В гостях

– Мы загостились у тебя, сестрёнка, разве не так? – спросил её младший брат, глядя на догорающее в камине письмо. – Такая обуза на вас свалилась!  И твой муж, наверное, недоволен...
– При чём здесь мой муж! – с досадой воскликнула сестра. – Лишь бы у вас всё наладилось, а мы уж,  как-нибудь...
Она тоже смотрела на догорающее письмо, и ей было нестерпимо жаль брата, – получить такое известие...
– Но ведь ты ждал этого! Её брачный контракт был подписан полгода назад. Я уверена, что она до последней минуты надеялась на чудо и теперь  страдает не меньше тебя...
– Да что говорить! –  взорвался брат. – Теперь всё потеряно! Она стала женой другого! И этот другой...
– Знаю, знаю! – перебила его сестра. – Только не напоминай мне о них...
– Это невозможно представить: свекровь моей бывшей невесты – убийца моего отца! – воскликнул брат.
– Не только! – поправила его сестра. – В ту предновогоднюю ночь погиб и наш старший брат, и наш дядя, и его сыновья, и дяди отца, и наши кузены... Единым махом эта волчица уничтожила большую часть наших родных, когда налетела на них со своей сворой... Сегодня ровно десять лет прошло с той самой ночи.
– Я помню, – отозвался её брат. – Было так же тихо и холодно, как и сейчас. Поднялась метель. Отец  и брат, собрав небольшой отряд из самых близких родных и друзей, отправились встречать обоз с продовольствием. И я хотел поехать вместе с ними, но отец не позволил.
– Поцеловал тебя на ночь и отправил спасть... Я помню... – сказала сестра. – Тебе тогда только восемь лет  исполнилось, ты был ещё совсем маленький.
– И я помню его прикосновение к моей щеке...
– А наутро всё огромное, снежное поле было красным от крови и чёрным от  воронья, но наших близких среди погибших не оказалось, и тогда  мы предположили самое худшее...
– Не напоминай мне, пожалуйся, я как вспомню, что эта гадина  с ними сделала...
– Ты тогда долго и горько плакал навзрыд, когда узнал, а я тебя утешала, помнишь?
– Но сейчас я не буду плакать навзрыд, даже теперь, когда мы всё  потеряли...
– Грех тебе так говорить! – упрекнула его сестра. – Мы ещё многое можем вернуть! Я помогу! Наши сёстры и мать нам помогут...  Вы, братья родненькие, так всё  запутали в нашем нынешнем положении, что теперь только мы, женщины, вам и сможем помочь.

Она говорила про старшего и среднего из  них, троих братьев, но это никак не относилось к  нему, – самому младшему. Его обвинять было не в чем: он всегда был верен своему слову и интересам семьи. Вот разве что слишком мягок был со старшим братом, который в угоду жене развалил всё отцовское дело, позволив ей взять управление им в свои руки. Вот теперь она и свела на нет все труды и отца, и деда, и их родственников, и  большинства их друзей... А старший  брат ей во всём потакал, хотя его многие предостерегали.  Долго предостерегали – несколько лет. И грозились поссориться с ним,  и ультиматумы  ставили, и уходили от него, да всё напрасно. Старший был так уверен в своём влиянии на них, что на проделки и козни жены смотрел снисходительно. Ну, старшего раз предупредили, другой, третий, – да что там! – несколько лет предупреждали, – ещё  долго терпели его потворство жене, прежде чем с оружием на него пошли. Средний брат тоже к ним перешёл,  – зачем ему себя под удар подставлять?

И тогда со старшим братом остался он один – самый младший из всех тринадцати сестёр и братьев, рождённых в этой семье. До этих дней, конечно, не многие из них дожили, – кого-то в детстве болезнь унесла, кого-то война. Три сестры и три брата из всех и остались в живых,  и он – самый младший, но уже не маленький, ему  в этом году восемнадцать исполнилось, – был  единственным, кто ещё попытался восстановить честь семьи, когда  начал искать брату сторонников, но не нашёл и вслед за ним приехал  к младшей из трёх сестёр, Маргарите. Вот теперь и гостит у неё, чего-то ждёт... Ради  чего?..

