Проект. Часть 1. Глава 5

Часть первая. Пробуждение

Пролог: http://www.proza.ru/2014/12/21/2297
Глава 1: http://www.proza.ru/2015/04/30/2098
Глава 2: http://www.proza.ru/2015/04/30/2117
Глава 3: http://www.proza.ru/2015/07/19/152
Глава 4: http://www.proza.ru/2015/07/19/188


Глава 5.


Когда я открыл глаза, вокруг был привычный мне пейзаж — Исток и его окрестности.

Оно и понятно: я же умер. Правда, из-за того, что убитый мной человек был моим же Созданием, Ловчие за мной не придут (это такие ребята из Преисподней, которые ловят зазевавшихся новопреставленных у Истока и отправляют их в Преддверия Ада). Вот и облик мой прежний ко мне вернулся. Вообще говоря, он не менее фальшивый, чем свежеуничтоженный, ибо нет у Духов внешности в привычном смысле этого слова, и выглядеть они могут как угодно. Просто так уж повелось, что во времена Второй Войны было модным выглядеть, как настоящий Воин. Сдаётся мне, прототипом рыцарей в Мире людей послужил кто-нибудь из наших. В ту пору мы почти прекратили контактировать с людьми, но Миром их по-прежнему интересовались и нередко туда забредали. Но, как бы там ни было, я, скорее всего, последний, кто донашивает эту моду: остальные наверняка придумали себе что-нибудь поизящнее…

Я старался не думать о том, что произошло в Мире людей после моего последнего полёта. Старался — но получалось не очень. Всё-таки прожить человеком двадцать восемь лет — это вам не шутки. За такой срок даже Первый успел бы очеловечиться.

А винить-то некого, Гермес. Не-ко-го. Кто, спрашивается, как от чумы бежал из Мира Духов после Второй Войны? Кто решил поселиться среди людей? Думал, это будет нечто вроде увеселительной прогулки? Знал же, Мироходец со стажем, что нигде и никогда не бывает просто. Знал, но предпочитал об этом не думать. К тому же тут снова была война, первая человеческая война с твоим непосредственным участием. А потом, после войны, у тебя началась, в общем-то, весёлая, беспечная жизнь. Университет, студенты. Катя…

Но довольно рефлексий. Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка — Штаб.


…


Здесь, в Штабе, всегда пусто. Куда ни глянь, вокруг лишь пустое пространство, залитое ровным белым светом. Это, разумеется, видимость: жизнь здесь буквально кипит. Просто все сидят по своим Отделам, а сами Отделы, в свою очередь, располагаются в соседних подпространствах. Вообще, это крайне мудрёная и запутанная система. И когда я вспоминаю первый параграф Кодекса Радуги, в котором говорится о том, как Великий Магистр упорядочил Первичный Хаос и создал Мир Духов, я всегда думаю о том, что кое-где этот самый хаос ещё остался, и даже слишком.

