12. Анатомия диктатуры

I

30 декабря 1924 все префекты Италии получили циркуляр из Рима, обязывающий проследить, чтобы депутаты парламента, разьехавшиеся на рождественские праздники по домам и пребывающие ныне в подотчетных префектам городам и весям, непременно вернулись в столицу. Ибо 3-го января 1925-го года премьер-министр намерен произнести важную речь, и необходимо присутствие всего парламента.

Вряд ли циркуляр был так уже необходим - слухи о "важной речи" уже широко разлетелись. 2-го января - совершенно неофициально - было сообщено, что Муссолини ровно в 9:00 утра встретился со специалистом по Данте.

Оказывается, глава правительства каждое утро непременно читает какое-нибудь "Canto"[1] великого поэта Италии - а вот 2-го января он изменил своему обыкновению, потому что ему припала охота поговорить о прозе Данте - о ее глубине и элегантности.

Для особо непонятливых пояснялось, что в исторической речи, намеченной на 3-е января, дуче народа Италии взял стиль Данте за образец.

Речь началась с сурового осуждения депутатов-социалистов, бойкотирующих заседания парламента. Далее оратор, охарактеризовав себя как “... человека достаточно разумного, уже неоднократно доказавшего и свою храбрость, и полное презрение к материальным благам ...”, сказал, что если бы он захотел учредить всякие там "ceka” (произносится как "чека"), то он давно бы это сделал - честно и открыто.

Конечно, делать ничего подобного он и не помышлял - но сейчас, в присутствии всей ассамблеи, и всего итальянского народа, он заявляет, что берет на себя всю моральную, политическую и историческую ответственность за все, что произошло в Италии - и за все, что происходит сейчас.

Потому что все происходящее есть результат сложившегося в стране нового политического климата - а климат этот создан фашистcким движением. Следовательно, будет только логично, если Бенито Муссолини, вождь и основатель этого движения, примет тяжкий груз ответственности на свои плечи.

И добавил:
“... когда две непримиримых силы сталкиваются в борьбе, единственным решением тоже является сила ...”.

Слова не разошлись с делом.

Уже 12-го января король Виктор Эммануил одобрил новый состав кабинета.

Собственно, согласно конституции, у него и не было другого выхода - но конституция теперь трактовалась вполне произвольно, и на свет появлялись совершенно удивительные комбинации.

В принципе, случалось, что премьер-министр, формируя кабинет, брал себе и еще какой-нибудь портфель - скажем, министра иностранных дел.

Но в январе 1925 Муссолини побил все мыслимые рекорды.

Он стал премьер-министром Италии, министром иностранных дел Италии, военным министром Италии, министром военно-морского флота Италии, а уж заодно - и министром авиации Италии.

Потом окажется, что и это не конец: в 1926 Муссолини возьмет себе министерство корпораций, в 1928 - министерство колоний, а в 1929 - министерство общественных работ. К этому надо прибавить и пост министра внутренних дел, который после короткого перерыва он вернет себе в 1926. Но это все - дело будущего. А сейчас, в январе 1925-го, имелись куда более насущные дела, чем коллекционирование должностей.

Надо было задавить прессу.

II

Официально цензура введена не была, и никакие газеты не запрещались - даже коммунистическая “l’Unita”- "Единство". Но полиция конфисковывала выпуски газет - например, та же "l’Unita" в течение 13 дней - с 3-го января 1925 и по 16-е января 1925 - изымалась из обращения 11 раз.

По непонятной причине - видимо, с целью соблюсти видимость беспристрастия - забирались выпуски и мелких фашистких газет - таких, как "Impero" - но главным результатом было то, что из обращения исчезло 4 миллиона экземпляров ежедневных газет.

Oстались только те 300 тысяч, которые издавались фашистами.

Короля потом упрекали в том, что он ничего не сделал, но упреки, право же, были напрасны. Обвинять следовало не короля, а уж скорее всю Италию. 16-го января в парламенте было выдвинуто предложение осудить происходящее - но "за" проголосовало только дюжины три отважных депутатов, решившихся на столь безнадежное дело.

Правда, среди них были такие авторитетные люди, как бывшие премьер-министры Саландра, Нитти и даже Джолитти - но их уже никто не слушал. Причем “... не слушал ...” - в совершенно буквальном смысле слова - свист и шум в палате стоял такой, что речей освистываемых было уже и не слышно.