Брат, казалось, её не слышал – сидел и смотрел на огонь. Он думал о письме с ужасными новостями: его невеста стала женой врага их семьи! А потом  опять вспомнил о старшем брате... Сколько лет прошло с тех пор, как он впервые попросил его дать согласие на этот брак? Восемь лет, или около того... Его невесте было шесть лет, а ему и десяти не было, когда они обручились. Её родители были этому только рады,  и все рассчитывали, что и за согласием старшего брата остановки не будет. А остановка-то вышла и протянулась она несколько лет. Сначала брат по разным причинам отказывал ему: и молоко-то у него на губах не обсохло, и негоже младшему брату жениться раньше старшего. А когда сам старший женился, супруга его и вовсе от этого брака отговорила, и вроде как забыл о своём обещании братец... А теперь напоминать уже поздно: бывшая невеста стала чужой женой, её муженёк  возглавил вражеский клан, её отец привёл на их землю вражеское войско, а им чем теперь отбиваться?! Или потеряет навсегда братец свою корону?

– Нет у нас союзников и взять негде! – обречённо озвучил он последний свой вывод.
– А как же я и мой муж? – спросила его сестра, Маргарита. – Или герцог бургундский, Карл Смелый, недостаточно хороший для вас союзник?
– Для кого, для нас? Нас, Йорков,  уже нет! – воскликнул в отчаянии он.
– Осталась Англия! – убеждала его сестра.
– И в ней Йорков нет, одни Вудвиллы всем заправляют, –  хищная родня королевы,  обобравшая Англию дочиста. Им всё равно под кем быть. После того, как наш брат Эдуард им отдал страну на разграбление, за нас, Йорков, никто воевать не будет!
– Успокойся, Ричард, – утешала его сестра, – и не забывай, что Эдуард ещё твой король...
– Без короны и власти...
– Ты ему присягал, он посвятил тебя в рыцари, сделал герцогом...
– Я присягал королю, а теперь он никто, – такой же беженец, как и я. И он причинил мне, нашей семье и  всей  стране много зла, несмотря на то, что его несколько лет предостерегали от уступок этим стервятникам, Вудвиллам! Он никого не слушал тогда, не послушает и теперь. Если ему корону вернуть, он снова передаст власть жене, а сам останется в стороне и будет пьянствовать, сидя на троне.  Так  зачем же я буду воевать за него? Чтобы она со мной разделалась, как и с другими?! Она  всех нас ненавидит и давно уже вынесла нам приговор!..   Вернув брату корону, я всего лишь позволю ей привести его в исполнение! Нет уж! Лучше пойду служить наёмником в армию твоего мужа!
– Но ведь Эдуард – наш брат, сын нашего отца!
– Единоутробный брат, но не родной – наша мать во всеуслышание объявила, что зачала его не от нашего отца, герцога Йорка, а от рядового лучника из его войска! Да к тому же, связавшись с Вудвилами, Эдуард и развалил уже всё дело отца...Ты представляешь, как нужно было разозлить нашу добрую матушку, чтобы она при всей её несокрушимой воле и гордости решилась всенародно опозорить себя и оскорбить своего сына-короля, объявив его ублюдком?! Да ещё и на святынях в этом поклялась! Для неё это было равносильно проклятию! А я не хочу воевать за проклятого короля, даже если он мой единоутробный брат!
– А как же твой девиз: «Верность меня обязывает»? Или ты решил его изменить?
– Господь будет руководить моей верностью, ему не изменю!

Маргарита задумалась, признавать положение безвыходным ей не хотелось, и она твёрдо решила убедить брата в том, что всё ещё можно исправить, – можно вернуть Эдуарду корону, а ему, Ричарду,  – его герцогство Глостерское, если бы только он снова поверил брату и согласился сражаться за него и рядом с ним. Но теперь, когда его невесту, Анну Невилл, выдали замуж за Эдуарда Ланкастера, он даже ради возвращения прежних титулов и владений не захочет помогать брату, который действительно, наряду со всем прочим, виноват ещё и в том, что слишком долго не позволял ему жениться на ней. Вот если бы Ричард захотел вернуть себе Анну... Но вряд ли он на это пойдёт теперь, когда её уже взял другой.