— Не нравится — сделай лучше, — недовольно проворчал Великий Магистр, по-обыкновению расположившийся на своём аморфном трон-кресле. И когда только успел втащить меня к себе, спрашивается.
— Не ворчи, Первый, — отмахнулся я. — Ты прекрасно знаешь, что я не силён в Изначальных Структурах.
— Ну а коли так, то и не брюзжи. Хаос ему тут, видите ли. Да ты в Ордене бываешь раз в сто условных лет по обещанию. И вообще, давай лучше по делу.
— Слушаюсь, Милорд! — гаркнул я, прямо как Кошка-диспетчер. Наверное, я был единственным Духом, который мог себе позволить подобное запанибратство по отношению к Великому Магистру Ордена Радуги. Ничего удивительного: он хотя и Первый, но ведь и я Второй, а не какой-нибудь там Тринадцатый или вообще Триста Двадцать Девятый. И пусть я не принимал участия в создании Мира Духов, и в Кодексе упомянут только как первый Паладин Радуги (не считая исторической хроники), именно я был Лордом-Командующим, именно я вёл в бой силы Ордена в обеих Войнах. Сам-то Первый воевать не умел и не любил. Дело в том, что Духи издавна делились на две условные категории: Воины и Исследователи. И пока первые бились друг с другом не на жизнь, а на Падение, вторые отсиживались в тылу и изучали Миры. Нет, я, конечно, не отрицаю: исследования — это важно. Но это на мне Войны оставили незаживающие шрамы (образно выражаясь), а не на этом белобалахонщике, которого только и хватало, что на утомительные речи до и после сражений.
— Не сказал бы, что я в восторге от хода твоих мыслей, хотя он и не нов, — между делом заметил Первый. — И кстати, насчёт Войн ты не прав. На войне, знаешь ли, нужны не только мускулы, но и мозги. Ну да Радуга с тобой…
— И тебя туда же. Вообще, были б мы людьми, я бы тебе за такие слова показал, на что способны эти самые мускулы.
— Ох, Гермес, каким же ты иногда бываешь надоедливым, — Первый тяжело вздохнул. — Короче. Парня твоего я посмотрел. Хороший он парень, этот твой Валя. Способный. Определил его пока в Третью Касту, а там видно будет. В сущности, у него есть все шансы быстро подняться до Второй, а там и до Первой недалеко.
— Ого.
— Вот тебе и «ого». Пойми, Гермес: времена меняются…
— Это я уже понял, — я кивнул. Первый нахмурился:
— Не перебивай! Понял он. Слушай лучше, это важно! Так вот. Времена меняются, это действительно так. Честно говоря, я уже давно стал подмечать перемены разного рода и масштаба, примерно с конца Второй Войны. Если быть точным, с момента твоего, э-э…
— «Дезертирства»? «Побега»? «Загадочного исчезновения»? — услужливо подсказал я. Великий Магистр скривился:
— Ой, да помолчи ты уже. За умного сойдёшь. Кроме того, ни беглецом, ни тем более дезертиром я тебя не считаю и никогда не считал, и ты прекрасно это знаешь. Война закончилась, ты был волен идти куда угодно. Хотя ты и правда всегда был немного… легкомыслен и импульсивен. Но это ничего, да и разговор сейчас не об этом. Дело в том, что твоя, э-э, долгая и вдумчивая жизнь среди людей имела резонанс гораздо больший, чем ты думаешь! Подробностей я тебе объяснить не смогу… И не смей снова иронизировать на счёт мозгов и мускулов! — рявкнул он. Я хихикнул:
— И думать не смел, Великий Магистр.

Первый нетерпеливо махнул рукавом:

— Не важно. Важно то, что и ты уловил эти изменения. Добавь сюда Искажённого. Знаешь, что это значит?
— М-мм, Третью Войну?
— Да не дай Радуга! Кроме того, не держи Пантеон Теней за кучку идиотов. Их осталось куда меньше, чем нас, и они должны вконец отчаяться, чтобы пойти на такой шаг, как Третья Война. В конечном итоге, перевес сил всё ещё на нашей стороне. Нет, я не об этом. Послушай меня, Гермес, и хорошенько подумай вот над чем: заканчивается Эпоха. Моя Эпоха. Понимаешь?

Это действительно звучало грозно. Помню, ещё после Второй Войны он много говорил о том, что Исток постоянно изменяется, но эти изменения в целом незначительны, а потому мы, Духи, как правило их не замечаем. Но однажды, говорил Первый, Миры изменятся настолько, что мы уже не сможем смотреть на это сквозь пальцы.

Ведь Конец Эпохи — не просто красивые слова: если верить Первому, для Духов он может вылиться в существенные изменения во всём, от структур бюрократического толка, до Изначальных Структур, то есть устройств наших «организмов» и Миров. Духи вообще устроены довольно необычно, и устройство это к тому же весьма нестабильное.

