На пороге в вечность

Сквозь темноту, что окутала ночной коридор, слышался отчаянный и несмолкаемый кашель. С каждым мгновением он усиливался, наполнялся новыми ужасными призвуками, а на их фоне мелькал простой человеческий крик, появляющийся обычно тогда, когда мы чего-то боимся. Все мы боимся. Особенно того, что когда мы окажемся между жизнью и смертью, нам некому будет помочь…

Зажгли свет. Цокая каблуками по плиточному полу, бежала дежурная медсестра с небольшим чемоданчиком. Не отставало от неё эхо, пытавшееся приглушить этот мучительный кашель, вступая с ним в неравный бой. Жуткое зрелище — эти звуки вперемешку создавали вселяющую ужас картину, будто в этом коридоре воздух пропитан смертью. Он душил и сводил с ума. А человек где-то всё так же отчаянно кашлял без остановки… Кажется, чувствует он уже величайший страх: оказаться на грани.

Это был пациент из 107-й палаты с воспалением лёгких. Не вникая в медицинскую терминологию, можно сказать, что болезнь эта прихватила с собой «пучок» осложнений… Нет, его продолжали лечить, но уже невольно готовились к худшему…
Медсестра тихо толкнула дверь, на что та ответила тоскливым скрипом, и вошла в палату. Нащупав кнопку, она включила свет и тут же подбежала к больному, достала из чемоданчика шприц и какую-то ампулу с лекарством. Через пару секунд она уже ввела инъекцию больному. Тот ещё некоторое время кашлял, потом затих. И спокойно выдохнул. Лекарство сработало. В общем, только оно и помогало больному, правда, лишь на некоторое время. Потом снова…

Медсестра подошла к больному чуть ближе, пощупала лоб и, собрав чемоданчик, ушла, потушив свет. Только обронила в дверях: «Поправляйтесь». Он улыбнулся ей в ответ. И остался в тёмной пустоте. Спать ему уже не хотелось, хотя врачи требовали исполнения режима дня, но он лежал с открытыми глазами и молча глядел сначала в потолок, затем по сторонам, потом ещё разглядывал свою историю болезни. Но в темноте невозможно было различить слова, он смог прочитать только титульный лист, где большими буквами написано: «Александр Вулич, 1995 г. р.» Прочитал и отбросил в сторону. И в этот момент он почувствовал, что хочет спать и глаза его закрываются сами собой — не стал сопротивляться этому чувству Вулич и в скором времени уснул…

— Саша, вставай! Пора ехать! — послышался женский голос.

— Да, уже встаю, мам… — как-то потерянно ответил Вулич, затем потянулся, зевнул и, наконец, поднялся с постели. У него не возник в голове вопрос, куда ехать и зачем — в его семье это давно уже было ясно, только дата постоянно колебалась. Ещё Вулич знал, что они не опаздывают — билеты на 10:40, а сейчас от силы семь часов, да и вокзал находится недалеко. И это время Вулич хотел использовать, чтобы попрощаться со всеми окончательно: со Зденеком, с Пашей и Златой… Особенно, со Златой.

Уже прогрелась земля, но роса ещё не сходила и продолжала играть бликами на ярком июньском солнце. Вулич выбежал на улицу босиком, и поначалу трава немного щекотала его ступни, но это быстро прошло; затем взглянул вверх, на крыши домов, и отправился бежать вдоль по кривой, будто в судорогах, дороге, войдя в поток телег и людей с корзинами — жизнь уже кипела. На развилке он свернул вправо — там был дом Зденека, а рядом Паши. Они стояли чуть ли не по соседству — через один или два дома, потому ребята очень хорошо знали друг друга и крепко дружили. Вулич добрался до дома Паши (тот стоял ближе), хотел было стучать, но услышал за углом смех. «Они», — подумал Вулич, не скрывая радости, и пошёл навстречу раскатам грома ребяческого хохота.