«А как было бы хорошо, если бы Эдуард вернул себе трон, – продолжала она размышлять, – тогда бы Англией снова правили Йорки,  и союз Англии с Бургундией, укреплённый близким родством, не распадался бы. Но если Ланкастеры захватят английский трон, – а они фактически его уже захватили, Англия окажется под властью Маргариты Анжуйской – английской королевы от партии Ланкастеров, жены недавно восстановленного на английском троне безумного короля Генриха VI, Ланкастера, и ставленницы  французского короля,  Людовика XI. Если она удержится у власти, союз Англии с Францией будет неизбежен, а вместе с ним неизбежно будет и уничтожение бургундского герцогства. – Этого нельзя допустить, – ужаснулась последствиям Маргарита, – но как уговорить Ричарда поддержать Эдуарда?».

Она не зря напомнила ему сегодня о годовщине битвы при Уэйкфилде, в которой потерпел поражение их отец, погибший на следующий день в плену, от руки Маргариты Анжуйской, собственноручно наложившей ему на голову раскалённые щипцы – этим позорным венцом казнили самозванных претендентов на английский трон. Герцог Йорк был законным, признанным парламентом, престолонаследником, но королева Маргарита Анжуйская с этим не соглашалась и, выграв битву при Уэйкфилде, после позорной коронации отрубила ему голову и выставила её на воротах Йорка, увенчанной бумажной короной: «Пусть Йорк обозревает город свой!» – эти её слова вошли в историю.  Тогда же в плену были казнены и  другие их близкие родственники:  родные дяди отца – Хью и Джон Мортимеры, его старший сын Эдмонд, граф Рэтленд, его шурин – Ричард Невилл, граф Солсбери, и дети шурина – Джон  и Томас Невиллы. Очень многие близкие родственники и друзья вместе с ними погибли в тот день, неужели Ричард не захочет отомстить за них? Пусть хотя бы отомстит за то, что Ланкастеры отобрали у него его Анну...

Маргарита обернулась и посмотрела на брата.
– Анна потеряна для меня навсегда... –  словно услышав её мысли, произнёс он.
– Уверяю тебя, ты сможешь её вернуть... – обратилась к нему сестра.
– Прошу тебя, не уговаривай, это бесполезно... Я уже решил, что  наймусь на службу к твоему мужу! – сказал он, поднимаясь во весь рост, как будто уже собирался встать в строй под знамёна Карла Бургундского.
– А нам перебежчики не нужны! – остановила его Маргарита. – Ты присягал на верность нашему брату, вот и служи ему до самой смерти! А иначе, какой же ты рыцарь?

Ричард с обидой взглянул на неё, хоть и понимал, что упрёк справедливый. Он снова присел на скамеечку возле камина. Пепел от обгоревшего письма теперь вылетал из него красными искрами.
«Как красные капельки крови...» – подумал Ричард, вспомнив рассказ Маргариты о залитом кровью заснеженном поле Уэйкфилда на следующий день после битвы.
– Я отомщу за них! – твёрдо сказал он, вспоминая отца, кузенов и брата.
– Вот и хорошо! – обрадовалась Маргарита. – А за Анну ты не волнуйся! Если ты сможешь её отвоевать, она вернётся к тебе той же, что и была.
– Как это? – не понял её брат.
– Ну, она же ещё очень маленькая, дурачок! – шутливо сказала сестра и шлёпнула его ладошкой по носу, её исключительно высокий рост это ей позволял: младший брат   едва доходил ей до плеча.  – Анне  ведь только четырнадцать недавно исполнилось! Ну какая она жена!  Если хочешь, я могу получить точные сведения.
– У тебя есть шпионы при французском дворе? –  спросил Ричард и тут же мысленно ответил себе: «А у кого их нет?».
– А у кого их нет? – откликнулась на его мысли сестра. – У нас при дворе их шпионы, у них при дворе – наши.
   А сама подумала: «Не буду я из-за одной Анны своих резидентов беспокоить, если уж затевать политическую игру, так широкомасштабную, стратегическую! И начинать надо с того, чтобы вернуть брата Джорджа в наш стан!» – решила она и принялась за дело.

