10. Консолидация

I

Клэр Шеридан овдовела в 1915 году, в том самом, в котором Италия вступила в Великую Войну. Оставшись одна, миссис Шеридан не сложила руки, а еще энергичней погрузилась в свою литературную и художественную деятельность - она была и писательницей, и журналисткой, и скульптором, и эти ее занятия не мешали друг другу, а иной раз даже и помогали.

В 1920 году она оказалась в Москве.

Прямо скажем, это была рискованная поездка, но зато Клэр Шеридан набрала там великолепный материал, взяла интервью чуть ли не у всех видных советских лидеров, и даже сделала их скульптурные портреты. В ее модели попали и Троцкий, и Зиновьев, и Каменев, и Дзержинский, и сам глава нового режима, В.И.Ленин.

Он, кстати, произвел на нее большое впечатление.

Миссис Шеридан нашла его человеком исключительно умным, и в суждениях своих совершенно независимым - он руководствовался только собственными убеждениями.
Клэр Шеридан покинула Москву, в 1921 году перебралась на какое-то время в Америку, где и стала корреспондентом газеты "New York World" - "Нью-Йоркский Мир".

И уже в этом качестве поздней осенью 1922 оказалась в Риме.

Клэр Шеридан, помимо кипучей энергии, испытывала еще и самый искренний интерес к политике. Родственники шутили, что государственным умом она сильно напоминает своего стaршего двоюродного брата, Уинстона Черчилля[1].

Соль шутки состояла в том, что Уинстон Черчилль действительно был деятелем, побывавшим уже на многих министерских постах - в то время как Клэр Шеридан была всего лишь частным лицом, да еще с ярко выраженными коммунистическими симпатиями.

Но симпатии - симпатиями, а дело - делом.

Читатели газеты "Нью-Йорский Мир" очень интересовались новым премьер-министром Италии, и Клэр Шеридан добилась того, что он дал ей интервью.

Проговорили они довольно долго.

Муссолини, в частности, сказал своей собеседнице, что для него очень важно подчинять других людей своей воле, "... сгибать их ..." - и даже повторил это несколько раз, да еще подчеркнул и жестом.

Но, впрочем, добавил, что вообще-то хочет улучшить жизнь бедняков. А для буржуазии у него припасены крайне неприятные сюрпризы. И тут же перешел к некоей форме лирики - задушевно поделился с Клэр Шеридан мыслью, что “... могущество делает человека одиноким ...”, и что в сердце у него – пустыня.

В общем, складывается впечатление, что он хочет ей понравиться.

И это, конечно, неудивительно - если судить по фотографии Клэр Шеридан, сделанной в 1921 году, она была тогда хорошенькой женщиной, с задорным и живым лицом, и к осени 1922 вряд ли успела так уж сильно подурнеть.

Но она впридачу к этому была умна и наблюдательна - и Бенито Муссолини в намерениях своих не преуспел. Миссис Шеридан заметила, например, что единственной фотографией в комнате был его собственный фотопортрет.

И что он слишком любит красиво выражаться:

“...я научился у отца, как ковать железо - теперь мне предстоит более трудная задача, ковать людские души ...”.

И Клэр Шеридан решила, что Бенито Муссолини зависит от мнения окружающих, и старается внушить им мысль о своем превосходстве, но сам он на поверку - человек слабый, и нет в нем, в отличие от В.Ленина, действительно железной основы.

Нет, Муссолини ей не понравился.

II

Не понравился он и еще одному американскому репортеру, по имени Эрнест Хeмингуэй[2]. Муссолини буквально через неделю после вступления в должность уехал в Лозанну, на конференцию по урегулированию последствий греко-турецкой войны 1920-1922.

Для получения личного интервью 24-летнему Хемингуэю не хватило веса, но на пресс- конференцию Муссолини он все-таки попал. И обратил внимание, что тот сидит, глубоко погруженный в чтение какой-то книги, и совершенно не обращая внимания на то, что его уже ждут окружающиe.

Хемингуэй подкрался поближе, слегка приподнялся - и обнаружил в руках у Муссолини англо- французский словарь - да еще и положенный вверх ногами[3]. Ну, и уважение к новому итальянскому лидеру сразу упало до нуля - фальшь и показуху юный Хемингуэй презирал со всем пылом бескомпромиссной молодости.

Что тут сказать ?

И Клер Шеридан, и Эрнест Хемингуэй были умными и проницательными людьми - но нам все-таки есть смысл поглядеть на Бенито Муссолини более обьективно. Положение его в то время было и в самом деле зыбким и непрочным. И он действительно стремился “... произвести впечатление ...”, и действительно – “... зависел от мнения других ...”.

