Все в памяти моей... Гл. 77. В кибуце...

   …Сегодня  пятница. Я  проводила  в  школу Эльдара  и иду кормить кота  Кузьму,  любимца  и  баловня  Андрея  и  Марины.  Они  три  дня  тому  улетели  в  Берлин, -  у  Андрея  там  конференция,  а   Марина   решила  отдохнуть  там  с   ним  и  увидеться  с  Глебом:  Глебка  учится  в  Италии,   во  Флоренции,   и  на  пару  дней  прилетит  к  ним  в  Берлин...
 
    Скоро  весна.   Влажный  ветер  вместе  с  клубами  сизого  тумана  несет  с  горы  Кармель  запахи  цветущих  трав.  Уже  почти  четырнадцать  лет  мы  здесь,  а  я  все  так  же  с  радостью  и  удивлением  отмечаю  каждое  цветущее  дерево  на  моем  пути,  каждый  оживший  и  распушившийся  свежей  зеленью  куст,  еще  недавно  сухо  шуршащий  пожухлыми  листьями,  сожженными  летней  жарой.

    Вот  уже  второй  месяц, перемежаясь редкими  солнечными  днями, льют  дожди.  В  прошлую  субботу  было  яркое  солнце,  чистое,   без  единого  облачка,  небо  и  ни  малейшего  ветерка. Утром  долго,  почти  час,  гуляла  с  Фифой.

    Собиралась тихо затаиться, – только бы  никто  не  позвонил! - провести  день  за  вязаньем,  у  компьютера, с  книгой...  В   свое  удовольствие,  в  приятном  одиночестве...  Но,  -  как  иногда  бывает  со  мной, -  вдруг  спонтанно,  не  задумываясь,  позвонила  Наве:
 
-  Приходи  ко  мне  на  обед!

-  А  ты  не  хочешь  куда-нибудь  поехать? -  вместо  ответа  спросила  она .-
Погода  замечательная!

-  Хорошо.  А  после  пообедаем  у  меня! -  и  подумала:  что-то  Ору  давно  не  слышно...

   Звоню  Оре:

-  Привет! Как  ты?  Поехали  с  нами, - со  мной  и Навой, - погуляем, посмотрим  цикламены, маки  уже  цветут... А  потом  на  обед  ко  мне.
 
-  О-кей! Только  я  позвоню  Наве,  договоримся, где встретимся,- с  готовностью  откликается  Ора.
               
   Люблю  легких  на  подъем!  Ведь  еще  только  восемь  утра!

   Через  час  за  мной  заезжает  Нава.   По  пути  останавливаемся   и  они  с  Орой  по  телефону  минут  двадцать  решают,  куда  ехать  и  где  мы  будем  ее  ждать.

-  Едем  к  водопадам,  пока  там  еще  есть  вода, - сообщает    Нава.
               
   Мне  все  равно,- к  водопадам, так к водопадам, - как говорил мой  начальник: нам,  татарам,  бара-бир!
   
    Еще  минут  пятнадцать  ждем  Ору  за  городом, у  бензоколонки.   Становится  жарко.  Выходим  из  машины,  прячемся  в  редкую  тень  жидкого  скверика.  Вот  и  Орина  сверкающая,  как  елочная  игрушка,  красная  «тойота».   Ора   долго  выясняет  у  проезжающих  водителей,  как  проехать  к  водопадам.  Мы  с  Навой  терпеливо  ждем.  В  итоге -  едем  в  кибуц,  где  живут  сыновья  Оры...
   
   Осматриваем  мемориал, установленный  в  кибуце  ее  сыном  в память об  отце,  полковнике  танковых  войск, погибшем  в войну Судного  дня, - большой,  овальной  формы  вулканический  камень  с  вделанной  в  него  черной  гранитной  плитой.   Читаем  стихи,  сочиненные Орой... Возле камня  цветут  свежепосаженные  деревца.  Рядом  поляна  с  каменными  столами  и  скамьями. Сразу за  поляной  поднимается  покрытый  яркозеленой  молодой  травой  холм  с редкими серыми спинами   каменных  валунов.  Нам  с  Навой  хочется  туда,  в  эту  весеннюю роскошь. Ора не  изъявляет  желания  идти  с  нами,  ей  уже  хочется  в  поселок,  к  людям,  к  машине.
 