Прежде всего она отправила в Англию письма, – матери, герцогине Йоркской, старшей сестре, Анне, герцогине Эксетер, и средней сестре, Елизавете, герцогине Саффолк. Обе сестры вышли замуж ещё при Ланкастерах, поэтому неплохо чувствовали себя при любой власти, и, значит, влиять надо было на них через маменьку. А матушка очень любила влиять, а ещё больше – распространять своё влияние. К тому же она была властной и мстительной, и  возможность вернуть себе былое величие, а заодно и отомстить за  смерть мужа, сына, брата и обоих племянников  не упустила бы.

С обратной почтой Маргарита их попросила прислать по письму к  среднему брату, перебежчику-Джорджу, в котором они так же, как и она, должны были просить его  перейти  на сторону братьев и пообещать прощение от имени короля. Тут же Маргарита списалась и с женой перебежчика-Джорджа, Изабеллой Невилл, герцогиней Кларенс, а заодно спросила и про младшую её сестру, Анну Невилл, – бывшую невесту Ричарда, ставшую после брака с Эдуардом Ланкастером принцессой Уэльской от стана Ланкастеров и невесткой Маргариты Анжуйской.

Письма во Францию она направила непосредственно Изабелле через некую неприметную даму, о которой, тем не менее, королю Людовику донесли, но это уже не имело значения: переписка завязалась, канал проложен, теперь можно ждать и ответного письма, которое тоже пришло очень скоро. В нём говорилось, что положение Джорджа и Изабеллы в стане Ланкастеров весьма шаткое, их шансы  на английский трон  после брака Эдуарда Ланкастера и Анны Невилл, ставших  первыми престолонаследниками Англии,  невелики, а точнее, вообще сведены к нулю, и по этой причине Джордж чувствует себя настолько  обманутым, что не прочь присоединиться и к братьям, если прощение Эдуарда будет ему гарантировано. Относительно Анны было подробно написано, что под венец она шла не по своей воле и до последней минуты надеялась, что Ричард найдёт способ её от этой участи оградить.

– Да, но почему она вообще дала согласие на этот брак?! – горячился Ричард, когда сестра дочитали ему письмо до этих строк. – Зачем подписала брачный контракт?
– А тут есть объяснение, – указала Маргарита на приписку, – её отец, наш дорогой кузен и верный друг нашего отца,  доблестный и благородный граф Уорвик, ставший по вине Вудвиллов нашим злейшим врагом и снискавший себе через это предательство прозвище «Создатель Королей»...
– Что? Что Уорвик? – забыв о приличиях, нетерпеливо перебил сестру Ричард.
– Уорвик  пригрозил ей подослать к тебе наёмных убийц, если она не согласится на этот брак... – сообщила  Маргарита горькую истину.
– Не верю! Этого не может быть! – воскликнул Ричард, в ужасе отшатнувшись и удивлённо глядя на сестру. – Этого даже от Уорвика я не мог ожидать! – сказал он, нахмурившись, и прибавил:
– А мне и в голову не приходило, что только так он и мог заставить Анну согласиться на этот брак. Страшно подумать, сколько ей всего пришлось пережить!
– Он дал ей слово сохранить тебе жизнь до первого сражения, если она подчинится его родительской воле... – прочитала Маргарита последнюю строчку письма. –  Так что, как видишь, она тебя спасала,  мой дорогой братик, ценой своего счастья сохранив тебе жизнь и дав шанс на победу нашему клану. А  теперь ответ за тобой!..

