблем с транспортом, чтобы добираться до традиционного «подножного» корма. Но в марте нынешнего года, на слете рыбаков-охотников Пима, руководители НГДУ жестко заявили коренным жителям: либо вы согласитесь на окраину Лятнора, либо вообще останетесь без деревни - не будем вам ничего строить. И началась стройка на болоте. А то, что через одно-два десятилетия на этом месте кончатся все пимские ханты, мало кого волнует. Особенно нефтяные ведомства, занявшие их земли. То, что местные жители обречены, несомненно. Ведь есть уже горький опыт ликвидации малых «неперспективных» деревень. В нашем округе эта кампания обернулась настоящим национальным бедствием. Все те, кого оторвали от земли, от традиционных промыслов, от своих поселений на местах охоты и рыбной ловли и привезли в укрупненные поселки, в основном спились, а со временем утратили и материальную, и духовную культуру своего народа. Следующее поколение переселенцев выросло вне языковой среды своего народа и никакого отношения к нему не имеет и, в большинстве случаев, иметь не хочет. Как то самое потерянное поколение моих племянников и племянниц на Агане. Это же ждет, скорей всего, и пимских ханты. Страшно, если так будет, если не выживут они со своим своеобразным народным искусством, фольклором, языком. Пимские ханты не похожи ни на аганских, ни на ваховских, ни на хантов других регионов округа. Это отдельная этническая груп¬ па. Их всего 400 человек. И свои интересы перед всесильными нефтяными колонизаторами они отстоять не смогут. Не смогут хотя бы и по той простой причине, что все сплошь неграмотные. Четыре года назад я проехал по Пиму и не встретил ни одного коренного жителя, кто закончил бы восьмилетку. Все образова¬ ние - 2-3 класса школы-интерната. Реже - 5-6 классов. Кому решать их проблемы? Кому нужны эти люди?! В начале этого года они написали коллективное письмо против строительства деревни на окраине промышленного Лянтора и, доверив его почто¬ вой службе Минсвязи, отправили на мое имя в Ханты-Мансийск. Увы, прошел год, а письмо до сих пор не дошло до адресата. На серьезные раздумья наводит это странное обстоятельство... Итак, пимская земля тоже кончается, пимские ханты тоже на грани исчезновения. Не хочется верить в это, хочется, чтобы они выжили, сохранили себя, свою неповторимость. Ведь общечеловеческая культура с их уходом потеряет что-то, станет чуть беднее. Неужели нельзя избежать таких потерь?! А как живут ханты на соседней реке Тромаган? Может быть, у них там все благополучно? Да нет, и там, видно, жизни не стало. Оттуда, с буровой, привезли на вертолете «покорителя недр» со стрелой в мягком месте ниже пояса. Что случилось? Дед-охотник, которого доняли воры-разорители, насторожил в лабазе лук-самострел. На него и напоролся любитель легкой наживы. Он и рад был бы сам избавиться от стрелы, да не смог. Наконечник, предназначенный для выдры, оказался с закрылками - никак не вытянешь. Так со стрелой и приковылял грабитель на буровую. В Сургуте его прооперировали, вынули стрелу, - спасли. А вот другого такого же спасти не удалось. Он погиб на Ампуте от пули хозяина ненецкого стойбища Альты. Но ни на следствии, ни на суде, к удивлению ненцев, никого не заинтересовал вопрос, как, каким образом этот человек, тоже «покоритель недр», в рабочий день, в рабочие часы, на государственной машине с водителем за рулем, с брагой-самогоном оказался в отдаленном ненецком стойбище? Может быть, для следствия вопрос и незначительный, но для коренных жителей - существеннейший. Ведь от этого во многом зависит их будущее: будут к ним ездить с самогоном или не будут?.. А хозяин стойбища Альта подозрительно быстро, спустя несколько месяцев после суда, скончался в тобольской тюрьме... Так есть ли возможность спасти мой народ, все народы Севера? Есть. Сейчас необходимо попытаться сохранить те земли, которые не успели еще погубить. Для этого нужны заповедные территории проживания коренных северных народов, территории, свободные от промышленных предприятий и коммуникаций. Может ли правительство пойти на это? Думаю, что может, если оно по-настоящему озабочено судьбой малочисленных народов страны, народов легкоранимого и беззащитного перед научно-техническим прогрессом моего Севера. Тем более, что экономике страны это никакого урона не принесло бы. Ведь при бережном, хозяйском подходе, при улучшении технологии добычи и транспортировки нефти и газа ведомствам, занимающимся этим, не на одно десятилетие с лихвой хватило бы тех земель, которые они сейчас заняли, тех месторождений, которые они сейчас эксплуатируют. Хочется верить, что правительство поймет нас, пойдет на это - сохранит территории жизни коренных народностей. Не¬ важно, как эти территории будут называться: заповедные, резервные, автономные, главное - чтобы они были. Сегодня. В ближайшие дни, месяцы, годы. Если - потом, спустя десятилетия, они никому не понадобятся. Просто-напросто народа не будет. В искусственной среде обитания - в городе ли, в промышленном ли поселке, оторванных от земли, с напрочь обрубленными корнями, вдребезги разбитыми нравственными устоями, сохранить народ невозможно. Без этих территорий пока же продолжается процесс не только физической деградации народа, но и угасания его духов¬ ной и материальной культуры. Посудите сами. В округе около 70 национальных поселков, а национальных школ - 29. Из них родной язык преподается лишь в 22. Нет преподавателей, нет букварей и другой учебной литературы. Среди ханты нет ни одного ученого-филолога, музыканта, фольклориста, хореографа, этнографа, искусствоведа. А ведь народ когда-то славился своими песнями, танцами, музыкой, своеобразными музыкальными инструментами, народным эпосом. Это один из немногих северных народов, который когда-то устраивал многодневные карнавалы-празднества - «Медвежьи игрища», где отражены все виды искусств, включая и театр. Из всего этого наследия кое-что собрали венгерские и финские ученые в девятнадцатом веке. Все остальное ждет своего собирателя и исследователя. А его нет. Когда он придет? Между тем под напором нефтедобытчиков вместе с землями уходят из жизни последние носите¬ ли духовной и материальной культуры народа. Мой старый отец, проходя мимо порушенного святилища, каждый раз шепчет как молитву: О Боги, отнимите мою землю у нефти! О Боги, отдайте мою землю в мои руки!.. Услышат ли его мольбы на небесах или на земле? Нужны прежде всего специалисты со знанием языка. Нет их. Где взять? Закрытые в связи с укрупнением школы-интернаты в малых национальных деревнях восстанавливаются с большим трудом и очень медленно. В основном из-за скрытого сопротивления должностных лиц на местах - кому охота брать на себя лишние хлопоты? Только в Сургутском районе нет начальных школ в хантыйских деревнях Тайлаково, Таурово, Кинямино, Тромаган, Кочевые. А таких районов в округе 7. Вот и получается, что половина национальных деревень не имеет школы. Хотя ученые давно доказали, что полноценного ребенка можно воспитать только в семье, рядом с родителями. Значит, школу нужно приблизить как можно ближе к поселениям рыбаков- охотников. Почему, скажем, норвежцы открывают школу для 5 учеников, а мы этого сделать не можем? Все тащим детей за тридевять земель в средние школы-интернаты. Травмируем и детей, и родителей, а в итоге продолжаем выращивать «бичей», ни на что не пригодных. Кроме школ, требуются также разъездные учителя. Они могли бы кочевать с оленеводческими бригадами и на местах промысла обучать детей рыбаков-охотников в двух-трех рядом расположенных поселениях. Кто бы отказался от такого учителя- просветителя, учителя-охотника? Чтобы сдвинуть с мертвой точки вопросы социально-культурного строительства, нужна современная типография с права¬ ми издательства на русском и национальных языках, средняя школа-интернат искусств для учебы одаренных детей коренных народов, телецентр с передачами на нескольких языках, филиал НИИ языка, фольклора, истории, прикладного искусства и многое другое. Для этого столица округа сама должна стать культурным центром. Но автономный округ не может решить большинство вопросов культурного строительства, культурной политики. Не имеет на то полномочий. А ведь за последние тридцать лет наша земля дала стране миллионы тонн нефти, миллиарды кубометров газа, не говоря уже о древесине, пушнине, рыбе - триллионы рублей, миллиарды долларов и другой конвертируемой валюты. А взамен нужна такая малость... И ее нет. Сейчас, чтобы решить любой маломальский вопрос, приходится обращаться в вышестоящие инстанции - сначала в область, в Тюмень, затем в Москву, в различные ведомства. Эта многоступенчатая система способна погасить любую инициативу, любое доброе начинание. Округ, являясь формально автономным, не имеет реальной власти. Будет ли округ подлинным хозяином на своей территории? Или все останется по-старому: на бумаге одно, в жизни - совсем другое? Необходим статус национального района, национального поселка. И самое главное, нужна система, которая обеспечивала бы реальное САМОУПРАВЛЕНИЕ на этих территориях и в населенных пунктах. Если же дела пойдут по-старому, мои земляки-сородичи не только ничего не получат, но и потеряют последнее. Им не найдется даже двух метров земли, чтобы спокойно уйти в Нижний мир. Остающимся ничего не остается. Поэтому-то я и говорю с вами из Нижнего мира. Я - призрак. Меня нет. Потому что статистика говорит: мои сородичи почти в 4 раза чаще уходят на тот свет, чем все остальные в округе - 13,8 против 3,7. Почему? Почему у моих детей и детей моих сородичей вдвое больше шансов оставить этот мир, чем у их сверстников? В цифрах это - 33,1 против 17,0 Почему? По чьей вине? Кто ответит? Далее статистика говорит: 21 138 человек - численность ханты в 1970 году; 20 934 человека - численность ханты в 1979 году. Сокращение на I процент - это 204 человека за 10 лет. При этом надо учесть, что это статистика времен застоя, которая, вероятно, недалеко ушла от американской статистики времен Марка Твена. Что может быть красноречивее и убедительнее цифр?! Теперь представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы над вами и вашими детьми висел такой же рок? Представили? Почувствовали? Если почувствовали, значит, вы должны понять меня и моих преждевременно ушедших соплеменников, их стремление пригубить любой напиток, чтобы хоть на мгновенье забыться, уйти от реальной жизни. Но я - против здравой логики цифр! Они говорят: вы уйдете, покинете Землю! И довольно скоро. Мне не хочется верить в это. Не хочется верить в кончину моего рода. В кончину Земли. В кончину народа. Поэтому я взялся за перо и написал эти строки. Чтобы привлечь внимание к бедам и проблемам аборигенов Севера. Чтобы помочь им в их борьбе за свою землю, свою жизнь, свою родину, за право оставаться самими собой. Сборник «Народов малых не бывает», Москва, издательство «Молодая гвардия», 1991 г. 

БЫТЬ ЛИ МОЕМУ НАРОДУ?

