Мой брат- ученый и путешественник

Мариам Чайлахян
Из книги о Левке: "Мой брат - ученый и путешественник".

Когда Лева поступал на биофак, у него не хотели брать документы, молодым регистраторшам не понравилось, что у него тройка по дарвинизму. Но папино присутствие решило дело в положительную сторону и Лева попал в группу детей профессоров. Эти детки, видимо, очень бурно проводили свою студенческую жизнь, и первую сессию все дружно провалили.
Для того, чтобы Лева получил зачет по беспозвоночным папа купил жареного рака, Лева зарисовал внутренности и таким образом сдал зачет. Такие дела...
Группу расформировали и тогда Лева попал в общение с теми, кто образовал впоследствии  круг друзей, единомышленников и многие стали для Левы настоящими друзьями и коллегами на всю жизнь.
Я впервые увидела их всех (всю группу) на Левином дне рождении, который бурно отмечался на даче. Мы снимали тогда дачу в Кратово на Высоковольтной улице у семьи известного химика-органика А. Беркенгейма. Сейчас я припоминаю, что была жива еще его вдова, милая старая дама, бабушка Светы, с которой я дружила. И вот на эту дачу Лева привез всю свою буйную группу. Мне кажется, что я видела своими глазами, как в пылу схватки за мяч Ваня Родионов сел на папу верхом, а может, я это слышала, когда эта забавная история превратилась в легенду. Ольга Карандеева ни за что не хотела пить чай, а когда ее уговорили положила 12 кусков сахара в чашку. А две очаровательные студентки спели на два голоса так, что соседи потом спрашивали: "Это к вам артистки приезжали?". В общем, это был один из самых экстремальных, запоминающихся и, я бы сказала, судьбоносных дней рождений. Лева тогда осторожно спросил у мамы - А кто тебе больше всех понравился?  И мама, не колеблясь, ответила - "конечно Иночка", видимо уловила тайные флюиды. которые уже пульсировали между Левкой и Инной. Это была одна из певучих студенток - вторую звали Ирочка-кошечка. Мне же понравились обе девушки и еще чаровница Шелли. "Левка, какие чудесные друзья", -сказала я. "А жениться тебе надо сразу на трех - Иночке, Ирочке и Шелли". Нет, это я сказала своим подружкам, Левке бы не решилась сказать. Говорят, что Хачатур Сергеевич Коштоянц, когда узнал о женитьбе Левы и Инны тоже спросил: "А как же Шелли?" В общем, видно, что это была уже сложившаяся дружная группа. Они в полном составе отмечали все дни рождения. Они иногда сбегали с лекций, причем алгоритм был такой - сначала надо было пригнуться, сиденья шли амфитеатром в аудитории и лектору снизу не видно было слушателей, если они клали головы на парты. И иногда в этом маневре группа не досчитывала Левона, он успевал заснуть и приходилось его с неимоверными усилиями вытаскивать из аудитории.
У группы был свой поэт - Рампан, который учил девушек игре в шахматы и предпочитал гамбиты. "Не мучь дитя - отдай ферзя", это я почему-то тоже запомнила. Но королеву все же не отдавала бы и билась бы за нее до последнего. А Иночку он воспел во множестве стихотворных опусов и создал афоризм: Эта Прудникова Инна - всех успехов половина. И, насколько я знаю, все студенты из этой группы преуспели на научном поприще. С некоторых пор я уже не стала воспринимать друзей Левы как коллективное целое, и у меня возникли свои отношения с наиболее близкими друзьями. Но искра восхищения и обожания друзей Левы так и живет во мне с тех пор. Такая уж я романтическая натура..