Этими "другими" в первую очередь были свои.

“Марш на Рим” был организован четверкой людей, в которую он не входил.

Эти четверо называли себя "квадриумвирами"[4] - фашисты все старались переиначить на римский лад - и с одним из них, Итало Балбо, мы уже несколько знакомы.

Вторым был Эмилио Де Боно — отставной генерал, герой всех войн, что вела Италия, но фигура сравнительно второстепенная. Он был уже стар, и от него можно было отделаться какой-нибудь синекурой.

Но вот от Чезаре де Векки, сверхактивного главы сквадристов в Турине, отделаться так просто не удалось - он считал себя "... творцом великой победы ...", и требовал соответствующих наград.

И Микеле Бьянки, влительнейший человек в среде фашистких профсоюзов, тоже собирался получить свой кусок пирога - уж не говоря о самом опасном из квадрумиров, Итало Балбо. Со всеми ними надо было что-то делать - и Муссолини сделал совершенно неожиданный ход.

Он сформировал “... правительство не только из фашистов ...”.

III

Муссолини пришел к власти в результате странной процедуры. В сущности, это был путч, который окончился тем, что главарю путчистов предложили занять должность премьера. И в результате он - как бы по наследству - получил парламент, где у его сторонников было три дюжины мест из 535, армию, которую он не контролировал, и полицию, которая фашистам, в принципе, симпатизировала, но фашистcкой все-таки не была.

Как известно, всякое трудное положение таит в себе не только опасности, но и определенные возможности - и Бенито Муссолини воспользовался этими возможностями в полной мере.

Первым делом он запугал парламент.

16-го ноября 1922 там была произнесена громовая речь, в которой слушaтелей уверили, что времена лени, нерешительности и некомпетентности окончены - теперь все пойдет по-другому. И было добавлено, что в случае необходимости он может легко превратить этот зал в бивуак для его отважных легионеров. После чего Муссолини потребовал чрезвычайных полномочий на исправление законов - и получил их огромным большинством голосов.

Например, за эту меру проголосовали и Саландра, и Джолитти.

Следующим шагом было формирование нового кабинета министров. Туда были приглашены люди, пользовавшиеся всеобщим уважением, и вне зависимости от партийной принадлежности. Единственное исключение было сделано для социалистов - но и тут были колебания вплоть до последней минуты.

В конце концов, Муссолини решил ообйтись без них - но зато без всяких колебаний министром внутренних дел назначил самого себя.

Теперь Бенито Муссолини лично командовал всей полицией Италии.

Это был сильный ход на случай конфронтации с людьми вроде Итало Балбо - которой, однако, хотелось бы избежать. С этой целью на свет божий была извлечена старая идея о Национальном Техническом Совете, призванном вести всю практическую, каждодневную политическую деятельность в стране.

Совет был создан в декабре 1922, наречен Большим Фашистким Советом Италии, и вобрал в себя всех видных людей фашистской партии - они получили, таким образом, собственную среду, но довольно неопределенные полномочия.

Функции арбитра между партией и государством Муссолини брал на себя.

В первые месяцы своего правления он открывал в себе все новые и новые неожиданные черты. Например, оказалось, что в глубине души Муссолини не безбожник, как предполагалось, а самый искренний католик. Этим открытием он поделился с кардиналом Гаспарри, госсекретарем при Святом Престоле - и встретил полное понимание.

Разумеется, роман, написанный Муссолини в его молодые годы[5], был крайне непочтителен к Святой Церкви, но это можно было отнести к юношеским заблуждениям. И вообще, это все в прошлом - а сейчас, в 1922-ом, надо было иметь дело с настоящим. Бенито Муссолини заявлял, что фашизм пришел в Италию надолго, по крайней мере на поколение.

Кардинал Гаспарри, человек очень умный, подозревал, что такая возможность существует.

IV

В первые же дни существования нового режима выяснилось, что Муссолини очень заботит внешняя политика. Чуть ли не сразу после поездки в Лозанну он отправился в Лондон. Там проходила конференция по вопросу о выплате Германией репараций - и Муссолини сразу внес свой вклад в дискуссию, потребовав переноса конференции в какое-нибудь другое место, поближе к Италии. Результат демарша оказался обидней некуда - Муссолини даже не отказали.

Его запрос был просто проигнорирован.

Тогда он устроил скандал по поводу комнат итальянской делегации в отеле "Кларидж" - кто-то сказал ему, что французов разместили удобнее, и он накричал на админстрацию гостиницы, требуя обмена апартаментами.