 (Из выступления заведующего отделом фольклора Дома творчества народностей Севера писателя депутата Е. Д. Айпина на сессии Ханты-Мансийского окружного Совета народных депутатов) Начну с цитаты: «... Когда русские казаки впервые столкну¬ лись с остяками, те имели национальную организацию, жили в острогах (укрепленных городах) и оказали упорное сопротивление завоевателям, уничтожившим, по словам летописи, до 40 остяцких городов. Теперь это явственно вымирающее племя, непредприимчивое, бедное, эксплуатируемое русскими и зырянами, захватывающими остяцкие земли, водворившими среди остяков сильное пьянство, сифилис и другие отрицательные продукты торговых отношений... Языком остяков, условиями их быта и антропологическим типом занимался целый ряд первоклассных ученых». (Большая Энциклопедия», т. 14, Санкт-Петербург, 1904 г., стр. 541). Так ровно 407 лет назад началось завоевание Сибири, то земли, на которой мы с вами живем. Таким выглядел мой народ ровно 84 года назад, накануне Октябрьской революции. Как же выглядит наша земля сегодня? О чем думает мой народ? С какими мыслями, чаяниями утром встает, а вечером ложится?! Какие песни поет, какие сказки сказывает, какие легенды-небылицы слагает? По-моему, - все об одном. Песни об одном. Сказки об одном. Легенды-небылицы об одном. Мечты-чаяния об одном. У всех. На всех землях хантыйских. На всех реках-озерах. - Где нам пасти оленей? - спрашивают оленеводы Казыма и Сосьвы. - Где нам промышлять зверя и птицу? - спрашивают охотники Тромагана и Ваха. - Где нам ловить рыбу? - спрашивают рыбаки на Конде и Казыме, на Иртыше и Оби. - Где нам жить? - вздыхают жители реки Пим. У всех один вопрос: - Где?! Кто ответит на этот вопрос - где? Этот немой вопрос я читаю в глазах моего отца. Сидит он в нашем опустевшем родовом селении на среднем течении реки Аган. Сидит и уже ни о чем не спрашивает меня. То, к чему он пришел на семьдесят седьмом году жизни, пожалуй, и в самом беспросветном тяжком сне не снилось ему. Вверх по реке, до самого истока, еще на моей памяти было девять селений, а сейчас - ни одного. Вниз, до самого устья, было десять селений, сейчас - ни одного. В нашем священном бору, на самом священном холме, встала буровая - осквернено святилище. Наше родовое кладбище уничтожил леспромхоз - осквернено место вечного покоя. Где же Бога вспомнить?! Куда же голову преклонить?! Молчит мой отец. Он хорошо знает свою землю. На север пойдешь - на нефтепромысел придешь. На восток пойдешь - в город придешь. На запад пойдешь - на бетонку выйдешь. На юг пойдешь - на испохабленный Самотлор выйдешь. Молчит мой отец. Он знает свою землю. Он во все стороны ходил. Так все же, кто ответит на вопрос: где сегодня разводить оленей, промышлять зверя, птицу, ловить рыбу, собирать ягоды, грибы коренному населению? Как, где ему жить?! Где ему построить дом, возвести лабаз-амбар, причалить лодку? Где, когда придет срок, упокоиться ему? Куда отнесут его родственники, отправляя в последний путь? Куда идет мой народ? Что будет с ним? Кто ответит на этот вопрос? А ведь еще совсем недавно у коренного населения было почти все, что необходимо для жизни. ... В конце сентября я проехал по своему избирательному округу на реке Большой Юган. Побывал в национальных деревнях Талаково, Таурово, Каюково. Жители вспоминают, что еще совсем недавно эти селения имели крепкое, налаженное хозяйство. Были небольшие зверофермы с отделениями, разводили коров, лошадей, оленей, сажали картофель и другие овощные культуры. Процветали и традиционные промыслы: охота, рыбная лов¬ ля, заготовка ягод, орехов, грибов и других дикоросов. В селах работали школы-интернаты, медпункты, отделе¬ ния связи, магазины, клубы. Кроме того, почти круглый год обслуживал охотников и рыбаков на местах промысла Красный чум - зимой на оленях, летом - на лодках. Сейчас в этих деревнях, за исключением торговых точек, ничего нет. Ни радио, ни телевизора, ни пассажирского транспорта. Почту привозят один раз в месяц. У местных руководителей находится тысяча и одна причина, чтобы не заниматься проблемами малых, ранее считавшихся неперспективными, деревень в глубинках. Психологическую подоплеку бездеятельности таких руководителей можно понять. Они в самой-самой глубине души делят народы, как и деревни в свое время, на перспективные и неперспективные. Вот к разряду «неперспективных» они отнес¬ ли и ханты, и другие малочисленные народы Севера. Как рассуждают подобные руководители: требуется забота о коренном населении? Пожалуйста. Создадим крупную звероферму, пос¬ троим большое село для таежных жителей. Позицию этих руководителей легко объяснить. То ли отвечаешь за одну звероферму под боком, то ли за пять-шесть, отстоящих на сотни верст от центра. Есть разница? Разумеется. И притом колоссальная. Конечно же, проще построить одну крупную звероферму возле районого центра или города, якобы для коренного населения. Главный довод - рентабельно, прибыльно. Конечно же, проще построить одно большое село для корен¬ ного населения возле промышленного поселка или городка. Главный довод - легче привязать ко всем коммуникациям. Второй довод - пусть коренной житель вдоволь пользуется всеми благами цивилизации. Облагодетельствовали народ?.. Ой ли! Но по-прежнему изо всех сил продолжают за уши тянуть коренных жителей с насиженных мест к сомнительным «благам цивилизации» вместо того, чтобы с этими благами идти к народу. Все дело в том, что идти-то можно, но очень уж хлопотно. Сколько вопросов и проблем нужно решить! Сколько работы предстоит! Какой результат такой социально-экономической политики будет через 20-30 лет, нас не касается, - рассуждают такие руководители, - нас тогда не будет у дела, пусть другие тогда отвечают за все. Так же, как сегодня, они говорят: мы не закрывали неперспективные деревни, не закрывали школы, медпункты и клубы. Не ликвидировали зверофермы, не резали оленей, коров и другую живность. Не мы за то в ответе, не наша в том вина... Такую позицию, повторяю, можно понять, но согласиться с ней я не могу. Мы должны - обязаны! - исправить прошлые ошибки и постараться не допустить новых, потому что мы отвечаем за все, что произойдет, отвечаем за будущее нашего края. Сегодня вопрос встал ребром: быть моему народу или не быть? Выжить или не выжить? Наступил критический момент. Перелом. Или -быть! Или - не быть! Альтернативы нет. Быть же народу только в том случае, если будет земля, если будет природа, если будут угодья для промысла зверей, птиц, рыбы, если будут пастбища для оленей. По моему глубокому убеждению, нужно немедленно выйти в правительство с предложением о создании заповедных территорий в местах проживания коренных народностей округа по рекам Казым, Сосьва, Назым, Конда, Юган, Пим, Аган, Тромаган, Вах и другим. И непременно эти заповедные территории должны быть республиканского значения, иначе создавать их просто нет смысла. Как показала практика прошлых лет, различные ведомства, ни с кем и ни с чем не считаясь, захватывают огромные территории, если заинтересованы в них. Как правило, юридически отвод земли оформляют уже задним числом. Примеров - тьма. Знают ведомства, что местным органам власти деваться некуда - все равно те рано или поздно оформят документы на пользование землей. А вот залезть самовольно на республиканскую заповедную территорию - таких ведомственных смельчаков немного найдется. Вернее, пока не находилось. Это мы видим на примере природных заповедников для зверей и птиц. Если там нужно поставить промышленный объект, надо обратиться в правительство за разрешением. А чтобы получить это разрешение, необходимо хорошо обосновать свои доводы. Ведомственный же интерес - сегодняшний, сиюминутный - без думы о будущем - чаще всего не совпадает с общегосудар¬ ственными, а значит, и с общечеловеческими интересами... Будет земля - быть коренным народам Севера. Так считаю не только я один. Так считают все мои избиратели. В этом вы можете убедиться из следующего документа: «... Покорители природы» запросто взламывают охотничьи избушки в наших угодьях, растаскивают вещи, которые им кажутся диковинными, попросту воруют. Стали пропадать лодки, лодочные моторы, транспорт, без которого нам не обойтись. Кладбища - и те с каждым годом все труднее сохранить. Какже нам дальшежить? Мы протестуем против уничтожения природы нашего края. Уничтожить нашу природу - значит уничтожить нас самих. Мы понимаем, что нефть нужна стране, но не ценой же нашей жизни! У нас создалось впечатление, что все работы здесь ведутся так, как будто нас здесь не существует. Как будто не жили здесь наши предки, как будто жизнь для нашего народа закончилась... Мы убедительно просим правительство спасти наш маленький народ, пока еще не поздно. Оставить нам жизненное пространство по рекам Большой и Малый Юган. Прекратить по этим рекам нефтедобычу, строительство поселков, буровых, нефтепроводов выше села Угут. Пусть останется хоть один самобытный уголок на нашей земле. Объявить наши поселения зеленой зоной. Хантыйский народ с надеждой ждет, что наше правительство за глобальными проблемами увидит все-таки наши проблемы и примет, наконец, кардинальное решение по сохранению малых народностей». Это выдержка из «Обращения слета рыбаков-охотников Угутского промыслово-охотничьего отделения коопзверпромхоза в Совет Национальностей Верховного Совета СССР», с. Угут, 11 июня 1988 года. Подписали более 100 охотников и рыбаков. Это - глас народа. Вернее, вопль народа. Вопль о спасении. «Ленинская правда» (Орган Ханты-Мансийского окружкома КПСС и Совета народных депутатов автономного округа 22 октября 1988 года. 

