Улица Детства

      Улицы, проспекты, переулки... Десятки, сотни уличных перспектив, сменяя друг друга, наслаиваясь одна на другую, разворачиваются перед моим мысленным взором. И так же мысленно я двигаюсь по ним всё дальше, отмечая особенности накопленного за долгие годы материала. Высотки и низкоэтажные дома различных стилей и эпох остаются позади, чтобы уступить место пустынным грунтовым шоссе и пыльным дорогам между родных и близких сердцу бревенчатых изб, где так же проходила моя жизнь, вышагивая свои заветные километры...                Я спрашивал себя всегда, что лучше: жизнь, прожитая только в одном городе, на одной улице, под крышей единственного дома, или жизнь, проведённая в скитаниях и поисках одному тебе интересных приключений? И первое, и второе - крайности, но всё же? Сейчас я нахожу, что однозначных ответов на подобные вопросы не существует. Здесь каждый в отдельности решает, что для него лучше, также, как и я решил когда-то...                Улица моего детства. Первый жизненный маршрут, который я помню великолепно. Родители водили меня, пятилетнего, в детский сад, расположенный чуть не в двух километрах от дома, поочерёдно, но именно с отцом мы дали определённые названия каждому отдельному отрезку нашего пути. Итак, первым отрезком был участок Малого ( Ленинского) проспекта, который в Волгограде в этом месте ( как и почти на всём протяжении этого многокилометрового района города - Краснооктябрьского ) застроен в одностороннем порядке: сталинский шести-семиэтажный жилой комплекс полностью занимает квартал между улицами Хользунова и им. Г. Титова. Вторым участком нашего пути было продолжение улицы им. генерала Гуртьева, к которому я ещё вернусь в этих записях, вдоль Парка им. Ю. А. Гагарина. Третьим и единственным участком, название которого сохранила память, было пересечение площади перед довоенной частью Дворца Культуры и четвёртым - дорога вдоль родильного дома, в котором я появился на свет.                Следующие улицы, вскоре открытые мною, были уже в заполярном Норильске, в который наша семья переехала, как оказалось, почти на двадцать лет: Дзержинского, короткая улица пятиэтажных кирпичноблочных хрущёвок, на которой проживали родители матери, ул. Лауреатов, застроенная по чётной стороне девятиэтажными общежитиями гостиничного типа, где наша семья получила своё первое северное жильё - гостинку (сейчас бы сказали - студию)17 м2, ул. Талнахская, в одном из дворов которой были расположены моя школа и Дом Спорта БОКМО. И в памяти эти улицы неизменно освещены флюоресцентным светом уличных фонарей в морозном тумане Полярной ночи, а в чёрном провале неба над ними застыла полыхающая сказочная колоннада Северного сияния.               Ещё одним местом моей жизни, а именно её наиболее познавательного периода, именуемого детством, к которому потянулась, наверное, больше всего остального, моя душа, стала родина предков матери, сибирская деревня. Сырым и ветреным весенним днём мы вдвоём с матерью прилетели на легендарном "кукурузнике" АН-2, из Красноярска в один из районных центров края. Около часа езды по ухабистому шоссе на "пазике" между полей и стоящих стеною сосен отделяло нас от места, которое навсегда станет для меня одним из самых светлых воспоминаний и которое будет тянуть к себе всегда, невзирая на обстоятельства различных периодов жизни. Улицы Речная и Кольцевая, - этих названий не знали даже их обитатели, а я нашёл их случайно - на почтовом сайте, много лет спустя. В деревню, состоящую из нескольких десятков бревенчатых изб, щедро украшенных пропильной резьбой, письма писали без адреса, указывая только ФИО. И, конечно, была ещё ул. Транспортная в самом райцентре, селе Дзержинском, и дом под номером два, в котором я гостил у бабушки с дедом три памятных лета школьной поры. Эта улица брала начало от перпендикулярного ей переулка Степного, на котором жил мой друг Толик. С Толиком мы часто ходили в недальний березняк, где жгли костёр и пекли картошку, а на чердаке бани у нас был штаб ( так мы называли это недоступное для взрослых место ), где Толя исполнял под гитару современный советский репертуар. В Дзержинском есть также несколько довольно длинных улиц: Краснопартизанская, Красноармейская, Кирова, все - одноэтажная бревенчатая застройка: дома своими тремя, четырьмя, пятью окнами, с палисадником под ними, выходят на улицу, за калиткой и воротами рядом с домом скрыты двор и хозпостройки, за двором - огород, граничащий с огородом дома соседней улицы. В жаркие дни лета мы пешком проходили с Толиком одну из этих улиц, расположенных параллельно одна другой, чаще всего по асфальтированной ( и, следовательно, главной ) ул. Кирова, и купались в водоёме, образованном небольшой плотиной на протекающей в центре села реке Усолке.