— Привет, Вулич! Заходи к нам! — тут же прокричал Паша.

— Не могу…

— В чём дело? — вмешался Зденек.

— Я уезжаю…

— И куда?

— Не знаю, но навсегда. Навсегда уезжаю, точно.

— Не может быть, — недоумевал Паша. — Как навсегда?

— Вот так… На всю жизнь… Может, даже больше…

— До самой старости? — спросил Зденек.

— А приезжать к нам будешь? Хотя бы на каникулы, — подхватил Паша.

— Вряд ли… Я пойду… Прощайте, друзья, — сказал Вулич и ушёл.

— Ещё увидимся! — крикнул вдогонку Зденек.

Только Вулич вышел обратно на развилку большой дороги, как на него нашло чувство, незнакомое ему раньше. Ему стало жарко, невыносимо душно, ноги начало сводить, они стали ватные, неподъёмные; в груди защемило, начало першить в горле… Вулич попытался сделать вдох, но заныли больные бока. Сквозь сон он начинает понимать, что это возвращается болезнь, а это могло значить только одно: лекарство перестало действовать — быть новой схватке с недугом…»

Он открыл глаза, а в голове одна лишь мысль, возникшая перед толщей страха: лекарство перестало действовать, снова мучения, боль, страдания… Вулич в ужасе ждал, когда же в этой темноте болезнь, наконец, возьмёт своё. Он ждал, а она… отступила. Как-то всё само успокоилось внутри… Вулич облегчённо вздохнул, сердце несколько успокоилось. Он закрыл глаза, чтобы перевести дух. А в голове крутятся воспоминания, навеянные сном. Вся его короткая жизнь перед глазами, и такая она складная, что не хочется её терять. Видите, он не хочет умирать, он борется за жизнь, но в неравной схватке…

« — Злата, слышишь? Я уезжаю сегодня навсегда…

— Как навсегда? Куда?

— Не знаю, но навсегда…

— А как же я? Как ребята? Ты будешь сюда приезжать?

Вулич ничего не сказал, опустив вниз голову.

— А скучать по мне, — продолжила Злата, — ты тоже не будешь?

— Да ты что?! Конечно, буду! Больше всего… Но я надеюсь, что мы увидимся ещё…

— Угу… — только промычала Злата, закрыла лицо руками и заплакала.

— Злата, не плачь. Я тебе обещаю, что приеду…

— Саша, ты будешь вспоминать о нас?

— Конечно.

— Я буду скучать по тебе…

— И я тоже. Прощай…

— Прощай…

— Я обязательно приеду! Мы ещё увидимся! — прокричал Вулич, убегая…»

Вулич переехал в город в 2003 году. И с тех пор они больше не виделись… И не увидятся…

А вспомнил бы Вулич о ней, если бы он не был здесь? К его горлу подкатился комок, в то же время к нему начала возвращаться болезнь — Вулич чувствовал подступающий жар и боль в голове… Эта схватка будет, видимо, крайне жестокая. И в унисон в голове Вулича мелькали большие воспоминания его короткой жизни, которые, излучаясь из души, улетали в тёмную бесконечность, во мрачную пустоту. «Может быть, они идут в вечность?» — подумал Вулич. Может быть, он тоже размеренной походкой следует за ними, цинично отрекаясь от жизни.

А кашель окутывал горло Вулича и безжалостно душил… душил! Но не вырывался на свободу. «Что же он тянет, нет бы сразу», — думал Вулич. Кажется, вот он, тот момент, который заставляет человека отказаться от своей собственной жизни. Кто знает, может, смерть — это спасение?