ОТДАЙТЕ МНЕ МОЮ ЗЕМЛЮ

 (Беседа с депутатом Верховного Совета СССР, писателем Е. Айпиным журналистки Карины Савельевой) - Еремей Данилович, начну с вопроса вопросов: что вы как народный депутат, член Верховного Совета СССР можете сделать для определения дальнейшей судьбы своего и других малых народов Севера? - Меня интересует человек как личность, с его сегодняшними заботами и болями. Это и жилье, и продукты питания, и развитие социальной сферы, и сохранение в чистоте окружающей природы Земли, нашей Югры. Все эти проблемы сконцентрированы на жизни коренного населения края - хантов, манси, ненцев, которые находятся сейчас в самом бедственном положении. Статистика показывает, что численность хантов за десятилетие, с 1970 по 1979 год, сократилась с 21138 до 20934 человек, а манси с 7710 до 7563 человек. Смертность среди детей коренного населения в два раза выше, а общая - выше почти в 4 раза, чем в среднем по округу. Все это говорит о том, что идет процесс вымирания аборигенов этой земли. Как остановить этот анти человеческий процесс ухода в никуда? В начале 30-х годов, когда мы получили государственность в форме национального округа, население составляло 39 тысяч человек, а сегодня здесь проживает 1 миллион 300 тысяч жителей. По количеству жителей и экономическому потенциалу - это целая союзная республика, целое государство. Но при этом структура управления и штаты остались почти на уровне тех 30-х годов. Можно ли в таких условиях, не имея реальной власти, реальных полномочий, эффективно руководить округом и решать его проблемы? Конечно же, нет. Наша земля баснословно богата, но при этом отдельные категории населения, целые города и районы нищенствуют. Ни жилья, ни объектов социальной сферы, ни средств транспорта и связи. Где же искать социальную справедливость?! Думаю, найти ее можно в комплексном решении всех проблем всего нашего Югорского дома, для всех его жителей, независимо от национальностей. Нужно найти основное, заглавное, ключевое. Я вижу две задачи, которые необходимо решить. Добиться, во-первых, предоставления реальной автономии округу, во- вторых, добиться признания нашей экономики независимой, приравненной по правам к экономике автономной области. Тогда мы станем истинными хозяевами в своем Югорском крае - в автономном округе. Округ должен получить РЕАЛЬНУЮ автономию - политическую, правовую, экономическую, финансовую, административно-хозяйственную... Реальная автономия ускорила бы создание заповедных территорий проживания и хозяйственно-экономической деятель¬ ности коренного населения Севера. Ханты, манси, ненцы сегодня выживут лишь в том случае, если сохранить традиционные виды промыслов — охоту, рыболовство, оленеводство. А чтобы сохранить эти отрасли, нужны угодья, нужны пастбища. Словом, нужна земля - жизненное пространство. Необходимо создать также эффективный механизм воздействия на экономику округа в целом. Отчасти вопрос будет решен, по-видимому, с введением регионального хозрасчета, а также с переводом предприятий на хозрасчет и самофинансирование. Но для выравнивания уровня жизни различных слоев населения, жилищного строительства и подъема социальной сферы нужно решать в правительстве два вопроса. Первый -о ежегодном отчислении в бюджет округа определенного процента ассигнований от прибылей за нефть, газ, пушнину, древесину и т.д. И второй - о централизованном обеспечении этих ассигнований материальными ресурсами: оборудованием, техникой, строительными материалами. -А теперь, Еремей Данилович, я попросила бы вас рассказать о своей Югре, об отце-охотнике и вашем древнем угорском роде Махи. Как они сейчас? - Моя земля сказочно богата. Это и нефть, и газ, и лес, и пушнина, и рыба. Эти богатства принадлежат не только коренным жителям - хантам и манси, они принадлежат всем. Хорошо? Конечно. Но в таком случае и нам - хантам и манси - должно принадлежать хоть что-то из того, что имеют, естественно и не замечаемо, все. Однако наш Ханты-Мансийский автономный округ после открытия колоссальных месторождений нефти и газа не только ничего не обрел, а, наоборот, почти все потерял. Многое, очень многое не может понять в этой жизни мой отец-охотник, за свои 76 лет не сорвавший без надобности ни одной хвоинки и листочка, ни одной травинки на своей земле, на своих родовых угодьях. Не может понять, зачем вырубили его белоягельный бор, если бревна никому не понадобились и до сих пор гниют в штабелях?! Зачем машины железными трубами и песком передавливают горло малым речкам, если потом не только рыба, но и рыбак не может преодолеть эти завалы- заломы?! Зачем буровая оставила после себя перевернутую землю и горы железа?! Зачем, наконец, выкачивают из недр горючий жир - нефть, если он, губя все живое, слоем в два-три пальца плывет по Агану?! Моей земли, моей Югры не стало. « Что тебе нужно, отец? - спрашиваю я своего старика. - Чем тебе помочь?» «Ничего мне не нужно, - отвечает он. - Дайте мне только землю. Дайте землю, где я мог бы пасти оленей, промышлять зверя и птицу, ловить рыбу. Дайте Землю, где бы моих оленей не загрызли бродячие собаки, где бы мои промысловые тропы не вытаптывали браконьеры, не уродовали машины.Нужна земля, где бы неприкос¬ новенными остались мой дом, святилище и место вечного покоя. Дайте мне не чью-нибудь, а мою Землю. Хотя бы клочок земли моей, хотя бы пятачок земли моей...» Кончилась земля моих предков - и кончился наш род, населявший все среднее течение реки Аган, правого притока Оби, между нефтяными городами Сургутом и Нижневартовском. Кончился наш род Махи - род Бобра. Род кончился, как теперь я понимаю, от чувства безысходности, обреченности. В возрасте до 35-40 лет преждевременно, по пьяному делу, погибли почти все мои двоюродные и троюродные братья. У всех у них были свои семьи, остались дети. Что с ними сталось? Кем они будут? А никем... Семьи, оставшись без кормильцев, перебрались в поселки. Там мальчиков некому приобщить к охоте, рыбной ловле и выпасу оленей. Мимо них прошло все то, чему их отцы и деды учились сызмальства. Они не стали ни охотниками, ни рыбаками, ни оленеводами. Но и «великого скачка из патриархальщины к социализму», как предрекали обществоведы, они не совершили — из них не выросли ни нефтяники, ни геологи, ни строители. Почему? Да потому, что многие из них не получили даже восьмилетнего образования. Остались недоучками. Теперь эти люди не нужны ни селу, ни городу. Обрублены корни, связывающие с землей и народом. 34- А каков жизненный уровень коренных жителей? На что они живут? - В июне 1988 года я побывал в национальной деревне Аган. Здесь, на рыбоучастке Нижневартовского рыбзавода, минимальная зарплата женщин коренной национальности равняется 13 рублям. В месяц. А работа вся вручную - погрузка и выгрузка, засолка и обработка рыбы. Нет ни одного механизма - ни транспортеров, ни кранов. Ничего. О соцкультбыте и сказать нечего. Дома в национальных селах, построенные по решению правительства в 50-х годах, давно и напрочь сгнили, хотя многие семьи до сих пор умудряются в них жить, деваться-то некуда... И это рядом с такой сокровищницей, как Самотлор, отблески факелов которого вот уже десятилетия играют на всей нечеловеческой убогости жизни коренного населения. При существующей системе органам местной власти приходится буквально с поклонами выпрашивать каждый гвоздь у всемогущих нефтяных ведомств, чтобы попытаться свести концы с концами в национальных деревнях. А теперь, при переходе на хозрасчет и самофинансирование, и гвоздя-то, пожалуй, не выпросишь у нефтяного «доброго дяди». На дальних подступах к Самотлору дела обстоят еще хуже. Поездил я по округу, многое увидел, многое услышал. У хантов на Вахе, на Тромагане и Казыме, на Югане и Пиме, на Л ямине и Назыме, а у манси на Сосьве и Конде - всюду, как на Агане, всюду, как в моем роду. С небольшими поправками, определяемыми местными условиями. И всюду со всей остротой стоит один вопрос - земля! Где пасти оленей, где промышлять зверя и рыбу, где собирать ягоды-грибы? Где, где взять землю?! По нашим двум автономным округам, включая Ямало-Ненец- кий, погублено 11 миллионов гектаров оленеводческих пастбищ, 28 промысловых рек, 17,7 тысяч гектаров нерестилищ и нагульных участков. 50 процентов попутного газа сжигается в факелах, до 300 аварий в год происходит в каждом нефтедобывающем объединении. И при таком бесчинстве над природой на охрану ее по области расходуется от 0,5 до 0,7 процента капитальных вложений, да и те уходят неизвестно куда. - Так что же делать? Может быть,... исключить некоторые территории, где традиционно проживали коренные народности, из процесса промышленного освоения, закрепить эти земли за ними в форме национального района, управление которым будет предельно автономно? Возможно, таким путем удастся восстановить традиционный образ жизни и тем самым, как минимум, устранить социальный дисбаланс, предотвратить физическое исчезновение этноса, а в идеале - достичь этнического возрождения. - Сейчас необходимо попытаться сохранить те земли, которые не успели еще погубить. Для этого действительно нужны заповедные территории проживания коренных народностей Севера, свободные от промышленных предприятий и коммуникаций. На сегодня такие небольшие территории сохранились по всем крупным притокам Оби и Иртыша, где живут коренные народности: ханты, манси, ненцы. Это на реках Аган, Вах, Тромаган, Юган, Пим, Назым, Конда, Казым, Сосьва. Но территории должны создаваться обязательно постановлением правительства. Иначе вопрос не решить. Всемогущие ведомства никогда не считались и, наверное, еще не скоро начнут считаться с решениями органов власти на местах. Заповедные территории в виде национальных парков, резервных зон, автономных территорий (не важно, как они будут называться) помогли бы решить многие проблемы. Во-первых, сохранилась бы языковая среда. Все-таки родной язык лучше впитать с молоком матери, а не через буквари и учебники, которых, кстати, нет. Во-вторых, традиционные отрасли хозяйства: охота, рыбная ловля, оленеводство - это основа для сохранения материальной культуры народа. И, в-третьих, заповедные территории - это здоровье народа. Традиционная, генетически закрепленная пища - свежая рыба, свежее мясо, ягоды и грибы. Согласитесь, на одних консервах и макаронах с тридцатью рублями в кармане долго не протянешь... Только в том случае, когда сделаем человека истинным хозяином на своей земле, сможем создать и реальные условия для решения национальных, экономических, экологических, социальных проблем. В противном случае мы, автономные образования, не сможем решить ни одну свою проблему, ни один мало-мальски значительный вопрос. К примеру, мой Хан¬ ты-Мансийский автономный округ - основной поставщик угле¬ водородного сырья, обеспечивающий больше половины добычи нефти в стране, ежегодно сбрасывает в пойму Оби свыше миллиона тонн нефтепродуктов. Кто за это несет ответственность? Ведомства, которым принадлежит нефть? Нет. Округ? Но он не является хозяином ни нефтепромыслов, ни буровых, ни нефтепродуктов... Выходит, нет хозяина. Вернее, считается, что он есть, но абстрактный, где-то там, далеко, в Центре. И этот абстрактный «хозяин» не ведает, что творит левая рука, а что - правая. - Так как же быть? Есть ли выход? - Выход есть. Единственный. Это дать право на землю всем народам, проживающим на ней, всем автономным образованиям независимо от численности коренного населения. А значит, предусмотреть в Законе о собственности и собственность автономных образований. Если мы теоретически провозгласили равноправие всех на¬ родов, то почему на практике одни народы ставим в зависимость от других народов? В отношении земли и собственности. Особенно сегодня, когда строим правовое государство. Мы обязаны решить основной вопрос: сделаем человека истинным хозяином в своем городе, районе, селе, на своих промысловых угодьях или не сделаем? Дадим ему это право быть хозяином или не дадим? - Почему сами ханты, манси и ненцы не проявляют гражданской активности, не выступают с общественным протестом? - Мои соотечественники не молчат. Они, как могут, борются за свою жизнь. 11 июня 1988 года рыбаки и охотники Угутского  отделния  Сургутского коопзверпромхоза собрали слет, на котором приняли обращение в Совет Национальностей Верховного Совета СССР с требованием обязать правительство принять, наконец, решение в защиту коренных народностей Севера. На Съезде народных депутатов я зачитывал письмо рыбаков и охотников, жителей поселка Варьеган Тюменской области... - Да, я помню, это письмо потрясло меня. Давайте напечатаем его? - «В связи с нефтяным и газовым освоением Западной Сибири идет варварское истребление нашей земли. Мы письменно и через наших депутатов обращались во все инстанции, но планомерное истребление нашей земли продолжается и сейчас. Почти полностью уничтожены охотничьи и рыболовные угодья нашего госпромхоза, бруснично-клюквенные ягодники, оленьи пастбища... Полностью попал под промышленное освоение Аганский Увал - кедровое урочище, которое называли раньше Черным Урманом. Весь соболь сегодня на грани исчезновения. Сегодня на Аганском Увале осталось не более десяти собольков... Машина, которую мы пустили на свои земли, оказалась ненасытной. Ей подавай новые площади, чьи-то новые родовые угодья. На нашем Севере нет белых пятен: все земли, реки, озера, леса и даже болота поделены между родами и семьями самой жизнью. Это складывалось веками. Земля принимала столько людей, сколько могла прокормить. Сегодня этот баланс нарушен. Наступила дисгармония. Но тем не менее этого письма могло не быть, если бы в прошлом году половина нашего последнего живого уголка не попала под новое месторождение - Западно-Варьеганское. И все. У нас не будет земли, у нас не будет охотничьих угодий, у нас не будет оленьих пастбищ, нам негде будет поймать рыбу на уху. Потеряв свою землю, человек изменит род своих занятий. Изменив родсвоих занятий, человек поменяет образ жизни. Поменяв образ своей жизни, человек утратит внутренние этнические особенности, растеряет культурно-нравственные ценности своего народа. Он потеряет, перестанет нести в себе суть той национальности, которую представляет. Как говорят наши старики, ненец перестанет быть ненцем, хант перестанет быть хантом, получится что-то усредненное, серое, жаждущее поесть, поспать, напиться. Он разучится самому главному - культуре иметь семейные, межродовые, межнациональные отношения, выработанные его народом. Дисгармония экономических и экологических отношений влечет за собой дисгармонию межнациональных отношений. И если мы действительно хотим что-то изменить, нам надо это признать. Мы в настоящее время нуждаемся в помощи... Главное для нас - земля, мы должны иметь перспективу на выживание, у нас должна быть хотя бы надежда. Ей-богу, обидно представить, что могут исчезнуть ханты и ненцы, могут исчезнуть так называемые малые народы, которых не смогло уничтожить время, не смогли скосить чума и тиф, не сожрал голод. И если уж невозможно закрыть существующие, то есть разрабатывающиеся, месторождения, то дросим хотя бы не начинать осваивать новых. Надо остановить эту варварскую нефтяную машину, иначе не останется ни лесов, ни зверей, ни рыбы в реках, ни оленей. А без всего этого не останется и коренного жителя - хантов, манси, ненцев, селькупов». Землю не спасти, не оградить от варварства ни амбарными замками, ни луками-самострелами, ни ружьями. Тем более одиночкам и малочисленным народностям. Землю, а значит и народы, можно спасти только общими усилиями многих людей, только всем миром. «Охота и охотничье хозяйство», № 1 - 1990 год. 