А теперь самое время рассказать, как складывались дружбы у Левона.  Друг-близнец - это конечно Юра Аршавский. Причем это не шутливое определение. Дочка Левы, Томочка, когда в два года увидела своего папу рядом с другом Юрой посмотрела на одного, потом на другого несколько раз, вздохнула и горестно заплакала. У обоих черные усы, черные брови и глаза, и горение науки во взоре. А когда сотрудница университетской библиотеки отчитала Юру за несданные книги, приняв его за Леву - эта похожесть утвердила свои права. Как-то Лева заполняя анкету взял за образец Юрину и так и писал: имя - Юрий, отчество - Ильич, год рождения - 1929 (вместо своего 1928) и только пятый пункт национальность - как-то привел его в чувство, написал не еврей, а армянин.
Рассеянным был Левка, или наоборот сосредоточенным на своем внутреннем, что впрочем не противоречит одно другому. Когда Лева был еще мальчишкой-подростком, папа дал ему следующее наставление: "Не дерись понапрасну, но если тебя назвали армяшкой - бей прямо в нос". Левка так и делал и его во дворе прозвали Боксером и зауважали.
Смешно, правда. Вообще в нашей семье и в окружении друзей национальный вопрос решался по принципу - все люди - братья. Почему-то запомнилась уже гораздо более поздняя сцена, когда у нас за столом сидел поляк, помню, что очень красивый и очень обиженный. Наверное, это было связано с политическими событиями, и Лева оказывал ему какую-то внутреннюю поддержку: когда он смотрел на Леву - его лицо светлело. Но это было позже.
А в студенческие годы и позже в аспирантские и, вообще, просто в молодые годы Лева и его друзья смело входили в жизнь, жадные до всего, интересные друг другу и с уже четкими нравственными приоритетами. Юра и Наташа теперь далеко, а тогда в 60-ые - 70-ые можно было достаточно часто услышать по телефону или при встрече мягкий, с внутренней улыбкой голос Юры: "А я между прочим был в Горисе и купался в ванне Тиграна Второго".
Левка уже через год после этого сообщения побывал там. Есть фотография, когда он возлежит в этой природной ванне, а девочки - подружки кузины Танечки - заботливо машут над ним опахалами. Через год или два и я с Танечкой и ее друзьями во главе с Вазгеном, опытным геологом и другом, побывала в этих благословенных местах. Ванну уже расширили, в ней можно было проплыть метра два  - но так же нависали скалы над пропастью, безжалостно и ослепительно сияло солнце на бирюзовом небе и по опасной дороге можно было доехать до вырастающего из скалы монастыря Татев. Сказочное путешествие.
И уже много позже, когда мы с Араиком и детьми: Литочкой - шести лет и Анечкой-четырех, отдыхали в Цахкадзоре в Доме творчества писателей, нам довелось участвовать в открытии Музея братьев Орбели. Волею судеб, это произошло именно в это время и в этом месте, которое было родовым гнездом братьев Орбели. Это был июль 1982 года. Мы с дедушкой Сааком - отцом Араика, известным литературоведом, подошли к воротам и стали поджидать - и тут навстречу нам стала выдвигаться колонна ученых из Москвы и других городов нашей необъятной родины. Мне показалось, что они возглавляли шествие, мы увидели дорогие, близкие нам лица . Это были Лева Чайлахян, Юра Аршавский, Миша Беркенблит. Обнялись, расцеловались, познакомили с Сааком Мирзоевичем. И первое, что спросил дед Саак у Юры - Вы - армянин? Это было уже не первый раз, когда Юру определяли, как армянина. Шеф, подвозивший Юру к гостинице, и заговоривший с ним по-армянски, услышав ответ, что тот еврей, изрек: "Назваться можешь кем хочешь, но родной язык знать обязан".
Эта милая "похожесть" как-то спасла жизнь отцу Юры - будущему крупному ученому Илье Аркадьевичу Аршавскому. Узнали мы об этом от родного - двоюродного брата Юры - Вити Аршавского. Знакомство с Витей произошло уже в 90-ые гг. Лева как-то пригласил его к нам. Ему удобнее было принимать Витю у нас на Губкина. Сам он жил уже в Пущино. И мы благодарим судьбу за этот момент. У нас постепенно возникла крепкая настоящая дружба с Витей и всей его семьей. Мы побывали в их с Таней уютном доме в Иманте, что под Ригой. Пили кофе по-аршавски, гуляли по Риге в Вермонтском саду. Помню, я тогда спросила: "А в Риге можно выпить настоящий кофе?" - "В Риге куда не плюнешь - попадешь в чью-нибудь чашку с кофе", - энергично ответил Витя. Кофе в Риге подают в маленьких чашечках и рядом в такой же чашечке - бальзам, крепкий, животворящий напиток. Только над одной чашечкой струится дымок и исходит тепло, а от другой нет. Главное - не перепутать.