— Это может означать конец мне, Ордену Радуги, нашему привычному миропорядку, всему, — вещал Первый. — В прошлый раз Искажённый возглавил силы Тени во Второй Войне, но Пантеон не станет дважды наступать на одни и те же грабли. Искажённые непредсказуемы, неконтролируемы, опасны. Для них не существует никаких законов, никаких принципов, ничего. Даже у Воинов Тени есть некие правила, хотя они и известны как убеждённые анархисты. Но у Искажённых нет ничего, кроме жажды мести и ненависти, — яростной, всепожирающей ненависти. И они не просто ненавидят нас, Гермес. Они ненавидят само Потусторонье, они ненавидят самое Исток. Они чужды этому Миру, а потому стремятся уничтожить его, даже если в итоге погибнут сами. У них нет страха, им неведомо Падение, и они сильны. Они очень сильны, Гермес. Ты помнишь Лорда Тень. Если бы не первый Архистратиг, думаю, мы бы не отделались так легко. Но у нас больше нет Архистратига. А значит, мы должны испробовать другие варианты. Люди — самый перспективный из них. Они тоже в известном смысле «не от Мира сего», — я имею в виду таких, как Валентин. Дух с разумом и логикой человека, Обращённый Дух, нетипичный Дух — это была отличная идея! Проект «Воины Радуги» с самого начала был самым перспективным из всех, а ведь эта идея пришла в голову именно тебе! Мы помним об этом, Гермес. Я помню. Возможно, только у подобных, новых Духов есть шанс одолеть Искажённого… Хотя, сказать по правде, я убеждаю себя в этом, но не верю в это до конца. Знаешь, у Вали отличный потенциал, он самый оригинальный Дух из всех, кого я знаю! У него очень… своеобразный образ мышления. Но даже если у тебя будет десяток таких вот валентинов, нет никакой гарантии, что Искажённый не сожрёт их с потрохами, не подавившись.
— Да ты оптимист, Первый. И мотивировать умеешь.
— Ох, да спрячь ты уже этот свой сарказм куда подальше, Второй! Всё-таки Духам вредно столько времени жить среди людей, у них от этого появляются крайне раздражающие привычки. Ты лучше вот что, ты сейчас дуй в Аналитический, они там вроде какого-то паренька разработали. В смысле, есть вероятность, что он — Второй Претендент. А по пути захвати Валентина, он у Наставников, учится быть Духом. История у него сейчас. Но это ладно, потом наверстает. Понял? Хватай его, и вперёд, в пампасы, Второго Претендента искать.
— Слушаюсь, Ми…
— Да заткнись ты уже, чучело в сияющих доспехах! — прикрикнул Первый. Потом хмыкнул и добавил: — К слову, Гермес, тебе не обязательно ходить в таком виде. Нынче в моде более компактное и антропоморфное. Твой миролюдской облик вполне подойдёт.

От этих слов мне почему-то стало не по себе.

— Ладно, тогда я пойду, что ли.

Он кивнул, и я направился к выходу. Возле дверей Первый вдруг окликнул меня:

— Второй!
— Чего тебе?
— Просто хочу тебя предупредить. Есть вероятность, что тебе придётся занять моё место. И случиться это может в любой момент. Так что будь готов, хорошо?
— Неужели всё настолько серьёзно? — тихо спросил я. Первый невесело усмехнулся:
— Кто знает, брат. Кто знает. Всё, иди.


…


— Взгляните сюда, Милорд, — Кошка-аналитик поправила круглые очки. — Объект найден в Москве, в районе метро «Тургеневская». Точный адрес: Ащеулов переулок, дом 9, квартира 5. Пол мужской, возраст — 19 миролюдских лет. Имена: «Сантино Францони» и «Сонни»; второе, вероятно, является сокращённым вариантом первого. Сирота. Из родных жива только праматерь, имя «Лукреция Францони», возраст — 74 года. Далее. Объект работает в ресторане быстрого питания «Макдоналдс» по адресу улица Мясницкая, дом 30/1/2, строение 1…
— Погоди-погоди, — перебил я ретивую работницу. — Кто-кто у него из родных живой? «Праматерь»? Это ещё что за фигура речи?
— Мать матери. Это соответствует миролюдскому понятию…
— …Бабушка это называется! «Праматерь»! Вот же вы нелюди, а, — я даже головой покачал. Кошку это, впрочем, не смутило.
— Так точно, Милорд, не люди. Кошки.
— Тьфу-ты. Ладно, Радуга с тобой. Что ещё?
— Есть вероятность социально-бытового риска, опасного для жизни, вероятность — 91%. Координаты: 55°45'59" северной широты, 37°38'03" восточной долготы, Тургеневская площадь, парковая зона. Время: 18 часов 32 минуты 44 секунды, 14 июля 2006 года в миролюдском исчислении. Причина: конфликт с представителями субкультуры «скинхеды», числом пять. Вероятные последствия: множественные переломы рёбер и верхних конечностей, множественные ушибы и растяжения. Высока вероятность критического повреждения черепа, несовместимого с жизнью; по нашим расчётам — 76%…
— Короче, Пушистая! Я понял, что парень наткнётся на скинов, завязывай уже со своей специфической лексикой. Скажи лучше, есть ли особые указания по парню? Что выявило наблюдение?
— Так точно, Милорд. Наблюдение не выявило никаких специфических способностей или иных отклонений от миролюдской нормы…
— То есть как это — «наблюдение не выявило»? — удивился я. — А чем тогда он может быть нам интересен? Почему ты думаешь, что он потенциальный Претендент?
— Дело в том, Милорд, что Аналитический Отдел не смог обнаружить почти никаких данных относительно родителей мальчика, — терпеливо пояснила Кошка.
— И что с того?
— Следы его вероятной матери отмечены лишь единожды, в районе города Мытищи Московской области. Что же касается отца…
— …То его не было вовсе, — вдруг сказал я. Кажется, подобное я уже где-то слышал. Вспомнить бы ещё, где.
— О нём нет никаких свидетельств, даже воспоминаний, даже следов. Ничего. Я очень сожалею, Милорд, но Аналитический Отдел не может предоставить вам никакой информации по этому человеку…
— …Если только он был человеком, — закончил я.
— Сожалею, Милорд, но подобные случаи нам также не известны, — Кошка-аналитик покачала головой.
— Ничего удивительного. Если подобные случаи и были, то о них едва ли известно кому-то, кроме, скажем так, непосредственных участников подобной, э-э, связи. Кто знает, тот молчит, как говорится.