«Это было уже здесь, в К… И Вулич здесь жил довольно долго, однако его по-прежнему не покидала тоска по дому, по старым друзьям. Хотя тут, кажется, он нашёл новую жизнь со всеми удобствами, но если бы можно было просто так отказаться от прошлого… Оно тяжким грузом — памятью о старых ошибках и неудачах — остаётся с человеком до самой смерти. Наверное, чтобы сделать человека мудрее. Но люди ничему не учатся…

Почему-то Вулич считал, что вокруг него живут ненастоящие люди. Верно, какая-то притворность была во всём происходящем с самого переезда. Но в чём её причины? А этого никто не знает…

Они шли втроём по гранитной мостовой, которая была ещё влажная от недавнего дождя. Лучи свежего солнца отражались от камней, разлетаясь в разные стороны и светясь, будто маленькие звёздочки или искорки. Сам Вулич очень любил звёзды…
Рядом ездили в разные стороны дымящие автомобили. Казалось, что их кричащие моторы соревновались, кто из них громче. «Скорее бы домой вернуться», — мечтал Вулич. Потому что нет для человека более родного места, чем то, где он родился. К нему Вулич прирос намертво. Если не к малой родине, то к чему ещё?

И здесь размышления Вулича прервал протяжный жалобный вой, исходящий откуда-то и разливающийся в тысячах отзвуках эхо. Но равнодушные люди попросту проходили мимо, кажется, не замечая ничего. У них свои заботы…

Между колонн моста застряла плохонькая собачонка, ещё щенок. Её глаза смотрели на каждого прохожего, но в ответ получали только холодный и равнодушный взгляд, которого она явно не заслуживала. Вулич её заметил сразу, в отличие от десятков других людей. Он подбежал и аккуратно вызволил собачонку из плена. Она была слаба, валилась с ног. И Вулич решил взять её к себе.

— Вот зачем она тебе нужна? — спросил Поляков, парень, что учился с Вуличем, с которым сейчас он идёт с занятий.

— Я её выхожу.

— Ты глуп? Брось её — она не выживет!»

А она выжила. Более того, некоторое время спустя она выглядела довольно красивой упитанной собакой. Видимо, в её жизни был только идеал: человек. Вулич.

«В дверь постучали. Но Вулич не услышал, потому что спал. И это была его главная ошибка.

— Никого. Ломай дверь! — послышалось снаружи.

Затем удар. Потом ещё один. Скрип и стук подошв. Вулич проснулся. От лая. Собачонка его вскочила тут же, как открылась дверь и набросилась на бандитов. Одного она сильно укусила за ногу, из раны сильно шла кровь. Оправившись, второй, которому повезло больше, вытащил пистолет. Выстрел. Ещё один. Последний визг, и бездыханное тело собаки упало на окровавленный пол. Это отчётливо слышал Вулич, спрятавшийся в соседней комнате. Преступление было сорвано…»

Слёзы пошли из глаз Вулича. Он никак не мог простить себе то, что тогда не смог ничего сделать. Он считал, что было бы лучше, если бы его убили тоже…

Тем временем ночь вступила в свой зенит. Лунный свет стал настолько ярким, что освещал всю палату Вулича целиком, будто бы в это время стоял день. Вместо общей темени стали показываться очертания предметов, ставших для Вулича уже привычными и такими ненавистными. Как ни странно, болезнь отпустила Вулича, он заснул…

« — Саша…

— Что?

— Ты любишь смотреть на звёзды?

— Люблю. Но мне кажется, что они какие-то холодные, чужие…

— Странно, а для меня они всегда были и остаются хорошими друзьями. Я люблю с ними беседовать о том, об этом. Раньше мне казалось, что только они могут меня выслушать.

— Не грусти. Я же рядом…

— Знаю, Саша… А ты говорил когда-нибудь со звёздами?

— Да нет, знаешь… Не пробовал…

— Мне бабушка давно рассказывала, что звёзды хорошо с высоты видят всю Землю, и оттого знают они всю правду. Я всегда просила у них совета. Но, наверное, они слишком далеко и не слышат моих просьб.

— Я думаю, что слышат. Просто ответ ещё не успел дойти. Смотри, как они далеко…

— Надеюсь, что это так…

— Я тебе обещаю, что так и будет…

— Саша, а давай поклянёмся никогда не расставаться?

