The room 1 Виски с кольтом

  Нас было трое.
  Я, он и бутылка виски. Голову разрывали миллион мыслей, но одна мелькала с наибольшей частотой: Нужно было брать закуску.
  Я смотрел на его мятый галстук.
  Он отвинчивал крышку от бутылки.
  Мы не знали, как завязать разговор. Да и можно ли вообще о чём-то говорить? Хотя…
  - Как, блять, так вообще получилось? – сказал я, чтобы сказать хоть что-то.
  - Всякое бывает. – ответил он не раздумывая.
  Вновь две минуты молчания.
  Единственным источником звука был вентилятор над нами. Лопасти неторопливо рассекали воздух, поскрипывая при полном обороте.
  - Ты в Бога веришь? – спросил он, потирая подбородок левой рукой.
  - Нахрена?
  - Знаешь ведь, как говорят: «Атеист до первой турбулентности».
  Пальцами он постучал по столу.
  - Раньше верил, в детстве, - начал я. – Меня часто избивали одноклассники, не хотел быть частью их овечно-пастушечьей системы. Перед днём рождения, я помолился Богу, чтобы меня не трогали хотя-бы в этот праздник. На следующий день меня отметелили так сильно, что я угодил в травмпункт.
  Он усмехнулся.
  - Глядя на сырой лангет на моей руке, я понял – Бога нет. Сам-то верующий?
  - Глядя на свою жизнь, да и вообще на мир в целом, понимаю, что если Бог и есть, то он редкостный мудак.
  Я сглотнул, чувствуя, как двигается кадык.
  - Ясно. Запускай шарманку.
  На столе, справа от него, стоял кухонный таймер. Дрожащей рукой он потянулся к кнопке. Щелкнули шестерни.
  Осталось десять минут.
  Время пошло.
  Слева стояла приготовленная бутылка виски и два скруглённых стакана. Каждому по стопке.
  Алкогольная идиллия…
  Не считая револьвера между нами.
  - Шесть пазов в барабане. Один патрон. – он закончил мысль.
  Стало душновато.
  - Пока у нас сухой закон, разогреемся? – сказал он.
  - Каким образом?
  - Что ты думаешь о смерти?
  Сказал, как отрезал.
  - Это…Решение всех наших проблем, - произнёс я. – В данный момент.
  С одной стороны, мне стоит проявить дичайший акт ненависти к этому ублюдку, забив его рукоятью кольта до смерти; с другой – у нас общие интересы.
  - Неизвестно, что будет за гранью, но в любой перспективе меня это устраивает.
  Он вновь усмехается.
  - Хм.
  - Что ты скажешь, умник?
  Ухмылка стёрлась.
  - Пару лет назад у меня начались проблемы с сердцем. Знаешь, это баловство с алкоголем. Так вот, после долгих недель хренового лечения меня настиг инфаркт. Я упал посреди комнаты, в квартире, где никого не было. Падаешь, и погружаешься во мрак. По приземлении, мрак становится таким плотным, что тьма ночи кажется светом прожектора.
  Он перестал говорить, и вновь начал тереть щетину на подбородке.
  - Любовь, - продолжил он. – Бесконечная любовь и умиротворение расползаются по мраку. Она отовсюду. И везде. Когда любовь поглощает тебя…как бы сказать. Словно вызов на телефоне: ты можешь нажать на зелёную трубочку, а можешь и на красную. Мне было тяжело отклонить звонок…
  Он протёр глаза.
  Я увидел влагу на пальцах.
  Вновь тишина.
  - Ясность.
  Он ждал моего ответа.
  - Смерть — это не конец. Всё перерождается. – ответил я.
  - То есть?
  - Ну сам смотри. Я вот верю в законы вселенной. Один из них – принцип метаморфозы. Сперва взрывается сверхновая звезда. Она несёт разрушение, как это было со Столпами Творения. Затем, начинаются термоядерные процессы, всё немного утихает. Проходят миллиарды лет, звезда стынет. Гаснет, и становится белым карликом. Коллапсирует до пульсара, а затем и до чёрной дыры. После чёрной дыры – бам! Белая дыра. И всё по новой.
