Безответная Любовь

А вы когда-нибудь сражались с ветряной мельницей, подобно Дон Кихоту?! Верили во что-то всей душой, понимая одновременно всю бессмысленность, безнадежность своих стремлений и поступков?!
Наверное, каждый из нас хоть раз в жизни чувствовал и переживал что-то подобное. В моем случае это была безответная любовь.
Но не та безответная любовь, которая бывает у нас в подростковом возрасте, когда каждая вторая девчонка видится любовью всей жизни. И не та безответная любовь, в которой предмет наших чувств даже не догадывается об их существовании. По-моему, все это глупости, которые мы придумываем, и потом сами же верим в них. Нет, мои чувства реальны.
Как это часто бывает, мы знали друг друга с детства. Мы жили в одном дворе, но почти не общались. Она старше меня на три года и потому всегда задирала нос, мол, такая взрослая и не общается с мелюзгой. В восемнадцать лет она уехала на учебу в другой город, там очень скоро вышла замуж, родила ребенка, бросила университет, прожила с мужем пять лет, а потом они почти так же скоропалительно расстались. И ей пришлось вернуться в родные пенаты, одинокой разведенной двадцати четырехлетней девушкой с ребенком и без образования. Кто-то ехидно ухмыльнется и скажет: «поделом ей», «сама виновата» и т.п. Но я хочу заступиться за нее и за всех таких девчонок. Ошибиться может каждый. Не судите строго.
Вернувшись, она восстановилась в университете на заочное отделение и, пока училась, бралась за любую работу, чтобы оплачивать учебу, благо родители помогали ей с ребенком.
Я же после окончания школы отслужил в армии, потом поступил в университет и, чтобы жить отдельно от родителей, подрабатывал. К тому времени, как она вернулась, я уже редко появлялся в нашем дворе, хотя и видел ее пару раз, когда навещал родителей. И, разумеется, первые мои мысли были не менее жестоки, чем ваши. В душе я даже позлорадствовал, мол, «довыпендривалась» и «не задирала бы так высоко нос, не споткнулась бы так больно».
Но прошло еще лет пять. Она получила диплом и нашла хорошую работу. Внешне тоже преобразилась, из засаленной наседки опять превратилась в грациозного лебедя.
Именно тогда нас и столкнула судьба. Дело было накануне нового года. Так вышло, что наши компании решили отмечать новогодний корпоратив в одном и том же ресторане. В какой-то момент охваченные общей атмосферой праздника сотрудники обеих фирм слились в единую волну, устроив вакханалию на тацполе. Изрядно выпившие мой друг и коллега Миха и бухгалтерша Любовь Семеновна утащили меня танцевать. И вдруг время остановилось, все будто замерли на месте, лишь яркий луч прожектора освещал ее посреди разношерстной толпы. Я остолбенел и таращился на нее, как мне показалось, не меньше часа, а в действительности не больше минуты. И тут же из остолбенения меня вывели крепкие разгоряченные объятия Любови Семеновны, увлекающей меня в какой-то дикий, не в такт музыке, страстный танец. Я, как можно деликатнее, высвободился из цепких рук бухгалтерши и поспешил к Кристине. Хотя и не сразу узнал ее, но с самого начала чувствовал, что мы уже знакомы.
- Мне кажется, что я Вас где-то видел! – прокричал я ей в щеку, стараясь быть громче музыки.
Она посмотрела на меня и рассмеялась. Я ничего не понял, огляделся, но не нашел видимых причин для смеха.
- Чего смешного? – недоумевающе спросил я.
- А ты совсем не изменился, Кириешка! – иронично заметила она и нажала указательным пальцем на кончик моего носа.
И тут меня словно молнией ударило:
- Кристина!?
Она наигранно хихикнула и отвернулась.
- Эй, - я тронул ее плечо, - Могла бы быть и поприветливей со старым другом! – не знаю, зачем я это ляпнул.
- А разве мы друзья? – дразняще улыбнулась она.
- И все же! Неужели, ты не рада меня видеть? Может, пойдем, посидим, поговорим!? - настаивал я.