   А  мы  с  Навой  в  веселом  азарте, кряхтя  и  постанывая,  перелезаем  через  невысокую  ограду  из  труб  и  по  козьей   (и  вправду  –  козьей!)   тропинке  поднимаемся  на  вершину   холма.  Местами  тропинку  перекрывают  колючие  ветки  дикой  малины.  Они  только-только  покрылись  мелкими,  темнозелеными  и   тоже  колючими  листочками.  В  траве  алыми   глазками  проглядывают   маки,   белеют  звездочки  подснежника,  желтыми  шариками  светятся  одуванчики.
 
   Мы  переходим  с  холма  на  холм,  спускаемся  на  узкий  проселок. Он  ведет  нас  к  воротам в  ограде. На  воротах  тяжелый  амбарный  замок. Ищем  в  ограде  дыру,  -возвращаться  назад  не  хочется.  Вокруг  никого.  За  оградой  цветущий  фруктовый  сад.   Уже   испытанным   способом   переваливаемся   через  трубы  и  буквально  сталкиваемся  с Орой  и  молодой  стройной  женщиной, за руку  которой  держится  девочка лет  трех с длинными  светлыми  вьющимися волосами  и  голубыми  глазами.
   
-  Знакомьтесь, - говорит  Ора, -  это  моя  невестка, -  Яэль,  а  это  внучка,  Тамар.
 
-  Шалом, Тамар – я  протягиваю  девочке  руку. – Ты не  Тамар,  ты – Дюймовочка!
   
   Яэль  сияет  красивой  белозубой  улыбкой.

-  Ну,  вы  как  дети! – корит  нас  Ора. -  Через  ограду!  Такое  солнце!  Наве  нельзя  столько  по  солнцу  ходить. И  тебе,  Светуш,  тоже! В  твоем  возрасте! Вон  какая  красная!  - и  добавляет: -  Поехали  ко  мне  обедать.  Тивон  тут  рядом! (Она  живет  в  Кирьят-Тивоне).

   Уже  ехали  к  машине  Навы, -   мы  оставили  ее  на  въезде  в  кибуц,  - когда  позвонили  Оре  на  мобильный. Долго  слушали  его  позывную  песню,  пока  искали  у  меня  под  ногами  Орину  сумку,  затем  в  три  руки  шарили  по  ее  закоулкам,  пока  не  сообразили,   что   телефон   надрывается   в  кармане  в  жилете,  у   Оры  на  боку!
 
 -   Это  Яэль, - повернулась к  нам  Ора, - она приглашает  нас  в  хедер-охель.  Пообедать.  Пойдем? – смотрит  на  нас.
 
     Хедер-охель  -  это  столовая,  в  кибуце  она  общая. Здесь  можно  членам  кибуца  завтракать,  обедать  и  ужинать.  Как  говорится, -  все  включено.  В  шабат  можно  пригласить  гостей,    конечно,  не  взвод,  но  в  этот  день, -  а  он  праздничный, -  в  хедер-охель  могут  отобедать  еще  человек  двести!  - поясняет  Ора.

     Конечно,  пойдем!  Нам  же  интересно!
 
     Широкая  парадная  лестница  прямо  от  зеленой   аллеи   ведет  на  второй  этаж  большого  современного  здания.   Такая   же  лестница  опускается  справа  от  аллеи  к  первому  этажу.   Вспоминаю:   мы  здесь  были  с   Орой  и  Машей  почти  пять  лет  тому,  когда  в  зале  внизу,   на  первом  этаже,   смотрели  выставку  Ориных  работ,  -  ей  тогда  исполнялось  семьдесят   (Ора  рисует  и  вышивает  картины).