На что последовал вежливый отказ.

Единственной победой итальянской дипломатии оказалось разрешение лондонской полиции на проведение парада чернорубашечников в честь приезда Муссолини - и то были серьезные трения в связи с исполнением фашистского гимна "Джовинецца".

За три дня, проведенных в Лондоне, Бенито Муссолини умудрился обидеть решительно всех, с кем имел дело. Он, правда, внял голосу разума и на церемониальный прием в королю в Бэкингемский Дворец явился во фраке, а не в форме сквадристов, как собирался.

Но зато сорвал пресс-конференцию с британскими журналистами - собравшимся было заявлено, что премьер-министр Италии в настоящий момент принимает у себя в номере даму, слишком занят, и поэтому встреча с прессой не состоится.

Муссолини говорил потом, что Англия не произвела на него впечатления:

"... все как в романах Голсуорси, ничего тут не меняется ...".

Фраза заслуживает внимания: вроде бы всего несколько слова, а в то же время Англия, в которой “... ничего не меняется ...”, сравнивается с фашистской Италией, полной динамизма.

Ну, и вскользь сообщается, что профессор Муссолини знает, кто такой Голсуорси ...

Но, если говорить о вещах более существенных, чем вопросы стиля, то оказалось, что дипломат из Муссолини получился неудачливый. В споре между англичанами, которые хотели смягчения условий для Германии, и французами, которые хотели их ужесточения, он встал было на сторону Франции, потом увидел, что задел этим Англию, и отрекся от своих слов - и в итоге умудрился обидеть обе стороны.

В итоге французские газеты написали, что новый лидер Италии – “... карнавальная маска, разукрашенная под Цезаря ...” - a aнглийские - что итальянский премьер не государственный деятель, а бессовестный оппортунист.

С англосаксами Бенито Муссолини решительно не везло.

V

С тем большим жаром он взялся за преобразования внутри Италии. В июле 1923 в парламент было внесено предложение - с целью пресечь бесконечные коалиционные игры, лишающие страну необходимой стабильности, следует на будущее изменить правила избирательной кампании. Согласно предложению, выборы оставались свободными - но партия, набравшая «наибольшее количество» голосов (при минимуме в 25 %), получала две трети мест в парламенте.

 А оставшаяся треть мест распределялась между остальными партиями - совершенно честно и правильно, согласно пропорции.

Предложение было внесено Джакомо Ачербо, заместителем Муссолини в его должности премьер-министра, принято огромным большинством, и в ноябре 1923 стало законом, названным по имени его "автора"[6].

Во избежание каких-нибудь недоразумений во время слушаний галереи парламента были заполнены вооруженными сквадристами, которые заодно охраняли и входы в здание. Одновременно с подчинением парламента Муссолини самым активным образом пытался ввести диспиплину в ряды чернорубашечников.

От Чезаре де Векки ему удалось избавиться - в мае 1923 тот получил назначение на пост губернатора далекой итальянской колонией в Сомали.

Но вот повторить этот же трюк с почетной ссылкой с Итало Балбо или с Роберто Фариначчи ему не удалось - оба "раса" сидели в своих владениях крепче прежнего, и про Фариначчи, например, говорили, что его власть в Кремоне прочнее, чем власть Муссолини в Риме[7].

И его, и Балбо пришлось оставить в покое.

Но с другими политическими деятелями, конечно, дело обстояло попроще. На депутатов парламента, или на редакторов газет, выпадающих из ряда послушных, устраивались нападения.

Делалось это, как правило, фашистами в полной партийной форме - так сказать, для дополнительной наглядности.

А расследование нападений проводилось только в случае подачи жалобы, и проводилось полицией, находившейся под контролем своего прямого начальника, министра внутренних дел Италии, Бенито Муссолини.

Случались и вовсе удивительные казусы.

Cкажем, депутат Джованни Амендола обнаружил, что стал обьектом уголовного преследования. На него пожаловались пять членов группы сквадристов за то, что во время "... бытовой ссоры на улице ..." он избил их всех своим зонтиком. Всех пятерых.

И теперь они полагали, что этим затронута их честь ...

Бывшему премьер-министру Нитти, замеченному в том, что в парламенте он систематически голосовал против предложений, подаваемых фашисткой партией Италии, намекнули, что ему лучше бы уехать из Рима. Мало ли какие бытовые ссоры случиться - а для дополнительной ясности дом Нитти был разгромлен какими-то неустановленными “... хулиганствующими элементами ...”.

