Жил-был я. Кн2. ч2. гл1. Агнесс

               
          Плавно поднимаясь и мягко спускаясь по пологой зыби шоссе, автобус «ПАЗик» увозил нас из Вильянди в Полли. Удобно расположившись на полумягких сидениях и покачиваясь в такт движению, мы позёвывали и, несмотря на возникающие то тут, то там смешки да разговоры, погружались в дрёму.
          Я сидел на правом борту и рассеянно смотрел в открытое окно. Дорога виляла и позволяла заглядывать вперед и наблюдать перспективу. Далеко впереди, то исчезая за поворотом, то показываясь на прямых участках трассы, ехал красный автобус, и мы явно его догоняли.
          Теплый набегающий поток трепал челку, посвистывал в волосах, закрывающих шею и затылок. Я положил голову на плечо и, задрав её, скользил взглядом по летящей зеленой пелене листвы.
          В небе, в лучах вечернего солнца, блеснул самолет, и яркая точка прочертила в синеве короткий инверсионный след, заметно расширяющийся к земле, над недалёким перелеском. Даже послышался сухой негромкий треск.
          Вытянув шею, я оглядел обочину. Но ничего не увидел. Навстречу бежали придорожные столбы и столбики. Лес то стремительно подступал, то нехотя отступал от трассы. Монотонность лесной колоннады баюкала и клонила ко сну. В полудреме, я не сразу заметил, что, невдалеке, на обочине мелькнул широкий зад красного автобуса. Его левое заднее колесо было порвано и спущено, след извилистого тормозного пути расчертил покрытие дороги. Наш «ПАЗик» подтормаживая, обогнул «горемыку» по пологой дуге и мягко остановился перед ним.
          На ветровом стекле чужака белела табличка с четкой надписью «E;M  HALLISTE r;hm», что означало - «ЭДС отряд «ХАЛЛИСТЕ».
          Наш водитель, кряхтя, вылез из застекленной полукабины и вальяжно подошел к коллеге. Яна выпорхнула из автобуса и, приветствовав командира отряда «Халлисте», оживленно начала расспрашивать его о случившимся. Мы тоже покинули насиженные места, чтобы размять ноги, покурить и «сходить налево». Ну, а девчонки выбрали прогулку направо.
          Потихоньку, подмигивая и кивая, мы приблизились к «халлистянам». Те в свою очередь разводили руками и «виновато» улыбались. Слово за слово, разговорились. О том, как «хлопнуло», как потом «потащило» на противоположную обочину. Хорошо, что на «встречке» никого не было. Хорошо, что водила оказался опытным, вовремя сориентировался и аккуратно вырулил вправо. Ребята оказались своими, русскоязычными, из Нарвы, Силламяэ, Кохтла - Ярве, в целом, с рабочего севера Эстонии, а, значит, нашими земляками.
          Наш серьезный Вольдемар подошел к шоферам и, со знанием дела расспросил их «что да как», и предложил помощь. Его отец, работал автослесарем в Вильянди, и Вольдемар, «как выяснилось потом», в технике соображал.
          «Отчего ж? – Помогай», - согласились водители. И все с интересом сгрудились вокруг мастеров.
          Ну, а я что? Я - романтический созерцатель. Во всём ищу красоту, и гармонию.
          Я сошел с шоссе и спустился с пологого откоса к лесу. В этом месте лес отступил от дороги, и трава была не такой высокой, как на других участках, где лопухи и прочая придорожная зелень доходили до пояса, а местами
 и до плеч. Тут же было - «по колено». Но «пастораль» оказалась обманчивой. Не успел я сделать и десяти шагов, как по моим вельветовым мокасинам что-то ширкнуло и прижало к земле. Я испуганно (ай-ай-ай!) дернул ногой и с усилием разорвал зеленые путы. Но вот незадача - вторая нога запуталась тоже.