ЧУМ НА ДОРОГЕ РАЗДОРА

Впервые люди поставили чум не на земле, а на холодных плитах моста. И впервые мужчины в малицах и женщины в ягушках взяли плакаты и вышли на дорогу. И замерла дорога. И река под мостом впервые услышала незнакомое слово «пикет». Когда мы с народным депутатом СССР Евдокией Гаер приехали на место пикетирования, там уже стоял чум. Из макодана, дымового отверстия, струился легкий дымок. Рядом, на обочине, горел костер. Надогнем висели два чайника и котел с рыбой. Казалось, ничего особенного не случилось, обычная жизнь на стойбище оленевода или охотника. Но чум стоял на бетонных плитах моста через реку Лухкопл. Ни объехать, ни обойти. И на дороге по обе стороны чума стояли люди с плакатами. Подъехали и остановились первые машины со стороны города Радужного. С грузом и вахтами. Подъехали машины и со стороны нефтепромыслов Западного Варьегана. Порожние и с вахтами. К чуму шли водители и рабочие. Что вынудило моих земляков выйти на дорогу? Они без вести пропадали на угодьях - терпели. Вырубали их сосновые боры - терпели. Нефтью заливали их реки - терпели. Гусеницами и колесами перепахивали их ягельники - терпели. Машинами давили их оленей - терпели. Северяне - терпеливый народ. Но есть и предел. Что же переполнило чашу терпения? А вот что. 31 июля на этой бетонке машина задавила очередную жертву. Ею стал бык-вожак старого оленевода Теклю. Видно, кто-то помешал водителю: не успел подобрать тушу, бросил на дороге. Немного позже на этом же месте нашли внутренности другого оленя. Тоже сбили машиной, но успели забрать. Чей олень, пока не установлено. В день гибели своего вожака старый Теклю поехал в поселок Варьеган. Кто самый главный в стране, он знал: Горбачев. У кого правда? Конечно, у Горбачева. И сказал старый Теклю: «Письмо Горбачеву пошлю. Ему все мои слова напишите. Ни одно мое слово не потеряйте!..» Так родилось послание старого оленевода: « Так вот, нефти надо, мне жить тоже надо. Пусть мне транспорт дадут, вездеход дадут, «Буран» дадут. Но лучше пусть другой олень дадут. Не дадут олень - не знаю, что делать буду. Может, с ружьем на дорогу пойду. Где оленя давили - машину стрелять буду. Такой закон в тайге был. Как быть - не знаю, если другой шофер стрелять буду, не тот, который оленя давил. Другой стрелять нельзя. Закон тайги не велит. Нам тоже жить надо. Пусть мне Горбачев оленей даст. Позапрошлый год 10 оленей не стало. Прошлый год 9 оленей не стало. Этот год 4 оленя не стало. Часто кости не найдем. Наша девочка видела: оленю руки-ноги проволокой живого вязали, машину бросили. Она бояться стала - убьют, номер машины читать не стала. Письмо не сам писал - грамоты нету, но сам все говорил. Пусть Горбачев мне ответит. Что сможем мы? Все писал. Где река Ампута была, там озеро стало. Вот как работается. Айваседа Теклю Халович» 31 июля 1990 года. Диалоги на мосту Прошло ровно два месяца. Ответа не последовало. Старому оленеводу Теклю пытались объяснить, что у президента целая страна, что он не может писать каждому человеку. « Если он не может подумать о жизни каждого человека, тогда зачем он главный?!» - возражал старик. И все твердил: «Сталин был - олень был. Горбачев стал - олень не стал. Пошто олень не стал?!» Внушали настырному старику: зато при Сталине он пикнуть не смел, а при Горбачеве человеком себя почувствовал, может быть, впервые в жизни пустился на поиски правды и справедливости. Подумав, старый Теклю ответил: «Пожалуй, верно... Но без оленя жизни мне нету. Однако на дорогу пойду, там помру...» И тогда люди, ханты и ненцы, кто имел и не имел оленей, кто терял и не терял родственников на этой дороге, сказали старику: «Мы вместе с тобой пойдем на дорогу !» И вот вышли на дорогу, которую местный журналист окрестил «дорогой смерти». Но вышли на бетонку не для того, как полагал старый Теклю, чтобы умереть, а для того, чтобы выжить. Сейчас старый оленевод стоял с плакатом «Не стреляйте наших оленей!». На белый лист бумаги наклеены снимки: на бетонке лежит олень, по нему проехала машина - четко виден след колеса. Это и есть вожак старого Теклю. Сам он стоит посреди дороги с плотно сжатыми губами и высоко поднятой головой. Из первой машины выскочил водитель, крикнул: - Почему дорогу закрыли? Давай дорогу!.. И на него, как град, посыпались вопросы: - А почему оленей давите?! - Почему по ягелю на машинах ездите?! - Почему людей давите?! - Почему всю нашу землю попортили?! Водитель, однако, не растерялся, резонно возопил: - А зачем дорогу дали строить?! Раньше надо было об этом думать!.. И снова залпом ударили вопросы пикетчиков: - А кто нас спрашивал, где строить?! - Кто у нас землю просил?! - Кто знал, что землю кончите?! Когда возбуждение немного улеглось и стало тише, президент варьеганской ассоциации Юрий Айваседа принялся объяснять водителю: - Сначала нам сказали: подвиньтесь немного - здесь город будем строить. Мы подвинулись. Потом нам сказали: подвиньтесь немного - здесь буровую поставим, нефтепромысел будет. Мы отодвинулись. После нам сказали: еще немного отодвиньтесь -здесь дорогу построим. Мы опять отодвинулись, уступили свою землю. А теперь-то оказалось - двигаться некуда, земли больше нет!.. Что нам делать?! На это, конечно, водитель ничего не мог ответить. Тон его заметно снизился. Его повели к чуму, к плакатам и фотосним¬ кам, к черному списку. Здесь можно узнать, кого и когда задавили машиной, кого изнасиловали и бросили возле дороги, чье стойбище обокрали, чьи могилы выкопали... В конце концов озадаченный водитель воскликнул: 42- Да я с вами!.. Я давно тут работаю... Депутат сельского Совета Владимир Айваседа сказал мне: - Верно он говорит: кто давно живет здесь, тот не пакостит... Подъезжали машины и вахты, подходили водители. Не было только главного производственника - генерального директора объединения « Варьеганнефтегаз» Анатолия Сивака. Он в ко¬ мандировке в Америке. Вместо него, как говорится, «отдувался» его заместитель Александр Мальков. Тут вопросы сразу с двух сторон: и от оленеводов-охотников, и от своих водителей- нефтяников. Не остались без внимания и ответственные работники Миннефтегазпрома Эдуард Векилов и Геннадий Кашлев. Ведь все проблемы этой земли связаны с разработкой нефтяных месторождений. Вскоре все смешалось. Люди собирались небольшими группами. Одна - возле народного депутата СССР Евдокии Гаер. Другая беседовала с президентом Ассоциации народов Севера Владимиром Санги. Третья, в основном молод еж ь, с о б р а л а с ь  в о зл е  с и м п а т и ч н о й Татьяны Гоголевой,президента ханты-мансийской окружной ассоциации коренных народов «Спасение Югры». Есть ли правда на земле? На мосту возле чума мне вспомнилось, как охотник с реки Пим Яков Нимперов уверял меня: «Для ханты нет правды на этой земле...» «Аты искал ее?» - полушутя-полусерьезно спросил я.» Мой сосед искал». - «И что же?» «Вертолет обворовал его стойбище, - рассказывал Яков Нимперов про своего соседа. - Он пустился на поиски правды. Пока искал ее, прилетел вертолет, спустился над лабазом, бросил на кровлю банку с бензином и поджег. Так сосед мой вместе с семьей продуктовых запасов и зимней одежды-обуви лишился. Это, наверное, чтобы другим неповадно было, чтобы правды не искали...» Под правдой Яков Нимперов подразумевал право человека на свой дом, на свою землю, на свою веру. Наконец, право на свою жизнь... И сейчас, перекрыв дорогу, мои земляки добивались этого же права. Свои требования в 17 пунктов опубликовали в местной газете «Новости Радужного». Эти требования на следующий день рассматривались на совещании первых руководителей предприятий города Радужного и поселка геологов Новоаганска. Главный инженер производственного объединения « Варьеганнефтегаз» Николай Школьный отметил, что по всем пунктам, касающимся деятельности нефтяников, будут приняты конкретные меры. Впрочем, нефтяники никогда не отказывались от помощи коренному населению. Но - главный вопрос! - вопрос земли. А тут даже руководство нефтяного ведомства признало, что нужны земли для малочисленных народов Севера, где необходимо запретить все виды производственной деятельности. И Ханты-Мансийский окрисполком, не откладывая дела в долгий ящик, выделил территории приоритетного природопользования для проживания и хозяйственной деятельности представителей коренных народов... Весной прошлого года была принята «Программа социально- экономического развития районов проживания народов Севера на 1990-1995 гг. за счет средств предприятий Главтюменнефте- газа». В нее планировалось вложить 156 миллионов рублей. Вначале все шло неплохо. Но с преобразованием Главтюмен- нефтегаза в Ассоциацию нефтегазодобывающих предприятий возникли проблемы. Новое объединение отказалось перечислять средства в специальный Северный фонд. И еще: помощь нефтяников редко доходит до конкретного охотника, рыбака, оленевода... Средства большей частью осе¬ дают в городах и поселках, направляются на объекты соцкультбыта. Впрочем, у нефтяников хоть есть целевая программа помощи. У других ведомств - лесного, строительного, газового, геологического - и этого нет. А разовыми инъекциями разве решить проблему. Нет, конечно... Между тем машины все подъезжали и подъезжали. И к чуму и таганку подходили водители. Чайники давно вскипели, уха сварилась. Многие водители садились рядом с пикетчиками, пили чай, нахваливали уху, ели рыбу. Что-то рассказывал у костра словоохотливый Петр Айваседа. С кем-то делился своими мыслями рассудительный и спокойный Александр Айваседа. Многие водители и рабочие, прочитав плакаты и черные списки, искренне возмущались. Подходили к старому Теклю, говорили: - Мы вас поддерживаем! Мы с вами! Держитесь!
В конце уже группа водителей попросила бумагу и подписалась под требованиями хантов и ненцев. Я взял этот лист. Там оказались фамилии русские, украинские и татарские. Словом, интернационал полный. Я оказался в щепетильном положении. С одной стороны, мои малочисленные народы ханты и ненцы, с другой - нефтяники, строители, геологи. И все они - мои избирате¬ ли. Но противостояния не было. Все понимали, что сначала нужно идти к тому, кто больше всех нуждается в помощи. Главное, было взаимопонимание. Такая же атмосфера доброжелательности и внимания сохранилась на другой день в варьеганском сельском клубе на совещании первых руководителей предприятий. Каждый вносил предложения, как улучшить положение коренных жителей ханты и ненцев. Истекло время пикетирования. Мужчины быстро разобрали чум. Женщины свернули плакаты, сложили посуду. И все встали по обочинам дороги лицом друг к другу. И загудели, и двинулись машины. Одни проходили молча. Другие, поравнявшись с пикет¬ чиками, громко гудели. И мужчины в малицах, и женщины в ягушках по-детски доверчиво улыбались им вслед. Потом люди ассоциации пустились «по следу» старого Теклю - пошли на почту, отправили свои главные мысли и чаяния президенту страны.

