Бесконечность. Глава 1

БЕСКОНЕЧНОСТЬ. ЧАСТЬ I.



«Поколение, не знавшее юности,
не узнает и старости»

 - ВАСИЛЬЕВ. Б.Л.






Он проснулся от барабанной дроби дождя, и леденящий, беспочвенный ужас охватил все тело. Попытка вдохнуть глоток воздуха ощущалась резью в горле, издавая собой хриплые звуки. Сквозь слезную пленку, когда очертания еще не приобрели явный характер, он смотрел в потолок в надежде рассеять остатки кошмарного сна.

«Просто сон», — мысленно успокоил себя.

      Спустя мгновение резко вскочил, будто что-то вселило в него былой страх, подтянувшись к стенке кровати, он прижал колени к груди. После потер глаза и, снова щурясь, начал пристально всматриваться в потолок — трещина. Он помнил зигзагообразный стык с куском отвалившийся известки, это была его комната. Совсем дурно стало, когда понял, что не был здесь много лет. Угнетающие чувства нахлынули разом: паника, отчаянность и далекая надежда. Надежда на то, что он в безопасности.

Он оглянулся вокруг: маленькое, тесное помещение, обшарпанные обои в цветочек прогнили в некоторых местах, с пола содран ковролин и только по ошметкам у плинтуса это понятно. Вспомнил своего старого плюшевого пингвина с красным пятном на пузе от малинового варенья. Игрушка валялась точно там, где в последний раз и видел: на нее плотно легла, отягченная, нaпитaннaя пылью паутина. Над кроватью разбитая лампа, вкрученная в патрон, открытые створки окон заставляли полоскаться и хлопать старые занавески. Кровать тоже не изменилась и была слишком мала парню: поджатые ноги ступнями упирались в торцевую спинку. Воздух в комнате пропитан влагой и пылью, дышать практически нечем. Никаких свежих следов человеческого присутствия за много лет.

      Он сидел некоторое время с изумленным видом, задавался: Что, черт его, произошло? Безуспешно силился вспомнить, что было до того, как проснулся, но ничего, кроме родителей и отрывков раннего детства, в голову не приходило, словно его жизнь, как кассету с фильмом перемотали на более интересный момент, пропуская огромный участок сюжета.

      Как ни странно, первоначальный страх улетучился, теперь его место заняло сильное любопытство. Спустя некоторое время встал. Под ногами поднялось грязное облако и растянулось удавом до двери в коридор.

«Надеемся на лучшее». В груди участилось сердцебиение. Зажмурив глаза, открыл дверь.

— Мам! Пап! — горло саднило от крика, голос охрип. Пусто. Кроме собственного эха ему никто не ответил.

— Есть кто-нибудь?! — истошный крик снова забил по стенам.

Безнадежно.

      Свой дом Бен прекрасно помнил: провел здесь много времени. Они с отцом постоянно играли в прятки, самым важным было не выдать себя скрипнувшим полом, и Бен отлично знал, где эти места. Коридор с того времени не изменился, правда был намного чище: прохудившийся красный палас, четыре бра — по одному у каждой двери. Ванная комната была самой опасной для игр: дверь в нее покосилась и грубо шаркала пол, вычерчивая на нем кривую. Не забыл даже то, что вентили были перепутаны.

На всякий случай снова крикнул:

— Мамааа! Пап!

Никого.

      Протяжный скрип пола. Еще раз. А здесь брякнет так, что палас вздыбится от вскочившей под ним доски. Так никто и не починил.

Он вел рукой по выпуклому орнаменту обоев, двигаясь в сторону ванной комнаты. Вспоминал, как его будила мама на завтрак. От всей этой накатившей ностальгии в груди начала разливаться пустота, проникая в каждую клетку тела. Несправедливое одиночество обдало кожу мурашками: еще чуть и ком обиды в горле выльется слезами из глаз.

***


      Снял порванную рубашку, пропитанную потом, словно в ней выполнял физические упражнения не меньше месяца, с трудом стянул извозюканные джинсы и кинул на пол, после, взгляд коснулся зеркала. Оно отразило незнакомое ему, чужое лицо, патлатый чумазый мальчик с засохшей кровью на уголке рта, темные длинные волосы представляли собой разлохмаченное гнездо. Он притронулся к лицу, и в отражении рука обняла щеку парня.

«Где ж ты себя так уделал?...» — Бен взглянул на грязные руки, усыпанные мелкими порезами.

      Минута. Еще одна. Разглядывал свое худощавое тело все в синяках и ранах, едва коснулся своей шеи, тут же ощутил жжение на затылке. Сейчас Бена переполняла целая гамма чувств, но главенствовало смятение. Охватили совсем чуждые образы: он это помнит, но не понимает откуда они.