Кошка-аналитик встала и поклонилась в пояс.

— Мне очень жаль, Милорд. Я слышала о вашем миролюдском сыне…
— Да, Пушистая, мне тоже жаль, — я потрепал Кошку по голове. — Но что уж тут поделать-то… Так, что у нас со временем? Думаю, наиболее оптимальным временем контакта будет именно эта его стычка со скинами. Сколько сейчас по миролюдскому?
— 05 часов 49 минут 49 секунд 14 июля 2006 года, Милорд.
— Хорошо. Значит, у меня на всё про всё…
— 13 часов 23 минуты 35 секунд, Милорд. Но мы ведь можем отправить вас в нужный временной отрезок в пределах миролюдских суток, — несколько озадачено сказала Кошка. Я рассмеялся:
— И правда, прости. Я ещё не отучился мыслить человеческими категориями.
— Всё в порядке, Милорд, я понимаю. Сколько — двадцать восемь миролюдских лет? — Кошка-аналитик покачала головой. — Мне трудно это представить, Милорд, хоть я и Кошка.
— Угу, пожил так пожил. Ладно. Где мы можем расположиться?
— Там есть скамейки, Милорд.
— Ну да, скамейки. А что посторонние? Вмешаться могут?
— Вероятность — 23%. Но мы можем выслать отряд Спецназа для изоляции области.
— Спецназ, да? — я задумчиво почесал шлем. — Ладно, пусть будет Спецназ. Но только на крайний случай! На сколько процентов снизится вероятность вмешательства?
— На 22%, Милорд.
— Превосходно. В таком случае начало операции «Второй Претендент» назначаю на 18 часов 20 минут 00 секунд по миролюдскому. Спецназ должен быть на позициях. Мы с Валентином будем здесь, — я ткнул пальцем в карту. Сколько там, метров пять?
— Шесть, Милорд.
— Хорошо, пускай шесть. Спецназ сидит тихо и не высовывается. Первая фаза — это когда они начинают его бить. Мы ждём, — слышишь, Валя? Это я тебе в первую очередь говорю, потому что ты ещё слишком человек, можешь среагировать раньше времени.

Валентин мой всё это время сидел, лицом уподобившись белизне окружавшего его пространства. А может, это и правда освещение такое?

— Да я, Герман Сергеевич… В смысле, Лорд Гермес…
— Так. Ты мне это брось, — я погрозил ему пальцем. — Я тебе дам «Лорд Гермес». Я тебе что, чужой, что ли? Смотри, обижусь.

Глядя на эту обалдевшую физиономию, не рассмеяться было сложно.

— Называй, как привык, Валь. А «Лордом Гермесом» я для тебя буду на официальных собраниях, — если они у нас будут, конечно.
— Хорошо, Герман Сергеевич, — он улыбнулся. — Я что хотел сказать: куда мне к ним рыпаться? Никогда не был ни силачом, ни храбрецом.
— Так это ты, Валькинштейн, человеком был, а не Духом… — я вздохнул. — Ладно, мессидж ясен. Теперь дальше. Тебя жизненные показатели смотреть учили?
— Ага! — радостно воскликнул Валя. Довольный юный Дух — что за славное зрелище?
— Вот и ладушки. Будешь отслеживать жизненные показатели у нашего Претендента. Когда дойдут до критических значений, ты мне говоришь или просто киваешь. И тогда уже операция вступает во вторую фазу, в которой Лорд Гермес осуществляет возмездие и приводит операцию к торжеству справедливости и добродетели, а парня — к Истоку.

Валентин поёжился — я заметил. Вспомнил, болезный, каково это — умирать. А что поделать? В современных реалиях это единственный способ обратить человека в Духа. Конечно, можно ему сначала всё рассказать, спросить, не хочет ли он стать Духом, а уже потом думать, как его угробить, чтобы не нарушать ни миролюдских законов, ни Закона Духов, но всё это довольно неудобно. А тут как раз случай подходящий.