ТЕЛЕГРАММА

Москва Кремль Президенту СССР Горбачеву М. С. Копия: Председателю Верховного Совета РСФСР Ельцину Б. Н. За годы освоения нефтепромыслов на дорогах и вблизи месторождений насильственной смертью погибли 26 человек коренного населения зпт жителей нашего сельского совета тчк погублены сотни оленей зпт тысячи квадратных километров оленьих пастбищ зпт охотничьих и рыболовных угодий зпт десятки нерестовых рек тчк В знак протеста против разбойного уничтожения коренных народов и их родины варьеганекое отделение ассоциации хантов и ненцев совершило предварительное пикетирование и остановило движение машин на 5 часов 1 октября автодоро- ге из города радужного на нефтепромысел западный варьеган месте варварского наезда машин на домашних оленей тчк Требуем Первое передать земли нашей исторической родины в собственность родовых общин коренных народов Второе отношения между промышленными предприятиями и родовыми общинами строить на договорных основах Третье всю власть на местах передать создаваемым родовым советам Предлагаем срочно принять президентский указ о малочисленных народах и этой целью создать инициативную и координационную группу ассоциации народов Севера тчк Случае продолжения практики разбойного и варварского уничтожения коренных народов и их земель намерены полностью блокировать работы на нефтегазопромыслах и лесозаготовках тчк Межродовое собрание хантов ненцев варьеганского отделения ассоциации народов севера тчк «Московские новости» № 41(535) 14 октября 1990 г. 

НАС СПАСЕТ ПРИРОДА

(Народный депутат СССР, писатель Е. Д. Айпин - журналист А. Анисенков) На сессиях Верховного Совета СССР немало говорилось о том, что особое внимание должно уделяться проблемам наиболее неблагополучных в экологическом отношении регионов. Ханты-Мансийский автономный округ к числу благополучных не отнесешь - «покорители Севера», как говорится, наломали здесь дров предостаточно. Что же оставят они коренным жителям? Не пора ли остановиться «исследователям» Севера или потребуется активное вмешательство общественности, чтобы их остановить? - Мои земляки, пенсионеры и вдовы охотников, живущие постоянно в лесу, на родовых угодьях, - начал беседу Е. Д. Айпин, - отдали государству все, что имели: молодость и здоровье. Пишут, что день ото дня теряют и веру в будущее. Угодья, родовые земли попали под месторождения нефти, под бетонные и грунтовые дороги к промыслам. На охотничьих и рыбных промыслах, на брусничниках и клюквенниках, на кедровниках - пришлые браконьеры. Зем¬ ляки просят оказать помощь. Их понять можно: через пять- семь лет вряд ли потребуется им помощь.. Считаю, судьба каждого народа - в его собственных руках. И коренных народов Югры - ханты, манси, ненцев - в том числе. Из глубины тысячелетий, преодолевая эпидемии и стихийные бедствия, отражая полчища иноземных захватчиков и враждебных племен, мы добрались до сегодняшнего дня. Тяжек и труден путь через многие столетия. И в пути, называемом жизнью, мы потеряли  не один род, не одно племя. Новее же мы выжили, хотя числом изрядно уменьшились. Мы выжили, потому что знали, как нужно держать лук и стрелы. Мы выжили, потому что знали, какими травами, какими шаманскими камланиями какие болезни лечить. Мы выжили, потому что знали, как свято нужно оберегать слово и клятву, как нужно любить и ненавидеть... Мы выжили, потому что судьба наша была в наших руках. Но сегодня, увы, наша судьба не принадлежит нам. Одно из величайших богатств нашей земли - нефть - стало нашим бедствием, стало нашим горем. Мы не знаем, как быть с тем миллионом тонн нефти, что ежегодно разливается по бассейну нашей главной кормилицы Оби. Мы не знаем, что пьем воду, отравленную фенолом. Мы не знаем, где нам завтра ловить рыбу, выслеживать зверя и птицу, пасти оленей. Мы не знаем, где нам завтра срубить избушку, поставить ловушку, похоронить последнего сказочника. Мы не подозреваем, что без генетически закрепленной пищи - без свежей рыбы, без свежего мяса, без северных ягод, грибов - нас ожидает физическая гибель. Об этом говорит и статистика. За одно только десятилетие, с 1970 по 1979 год, сократилась численность 7 из 26 малочисленных народов Крайнего Севера и Дальнего Востока. - В одном из выступлений Валентин Распутин сказал: «Конституции, права человека, утонченные законы - что толку от всей этой демократической бижутерии, если попирается право будущих поколений на существование в мире, который мы присвоили только себе и дотрепываем его с безжалостностью безумца».В самом деле, не является ли разрушение среды обитания преступлением человечества против самого себя? - Об этом я думаю постоянно. В своих раздумьях основываюсь на собственных наблюдениях. Иногда вывод получается малоутешительным. У нас каждый человек - дитя природы. Каждый человек на виду. Виден он со всеми своими привычками, странностями, особенностями характера. Знают у нас, кто чем дышит, чем живет, что носит за душой. Особенности моего народа - от простора земли, от необъятного пространства тайги и тундры. Тысячелетиями складывались традиции малочисленных народов Севера. Значительное влияние оказывали на характер обычаи, производственные условия, дивная, но суровая природа. Тысячелетиями уклад жизни передавался из поколения в поколение. Вот почему, наверное, у нас особенная привязанность к теплу и свету северной земли и северного неба. Сама природа требует от человека этой привязанности. Учит познавать себя через окружающую среду. Говорят: более, чем где-либо, ранима природа Севера. Должен сказать, не менее раним и человек. А при неосторожном, а вернее, бездумном, варварском отношении к природе претерпевает изменения и духовный мир человека. Хочу добавить: мой народ тоньше чувствует свою причас¬ тность к природе, чаще размышляет о себе, о жизни, о торопливом беге времени. Да, времена меняются. Все чаще в быт ханты-манси проникают испорченные городские нравы, низменные привычки обидеть, унизить, оскорбить,, лягнуть поверженного. Все это калечит души малозащищенных коренных жителей. И, что особенно тревожно, в первую очередь детей. - Специалисты утверждают: несмотря на проблемы совре¬ менного мира, человека сегодня более всего тревожит экологическая незащищенность. - За отравленные реки, погибающие леса, землю, напичканную ядохимикатами, отходами тяжелых металлов,а у нас на Севере в дополнение ко всему и нефтью, придется дорого платить уже в ближайшие годы. Но вот парадокс эпохи: все понимаем, что придется, да никак не можем прозреть, не хотим понять близость этой опасности. Кажется, Андрей Дмитриевич Сахаров сказал, что мы начали строить дом не с фундамента, а с крыши. Крышу вроде бы соорудили, да вот беда - держаться ей не на чем. Вспоминается выступление на второй сессии Верховного Совета СССР депутата А. И. Выучейского. Тревогой было наполнено его заявление от имени всех своих земляков - жителей Ненецкого автономного округа. Говорил он о д осе¬ ле неизвестных, закрытых за семью печатями последствиях деятельности ядерного полигона на Новой Земле, приводил примеры повышенного заболевания взрослых, о рождаемости детей-калек. Невольно подумалось, что в таком же положении и наш Ханты-Мансийский автономный округ. Один только Самотлор о многом говорит... - По дороге от Нижневартовска на Самотлор стоит стилизованная нефтяная вышка. На ней надпись: «Первая скважина Самотлора». Рядом напоминание, что пробурена она на берегу безвестного тогда озера Самотлор в мае 1965 года. Значит, четверть века нефтяники осваивают «непокорный» Север? - Четверть ли? Еще в пятьдесят третьем году в селе Березове Ханты-Мансийского округа было открыто месторождение при¬ родного газа. В 1960 году - «открытие века»: вблизи села Шаим ударил мощный фонтан высококачественной сибирской нефти. Через полтора десятка лет из-под болотных топей уже добыли второй миллиард тонн «черного золота». Как сказал на ХХУ съезде КПСС тогдашний генеральный, что сделано и делается - настоящий подвиг. Как и всякий подвиг, обошелся он очень дорого.Возникшие в короткий срок много¬ численные объекты добычи нефти и газа, города и поселки оказали неблагоприятное воздействие на легкоранимую северную природу. Убедительное подтверждение этому - песчаные «дюны» в районе Нового Уренгоя. В летнее время лесотундра здесь местами напоминает среднеазиатские пейзажи. Вокруг Самотлорского месторождения вследствие наруше¬ ния водного режима и загрязнения воздуха происходит необратимый процесс отмирания мощных кедровых массивов. Подобное происходит и под Сургутом, Нефтеюганском, в Октябрьском районе, в зоне деятельности предприятий объединения «Красноленинскнефтегаз». К пагубным последствиям приводит неудовлетворительное обустройство площадок буровых установок. Незаживающие раны, особенно в районе вечной мерзло¬ ты, наносит природе строительство трубопроводов. На Оби угрожающими темпами сокращаются нерестилища ценных рыб, сокращается добыча пушного зверя и птицы. Неоднократно слышишь, что проектировщики в первый период не знали в полной мере всех особенностей и последствий взаимодействия нефтегазодобывающих объектов со здешней природной средой, не имели четких научных рекомендаций. Но почему же сейчас, спустя десятилетия, строители получают несовершенные в экологическом отношении проекты? По-видимому, все дело в том, что оценить качество и эффективность предложений по охране природы на стадии принятия проекта, а также осуществить контроль за их воплощением сегодня практически некому. Да, именно так: контролирующих органов много, а оценить некому. Немало навредили природе Сургутские ГРЭС, Нижневартовская и Уренгойская электростанции. - Еремей Данилович, четверть века назад встречались в Западной Сибири села, где люди отдавали реке поклоны, шли приветствовать ледоход, как на праздник. Сегодня видишь другое - ничего не осталось святого для человека ни на земле, ни на воде. Но более всего встревожило, что коренные жители иногда не чувствуют себя хозяевами на отцовской земле. Не потому ли такое произошло, что превратил человек животворную силу природы в непомерно потребное ему сырье? - Так случилось, что мы и не заметили, как переступили порог восприимчивости. Произошла своего рода отрицательная адаптация. На смену возмущению пришло отвратительное равноду¬ шие. И не только отвратительное, но и опасное. Надо сказать, этому способствовало постоянное нарушение собственных за¬ конов. Сколько их принималось для защиты природы или конкретных городов и водных бассейнов?! Но едва высыхали чернила, их забывали. Другая причина: природо-преобразующие проекты финансируются без экологической экспертизы. Последствия такого строительства, конечно же, непредсказуемы. Честно говоря, не очень-то заботит северная природа и руководителей предприятий. Нередко не используются даже те средства, которые отпускаются на природоохранные цели. А что уж говорить о дополнительных капиталовложениях! Не только материальный, но и моральный ущерб наносят природе Севера те, кто приезжает к нам с одной целью: пополнить хоть немного свой семейный бюджет. Как правило, люди случайные, с психологией временщика к природе благосклонны никогда не были. Однажды председатель Комитета по вопросам экологии и рационального использования природных ресурсов Верховного Совета СССР К. С. Салыков привел такие факты: в 103 городах, где живет около 50 миллионов человек, предельно допустимые концентрации вредных веществ в воздухе превышают в десять и более раз; абсолютно здоровых школьников в стране не более 20 процентов от их общего числа. Так что тревожная, а кое-где кризисная экологическая обстановка не только отрицательно влияет на здоровье людей, но и становится одной из причин роста социально-политической напряженности. Поэтому необходимо развивать природоохранные прогрессивные технологии, вводить жесткие материальные санкции за разного рода экологические нарушения. А вообще сегодняшние беды вобрали в себя все краски экономического, экологического и этносоциального неблагополучия. Развязать эти тугие узлы» напряженности можно с учетом нового федеративного строения Российского государства... Мне, родившемуся в бедной крестьянской семье недалеко от Нижневартовска, хорошо известно, что именно нужно сегодня охотнику и рыбаку, коренному жителю в его селении на местах промысла. Ему необходим весь современный комплекс жизнеобеспечения: движок для электроэнергии, рация, вертолетная площадка, семейный или разъездной учитель для детей хотя бы до третьего класса, разъездной медик. И -самое главное - жизненное пространство, право приоритетного природопользования. Право бессрочного пользования землей, которая принадлежала племени, роду, семье. И чтобы на этой земле никто не мешал ему выслеживать зверя, ловить рыбу, пасти оленей, собирать ягоды, грибы, заниматься народными промыслами. Нужны заповедные территории проживания и хозяйственной деятельности коренных народов. В своем округе мы создали ассоциацию «Спасение Югры». Думается, что мы все-таки на правильном пути: не коренного жителя нужно насильно тащить к благам цивилизации, а с этими достижениями научно-технического прогресса необходимо идти к нему. К его селению со Священным бором, с кладбищем, где покоятся его предки. Со временем ассоциация должна помочь решить многие проблемы. Она может создать свои производственные кооперативы, предприятия и учреждения, установить деловые контакты с зарубежными фирмами, вступить, скажем, в международные объединения, ассоциации стран Севера. Нельзя спасти народ, который сам этого не хочет. Но у нас теперь будет ассоциация, которая хочет этого. И наша судьба, выбитая из наших рук коварным нефтецентризмом, похоже, снова возвращается в наши руки. Ведь наш исторический опыт и генетический фонд - и любого другого много- или малочисленного народа - ценны не только для страны, но для всего человечества, для всей мировой цивилизации. Журнал «Природа и человек», № 10 - 1990 г. 