Она согласилась.
Нет смысла пересказывать наш разговор. Я спрашивал ее о самых банальных вещах, о которых обычно спрашивают малознакомых или давно забытых людей, с которыми не о чем говорить. Она спрашивала меня о том же, хотя больше из вежливости, никакой заинтересованности в моих ответах у нее не было. Но я как будто не замечал этого. Мне хотелось как можно дольше находиться в ее обществе, даже если бы пришлось обсуждать оттенки губной помады. Однако расстались мы довольно быстро и легко, я проводил ее до такси и спокойно вернулся к коллегам продолжать корпоративить.
Последующие несколько дней предновогодней суматохи прошли так же, как всегда. Но я начал ловить себя на мысли о Кристине. Мелочи, конечно, но эти мысли кружились в моей голове все время. Что-то вроде: «О, пахнет корицей! Кристинка в детстве терпеть ее не могла. И так забавно начинала чихать!» или «Ммм. А Кристина на корпоративе была в таком же платье. Кстати, на ней оно выглядело куда изящнее», или «Ух ты! У этой девушки волосы, как у Кристины. Едва не обознался!», или «Интересно, понравилось бы Кристине в этой кафешке? Вроде, уютно!»
В общем, все, что я видел вокруг себя, так или иначе связывал с ней и первое время даже не отдавал себе в этом отчета.
Наконец, я осознал, что мне просто необходимо ее увидеть. Я не знал, где именно она работает и не придумал предлога, чтобы позвонить. Поэтому я просто пришел к ней домой. Оказалось, что она по-прежнему жила с родителями. Преодолев неловкость этой ситуации, я взял себя в руки и признался, что пришел, потому что хотел ее видеть. Кажется, я еще пригласил ее куда-то и предложил отмечать новый год вместе. Мое поведение рассмешило Кристину, но тот новый год мы, все же, встретили вместе.
Наши отношения развивались быстро, даже слишком. Я не успел опомниться, как она со своей девятилетней дочкой Машей уже переехала ко мне.
Сейчас, наверное, вы спрашиваете: и где же тут безответная любовь?
Но она здесь, на поверхности, хотя за внешними атрибутами романтических отношений ее сразу и не увидишь.
Нельзя сказать, что я не замечал отсутствия любви ко мне в Кристине. Но сначала я думал, что любовь – это, то чувство, которое растет и развивается в сердце человека, подобно упавшему в землю желудю, которому рано или поздно суждено стать большим могучим дубом. И я ждал, когда этот желудь прорастет в ее сердце. Ведь мой пустил корни, кажется, еще в детстве, и потому сейчас я уже чувствовал его молодой упругий ствол и сочную зелень будущей густой раскидистой кроны. Но время шло, моя любовь росла и крепла, а ее сердце, как бы она это ни скрывала, как бы ни старалась изменить, ее сердце оставалось пустым.
Мы прекрасно ладили, относились друг к другу с уважением и были самой настоящей семьей. Но чем выше взрастал дуб в моем сердце, тем больнее было видеть пустоту в ее.  Не могу передать словами, как тяжело обладать чем-то и в то же время знать, что оно тебе не принадлежит, что, сколько бы у тебя ни было прав, сколько бы ни было власти, ты обладаешь этим лишь формально. Это словно вода в решете. Ты зачерпываешь ее снова и снова, но не можешь унести и капли.
Я делал все, что мог, чтобы добиться ее взаимности. Но я лишь сражался с ветряной мельницей и носил воду в решете.
- Скажи мне, пожалуйста, что я делаю не так?
- О чем ты, дорогой?! Ты у меня лучше всех! – отвечала она, игриво улыбаясь.
- Ты знаешь, Крис, что я имею в виду!
- Тогда и ты, Кир, знаешь ответ.
- Неужели совсем ничего? Ну, ведь не может такого быть! – упрямо восклицал я.