  - Ну и кто из нас умник?
  Зрачками я сделал оборот по орбите белков.
  - Это всего лишь гипотеза.
  - Красиво, конечно. Но как-то слишком радужно. Сгнивающее тело вряд ли сколлапсирует в белого пульсара, или как там его…
  Какие же тут обшарпанные стены.
  - Значит…
  Таймер зазвенел барабанной дробью.
  - Значит выпьем. – закончил он.
  - Мы не определились, кто первый.
  - Сколько тебе лет?
  - Тридцать три.
  - Как Иисусу. Мне двадцать восемь. Ты первый, стало быть.
  Я и впрямь чувствовал себя Иисусом, с крестом, идущим на Голгофу.
  Он разлил по пятьдесят.
  - За встречу. – я поднял стакан.
  Мы выпили не чокаясь. Горький вкус прижигал язык. Я закусил рукавом, он – галстуком, измяв его до основания.
  Пальцы берут револьвер за рукоять.
  Я направил дуло вперёд, целясь ему в правый глаз.
***
  Не понимаете, почему мы заперлись в этой обветшалой комнате, и этот дядька целится в меня из револьвера? Немного флешбека для разъяснения:
  Я был простым клерком, коими наполнена каждая офисная шарага. Дресс-код, расписание, регламент, куча бумаг и отчётов, еда в пластиковых контейнерах и перекуры каждый час, чтобы не заработать радикулит.
  Однажды, мне в голову пришла идея: а почему бы не бросить всё это дерьмо, показать шефу фалангу среднего пальца и улететь в далёкие страны, где всегда светит солнце, и жопастые мулатки подают коктейли у шезлонгов на пляже.
  Но сперва нужно заработать бабок. За годы честного труда я понял, что получить хорошие деньги можно как угодно, лишь бы не легальным образом.
  Тогда я разработал план по гарантированному отмыванию бабла из карманов подобных мне клерков. Долго думать не пришлось – есть прекрасный опыт Серёжки Мавроди, да ещё и многоуровневый. Я быстро понял, как привлечь клиентуру. Но сперва, мне нужны были бабки для стартапа. Ссуду в банке получить не удалось, поэтому я прибегнул к отчаянному решению – взял денег у мафии. Везде есть свои риски, но мне очень хотелось уехать к мулаткам.
 Нанял рекламщика, глупую секретаршу, завалившую вторую сессию в экономическом, завёл офшорные счета и развернул полномасштабную деятельность.
  Всё шло прекрасно, и первые участники получили свои 50 процентов уже через неделю. После этого поток из двадцати человек умножился на десять.
  Я арендовал офис.
  Вкладчики умножались, один за одним. Ко мне даже нагрянула проверка, но они не нашли ничего, кроме поддельной лицензии. Которую, к счастью, не спалили.
  Через месяц работы и гор купюр я познакомился с шикарной девушкой. Брюнетка с гладкой кожей и грудью третьего размера. Мечта любого студента. И уж тем более клерка. Через пару дней эта красотка спала у меня на кровати, пока я готовил завтрак в постель.                Ну вы поняли.
 Деньги шли рекой. Я уже готовился к дню X, когда все имеющиеся средства переведутся на офшоры, и я спокойно кину этот город, вместе с тысячами горожан, вложившихся в пирамиду.
  За пару дней до исполнения плана я выдернул крупную сумму, чтобы заранее расплатиться с мафией. Заодно припас и проценты, во избежание лишних вопросов.
  Деньги лежали в кейсе, а кейс под кроватью, над которой лежала моя брюнетка с третьим размером.
  Так продолжалось до вечера, пока он и она не исчезли. Я про брюнетку и кейс, разумеется.
  Эта сука уебала с моими деньгами!
  Но беда не приходит одна. Когда я включил телик, по местным новостям увидел свою рожу, с подписью «Мошенник» в красной ленте. Эта сука ещё и сдала меня! Может, она была копом, а может кем-то ещё. Просмотрев репортаж, я увидел, как некий анонимный мудак с экономическим образованием раскрывает все карты.