Не так давно Витя Аршавский написал книгу воспоминаний - о времени и о себе "Были, а возможно, и небыли". С моей точки зрения очень удачную, живую и полную интересных сюжетов. И разрешил ссылаться на нее, чем я и воспользуюсь. Так вот, возвращаясь к милой "похожести" на армян в роду Аршавских.
"Илья с 10 лет ушел из дома на «заработки». Внешне он больше походил на «лицо кавказской национальности», что однажды спасло ему жизнь. На поезд, в котором он ехал устраиваться на работу в какую-то москательную лавку, (в Ростов-на-Дону) напали какие-то бандиты (кажется, махновцы), всех евреев вывели из вагона, а Илье, притулившемуся у окна и уже поднявшемуся выходить, сказали: «А ты, армяшка, можешь сидеть!».
Витя там дальше много пишет о Левке. "С этим далеко не ординарным и талантливым человеком Юра и Наташа сдружились с 1-го курса биофака МГУ. Вообще вся их группа производила впечатление единого дружного коллектива. Иногда они собирались на Соколе в квартире у Аршавских, и это были по-настоящему студенческие посиделки с непременными веселыми рассказами, анекдотами и конечно студенческими песнями. Инна Прудникова и Ира Соколова прекрасным дуэтом пели замечательные старинные романсы и русские песни, а Лева свою любимую «Крамбамбули – отцов наследство, вино полезное для нас»… Тогда же, и я, еще мальчишкой, познакомился с Левоном, и эта дружба становилась все крепче с каждой нашей встречей, о чем расскажу дальше."
Дальше по всей книжке можно встретить упоминания о том, как в Ереване Лева водил всех в мастерскую великого варпета - художника Сарьяна, как они ездили на Севан (опять же все вместе) и ели вкуснейшую форель, о встречах на Дальнем Востоке, на острове Путятин, куда Лева и его друзья ездили много лет в экспедиции. Но об этом периоде надо будет поговорить значительно позже. Так что, пожалуй, я перейду уже к Юриным воспоминаниям.
Он не решился написать свои воспоминания, а своим таким знакомым , улыбающимся голосом рассказал нам по телефону два, с его точки зрения, ярких и характерных эпизода из того периода, когда они с Левкой были особенно близки. Кстати, нельзя не отметить. что голоса Юры и Вити удивительно схожи, действительно родные - двоюродные. И в начале наших отношений, когда мы упорно называли Витю Юрой - он терпеливо поправлял: Это не Юра. Кажется, это была справедливая рокировка, пару раз, мы сгоряча назвали Юру Витей. Это было, когда он в начале двухтысячных приезжал и мы провели чудесный вечер с ним и с уезжающими в Израиль друзьями. "Какие милые армяне" - говорили друзья девочек, глядя на всю запечатленную на фотоснимке компанию. "Это не армяне, это - евреи", - терпеливо поясняли мы. В общем, традиция великая вещь, не ослабевает, и не тускнеет от времени.
Первый  эпизод.
В Колтуши из Москвы на практику и семинары приехала группа студентов, а Лева и Юра приехали на два дня позже. Всех уже разместили по общежитиям и гостиницам, свободной оказалась только мемориальная комната, в которой жил в свое время Иван Петрович Павлов. Вот на его кровати и спали друзья - Лева и Юра.