— Да ты не переживай, Валёк. И потом: чем он лучше нас с тобой? Я про твоё дело в газете читал, кстати. Ну и навёл ты там шороху своим способом ухода в Вечность, доложу я тебе. Впрочем, думаю, и от меня резонансик остался… Но это не важно. А знаешь, почему? Потому что есть, как говорится, такая профессия — Родину защищать, чем бы эта Родина ни была… Тем более если цель Искажённого — Исток, то Миролюдью грозит та же опасность, что и Потусторонью, потому что эти Миры друг с другом связаны. Так-то. Тебе космологию ещё не преподавали?
— Немного…
— Ну ничего, ещё успеешь разобраться.

Кошка-аналитик вежливо кашлянула.

— Что у тебя? — спросил я.
— Спецназ докладывает о готовности. Ждут только вашего сигнала, Милорд.
— Да? Ну тогда пусть выступают. Чего тянуть-то? Валентин, готов?
— Да, Герман Сергеич!
— Отлично. Итак, операция «Второй Претендент» началась!

Уже пропадая из пространства Аналитического Отдела, я успел подумать о том, что быть нечеловеком, в сущности, не так уж и плохо. А как было бы здорово, обладай я подобными способностями (и ресурсами!) во время работы в милиции!

Впрочем, эту мысль я додумывал, уже сидя на скамейке в сквере на Тургеневской площади.


…


Казалось, здесь ничего не изменилось с девяностых годов, с эпохи моего незабываемого второго брака. Даже пресловутый «Макдоналдс» на Мясницкой, по-моему, тогда уже был. Изменилось лишь восприятие: в те годы пресловутый «фастфуд» был по-настоящему модной темой: люди не жалели ни времени на очереди, ни денег на бургеры и колу.

Скины тогда, впрочем, тоже были. И это тоже была своего рода мода: те же гопники, но со стилем и идеей. Только в отличие от Америки, роль мишеней играли не негры, а выходцы из бывших южных республик.

Наш-то паренёк — вон он, идёт себе, — не афроамериканец и не северокавказец, но тоже довольно черняв благодаря своей итальянской крови, а оттого для «пятёрки» бритоголовых он — желанная и «законная» добыча.

Кроме этих шестерых (и нас с Валей) в скверике никого нет. Я смотрю на часы и думаю: хорошо, что я решил надеть их сегодня (то есть уже вчера), пусть и ехал прыгать с крыши. Граница между жизнью, прерванной полётом на Шипиловской, 13, и нынешним состоянием (когда вроде бы жив, вроде бы человек, а в то же время и не пойми кто, что и почему) практически не ощутима, — если только она вообще есть. Так странно быть живым мертвецом. Так странно помнить о своей смерти, будучи живым. Так странно быть нечеловеком в человеческой шкуре. Как просто было не помнить о своей истинной сущности, и как трудно вновь принять её теперь…

До стычки остаются секунды.

Они уже заметили его, и на их лицах уже появились презрительные усмешки. Он их тоже заметил, но на его лице не отразилось ничего. Интересный парень. Обычный человек в такой ситуации моментально выстраивает простейшую причинно-следственную связь, понимая, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами, как у классиков. Далее обычный человек пугается, и этот естественный, животный страх сохраняет ему жизнь. Секунды, упущенные нашим Претендентом, могли бы его спасти, если бы он заранее выбрал другой путь, или попросту развернулся и побежал назад, — к метро, например, или ещё куда-нибудь.

Однако он отчего-то никуда не убегает. Более того, его, кажется, вовсе не беспокоит резкая перемена в настроении скинхедов. Ещё секунд десять, и вот он уже стоит прямо перед ними, взятый в полукольцо.

Самый крупный бритоголовый, вероятно, «вожак стаи», легонько бьёт Сонни в грудь. Остальные ждут, не вступают. «Вожак» говорит:

— Ну чё, чурка, обосрался?

Сонни молчит. Его лицо остаётся таким же спокойным, я бы даже сказал бесстрастным. Это довольно необычно. «Вожак», явно не рассчитывавший на подобную реакцию, повышает голос, понемногу наступая на паренька.

— Ты чё тут ходишь, а? Ты чё тут топчешь? Ты вообще знаешь, где находишься? Это моя земля, понял, черный?! Это моя страна, а не твоя! Так что давай, вали в свой чуркостан, пока мы тебе люлей не навешали, понял, нет? Понял меня?! Отвечай давай, я тебе вопрос задал!

