Пройти мимо

Полечкой её зовут и скорее всего не потому, что имя такое, вроде бы танцует она прилично. Все забываю спросить.

Сегодня зайду к своему другу Александру в супермаркет, где он техдиром работает. Хороший товарищ. Мне. Остальным балбесам – начальник. Гоняет бездельников. Их немного, но есть.
Электрики всякие, сантехники, еще кто-то.
Единственное, что мне не нравится – бухают они там часто, ну и меня тянут соответственно.
А еще в маркете работает сотня, наверное, симпатичных девчонок. Самые обычные. Зажимаются вечно по углам, кому повезло с электриком или шушукаются. Или курят в открытых воротах склада. Обыкновенные. Кроме одной, самой-самой невзрачной. Серой мышки. Тусклая серая мышка Полечка.
Незаметная. Не болтают про неё ничего. Вернее, не болтали, пока не пришел какой-то паренек, наверное, как и все, купить чего-нибудь. И как-то задержался там, вначале минут на пять, потом больше. А потом…
Потом Полечка расцвела.
Вот не поверите – бегут все посмотреть. У всех сразу предлог находится.
 Почему?

А не видел я, например, такой разительной перемены в людях, - вот не видел, до сих пор.
Не понимаю – мимо проходил, мимо пшеничной волны волос, мягких мечтательных губ, поворота головы, такого, что сердце дает сбой.
Ни разу внимания не обратил. Теперь обращать уже поздно, завидуй, бестолочь.
Стоит этот парень, ну, самый обыкновенный, что-то Полечке говорит, а рядом она, - не описать, – сияющая вся.
Вы думаете это я присочиняю? Да как бы не так!

На лестнице со второго этажа почти весь техотдел скопился, шеи тянут, разглядеть пытаются. А Саня их урезонивает, ну что за дела, перепугаете девчонку! И вообще, - работать надо!
А мне можно, я украдкой подхожу поближе и смотрю из-за колонны.
Смеются.
Она смеется и придерживает парня этого за рукав, касается. Почему я не замечал, что глаза у неё изумрудные? Смотрю и девчонки из отделов напротив, тоже таращатся и тоже прячутся, как и я, морды завистливые.
Какой-то СД диск рассматривают, вроде бы. На самом деле там другой разговор идет у них. Беззвучный.
Взглядами, движениями, улыбкой. Вот черт!

***

Ей казалось, что утро начинается с пламени, как это описать? Или что она легкий бумажный самолетик, иногда это даже чуть пугало её саму. Ей приходилось сумасшедше напрягаться, чтоб не улыбаться всем подряд, как какой-нибудь дурочке и день пламенел, пока не приходил Он.
И тогда все исчезало, - все эти полочки с бесконечными коробками дисков, стойки, за которые нельзя цепляться, начальница, что вечно всем недовольна и вечно все пересчитывает по десятку раз, надоедливые покупатели, которые ни черта не понимают и как глупые шмели только бестолково жужжат, - оставалось лишь бескрайнее море или небо..
Он говорил, а она смотрела на его руки или губы, или дотрагивалась, замирая в какой-то странной истоме, жаркой, уносящей на головокружительную высоту. Иногда, за стойкой, почти забывая об окружающих, тянулась ладошкой и касалась его губ, просто, чтобы почувствовать, или щеки, или он наклонялся и целовал её.
Отстранялась, пытаясь стряхнуть с себя наваждение, чтобы не забыть где она, мельком оглядывалась вокруг, невидящими, пьяными глазами и снова погружалась в него…
И даже когда он уходил, сумасшествие продолжалось, - смешные люди, забавные мамы с колясками, смешные вояки, забегающие за спиртным в своих идиотских камуфляжах, заблудившийся дед, непонятно что ищущий здесь, смешная Танька, из отдела напротив. Она поспешно уходила к складам и там, где точно никто не увидит прикладывала ладони к лицу – лицо горело, а губы, сами, казалось расплывались в улыбке.
Вечер после работы исчезал быстро, только надо было следить, чтобы не разбить что-нибудь и выключить то, что нужно выключить. Она ждала нового дня, нового полыхающего красками утра.

А сегодня..
А сегодня он попросил её о вечере…
 Надо было удержаться, не кинуться прямо тут же и не расцеловать надоеду-начальницу, и покупателя с совершенно унылым лицом, ну как можно жить с таким-то лицом?!
Вечером, вечером, вечером..!

***

Я видел, как она, думая, что никто не смотрит, сделала вальсирующее движение в узком проходе между стойками, воздушно подымая изящные руки и кружась с закрытыми глазами.
Волшебство. Не знаю, я бесконечно рад за неё, мне и самому хочется…не знаю, смеяться?!
 Танцевать?

Да вы что, я триста лет не танцевал, ну его…
Лучик радости и мне, да. Улыбаюсь.

А Саня согнал уже с лестницы своих - уже сидят, небось, на кнопки давят или опять суетятся с выпивкой. Пойду тоже, поучаствую. Война войной, а обед по расписанию.

Я не успел подняться - буквально пару ступенек и услышал выстрелы, в общем, привычное дело, разве только близко совсем, около супермаркета где-то. Чертово укропье, понажрутся с утра и палят почем зря.
Нехотя развернулся, - глянуть, что ли?

Возле центрального выхода народ столпился – побаиваются выходить. Протолкнулся между ними – ну так и есть, стоит тускло-зелёный «Урал», прямо поперек дороги, кто их ездить учил? Куча пятнистых уродов рядом с ним.
А на асфальте неподалеку кто-то лежит. К нему не подходят. Тело чье-то и лужа крови, что ли, - темное большое пятно. Хрен его знает, что там случилось..

Подожди…

Так это же Полечкин парень лежит, вроде. Да точно - он! Его темно-синяя футболка с широким белым кантом.

У меня голова сейчас треснет…

Блин, вот я пойду сейчас..
И что я скажу.., сказать, что ей теперь?!


22.07.15