Историческая справка: "В здании Старой лаборатории во втором этаже в 1933 – 1936 гг находилась квартира П. ПИ.П. Павлова, где он жил с семьёй в летние месяцы. В 1949 году в 100-летний юбилей со дня рождения И.П. Павлова по указанию академика Л.А. Орбели был открыт «Музей-кабинет И.П. Павлова», который состоял из кабинета учёного и примыкающей к нему веранды.
В гостиной сохранился большой раздвижной обеденный стол и красивый полубуфет, а также диван и 2 кресла, стоявшие при Павлове.
В бывшей детской комнате сейчас выставка фотографий, посвященных Л.А. Орбели. Дверь справа – в бывшую спальню Ивана Петровича и Серафимы Васильевны.
Ещё одна дверь открывается в кабинет Павлова, где на письменном столе – его письменный прибор и другие предметы. На стене висят барометр и термометр, принадлежавшие И.П. Павлову, а в углу стоит репродуктор. Из кабинета дверь открывается на веранду – любимое место отдыха Ивана Петровича."
В этой экспозиции явно не хватает исторической фотографии с подписью: Крупные ученые - физиологи - Аршавский Юрий Ильич и Чайлахян Левон Михайлович в музее Павлова, где они провели несколько ночей на кровати Павлова. Это, конечно. не могло не повлиять на развитие и становление их как физиологов.
Наверное поэтому, когда Лева иногда ругал старую школу, папа многозначительно и твердо говорил: Лева, не критикуй физиологов старшего поколения.
Второй эпизод связан с Юлием Борисовичем Харитоном. Это известный физик-атомщик и даже в какой-то степени защитник Сахарова. Я же его запомнила по одному эпизоду - его встречи с моим папой у нас дома. Они оба маленького роста, волевые, непреклонные в своих принципах научных и в тоже время уже переросшие поле борьбы и в связи со своим академическим кругозором и преклонным возрастом видевшие иные горизонты. Не помню, по какому делу конкретно была встреча, но разговор зашел о вере, вероятно для них это была самая животрепещущая, нужная тема. И помню, что тогда я впервые (именно от неверующего физика) услышала о рассказе Льва Толстого - "Три старца" . Если вкратце пересказать, то вот: Жили были на одном острове старцы и творили они молитву таким образом: поднимали  три старца глаза к небу и все трое говорили: "Трое вас, трое нас, помилуй нас!" Прослышал про них архиерей и решил научить их правильно молиться. Научил, отъехал от острова - глядь, а по воде как по-суху бегут старцы, никак толком не смогли запомнить, что за чем говорить в той молитве, что архиерей их научил. "Доходна до Бога и ваша молитва", - промолвил потрясенный архиерей. - "Помолитесь-ка вы за нас".
Сейчас я умозрительно представляю, что Лев Николаевич - тоже маленький, и непреклонный, тоже видевший иные горизонты жизни, очень подошел бы к этой компании, так мирно и дружественно сидящей за столом. А я их угощала бы кофе - всех троих. Так-то...
Сноска:
"Две работы Левона Михайловича и его коллег по этой тематике - одна про электрические характеристики миокарда, а другая про электрические свойства дендритов – были опубликованы в Докладах АН СССР в 1965 году.  Их представлял Юлий Борисович Харитон,  которому  "геометрический  принцип" представлялся очень интересным."
Юра рассказал, что они тогда ( в 60-ые) с Левой очень увлеченно работали по этим темам и поехали вместе в Жуковку, чтобы там на даче Таты Харитон и Юры Семенова встретиться с Юлием Борисовичем. А к ним в гости пришла их соседка по даче Светлана Алилуева. Дошло дело до песен, и Левка - знаменитый исполнитель полу - блатных и бардовских песен, глядя на дочь Сталина, перечислял, что вот эту песню нельзя при ней исполнять и эту, и эту. Вспоминал все это вслух и, в конце концов, остановился на песне Галича - "Это гады физики на пари завертели шарик наоборот". Говорят, Харитон даже не дрогнул. Привык держать удар и обладал достаточным чувством юмора и самокритики. А деликатные Наташа Миклашевская и Юра Аршавский чуть не полезли под стол от конфуза. Такие дела...