    Проходим  через  два  просторных  светлых  зала : множество столов,  покрытых  белыми  льняными  скатертями с  пирамидками накрахмаленных салфеток и  букетиками  свежих  цветов, - шабат!
 
    На  раздаче  - «шведский  стол».  Из  обслуги – никого, -  все  приготовлено  еще  вчера,- сегодня  только  слегка  подогревается  на  электроподдонах. Первые,  вторые,  третьи  блюда.  Набирай  сам,  сколько  хочешь. Все  очень  вкусно...
 
    С  нами  Яэль  и Тамар. Пока  едим,  я с  интересом  рассматриваю  все  вокруг.  Потолки  очень  высоко,  стены   окрашены  в  теплый,   светлокоричневый   цвет.  Картины,  большие  фотографии  из  жизни  кибуца,  чеканки...  Окна  от  пола  и  до  потолка. Очень чисто, свежо, совершенно  не  чувствуется  запаха  «общепита»…
 
-  Ну,  как?  В  Тивон? – спрашивает  Ора,  когда  мы  рассаживаемся по  машинам.

   Какое  там  - в  Тивон!  Солнце  и   вкусная  еда  разморили   нас  полностью.     Скорей  бы  домой,-  добраться  до  душа  и  постели...

   Как  и  прежде,  Ора  штурманом  едет  впереди,  почти  не  сбавляя  скорости  на  поворотах.  Мы,  помедленней,  за  ней.   На  светофоре,   остановившись  на  красный,  Ора  прощально  машет  нам  рукой  в  открытое  окно   и  поворачивает  направо,  в  Тивон.  Нам  с  Навой  прямо, -  в  Хайфу.
 
   Обе  они  очень  разные. Нава  молчаливая, улыбчивая, всегда очень  спокойная.  У  нее  в  машине  говорю  я.   Она  внимательно   смотрит  на   дорогу   и   в  пол -уха  слушает  мой  корявый  иврит.  Смеется,  когда  рассказываю  байки  и  анекдоты,  помогая   себе  выразительной  пантомимой.

   Нава  моложе  нас, она  еще  работает, - детский  психолог  в  мерии  Нагарии.
Выгуливая  Фифу,  я  каждым  утром  напротив своего  дома  видела, как  худенькая  светловолосая  женщина  тщательно  моет  маленькую  белую  машину. Мы  с  Фифкой проходили  по  тротуару  мимо  нее  и  я  ловила  на  себе  внимательный  взгляд  больших  голубых  глаз. Мне  было  как-то  неуютно  от  этого  холодного,  (как  мне  казалось),  изучающего  взгляда."Вот,  наверное,  думает:  понаехали  тут... Не любит  нашего  брата - репатрианта..." - думала  я. Однажды  днем  повстречала  ее  на  почте,  рядом  с  моим  домом.  Она  так  же  внимательно  посмотрела  на  меня  и  вдруг,  улыбнулась:

-  Бокер  тов! (Доброе  утро!) - услыхала  я  и,  запнувшись  от  неожиданности, ответила:

-  Бокер  тов...

   Следующим  утром  она  уже  с  улыбкой  встречала  нас с  Фифой.

-  Я  думаю,  уже  пора  познакомиться, - сказала  я  и  назвала  себя.

-  Нава, - все  так  же  улыбаясь, - ответила  она.

-  Приходи  ко  мне  на  чай,  сейчас, -  позавтракаем, - пригласила  я.

-  Хорошо,  вот  только  закончу, - она  кивнула  на  машину.

   Вот  так,  без  всяких  "церемоний",  мы  подружились.  И  дружим  до  сих  пор.  Нава  часто  звонит, забирает  меня  по  субботам,  ранним  утром,  в  лес,  на  гору  Кармель, или  едем  с  ней  в  Акко,  в  Кейсарию. Каждую весну  делаем  "выезд" к  цветущим  цикламенам,  к  полянам, усеянным  красными  маками.   Я  с  фотоаппаратом, - Нава  терпеливо, молча сопровождает  меня,  ждет,  пока  я  "натешусь"...