Маргарита торжествующе взглянула на брата и протянула ему потёртую и многократно смятую записку от Изабеллы, написанную мелкими, едва различимыми буквами. Было видно, что эту записку вывезли из Франции с большим трудом.
– Странница пронесла её в посохе. – объяснила Маргарита, видя как Ричард разглядывает маленький клочок бумаги. – Ну, теперь ты доволен? Понимаешь, что Анна осталась тебе верна?
– А как насчёт её... – попытался начать было Ричард и замялся.
– Насчёт супружеского долга? – догадалась сестра. – Здесь об этом не сказано... Но ведь это не главное!.. – попыталась она утешить брата. – Главное, что душой и мыслями она с тобой! Она даёт тебе шанс отыграться, – отстоять честь семьи, уничтожить врагов, отвоевать и вернуть всё упущенное...
Ричард отрицательно покачал головой:
– Главного не вернёшь...
– Да любит она тебя, дурака,  любит! А иначе не жертвовала бы собой! – убеждала его сестра, но главного аргумента она не находила, а этот, главный аргумент был для Ричарда всего важнее.
И тут её осенило:
– Ну, конечно, она хранит тебе верность! И как я сразу не догадалась! – воскликнула она хлопнув себя ладошкой по лбу. Ричард с удивлением и надеждой взглянул на неё.
– Сам посуди, что для Ланкастеров сейчас важнее всего? – разгорячилась сестра и разразилась новой серией логических выводов, в которых она всегда была сильна и, манипулируя ими, могла убедить кого угодно и в чём угодно. – Что для них всего важнее после того, как супруга короля от партии Йорка в ноябре этого года разродилась наследником?   
– Престолонаследник английского трона от партии Ланкастеров важнее всего – ребёнок от Эдуарда Ланкастера и Анны... – растерянно проговорил Ричард.
– Как ты думаешь, Анна об этом знает? – нападала сестра.
– Конечно знает, ей, наверное, по сто раз на дню об этом говорят...
– А Анне это выгодно? – спросила сестра.
– Не думаю... – покачал головою Ричард.
– Да что тут думать! – подхватила сестра. – Разумеется, ей это не выгодно, если она тебя любит и мечтает, чтобы ты отбил её у Ланкастеров. С ублюдком Ланкастеров ты даже при самой большой любви на ней не женишься! Тебе нельзя будет жениться на ней! С этим ребёнком, в случае победы Йорков, она  при всех её заслугах ни перед тобой, ни  перед  королём Эдуардом не сможет оправдаться! В лучшем случае её отправят в монастырь, в худшем – в  Тауэр.
– И что? Что из этого следует? – спросил Ричард, ещё не понимая, куда она клонит.
– А то, что если она хочет вернуться к тебе и к Йоркам, а она захочет, потому что, пожертвовав собой и своей честью, даёт вам  шанс на победу, она за версту будет обходить мужнино ложе, даже если её  в спальню к нему будут затаскивать силой  и привязывать к кровати верёвками.
– Но как она сможет не подчиниться насилию?
– Она дочь графа Уорвика-Создателя Королей, дорогой мой! А кроме того, она твоя пылкая возлюбленная, готовая спасти тебя любой ценой, она и ваш будущий союз будет спасать, чего бы это ей ни стоило...
– Да, но ребёнок!..
– Ребёнка не будет! Не дождутся Ланкастеры от неё ребёнка! – воскликнула сестра, начиная терять терпение, и, видя, что Ричард  всё ещё не понимает её, обрушила на него новый аргумент:
– Как ты думаешь, Изабелле, старшей сестре Анны и жене твоего брата Джорджа, выгоден ребёнок-престолонаследник от  ланкастерских принца и принцессы Уэльских?
– Абсолютно не выгоден! – ответил Ричард. – Согласно брачному контракту Анны, в этом случае они теряют все права на английский трон со стороны Ланкастеров.
– Вот видишь? – торжествующе сказала сестра. – Значит Изабелла и в этом вопросе может быть союзницей Анны. И, наверное, уже предложила ей какое-нибудь средство против зачатия. А надо будет, я сама ей это средство через мою «странницу» передам.
– Передай, пожалуйста! – взмолился Ричард. – Передай, а то ей будет трудно оправдаться перед королём Эдуардом.
– А ты со своей стороны ей тоже помоги! – подсказала сестра. – Заручись согласием  Эдуарда  на твой с Анной брак.
– Да что толку от его согласия! Разве трудно ему нарушить своё обещание?! Хоть он и король, а для него это так же просто, как выпить стакан вина...
– А ты заставь его поклясться на кресте ранами Христовыми, что он простит Анну, мстить ей за предательство её отца не будет и отдаст её тебе в жёны, если ты поможешь  ему отвоевать корону и  власть, – подсказала сестра, – а до тех пор  ничем ему не помогай, – делай вид, что дуешься на него. Пусть он  сам  тебя просит о помощи. И только после того, как в обмен на его клятву ты согласишься  сражаться за него,  мы с мужем дадим вам  денег на оснащение кораблей и оплату  наёмников. Тысячи солдат  вам для начала хватит. Вернётесь в Англию весной, как только навигация  начнётся, а к тому времени  и бывшие йоркисты в Англии  от правления Ланкастеров устанут и с вами против них пойдут охотно, так что и войско там соберёте большое!