Муссолини проигнорировал оппозицию.

Он сказал, что она бессильна, и в качестве наглядного доказательства этого факта предложил парламенту утвердить единым блоком 2 364 декретов правительства. Что и было проделано - и не то что без обсуждения, а даже и без формального представления текстов.

Читать их было все равно некогда.

Парадоксальая вроде бы мысль - "... парламент - не место для дискуссий ..." - как-то незаметно показалась самоочевидной.

В феврале 1925-го года последовало назначение Фариначчи на пост секретаря фашистcкой партии. Человек он был бессовестный и жестокий - и потому-то Муссолини его и назначил.

Требовалась "... чистка рядов ..." - из партии изгонялись все, кто сомневался, и оставались те, кто признавал "... железную дисциплину военных траншей ...", и не обсуждал приказы вождя.

В порядке компенсации влиятельные фашисты получали государственные посты.

Делалось это обычно так - человек вроде Итало Балбо получал назначение на пост заместителя министра в то министерство, где министром значился сам Муссолини.

Таким образом, на назначенного ложилась вся повседневная деятельность по управлению целой отраслью бюрократической машины страны, с немалой властью, прекрасным жалованьем, изрядной свободой в увеличении этого жалованья, впридачу к прямому доступу к дуче - но без официального министерского титула. И всякому было понятно, что заменить зам.министра куда легче, чем сместить министра.

Оставался, конечно, вопрос - почему они на это соглашались ?

III

Ну, как это часто бывает - потому, что у них не было выхода. Фариначчи был поставлен над партией для того, чтобы “... внести в нее дисциплинирующее начало ...”, и всех недовольных выгонял сразу, невзирая на титулы и былые заслуги. Он свою миссию принимал, как огромное доверие, оказанное ему лично, и клялся дуче в "... братской любви ...".

Насчет братской любви - это некоторое преувеличение.

Муссолини своему брату, Арнaлдо, которому действительно доверял, передал редактирование "Народа Италии" - а вот на Фариначчи держал внушительное досье.

Там значились даже такие мелкие шалости, как диссертация Фариначчи по юриспруденции, содранная от слова до слова с работы совсем другого человека - поменялось только название. Влиятельный "диссертант" был уверен, что проверять его не будyт - но в "... необходимый запас грязи ..." легла и эта история.

Если бы вдруг Бенито Муссолини вздумалось поиграть в строгого блюстителя законности, то история со списанной диссертацией тянула на шесть месяцев тюрьмы - уж не считая разрушенной репутации. Фариначчи это очень хорошо знал, и из назначенной ему роли не выходил.

Таким образом, фашисткая партия оставалась под контролем.

Но диктатура не может держаться на одной опоре. Партии было нужнo найти противовес - и в этом качестве очень пригодилась армия. Ее престиж после Капоретто очень пострадал. и в послевоенной Италии шли бурные дебаты - как сделать новую армию более современной и эффективной ?

Мнения разошлись.

Еще до Великой Войны oтстаивалась идея обязательной военной службы для всех, c целью создать массовую армию, "... вооруженную нацию ...". Этим путем пошли только уже в ходе военных действий, начиная с 1915 - и в результате в военные части хлынула волна плохо подготовленных призывников, которым, тем не менее, были нужны офицеры.

В период с 1914 и по 1919 год количество итальянских генералов увеличилось со 176 до 556 [2] - и если рядовых в конце концов демобилизовали, то с генералами это было не так просто сделать.

Муссолини увидел в этом не затруднение, а преимущество - генералов можно купить.

Денег, положим, в казне не было - Де Стефано, министр финансов, изрядно подсократил общий военный бюджет. Но если денег, в общем, нет, то распределение оставшихся следует пустить на приоритетные цели - и таковой целью стало “... улучшение денежного содержания офицеров ...”, причем чем выше был их чин, тем лучше было "улучшение".

Более того - с целью уравнять Италию с Францией в смысле ранга ее лучших воинов, в итальянской армии был введен новый чин - маршал.

И армия прониклась сознанием, что Бенито Муссолини, во-первых, понимает военные нужды, во-вторых, служит щитом против претензий некоторых слишком радикальных фашистов, которые только и думают о том, чтобы переделать офицерский корпус на свой лад, да еще и отменить монархию.