           Опустившись на одно колено, я раздвинул траву и увидел, что моя ступня «зачерпнула» толстые, разросшиеся на земле колючие стебли. Приглядевшись я восхищенно прошептал: «Ба! Да это ж ежевика! Да, крупная какая!». Сорвав пару ядреных ягод, тут же бросил их в рот, и зажмурился от кисло-сладкого удовольствия.
           Потом с усилием потянул на себя покрытые мелкими острыми колючками, ежевичные стебли. Рассмотрел их: «Наши-то потоньше будут». Оглядевшись, я нашел, что в траве разложена густая сеть ежевичных стеблей.  Играючи, я рванул тенета на себя - разорванные стебли обдали меня каплями сока, ей-ей, как кровью, и по траве прошел не то стон, не то приглушенный вздох, затухший у подножия леса и.. опять, уже слышанный, сухой треск.
           Заслоняясь от брызг, я резко выпрямился, а разорванный стебель, скользнув сквозь зажатую в кулак ладонь, ожег кожу и шурша скрылся в траве.
Я инстинктивно повернулся на звук и замер. Передо мной, метрах пяти, у границы леса, на покатом холмике, стояла девушка. Та девушка, которую встретил сегодня в Парке. Та, которую загадал. Она стояла и не могла сдвинуться с места - ноги запутались в ежевичных путах. Как, попавшая в силки птица, бьет крыльями, так и девушка, стараясь удержать равновесие, отчаянно взмахивала руками. Но делала она это как-то аккуратно, и я бы сказал, изящно. Поймав мой взгляд, девушка вопросительно посмотрела на меня.
          - Палун, айтаке… Пошалуйста, - прозвучал её голос. Чистый, как утренняя прохлада, журчащий, как ручей, с волнующими нотками - переливами.
Без перевода понятно, что она нуждалась в помощи.
          Вытянув перед собой руки, я произнес: «Не шевелись». И, как цапля, высоко поднимая колени, пошел к ней. Наверное, со стороны я выглядел, комично.
Покачнувшись, она протянула мне свою руку, я, подхватил её ладошку, и заглянул в серые с синевой глаза. Заглянул и пропал. Я просто оцепенел. Больше! Одеревенел! Не знаю, сколько длилось моё «буратинство». Секунду или век? Не знаю. Теперь, не знаю.
                ---------------------------------------
           Чем дольше я смотрел в её открытое лицо, тем больше пленялся им. Её лицо дышало то весенней свежестью, то летней страстью. От неё исходили вибрации бурной молодой энергии. Темно - русые волосы, забранные в «хвост», частично выбились из-под стягивающего шнурка и разлохматились. Но, именно, эта небрежность вносила свою обольстительную нотку. Нижние веки её сине – серых, нет, бирюзовых глаз, были, по-девичьи, слегка припухшими. Кончик прямого носа чуть приподнят. Средней полноты чувственные губы четко окантованы. Уголки длинной верхней губы приподняты. Она виновато улыбалась.
            Её лицо было овальным и гармоничным. Непрореженные брови, как слегка изогнутые крылья парящей птицы, пролегли над глазами, чуть-чуть выходя за линии их уголков. Через, соразмерный лицу, высокий загорелый лоб, пролегла, нависая на правый глаз, легкая прядь выгоревших волос. Лицо заострялось книзу, переходя в круглый волнующий подбородок, с едва заметной ямочкой посередине. Она была красива лицом и чертовски привлекательна обликом.
           - Аи! – воскликнула она. - Тише ты. Не шевелись, - предупредил я и, присев на корточки, стал перемещаться справа налево, и рвать, как мне показалось, пульсирующие шипящие колючие стебли.
           Освободив девушку, я осмелился поднять свое лицо вверх. Она же, закусив нижнюю губу, смотрела в сторону.
           Короткая синяя юбчонка была весьма кстати и я (в награду) позволил себе, исподлобья, одним мазком, обозреть её правую ногу. Моё сердце учащенно забилось, когда я увидел открывшейся участок бедра, переходящий через тонкую неглубокую поперечную складочку в подтянутую гладкую округлость. Верхнюю часть упругой полуокружности прикрывала тонкая белая ткань, которая по дуге нисходила и пропадала в пленительной расщелине.