Он снова толкает Сонни в грудь, но так же несильно. Это у них вроде как запугивание такое. Показывает, кто тут главный. Да-а, как были гопники гопниками, так и остались. А ведь это не «лихие девяностые», когда не дрались только ботаники и «маменькины сынки», и не «совок», где драки тоже были чем-то вполне обычным. Нет, это второе тысячелетие от Рождества Христова, современная Россия.

Изменилось ли что-нибудь? Что-то непохоже.

Сонни тем временем смотрит на «вожака», и в этом взгляде читается даже некий интерес. Не обращая внимание на тычки, он задаёт простой, хотя и бессмысленный в подобной ситуации вопрос:

— А чем я тебе помешал?

Очевидно, «вожака» такое развитие событий не устраивает. Его можно понять: эти самые события и не думают развиваться по привычному сценарию, и «вожака» это уже откровенно злит.

— Чем ты мне помешал? Чем помешал?! Да тем, что ты — чурка, хач, гнида черножопая, кусок говна! Ты понял, нет?!

Итак, мы достигли точки невозврата. Теперь Сонни едва ли сможет выправить ситуацию, зато ухудшить — запросто.

Собственно говоря, именно это он и делает.

— А ты чего, вляпаться боишься?

Всё. Финита. Прелюдиям конец, дальше всё будет довольно быстро и весьма жёстко.

Я оглядываюсь: сквер чист, операция идёт по плану.

Издав утробный рык, «вожак» со всего размаху бьёт Сонни в челюсть, — точнее, пытается ударить, потому что наш Второй Претендент ловко ныряет под удар и сразу же бьёт нападающего в область солнечного сплетения, отчего последний сгибается пополам, судорожно хватая ртом воздух. Не теряя времени даром, Сонни бьёт его локтем по загривку. «Вожак» валится с ног.

Нельзя не признать: сыграно неплохо. Но Сонни, похоже, не учитывает остальных членов «группировки»; поначалу сбитые с толку внезапной атакой противника, скины нападают уже скопом, сбивают паренька с ног и начинают бить его ногами по животу, рёбрам и рукам, которыми Сонни предусмотрительно прикрывает голову и лицо.

Ну вот, похоже, это уже те самые «вероятные последствия», о которых говорила Кошка-аналитик. Я толкаю Валю в бок, передавая мыслеречь:

«Следи за жизненными показателями».
«Падают, но пока вне критических отметок».

Сонни пробует откатиться в сторону, но в этот момент «вожак» приходит в себя и, вскочив, начинает бить паренька с утроенной силой.

И вот в этот самый момент «рабочий процесс» в скверике нарушает визгливый женский вопль:

— Вы что же это делаете, нехристи?! Вы же его убьёте! — кричит незнамо откуда взявшаяся старушка в мышастом плащике и цветастом платочке.

Однако в ту же секунду из кустов выскакивает здоровый серый Кот и бросается старушке прямо под ноги. Старушка ахает, но дальше происходит интересное: Кот смотрит в глаза старушке, старушка смотрит в глаза Коту, и я вижу нечто вроде фотовспышки. Я не помню, как они называют этот приём, но после него старушка, похоже, теряет всякий интерес к происходящему. Она разворачивается, окидывая скверик невидящим взором, и неторопливо семенит к ближайшей «зебре». Кот трусит за ней следом, провожая её до Сретенского бульвара, после чего возвращается и снова скрывается в кустах.

Неплохо, совсем неплохо. Я слышал о Спецназе Колыбели, но никогда прежде не видел их в деле. Похоже, эти Коты натренированы именно для взаимодействия с людьми. Я вспоминаю Вооружённые Силы Колыбели в конце Второй Войны, Армию, состоявшую из первоклассных Воинов, которые, быть может, не обладали силами Духов Первой, Второй и даже Третьей Каст, но дело своё делали лучше, чем многие из наших.

А кстати, как поживает наш Претендент? Если ещё поживает, конечно.

«Валя?»
«Жизненные показатели на уровне 10%, сознание спутанное. У него серьёзные травмы, в том числе черепно-мозговая. Такими темпами мы быстро его потеряем, Герман Сергеевич!»
«Ну нет, Валя, мы его не потеряем, только не мы».

Я встаю со скамейки и иду к скинам. Они не сразу замечают меня; первым, к своему несчастью, реагирует «вожак». Я сильно бью его ногой в пах: он просто падает, не издав ни звука.

Они не понимают, что случилось. Я почти ничего не делаю: руки помнят всё, все движения, все удары, все болевые точки и приёмы. Глаза мои помнят Афганистан, окраины Кабула, Дар-уль-Аман. Убивший на своём недолгом веку тридцать семь человек, ныне я не знаю пощады. Не в этот раз. Я перехватываю руку второго и лёгким движением выбиваю её из сустава. Это довольно болезненно: скин взвывает от боли, но получает ребром ладони по шее и заваливается прямо на «вожака». Остальные трое останавливаются, понемногу осознавая происходящее.

