Зона заражения 10 Дитя

7 сентября 2014 2.30

— Есть кто-нибудь?
      Открываю дверь больницы, но в приемном тишина. Только кушетка, стол, полный бумаг, и шкаф со стеклянными дверцами. Белый халат висит на спинке стула.
— Простите, здесь есть кто-нибудь? Мне плохо...
      Но в ответ только тишина. Шагая по коридору, открываю все попадающиеся на пути двери, но там лишь кушетки и заправленные кровати. В конце — старинная тяжелая дверь с полукруглым окошком над ней. Дергаю, но от усталости рывок не выходит, и я бессмысленно тереблю ручку, озираясь по сторонам,
— Есть здесь кто-нибудь?
      Все та же тишина.
      Зло бью ладонями по двери, и она со скрипом распахивается. Вот же идиот, паникер хренов. Лестница, старинная, с загородкой, как у нас в земской больнице, где работает Ромка. Рома...
      Поднимаюсь вверх. Каждые три пролета — один этаж, но двери заперты, хотя за стеклом горит свет, а под высокими сводами мигает лампочка выхода. Все та же тишина и никакого ответа.
— Ро-о-ом, — вою протяжно. Да, я напуган как ребенок. Тишина сводит меня с ума. Цепляясь за поручни, поднимаюсь все выше. Уже над больницей. Развалины стен печально стонут, подо мной — десятки метров.
«Ро-о-ом», — уносит ветер эхо.
      Огромная качающаяся ветка пролетает мимо, цепляя меня когтистыми сучьями.
Хватаюсь за неё, чтобы не свалиться. Только бы не захрустела, только бы не сломалась. Отпускаю, только когда подо мной оказывается ровный пол. Комната. Судорожно собираю раскиданные денисовы карты таро. Они сыпятся из рук. Раскладываю веером и, сев по-турецки, пытаюсь сфокусировать на них взгляд, но глаза гуляют. Карты плывут перед глазами, приближаясь и отдаляясь, словно дышат.
      Карта больницы, доктор чума, лестница, ключи от забора, охрана, следователь... как же все запутано... роняю карты, которые тут же подхватывает ветер.
      Чумной доктор, ключи, больница. Ктулху валяется поодаль, пока тонкая ветка не подкидывает его мне на колени. Я стряхиваю, перекидывая ей карту со следователем, она сминает картонку так же, как и всех вальтов, и, вырастая, двигается в мою сторону.
      Помотав мутной головой, на четвереньках ползу вдоль стены к двери. Оказавшись в коридоре, на подгибающихся ногах стараюсь убежать. Дверь становится всё дальше и дальше: вместо того чтоб приближаться к ней, я, наоборот, отдаляюсь. Падаю на колени, упираюсь пылающим лбом в холодный камень. Лестница. Снова лестница.
      Ползу по ней, рискуя навернуться и скатиться кубарем. Все тело занемевшее, как после наркоза, руки не слушаются, жутко хочется пить и тошнит.
      Не выдержав, рука подламывается, и я валюсь вниз, пересчитывая ступени. Бьюсь об занозистые деревяшки, но мне не больно, словно тело чужое, а тупые удары лишь подтверждение, что оно еще не сдохло.
      Яркий солнечный свет из окна режет воспаленные глаза, пи-и-ить... Хриплю, стараясь пошевелиться. На лицо ложится тяжелая ветка, ветвистая, словно рога молодого оленя. Не могу открыть глаза, стараюсь ее содрать, но руки не слушаются, словно обломаны и просто валяются рядом... Пытаюсь заорать, но вместо этого раздается какое-то хриплое карканье. На глаза наворачиваются слезы. Не могу понять, где я и что случилось.
      Приоткрываю глаза. Белый халат.
— Как вы? — мужской голос где-то рядом с соседней койкой
— Мне ампутировали?.. — хочу сказать, но меня не слышат,
      Дергаю одеяло, но ветка на лице не дает поднять голову.
— А-а-а...
— Тихо-тихо, родненький, ну... сам себя напугал, — убирает ветку с лица. — Это всего лишь твоя рука, не бойся, — влажная вата касается губ, — скоро будет легче. Спи.
      Как только мне становится чуть лучше, сползаю с кровати и, держась за стены, выбираюсь на улицу. Яркое солнце слепит, от духоты меня выворачивает в клумбу. Пошатываясь, иду в сторону леска невдалеке.
      Боже, кто же знал, что меня так обманут. Он обещал, что подарит зерно истины, что даст мне дитя, которое спасет этот мир, но все, что я получил — это неизвестную болезнь, которая меня угробит.
      Не знаю, что это, но стены давят на меня, а в ушах шумит. Я задыхаюсь, мне надо на улицу.
      Падаю в кусты. Все, больше не могу — сил нет. Раскидываю руки, глотая слезы, смотрю на листву. Боль понемногу отступает, словно из меня выползают тонкие змейки, жравшие до этого меня изнутри. Благодарно шепчу молитву своему господину:
      «Спасибо, спасибо за то, что отпускаешь».
      На следующий день я слышу, как меня ищет персонал больницы, но молчу. Мне уже не так больно, просто надо не шевелиться, а слушать его, и боль отступит.
      Молчу, даже когда мальчишка, который мешал мне спать, проваливается под землю, как только меня находит.
      Так надо, он так говорит.
      Я знаю, ему надо больше, кормить дитя.
      Дитя спасет меня, спасет нас всех..