      Но я возвращаюсь к Норильску, ведь именно в нём Судьба определила главную улицу моей жизни - улицу Бегичева, названную в честь русского моряка, исследователя Северных широт, на которой, после несколько затянувшихся скитаний с родителями по съёмным квартирам, гостинки на Лауреатов и комуналки на 50 лет Октября, в доме под номером два я прожил 25 лет. Старшие классы школы, начало трудовой деятельности, уход в армию и демобилизация, свадьба, рождение сына и ещё много лет жизни и работы на Севере - всему этому стала свидетелем дорогая наша трёхкомнатная "хрущёвка", прозванная в народе "распашонка" за выходящие на разные стороны дома две дальние комнаты. Ул. Бегичева своей архитектурой представляет невероятный уровень минимализма: построенная во второй половине шестидесятых, она целиком состоит из пятиэтажных "хрущёвок", с той лишь разницей, что на нечётной стороне улицы (более ранней) - дома кирпичные, на нечётной - блочные. За неимением сколько-нибудь значимых достопримечательностей, всё же отметим наиболее оживлённое место Бегичева - два продуктовых магазина, занимающих первые этажи жилых домов: "Золотая осень" и "Комсомольский", расположенных через дом один от другого в средней части улицы. Мемориальная табличка, посвящённая А. Н. Бегичеву, прикреплена почему-то к последнему дому улицы, практически на улице, носящей имя ещё одного полярного исследователя - норвежца Нансена. До 90-х годов было также ещё одно популярное среди мужской половины Норильска место - деревянный павильон "Пиво" на пустыре между домами под номерами 6 и 12. По выходным здесь было многолюдно, помещение внутри забито "под завязку", а снаружи толкся среди прочих и явно неблагонадёжный контингент. На дальнем краю пустыря одиноко стоял домик КПП воинской части. Сама часть практически не просматривалась, так как была размещена на более низком уровне, чем улица. Да и всё остальное довольно приличное пространство, лежащее за длинным крутым обрывом и носящее название "улица Хантайская", находится ниже, чем остальная часть города. Хантайской, этим своего рода микрорайоном, а по нумерации домов - нечётной стороной одной улицы, Норильск в этом месте и заканчивается. Дальше идут гаражи, свалки, очистные сооружения, ещё дальше - оптовая база, за которой начинается чахлая тундра. В восьмидесятые годы к небольшому количеству пятиэтажек в начале Хантайской добавилось много девятиэтажных домов, продолживших улицу до её завершения (переходит в ул. Лауреатов). В 90-х пивной павильон убрали, на его месте вырос самый высокий дом города - четырнадцатиэтажный. Войсковая часть была расформирована, частично снесена, оставшиеся постройки были захвачены торгашами. Мною на Хантайской, в районе дома номер 1, был открыт портал. Если встать спиной к внешнему углу дома, являющемуся также и одним из углов города-многоугольника, и посмотреть в небо над тундрой, можно увидеть в разрыве клубящихся туч, либо в интервалах между бросками вьюжных порывов, разверстую брешь, полную необъяснимых явлений. На протяжении нескольких лет я приходил сюда и, заворожённый, смотрел на открывающееся мне непрерывно меняющееся загадочное пространство, которое даже не берусь описывать. Если вам доведётся побывать в этом месте, настоятельно советую попытаться увидеть этот, уж не знаю, мной ли одним открытый, портал - незабываемые впечатления гарантирую.                Оглядываясь назад, на прожитый уже немалый по человеческим меркам отрезок жизни, я прихожу к выводу, что по-настоящему прочувствовать и, более того, по-настоящему любить место, в котором живёшь, можно только покинув его на какое-то время и взглянув на него со стороны. Только меняя свою жизнь в поисках новых и, как порой кажется, лучших мест, климата, работы и прочего, сравнивая прежнее и настоящее, можно оценить то, что оставлено позади и даже изменить свои былые убеждения и взгляды.