Я молча смотрю на них, любуясь ужасом в их глазах. Превосходно. Выждав секунд пятнадцать, я говорю — негромко, но отчётливо:

— Теперь я буду считать до трёх, а вы подберёте свою падаль и будете бежать так быстро, как только сможете. И-раз… и-два…

Я не спешу. Зато спешат они: подхватив бездыханные тела, они бегут, бегут до конца скверика так быстро, словно я смотрю на них сквозь прицел своего старого «АКС-74».

— …и-три, — говорю я.

Скины скрылись за поворотом.

«Валентин, показатели?»
«5%. Живёт, но еле-еле…»

— Чудно, — я склоняюсь над парнем. — Эй, пацан! Ты меня слышишь?

Он не отвечает, он без сознания. Чего и следовало ожидать.

— Валя, что у тебя? Озвучь, будь добр, — спрашиваю я вслух и вдруг замечаю, что Валентин хмурится: — Что случилось-то? Поделись информацией. Что с показателями?
— Герман Сергеевич… тут что-то странное, — Валька яростно трёт глаза и снова всматривается в Сонни: — Я не понимаю. Если он умирает… Он ведь умирает, так? Травма черепа слишком серьёзная, мозг явно повреждён… И тем не менее…
— Ну же, Валентин Иосифович, не томите. Говорите, что вы там углядели?

Валя растеряно моргает и разводит руками:

— Жизненные показатели растут. Медленно, но всё же. Уже 7%. Как такое может быть? О, уже 9%! Почему, Герман Сергеич? Он что — регенерирует?! 14%! Скорость регенерации явно растёт! Если так и дальше пойдёт, он у нас не просто не умрёт, он у нас почти что воскреснет! 19%! Приходит в себя!

Вот это фокус.

Нет, я подозревал, что мальчишка может быть не так прост, как кажется, тем более если гипотеза о родителях верна. И всё же…

— Эй, парень, ты жив?

Он тихо стонет и пытается закрыть разбитое лицо руками, а я смотрю на эти руки и вижу, как зарубцовываются шрамы, и срастаются под кожей переломы.

— Что нам делать, Герман Сергеич?! — Валентин в шоке, и это плохо.
— Прежде всего приди в себя. Тебя лечить учили?
— Да… Ой, уже 27%!
— Да плюнь ты на эти проценты, лечи давай! Не видишь, что ли — пацану плохо.

Вот тебе, бабушка, и операция по Обращению. Вот тебе и встреча у Истока.

Валька наклоняется над Сонни, осторожно водя руками над повреждёнными участками, начиная с головы, но тут паренёк открывает глаза — и смотрит прямо на меня.

— Вы… — слова пока даются ему с трудом, — вы кто? Вы меня спасли?
— Нет, — я задумчиво разглядываю этого странного юного человека, моего Второго Претендента: — Нет, спасает тебя вот он. А я… Я просто немного… размялся, скажем так. Ты лежи, лежи пока. Сейчас Валентин тебя долечит, тогда и поговорим.
— «Долечит»? — Сонни переводит взгляд на Валю, но Валя слишком занят: он шепчет какие-то слова, видимо, тексты исцеляющих заклинаний.
— Ага, долечит. Сколько процентов, Валёк?
— М-мм… А? — Звезда вздрагивает, но потом берёт себя в руки. — 89%, Герман Сергеевич.
— Хорошо. В принципе, можешь заканчивать. Остальное он… Кхм… Остальное само заживёт.
— Ну уж нет! — возмущается Мастер Иллюзий. — Надо довести дело до конца, а иначе что это за лечение?
— Как хочешь.

Вот ведь перфекционист, улыбаюсь я про себя. Добрый ты всё-таки парень, Валентин Звезда.

Он утирает пот со лба:

— Всё, 99%, дальше уже не получится, но организм быстро восполнит этот условный пробел.
— Вот и славно, — я киваю Вале и подаю руку Сонни: — Давай, боец, вставай.

Паренёк берёт меня за руку, и я аккуратно помогаю ему встать.

«Внимание, Спецназ! Операцию считать завершённой. Все свободны», передаю я.