- Кирюша, дорогой мой, люди не умеют любить. Потому что нет ее – любви. Выдумали это слово, чтобы прикрывать им совершенно другие эмоции и чувства, чтобы оправдывать свои низменные желания и поступки.
- А я?! Я, по-твоему, тоже прикрываю этим словом свои «низменные желания»? – обиделся я.
- Ты еще слишком молод, наивен и веришь всему, как ребенок.
- Выходит, что дети все же умеют любить!?
- Я лишь сказала, что дети очень доверчивы и верят всему, что говорят взрослые. Ни слова о способности любить. Хотя я не отрицаю привязанности родителя к потомству, как и потомства к родителю. Это обусловлено инстинктом самосохранения. Если мы лишимся этой привязанности, то нашей популяции – конец. Простая биология.
- То есть ты Машу не любишь? Это всего лишь биология! – съязвил я.
- Я уже сказала тебе, это привязанность. Но я не говорила, что моя привязанность к дочери – результат усилия воли. Как и все инстинктивное, она существует на подсознательном уровне и воспринимается, как чистая эмоция. Просто я понимаю головой ее природу. Но кто-то придумал называть «любовью» добрую треть различных чувств, эмоций и инстинктов, - невозмутимо ответила она.
- Хорошо. Предположим к дочке у тебя инстинктивная привязанность. Но что насчет меня? Я-то тебе зачем? Почему ты живешь со мной? И не говори о физическом притяжении или материальной выгоде. Ты могла бы просто встречаться со мной время от времени или, вообще, найти кого-то побогаче.
Она молчала, опустив глаза в пол, как нашкодивший щенок понимающий, что виноват.
- Ну, же! Скажи хоть что-нибудь! Хотя бы о моральной потребности человека жить в социуме или что-то в этом духе.
- Я не хочу ничего выдумывать, - наконец, заговорила она, - но и объяснить причину тоже не могу. Я просто не знаю. Может быть, потому, что ты так хорошо относишься ко мне и к Маше. Может быть, мне просто нравится твоя романтическая наивность, нравится быть кому-то нужной. А может быть, я боюсь одиночества. Я сама не знаю. Но все это не имеет смысла, потому что ты и сам видишь пустоту в моем сердце. И единственное объяснение – это то, что я не способна любить. Может быть, я ошибаюсь, и твоя пресловутая любовь существует, но, значит, я не умею, мне это не дано, - Кристина рубила с плеча.
- А его ты любила?
- Я была молода и…
- Ты любила его? – перебил я, ненамеренно повысив голос.
- Мне так казалось, как и всем людям, сталкивающимся с подобным впервые! – выпалила она.
- Только сильная боль могла породить такие мысли. Только невероятно сильная боль от самого подлого и жестокого предательства, - посочувствовал я.
- Не думай, что знаешь жизнь. Она не любит, когда кто-то мнит себя всезнайкой. Никакого предательства не было.
- А что же тогда было?
- Я осознала, что не люблю его, что это было лишь игрой воображения, и он осознал.
Кристина никогда не рассказывала мне, как и почему она рассталась с мужем. Но молва всегда идет впереди человека, помимо его воли. И соседи моих родителей говорили, что муж Кристины ушел к другой женщине. Пребанальнейшая история.
- Но ведь он… он сейчас живет с кем-то!
- И я живу, - иронично улыбнулась она, - Просто он решил обманываться дальше, как и большинство людей, как и ты.
Ее слова задели меня за живое, и я отпустил колкость в ответ:
- Ты хочешь быть сильной, но тебе удается лишь казаться таковой.
- Ты злишься, потому что не можешь полностью обладать мной. И не возражай. Каждый мужчина, по натуре охотник, поэтому стремится обладать женщиной. Но кому-то достаточно обладать ее телом, а кому-то хочется обладать ей целиком: и телом, и душой, и разумом, и сердцем.
- Я не злюсь! Мне просто больно… Безразличие ранит.
Ее глаза налились жалостью, но она промолчала.
- Не надо жалости! Я не хочу твоей жалости! Я хочу твоей любви! – разозлился я.
- Мой бедный, мой хороший мальчик, прости меня…
- Прекрати! Это унизительно, - возмутился я, - Ты просто играешь мной.
- Нет. Не играю. Я просто не умею…
- Да-да. Я помню, - перебил я, желая прекратить этот бессмысленный спор.
- Мне, правда, очень жаль. И особенно от того, что однажды, и ты поймешь, что любви не существует. Прости меня за это.
Я был на грани, эмоции били ключом и, чтобы не взорваться, я не обратил внимания на ее слова, не стал предавать им значения. Но, как оказалось, это было важно.
Года полтора я пытался пробудить в ней чувства, еще полгода самоистязался в бессилии что-либо изменить. И вдруг, в момент, когда я уже стоял на пороге отчаянья, меня осенило: нам нужен ребенок. Женщина не может не любить своего ребенка, и часть этой любви не может не проецироваться на его отца. Иными словами, если в ней есть хоть капля симпатии ко мне, а она определенно есть, то общий ребенок умножит ее стократ. Я едва ли не парил над землей от счастья и поспешил поделиться с Кристиной своей радостью.
- Нет, нет и нет. Какой ребенок? Мне уже тридцать один, - категорично ответила она.
- Ерунда. Люди и в сорок рожают.
- Да, но я уже не смогу пережить все этапы беременности и младенчества, я слишком привыкла к стабильности. К тому же не хочется упускать возможность карьерного роста. Да и попросту я больше не хочу детей. Все. Закрыли тему, - с холодной рассудительностью ответила Кристина.
- Как ты можешь быть такой жестокой? Почему ты лишаешь меня радости отцовства, только потому, что уже познала радость материнства?! Это так несправедливо и эгоистично с твоей стороны!
- Скажи мне честно, почему ты вдруг так страстно захотел ребенка? – она проницательно взглянула мне в глаза.
Кажется, на моем лице что-то отражалось, чего я никак не мог скрыть. Я вздохнул и ответил правду:
- Я подумал, что это сблизит нас, и ты хоть немножечко меня полюбишь.
- Глупенький! Сколько можно тебе повторять, что любви не существует!? И рождение ребенка не гарантирует привязанность матери к его отцу. Я поняла, что не любила своего бывшего, именно тогда, когда родилась Маша. Потому что инстинкт материнской привязанности был во мне несравнимо сильнее тех эмоций, которые я испытывала к нему, а ведь родительская привязанность это далеко не такое сильное чувство, как то, что ты зовешь любовью.
- Я каждый раз ужасаюсь твоим рассуждениям…
- А я удивляюсь и в то же время умиляюсь твоим, - снисходительно улыбнулась она.
Я потерпел фиаско. Вся радость, минуту назад наполнявшая меня до краев, разом испарилась, как туча после дождя.
Мне все тягостнее было видеть ее равнодушное дружелюбие и доведенную до автоматизма заботу. И постепенно я впал в отчаянье. Мир вокруг меня стал серым и безрадостным. Пустое бледное небо болталось над головой, как брезентовый тент над уличной палаткой. Времена года стали до жути похожи друг на друга и, в конце концов, слились в одно унылое беспросветное пограничное состояние, как тот миг, после захода солнца, когда еще не до конца стемнело, но ни луча, ни сумрачного свечения на горизонте, ничего. Я сам становился унылым и прозрачным, словно вырезанным из тонкого картона, стал механическим, как заведенные размеренно тикающие, идущие по кругу часы, выполняя одни и те же действия каждый день.
Однажды я проснулся и понял, что земля потрескалась, листья опали, ствол высох и согнулся, недозревшие желуди скукожились на ветвях. А сам я стал полым внутри, как бублик, с дырой в груди вместо сердца. Как пустая фляга, стукни – и раздастся глухой металлический звон. Но это уже не удивляло меня. Я спокойно поднялся с постели и пошел умываться.
- Дорогая, свари мне, пожалуйста, крепкого кофе, - попросил я, проходя мимо кухни.
- Уже сварила, дорогой, - с обычным дружелюбным равнодушием ответила она.