      Почти тридцать лет я бывал в Волгограде непродолжительными наездами, сначала приезжая на летние каникулы, потом в отпуска и всегда жил надеждой когда-нибудь окончательно обосноваться на родной земле. Когда же удалось после долгих приготовлений перебраться на степные волжские просторы, неожиданно задал себе вопрос: какой город мне теперь роднее, тот в котором родился или тот, в котором вырос и прожил самые значимые года жизни? Ответ напрашивался неутешительный. Нужно было искать новые пути сближения, начало которых лежало, конечно же, в востановлении связи между прошлым и настоящим, между первыми воспоминаниями детства и тем, что представлял из себя сейчас доведённый до безысходности нерадивыми властями и, похоже, не имеющий перспектив развития в скором будущем Волгоград. Изначально задача была упрощена самим местом, где я начал ( возобновил? ) свою жизнь в этом городе - прямо перед родильным домом вырос комплекс десятиэтажек, в одной из которых я поселился вместе с семьёй. Я вернулся туда, откуда началась моя жизнь. И вполне можно было сказать, что круг замкнулся, если бы впереди не оставалась ещё добрая половина жизни. Я думал, ну вот мы и приехали, а оказалось, что это самая что ни на есть обычная жизненная метаморфоза, ни больше, ни меньше. Из моих окон открывался вид на Парк им. Гагарина, могучими тополями центральной аллеи которого была скрыта дальнейшая городская панорама. Я с детства любил этот парк, под сенью деревьев которого вырос, и занимающий почти всю видимую перспективу, зелёный массив за окнами радовал меня, как впрочем и всю мою семью. К несчастью, в первый же год жизни на новом ( и совсем не забытом старом ) месте, местная администрация под лозунгами реконструкции парка, начала плановый спил деревьев для "замены старых насаждений на новые". Первыми жертвами этого абсурдного плана стали тополя центральной аллеи. Затем бензопильщики поэтапно завалили остальные части старейшего городского парка. Пред изумлёнными и огорчёнными взглядами жителей района предстал английский парк - лужайки, одинокие частично пообрезанные деревца, полное отсутствие спасительной тени в летние месяцы стабильного волгоградского пекла. Правда, стоит отметить, что главная достопримечательность города-героя - Мамаев Курган и монументальная скульптура "Родина - Мать зовёт" открылись нам вдали и, безусловно, частично компенсировали утраченный пейзаж. Но парк, любимый парк, стал просто полем. Там, где простиралась степь до зарождения металлургического производства на волжском берегу Царицына в конце девятнадцатого века, где осенью 42-го года по уничтоженному в ходе наступления немцев Аэропортовскому парку, по заградительному полю с закопаными бутылками с зажигательной смесью вражеские танки рвались к Волге, теперь снова был пустырь, дополненный, правда, несколькими поломаными аттракционами и заброшенной летней киноплощадкой.                Новая жизнь на новом месте начинается, как известно, с поиска новой работы. И не смотря на то, что работа в жизни человека стоит всё-таки на втором месте после такого понятия, как "личная жизнь", возникающие проблемы во время этого самого поиска, неожиданно выводят работу на первое место. После нескольких вполне предвиденных неудачных попыток, я нашёл именно то, о чём мог только мечтать за время своей разнообразной трудовой деятельности - работу по требуемой специальности в шаговой доступности от дома. Я не буду в данном случае рассматривать тот факт, что практически по всем позициям эта работа значительно уступала всем предыдущим моим работам, здесь я говорю только о том, что расстояние в три троллейбусных остановки дважды в день проделываемое мной туда и обратно, стало для меня началом пути привыкания к забытой Родине.Ранним утром я выходил из дома во двор с тремя молодыми, стоящими в ряд, акациями, средней из которых я всегда кивал: "До вечера!" Ещё не выйдя из двора, я видел утопающий в листве вязов за решёткой ограды выдающийся фронтон моего родильного дома, перед входом в который когда-то стояла скульптура Матери с ребёнком на руках. По дороге в детский сад мы с отцом или с мамой проходили именно здесь и я с опаской смотрел на каменный домик у одного из въездов на территорию больничного комплекса, вероятно, пропускной пункт, не использующийся уже долгое время. Домик имел крохотный портик с одинокой колонной, и запылённое окно рядом с наглухо закрытой дверью выглядели немного зловеще. Сейчас портик заложен кирпичом и пропускник напрочь лишён былой таинственности. Вскоре я проходил мимо заброшенного двухэтажного здания, зияющего пустыми оконными проёмами (моего детского