  Сука!
  Искаженный голос, лицо закрыто тенью.
  Я понял, что оказался в полной жопе. Долг перед мафией и крах всех планов. Секретарша кинула фотку на WhatsApp, где бригада парней проводит обыск в офисе.
  Через сутки я оказался в этой комнате.
  С этим анонимным мудаком. Та брюнетка, с огромными титьками, была его супругой. Пока я не начал заколачивать бабки. Когда тот прознал, что я мну кровать с его возлюбленной, он раскрыл все мои тайны.
  Короче, итог: Он не хочет жить, потому что его сисястая жена - шлюха, а я, так или иначе сдохну от рук мафии. Только сперва меня измотают, задавая один вопрос «Где наши деньги, мистер?»
  Итак, на чём мы там остановились? Ах да…
***
  Осечка.
  Пять из шести остаются в запасе.
  Я бросаю пистолет на стол, словно тот раскалился после соприкосновения со спусковым крючком.
  Он шумно выдыхает.
  - Что ты хотел сделать всю жизнь, но не стал? – непринуждённо спросил он.
  Такой тон, словно и нет никакого патрона в барабане.
  - Он точно заряжен? – перебил я.
  - Можешь проверить. В твоих же руках. Только придётся тебе потом барабан перекручивать, менять нашу судьбу.
  - Ты так спокоен…
  - Не хочу мотать нервы. Хотя бы перед смертью.
  - Странный ты. Молодой, но такой…
  - Какой есть. – закончил он. – Так, что ты не успел сделать? Может, цель жизни, или простое достижение?
  Этот парень знает, как убить время. И не только…
  - Я хотел построить полноценную семью. Завести ребёнка. Но моя жена была против. Молодая ещё, сам понимаешь.
  - Мальчика или девочку?
  - Пацанёнка. С ним можно и войнушку играть, и дать нормальный совет по жизни. На рыбалку съездить, сходить в поход, нормально объяснить откуда дети берутся. С девочкой так не получится. Мне и так хватало хлопот со своей. Она как ребёнок.
  - Рабство в уютном гнёздышке.
  Он трёт подбородок.
  - Сам-то что хотел, фривольный? – спросил я.
  - Уехать на экватор, к жопастым мулаткам и потягивать Лонг-Айленд, лёжа на шезлонге, который стоит у побережья океана.
  - Развратное рабство. – передразнил я.
  - Ты не можешь отрицать, что семья – это самый простой способ аскетизма.
  Как только он закончил предложение, прозвенел таймер.
***
  Если вы по-прежнему не догоняете: правила игры просты. Мы каждые десять минут выпиваем виски, увеличивая дозировку. После распития, в порядке очереди, один из нас берёт ствол и стреляет в другого. В кольте один патрон. Мы не знаем, кто кого пристрелит, и когда это случится. Просто делаем. Каждые десять минут. Потому что спустя десять минут действие алкоголя начинает постепенно слабеть.
  Я думал взять абсент, чтобы пьянеть ещё быстрее, но он слишком тошнотворен, особенно на голодный желудок.
  Чем быстрее пьянеешь, тем более ты развязан. Запретные желания пролезают наружу. Мы оба хотим умереть. Но боимся нашего желания.
  Фактор страха не позволяет делать что бы то ни было без сигнала, звукового оповещения. Как приём к стоматологу. Мы тянем до последнего, допуская крайнюю степень пульпита. Когда боль становится невыносимой, а обезболивающие не помогают идём к врачу. Сидя в коридоре, у двери доктора, наши ноги трясутся, стягивая бахилы, руки впиваются в обивку дивана. Или пластикового кресла, на худой конец. Мы понимаем, что необходимо избавиться от боли, но тянем до последнего, даже ожидая своего приёма. Пациенты так и норовят пропустить друг друга, когда из двери выглядывает лицо доктора, укутанного бледно-зелёным респиратором, и произносит: «Следующий». Прям джентльмены.
  Именно поэтому я выбрал такой путь. Максимальное избавление от страха и эффект неожиданности.
  Ах да, забыл сказать: тот, кто станет убийцей, пристрелит самого себя. Второй патрон ожидает возле таймера.