Ричард колебался: всё это было слишком неожиданно, а он не привык к резкой смене своих  планов.
– Ты думаешь, пример графа Вустера их  ничему не научил? – не сдавалась сестра. – А ведь это было только началом репрессий!

Граф Вустер – бывший их  сподвижник и йоркист не захотел последовать в изгнание за королём  Эдуардом и остался в Англии, полагая, что перед новой властью он ни в чём не повинен, но он ошибся и был первым отправлен на эшафот.

– Да, Ланкастеры поторопились его казнить, – согласился Ричард, –  и сделали большую ошибку...
– Вот этой  ошибкой  вы теперь и воспользуйтесь! – воскликнула сестра.  – Да очнись ты, братик! – затрясла она его за плечи. – Что-то я не узнаю тебя! Всегда ты был бодрый, подтянутый, энергичный! Ну-ка, встряхнись и отвоюй назад и всё королевство, и своё герцогство, и графства твоей будущей жены...

Ричард с надеждой взглянул на сестру. С тех пор, как он получил письмо о браке Анны,  он и сам себя не узнавал, а теперь появилась хоть какая-то надежда что-то исправить.
– Но Анна, она ведь будет уже  не та... – растерянно сказал он.
– Но ведь и ты уже не мальчик, Ричард! – вспылила сестра. – Ты стольким пожертвовал, служа  Эдуарду, столько невзгод перенёс,  столько подвигов совершил! Тебя за твои заслуги в семнадцать лет назначили Великим Констеблем Англии, а чин Адмирала ты получил ещё раньше. А сколько графств  и имений тебе было пожаловано, сколько высоких должностей получил!  Неужели не стоит побороться, чтобы вернуть  всё это?! Вернёшь себе звание Великого Констебля после победы Йорка и защитишь свою Анну от гнева и мести короля! Ты на такую борьбу поднимаешься, тебе ли оплакивать её утраченную невинность? Подумай, сколько благородных девушек лишились чести и жизни в этой ужасной войне, а твою Анну всего лишь выгодно выдали замуж, пожаловав ей титул  принцессы Уэльской. После победы Йорка она станет твоей женой, и заживёте вы спокойно и счастливо!.. Ну? Что молчишь? – насторожилась сестра, посчитав свои доводы недостаточно убедительными. – Примешь её вдовой Эдуарда Ланкастера?
– Приму её любой, – ответил Ричард, чувствуя, что начинает оттаивать...

А потом ещё было возвращение в Англию и два решающих сражения – при Барнете и при Тьюксбери, в каждом из которых Ричард стяжал победу дому Йорка, и каждое из них, прежде, чем ринуться в бой, он начинал словами:
– За тебя, Анна!..