Что и говорить - все это способствовало установлению покоя и устойчивости существующей власти. Но куда более важное воздействие на умы оказало другое происшествие.

Утром 27 августа 1923 года на албано-греческой границе был убит генерал Теллини.

VI

Албания отокололась от Османской Империи еще в 1912 года, а в 1920, после окончания Великой Войны, находилась как бы под управлением Лиги Наций. Положение в стране было неясным, на ее территорию в разное время претендовали и Италия, и Югославия, и Греция - и в итоге к 1923 в Албании присутствовали всевозможные военные миссии этих стран.

И оказалось, что итальянская инспекционная группа во главе с генералом Теллини угодила в засаду и была перебита.

Муссолини немедленно обвинил в организации нападения Грецию.

Никакого расследования он делать не стал[8], а просто предьявил Греции ультиматум. Требования формулировались так, чтобы их гарантированно отвергли.

Например, публичные извинения за преступление должен был принести главнокомандующий греческой армии, все греческие министры должны были участвовать в похоронах погибших, убийцы - ну, или лица, назначенные убийцами - должны были быть схвачены и казнены.

A еще Греция должна была выплатить Италии пятьдесят миллионов лир в качестве компенсации.

Тут, правда, у Муссолини случилась небольшая осечка - греки его ультиматум приняли.

Но его это не смутило - он прицепился к оговорке, что в Греции по закону судьбу осужденнных решает суд, а не правительство. И итальянский флот захватил остров Корфу, да еще и с предварительным артиллерийским обстрелом крепости, в которой было полторы сотни солдат, и которым нечем было отстреливаться.

Шум в Италии вокруг этих событий был поднят просто невероятный.

Муссолини отдал приказ флоту готовиться к войне против Великобритании. Вряд ли он действительно собирался делать что-то в этом направлении - соотношение сил между Англией и Королевством Италия ему было более или менее известно - но он твердо знал, что на слове его не поймают. Англичане к этому времени уже вели с ним переговоры, и условия разрешения кризиса были уже согласованы - Италия получает свой выкуп, но уходит с острова.

Так и случилось.

В сущности, это было поражение. Вся истерия, собственно, была устроена с целЬю аннексии Корфу, но это не удалось, и Муссолини пришлось отступить.

Но в Италии, в условиях постепенной ликвидации независимой прессы, инцидент был подан как величайшая победа итальянской дипломатии со времени 1860 года. Ведь было известно, что за греков заступилась Англия - и тем не менее, Италия "... достигла своих целей ...".

Страна, так сказать, вставала с колен - теперь великие державы будут говорить с ней, как с равной.

Вот этот довод вызвал совершенно искренний восторг.

Не зря д’Аннунцио сделал лорда Хисфилда главным злодеем в своем романе - все в Италии знали, что англичане горды, богаты и заносчивы - и вот теперь новый премьер показал им, как твердо могут защищать свою честь итальянцы.

“Закон Ачербо”, конечно, многое сделал для консолидации власти нового режима. Но по- настоящему его все-таки укрепила "... маленькая победоносная война ...".

Бенито Муссолини мог смотреть в будущее с хорошо обоснованным оптимизмом.

 **

Примечания:

1. Клэр Шеридан, урожденнная Фревен, родилась в семье писателя и политика Моретона Фревена и его жены Клары Джером. Сестра Клары Джером, Дженни, была матерью Уинстона Черчилля.
2. Э.Хемингуэй сумел попасть на фронт Первой мировой войны в Италии, записавшись шофёром-добровольцем Красного Креста. В июле 1918 года он, в ту пору 19-летний шофер, спасая раненого итальянского снайпера, попал под огонь австрийских миномётов.
В госпитале из него вынули 26 осколков, при этом на теле было более двухсот ран. Король
Италии наградил его серебряной медалью "За доблесть" и "Военным крестом".
3. Mussolini, by Denis Mack Smith, page 60.
4. Квадриумвиры (итал. Quadrumvirs) — группа из четырёх лидеров, организаторов
важнейшего события в истории итальянского фашизма — похода на Рим.
5. Роман «Любовница кардинала», написанный Муссолини, недавно вышел в свет в
издательстве "Алгоритм"-ЭКСМО в переводе на русский.
6. Закон Ачербо — итальянский избирательный закон 18 ноября 1923 года.
7. Mussolini, by Denis Mack Smith, page 70.
8. Позднее утверждалось, что нападение было организовано итальянскими секретными
службами, но это осталось недоказанным, и выглядит сомнительно - особой эффективностью, в отличие от своих немецких коллег, они не отличались.