Невиноватые мы?

Когда-то, давным-давно, у нас были Pussy Riot. Спели что-то про Путина и угодили на шконку. Теперь петь про Путина уже не обязательно. Достаточно просто быть антисоциальным циником: за решетку не отправят (пока?), но рот заткнут по всей строгости закона.

О чем это я? О решении ярославского суда, который 14 июля постановил запретить тексты рэп-группы "Кровосток". На сайте УФСКН России по Ярославской области сообщается:

"песни «Кровостока» содержат значительный объём нецензурной лексики, сленговых названий наркотиков, популяризируют немедицинское потребление психоактивных веществ, беспорядочные половые связи, совершение противоправных деяний, применение насилия [...] Специалистами ЯГПУ им. К.Д. Ушинского по запросу прокуратуры проведен лингвистический анализ текстов песен группы. По мнению эксперта, они могут служить основой агрессивного, антисоциального антиличностного поведения, формируя при этом такие качества личности, как цинизм, вседозволенность, ложные ценностные ориентации".

Тексты "Кровостока", кажется, действительно не блистают талантом и гуманизмом. Но возникает вопрос: а с точки зрения какой "истинной ценностной ориентации" выдавал свое заключение эксперт? Разве российский закон регламентирует ценностную ориентацию добропорядочного гражданина? А главный перл и яхонт — конечно, этот изящный оборот "могут служить". Стало быть, если МОГУТ — то непременно БУДУТ служить. Надо полагать, российские тюрьмы переполнены фэнами группы "Кровосток", которые пошли на преступление исключительно с подачки своих антисоциальных/антиличностных кумиров.

Всё это не так смешно как может показаться. Беда в том, что российская репрессивная машина преследует уже не только ПОЛИТИЧЕСКОЕ высказывание (к этому мы как-то привыкли), но и всякую независимую декларацию ценностей, выходящую за рамки морально допустимого. Аполитизм уже не гарантирует безопасности: прищучить могут даже за "популяризацию беспорядочных половых связей". Это не общество воспылало интересом к политике, а политика бьет щупальцами куда попало, сколько ни прячься. Невиноватые мы, она сама пришла!

Либеральные критики Кремля в связи с политическими событиями последних лет любят поговорить о "возврате к коммунизму". Даже если оставить в стороне самое главное — различие социоэкономической структуры — и ограничиться "культурным фронтом", нужно признать, что коммунизм (как его ни толкуй) здесь ни при чем. Это очевидно даже для честных антикоммунистов —  так, журнал "Урал" (№ 6, 2015 г.) пишет: "...очень многие просто не представляют, насколько шире (в том числе и благодаря Троцкому) был коридор возможностей для литературы 20-х. Это уж после союзписательской стандартизации под неоклассицизм — с редкими исключениями вроде авангарда Маяковского — все живое и неожиданное стало казаться антисоветчиной, «самиздатом»". И дело не ограничивается литературой: первое десятилетие после Октября стало эрой новаторства и экспериментов в любом искусстве — живописи, театре, музыке и кино.

Однако поворот в неоклассицизм был неслучаен. Сталинский термидор расправился не только с политической, но и с культурной традицией Октября. Это была не логика развития, а крутой разворот. Всё революционное, побуждащее человека к переосмыслению стереотипа, политического или культурного, было для него неприемлемо.

Показательно, что левая "веймарская" эстетика стала главной жертвой атак и для гитлеровских "искусствоведов", а эстетический стандарт Третьего рейха почти до неразличимости схож со стандартом победоносного сталинизма.

Порок тирании — отсутствие самоиронии. Ее эстетическая политика назойливо требует ОДНОЗНАЧНОСТИ любого допустимого высказывания. Всё, что чревато множественностью смыслов, негодно по определению, то есть, враждебно. (Вот он, корень логики ярославского суда: если МОГУТ — значит служат, и никак иначе!) Естественно, такую однозначность возможно отследить только в произведении, выстроенном в соответствии с эстетическим стереотипом примитивно понятого "реализма", то есть, посредством общественно усредненных художественных штампов.

Однако если эстетика подвергается полицейской регламентации — она сама делается орудием политики. Проще говоря, слово ценно там, где оно ЗАПРЕТНО. Именно поэтому одним из первых симптомов послесталинской "оттепели" стало оживление интереса к искусству, причем совсем не обязательно "антисоветскому". Вопрос стоял не "за или против коммунизма", а за или против многообразия смыслов художественного высказывания. Сталинские последыши защищали только лишь монополию власти. Юные литераторы 50-х-начала 60-х в большинстве своем были настроены вполне социалистически, однако, зажимая рты, их почти насильно сдвинули вправо, к антикоммунизму и бездумному западничеству, мучительно аукнувшемуся стране в 90-х.

Следует ли ожидать зеркального повторения ситуации в путинской России? Едва ли это произойдет автоматически. Когда вариативность выбора сужена до двух возможных опций — сама структура остается нетронутой. Сегодня российскому обществу навязана ложная оппозиция патриотов/"ватников" и демократов/"либерастов": если тебя гнобят "ватники" — прямая дорога в "либерасты".

Действительно, либеральный капитализм далек от тиранической ригидности в сфере искусства: его критики и есть его лучшие пропагандисты. (Тоталитарная однозначность господствует только в сферах, близких к сердцу рынка — например, в рекламе: здесь множественность трактовок недопустима, потребитель рекламы должен хотеть только одного.)

Но так ли уж благотворна эта свобода? Не хочется говорить трюизмами: все мы и так понимаем, что подлинно свободное творчество должно быть независимо и от власти коммерции, которая глушит голос художника не хуже решения ярославского суда. Да, ты вправе говорить, но кто тебя услышит? Либо играй по правилам масскульта — либо инкапсулируйся в крошечных субкультурных гетто, возводя изоляцию в принцип. Даже если этот "идеал" и достижим — уж больно он жалок. А ведь и сам либеральный капитализм есть лишь краткое историческое исключение, существующее всего около полувека и на сравнительно небольшой части нашей несчастной планеты. По ОБЩЕМУ правилу для рыночной экономики свойственны скорее нищета и та же самая репрессивность.

Есть и другой путь, мы о нем говорили: социальная революция, подлинная, переворачивающая общество снизу доверху — идеальная среда для живого и независимого творчества, для свободы художественного языка. История не раз доказывала это: революционные эпохи не просто означают расцвет искууства, куда больше: именно они дарят искусству новые парадигмы, и человечество веками живет в отсвете этих прекрасных вспышек.

Политика уже не стучится к нам в дверь, она вламывается без спросу  с ордером на арест. Если уж нас силой ставят перед выбором — лучше не ошибиться.