Дашенька 69. Один

http://www.proza.ru/2015/07/23/1169

В начале весны Кирилл похоронил бабушку. Она не болела, не мучилась, только вдруг ослабела совсем. Смерть свою чувствовала. Когда Кирилл в одни из дней в обеденный перерыв зашёл проведать её, и в который раз стал уговаривать пожить у них, под постоянным присмотром, она тихо проговорила:

- Не надо этого ничего, Кирюша, умру я скоро. - И попросила: - Ты вот лучше побудь со мной, Кирюшенька, тока ежли на работе не заругают.

Вскоре она уснула. А когда Кирилл заподозрил неладное, она уже отошла.

Собрались старушки, обмыли, одели, отчитали - всё как полагается. "Ишь, какая лежит… - говорили. - Лицо-то светлое какое. Видать, хорошо ей там". А Кирилл сидел у бабулиного гроба и думал, что на всём свете не осталось у него больше близкого человека. Мальчишки… они малы ещё, им расти да расти. Слёз не было, но грудь будто обручем охватило, и он не давал лёгким развернуться, потому Кириллу воздуху не хватало, и сами собой рвались вздохи, тяжёлые, из самой глубины.

Василиса кручинилась, то и дело утирала слёзы, хлюпала носом.

- А знаешь, Кирюша, - сказала она вдруг печально. - Я ведь её вспомнила. Мы как-то разговорились про молодость, и по всему выходило, что должны были мы друг друга знать в девках, только вспомнить никак не получалось, сколь годов-то прошло. А сейчас я вдруг ясно вспомнила её. Я девчонкой совсем была, а она уж невестилась. Ох, и красивая она была девка! - Василиса вздохнула. - Вишь, жизнь что с нами делает, вон как мытарит, и что остаётся под конец? Лучше бы Бог ей счастья поболе дал, заместо красоты… - И замолчала.

Кириллу почему-то показалось, что в эту минуту Василиса, как и он, подумала об Аллочке. Ей бы тоже не помешало выменять внешнюю красоту на кусочек счастья. Да не найдёшь нигде такого обменного пункта…

Недели через три после похорон Василиса неловко сказала:

- Кира, я вот чего думаю… Пора мне до дому подаваться. Загостилась я у вас.
- Загостилась?.. - протянул Кирилл. - Ишь ты… а я как-то и забыл, что ты на время к нам. Привык я к тебе, будто всю жизнь ты рядышком была.
- Дак у меня ведь дом свой, чего ж я в приживалках-то буду.

- Фу ты! Что за слово выдумала! - сердито поморщился Кирилл. - Ты мне брось это! Лучше правду скажи, с чего надумала уйти от нас? Иль плохо тебе здесь? Может, запрягли мы тебя, всю домашнюю работу свалили? Или, может, Алка чего не так сказала? С чего ты, Василиса?

- Ой, скажешь тоже, Кирюша! Никто меня не запрягал, и Алка ни слова не говорила. А только… ну, правду коль сказать, дак тошно мне на вас глядеть. И Алка несчастная, и ты. И обоих вас мне жалко. Душа изболелась на вас глядючи. Раньше я одного тебя жалела, а теперь на неё, дурочку молодую гляжу, и такая жаль меня берёт, аж до слёз. Вроде ведь старается, чтоб всё как у людей было, а главного никак не поймёт… Нет, Кирюша, вы лучше оставайтесь одни. Может, так оно и лучше будет. Ведь если б ты хоть маленько помягче к ней стал, взял бы её в руки, глядишь, толковая жёнка с неё получилась бы. Ты вот погляди, от матери-то она отбилась, а прислониться не к кому. И так уж она льнёт к тебе, так ластится…

- Довольно, Василиса, - прервал её Кирилл, и против его воли прозвучало это холодно.

- Ой, Кирюшенька, прости ты меня, ежли чего с дуру ляпнула, не обижайся, милый ты мой, - глаза у неё мокро заблестели, и Кирилл сокрушённо покачал головой, обнял женщину за плечи, привлёк к себе.
- Дружочек ты мой, Василиса. Про какую обиду говоришь? Да разве я забуду, что ты в самое тяжёлое время в этот дом пришла, будто Бог спасение мне послал. Просто мне на самом деле, будет очень тебя не хватать. Дом осиротеет.

- Так лучше. Вы теперь сами управитесь. Пусть Алла хозяйкой себя почувствует, дом сама ведёт, деток ростит. Ей это на пользу. И Михеевна вот убралась, царство небесное, пусть земля ей будет пухом, - Василиса размашисто перекрестилась. - Как-никак, а меж двумя домами теперь рваться не будешь.

Кирилл развел руками:
- Ты всё уже решила, да?
Василиса кивнула.
- Ну что ж… Собирай вещи, я тебя отвезу. Хоть знать буду, где тебя навещать.

Вернувшись из соседней деревни, куда увёз свою спасительницу Василису, Кирилл не домой пошёл, а в дом, где рос и жил, был счастлив. Долго сидел там, вспоминал, пил... То ли бабулю с матерью поминал, то ли заливал в себе что.

Дом был добрый, им самим обихоженный. К каждому гвоздю, к каждой плашке приложил когда-то руку. Подумал, было, что можно теперь съехать из того чужого, равнодушного жилья - начто оно, когда свой дом имеется? Но, поразмыслив, понял, что не хочет видеть тут Аллу. Не быть ей хозяйкой в этом доме, не ей снимать вот эти шторы, которые мамой шиты. Пусть тут будет всё так, как есть. Это его дом и ничей больше. Он будет сюда приходить и встречаться с прошлым, будет следить за домом, чтоб в упадок не пришёл, как это бывает с опустевшим жильём. А потом передаст его сыновьям. Когда-нибудь тут ещё зазвенит смех и поселится счастье.

Уже начало смеркаться, когда Кирилл пришёл домой, вывел мотоцикл, заправил его из канистры, и, ничего не сказав Аллочке, уехал.

http://www.proza.ru/2015/07/24/827