ИДЕТ БЕЗЗАСТЕНЧИВЫЙ ГРАБЕЖ

Сказать хочется о двух минах замедленного действия, заложенных в программе перехода к рынку. Первая - под базовыми отраслями народного хозяйства. В программе сказано, что сохранится государственный контроль над ценами на основные и первичные ресурсы: нефть и нефтепродукты, газ, некоторые виды черных и цветных металлов. Коснусь проблемы одной отрасли - нефтяной, потому что наш автономный округ - Ханты- Мансийский - добывает две трети нефти страны. Программа сохраняет полную государственную монополию на эту важнейшую отрасль народного хозяйства. Экономические реформы кардинально никоим образом не касаются нефтедобывающей промышленности. Хотя на первый взгляд решение кое-каких вопросов вроде бы намечено. Например, предусмат¬ риваются договорные цены. Что это такое, мы сможем понять, сопоставив их с реально существующими. Так называемая договорная цена на ханты-мансийскую нефть ниже рыночной в 20 раз. При предлагаемой договор¬ ной цене дефицит местного бюджета составит 700 миллионов рублей (по курсу 1990 года) в год. Где их взять при рыночных отношениях? Ходить с протянутой рукой и просить у республики? У кого еще просить? Другая сторона проблемы. Мы поставляем Белоруссии 44 млн. тонн нефти в год. На свои нужды эта республика использует 18 млн. тонн, а остальные 26 миллионов реализует по своему усмотрению. Но от прибыли, которую получает Белоруссия за нашу нефть, сибирским нефтяникам, как говорится, ни жарко и ни холодно, никакого дохода. Для Ханты-Мансийского округа нет никакого смысла, никакого стимула выкачивать эту лишнюю нефть из своих недр.    Наш округ, являясь одним из богатейших регионов мира и основным источником валютных поступлений страны, сам нищенствует. Только за восемь месяцев минувшего года жители недополучили более миллиона квадратных метров жилья, более 14 тысяч мест в школах, 13 тысяч мест в дошкольных учреждениях. Такой список можно продолжать. Это и понятно: в государственный бюджет, в централизованные фонды отчисляется до 99 процентов прибыли от нефти, в то время как в местный бюджет - 1 процент. В других же регионах страны в местный бюджет отчисляется от 13 до 75 процентов прибыли. Ясно, что идет беззастенчивый грабеж нашей земли и народа. Таким образом, при переходе на рыночные отношения и нефтедобывающие отрасли, и автономный округ, и все его население будут поставлены в более жесткие условия, нежели при административно-командной системе. Есть ли выход? На мой взгляд, решение проблемы в следующем. Во-первых, необходимо разрешить нефтедобывающим предприятиям устанавливать прямые экономические связи с заинтересованными партнерами, заключать прямые договоры с потребителями нефти. Во-вторых, госзаказ не должен превышать 60-70 процентов добываемой нефти. А остальные сорок процентов под контролем местных органов власти предприятие должно иметь возможность реализовывать по рыночным ценам. Это уже ближе к рынку. Вторая мина замедленного действия, заложенная в программе, угрожает межнациональным отношениям. Все знают: представители автономных республик, автономных областей, округов к разработке программы не привлекались, с ними не консультировались, не советовались. Чем это объяснялось? Тем, якобы, что экономическая программа не затрагивает интересы народов автономных образований. Но хорошо известно: кто владеет и распоряжается материальными ресурсами, тот и хозяин. Отстранение представителей малочисленных народов от обсуждения судьбы природных ресурсов, которыми богаты северные земли, дает повод опасаться, что их голос опять не будет услышан при становлении нового экономического уклада. Это будет способствовать не улучшению, а ухудшению межна¬ циональных отношений. Можно сказать, что при таком подходе фактически заранее спланированы межнациональные конфликты и межнациональная напряженность. В национальном вопросе от декларируемой в течение 70 лет идеи равенства народов необходимо перейти к диалогу. Пора признать полноправными республиками все реально существующие автономии. Журнал «Северные просторы», № 37, январь 1991 г.
 
