The room 2 Кто в мешке

  - Стреляй в него! – вторит он, с ужасным ближневосточным акцентом. – Стреляй!
  - Нет! Хотите убить его – делайте сами!
  Передо мной, на коленях сидит связанный человек, одетый в такую же оранжевую робу. На его лице затянут плотный мешок из грубой ткани. Он не издаёт звуков. Сидит смирно, почти не шевелится. Скорее всего, эти обезьяны прыснули в него транквилизатором или наркотой. Непонятно, кто он. Боец из моего отряда? Иной пленный? Мирный житель из близлежащего населенного пункта? Предатель их группировки? Одно ясно – это мужчина.
  - Стреляй тебе сказано! – он толкает в правое плечо.
  Меня привели в эту комнату и сказали пристрелить этого человека.
Над жертвой слегка колышется лампа накаливания, висящая на прямом проводе.
  - Пошёл нахер!
  Он втянулся сигарой. Дым развеялся по помещению.
  - Либо ты пристрелишь, либо мы будем пытать его весь день. – спокойно произнёс он. – Сперва загоним железные пластины под каждый ноготь, не исключая ног. Затем вырвем их. По одному. Медленно…
  - Зачем вам это нужно?! Он всё равно покойник, зачем так?!
  Жертва сидела неподвижно, вопрошая на меня вмятинами мешка.
  - Потом станем резать. И прижигать, чтобы кровью не истёк. Казним мы его к закату. Сделаем красный тюльпан. Знаешь, что такое красный тюльпан, оккупант?
  Вспомнился рассказ боевого товарища про эту пытку. Человека подвешивают за ноги и заживо сдирают кожу.
  - Саид!
  Один из террористов, что стоял у противоположной стены, подошёл к жертве.
  Он вытащил из кармана небольшой ножик.
  Второй подал газовую горелку.
  - Ну так что, передумал?!
  В моей руке пистолет без магазина. В патрон приёмнике вложена одна пуля.  Я немного приподнял руку.
  Жертва по-прежнему не шевелилась.
***
  Как говорил Сунь Цзы: «Война -  это великое дело государства, основа жизни и смерти, путь к выживанию или гибели».
  Три месяца назад я верил в эти слова. С верой взял в руки винтовку и пошёл воевать. Против невидимого врага.
  Начало третьей мировой ознаменовалось колоссальными потерями. В большей степени утраты понесло мирное население. В той суматохе не разберёшь, кто был первоначальным агрессором. Весь Индостан в руинах. Одну пятую населения выжгло за несколько мгновений.
  США..?
  Россия..?
  Северная Корея..?
  Китай..?
  Англия..?
  ОАЭ..?
 Мир смешался в единую кашу, а та ракета, взлетевшая из ниоткуда, закрыла кипящий казанок.
  Народности с их национализмом превратились в террористов, оккупантов, агрессоров и предателей.
  Мы уже не знаем, за что воюем. Ни одна страна не знает.
  Пока ООН кидает жребий, мы кочуем от одного города к другому, вырезая всех подряд. Потому что они якобы «виновны».
  И я верил в приказы.
  До тех пор, пока не погиб мой брат.
  Словил пулю прямо на моих глазах, когда перебегал между парапетами.
  Смерть близких заставляет переосмыслить тяжбу и ценность жизни.
  Война – это такая штука, где тебе дают раскрасивый флаг, начинают бить в боевые барабаны и пальцем указывают на противника, придуманного верхушкой.
  Как же там заканчивалась фраза?
  «Это нужно тщательно взвесить и обдумать»…
***
  - Дайте мне время. Я хочу подумать.
  Молчок.
  - Чего тут думать, оккупант? Чик – и всё.
  - Я…я не могу так быстро…
  Тяни время, Андрес. Тяни. Из любой ситуации есть выход.
  - Кто он?
  - Какая разница? – вмешался главный. – Ты каждый день убивал людей, не задумываясь о том, кто они. Откуда? Какие преследовали амбиции, что умели, для чего жили! – он не на шутку разошёлся.
  - Дайте мне хотя-бы поговорить с ним!
  По акустике бетонных стен прокатился смех.
  - Ему это вряд ли удастся! – гоготал главарь. – Язык-то ему отрезали.
  По телу грянул холодный пот.
***
  Убийство себе подобным сродни каннибализму. Я зарубил это себе на носу, когда видел, как из виска брата капает бурая кровь.
  У белого дома, в Вашингтоне, глядя на обелиск, я дал присягу во что бы то ни стало защищать интересы государства.
  В жопу государство. У меня есть отряд в подчинении, который потерял больше половины бойцов.
  Мы дезертировали, и отправились к нейтральным участкам. Дырочка в казанке, откуда выходит пар.
  Все наши семьи уже давно уничтожены. Или власти хотят, чтобы мы так думали. В любом случае, я больше не желаю убивать. Оставив пару головорезов, мы взяли две единицы техники, продумали маршрут и отправились на север.
  Через четыреста километров пути нас настигла засада.
  Каждого обыскали, даже не побрезговали залезть в задницу.    Посадили по отдельности, по одиночным пещерам с толстыми прутьями повсюду. Ни шконок, ни туалета, ни кормёжки, вообще нихрена.
  Через день я оказался в этой комнате.
***
  Я направил пистолет на главаря.
  - Пушку свою, живо!
  - Не то что? Пристрелишь меня? Валяй, я давно мечтал свалить на небеса.
  Точно. Ебучие девственницы от дядюшки Аллаха.
  - Пристрелишь меня, и ребята провернут с ним всё то, что я перечислил. А затем и сделают с тобой то же самое.
  Удивительная дисциплина. Остальные четыре террориста стояли чуть ли не по стойке смирно. Жертва делала то же самое, только на коленях.
  Тишина.
  - У тебя десять секунд.
  Он начал отсчёт.
  Я повернул пистолет, приставив дуло к переносице.
  - Это не избавит его от той участи.
  Я профессиональный убийца, но никогда не занимался эвтаназией.
  Рука напряжена до предела. Медленно поворачивает дуло.
  Я сделал всё, что смог, неизвестность.
  Выстрел.
  Жертва падает на прохладный пол.
  Значит, остынет ещё быстрей.
  Резкий смех разразил помещение. Смеялись все. Главарь и его шавки – они начали кататься по полу, хлопать в ладоши и кричать что-то на арабском.
  Я упал на колени.
  Спустя минуту смех угомонился.
  - Молодец, Андрес.
  Тот паренёк, Саид, он подошёл к трупу. Приподнял его, и разрезал мешок на затылке. Даже в полумраке можно заметить дырку от пули, если она принадлежала твоей винтовке.
  Саид снял мешок.
  Я упал на пол, больно ударившись головой об бетон. Боль такая, словно в череп вонзилась пуля.
  - Ты убил себя ещё там, где взял в руки винтовку. – сказал главарь. – У тебя десять секунд, на прощание.
***
  Мы не ценим свою жизнь, и проявлять заботу о жизнях чужих – высший акт лицемерия.
***
  Человеком в мешке был я. Там было моё лицо. Мои сальные волосы, мой шрам на брови, мои грязные губы.
  Уж не знаю, когда они успели подсыпать мне эту дрянь.
  Ладно.
  Спи спокойно солдат. Мир зиждется на механизме лжи, и ты был его маленькой шестерёнкой.
  Обманутой, и желаемой таковой быть.
  Конец.
 
 

 
 



 


Рецензии