сада) и средней школы номер 95. Дальнейший путь до Тракторного завода, моего места работы, занимали семиэтажные дома какой-то редкой серии 60-70-х годов, с лифтами "под старину" с отворяющимися деревянными дверками, а также несколько двенадцатиэтажных домов-"свечек" ул. Загорской с детской библиотекой на первом этаже одного из них. В закрытой в этот ранний час библиотеке, в глубине тёмного зала, загадочно мерцали изумрудным светом цифры электронных часов. Четыре исполинских постройки улицы Батова (к середине 80-х в Советском Союзе понятие "архитектурный стиль" было утрачено полностью) преграждали мне путь. И я уходил от них - по длинной лестнице вниз, до самой Первой Продольной (в выстроенном вдоль Волги городе три таких продольных магистрали, причём третья - по сути за городом - объездная). С верхней площадки лестницы я бросал взгляд на открывшийся простор. Там, вдали, за хлебозаводом и механическими корпусами оборонного предприятия, разделённая широким островом на два рукава, катила свои воды любимая Волга-река. За Волгой лежала необозримая, застывшая в утренней дымке, пойма...                Маршрут на работу и обратно, конечно же, был постоянным и основным, но всё же назвать его прогулкой было нельзя: на работу идёшь - думаешь о работе, с работы идёшь - думаешь о доме, а прогулка подразумевает процесс не только мысленный, но и созерцательный. И поэтому, отправляясь прогуляться в свободное от работы время, главным направлением для меня всегда оставался двор моего детства. Сразу же после пересечения улицы Скульптурной (на которую смотрят окна моей квартиры), я попадал в Скульптурный парк. Слева от меня оставался ДК завода "Баррикады", справа - котельная, и я, минуя множество разбегающихся под разными углами дорожек, оказывался на лесистой межпарковой территории, не пользующейся популярностью у населения в тёмное время. Далее начинался равный по площади Скульптурному, парк Аэропортовский с довольно обширной низменностью в своей правой части, место, конечно, менее ухоженное и в некотором смысле окраинное - далее мой путь пролегал по так называемому частному сектору. Именно так выглядела бы моя прогулка по довоенному сталинградскому парку, фотографии которого были сделаны немецким лётчиком перед бомбардировкой в августе 1942 года. Я же возвращаюсь к своему дому на улице, переименованной из Скульптурной в Пельше и, взяв немного правее от первоначального маршрута, чтобы обогнуть расстроенный после войны Дворец Культуры, пройдя между его спортивным залом и кондитерской фабрикой "Волжаночка" (бывшая котельная), оказываюсь в Парке Культуры и Отдыха им. Ю. А. Гагарина. Прохожу участок, на котором в советское время находился дендросад - гордость парка и города, представлявший многие уникальные для местного крайне неумеренного климата растения. Теперь никакого дендросада здесь нет. И, следуя дальше по парку, я в который раз задаю себе вопрос: а что вообще осталось здесь от прежнего парка? ДК, отделка фасада которого несколько лет назад под лозунгами реконструкции была сделана только со стороны парка, Братская могила воинов 62-ой и 65-ой армий, кафе "Лукоморье", которое только благодаря тому, что находится в частных руках, живёт и здравствует. Но мы, поколение 70-х, 80-х годов, любили наш парк совсем другим. В опускающихся на город лиловых сумерках нас влекла к себе выдающая живые хиты в исполнении местного ВИА танцплощадка. Сначала как восхищённых зрителей, затем, вошедших в пору предармейской юности, как участников танцев или же называя модным в то время словом - дискотеки. Под звёздным небом мы смотрели фильмы на летней киноплощадке и неизменно соблюдали ритуал посещения сеанса - перемахивая высокую боковую ограду, игнорировали приобретение входного билета. Днём нас ждала тенистая центральная аллея, под могучими тополями которой прогуливалась наша дворовая компания, иной раз с гитарой, а иной раз с двумя. В ДК работал свой кинозал, в который народ ходил массово, не то, что сейчас. А помимо таких детских аттракционов, как "Юнга", "Иллюзион", "Автодром", была ещё "Берёзка", или, как мы называли эти огромные качели для детей и взрослых, "лодочки". Почти в самой низине (использовавшейся в Сталинградской битве как укрытие наших танков при отражении танковых атак противника) был расположен вообще экстремальный по тем временам аттракцион - горизонтальное вращающееся колесо со стоящими в нём по замкнутому кругу людьми, смещаемая ось которого разворачивала его перпендикулярно земле, а затем возвращала обратно. Недалеко от входа в парк, слева от главной аллеи, находился выкрашенный в зелёный цвет, утопающий своими решётчатыми стенами в буйных зарослях, шахматный павильон. Высокие тополя по обе стороны аллеи раскинутыми ветвями заслоняли небо, погружая в уютный сумрак довольно приличное прогулочно-лавочное пространство. Созданная деревьями сквозная перспектива значительно удаляла парадный фронтон ДК, который смотрелся аккуратным домиком в конце аллеи. Таким был наш парк, таким ему уже не быть никогда. Но жизнь продолжается и новые поколения, я уверен, найдут в нём что-нибудь и для себя.                