Да, конечно. Всё пошло не совсем так, как я рассчитывал. Но ведь это не в первый раз, не так ли, Герман Сергеич? У тебя что позавчера, что вчера, что сегодня, сплошь неожиданности и непредвиденные ситуации. В каком-то смысле это естественно, ведь Мир — не расчётная консоль в Аналитическом Отделе, тут нет точных величин, тут даже погрешности вполне могут оказаться выше или ниже предсказанных.

— Это… Спасибо!

Я посмотрел на Сонни и улыбнулся. Хороший паренёк, славный такой, серьёзный.

— Я же сказал, не меня благодари, а вон его. Да, кстати. Меня зовут Герман Сергеич, фамилия моя Кастальский. А этот полупризрачный юноша именуется Валентином Звездой.
— Очень приятно, — он пожал руку сначала мне, потом Вале. — А меня зовут Сантино Францони, для друзей просто Сонни.
— Взаимно, Сонни, — я задумался. Надо было что-то придумывать, притом быстро: — Слушай… Тут дело такое: у меня, э-э, точнее, у нас есть к тебе один разговор. Уделишь нам немного своего внимания?
— Конечно, о чём речь! Вы же меня спасли!

Ну да, конечно. Спасли. Хотели, правда, убить, но получилось, как видишь, несколько иначе.

Сонни стоит, выжидающе глядя то на меня, то на Валю. Валя улыбается — немного натянуто, а я… Я думаю.

— М-мм… Слушай, Сонни, ты ведь тут неподалёку живёшь, верно? В Ащеуловом, дом номер девять?
— Да. А откуда вы знаете? — в его голосе, в его взгляде — искреннее удивление. Оно и понятно.
— Работа у меня такая… — пробурчал я под нос.
— Значит, вы всё-таки из милиции?
— А что, похоже?
— В том-то и дело, что не похоже, — паренёк покачал головой и улыбнулся. — Вы вообще довольно чудная пара.
— «Чудная пара»? Нет, ты слыхал, Валёк? Мы мало того, что чудные, так он нас ещё и «парой» обозвал!

Я-то схохмил, но Валькины щёки вмиг заалели, что твои маки.

— Нет-нет, Сонни, мы вовсе не такие! То есть я хотел сказать, мы с Герман Сергеичем просто… Просто партнёры! То есть что я говорю! Не такие партнёры! Мы просто работаем вместе! Вот!..

Я уже не мог сдерживать смех, если не сказать — ржание. Засмеялся и Сонни:

— Простите! Я не это имел в виду. Просто, вы знаете, тут же Чистые Пруды, тут много странного народу ходит. Но вы, пожалуй, всем им фору дать можете.

Вот так вот. Мы страньше странных. Ну, лично меня это не удивляет, в принципе.

— Ладно, идём, Сантино. Поговорим по дороге, а потом… Может, ты нас на чай пригласишь? Если бабушка не будет против, конечно.
— Да нет, что вы! Она у меня хорошая! — вот он уже и не удивляется моим неожиданным познаниям в области его биографии. Быстро учится…

И пошли мы в сторону Ащеулова.

— Вдвоём с бабушкой живёшь? — начал я издалека. Сонни кивнул:
— Да. Она мне как мама, воспитывала меня с детства. А родителей своих я никогда не знал, если вы об этом хотели спросить.

Вот и как это понять? Он что — догадался? Или тут нечто большее?

— Слушай, Сонни… — я мерил асфальт широкими шагами, не без удовольствия отмечая, что, хоть выгляжу я как человек, но, похоже, человеческих недугов у меня не осталось: — Не знаю, как сказать… Мы за тобой немного понаблюдали, и… Понимаешь, у нас набирается команда…
— Вы что-то типа экстрасенсов, да? — парня просто-таки распирало от любопытства. Я снова разулыбался и толкнул Вальку в бок:
— Слушай, Валькинштейн! Мы с тобой как, экстрасенсы или нет?

Но мой «партнёр» промолчал: наверное, побоялся снова сказать что-нибудь не то.

— Смотри-ка, молчит! — хохотнул я. Мне нравилось его подкалывать; наверное, это тоже было проявлением не до конца вытравленной человеческой натуры: — Нет, Сонни, мы не экстрасенсы. Хотя пару-тройку фокусов продемонстрировать можем, это да. В общем, ты понимаешь, я с самого начала хотел тебе всё это рассказать и показать, но кое-что пошло не так, как я планировал. А теперь я даже и не знаю, что мне делать.

Он выслушал мою идиотскую тираду с совершенно серьёзным видом, а потом вдруг спросил — притом прозвучал этот вопрос, как риторический:

— Вы не люди, да?

Ну всё, приехали. Тушите свет.

…

Часть 1, глава 6 - http://www.proza.ru/2016/09/11/1574