           Не успел я осмыслить увиденное, как почувствовал на себе её взгляд. Я задрал подбородок и преданно посмотрел ей в глаза. Она смотрела на меня и смущенно улыбалась. Её ладошки опустились вдоль бёдер, оттягивая вниз подол короткой форменной юбки.
           - Вы свободны, Принцесса, - только и смог произнес я.
           От волнения у меня перехватило горло и мой, от природы звонкий, голос прозвучал низко.
          - Тянан. (Спасибо)
          - Палун. (Пожалуйста), - прокашлявшись, смущенно проскрипел я.
Ни секунды не колеблясь, чуть наклонив головку, она протянула ладошку: «Агнесс».
          «Агнесс? Агнесс».
           Агнесс! Златокудрая героиня кинофильма «Последняя реликвия». Мы, пацаны того времени, были влюблены в неё поголовно. Агнесс была кумиром горячечных мальчишеских грёз!
           Но мечты мечтами, а быть похожими мы хотели, конечно, на её верного рыцаря, доблестного и таинственного Габриэля.
           - Габриэль - в тон ей, не своим голосом, произнес я. Её глаза вспыхнула и погасли. Она оценила подвох и продолжила игру.
           - Гут – уверенно сказала Агнесс. - Я буду звать Вас, именно, так. Сделайте одолжение, проводите меня.
           Предлагая опору, я протянул руку ладонью вверх. Она с готовностью накрыла мою ладонь своей ладонью. Поверхности соприкоснулись, прижались, пальцы цепко захватили друг друга. Я почувствовал под кожей безымянного пальца биение своего пульса, а в центре ладони пульсацию её крови. Интенсивную пульсацию, которая будто искала выхода, растекаясь по нашим сомкнутым ладоням. Я посмотрел ей в глаза и понял, что она чувствует то же самое. Через секунду пульсация улеглась и наши сердца стали биться в унисон.
            - Па- а - ехали, - я слегка потянул её на себя, она сделала шаг, потом второй, третий. Так держась за руки, мы сделали первые десять шагов, пока не покинули опасный участок.
            Я ощутил пощипывание на коже ладони и инстинктивно отпустил ее руку. Посмотрел на ладонь. Моя кожа была порвана в трех местах и обильно кровоточила. Красная кровь, смешавшись с ежевичным соком, стала коричневой.
           Она тоже осмотрела свои ладони. Те были липкими, не то от крови, не то от сока. Агнесс стерла с ладони кровь, но на мелких ранках кровь появилась снова. Я поискал взглядом листы подорожника. Сорвал их, отер один из них и протянул девушке. Она была бледна, не шевелилась и заворожённо смотрела на капли крови, которые собирались в углублениях кожи. Смотрела то на них, то… на меня.
           Увидев в моей руке листок подорожника, без тени улыбки, тихо прожурчала: «Эй таха. Не надо».
           Взяв мою руку и повернув к себе ладонью, она что-то прошептала и чуть заметно подула.
           Я видел сам, что раны, используя расхожую фразу, «как ветром сдуло». - Здорово, - удивился я.
          - Не надо удивляться, ХАбриэль. Ты тоже так сможешь.
          Она протянула мне свою ладошку, прошептала: «Тууль, вытаб» (ветерок дуй) и сказала: «Подуй»
          Я дунул и раны на ее коже, нет, не сдуло, они остались, но кровоточить перестали.
          - Чудеса, - подумал я, но выдавать удивление не стал.
Она чему - то загадочно улыбнулась, и тихо, но твердо сказала:
          - Пошли, а то нас, наверное, заждались.
Но как оказалось, никто нас не ждал и тем более не искал и вообще не обращал никакого внимания на наше отсутствие.
          Галантно подав руку, я помог Агнесс пройти через «лопухи» и подняться по откосу на дорогу, где мы слились с группой таких же, как и мы, краснорубашечников.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/16/1171