— Давай мы никогда не скажем сколько осталось? Не показывай мне, а я тебе не покажу!

— Пенни, отличная задумка, правда!

— Держи, — она протягивает кусок изоленты, — заклей его сам, что бы я не видела числа! Ну же, Бен!

— Бен?

      От спонтанного воспоминания ноги покосились и он упал прямо на свою кучку грязной одежды. Бедолага тер ушибленное колено, а второй рукой как следует прощупывал каждый миллиметр взбухшей кожи на затылке. Бесконечность. Что-то пытался вспомнить, но панорама образов ускользает из головы практически сразу. Среди цветных размытых пятен виднелась девушка лет пятнадцати, белокурые длинные волосы и бледная, почти прозрачная кожа.

«Пенни…»

      Еще раз проверил шрам, пытаясь понять, откуда он появился, после снова оглядел все тело на наличие других знаков. Ничего. Только бесконечность. Знак на затылке и дежавю определенно связаны. Откуда у него шрам? Бен резко схватил свои вещи с целью вытряхнуть все из карманов, но ничего, кроме земли и сушеного листика, не нашел, задний карман и вовсе дырявый. Не задерживаясь больше на холодном кафеле, он, полный мыслей, вошел в кабинку душа.

«Вентили и правда перепутаны».

***


      Приняв душ, задумчиво побрел на кухню в надежде ухватиться за новый проблеск памяти, но по пути ароматный запах приправ ударил в нос и растворил в себе любые мысли, кроме желания покушать. Дома все же кто-то был, и дай Бог, пусть это будут родители. Бен позволил себе пару раз глубоко вдохнуть насыщенный едой воздух и подойти ближе к источнику аромата. В комнате царило уютное спокойствие, стол аккуратно уставлен столовыми приборами, посередине большой слоеный торт, еще не остывшая запеченная курица и три чашки чая. Садясь за него, парень облизал губу в предвкушении и потянулся к самому «загорелому» окорочку.

      Хлопнула дверь, да так, что все стекла в доме хором вздрогнули. Бен, отложив обглоданную кость, затрепетал в тихом ужасе. Бегло и бессмысленно оглядывая все предметы кухни, выдумывая оправдание, в случае встречи чужаков.

— С возвращением!

      От неожиданности встрепенулся так, что остатки капель на волосах разлетелись в воздухе. Его испугал звонкий голос чуть больше, чем сама фраза. Это был голос мамы. Грудь наполнилась родным теплом, прежде чем парень поднял голову.

— Бен, мы совсем не надеялись, что доживем до твоего возвращения, как же мы с отцом рады, что ты уже повзрослел, — женщина, не сдерживая радости, сняла плащ.

— Кушай, мы испекли торт с твоей матерью, присоединиться нам к чаепитию можно? — говорил с излишкой странности. Бен помнит родителей, правда не таких пожилых. Но ведь связь ребенка и родителя не поддается коррозии временем. И сквозь морщины, и сквозь седину, покусавшую часть волос, виднелся родной лик. Пусть и несколько тревожный.

— Заодно мы и обсудим дальнейшую твою…

— Бен, понимаешь, мы еле сводим концы с концами, твое возвращение нас фактически спасло, твой папа уже нашел тебе... — врезалась в разговор мать.

      Они обрывали друг друга все чаще, мама теребила воротник плаща, скобля шов ногтем большого пальца, а отец, не зная куда себя деть, бродил по кухне в позе Наполеона, в конечном итоге они оба присели за стол. У Бена уже кровь кипела от негодования — даже слова вставить не дают. Хотелось, как минимум поприветствовать в ответ.

— Да, это хорошее место в Локсаре, я бы и сам пошел туда, но возраст, увы, мне не позволяет…

— Я приготовила тебе одежду и карту как пробраться…

— Ты наверняка ничего не помнишь, я сам проведу тебя туда…

— А я приготовлю вам ужин, — закончила мама, и после наступило неловкое молчание.

      В геометрической прогрессии голову парня забивали вопросы, накал от легкого изумления вырос до совсем критической точки недовольства. Пытался сложить хоть одну сформулированную фразу, но мысли метались в незримом пространстве без границ. Ощущая на себе пристальные взгляды родителей, невозможно сосредоточиться. Крутились на языке слова о радости встречи, и чуть ли не вырывался короткий, но в то же время самый логичный в данной ситуации, вопрос: — Что происходит? Он же и правда не помнил своего города, чего там город, сейчас полжизни как минимум не помнил.