Улица им. Германа Титова, названная в честь второго советского космонавта, прилегающая к парку имени первого, ведёт нас в сторону Волги к оборонному предприятию "Баррикады". Это тихая широкая улица, обсаженная каштанами и имеющая чёткое разграничение по стилю строительства: четная сторона - простая, но добротная сталинская застройка (красный кирпич), нечётная - хрущёвская (белый кирпич). Так как каштаны летом почти полностью заслоняют своими кронами противоположную сторону улицы, то прогулка по одной стороне - это одна улица, по другой стороне - другая. Пересекая Титова, я попадаю на улицу им. генерала Гуртьева, которая в скором времени и приводит меня к двору детства и родному дому. Конечно, на свете есть много необычных улиц: неимоверно протяжённых или чересчур коротких, широких и узких, имеющие сотни домов и не имеющие ни одного. Необычность Гуртьева заключается в том, что две разных улицы, разделённые ул. Титова и лежащие даже не не одной оси, соединили в одну. Однажды, когда я проходил рядом с домом Гуртьева, 3, меня спросили, где находится дом под номером 2. Я ответил, что примерно в километре отсюда. Можете представить себе удивление искавших. Дело в том, что до войны эта улица если и не была полностью застроенной, то хотя бы лежала на одной прямой. Строительство большого жилого комплекса в начале 50-х годов сместило запарковую часть улицы ближе к Волге, четырёх и пятиэтажные дома заняли полностью всё пространство до ул. Хользунова (следующая, параллельная Титова, улица), а название парка отошло самому необычному переулку из виденных мною - Аэропортовскому. Расположенная внутри самого переулка котельная делает его настолько широким, что дома чётной стороны ( их всего два ), отстоят от нечётной на расстоянии большем, чем длинна самого переулка. Так вот, до войны именно часть улицы вдоль парка имела жилые дома в несколько этажей. А запарковая часть улицы была застроена одноэтажными частными домиками. Именно на их месте в 50-е выросли четыре четырёхэтажных дома, но к Гуртьева отнесли только два из них: номера 3 и 5. Дом номер 1 на самом деле является номером 3 ул. Хользунова, а дом номер 7 - это Титова, 4. Сад-ясли на другой стороне улицы - номер 127А Ленинского пр. Следующие дома ул. Гуртьева: номера 2 и 4 находятся напротив парка, за большой ограждённой территорией школы номер 16, в которой в военное время размещался госпиталь, а дом номер 9 - известное всем кафе " Лукоморье" в самом парке. В итоге мы имеем всего пять значительно удалённых один от другого домов на довольно продолжительной волгоградской улице.
      Я прохожу под склонёнными над дорогой деревьями Гуртьева, улицы, которую вполне можно назвать аллеей, и попадаю во двор детства и юности, в место, с которого я начал изучать этот сложный мир и расширять границы своего жизненного пространства. Здравствуй, мой Двор! Также золотится листва твоих вязов и тополей в закатных лучах, окрашены стены верхних этажей мягким светом уже невидимого за домами солнца. Я снова вернулся к тебе. Прошёл дорогой, что когда-то увела меня из детства, самого длинного и самого познавательного отрезка жизни. А вы бывали на улице Детства? Мне вот посчастливилось побывать. Улица под таким названием находится в центре села Дзержинского и имеет совсем не типичную для сельской местности застройку - двухэтажные восьмиквартирные кирпичные дома. В одном из этих домов проживала в своё время бабушка моего друга Толика.
      "Папа, - спрашиваю я отца, - а как мы называли с тобой площадь перед ДК Гагарина, когда ты водил меня в садик?" "Не припоминаю", - отвечает отец. "Территорией индейцев, пап." Для меня очень важно то, что память сберегла это название из моего детства, ведь именно такие незначительные на первый взгляд обстоятельства прошлого порой дают нам возможность прожить некоторые памятные минуты жизни ещё раз. И всё сильнее с каждым прожитым годом я убеждаюсь в том, что только воспоминания, бережно хранимые нами и сопровождающие нас на отпущенном нам быстротечном временном отрезке и есть наша жизнь, которую мы унесём с собою в вечность.
   

        фото: ДК им. Гагарина. 2015 г.