 О РЕКЕ ЖИЗНИ

 Хочу начать издалека... Мы сегодня должны осознать одно: все искусственное, все насильственно навязанное народу рано или поздно рухнет. Река Жизни все равно прорывается в свое естественное русло. Правда, можно попытаться замедлить или ускорить течение, попытаться повернуть поток вправо или влево, вкривь или вкось, но природа знает свое дело - все возвращается на круги своя. И примеров этому - множество: Октябрьская революция (переворот) 1917 года, колхозы, система социализма, идеальный коммунизм... Все это рухнуло в одночасье, мгновенно. У системы нет будущего. В этом можно было бы усомниться, если бы хоть одна из стран соцлагеря продолжала строить социализм. Но увы... Куба и Северная Корея не в счет, ибо они держатся на диктаторских режимах. Как показала практика, у системы не было экономической основы - вопреки всем теоретическим посылкам ее классиков. Во-первых, все коллективное, обобществленное, обезличенное, как только убрали кнут, оказалось экономически неэффективным. Мы просто не смогли прокормить себя. Человек должен прежде всего работать на себя, а потом уж на других. Пожалуй, правильность этого положения никто не станет оспаривать. Еще в XVIII веке Екате¬ рина II в своем «Наказе» заметила, что «... люди обыкновенно больше пекутся о вещах, им принадлежащих, чем о вещах, которые от них могут быть всегда отняты». Это касается и земли, и средств производства, и домашнего хозяйства. Во-вторых, у нас система присваивала себе - по данным разных экономистов - от 70 до 91 процента нашего труда, труда каждого работника. А в развитых странах Европы и Америки капиталист (или фирма) присваивает до 30 процентов труда своего наемного работника. Это о прибавочной стоимости. Есть ли разница, кто вас «грабит» - государство или капиталист (фирма)? Вся разница, по-моему, только в цифрах. А цифры показывают, что наша «самая человечная система» более жестока и безжалостна к своим гражданам, чем «проклятый капитализм». При этом, конечно, надо признать, что сам идея всеобщего равенства и братства, идея построения общества всеобщего благоденствия, то есть коммунизма, хотя и утопична, но многим притягательна. Хотели большевики осчастливить народы России (повернуть все вспять) - не получилось (в итоге остались без куска хлеба) . Все определяет дело, реальная жизнь, а не идея. И сегодня, хочу я того или не хочу, нравится это кому-то или не нравится, но Река Жизни возвращается в свое привычное русло. И тут ничего не поделаешь, ничего не противопоставишь, ничем не помешаешь. Все как в самой природе. Разве движение Солнца остановишь?! Разве восход Луны запретишь?! Все должно идти естественным ходом. Это я называю самодвижением Жизни. И вот наступило время, когда Жизнь начала входить в свои берега. И в эти берега направляет ее Президент России, и поэтому я поддерживаю его курс. Тут все понятно и просто. Приоритет - во всем - только Человеку, только личности. Все остальное - идеи, союзы , государства, федерации и т.п. - должно быть на втором месте. Земля должна быть собственностью того, кто ее обрабатывает. Это тоже бесспорно. Предприятия должны принадлежать тем, кто в них работает. Хотя бы частично, хотя бы доля дохода этих предприятий. Монополия на истину не может принадлежать одной партии или какой-то узкой группе лиц. Страной имеют право управлять лишь всенародно избранные должностные лица и органы власти. Разумеется, это все давно известные истины. Дело осталось за малым - претворить их в жизнь. Кто на это способен, кроме Президента? Никто, пожалуй. Поэтому нужна сильная Президентская власть, облеченная доверием народа. Все это обещали большевики в 1917 году: крестьянам - землю, рабочим - заводы и фабрики, народу в лице Советов - власть. Но никто ничего не получил. Мы это прекрасно знаем. И сейчас рассчитывать на то, что необольшевики-оппозиционеры, придя к власти, выполнят обещания своих предшественников, бессмысленно. Да это и не входит в их планы. Ведь экономически независимым человеком не покомандуешь. А реформы, начатые Президентом Б. Н. Ельциным, все-таки идут. И в Ханты-Мансийском автономном округе они довольно ощутимы. В апреле прошлого года вышел Указ Президента «О неотложных мерах по защите мест проживания и хозяйственной деятельности малочисленных народов», где записано, что коренным жителям земля передается «в пожизненное наследуемое владение». В ряде районов местное население уже получило родовые угодья. Еще не собственники, но уже хозяева. Стало быть, есть о чем печься. В этом же году началось акционирование предприятий нефтегазового и лесного комплексов. Значит, и работники этих отраслей станут хозяевами на своих предприятиях. Положено начало и духовному возрождению народа. За годы Советской власти в округе было разграблено, осквернено и уничтожено 80 православных храмов и церквей, множество хантыйских и мансийских священных земель и капищ. И вот впервые официально власти города Сургута приняли решение выделить средства на восстановление православной церкви. К сожалению, как всегда, руки не доходят до разрушаемых по сегодняшний день национальных святилищ. Без православия немыслимо возрождение России, как и без языческой веры невозможно направить в нормальное русло жизнь коренных северян. Недавно я объехал свой округ. Встречаясь с жителями, избирателями Президента Б. Н. Ельцина, я говорил при¬ мерно то же самое, о чем сказал выше. Выбирайте,- как хотите жить: по-старому или по-новому. Конечно, у Президента были ошибки и просчеты. Но у кого их нет? Разве только у того, кто ничего не делает. Впрочем, убеждать особенно не пришлось. У Бориса Николаевича много сторонников в нашем крае. 12 июня 1991 года на президентских выборах за него проголосовало без малого 70 процентов избирателей округа, принявших участие в голосовании. На встречах с людьми я чувствовал, что большинство поддерживает Президентский курс реформ, как бы трудно ни приходилось. Среди северян он пользовался уважением и доверием. Он стал олицетворением возрождающейся России. В традициях и северян, и русского народа, и Российского Государства власть всегда олицетворялась конкретным лицом, а точнее, личностью. Это уже позднее стали приучать нас к коллективному разуму, коллективному руководству и другим коллективным решениям и действиям, когда никто и ни за что не отвечает... Северяне дружно высказались за Президента. Среди субъектов Федерации мой Ханты-Мансийский автономный округ занял второе место по основному вопросу апрельского референдума - «доверяете ли вы Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?» За доверие высказалось 83,22 процента жителей округа, принявших участие в голосовании. На третьем месте Ямало-Ненецкий округ - 82,82 процента. Уступи¬ ли мы лишь Свердловской области (84,42 процента). Впрочем, тут ничего удивительного нет - это все же родина Бориса Николаевича. Хорошие показатели по этому вопросу референдума также у Таймырского, Эвенкийского и Ненецкого автономных округов. Корякский и Чукотский автономные округа вошли в число пяти субъектов Федерации, которые высказались за досрочные перевыборы депутатского корпуса, поддержав Президента. Северяне надеются, что Президент страны, получив мандат доверия, оперативно, не откладывая дело в долгий ящик, ис¬ пользует это доверие во благо возрождения России, во благо всех российских народов, во благо Севера. Журнал «Северные просторы», № 7-8, июль-август, 1993 г.
 
КОНВЕНЦИЯ

Что в ней так не нравится политикам и правителям?  Главную для меня книгу - »Ханты, или Звезда Утренней Зари» - я начал писать со дня своего рождения. Так вначале мне казалось. Но сейчас я думаю, что, возможно, она зародилась задолго до моего появления на свет. Ее писали мои Мама и Отец, Бабушка и дед Роман, Крестный Отец старец Ефрем и прадед Иван. К ее рождению причастны мои сородичи - близкие и дальние родственники, Братья и Сестры, Реки и Озера, Боры и Урманы, Звери и Птицы, Деревья и Травы. И, разумеется, Боги и Богини Земли и Неба. Я искал Истину о своем народе. Мне хотелось рассказать о главных опорных основах в жизни моего рода, благодаря которым он дожил до XX века. Когда я написал первые главы и опубликовал их, то увидел, как много я упустил, не рассказал о сородичах, о моей Земле, о моем народе ханты. Или, как в старину называли,- остяки или угры. И теперь, когда книга издана, понял: опять многое упустил, опять многое не вошло в нее. Очень многие и очень многое просится в главы «Боги и Богини», «Сказители и Шаманы», «Осени» и «Боли». Понял, что книга - сейчас она как младенец - требует роста. И будет расти. Эти «многие» и «многое» не дадут мне покоя. Когда я закончу эту книгу... закончу ли когда-нибудь... Воз¬ можно, что завершать ее придется другому моему сородичу. Но с каждым годом все труднее и труднее ее писать. Ибо у народа слишком много потерь и разочарований. У народа отнята Вера, отняты Боги и Богини. Бесследно ушли и уходят великие Шаманы, Великие Сказители, Великие Мастера. Уходят последние. И вместе с ними уходит Душа Народа. Вместе с ними уходит сам Народ, его Язык, его духовная и материальная культура. Эта книга - о народе, утратившем Душу, утратившем Веру. О народе, уходящем из жизни и обреченном на мед¬ ленную кончину. И трудно тешить себя надеждами. Тем более, если ты как народ мал числом. Тем более, если на пол планеты идет нефть и газ твоей Земли. И всем нужен не ты, а твоя Земля. Но жизнь хороша тем, что ни один человек и ни один народ до самого последнего мгновения не верит в свою кончину. И если в твоем сердце отзовется боль уходящего и ты разделишь с ним его боль, то этим ты облегчишь его участь на пути к вечному и неминуемому Покою...! Я искал Истину и в Кремле. Для себя. Для моего народа. Для всех малых числом народов Севера. Для своих избирателей. Возможно, для всего человечества. Искал, но в этих поисках обрел только боль. Я просил ратифицировать Конвенцию Международной Организации Труда (МОТ) № 169 «О коренных и ведущих племенной образ жизни народах независимых стран», принятую еще в июне 1989 года в Женеве. Отмахивались политики от моих болей: «Повремени». Отмахивались: «По¬ терпите». Отмахивались: «Не до вас!..» Почему?! В чем дело?! Что так не нравится правителям и политикам в Конвенции-169?! Вернее всего, статья 14. А точнее, строки в ней: «За соответствующими народами признаются права собственности и владения на земли, которые они традиционно занимают». Ведь в этом случае, во-первых, ограничится возможность беззастенчивого уничтожения и грабежа земель, традиционно занимаемых народами Севера. Во-вторых, у народов Севера появится возможность обретения права на свою землю, появится возможность стать истинными хозяевами своей земли. Я намеренно подчеркиваю: «ограничится возможность», «появится возможность». Ибо, зная нравы нашего общества, особенно верхнего эшелона, уповать на то, что мы в одночасье остановим одной Конвенцией уничтожение и грабеж земель и сделаем многие народы хозяевами своей земли - не приходится. Получат ли наши коренные народы свою Землю?! Ведь всех претендующих на эту землю не перечесть. Это - нефтяники, газовики, лесорубы, строители... Поймут ли они, что без родовой Земли северные народности обречены на медленную кон¬ чину?! Особенно в условиях рыночных отношений. Поймут ли нефтяники - депутаты всех уровней,- что в их руках дыхание моего народа?! Поймут ли?! Хочется надеяться, что Истина о моем исчезающем народе не пройдет мимо них. Ill И все-таки кое-что я обрел в поисках Истины. 6-7 мая 1991 года в Москве состоялся Первый учредительный съезд народных депутатов от малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. На съезде была учреждена Депутатская ассамблея малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, в которой 268 народных депутатов всех уровней представляют все мало¬ численные 26 народов Севера. В январе мы создали Фонд выживания, развития экономики и культуры малочисленных народов Севера (Фонд малочисленных народов Севера). В январе же зарегистрировали всероссийскую газету «Слово народов Севера». И это - все впервые. Первый съезд, первая ассамблея, первый фонд, первая газета. Конечно, все это обрел я вместе с моими товарищами по депутатскому корпусу. Разве мы могли решить свои проблемы без экономиста, «начальника Чукотки» В. Етылена, без инженера с Таймыра С. Пальчина, без механика из Нарьян-Мара А. Выучейского, без врача из Эвенкии Л. Каплиной?! Разве мы могли обойтись без жизненного опыта и житейской мудрости наших товарищей Е. Гаер, В. Косыгина, Р. Ругина ?! Разве мы могли обойтись без навыков административной работы преждевременно ушедшего из жизни М. Монго?! Нет, конечно. Сейчас, при реорганизации центральных органов власти и управления, могут попасть под обвал и структуры малочисленных народов Севера. Хотя здравый смысл за то, чтобы сохранить весь с таким трудом сконсолидированный организационный и интеллектуальный потенциал малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Я ищу Истину. И когда говорю о проблемах моих народов, все соглашаются со мной. Соглашаются министры: правильно делаешь. Соглашаются политики: правильно думаешь. Я оптимист, надеюсь на лучшее. Одно из самых теплых и обнадеживающих посланий на своем первом съезде мы получили от Президента Российской Федерации Бориса Николаевича Ельцина: «В этом благородном деле вы всегда можете рассчитывать на помощь и поддержку Верховного Совета РСФСР и мою лично». А тепло человеческих отношений северяне особенно ценят. Немного позже, когда я заканчивал свою книгу, мне кажется, я приблизился еще к одной Истине. Я много размышлял о своем герое. Это охотник Нимьян из рода Медведя, или, на русский лад, Демьян. Главное - это его восприятие мира, его ощущение Земли, его отношение к Человеку. Он сохранил все нити по кровным и родовым линиям, что связывают его с народами всей земли. Поговорит он с человеком, из какого бы далека тот ни приехал - и непременно восстановит кровную или родовую связь, забытую многими народами. Так он находил близких и дальних родственников. Так он находил родственников по крови и генеалогическому корню своего рода. Выходило, что все •народы на Земле - это его родственники. Разве он не прав?! Ведь мой народ ханты многие века искал, как строить свои отношения с соседями. И охотник Демьян вобрал в себя то, что накопил народ: с людьми надо жить по-родственному. И чем чаще встречаюсь с людьми, тем больше убеждаюсь в верности этой истины. Возможно, Истины Истин. Родственниками охотника Демьяна считают себя и Норман Бегущий Заяц из индейского народа сиксика в Канаде, и американка Патриция с Флориды, и саами Йоуни Илмари Йомпанен из Лапландии, и сотрудник Сорбонского университета Э.Тулуз, и норвежский оленевод Матис Тури.  Люди должны жить по-родственному. И народы должны жить между собой по-родственному. И континенты должны жить по-родственному. Это особенно важно и актуально сегодня, когда наша страна начала строить свою международную политику с упором на общечеловеческие ценности, созданные всеми народами Земли, созданные моим народом. Я верю, что человечество, взрослея, становится добрее. Значит, в этом добреющем мире найдут отклик и мысли, и Истина моего сородича Нимьяна. «Федерация», № 6 - 1992 г. 

