Полено. Ги де Мопассан

Гостиная была маленькой, обитой плотными тканями, в ней витали лёгкие ароматы. В большом камине полыхал огонь, а одна-единственная лампа на углу каминной полки отбрасывала мягкий свет, приглушённый абажуром из старого кружева. Свет падал на двух беседующих людей.
Она, хозяйка дома – старушка с седыми волосами, - была одной из тех очаровательных старушек с гладкой кожей без морщин, похожей на тонкую бумагу, которую пропитали духами. Когда целуешь руку таким женщинам, чувствуешь лёгкий аромат, который бросается в нос и в тот момент, когда открываешь баночку с флорентийской пудрой.
Он был другом молодости, оставшийся холостяком, который приходил каждую неделю. Впрочем, ничего более.
Примерно минуту назад они прекратили беседовать и смотрели в огонь, мечтая о чём-то, потому что их дружба была такой крепкой и давней, что им не нужно было постоянно говорить, чтобы доставить друг другу удовольствие.
Внезапно в камине обрушилось большое, объятое пламенем полено. Оно соскочило на подставку для дров, упало в гостиную и покатилось на ковёр, разбрасывая искры вокруг себя.
Старушка издала тихий вскрик и поднялась, словно собираясь убежать, а он ударом сапога забросил огромную головешку обратно в камин и затоптал ногами все искры.
Когда несчастье было исправлено, по комнате распространился сильный запах горелого. Мужчина вновь уселся напротив своей подруги и посмотрел на неё с улыбкой. «Вот из-за этого-то, - сказал он, указывая на полено, лежавшее в золе, - из-за этого я никогда не женился».
Она посмотрела на него с удивлением, с любопытством женщины, которая хочет знать, с этим взглядом уже не молодой женщины, в котором удивление смешивается с размышлением, а иногда и с подозрением. Она спросила: «Как это?»
Он ответил: «О, это целая история, довольно грустная история.
Мои старые приятели часто удивлялись охлаждению, которое внезапно настало у меня с одним из лучших моих друзей, которого звали Жюльеном. Они не могли понять, как двое закадычных друзей, двое неразлучных друзей, какими мы были, могли внезапно стать почти чужими друг другу. Вот секрет нашего отдаления.
Мы с ним раньше жили вместе. Мы никогда не расставались, и дружба между нами была такой крепкой, что ничто, казалось, не могло её разбить.
Однажды вечером, возвратившись домой, он объявил мне, что женится.
Я получил такой удар, словно он меня обокрал или предал. Когда друг женится – всё кончено. Ревнивая привязанность к женщине, эта обидчивая привязанность, беспокойная и плотская, не выносит никакой искренности, никакой привязанности духа, сердца и доверия, которая существует между двумя мужчинами.
Видите ли, мадам, какова бы ни была любовь, связывающая мужчину и женщину, они всегда остаются чужими друг другу в душе и по разуму, они находятся в состоянии постоянной войны, они – люди разной породы. Один из них должен быть укротителем, другой – укрощаемым, один – хозяином, второй – рабом. Они никогда не бывают равными. Они протягивают друг к другу руки, дрожащие от страсти, но никогда не пожимают их тем пожатием, которое, кажется, открывает сердца. Мудрые люди вместо того, чтобы жениться и порождать детей, словно себе в утешение на старость (а дети всё равно их покинут), ищут себе хорошего солидного друга и стареют с ним в том единстве мыслей, которое может существовать только между мужчинами.
Итак, мой друг Жюльен женился, наконец. Она была мила, очаровательна: маленькая блондинка с кудрявыми волосами, живая и пухленькая, которая, казалось, обожала его.
Вначале я мало ходил к ним из опасения смутить их нежность. Но они постоянно звали меня к себе и, казалось, любили меня.
Понемногу я всё-таки поддался очарованию совместной жизни и часто ужинал у них. Частенько, возвратившись ночью домой, я подумывал поступить, как он: взять женщину в дом, потому что мой одинокий дом казался мне очень грустным.
Они не расставались. Однажды вечером Жюльен прислал мне записку, приглашая на ужин. Я пошёл. «Дорогой мой, - сказал он мне, - мне нужно отлучиться из-за стола по одному делу. Я вернусь не раньше 11, но ровно в 11 я точно вернусь. Я рассчитываю на тебя: составь компанию Берте».
Молодая женщина улыбнулась. «Это мне пришла в голову мысль послать за Вами», - откликнулась она.
Я пожал ей руку. «Вы, как всегда, любезны». И я почувствовал под пальцами долгое дружеское пожатие. Я не насторожился. Мы сели за стол, и в 8 часов Жюльен нас покинул.