— Что за бесконе… — не успел он договорить, как его будто специально оборвала мама:

— У нас есть еще немного времени. Кушай торт, испортится к ужину.

— Куда мы спешим?! Что, черт возьми, происходит!?

Женщина растерялась и даже вздрогнула от гонора сына, всячески стараясь не сойтись с ним взглядом. Она демонстративно бросила плащ на стул и покосилась взглядом на мужа.

— Мы очень долго ждали тебя, Бен, —коротко улыбнулся отец. — Твой концентрат нас очень выручил, но этого хватит лишь на несколько лет.

— Концентрат? — замер он с вилкой у рта и быстро вернулся к недосказанной мысли: — Что произошло со мной?

— Все очень долго рассказывать, тебе на все ответит наш друг семьи — Арни, доедай, и я как раз договорился о встрече с ним…

— Десять лет будет через месяц, — робко вступила в разговор женщина, а отец с измученным видом покинул кухню, ему, верно, надоело бороться за место в разговоре. — Десять лет, Джейкоб, — ее глаза заблестели от накатывающихся слез, и она быстро смахнула их рукой, когда не обнаружила в комнате своего мужа, — но сейчас будет все хорошо, я обещаю. — На последнем слове она, улыбаясь, перевела взгляд на Бена.

— Ох, Бен, как же нам не хватало тебя, — она принялась целовать сына в щеки. — Кушай, этот завтрак малое, что мы можем тебе предложить сейчас.

      Кухня погрузилась в молчание, только звуки столовых приборов отскакивали от стен. Бенджамин чувствовал себя неловко в такой обстановке, в голове поселились слова отца и начали прорастать, обвивая всю кору мозга вопросами. «Концентрат?». В сумраке сознания он безуспешно пытался ухватиться за проблеск, который позволил бы вспомнить все. Но ничего не выходило. Лишь жалкие отрывки детства. Не любил, когда что-то недоговаривали, особенно родители. Отец выдал информацию, которая ни к чему, кроме самоедства, не привела. Он старался медленно поглощать пищу — тянул время, чтобы попытаться выяснить по-больше.

      Мама выглядела точно так, как в его воспоминаниях: небрежно заколотые волосы, домашний халат и ее любимые тапочки, купленные на распродаже в соседнем магазинчике. Она бегала по кухне, сверкая озабоченным взглядом, всем своим видом давала понять: Бен был нежданным гостем в их доме, и в тоже время его появление ждали все.



***



Мужчина надел черную шляпу, пальто, взял зонт, демонстрируя, что пора выдвигаться, и показал на приготовленный набор одежды для сына. Та же шляпа, пальто и зонт. Бен нехотя вытер губы рукой и поцеловал маму на прощание. Потом шепотом добавил:

— Скоро увидимся, мам.

      Выйдя из дома, обернулся на дверь, в надежде увидеть еще раз состарившееся лицо матери. Отец нажал на плечо, вежливо, но круто поворачивая Бена: пора идти. Он всегда старался относится к сыну так, как его собственные родители относились к нему. Сам отслужил в EAE* и вернулся домой уже старшим лейтенантом, что еще больше закалило его характер. Бен и это помнил, отец презирал избалованность, и делал все возможное, чтобы из него вырос “мужик”.

*EAE (исп. Ej;rcito del Aire de Espa;a) — Военно-воздушные силы Испании.

      Город меркнул под серым небом, выглядел безжизненным и диким, казалось, осень поселилась в этом месте навсегда. Моросил дождь, омывая разбитые стекла заброшенных автомобилей, Бен успел заметить несколько мужчин в лохмотьях, вытягивающих руки к контейнеру с горящим мусором. Один из них насадил на пальмовую ветку тушку животного, похожего на ящерицу, и медленно крутил над костром. Переполненные лужи проливались ручьем по треснувшему асфальту, стекались с другими и опутывали дорогу жидкой паутиной, неся с собой пожухлые листья деревьев. Бен сосредоточенно осматривал город, пытаясь найти в его деталях ответы. Некоторые здания выглядели совсем заброшенными: из выбитых окон ветер вырывал шторы, в трещинах домов прорастала трава и уже успела озеленить таким образом как минимум четверть города.


— Что со мной случилось? Что вообще происходит?

— Арни тебе на все ответит, — отрезал отец.

— Но...

— Арни на все ответит, — уже со злости делал акцент на каждом слове. Бен с возмущением посмотрел на отца, но так и не осмелился больше ему возразить: слишком напряженная атмосфера возникла между ними.