А армия, как-никак, присягала королю - и что было еще более важно, на высших постах в ней преобладали, так сказать, исконные подданные савойской династии - пьемонтцы. Одним из них был Пьетро Бадольо, назначенный на пост начальника Генштаба.

И в итоге сложилась конструкция, при которой итaльянские консерваторы, аристократия и монархисты сплотились вокруг трона и армии, фашистские революционеры - вокруг партии - а примирял и тех и других, и, если надо, защищал друг от друга, один-единственный человек, поистине незаменимый Бенито Муссолини, национальный лидер Италии.

Kоторого отныне следовало называть просто Дуче.

IV

Стройная система фашизма, с упором на единство нации, и стоящее на дуализме партии и армии, с всеведущим вождем во главе, сложилась не сразу - процесс формирования занял несколько лет.

Более того - он мог оборваться примерно через полтора месяца после начала, если за начало мы посчитаем речь Муссолини от 3-го января 1925.

15-го февраля 1925 он свалился с кровавой рвотой. Врачи диагностировали язву желудка, и предписали покой и смену диеты - но сам дуче подозревал нечто похуже.

У него была в молодости венерическая болезнь, и Муссолини внушил себе, что случившаяся рвота - симптом ее обострения.

Были сделаны все необходимые анализы - и даже перепроверены в Англии.
Когда “реакция Вассермана” дала отрицательный результат, дуче испытал такое облегчение, что думал даже обнародовать свой “... успешно пройденный анализ на отсутствие сифилисa ...” - его насилу отговорили.

Но, как бы то ни было - кризис прошел.

Облик дуче тиражировался повсюду как образец здоровья и цветущей мужественности.

В газетах публиковались его фото с теннисной ракеткой, или верхом на коне, или на берегу моря, непременно - с голым торсом.

Считалось хорошим тоном укорять вождя за то, что он в своих мужественных забавах не бережет себя - ибо его здоровье есть здоровье всего народа, и он должен быть осторожней.
По крайней мере, Фариначчи - "... фашист, любящий правду ..." - со всей прямотой говорил вождю прямо в лицо, что "... Bаша жизнь, , Ваше Превосходительство, принадлежит не Bам, а народу Италии ...".

И советовал ему не летать, и уж по меньшей мере - не пилотировать самолет самому.

Распорядок дня дуче, как сообщали газеты своим читателям, был истинно спартанским. Он вставал очень рано, принимал холодную ванну, выпивал стакан молока, а дальше сразу же садился на коня - в его привычки входила часовая прогулка верхом, в ходе которой он играючи брал любые препятствия.

Почтительно добавлялось - "... как настоящий ковбой ...".

Конечно, вождь много работал - но спорт занимал в его жизни видное место. Например, он фехтовал, и всегда в своем собственном стиле, полном совершенно неожиданными острыми контратаками.

Все это, конечно, нарастало постепенно, но прививалось очень успешно.

Первый номер журнала “Lo Sport Faschista” – “Фашистский Спорт” за 1928 год открывался заголовком: "Дуче - авиатор, фехтовальщик, знаток конного спорта, первый спортсмен Италии"[3].

Странно, что позабыт теннис.

Бенито Муссолини полюбил это аристократическую игру, часто практиковался, и в партнеры ему подбирали чемпионов Италии, которые изо всеx сил старались играть медленно и отбивать мячи так, чтобы они попадали прямо на ракетку их столь важного соперника. Было известно, что ему нравится лихо отбивать удары, но бегать он все-таки не любит.

Игра непременно сопровождалась фотографами.

Считалось, что по свету циркулирует 30 миллионов фотографий Бенито Муссолини, снятому примерно в 2 500 различных позах, и в самых разных костюмах, от строгого редингота и до спортивной рубашки теннисиста.

Фотографии вырезались, коллекционировались, служили предметом обмена, ими наполняли нарядные альбомы. У Муссолини появились миллионы фанатов - если в порядке анахронизма тут можно употребить такое современное слово. В 1926 одним из таких фанатов стала 14-летняя девочка, дочка хорошего врача.

Ее звали Клара Петаччи.

**
Примечания:

1. По-итальянски "песня" – Canto. "Божественная Комедия" Данте делится на большие части - "Ад", "Чистилище", "Рай", которые в свою очередь делятся на пронумерованные главы - “песни”.
2. Цифры взяты из книги Mussolini, by Bosworth, page 205.
3. Mussolini, by Bosworth, page 211.