Едва он ушёл, как между его женой и мной воцарилось какое-то внезапное смущение. Мы ещё никогда не были одни и, несмотря на нашу растущую с каждым днём дружбу, это положение тет-а-тет было для нас в новинку. Вначале я говорил на общие темы, о всяких мелочах, какими заполняют неловкое молчание. Она ничего не отвечала и сидела напротив меня, с другой стороны камина, опустив голову, вытянув ногу к огню, словно предаваясь трудным размышлениям. Когда мои банальные мысли исчезли, я замолчал. Удивительно, как иногда бывает трудно найти тему для разговора. Но я чувствовал в воздухе что-то загадочное, что сопровождает тайные намерения, хорошие или плохие.
Эта тягостная тишина висела некоторое время. Затем Берта сказала мне: «Положите полено в огонь, друг мой, он же вот-вот угаснет». Я открыл деревянный ящик, расположенный в точности, как Ваш, взял самое большое полено и поставил его пирамидой на другие куски дерева, которые уже сгорели на три четверти.
Вновь повисло молчание.
Через несколько минут полено вспыхнуло так, что нам обожгло лица. Молодая женщина вскинула на меня глаза, взгляд которых показался мне странным. «Становится слишком жарко, - сказала она. – Пойдёмте же на канапе».
И мы сели на канапе.
Затем, глядя мне прямо в лицо, она спросила:
- Что бы вы сделали, если бы женщина призналась вам в любви?
Я ответил в сильном смущении:
- Честное слово, трудно сказать, и потом, это зависит от женщины.
Тогда она начала смеяться сухим нервным дребезжащим смехом, таким смехом, о котором говорят, что от него «стаканы лопаются», и добавила:
- Мужчины и не смелы, и не сообразительны.
Она замолчала, затем продолжила:
- Вы когда-нибудь были влюблены, мсье Поль?
Я признался, что был.
- Расскажите.
Я рассказал ей какую-то историю. Она внимательно слушала меня, часто выражая мимикой неодобрение и презрение, и внезапно сказала:
- Вы не услышали меня. Для того, чтобы любовь была хорошей, мне кажется, что она должна волновать сердце, мучить нервы и опустошать голову. Нужно, чтобы она – как сказать? – была опасной, даже ужасной, почти преступной, почти богохульной, чтобы она, в каком-то роде, была изменой. Я хочу сказать, что нужно нарушить законы, братские связи, священные узы. Когда любовь спокойна, проста, законна, без опасностей, разве это – любовь?
Я не знал, что отвечать, и мысленно воскликнул: «О, женский разум, вот ты себя и проявил!»
Когда она говорила, она приняла на себя равнодушный вид святой недотроги и оперлась на подушки, растянувшись на канапе и положив голову мне на плечо. Её платье слегка вздёрнулось, обнажая край красного шёлкового чулка, который иногда освещали сполохи пламени.
Через минуту она сказала: «Вы меня боитесь». Я отрицал. Она внезапно оперлась на мою грудь и спросила, не глядя на меня: «А если бы я сказала, что люблю вас, что бы вы сделали?» И, прежде чем я нашёл ответ, её руки обвили мою шею и губы прижались к моим.
Ах, моя дорогая, клянусь вам, мне было не смешно! Что? Обмануть Жюльена? Стать любовником этой маленькой хитрой сумасшедшей, этой ужасной развратницы, которую уже не удовлетворял муж! Постоянно предавать, обманывать, играть в любовь для того, чтобы сорвать запретный плод, предать дружбу! Нет, так не пойдёт. Но что делать? Поступить, как Жозеф! Очень глупая роль и очень трудная, так как эта женщина в своём вероломстве перешла всякие границы. О, пусть тот, кто никогда не чувствовал на своих губах губ женщины, готовой отдаться, бросит в меня первый камень…
…Наконец, через минуту… Вы понимаете, да? Ещё минута, и… я бы… она бы… простите, мы бы!... но вдруг ужасный шум заставил нас подпрыгнуть.
Полено, да, полено, мадам, упало в гостиную, перевернув предохранительную лопатку, и катилось, словно ураган пламени, поджигая ковёр. Оно закатилось под кресло, которое неминуемо подожгло бы.
Я поспешил, как сумасшедший, и пока запихивал головешку обратно в камин, дверь внезапно открылась! Вернулся радостный Жюльен. Он воскликнул: «Я свободен, дело закончено на 2 часа раньше срока!»
Да, дорогая моя, не будь этого полена, меня бы застукали на месте преступления. И вы можете представить себе последствия!
Я позаботился о том, чтобы никогда больше не оказаться в такой ситуации. К тому же, я заметил, что Жюльен оказывает мне холодный приём. Его жена, без сомнения, подрывала нашу дружбу, и мало-помалу мы отдалились и перестали видеться.
Я не женился. Теперь, надеюсь, это вас больше не удивляет».

26 января 1882
(Переведено 23 июля 2015)