В ПОЛИТИКУ Я ПОШЕЛ НЕ ОТ ХОРОШЕЙ ЖИЗНИ..

(Е. Д. Айпин - журналистка О. Богуславская) «То, что можешь сказать ты, никогда не скажет кто-то другой». Еремей Айпин говорит так не от избытка гордыни, а потому что убежден в неповторимости личности и предназначения каждого человека. В отношении самого Айпина это тем более верно, потому что у него и свой голос в литературе, и свое место в жизни его народа ханты, которому нужны и книги Айпина, и его общественная деятельность. Сегодняшняя беседа с Еремеем Айпиным - прежде всего о работе и проблемах возглавляемой им Ассамблеи малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. - Еремей Данилович, Ассамблея зарегистрирована как общественная организация северных народов. Может ли она реально решать острые проблемы, которые накопились за долгие годы? - Давайте вспомним, как до недавнего времени писались законы, разрабатывались государственные программы освоения или развития северных территорий и кто этим занимался. Все делалось в верхах, людьми, которые порой понятия не имели, как и чем живут там аборигены. Даже если в такие программы и закладывалась какая-то поддержка коренных на¬ родов, до конкретного охотника, оленевода все равно ничего не доходило. Ассамблея дает иные возможности. Мы сами готовим законопроекты. В «Основах законодательства России о малочисленных народах», документе, который сейчас ждет подписи президента Ельцина, наша концепция учтена. Кроме того, Ассамблея создала Фонд выживания, развития экономики и куль¬ туры малочисленных народов Севера, утвержденный прави¬ тельством России. Учредителями его стали все автономные округа, то есть сами территории, на которых проживают эти народы, ряд российских министерств и ведомств, коммерческие структуры, разрабатывающие северные богатства. Фонд - наша экономическая база.Времена, когда наверху пытались решать, как жить и всему народу, и каждому человеку в отдельности, - прошли. Это тупиковый путь, в чем мы давно убедились. Государство не должно заниматься детальной регламентацией, его задача - создать такие условия, чтобы человек мог справиться со своими проблемами сам. - Чтобы взять на себя такие обязанности, как бы заменить собой в этой части государство, Фонду, очевидно, надо быть очень богатой организацией? - Средства у Фонда есть. Его потенциальные возможности намного больше. Мы надеемся привлечь спонсоров - коммерческие и государственные организации. Например, добывающие на наших территориях нефть, газ. Земли, на которых живут народы Севера, Дальнего Востока и Сибири, занимают больше половины территории России. И это богатейшие земли. Здесь и нефть, и газ, и золото, и алмазы, и лес. Согласитесь, несправедливо, что коренные народы не получают от этого свою долю. Мы написали письмо президенту России с предложением переложить на Фонд реализацию части государственных программ по Северу, дав нам право распоряжаться долей своих богатств. - На какие же квоты вы рассчитываете? Велики ли они? - Судите сами. В Ханты-Мансийском автономном округе добывают в год примерно 200 миллионов тонн нефти. Мы просим всего лишь пол процента - один миллион. Мы хотели бы получить возможность реализации 15 тысяч тонн никеля, 20 тысяч тонн меди, 100 тысяч кубометров деловой древесины. Это абсолютно разумное предложение, и, конечно, мы рассчитываем на понимание президента. Он нас поддерживает. Недавно, например, им был принят Указ «О неотложных мерах по защите мест проживания и хозяйственной деятельности малочисленных народов Севера», по которому коренные северяне получили наконец право на свои исконные земли. - Право собственности на родовые угодья? - Пока это пожизненное неотчуждаемое владение родовыми угодьями, закрепленное за главами семей. В Ханты-Мансийском округе уже около ста семей получили такие свидетельства. Смею надеяться, что с разбоем на наших территориях покончено. Отныне без согласия владельца, главы рода земля не подлежит отчуждению под промышленное или иное освоение. - А вы уверены, Еремей Данилович, что кто-то помнит границы былых родовых или семейных угодий? Как закреплять места кочевий оленеводов? По-моему, это очень сложно...  Это действительно непросто. Но на моей родине, например, на реке Аган сохранилась очень точная память о том, кому что принадлежит. В этих местах не было больших кочевий. У семьи были охотничьи и рыболовные угодья, ягельные пастбища и две избы - летняя и зимняя. Ненцы ходили с оленями дальше, но все равно по достаточно точно определенному замкнутому пространству. А вот на Чукотке кочевье сезонное, длительное, там и не стали делить земли. Но не это главная трудность в работе комиссий, которые занимаются закреплением земель. Есть семьи, которых согнали с их территорий, они же, в свою очередь, потеснили соседей... - Захочет ли ваша молодежь вернуться к тому образу жизни, который уже во многом утерян, растворился в иных жизненных установках? Дети кочевых народов выросли в интернатах, у них нет навыков традиционного существования в тундре, тайге, они освоили поселковый быт и стали другими. - Я уверен, что при всех сложностях возвращаться надо, уверен полностью. - В чум, в ярангу с жирниками - от электричества, горячей воды? - Я не знаю ничего более органичного для жизни на природе, чем чукотская яранга. Но кто говорит, что надо отказаться от удобств? Это не проблема - будь у нас мощная экономическая база, мы создали бы людям все условия для жизни. Я бывал в Норвегии, Канаде, где сходные с нашими условия, - там кочевые семьи имеют и воду, и свет, и связь. По мере того, как наш Фонд будет прочно становиться на ноги, будем решать эти проблемы. И тяга к возвращению у людей есть. Была сделана громадная ошибка - тащить народы из патриархального строя в социализм. Мы убедились, что все искусственно навязываемое рано или поздно разрушается. Должно быть самодвижение жизни. Вместо обещанного нам благоденствия мы получили деградацию, вместо развития культуры - недоучек, люмпенов и бездельников. Совершенно очевидно, что не на себя человек будет работать только пока над ним - кнут. В наших народах сохранились, остались носителями национальной культуры толь¬ ко те, кто занимался традиционным делом. Они - наивысшая ценность наших народов, а не те, кого чуть ли не насильно учили в интернатах, а потом в техникумах. Судьба людей с оборванны¬ ми корнями трагична, именно среди них больше всего пьяниц, бездельников. Хозяин, у которого сотня-полторы оленей, приехав в поселок, не станет пьянствовать неделями. Он хочет жить, работать, передать накопленное детям. - Вы считаете, что интернатская система образования порочна в принципе? - Безусловно. Начальное образование ребенок должен получить, живя дома, в семье. - А если семья кочует? Нанимать ему индивидуального учителя? - А почему бы и нет? Нанимали же когда-то к одному ребенку нескольких учителей. В той же Норвегии в пятидесятые годы тоже увлекались интернатами, считая, что там можно дать ребятам лучшее образование. Потом психологи забили тревогу: из интернатов выходили психологически неполноценные люди, которым было безразлично, где жить, чем заниматься. Люди перекати-поле. И государство сочло, что это нерационально. Стране нужны патриоты своей земли, дела родителей, предков. Сейчас там открывают школы для пяти ребят, для одной семьи. - А если у семьи нет средств, чтобы нанять педагога? Что делать беднякам, которым не достанется земель, угодий, оленей? - Вот это уже дело государства, власти. Оно должно будет заботиться о том, чтобы поддержать бедных, больных, немощных. Для этого существует регуляция доходов через налоги, система социального перераспределения. Нам ничего и изобретать не придется, подобные системы отрегулированы и проверены. - Что же народ должен возвратить себе в первую очередь? Земли? Право самоуправления? Вам, писателю, ощутимы ведь и иные потери, о которых вы пишете в своих книгах. - Нельзя было отнимать у народа веру в Бога. У ханты очень стройная религиозная система, органично и естественно объ¬ единяющая все сущее в единый живой мир. Разрушились и нравственные основы, связывающие народ воедино. «Красный» Бог - неуклюжая подмена, он и не мог ничего заменить, хотя нас и пытались заставить верить в эти искусственные идеи. Без веры нет народа. - Вы были народным депутатом СССР, сейчас возглавляете Ассамблею малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Общественным деятелем, как и писателем, надо родиться. Зачем вы пошли в политику? Это поприще отвечает каким-то вашим склонностям?  Я бы сказал, что в политику я пошел не от хорошей жизни. У нас в округе 1 миллион 300 тысяч населения, коренные жители составляют от этого числа всего 2 процента, и среди них почти нет интеллигенции. Моим соплеменникам было бы чрезвычайно трудно рассчитывать на успех на тех первых выборах в народные депутаты. У меня же были читатели, меня знали. Да, это далекая от искусства, литературы сфера деятельности, но она тоже дает мне материал для книг, расширяя представления о психологии, характерах людей. У меня нет ощущения, что я занят не своим делом. Я убежден: все, что делаешь, надо делать с созна¬ нием - никто этого не сделает лучше тебя. Я знаю, зачем я работаю и зачем пишу. Газета «Труд», 2 ноября 1993 года. 

Источник: Е.Д. Айпин "Обреченные на гибель. Публицистика последних лет"
Фильм: