Тусовка 4

- Ящер, ты на флет?
- Ну, - видимо утвердительно кивнул Ящер.
- Забрось, а?
- Не вопрос. Клевый хаер.
- Сиська делала. Прикол, да, сама такая стремная, а грабли у нее…

     Дальше я не расслышал, железный монстр утробно взревел, девица забралась на заднее сиденье монстра, ловко забросила ноги, практически на талию водителю и прижалась к Ящеру. Последний скривил рот, вроде как улыбнулся и экипаж отчалил…

5.

     Поднялся и я. На душе было мерзко. Да, именно мерзко. Причем я даже не мог понять, что вызывает во мне большее омерзение – поведение этого Ящера, или вот этой девицы, или все сразу.
- Черт, ну и куда смотрит школа, родители, милиция, наконец?! Это же наше будущее, матери, учителя, ученые…! - я буквально кипел внутри, - и все это здесь, где кругом храмы, где все должно нести культуру, сохранять традиции…!

     А что делать – я такой. Моя душа не могла не реагировать на подобные контрасты – не в таких условиях воспитывалась! Так славно начинался день, я словно оттаял внутри, словно ожило что-то в душе, и вот на тебе! Достаточно было появиться какой-то мерзости, и кажется, полмира пошло прахом. Я шел по улице, но смотреть старался больше под ноги, не хотелось мне видеть этих довольных иностранцев, фотографировавших все подряд, даже этот обезьянник. Меня даже передернуло, ну не мог я представить себе на одной пленке, рядом, наравне с куполами, храмами и монастырями это сборище. А какой повод мы им даем, комментируя подряд одно и другое, говорить о какой-то там загадочной, русской душе…

     О нашей загадочной душе. А ведь все это – все эти панки, хиппи и прочая дрянь – это ведь не наше. Это их. Одно я никогда не мог понять, как и почему, все это, здесь прижилось?! Ну не может быть здесь почвы для всего этого безобразия! У нас всегда превыше всего была чистота, духовность, душевная, если так можно сказать, невинность… Нет, не понимаю. Да и не хочу, честное слово, не хочу. Такое ощущение, что обо все это можно выпачкаться, и потом, уже никогда не отмыться… Да. Именно так, а я сюда приехал, именно за чистотой… Да, именно, за русской, родниковой чистотой души…

     В номер я пришел совершенно разбитый. Хотел, право слово, хотел просто брякнуться на кровать и уснуть. Но потом посмотрел на часы и понял, что если усну сейчас, то ночь, наверняка, проведу без сна. Нет, это был не подходящий мне вариант. А что можно было считать вариантом в таком случае?! Можно, конечно, было просто уехать. Дождаться утра, сесть в машину и вернуться… Но тогда получалось, что несколько, совершенно случайных уродов, просто нет другого на них слова, испортили мне встречу с прошлым, с тем самым прошлым, к которому я шел столько лет…
 
- Вот уж нет, - зло пробормотал я, - не получиться у вас это. Не получиться! В конце концов, я ведь могу просто вас не замечать… В конце концов, вы ведь и взгляда человеческого недостойны. Пусть вас рассматривают и изучают те, кто создал вас такими… А я выше вас, даже выше того, что вас создало… Я – русский человек…

     Сказал, выплеснул, можно сказать, да и пнул в сердцах, попавшийся мне под ноги рюкзак. Решение было скорым, я вытащил из спортивной сумки большой целлофановый пакет – люблю, чтобы под рукой были разные полезные мелочи – затолкал туда эту нечисть. Между прочим, я ни на минуту не сомневался, что принадлежит этот рюкзак какой-нибудь нечесаной, разрисованной малолетней дуре, которая, паче всяких иных благ, предпочитает такую вот компанию. Так вот, упаковал я все это в пакет, и даже не поленился лично дотащить все это до мусорного бака, что стоял чуть позади гостиницы. Я бы его и в бак затолкал, да завален он был выше крышки. Пришлось просто бросить…

     И, черт возьми, я почувствовал себя легче. Я вернулся в номер, тщательно вымыл руки, а потом, решил, что окончание первого моего дня здесь, следует закончить тихо. То есть, запершись в одиночестве и предавшись воспоминаниям, в конце концов, я ехал сюда именно за этим, за тихим общением с собственной памятью. Оставалось, правда, лишнее время…

     Еще час я посвятил обходу близлежащих продуктовых магазинов. Бутылка коньяка, лимон, нарезанный хлеб, кусочек красной рыбки, баночка икры. Память стоит дороже, точнее, она бесценна, а это…, это просто для того, что бы, выражаясь поэтическим языком, челн памяти быстрее скользил в выбранном направлении… Тогда, по молодости, мы не могли себе этого позволить, а теперь. Почему бы и нет? В конце концов, я ведь не напиться жаждал. Я просто хотел освободить память, причем не просто память на лица, или там на какие-то действия, это, я мог бы вспомнить и просто так, сидя за чашкой кофе и затягиваясь сигаретой. Сейчас мне было необходимо иное… тонкая, едва уловимая материя памяти, которая ведает ощущениями и чувствами. Возможно, я даже хотел добиться некого подобия повторения, мысленно, конечно. Полного отождествления теперешних своих ощущений и тех, из прошлого, а для этого кофе и сигарет было явно недостаточно…

     Первая, наша с Эсмеральдой, встреча. Самая обыкновенная встреча, вечером на танцах, где среди целого моря огней, под оглушительную, другого слова и не подберешь, музыку, мы просто увидели друг друга самый первый раз. Помниться, я обзвонил, обошел всех знакомых, чтобы только найти это чудесное имя. Мне повезло, уже через пару-тройку дней я знал не только имя, но и адрес общежития, где селили молодых актеров. Потом было знакомство – нас представила друг другу общая знакомая, всегда найдется такая. А потом был долгий-долгий летний вечер, когда мы бродили вдоль реки, что-то рассказывали друг другу, над чем-то смеялись, о чем-то грустили, глядя на звезды…

     И тогда же, заглядевшись на тонкий профиль спутницы, за которым было полное звезд небо, я решился на безумный для меня шаг. Я поцеловал Эсмеральду. Союз губ этот длился, может быть, мгновение, хотя нет, почти полжизни, потом, как полагается, была первая пощечина, молчаливая размолвка на час, в который мы так и не отошли друг от друга. А уже на рассвете, возле дверей общежития, я испытал и второй, за эту ночь поцелуй… Меня буквально качало от счастья, когда я шел домой. Не раздеваясь, я рухнул на постель и еще долго-долго переживал мой первый и мой второй поцелуй с Эсмеральдой…

     А сейчас я почти плакал, когда память освободила из своих недр ощущение тех первых прикосновений. Мне даже показалось, что земля под ногами снова завибрировала, а вторя вибрации этой, где-то далеко, за пределами этих стен, опять поплыл, уже знакомый мне, колокольный звон…

     Никогда раньше мне не приходилось бывать на настоящих театральных капустниках. То есть, я, конечно, слышал о таком явлении в театральной среде, но чтобы побывать там самому… Да и вообще, своим знакомством с театральной жизнью я обязан, конечно же, Эсмеральде. До этого, я предпочитал всяким там лицедействам либо кино, либо хорошую книгу. Эсмеральда начала мое театральное образование, потом, из-за нее же оно было прервано – оказалось, мне не так-то легко переносить, объяснения в любви, которыми обмениваются актеры по ходу спектакля, не говоря уж о поцелуях и объятиях… Каждая такая сцена заставляла меня злиться и ревновать. Поначалу это проходило, стоило только пасть занавесу, а потом стало оставаться все дольше и дольше… Потом пошли слухи – нормальное дело для театральной среды, но не для меня…

     Что ж, вот она, обратная, и весьма болезненная, сторона памяти. Вспоминается не только хорошее, но и то, что причиняло боль, взрывало нервы. Теперь конечно, я был старше, мудрее, спокойнее – сейчас я готов был с этим мириться, а тогда… Тогда я был слишком молод, слишком горяч, наверное, даже, неоправданно горяч.

     А тогда поползли слухи, что у Эсмеральды роман с партнером по спектаклю, имя его, правда, память моя не удержала, а может, просто не пожелала лишний раз меня расстраивать. Потом я узнал, что кто-то, не очень умный, перенес отношения на подмостках на отношения в реальной жизни. Слухи эти стали причиной нашей первой очень длительной размолвки…

     Сначала каждый из нас злился и страдал в одиночку. Потом мы начали искать пути примирения, потом… Да, было и потом. Я уговаривал, убеждал, а потом и требовал, чтобы Эсмеральда оставила театр. Скандалы и сцены, слезы и проклятия – я и не знал, что жизнь так сильно напоминала любимый ее театр. Я уходил от нее и возвращался к ней. Она с проклятиями захлопывала за собой дверь, словно отсекала меня от себя, что бы несколько часов спустя пасть в мои объятия. Мы одновременно, и любили друг друга, и ненавидели друг друга, возносили до небес и убивали… Так длилось почти год. Мой безумный год, и ее безумный год…

     Вернулся бы я в то время сейчас, будь у меня такая фантастическая возможность? Да, вне всякого сомнения. Наверное, и сейчас бы я ревновал, наверное, и сейчас бы я сходил с ума, но уж точно, не выпустил бы Эсмеральду из рук. Может быть, уговорил бы, а нет, честное слово, смирился бы… Потому что, именно там, это я тоже понял не так давно, а может быть, только сейчас, но именно там, жила моя первая, да наверное, и последняя в жизни любовь… А с другой стороны, наверное, это и правильно, что безумным человеческим желаниям не суждено сбываться. Конечно, обидно, конечно, очень хочется, но все-таки, правильно…

6.

     Как правильна, а точнее, как мудра, сама суть расплаты. Воздается за все, и за плохое, и за хорошее. И за получение удовольствия, и за перенесенные обиды. Хотя, в данном, конкретном случае, речь все-таки, шла именно об удовольствии. Голова после съеденного, а еще больше, после выпитого, болела. Что-то там, в ней, тяжело стучало, заставляя болезненно морщиться в ответ на всякий резкий, громкий звук. Ничего особенного, обыкновенное похмелье, для лечения пришлось выйти на улицу, и прямо возле стойки уличного кафе выпить рюмку водки… Очередную дозу алкоголя организм принял без желания, но потом, когда следом за первой прошла и вторая, словно очнулся. Вернулась приятность красок, запахов, постепенно отступила и стала совсем незаметной боль…

- Полегчало, - участливо поинтересовался бармен, вопросительно не опуская за стойку бутылку.
- Нормально, - я показал рукой, что спиртного достаточно.
- Вот и хорошо, - словно согласился бармен, - вообще-то, сейчас бы чего-нибудь горячего, было бы в тему. Очень помогает поправке организма…
- Непременно, - согласился я, - но чуть позже, чуть позже…

     Ничего особенного не случилось, просто мне надо было умыться, ну и вообще, привести себя в надлежащий вид. Ушло на это больше получаса, зато по истечении этого времени я был готов не только к приему горячего, а заодно и холодного, и всякого другого. Я вернулся в кафе, выслушал рекомендации официанта по поводу меню, и следуя, его же указаниям, заказал себе нечто среднее между завтраком и обедом, но с некоторой склонностью, все же, в пользу именно обеда, тем более, что и время уже…

     Самочувствие, наконец-то, перестало быть предметом беспокойства. Я тепло попрощался с официантом, барменом и даже пообещал появиться в заведении на ужин, если конечно, буду где-нибудь поблизости… Оглядевшись, прислушавшись к своим внутренним ощущениям, я решил, что сейчас самое время для прогулки, такой обыкновенной прогулке, когда можно просто идти по улице и глазеть по сторонам. Таков уж человек, сытный обед тяжелит не только тело, но и душу. Даже тонкий внутренний эфир, и то, становиться более плотным, менее податливым…

- Именно так, - тихо скомандовал я себе, - никаких воспоминаний. Я просто один из огромной армии туристов, желающих приобщиться к культурным ценностям этого города.

     Скомандовал, выбрал направление и двинулся вперед. То ли обед был слишком тяжел, то ли я был еще не готов, оказалось, что ничего в этом историческом и культурном очаге меня не трогает. Все эти храмы, монастыри, церкви, они словно проходили мимо…, а может быть это я, сытый и довольный, проходил… Ну, подумаешь, старинные дома, или там храмы, созданные неизвестно в каком седом году?! Но больше всего, конечно, раздражали туристы, особенно иностранные, с их каким-то патологическим свойством все время оказываться на пути и отвлекать. Так уж получилось, но центральная улица стала совершенно неприемлемой для моей прогулки – слишком большая толчея, слишком много громких, отвлекающих звуков… Недолго думая, я свернул в сторону, отдав предпочтение современному асфальту, пусть даже и в дырах, и трещинах, перед центральной улицей, выложенной древним, тоже исторически-ценным, булыжником…

     А мне здесь понравилось…, то есть, сначала просто понравилось. А потом на меня просто нахлынуло, я снова начал узнавать! Улочки, тупички, тишину непередаваемую над всем этим. Не абсолютную, мертвую, а именно, ту самую. Ту, которая когда-то накрывала и прятала нас с Эсмеральдой от всего постороннего…

     Иногда я позволял дорожке вести меня. И дорожка, словно включалась в игру со мной, начинала петлять, путать ориентиры. Несколько раз я, совершенно неожиданно возвращался на центральную улицу, но стоило такому случиться, я без разговоров разворачивался и снова уходил в лабиринт частных домиков. Порой, мне приходилось возвращаться из глухих тупичков, куда, забавляясь, заносила меня моя дорожка, но скажу честно, эти самые тупички, я все-таки, предпочитал улицам центральным…
- Не подскажите, как к театру пройти?

     И откуда только возникло это существо?! Какой-то средний род человека, всего понемногу. По одежде – мальчик, по голосу – девочка, с первого взгляда – лет одиннадцать, но уже второй, более внимательный взгляд, накидывает к возрасту еще пяток лет. Можно было бы и больше, но чрезмерная худоба… Волосы темно-русые, густые, но подстриженные, под мальчика, а вот если бы была коса…, впрочем, на этом ее привлекательность и заканчивалась.
- Так что ты хотела, - я зачем-то решил уточнить.
- Театр, драматический. Не знаете, как пройти?

     Я оглянулся, но место было мне незнакомое, а после всех этих поворотов, разворотов и многочисленных возвращений, сориентироваться просто не представлялось возможным.
- Кажется, вот по этому переулку можно выйти на центральную улицу. А там спросишь…
- Там нет, я оттуда иду, - вздохнула незнакомка.
- Тогда, я и сам заблудился, - я с сожалением пожал плечами.
- Понятно, - пробормотала незнакомка и двинулась дальше, оглядывая неказистое, частное жилье.

     Последовал ее примеру и я, правда, выбрав, другое направление. И снова все изменилось. Еще минуту назад я шел по сказочной, практически, несуществующей стране, а вот теперь, прямо передо мной начинали проступать вовсе даже и не сказочные следы, а следы разрушения, следы запустения и следы умирания старинного города. Я глянул под ноги, куски асфальта, ходить по которому следовало с опаской, чтобы не повредить ноги, какая-то сточная канава, со всеми положенными запахами, дыра провалившегося канализационного люка и запах…

- Черт возьми, ну откуда взялась эта малолетняя клюшка, - раздражение вовсю бурлило во мне, - театр ей подавай. А ведь идет, это даже и к гадалке не ходи, к какому-нибудь оболтусу с раскрашенной рожей. Куда же катится этот мир, если даже здесь, невозможно избежать этого всего?!

     Что ж, даже от риторических вопросов бывает польза. Мне ведь не ответ нужен, а возможность выплеснуть с души это…

- Все, кончилась сказочка, - сделал я вывод и огляделся в очередной раз, - пора выбираться.

     Но сегодня, все словно сговорились, чтобы чинить мне препоны. В результате я оказался в совершенно невозможной для меня ситуации – я заблудился. Да, заблудился, и это, буквально, в четырех улицах и пяти переулках. Появились какие-то невозможные для подъема, да и для спуска горки, возникли под ногами какие-то тропинки, но только для того, чтобы завести меня в очередной тупик, и бросить там, на произвол судьбы…

     Можно, конечно, было спросить, тем более, то в одном месте, то в другом, мне встречались какие-то древние бабульки и дедульки, но становиться похожим, даже в этом, на неумытую, бестолковую девицу мне не хотелось. Наконец, вдалеке, замаячило здание гостиницы. Вот уж не знаю, сколько я прошел пешком за эту несчастную прогулку, но ноги у меня гудели, а под черепом словно разгорался, очаг головной боли.
- Этого еще не хватало, - пробормотал я, стараясь одновременно двигаться в направлении гостиницы, и в тоже время, не терять ее из виду, что стоило мне, надо признаться, титанических усилий, все из-за тех же, в изобилии бывших здесь, поворотов.

     Как я ни старался, как я не спешил, на обратную дорогу ушло у меня более часа, и до номера я добрался, практически, без сил. Задержавшись в холле, около аптечного киоска я купил «Пенталгин», прихватил в соседнем киоске минеральной воды и, наконец-то, поднялся к себе в номер. Симптомы были мне известны, даже более чем – не сверяясь со службой метеорологии, я точно знал, ночью начнется дождь, и будет идти весь следующий день…

     Я выпил сразу пару таблеток, покурил возле открытого окна, пока действие таблеток не началось, потом ополовинил бутылку с минеральной водой и все-таки лег спать. Но уснуть смог только после того, как в окно начали стучать первые капли, а дышать стало ощутимо легче…
- Черт возьми, так я и знал…