      Спустя около получаса резко стемнело, словно на город упала баснословная тень. Изморозь превратилась в туман, сырой и холодный, в котором, точно роса, плавал свет уличных фонарей: они лениво освещали дорогу, играя желтыми бликами на ручьях. Бен задрал голову к верху, но ничего, кроме уходящих во тьму высоток, не увидел.

«Почему темно? День ведь?» — не унимался вопрос. Хотелось спросить, но было страшно услышать еще один отказ отца. Арни расскажет. Какой еще Арни?

      На всей угнетающей картине города контрастно светились только лозунги на щитах и растяжках: «Дети — это наша жизнь», «Локсар объединяет!», «Побори старость вместе с нами!». Бетонное окружение без капли живого света бросило в паническую дрожь. Юноша хоть и не помнил, как выглядел мир, но что-то внутри подсказывало: так быть не должно.

      Поникшие люди, наполнившие улицы, одеты в вычурные одеяния. Они бессмысленно плелись, сгорбившись, ко входу в станцию метро, окруженную громоздкими колоннами. Вскоре и Бен с отцом приблизились ко входу.

      Быстро прошли через арку с ржавой табличкой «Lesseps» и встали у турникета, папа провел картой, загорелся зеленый свет. Как бы ни было странно, но метро все еще функционировало. Пара растворилась в темноте неосвещенного тоннеля с эскалатором. Через несколько минут влажность в помещении повысилась настолько, что Бен почувствовал на лбу испарину. Пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул и уловил скромный букет запахов: металлический привкус и гниль, в вперемешку с сырой землей. Мигающие лампы иссиня–белого света оставляли за собой кадры с негативом тоннеля, капли конденсата с шумом падали на зонты: даже если бы люди здесь что-то говорили друг другу, то не услышали. Медленно спустились в глубь, по ощущениям на полмили, и в конце концов, они с отцом сошли ко входу в зал.

      Вспышки света сменились стабильным освещением в огромном зале. Испарина сошла от сильного сквозняка, и Бен, подняв плечи как можно выше, отправился с отцом в центр толпы. Редко ощущал холод на своем теле, глядя на прохожих, казалось, что в сгорбившейся позе он сохранит тепло. Какой то невостребованный ранее инстинкт велел сделать именно так.

— Смотри, тебе нужно проехать в Локсар, видишь? — отец указательным пальцем ткнул на электронное табло расписаний.

— Да, понял, — сказал, стиснув зубы от холода.

— Как приедешь, выходи из трансфишера, и прямо напротив выхода тебя встретят, скажи ему, что ты от Джейкоба.

— Да, пап, хорошо, — витая где-то в своих мыслях. — Э-э... Трансчто?

      Мужчина махнул рукой, видимо, не расслышав вопрос, развернулся и медленным шагом покинул станцию, возвращаясь в мерцающий коридор.
Бенджамин хотел было спохватиться и догнать папу для расспросов, но тело уже успело сильно продрогнуть. Стуча зубами, парень присел на одну из скамеек. Знал, даже если его и догнать, отец ничего не скажет. Таким уж он был, армия его воспитала не говорить лишнего.

      Люди с чемоданами клевали носом, засыпали, стоя, ожидая транспорт. Некоторые из них были совсем рядом с рельсами, дальше желтой черты. Около скамьи где сидел Бен, перешептывалось скопление людей, что-то обсуждая между собой. Среди них, лишь одна его ровесница. Это первый человек примерно такого же возраста, которого Бен увидел в этом городе, все остальные люди явно старше сорока лет. Девушка с темными волосами неожиданно повернулась к парню и с испуганным видом отвела глаза, делая вид, что ее взгляд направлен в пустоту. Ее щеки налились кровью и тогда она совсем отвернулась.

— Объявляется … до Локса... Внимание, объявляется посадка до… предоставьте… добро… пути!

      Электронный женский голос обрывался и напоминал больше объявление о войне, нежели о посадке. Подземный зал, со скрежетом железа оглушил звук подъема рельсы на девяносто градусов по стене, и теперь рельса уходила к верху, как будто транспорт сейчас наберет скорость и взмоет в небо. Звуки его приближения теперь стали отчетливо слышны, словно нарастающий шум в цехах старого завода.

— Что… — шепнул Бен под нос, наблюдая происходящее.

      Люди вокруг засуетились и побрели к желтой черте. Один из отшельников за пределами полосы, почуяв скорое приближение, перекрестился. А после солдатиком спрыгнул на монорельс. Бен, едва заметив торчащую голову, в недоумении крикнул:

— Эй, ты чего? — подскочил с лавки, уже не обращая внимания на холод. Не сводя глаз с мужчины, он с разбегу распластался на асфальте у обрыва так, что даже сам услышал, как брякнули его коленные чашечки.