   Я  познакомила  их  с  Орой,  и  теперь  мне  приятно  наблюдать,  как  они  нежно,  трепетно относятся друг  к другу  и при встрече  не могут  наговориться.

   Ору  я  зову  «Шумахером». Она любит  скорость,  безумолку говорит  за  рулем:  со  мной, по телефону, кричит вслед обгоняющим ее водителям: Шлемазл!  Кибенимат!  А  обгоняя, может  и  погрозить  в  окно  жестом  руки.  Для меня  это шикарный   спектакль!… Поездка  с  ней, - это  ни  с  чем  не  сравнимое  удовольствие!  Ора   очень  напоминает  мне  мою  свекровь,   только  в  другом,  усовершенствованном,  исполнении…  Слова: «проститутка,  курва»  она  произносит  совершенно  обычным   тоном,  как  «здрассьте-пжалста», но  всегда  к  месту,  с  прекрасным  гортанным   «р-р»,  их   и   не  сразу  распознаешь!
 
   Кстати,  о  русском  мате  в  иврите. Он  здесь существует  на полных  правах,  правда,  немного  измененный  по звучанию  на  местный  лад, но вполне  понятный.  Когда  я  жила  уже   во  второй   своей  квартире,   «представительской»,  как  называл  ее  Максим, соседкой  на  первом  этаже была интеллигентнейшая  женщина,     уже  очень  преклонного  возраста,  преподававшая  раньше  в  средней  школе, - Адаса. Она  приходила  ко  мне  просто  посидеть,  поговорить,  приносила  к  чаю  угощение -  сдобные  сухарики,  которые  делала  сама.  Часто  рассказывала  о  своей  семье,  о  братьях.   И  вот  в  ее  рассказах  я  на  слух  ловила,   но  поначалу  не  могла  понять,  что  это  значит:   кибенимат… кибенимат…   Смысл  этого  словообразования  пояснил  Максим…  И  еще  об  Адасе.  Вскоре  ей  стало  совсем  плохо  и  дети  хотели  определить  ее  в  бейт-авот  (дом  престарелых),  очень  хороший,  богатый,   ведь  Адаса   была  далеко  не  бедной.   Но   она  воспротивилась:  из  своей  квартиры  никуда  не  уйду. И  вот,  зайдя  проведать  ее  через  пару  дней, я  увидела  у нее  маленькую  смуглую  женщину  в  длинном  узком  платье  темновишневого  цвета. Черные, с проседью,  волосы  были  заколоты  на  затылке  тугим  пучком.

-  Это  Фатхия, - сказала  Адаса, - она  теперь  живет  со  мной.

   Оказалось,  что  Фатхия – арабка,  они  дружат  с  детства.   Их  семьи  жили  в  одном  дворе  в  нижнем  городе  Хайфы,  на  Адаре.  Фатхия  уже  на  пенсии,  она  моложе  Адасы  и  услыхав, что  подруге  плохо, сама  вызвалась  помочь  ей…  Мы  подружились  с  ней,  и  Фатхия  теперь  часто  забегала  ко  мне,   уложив  Адасу  в  постель.  Когда  Адаса  уже  не  могла  вставать,  я  приходя  к  ним,  видела  ее  в  чистой  постели,  аккуратно  причесанную,   с  розовым  маникюром  на  руках.  Это  все  делала  Фатхия.  Она  приводила  ко  мне  свою  дочь,  и  я  перешивала  на    нее  по  фигуре  платья,  доставшиеся  от  старших  сестер.

   Фатхия  никогда  не  жаловалась  на  жизнь,  но  чувствовалось,  что  семья  у  нее  большая,  а  достаток  мал,   и   она  с  благодарностью  принимала  вороха  одежды,  которые  привозила  Ора…
 
  Когда  Адасы  не  стало,  Фатхия  какое-то  время  еще  изредка  приезжала  ко  мне, -  пошить,  перешить,  а  то  и  просто  поговорить.   А  с  переездом   на  новую  квартиру  я  и  вовсе    потеряла  ее  из  виду.