  Почему я так уверен, что он это сделает? Да потому, что так поступают большинство убийц с психическими расстройствами.
  Самое то – наши нервы давно переступили все пределы.
  Ну, что там дальше..?
***
  Его черёд.
  Он отодвинул мне приготовленную стопку, в которой налито около 75 грамм.
  Я закрыл глаза, и на ощупь взял стакан.
  - За несбывшиеся мечты. – произнёс он.
  На этот раз вкус казался не таким противным, и даже позволил насладиться послевкусием на губах.
  Слышно, как металл заёрзал по столу. Шум каждого движение отдаёт в мозг. Сердце словно остановилось.
  Я разомкнул губы, чтобы сказать…
  Он взвёл курок.
  Губы сомкнулись. Затем зубы.
  Щёлк!
  Осечка.
  Глаза открылись, и я дрогнул, встряхнув всё тело.
  - Шансы сократились на четверть. – заявил он, откладывая револьвер.
  Смерть всё ближе.
  Не знаю, чего я больше боялся – быть убитым, или стать убийцей, с перспективой самоубийства.
  Наверное, стать жертвой лучший вариант. Поэтому я особо не беспокоился, когда он целился в моё лицо.
  Ещё щелчок.
  Он завёл таймер.
  - У нас ещё сорок минут разговора. В худшем случае. – вновь начал он.
  - В худшем?
  - Именно. Чем больше тянешь, тем хуже.
  Он сидит напротив окна, и его лицо немного закрывает тень. Не понимаю, волнуется ли он, или наоборот, ждёт выстрела.
  - И то, и другое. – сказал он.
  - Ты мысли читаешь?
  - Читаю по твоей мимике. Уж больно у тебя развита артикуляция.
  Мал, да удал. Или я профан.
  - Чего ты боишься? Помимо смерти? – я решил взять инициативу диалога на себя.
  - Пауков. Мерзкие создания. Восемь лап, восемь глаз. Когда я вижу паука, то единственное, что я хочу – убить его. Не вынести на бумажке, как поступают гуманисты. Просто убить. Я как Гитлер, с его геноцидом. Истребить, просто потому, что они мне не нравятся. Хотя понимаю, что от них гораздо больше пользы: эти ползучие твари избавляют нас от других насекомых, типа комаров или мух, но я всё равно хочу убить их любым способом.
  - И часто убивал?
  - Говорю же, я как Гитлер и евреи. Сам руки не мараю.
  - Забавно.
  Его очередь задавать вопрос, но он молчал.
  Проходит минута.
  - Знаешь, чего боюсь я?
  - Нет. И не хочу.
  Опять ухмыляется. Желание раскрошить его висок рукоятью кольта возвратилось с удвоенной силой.
  - Да шучу я. Валяй.
  Ублюдок.
  - Остаться одному.
  - Ну, твои страхи вполне осуществимы. Если прикончишь меня, осуши бутылку. Так проще.
  - Твои тоже. Такие помещения - идеальные рассадники членистоногих.
  Он начал пристально вглядываться в стены.
  Удивительная природа человека – пока не скажешь прохожему, что у него грязь на футболке, он будет беззаботно ходить, занимаясь своими делами. Только узнает о пятнышке – его сконфузит, он будет думать только нём, вытирать его салфетками, слюнявыми пальцами. Привлекать внимание, скрывая недостаток.
  - Вот он, сука!
  Он показал на него пальцем.
  Я плохо вижу его лицо, но понимаю, что он отвернулся.
  Зазвенел таймер.
***
  Знайте, я бы поступил так же.
***
  Я схватил револьвер со стола, мгновенно повернул дуло и нажал на спусковой крючок.
  Щелчок.
  Щелчок.
  Бам!
  Он не упал. Только голова свесилась.
  На окне, помимо старых грязных пятен появились новые, с влажным блеском.
  Проще встретиться со страхом лицом к лицу. К тому же, я совершил акт милосердия.
  У меня вся жизнь впереди.
***
  В раю и впрямь есть жопастые мулатки.
  Конец.