      Человек в шляпе медленно повернулся, понуро посмотрел на парня, потом в глубь тоннеля, снова на Бена. Звук усилился до такой степени, что кажется вот-вот на бешеной скорости транспорт влетит. Бен стиснул ладонями уши и зажмурился от громыхающего шума. Мужчина посмотрел еще раз в тоннель и боязливо предоставил свою дрожащую руку.

— Держитесь! — протягивая руку незнакомцу.

— Ну же, подтягивайтесь! — Бен тащил его на себя с настороженным взглядом, а уголки рта сильно оттянулись вниз.

— Добровольная смерть - достойный выход из недостойной ситуации. — Мужчина начал тянуть на себя парня, и при этом сам дергался, как червь на крючке. После чего посмотрел на надвигающуюся опасность, поняв, что Бена ему не затащить. И, чуть не оторвав конечность парня, побежал навстречу звуку и свету.

      Мгновение, словно в замедленной съемке, и последний кадр замирает, будто дает время на раздумья. Распластавшиеся тело в воздухе раскрутило, с хрустом задевая не раз стены тоннеля. Предсмертный крик озарил всю подземку. Мужчина рухнул на рельсы, как мешок с костями, и упал в не менее скомканной позе. Раскуроченные конечности свисали над телом, по меньшей мере с одним переломом на каждой, лицо замерло, устремляя безжизненный взгляд прямо на входящих людей.

— Господи… — шоку парня, кажется, не было предела, его физиономия отображала весь ужас произошедшего. Запах крови моментально насытил воздух. От жуткого смарда горло царапало в спазмах от подходящей к нему желудочной кислоты. Отвернулся; позволь себе еще раз взглянуть на мертвеца и завтрак тотчас выйдет наружу.

«Как люди могут быть такими равнодушными?». Он злобно оценил взглядом проходящую мимо толпу, но так и не увидел сожаления. Каменные выражения лиц, холодный, безучастный взгляд, даже не шелохнулся.

«Они же видели! Ведь видели же?!». Пока Бен бился в недоуменном ознобе, народ вокруг отрешенно входил в кабину трансфишера, даже не поглядывая на растекающуюся лужу.

      Смерть человека, наступившая прямо перед глазами, парализовало все его тело, а в мозг ударил шквал вопросов, не находящих здравое объяснение. На асфальте, рядом с каплями свежей бардовой крови, он с презрением оглядывал уходящих в кабину людей и все больше удивлялся их спокойствию. Все отсеки трансфишера заполнились людьми, транспорт двинулся, немного к верху открывая последнюю кабину.

      Девушка-сверстник, оставшись одна далеко от входа в кабину транспорта, перебирала вещи в сумке, будто забыла что-то очень важное. Ее группа уже отошла, Бенджамин видел их уходящими в одну из первых кабин. Он аккуратно поднялся, стараясь не замарать чистую одежду о кровь, отряхнулся от пыли и быстрым ходом устремился в направлении к девушке, в надежде прояснять ситуацию.

— Что это только что было, черт возьми? Он меня тянул! — спросил он, оставив всякую попытку скрыть страх.

Брюнетка резко повернулась, убрала выпавшую из-за уха прядь волос с лица и, не переставая копошится в сумке, отрешенно ответила:

— Привет, надо спешить, так что… это суицидники, так бывает… Извини, я… Как-нибудь в другой раз.

— Тогда хотя бы скажи, этот трансчто-то-там в Локсар? — заикаясь выпалил.

Девушка коротко улыбнулась и кивнула. Наконец разобравшись с сумкой, она оттолкнула парня и пулей устремилась в кабину, Бен мнительно поплелся за ней, хоть и не хотелось заходить в странный транспорт. Он не выглядел, конечно,  как мешок с болтами, но что-то внутри заклокотало.

      Захлопнулись автоматические двери: он зашел внутрь последним. Три свободных кресла подсвечивались зеленым светом, видимо, подобное решение было принято в связи с ограниченным количеством перевозки пассажиров или, может быть, чтобы было видно издалека свободные места. Уже не удивляясь ничему, Бен выбрал ближнее к нему и присел. Трансфишер тронулся со звуком моторов и скрежета железа, тело медленно набрало в себя вес, как в лифте, и кресло под парнем немного прогнулось. Переваренный завтрак и тепло салона в конец разморило. Первые часы новой жизни выдались тяжелыми, хотелось убежать и спрятаться. От чего-то, Бен так не сделал, любопытство взяло свое. Еще некоторое время возился на кресле, пытаясь отогнать плохие мысли и  вскоре удобное сидение склонило в сон.