— До старости.

— До смерти.

— Клянёмся, — сказали они вместе.

— Теперь звёзды не позволят нас разлучить… Правда, Саша?

— Правда. Теперь мы будем вместе. Всю жизнь. А, может, даже больше… Я не верю, что человек уходит бесследно…

— Да, и после смерти мы будем вместе…»

Вулича разбудил прохладный ветер, который зашёл в гости в эту душную и пропахшую таблетками и прочими лекарствами палату. Уже потихоньку начало светать. «День, видимо, будет благодатный,» — подумал Вулич.

Болезнь вроде бы отошла, но грудь ещё болела после приступа. Солнце ласково играло на клетчатом полу и стенах солнечными зайчиками. Вулич попробовал встать, чтобы посмотреть в окно — давно он уже не видел улицу. А за окном открылся Вуличу бескрайний простор жизни, заворожённой Весной.

— Боже, как же хорошо жить! — воскликнул поражённый этим великолепием Вулич. — Как же хочется просто жить! И я буду жить!..

И вдруг он залился кашлем. Снова приступ. Кашель становился всё сильнее и сильнее. Вулич не мог дышать, через минуту он побледнел от недостатка воздуха. Неестественно скорчившись, он упал на холодный больничный пол. Вулич умирал, освещаемый ласковыми лучами Солнца. Изо рта Вулича пошла пена вперемешку с кровью. Его тело метало из стороны в сторону. Началась агония. Последним, что почувствовал Вулич, был необычайно громкий звон в ушах. И свет… Он куда-то уходил. Потом крик. И всё успокоилось. Разом…

Врач зафиксировал смерть Вулича, хладнокровно смотря на произошедшее. Его окружали испуганные, но, тем не менее, любопытные медсёстры.

— Вот и всё, — сказал он. — Теперь и ты понял правду…

Эти слова сильно ошарашили всех, кто находился в это время в палате.

« — Как же Вы, Александр, умудрились так «искупаться»? — иронизировал врач.

— Да это всё она…

— Кто?

— Та девушка… Она хотела спрыгнуть в воду. Я не позволил… Успел, слава Богу…

— Спрыгнуть в воду?

— Именно. Не знаю, что у неё произошло, но… Ещё секунда и не успел бы…

— А как же Вы оказались в воде?

— Не удержался…

— Ладно, отдыхайте. Не буду мучить Вас. Всего доброго. Выздоравливайте.

— Всего доброго.


Врач уже собрался уходить, но в дверях остановился и спросил:

— Стойте… А зачем Вы побежали к ней?

— Я же говорю, что она хотела спрыгнуть с моста.

— А если вдруг это был единственный выход?

— Смерть — не выход!..

— Поверьте, мне приходилось знать тех, кого смерть действительно спасла…

— Так никогда не было. И не будет никогда!..»

Врач ещё раз посмотрел на Вулича и бросил в его бездыханное тело только одну фразу: «А для тебя смерть — не выход?»

Хоронили его девятнадцатого числа. Немного опоздали — не могли собрать деньги на похороны. Как ни странно, собралось много народа… Зевак, правда, по большей части, но среди них оказалась та самая девушка, которую Вулич спас тогда. Равнодушно растолкав всех: и зевак, и друзей, и даже мать, она подошла к гробу, глянула на лицо Вулича, будто перекошенное в гримасу, и сказала холодно:
— Вот дурак! Мог бы жить и жить…

И она ушла. Ей вслед смотрела мать Вулича — она опустилась на колени и безмолвно смотрела, как уходит холодная красавица. А в это время седели её волосы. И ей хотелось бы спросить эту девушку о многом, но на все вопросы она, к сожалению, знала ответы сама…

А Вечность как гостеприимная хозяйка разрешила Вуличу переступить этот порог и войти в это царство, где ничто не подвластно времени. Там Вулич наконец-то обрёл свой покой…